Текст книги "Олли Таймон"

Глава третья
Magica vitalis

Над вершиной высокой косматой ели пронеслась тень, Вейдок уловил слухом, как захлопали громадные крылья. Ночная птица, подумал волшебник. Филин, а может быть, пустельга. Это точно не черный феникс.

Над круглой, как блюдце, долиной висела полная луна. На ее фоне мелькнул силуэт. Мелькнул и тут же исчез. Вейдок поежился и занялся костром. Он несколько раз ударил кремнем по кресалу, высекая искры. Воздух после дождя был влажен, сырой мох, взятый в качестве трута, не хотел гореть.

Послышались легкие шаги, Вейдок быстро обернулся.

– Это я, не дергайся так, – Амелия Лидс, закутанная в дождевик, присела на ствол упавшего дерева. Она подставила лицо лунному свету. Глаза все еще были красными.

Они оказались к северу от Глорианы, на шестьдесят лиг западнее Аренции. Когда портал закрылся за их спинами, Олли Таймон указал путь в чащобу. Они шли несколько часов по глухому лесу, где деревья вздымались высоко над головой, сплетаясь в сплошной покров, не пропуская первые лучи солнца. Таймон вел, петляя, путая следы. Пересекая овраги и ручьи, поднимаясь на пригорки, где вовсю пели утреннюю песню птицы. Вейдок давно заблудился, и полагался лишь на чутье друга.

Амелия выбилась из сил, но моддах поддерживала ее, хоть сама была ранена. Великий Магистр поглядывал на эпретийку и чувствовал себя сильнее. Он знал об этих воинах Эпретата, знал, что они черпают силы не в магии, но из глубины своего духа. Моддах обладают невероятной выдержкой, превосходно владеют боевыми искусствами, а мораль, привитая им в их храмах, делала их вернейшими охранниками, как тела, так и души. Еще Вейдок слышал, что нанять моддах стоит половины маленького королевства.

Наступил миг, когда Таймон почувствовал себя в относительной безопасности. Он объявил привал и скрылся в лесу. Амелия тут же спряталась за кустами. Она проревела целый час, и Моддах долго разговаривала с ней тихим, вкрадчивым голосом.

Через некоторое время Амелия успокоилась и только молча кивала. К тому моменту, как Вейдок соорудил шалаш, девочка вполне оправилась, и ее телохранительница позволила себе заняться своими ранами. Великий Магистр предложил Моддах свою помощь, но та молчаливо отказалась, дав понять, что у нее есть все для обработки ссадин и порезов.

– Скучно стало в шалаше? – спросил он, глянув на Амелию.

Амелия, подумав, кивнула.

– Я решила, что мне стоит поблагодарить тебя и твоего друга, – проговорила она неуверенно. – Вы спасли меня и Мо. Спасибо.

– Не стоит благодарности, – ответил Вейдок вежливо, и чтобы не молчать, спросил: – Как она, твоя защитница?

– Мо попросила оставить ее на некоторое время одну. Она нанесла на раны мазь, теперь ей нужно время для медитации, – ответила Амелия и добавила, как бы извиняясь: – Я хотела помочь, но она не позволила.

– Как и мне, – Вейдок пожал плечами. – Моддах независимы, насколько я знаю, они не жалуются, не просят помощи, они привыкли справляться со своими проблемами самостоятельно. Уверен, твоя подруга быстро приведет себя в порядок, на то у нее есть свои секреты. Мази и микстуры, да еще заклинания.

– Да, Мо волшебница, – проговорила Амелия. – Чего не скажешь обо мне.

Она замолчала. Вейдок продолжил свои попытки разжечь костер. Амелия поерзала на бревне, наблюдая за попытками Великого Магистра.

– Ты знаешь, куда пошел твой друг? – спросила она. – Я имею в виду Таймона. Он исчез так внезапно.

Вейдок ответил не сразу. Он знал, что Таймон опять охотился на свой манер, выслеживая зверя по запаху и убивая его голыми руками. Но волшебник понятия не имел, как отреагирует на такие сведения девочка, ни разу не бывавшая дальше ограды имения своих родителей. Он все же сказал.

Амелия, к счастью, не грохнулась в обморок, даже не смутилась.

– Я читала об отволшебничках. В них есть что-то от хищников.

– Раньше Олли только так и добывал себе пищу, – ответил Вейдок, дивясь про себя осведомленности младшей Лидс. – Человеческую пищу он начал есть позднее. Не уверен, что она ему нравится, но теперь Олли более предпочтет баранью лопатку из трактира, чем сырую ляжку оленя или копыто кабана. Возможно, он сменил диету из вежливости.

– Он очень ценит тебя, Вейдок Найтл, – сказала Амелия. – Это видно. Он уважает тебя, прислушивается к твоему мнению. Насколько мне известно, отволшебничкам такое поведение несвойственно.

Вейдок не нашелся, что ответить. Только пожал плечами. Мол, не знаю, всякое бывает. Заодно он подумал, что Амелия, несмотря на полное отсутствие житейского опыта, весьма начитана. Даже об отволшебничках, сведения о которых строятся в основном на слухах и домыслах, она знала вполне достаточно, чтобы поразить собеседника своей осведомленностью.

– В библиотеке отца, в Келдии, много редких трудов, – пояснила Амелия. – Там есть и исследования волшебных существ. Теперь я вижу, что отчасти они неверны.

– Отец тебя учил? – спросил Вейдок.

Амелия покачала головой.

– Он нанимал учителей. Дети Лидс никогда не посещают орденских академий, но образованы мы даже лучше чем многие выпускники Элмегеры или Грома. Не знаю, почему.

– Возможно, – предположил Вейдок, – ваш отец просто не хочет, чтобы вы вступали в какой-нибудь орден?

– Может и так, – согласилась Амелия. – Я не вижу ничего плохого в том, чтобы состоять в ордене. Да и отец не запрещает. Единственное условие – достичь совершеннолетия.

– Насколько я знаю, ни один Лидс пока не вступал ни в один из существующих орденов, – заметил Вейдок.

– Один вступил, – сказала Амелия с внезапной горечью в голосе. Она замолчала, и Вейдок не стал расспрашивать ее дальше. – Основным условием вступления в любой орден является передача ордену всего своего имущества. Дальнейшая жизнь в стенах ордена должна обязывать волшебника разными строгими правилами. Ты можешь понять нас, Великий Магистр. Правила – не для Лидс. У Лидс свои законы.

– Понимаю, – ответил Вейдок. – Я сам не люблю быть связанным уставом. Поэтому в моем Ордене Странствий и Поэзии все иначе.

– Иначе? – удивилась Амелия. – В твоем ордене нет правил?

– Есть, конечно же. Правда, их всего два. Первое – ты должен любить странствия.

– А второе?

– Может, сама догадаешься?

– Любить поэзию?

– Верно. По-моему, не такие уж и строгие правила, а? Можно любить странствия, но всю жизнь прожить в одном городе. Можно обожать или просто хорошо знать поэзию, но при этом не владеть талантом стихосложения. Этого вполне достаточно, чтобы вступить в мой Орден.

– И многие вступили?

– Пока нет, – признался Вейдок. – Я да Олли. Но обязательно вступят. Вот увидишь.

Амелия задумалась.

– А как насчет почитания Великого Отца и Сына Его Иэрихо, святых апостолов и их пречистых жен? А борьба с дьяволом? – спросила она.

– Ты имеешь в виду борьбу со злом?

– Да, ведь это одно из обязательных правил любого ордена!

– Отныне не любого. В моем ордене нет такого правила.

– Но почему? Ты не хотел бы освободить землю от зла?

– Отнюдь, если бы такое было возможно. Но, по-моему, это условие невыполнимо. А потому оно бессмысленно. Ведь чтобы победить зло, нужно сначала понять – что оно такое. Нужно научиться отличать его от добра. Я бы не взял на себя такую работу. Я бы просто не справился. И никто бы не справился. Думаю, в ближайшее тысячелетие разобраться в категориях добра и зла людям не грозит.

– Но как же!.. – глаза Амелии округлились. – А Великий Отец? Из твоих рассуждений выходит, что Его заповеди сомнительны, и исполнять их не надо?..

– Да почему? Исполняй, если тебе угодно. Но неужели ты считаешь, что Великий Отец заставляет творить людей добро или зло? Я тебе скажу…

– А язык у тебя все тот же – как помело. И метет, и болтает. Уже наболтал на целый костер, – сказал Олли Таймон, появляясь из леса. Он нес убитого зайца.

– Костром я занимаюсь, – сказал Вейдок, про себя думая, что Таймон имел в виду что-то совсем другое. Он принялся яростно бить по кресалу. – Проклятый дождь. Все мокрое, до чего ни дотронься…

Амелия поднялась и тихо, словно привидение, удалилась. Олли Таймон проводил ее взглядом.

– Любишь ты трепаться, Великий Магистр. Смотри – сегодня ты раскладываешь костер, а завтра кто-нибудь разложит его для тебя!

Он взглянул на долину. Широкие дубовые кроны скрывали дно, сверху долина казалась непроходимой и необитаемой. Где-то в лесу ухал филин. Небо частью закрывали плотные облака. Подсвеченные сверху луной, они висели, словно летающие левиафаны, задумчивые и неторопливые.

– Этот дождь не спроста, – сказал Таймон.

– Хочешь сказать, вода с неба должна что-то означать? – спросил Вейдок. – Только не говори, что собрался пророчить по погоде.

– Старобор не хочет нас видеть, – ответил Таймон задумчиво. – Я спустился к хижине. Там никого нет. Запустение. Все указывает на то, что хижина покинута много дней назад.

– Значит, мы зря сюда прибыли, – сказал Вейдок, с особым остервенением долбя кремнем по кресалу.

– Все указывает на то, что Старобор отбыл давно, – продолжал Олли, будто прислушиваясь. – Слишком красноречиво указывает.

Он положил зайца на траву.

– Мой друг тут. И он как всегда перегибает палку.

– Откуда ты знаешь?

– Ты знаком с моим «иммунитетом» на неправду, Вей. Ложь, – будь то лживые речи, лицемерный облик или же подстроенная ситуация – я узнаю сразу. Для меня разница между правдой и неправдой так же очевидна, как разница между свежим и протухшим мясом.

– Неудобно, наверное, жить? – спросил Вейдок. – Каждый второй кажется лжецом?

– Отнюдь, – Таймон усмехнулся. – Каждый первый, Вей. Каждый первый – лжец. Лгут все, включая нас с тобой. И это нормально.

Вейдок на минуту прервал свое занятие.

– То есть, ты хочешь сказать, что, проснувшись однажды утром и увидев, что все говорят только правду, ты бы не поверил ушам?

– Я бы испугался, Вей. Сильно бы испугался. Мир, говорящий правду, не просуществовал бы и недели.

Вейдок пожал плечами и продолжал долбить.

– Но если ты чувствуешь ложь…

– Не чувствую. Я ее узнаю. Если ты понимаешь, о чем я.

– Смутно, Олли. Вот когда проживу хотя бы половину того, что ты, может, пойму окончательно. А сейчас… Даже желания нет.

Олли понаблюдал за ним с минуту.

– Бросай это занятие, – сказал он. – Трут кажется сырым.

Вейдок отложил огниво.

– Не хочу использовать волшебство, но видно придется… – он поплевал на стертые руки.

– Опять ты придуриваешься.

– Вовсе нет. Магия нужна для других дел.

– Для каких это?

– Для точных и красивых свершений. Не станешь же ты, друг Олли, забивать гвоздь астролябией?

– Если от этого гвоздя будет зависеть, развалится корабль или нет, уж будь уверен – забью не задумываясь.

Вейдок одарил Таймона злобным взглядом.

– Я тоже, Олли. Но только в том случае. Faiero!

С его ладоней в хворост соскочила яркая искра. Хворост задымил, зашипел, потом вспыхнул. Вейдок поискал охапку посуше и подбросил в огонь. Потом сел, протянув к огню руки. Костер, потрескивая, разгорался, на поляне стало уютнее и веселее. Вновь появилась Амелия. Она подошла к сидящему на земле Олли Таймону.

– Неужели ты будешь есть это мясо сырым? – спросила она, морща нос и указывая на мертвого зайца.

– С чего ты взяла?

– Ты же ешь сырое мясо?

– Хотел бы я знать, кто тебе рассказал такую чушь! – обиделся Таймон и вопросительно взглянул на Вейдока. Тот даже не поднял головы. – Я тащил это сюда, чтобы кто-нибудь из вас приготовил похлебку, а не оскорблял меня. Вей, как насчет готовки?

Вейдок пробурчал что-то невнятное, продолжая разглядывать стертые ладони.

Амелия слегка поклонилась Таймону:

– Разрешите тогда мне.

– Пожалуйста, – Таймон сгреб тушку с земли и сунул ее в руки Амелии. Та даже не поморщилась. Ловко ухватила зайца за лапы, позволив крови течь на землю.

– Еще мне понадобится котелок, поварешка и соль, – сказала она, как ни чем не бывало.

Вейдок оторвался от своего занятия и ухмыльнулся:

– Сразу видно – ты никогда не бывала в походе. Откуда у нас такая роскошь?

Олли Таймон вздохнул. Не обращая на слова Великого Магистра внимания, он поднялся и удалился в темноту. Амелия попросила у Вейдока нож. Тот сидел и наблюдал, как девчонка ловко свежует тушку на половинке колоды, как на разделочной доске. К тому времени, когда Таймон вернулся из леса с необходимой кухонной утварью (Вейдок решил повременить с расспросами, где отволшебничек все это взял. Котелок оказался не только не дырявым, но и уже наполненным водой!), мясо было готово отправиться в кипяток. Котелок, как раз, подвесили над костром на распорках из веток, и Амелия, очень гордая и довольная собой, помешивала бульон поварешкой. Она добавляла соль и какие-то душистые приправы, за которыми сбегала в шалаш к моддах, и с удовольствием наблюдала, как Вейдок и Олли Таймон принюхиваются к аромату, распространяющемуся из котелка.

– А я-то считал всегда, что за богатых людей всегда готовят их слуги, – удивился Вейдок, попробовав похлебку, когда она была готова. – Олли, присоединяйся. Кормят вкусно. Блюдо делает честь кулинару.

Амелия покраснела, услышав его похвалу, и смущенно опустила глаза.

– Где ты научилась так здорово стряпать? – не отставал от нее Вейдок, не забывая отдавать должное еде.

Амелия, теребя край своего дождевика, неопределенно мотнула головой.

– Отец не запрещал учиться тому, чему мне хочется учиться, если я не стану запускать основные занятия, – ответила она. – Вот я и решила, что буду целителем.

– И как это соотносится с готовкой? – пробурчал Олли, который уже отобрал у Вейдока ложку и старался выловить ею из котелка кусочек мяса покрупнее.

– Эх ты, живешь так долго, а простых вещей не понимаешь, – сказал Вейдок. – Это же очевидно!

– Ну-ка, просвети.

– То, что леди Амелия – целитель, подразумевает, что она изучала микстуры. А составление микстур лежит недалеко от приготовления обедов и ужинов. И завтраков, надеюсь, тоже. Что скажешь, леди Амелия?

Амелия от смущения места себе не находила.

– Ты назвал меня целителем, Вейдок Найтл, – проговорила она, отчаянно краснея. – Но ведь я еще не стала им. Мне еще много надо узнать. Много, много…

Она замолчала. Вейдок тоже молчал и тупо улыбался. Тишину нарушил Таймон.

– Ты невероятно догадлив, Вей, – проворчал он. – Никогда бы не подумал, что профессиональный аптекарь обязан быть еще и хорошим поваром.

Помедлив, он сказал, как бы нехотя:

– Похлебка действительно отличная.

Амелия, судя по ее физиономии, оказалась в этот миг на седьмом небе от счастья.

Похлебка из зайца настроила всех на доброжелательный, немного задумчивый лад. Амелия, закутавшись в дождевик, сидела на бревне, поджав ноги, и наблюдала, как Великий Магистр Ордена Странствий и Поэзии, достав из сумки измаранный клок бумаги, старается досочинить балладу о веселом фонарщике из Арвинга, декламируя вполголоса свои версии рифм.

Из темноты тихо появилась Моддах и, убедившись, что все в порядке, снова удалилась, отказавшись от ужина. Олли Таймон сгреб пустой котелок и поварешку, сказал, что должен вернуть вещи туда, где им надлежит быть, и сгинул в лесу. Вейдок перечеркал то, что написал сейчас, и даже то, что было написано ранее, отложил свиток и, откинувшись назад, стал смотреть на звезды.

– Я поняла, – вдруг сказала Амелия.

– Что? – переспросил Вейдок.

– Я поняла, почему мне не удалось получить дар Олли Таймона, – сказала Амелия.

Вейдок приподнялся на локтях, внимательно поглядел Амелии в глаза.

– И почему же?

– Потому, что им уже владеешь ты, Вейдок Найтл. Ты нашел отволшебничка и заручился его поддержкой. Ты выручил его из беды, и теперь Олли Таймон тебе обязан. Ты – обладатель его волшебного дара. Вот и весь твой секрет, Великий Магистр, я права? – Амелия гордо задрала нос.

Вейдок Найтл покачал головой.

– Отчасти да, леди Амелия, – ответил он. – Но лишь отчасти. Я действительно выручил Таймона, но я не имею к его дару никакого отношения. Ты не первая, кто так подумал и совершил ошибку. Впрочем, мне вполне понятно твое желание побыстрее разобраться в своей неудаче и доказать, что неудача произошла не по твоей вине.

Амелия смутилась, но постаралась не подать вида.

– Что же между вами произошло? – спросила она. – Олли Таймон всюду следует за тобой, словно привязанный.

– Могу рассказать тебе, как я встретил Олли, если желаешь, – ответил Вейдок. – Только история длинная, и совсем не веселая. В качестве сказки на ночь мало походит.

– Охотно послушаю, – призналась Амелия. – Где это случилось?

– Далеко отсюда. Далеко и от нашей родной Келдии. На востоке, где лежит неведомая лесная страна. Два года назад я путешествовал там, посещая памятники старины, относящиеся к той давней эпохе, когда востоком правила грозная империя, заодно выискивая средства, чтобы организовать свой собственный орден.

– Иными словами, ты грабил могильники, – догадалась Амелия.

– Вроде того, – не стал спорить Вейдок. – Мертвым золото ни к чему, и древняя империя давно исчезла, так что теперь захороненное золото – просто археологическая находка.

– Прости, что? – не поняла Амелия.

– Ничего, – Вейдок покосился на лес, словно ожидая, что оттуда выйдет Таймон и скажет, что Великий Магистр снова распускает язык. – Скажу просто – я путешествовал в поисках кладов. Не нашел ровным счетом ничего, и уже собирался назад, в Келдию, а потом – в Олуминор, чтобы снова работать старателем на приисках. Помню, занесло меня, скажем так, в не самые лучшие места, и погода, как сейчас, испортилась. Хотелось только одного – выехать к морю и сесть на какой-нибудь корабль до Келдии.

Лесная тропа повела было в самую чащу, но вдруг, перед малинником, вильнула и снова потянулась вдоль просеки. Дождевая вода размыла землю до белых камней, меж камнями звенели шустрые ручейки, кое-где встречались глубокие лужи, в которых сидели большие серые лягушки.

Много лягушек прыгало и по самой тропе, так что Вейдоку казалось, что весь день он едет по лягушкам. Сколько их попало под копыта его унылой пегой кобылы – не счесть. Небо обложили хмурые тучи, меж которыми не было даже зазоров, только мутные светлые пятна. Дождь не стихал ни на минуту.

Лес стоял угрюмый, недобро поскрипывал мокрыми стволами и шелестел под дождевыми струями. Из чащи несло сыростью и затхлостью, ордами грибов и плесенью.

На Вейдоке был кожаный дождевик с капюшоном, но, несмотря на это, волшебник уже промок до нитки.

Он давно бы заблудился в этой сырой чащобе, если бы не его чудесное чутье, помогающее находить правильный путь даже в непроглядной ночи. Вейдок ехал на запад, где в двух или трех неделях пути, по его представлениям, должно было простираться Северное море. «Ничего, скоро мы выберемся из этой чащи, сядем на корабль и поплывем…» – говорил Вейдок, похлопывая пегую кобылу по мокрому боку, впрочем, обращаясь больше к себе самому, чем к животному, сонно плетущемуся по мокрой тропе.

Волшебник дал себе слово, что никогда больше не вернется в эту неприветливую, холодную и дикую страну, состоящую из одних непроходимых лесов.

Леса эти кишели всяческой чертовщиной, против которой не всегда помогало и волшебство.

К середине дня дремучий лес вдруг расступился, и путешественник выехал в поле, заросшее высокой травой. В поле возвышался холм. Небо над холмом казалось низким, и словно бы прижималось темным пузом к вершине. Там, среди травы, виднелось древнее капище.

Вейдок, слегка подгоняя кобылу, стал подниматься на холм, направился в сторону капища. Капище укрывалось внутри невысокого огорода, там сиротливо торчали мокнущие под дождем кумиры. Вейдок подъехал ближе: бородатые деревянные изваяния смотрели угрюмо. По потемневшим лицам текла вода. Давно никто не приходил сюда, не молился, не приносил жертв. Забыты старые боги, покинуты капи…

Волшебник остановил лошадь, осмотрелся. Вкруг огорода тянулся невысокий земляной вал. Он порос травой и бурьяном, в двух местах его размыла вода, вытекающая из луж на капище, обнажив, словно кости земли, мокрые сланцы.

Место было унылое и оставленное.

– Похоже, тут нам делать нечего, – сказал Вейдок пегой кобыле, уныло переминавшейся с ноги на ногу. – Была бы это гробница, тогда другое дело. А старое святилище нам ни к чему. Впрочем, где жили люди, могли сохраниться и захоронения. Можно поискать курган, и тогда…

Он обернулся и замолк на полуслове, поняв, что он тут не один. Внутри капища среди идолов стоял человек и смотрел прямо на Вейдока.

Волшебник пригляделся. Незнакомец не был стар, хотя носил длинные усы, а борода доставала до пояса. Русые волосы на широких плечах, лицо наоборот узкое, нос прямой и длинный, близко посаженные голубые глаза. Одежда на нем была длинная: полотняная рубаха с вышивкой перепоясана кожаным поясом, на котором висел оберег, на плечах плащ-вотола. В левой руке незнакомец держал посох из почерневшего дерева.

Вейдок замер, не зная, чего следует ждать от незнакомца.

– Мира на дороге, – сказал тот, погодя.

Обратился он к Вейдоку на одном из наречий беросского, который Вейдок знал не вполне хорошо.

– Мира, – отвечал Вейдок, и добавил: – Не укажешь дорогу, добрый человек?

– Отчего ж не указать, – ответил незнакомец. – А куда путь держишь ты?

– К морю.

– К морю запада держись, – незнакомец показал посохом.

– Знаю, что запада. Скажи, есть ли тут хорошая дорога, чтобы не через лес и буераки?

Незнакомец вышел с капища, остановился перед Вейдоком.

– Две дороги есть. Новая одна, другая старая. Новая идет через Дальнюю Люгу. За две седмицы доберешься до Новжега, а оттуда и до Ежеграда рукой подать. Старая же дорога ведет прямиком на Ежеград. По ней седмица и один день – и на месте ты. Но проходит дорога та через Златоелье и, стало быть, заброшена она. Давно-давно не ездит никто-никто. И тебе, добрый путник, не советую я.

Он говорил не так, как говорили с Вейдоком жители лесной страны, когда он их встречал. Словно изменяя привычный порядок слов. И усиливал смысл слова, повторяя его дважды. Вейдок не предал этому особого значения. Мало ли, какие особенности речи могут быть в этой местности.

– А не знаешь ли, – спросил он, старательно подбирая слова, – есть ли тут поблизости город или деревня, или еще какое место, где живут люди? Я хочу купить еду, прежде чем продолжить путь.

Незнакомец оглянулся.

– Недалеко-недалеко есть. Червицей зовется. Но не живет никто там. Кроме Угловичей. Если желаешь, отвести тебя туда могу я.

По ту сторону холма тропинка спускалась к реке, заросшей крапивой, мелкой настолько, что ее легко можно было перейти в брод. Вейдок попросил своего проводника подождать, чтобы дать лошади напиться.

– Скажи, а что стряслось в Червице? – спросил он, пока они стояли на водопое. – Почему люди не живут там больше?

– Зачем знать тебе? – полюбопытствовал проводник.

Вейдок ответил, ничуть не смутившись:

– Быть может, я смогу помочь. Я – волшебник.

Проводник покачал головой.

– У жителей Червицы вряд ли найдутся деньги, чтобы заплатить за помощь твою, о волшебник.

В его голосе не было ни доли сарказма, он говорил с той искренностью, присущей честным людям. Вейдоку раньше приходилось наниматься в качестве колдуна, и он знал, что подобные услуги стоили немало. Те, кто нанимал, тоже это знали и всячески старались надуть волшебника. Человек, стоявший перед ним сейчас, не юлил, не обманывал. Похоже, он просто не привык так поступать. Вейдоку он начал нравиться.

– Я помогу им бесплатно. Если это будет в моих силах, – сказал Вейдок.

– С чего бы тебе помогать бедным людям? – спросил проводник.

– С того, что я могу себе это позволить – помогать бедным людям, добрый человек, – ответил Вейдок. – Отведи меня туда и расскажи, что у них стряслось.

Проводник постоял, задумчиво глядя куда-то в сторону.

– Ну что ж, – сказал он наконец, – пойдем.

Он шел широким уверенным шагом, раздвигая перед собой мокрую траву. Размокшая земля чавкала под его ногами.

– Дождь – словно небо прохудилось, – сказал он.

– Погода не из лучших, – согласился Вейдок.

– Этот дождь вечен, – продолжал проводник. – Он идет уже триста лет без перерыва.

– Это местная сказка, да?

– Отнюдь. Дождь день и ночь, иногда густой туман. Сырость и холод. Мгла, темень… Отчаяние. Грусть. Люди покинули это место.

– То есть, ты хочешь сказать, что жители сбежали из этих мест из-за погоды?

– Не только, – ответил проводник. – Земля не родит. Лес пуст – зверье ушло отсюда. Ночи длинны – темные сны приходят такими ночами. От них одно спасение – огонь. Но нельзя зажечь огня. Любой огонь гаснет в этом месте тотчас.

– А как же Угловичи? Ты же говорил, что остались тут люди.

– Да. Углович из дальних краев. Знает тайны недр земных. Где-то в лесу он копает особый уголь. Огонь от того угля жарок, и тутошняя сырость и мгла ему нипочем. Большой двор у Угловича, дом, семья. Везде горит тот волшебный огонь, изгоняющий мглу…

– Так может Углович этот сам волшебник? – спросил Вейдок осторожно.

Проводник кинул взгляд через плечо.

– Волшебников не бывало в этих краях с тех самых пор, как победили они Цверга.

– Кого? Никогда о таком не слышал.

– О Цверге уже, почитай, как три века никто не слыхал. Про него я и хотел рассказать тебе, о волшебник.

– Что ж, слушаю.

– Было это давно, триста лет назад. Была Червица людным местом, лили здесь червонное золото. И ходили через Златоелье обозы – от Моски до Ежеграда. Старой дорогой. И Царский Мост через Верхушку цел был в те времена. Так вот, слушай, повадилось в Златоелье чудище какое-то пакостить.

Пропал раз обоз. Сгинул, словно и не бывало. Вез он золотые слитки. Решили кнежвы, разбойники шалят. Отправились в Златоелье с дружинами, но не нашли никаких следов. Дорога как дорога. Лес стоит, обычный с виду, но какой-то тихий, и в тишине этой что-то зловещее было. Отступились было кнежвы, и какое-то время спокойно ходили обозы по старой дороге. А через год или два началось снова, и с новой, ужасной силой. Обозы стали исчезать с пугающей регулярностью. Из купцов – никто не возвращался. Снова кнежвы собрали дружины и пошли в Златоелье. И снова ничего не нашли. Пустая дорога аж до Царского Моста. Решили заглянуть за Царский Мост. И там ничего не было, кроме великого множества звериных костей по берегам реки.

Вот тогда один ведун, который шел с дружиной, догадался, в чем дело. Приложил он к земле ухо и говорит, мол, под землей оно, чудище, живет. Передвигается под землей, ест и спит там же. И туда же людей утаскивает.

– Постой, постой! А звериные кости тут при чем? – спросил Вейдок. – Что-то не улавливаю связи.

– Так кости эти из земли торчали! – сказал проводник. – Так вот, ведун услыхал рокот и рычание подземного зверя. И указал место – гора Цверг, что высится посреди Златоелья. Там, сказал он, логово зверя. Там на него засаду и устроить надо. Посовещались кнежвы и решили – пойти и убить чудовище. Но наперво – позвать колдунов и ведунов со всех краев, ибо они сведущи в тайных знаниях, которые помогут одолеть супостатище. Так и сделали.

И вот, спустя несколько дней подступила дружина к горе. И едва люди остановились, как раздался ужасный грохот. Открылась гора, и вышло на свет чудище. Вышиной до неба, в железной чешуе, со множеством рук и ног, пузом по земле волочится. Страшным был враг, но кнежвы с дружиной храбро вступили в бой. Долго он длился, многих убило чудовище, но в конце концов и само оно было убито. Взяли волшебники тушу чудовище и похоронили под горой. Они заколдовали это место, чтобы никто не нашел его.

С тех пор в Злотоелье остается могила ужасного существа, от которой расползается вся эта хмарь и сырость. Из-за нее не горит огонь и идет дождь день и ночь напролет уже триста лет.

– Красивая история, да только что-то не похожа она на правду, – сказал Вейдок.

– Может и не похожа, – согласился проводник. – Но, очевидно, из Златоелья на нас надвигается непогода. Говорили, что убили колдуны и дружинники вовсе не лихо лесное, а бога горы Цверга.

Говорили, что стоит на той горе храм, где жил бог, а в храме – немыслимо сокровищ и чудес, да еще диковинка такая: машина для дождя. И машина эта испортилась. Непрестанно родит она дождевые облака. Чем ближе к храму, тем сильнее дождь, а на подступах – так и вовсе, туманы, полные мороков, сбивающих с пути. Говорили, чтобы не потеряться, надо держаться вершины горы, и объехать ее семь раз по кругу, тогда и отыщется путь-дорога к сокровищнице и к чудесной машине. Многие пытались найти, но никто не преуспел.

Возвращались и рассказывали, что Златоелье теперь больше походит на болото с тучами комарья и рогатых жаб, а Царский мост через Верхушку обвалился от старости.

– А волшебники туда ходили?

– В том-то и дело, что не ходили, о волшебник. Нет тут ни волшебников, ни колдунов, а ведуны сгинули уже давно. В этих краях ты первый, кто знает волшебство, за триста лет. Хочешь помочь? Изволь. Отправляйся в Златоелье. Ты окажешь жителям Червицы и купцам, идущим теперь через Новжег, неоценимую услугу, если выяснишь, что же происходит там.

– Возможно, я так и поступлю, – пробормотал Вейдок. Рассказ спутника заинтриговал его в высшей степени, и теперь он размышлял о том, стоит ли так быстро покидать эту унылую страну. Возможно, перед ним то, что он искал – величайшая загадка, над которой бьются уже триста лет. Правда, у этой загадки есть один недостаток, – уж очень она мокрая и холодная.

– Да, решено. Поеду, – сказал он.

– Тогда отправляйся, – сказал проводник. – Вот место, откуда начинается Старая дорога.

Они оказались на опушке леса, через который шла едва заметная дорога. Проводник указал посохом.

– Поезжай через лес до Верхушки. За Царским мостом сверни направо. Ты увидишь гору. Узнай, что происходит в ее окрестностях и возвращайся. Я предупрежу Угловича, и когда ты вернешься, тебя будут ждать горячая пища и чистая сухая постель.

– Спасибо за заботу, – откликнулся Вейдок, пристально разглядывая лесной проход, поливаемый дождем. Ему показалось, что в глубине леса мечутся быстрые тени, но, конечно же, это был обман зрения или клочья густого тумана.

Стемнело. Лошадь неспешно трусила по дороге, которая мало отличалась от той, которой Вейдок ехал все утро. Внезапно дождь кончился, и дорогу начал затягивать густой туман. Небо над ним очистилось, и в прогалах между ветвями появилась бледным призраком луна. Она освещала путь еще час, после того как заросли ольхи и орешника по краям дороги сплелись над головой сплошным пологом.

Заночевал Вейдок на поляне близ лесной тропы. Он попытался развести костер, но огонь не загорался. Волшебник мог воспользоваться своей силой, но предпочел не делать этого, пока не выяснится правда о Златоелье. Он поужинал скудными запасами и пустил сонную лошадь гулять по луговой траве.

Утро выдалось туманное, промозглое. В тумане Вейдок едва отыскал вчерашнюю дорогу. Его вновь выручило чувство верного пути. Он продолжал ехать на запад, словно плывя среди белого марева.