Текст книги "Шапка Мономаха"

– Давайте. Говорите адрес.

Договариваемся о времени встречи. Район, конечно, не самый хороший, но и не самый плохой. Ржевку, я слышал, в советское время называли Страной пяти дураков, поскольку там улицы называются Наставников, Передовиков, Ударников, Энтузиастов и что-то там ещё в том же духе. Плохо только, что там до метро чёрт знает сколько добираться, но зато до Костика в Весёлом Посёлке близко. Что ж, посмотрим…

Ну вот… Теперь звонит Ника.

– Максим! Здравствуй! Я не сильно тебя отрываю?

– Ничего, нормально. Я уже по этому адресу заканчиваю. Что-то случилось?

– Нет, просто я хотела тебе сказать, что решила сегодня спокойно поговорить с Вадимом, если ты не предложишь чего-то другого.

Ого! Явные изменения. По сути, она спрашивает меня о моих планах. Раньше всё было как-то по-другому.

– Понимаешь, мне сегодня вечером надо посмотреть квартиру. Нашу коммуналку ведь расселяют, – и решаю сразу же подать ей своеобразный знак. – Не хочешь составить мне компанию? Окинуть там всё женским взглядом…

– Ой… Ты хочешь, чтобы я тоже посмотрела?

Сколько же в её голосе радости!

– Хочу. Так ты сможешь?

– Конечно, любимый! – по-моему, она вся в счастье. – Скажи, куда мне подъехать.

Называю с бумажки адрес.

Так… Теперь надо позвонить Костику, извиниться и отменить предполагаемую встречу.

Квартира, конечно, по состоянию не ах… Нужен ремонт, но с руками у меня всё в порядке, так что, думаю, справлюсь. Приятно, что это пятый этаж девятиэтажки и планировка неплохая. Комната небольшая, но зато кухня приличная. А то, что санузел совмещённый, так это для одного не страшно.

– Ну как? Что скажешь? – поворачиваюсь я к Нике.

– Мне нравится, – тихо говорит она. – Только ремонт тут нужен хороший.

– Руки-то у меня на что? – усмехаюсь я, и она при этих словах, взяв меня за руку, прижимается щекой к моему плечу.

– Главное, что вашей жене понравилось! – с энтузиазмом заявляет агентша, явно уставшая от капризов клиентов.

– Согласен. Раз жене нравится, то я согласен на этот вариант, – усмехаюсь я, ловя при этом по-детски восторженный взгляд «жены».

Когда мы с Никой садимся к ней в машину, она кладёт мне руку на плечо и тихонько просит:

– Максим, а можно я тебе мебель на новоселье подарю?

Эх, видимо, правда, что шкурничество человеческое убить трудно!

– Можно, – боясь её обидеть, обречённо киваю.

– Мы вместе выбирать будем! – спешит она меня успокоить, заметив мою реакцию. – Ты согласен?

– Согласен. Давай выберем вместе.

Несмотря на занятость осмотром квартиры, у меня в башке всё время сидела мысль о том, как Ника сегодня вернётся домой и что её там ждёт. Я ведь чувствовал её тщательно скрываемое напряжение. Знать бы, какие шаги будет предпринимать Вадим, услышав желание жены с ним развестись. Вот ведь говнюк! У самого в Москве вторая семья, а он…

– Слушай, а ты как сегодня со своим мужем-то разбираться будешь? – наконец задаю я осторожный вопрос. – Особенно после твоей отлучки…

– Пока сама не знаю… – вздыхает она и говорит очень решительно: – Но, Максим, я хочу, чтобы ты знал, возврата к прошлому не будет. Я не хочу конфликтов с Вадимом и постараюсь объяснить ему невозможность нашей дальнейшей совместной жизни. Очень надеюсь, что он сумеет меня понять правильно.

– Ты скажешь ему, что любишь другого мужчину?

– Непременно! Всё должно быть по-честному. Я хочу разойтись с ним мирно. Я думаю, что позавчера мои слова были им восприняты с агрессией только от неожиданности. Думаю, что, остыв, он сумеет смириться с неизбежным разводом без скандалов. Вечером или завтра тебе всё расскажу.

* * *

Судя по всему, у Ники без скандала не получилось. Вечером она мне не позвонила, да и в течение всего сегодняшнего дня звонка не было. Сам звонить ей я почему-то опасаюсь.

Нет. Всё-таки надо узнать, как там разворачиваются события. Набираю её номер, и в трубке долгие гудки. Наконец…

– Максим, милый, я очень занята. Извини, родной… Я сама тебе потом позвоню, – и идёт отбой.

Забавно… Ну ладно! Раз у меня образовалось время, надо хоть с Костиком встретиться.

Дверь мне открывает Ольга.

– Привет, Макс! – и голливудская улыбка. – Мы с Костей за вас очень рады.

Хорошее начало… Значит, всё уже обсудили.

– Дай Бог, чтобы всё сложилось, – бурчу я, поскольку из головы не идёт поспешность, с которой Ника дала отбой разговору. Что-то у неё не клеится… – Костя-то дома?

– В «Пятёрочку» за сосисками или котлетами побежал, а то тебя кормить нечем.

– Тоже придумали… Я же не жрать сюда прихожу! А ты, хозяйка, почему запасов не делаешь? И вообще, как с деньгами? Нужна помощь? У меня всё с собой.

– Макс, ну, мы же не шикуем…

– Ты что, от этого музыканта научилась уходить от прямых ответов? Помощь нужна, спрашиваю?

– Макс, мы же зарабатываем… как-то.

Вот именно – как-то… Всё понятно. Поскольку Костик пропустил целых три выходных в пансионате ради концерта в Консерватории, ясно, что денег у них кот наплакал. Лезу во внутренний карман куртки за кошельком и вынимаю пачку купюр.

– На!

– Спасибо тебе, Макс! – Ольга порывисто обнимает меня и целует в щёку.

– Не приставай, – ухмыляюсь я. – А то твоему мужу пожалуюсь.

– Жалуйся! Я ему сама скажу, что поцеловала тебя за материальную помощь, – и она опять показывает мне язык. – Пойдём, кофе поставлю.

Наконец приходит Костик. Снова шушуканье в прихожей.

– Здравствуй, Максим, – появляется он на кухне. – Спасибо за деньги. Мы тебе так обязаны!..

– Иди в задницу! – отмахиваюсь я. – Искусство требует жертв, в том числе и финансовых.

– Это точно… – и вздыхает.

– Слушайте, ребята, я пришёл, чтобы обсудить ваши, ну и наши дела. Ты, Костя, сказал, что насчёт устройства Оли к маме вы сомневаетесь. До сих пор сомневаетесь?

– Угу… У тебя другое мнение?

Пока Ольга кидает на сковородку замороженные котлеты, он садится напротив меня к столу.

– А почему вы сомневаетесь?

Вопрос с моей стороны не праздный. Я хочу услышать от них обоих свои же мысли на эту тему. Очень надеюсь, что это произойдёт. Ведь это уже когда-то обсуждаемая мной с ним тема отсутствия зависимости, пусть даже от родного человека. Уверен, что они вели разговор именно в таком контексте.

– Понимаешь, Макс, – Ольга поворачивается ко мне от плиты, – я боюсь… Вероника Михайловна, конечно, извинилась, пригласила, но…

Видно, что она чего-то боится. Или кого-то. Может, не всё у неё гладко в том коллективе было?

– Ты сам-то что думаешь про такой вариант? – осторожно спрашивает Костик.

– Сначала я хочу вас послушать.

– Я тебе говорил: мы сомневаемся.

– Почему? Можно поконкретнее?

– Помнишь, мы с тобой когда-то говорили про отсутствие зависимости? Человеческая натура, как её ни… обуздывай, всё равно проявляется в каких-то пиковых ситуациях. Мама привыкла вершить. Привыкла быть хозяйкой… То, что она ради тебя и для тебя готова от многого отказаться, говорит о её чувстве, но мы не знаем, какая будет реакция на мои успехи в музыке, когда ей станет известно, что и тут всё решили без неё.

– В общем, ты сам сказал то, о чём я хотел с вами поговорить, – подытоживаю я. – Отлично, что мы на эту тему думаем одинаково. Поэтому предлагаю сохранять свою финансовую независимость и дальше. По крайней мере, я буду поступать именно так, какие бы мне предложения ни поступали.

– Максим, ну мы с Олей – это понятно, но если ты откажешься от какого-нибудь маминого предложения, она же будет обижаться!

Вот уж интересный подход! То есть, чтобы она не обижалась, я снова должен попасть в финансовую зависимость? Где логика? Придётся как-нибудь снова с ним вернуться к этой теме.

– Постараюсь, чтобы она на меня не обиделась. Я уже кое-что понял в наших взаимоотношениях, чтобы теперь действовать аккуратно, – усмехаюсь я.

* * *

Уже четвёртый день происходит что-то странное. Ника сама не звонит, а на мои звонки сбивчиво отвечает, что у неё очень большие проблемы, в которых я, к сожалению, не смогу ей помочь. Наверняка это всё разборки с Вадимом. Беспокоюсь…

Всего несколько дней прошло, как у нас всё наладилось и я зажил новой старой жизнью. Я снова постоянно думаю про женщину, которую люблю. Думаю в первую очередь о том, что и как должен делать, чтобы ей было спокойно и комфортно. И вот сейчас, когда у меня нет информации о происходящем в её отношениях с пока ещё мужем, мне тревожно. Не знаю, что с нами будет дальше, но я уже созрел для того, чтобы предложить ей не просто встречаться, а жить вместе. Понимаю, что за долгие годы она привыкла к очень солидному достатку и жизни, соответствующей этому достатку. Понимаю, что сам я такого достатка обеспечить ей сегодня не смогу. Понимаю и то, что не хочу ни сейчас, ни в будущем пользоваться её благосостоянием. Может быть, я поумнел, но убеждён, что должен строить своё будущее только на собственных силах и умениях. Мужчина должен быть самодостаточным! Я надеюсь, что Ника захочет меня в этом понять. Одно только тревожит: будет ли ей комфортно рядом с таким мужчиной? Уж очень то, как живу я и к чему давно привык, отличается от того, к чему привыкла она. И если, что называется, быт войдёт в конфликт с нашими отношениями, то каждому из нас придётся делать выбор – что дороже. Мне придётся для себя решать – смогу ли я нынешний жить с любимой женщиной в условиях, к которым привыкла она, но не привык я, пользоваться благами, которые сам не заработал. Абсолютно точно такое положение будет меня тяготить. А она? Из роскошных апартаментов перебраться в обычные условия. Одно дело – один раз переночевать в моей комнатухе в коммуналке и воспринимать это как некую экзотику, а совсем другое – переносить коммунальные невзгоды ежедневно. Конечно, я надеюсь на быстрое расселение, но, к сожалению, не всегда наши надежды оправдываются. Хотя – пусть это и звучит цинично – такое изменение бытовых условий может явиться для неё проверкой чувств. И я…И я этого боюсь!

Ещё несколько дней прошли в полных непонятках о происходящем. Да, мы с Никой созваниваемся. Она каждый раз просит меня не волноваться за неё и спокойно заниматься своими делами. Просто боюсь спрашивать её про Вадима и что вообще происходит на этом фронте.

У меня же тоже ситуация – не соскучишься. Агентша по расселению скомандовала всему составу нашей коммуналки собирать документы для оформления обмена. Свободного времени практически нет, поскольку приходится бегать по инстанциям и стоять в очередях. Нике я про это сказал в одном из коротких разговоров, чтобы опять чего-нибудь себе не нафантазировала. Мне очень понравилось, с какой радостью она отреагировала на известие о грядущем переселении.

Звонок Ники застаёт меня, когда я уже выхожу из квартиры, где только что закончил сборку.

– Слушаю! Здравствуй, Ника!

– Максим, мы сможем сейчас увидеться?

Её голос звучит подозрительно напряжённо и становится ясно, что она едва сдерживает слёзы.

– Куда мне подъехать?

– Я сама сейчас подъеду к тебе домой. Я смогу у тебя переночевать?

– Ну как ты можешь так спрашивать! – укоризненно говорю я. – Конечно! Я буду очень рад. Жду!

– Спасибо, любимый! – и идут гудки.

Ника стоит рядом с моей парадной и всматривается в проходящих людей. Ждёт!

– Привет! – подхожу и, обняв её, целую. – Что у тебя случилось? Пошли, дома расскажешь.

– Обязательно расскажу, только ты скажи: я смогу у тебя пока пожить?

Она вся как натянутая струна.

– Конечно! Если тебя мой быт устроит…

– Устроит! Лишь бы ты был рядом… – и, потупившись, начинает мять рукав моей куртки.

И где теперь её прежняя крутость?

– Буду! – и её целую. – Идём!

– Возьми мою сумку с вещами, пожалуйста… Она очень тяжёлая, я её едва сюда дотащила.

– Как это «дотащила»? – не понимаю я.

– Максим, у меня больше нет машины. Вадим её забрал, ведь она когда-то была оформлена на него, – и снова это почти осязаемое напряжение.

– Ничего! Выкинь это из головы. Я заработаю на машину, – опять притягиваю её и целую. – Пошли!

В моей комнате Ника кладёт руки мне на плечи и долго смотрит в глаза. Хочется как-то разрядить обстановку. Обнимаю её и шепчу на ухо:

– Давай будем считать, что машину ты обменяла на меня?

– Давай… – ну вот она и улыбнулась.

– Хоть ты мне остального пока не рассказала, но поверь, всё будет хорошо! – продолжаю шептать ей на ухо. – Плохо только то, что у меня опять пожрать нет ничего. Придётся идти в какое-нибудь кафе.

– Пошли. Только, Максим… Поскольку я пока не могу приготовить тебе ужин, разреши, я заплачу в кафе сама?

– Мадам, – ехидно заявляю я, – на вашу просьбу я накладываю резолюцию: «Отказать!» Вперёд!

В той же кафе, где мы уже как-то ужинали, устраиваемся за столиком.

– Рассказывай! – и беру Никину ручку в свои руки, обозначая, что мы вместе.

– Я ушла из дома, – тихо говорит она.

– Ну это я уже понял.

– Максим, ты не представляешь, что происходило все эти дни. Сначала это были сплошные сцены. Мне припоминались все мои грехи за последние два года. А насчёт нас с тобой, оказывается, Вадим полгода назад даже нанял частного детектива. Так что тебя он уже знает в лицо. Фотосессия проводилась даже в Выборге!

– Ну и что?

– Грязь всё это…

Так и хочется рассказать ей про его вторую семью и дочку в Москве, но это не мой секрет, и я не могу подставить Костика.

– Потом он успокоился и фактически предъявил ультиматум: либо мы живём вместе, либо он отсуживает у меня обе мои фирмы и мне придётся снова быть либо парикмахером, либо маникюршей. Заявил, что только с его помощью я стала той бизнес-леди, какой сейчас являюсь. Это, конечно же, враньё, ведь я имела свою фирму ещё до замужества. Это вторую я открыла уже после… Понимаешь, Максим, он привык как сыр в масле кататься! Когда-то я, помнится, сказала тебе, что иногда ему денег подкидываю. Так вот знай: Вадим все эти годы живёт на моём полном обеспечении. Повторяю: он привык ни в чём себе не отказывать! Я не знаю, куда он девает свою зарплату, но я её ни разу не видела. Сначала мне было в радость обеспечивать человека, которого я тогда любила, а потом, лет через пять, его позиция откровенного нахлебника стала раздражать… Он же как работник – никто, хотя сейчас у него многочисленные связи, знакомства… В общем, он дал мне неделю на размышления, но я всё решила за один день, и вот…

Ника смотрит на меня, явно ожидая реакции на сказанное.

– Знаешь… – начинаю я, подбирая слова и одновременно пытаясь найти правильный тон. – Хочу, чтобы ты знала: я тебя люблю. Я хочу, чтобы мы были вместе. Пусть, если ты не захочешь, не мужем и женой, но вместе. Поверь, мне всё равно кто ты: бизнес-леди или кто-то там ещё. Если я тебя устраиваю как человек, который будет находиться с тобой рядом, то готов помогать тебе решать любые проблемы в зависимости от своих возможностей и способностей. Я хочу, чтобы ты мне верила. Договорились?

Теперь уже я смотрю на неё, ожидая её реакции.

– Что будете заказывать? – спрашивает подошедшая официантка.

Делаю заказ.

– Макс… Ты подумай… Подумай, нужны ли такие жертвы тебе, молодому и красивому? – тихо спрашивает Ника, когда она отходит. – Я ведь старая…

– …дура, – тихо добавляю я. – Повторяю для непонятливых: я тебя люблю.

Мой скрипучий старый диван опять даёт приют нам обоим.

– Вообще я бы хотел просто жить вместе с тобой, – признаюсь я, прижимая к себе своё сокровище.

– Правда? – и опять её ресницы радостно взлетают.

Молча киваю.

– Боюсь, что я бы тебя тогда замучила.

– Чем?

– Своей любовью… – и грустный прямой взгляд. – Максим, хочу, чтоб ты знал: если я буду чувствовать, что ты незримо всегда со мной, то мне не страшны никакие суды и их исход. Пусть я уже давно не врач, поэтому парикмахером так парикмахером… Маникюршей так маникюршей… – шепчет Ника и нежно меня целует.

* * *

Закрутилось…

Ника подала на развод и живёт со мной в моей коммуналке. Я вижу, как она искренне старается принимать участие в решении бытовых проблем. На удивление спокойно перезнакомилась с соседями, а со Светкой так вообще порой непринуждённо болтает на кухне, когда они там пересекаются. Моя соседка сама предложила пользоваться её посудой, похихикав, что одинокий мужик даже должным количеством кастрюль не смог обзавестись. Всё-таки как здорово, что у меня с ней ничего не было! Удержало что-то…

Сам стараюсь большую часть быта брать на себя. Освобождаясь пораньше на основной работе, успеваю пробежать по магазинам и забить свой старый холодильник. Денег у Ники не беру принципиально. Не скажу, что с двух работ получаю золотые горы, в отложенную когда-то на машину сумму залезаю только для того, чтобы отвезти вспоможение Костику, который стал готовиться к новому концерту в Малом зале Консерватории. Это должно произойти в феврале. Тот профессор, который его слушал в прошлый раз, предложил ему выступить среди избранных. То есть будут три реальных студента и… Костик. Ему даже предложили приезжать в Консерваторию, чтобы репетировать там на хорошем рояле, чем он, конечно, сразу же стал пользоваться. Уже сейчас думаю, как смогу это преподнести его матушке. А ведь придётся! Я же не пойду в Консерваторию без неё! А там ещё и Георгий будет… Короче, есть о чём подумать.

Ника вся в делах, поскольку вместе со своими двумя адвокатами готовится к разводу и разделу имущества. Положение оказалось куда серьёзнее, чем мне представлялось. Приходится одновременно со своей вечерней работой помогать ей по бухгалтерской части. Я ей сам это предложил, видя возникшие трудности. Вообще этих трудностей у неё много. Отсутствие машины осложняет передвижение даже между салонами, а тем более когда необходимо съездить в область. Правда, она вчера после ужина сказала, что хочет купить «Форд-фокус», поскольку это является реальной производственной необходимостью, и спросила, не буду ли я против. Когда же я удивился этому вопросу, объяснила, что впервые захотела согласовывать с другим человеком свои поступки. Это было трудно не оценить, и мы потом долго целовались.

Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что Ника реально живёт своим бизнесом, и мне понятно, что если Вадим сумеет его отобрать, то рухнет существенная часть её жизни. Ей интересно это дело! Она просто завянет без той работы, к которой привыкла за долгие годы, какие бы чувства ко мне ни испытывала. Мне это предельно ясно.

Второе, что мне ясно, – это её ответственность перед людьми, с которыми она давно работает. Таких у неё достаточно много. Пусть многие из них по-халдейски лижут хозяйке задницу, но они уже привыкли жить так, и она привыкла к ним и их поведению. Чтобы я понял проблему, Ника однажды поделилась своими опасениями относительно того, что, получив во владение её дело, Вадим сразу же его продаст и дальнейшее неизвестно.

– Максим, оторвись, пожалуйста, – просит Ника после ужина, едва я снова засел за бухгалтерию по своей второй работе и за её финансовые документы.

Поднимаю голову от ноутбука, обозначая внимание, а она садится рядом.

– Прости меня, но я тут кое-что сделала, не спросив тебя.

Напрягаюсь, ведь вижу, что ей трудно начать.

– Что случилось? – и обнимаю её за плечо.

– Максим… Ты же понимаешь, что мы с тобой не знаем, чем кончатся все суды. Я знаю только, что Вадим привлёк каких-то очень серьёзных адвокатов.

– А твои адвокаты? Ты что, им не доверяешь? Или в твоей позиции есть какие-то слабые места? Я чего-то не знаю?

– Мне кажется, что слабых мест нет, но их могут просто придумать. Ты ещё не сталкивался с судебной системой. В общем, я часть своих средств перевела на вновь открытые счета. Прости меня, любимый, но два счёта я открыла и на твоё имя… – она замолкает, и я чувствую её напряжение.

Ну что тут скажешь? Тоже молчу.

– Максим! Но ведь это наши с тобой деньги! Мы же решили быть вместе, значит, у нас всё на двоих! Тем более ты столько месяцев помогаешь Костику. Он же мне всё рассказал.

– Костик уже и сам начал зарабатывать, – непроизвольно вырывается у меня, и я понимаю, что проболтался.

– Да что ты говоришь? А как он это делает? – в её голосе звучит заинтересованность.

Держу паузу, в течение которой лихорадочно соображаю, как выкручиваться.

А, собственно, чего выкручиваться! Всё равно же я собирался с ней говорить про Костикову музыку, про грядущий концерт, ну и про роль Георгия во всём этом. Только бы его не подставить…

Потихоньку начинаю излагать события, специально держа в своих руках её руки и глядя прямо в глаза. Слушает с интересом! Неужели происшедшая встряска изменила её подход и к увлечению сына?

Рассказываю про первый концерт в пансионате.

– Кто бы мог подумать… – бормочет Ника. – А я всё время считала все его занятия музыкой пустой блажью. Погоди, Максим. Получается, что Георгий побоялся взять его на договор подряда?

– Честно говоря, это я побоялся твоей реакции и ему отсоветовал.

– И поэтому ему гонорары собирают в полиэтиленовый мешок… Да… Спасибо, конечно, этому генералу из органов за такой промоушн, но если кто-то стукнет об этом куда надо, то это может привести к дополнительным неприятностям. Такой заработок является налоговым нарушением. И ты это должен был знать.

Последнее сказано с сожалением, но без злости и раздражения.

– А что же нам было делать? – оправдываюсь я.

Она, вздохнув, задумчиво кивает.

– В общем, Георгий Николаевич показал Костика своему однокашнику, который преподаёт в Консерватории, – продолжаю я свой рассказ, – и тот после прослушивания предложил ему выступить в студенческом концерте…

– И как он сыграл? – с явным нетерпением спрашивает Ника.

– Имел очень большой успех, а какой-то профессор, который его ещё и после этого слушал в классе, сказал, что по уровню подготовки его уже ничему можно не учить, но диплом всё равно у него должен быть. Кстати, в феврале он опять будет участвовать в студенческом концерте в Малом зале Консерватории. Я хотел тебя пригласить…

– Очень хочу сходить и послушать… – она вдруг притягивает меня за шею к себе, несколько раз целует и тихо говорит: – Вот смотри, что ты со мной сделал… Кто бы мог подумать…

– Не знаю, я ли что-то с тобой сделал, но разве тебе неприятно быть такой?

– Очень приятно… – и снова меня целует.

* * *

Ну не жизнь, а какой-то калейдоскоп событий!

Агентша объявила, что все мы, кто населяет коммуналку, вот-вот получим из Регистрационной палаты документы на руки, а значит, можно готовиться к переезду. Ника развила бурную деятельность и после долгих уговоров склонила меня к тому, чтобы нанять для ремонта квартиры на Ржевке бригаду. Говорила, что с моей занятостью на двух работах и вознёй ещё и с её документами времени на самостоятельный ремонт совсем не остаётся, а хотя бы косметику сделать надо. Более того, очень ласково попросила разрешить ей самой контролировать весь процесс. Отказать не смог. Теперь каждый вечер на только что купленном «Фокусе» она катается туда и раздаёт поручения. Когда однажды я предложил съездить вместе, то в ответ прозвучала просьба не мешать ей готовить сюрприз. Несколько напрягся… Что она там такое придумала?

Сам я вовсю тружусь над годовым балансом. Работа идёт медленно, ведь это первый в моей жизни баланс. По настоянию Ники для консультации пришлось даже съездить к Алле Ивановне, которая постаралась за два часа вложить в меня недостающие знания.

С Костиком созваниваемся часто, но у меня просто нет времени к ним заехать. Да и у него самого нет времени, ведь он усиленно готовится к грядущему выступлению в Консерватории. Зимнюю сессию в своём медицинском, будучи под буквально неусыпным контролем со стороны Ольги, он с горем пополам сдал. Вообще она, кажется, взялась за парня. Как-то очень мягко и ненавязчиво умудряется убеждать его тянуть лямку ненужной учёбы, совмещая это с подготовкой к концерту. Только теперь я начал понимать, как Костик добивается таких успехов в музыке. Свою программу он повторяет буквально десятки раз, оттачивая технику и звучание. Это он сам мне как-то сказал, добавив, что великий пианист Рихтер до пятидесяти раз мог повторить на репетиции каждое произведение только для того, чтобы извлекаемый звук соответствовал его чувству и пониманию этого произведения.

Сегодня мы все компанией идем в Консерваторию. Вернее, Костик с Ольгой и Георгием уже там, а мы с Никой на «Фокусе» пробираемся сквозь питерские пробки.

– Ты знаешь, я волнуюсь… – тихо признаётся она, когда мы очередной раз останавливаемся в потоке таких же страдальцев. – Там же, наверно, такой большой зал! Много народу…

– Когда было первое выступление, я тоже сначала волновался, но потом понял, что, садясь за рояль, он перестаёт видеть всё вокруг – стены, люстры, людей в зале… Остаётся только одна музыка. Даже я понимаю, насколько Костик талантлив. Георгий мне однажды сказал, что его поцеловал Бог.

Ника почему-то вздыхает. Может, потому, что, занятая только собой, она в своё время не заметила или не хотела замечать таланта собственного сына.

У здания Консерватории, прямо возле афиши, на которой среди четырёх участников концерта есть и Костина фамилия, нас встречает Георгий.

– Добрый вечер, Вероника Михайловна, здравствуйте Максим. В зале…

– Здравствуй, Георгий, и брось церемонии, – мягко прерывает Ника и берет его за руку. – Я всё уже знаю от Максима и очень тебе благодарна. Ты прости меня… за всё прости.

– Это хорошо, что ты всё знаешь… – очень серьёзно говорит он, сразу же переставая быть её сотрудником. – И ты права – давай забудем всё прошлое! Тем более сейчас нам всем вместе надо помогать твоему сыну. Думаю, что, услышав его сегодня, ты сама всё поймёшь. Пойдёмте! Я хотел сказать, что как друзья и родственники выступающего мы будем сидеть на «блатных» местах.

– Ольга уже там? – интересуюсь я.

– Нет. Она пока рядом с Костей и придёт потом.

В уже знакомом зале наши места во втором ряду оказываются прямо за сидящими в первом преподавателями. Сразу замечаю среди них того профессора, который и организовал нынешнее Костиково выступление. Он тихонько обсуждает что-то с сидящим рядом мужчиной.

– Да вы сами всё услышите! – доносится до меня обрывок его фразы. – Я поставил его последним.

– Георгий Николаевич, мне показалось, что я в зале видел Валерия Алексеевича. Он действительно здесь? – хочу я проверить своё наблюдение.

– Да. Это я его пригласил. Он тут же сказал, что отложит дела и придёт, – и поворачивается к Нике. – У твоего сына уже появился высокопоставленный поклонник.

– Тот генерал из пансионата? Мне Максим это тоже рассказывал. С удовольствием поблагодарила бы и его тоже.

Она говорит это совершенно запросто и явно от души.

Начинается концерт. Ольга появляется буквально перед самым выходом первого участника.

– Ну, как Костя? – немножко нервно спрашивает Георгий.

– Кажется, нормально. Я хотела остаться там, но он меня отправил в зал.

Молодые, но уже достаточно солидные парни – как объяснил Георгий, выпускающиеся в этом году пианисты – один за другим представляют свои программы. Профессор после каждого выступления шёпотом на ухо что-то обсуждает со своим соседом.

И наконец!..

– Бетховен. Соната номер двадцать три фа минор, «Аппассионата». Исполняет… – и звучат имя и фамилия Костика. Мои руки сами собой складываются в замок, и мне их уже не разжать. Смотрю на Нику – тоже сидит в напряжении.

Выходит… Конечно, по сравнению с предыдущими участниками вид у него совершенно несолидный. Вельветовый костюмчик-обдергунчик… Неужели у него других нет? Он очень бледен. Снова несколько деревянный поклон…

Началось… Именно – не он начал, а началось! Сколько страсти и даже ярости в его музыке! Ни черта я в этом не понимаю, но тот же рояль теперь звучит совершенно по-другому! Ох-х… Порой у меня даже складывается впечатление, что звучащая сейчас музыка не была написана когда-то, а рождается прямо сейчас под бегающими длинными пальцами. В этой музыке реально бьётся какой-то нервный пульс. Странно, но опять Костик почти не смотрит на клавиатуру. Его взгляд направлен, как и всегда, куда-то внутрь себя.

Музыка кончилась. Уф… Даже меня проняло. Снова вижу бледный профиль, и какое-то время зал наполнен… тишиной!

– Вы правы… Этот мальчик с другой планеты… – сидящий рядом с профессором мужчина произносит это достаточно отчётливо.

И гром аплодисментов… Опять эти смущённые то ли кивки, то ли поклоны. Он явно не знает, что делать дальше, ведь при его попытке отойти от инструмента, аплодисменты только усилились.

– Бис! – звучит откуда-то сзади знакомый возглас. Точно, это Валерий Алексеевич! – Бис!

Бросив взгляд на отбивающих ладони слушателей, Костик неуверенно садится за рояль снова. Аплодисменты, как по команде, стихают. Опять какое-то время посидев неподвижно, поворачивается к залу…

– Лист. Ноктюрн «Грёзы любви»… – тихим голосом сам объявляет он, и сразу же раздаются хлопки, которые тут же поспешно стихают.

И опять…

Всё! Я, как это говорится среди нас, молодых, потёк. Признаюсь: ничего более прекрасного в своей жизни я ещё не слышал. Может, только сейчас я понял, как он любит Ольгу. Бросив взгляд в её сторону, вижу, как она смотрит на него, и вижу стоящие в её глазах слёзы. Да и у Ники то же самое!

– Вот этого я у него не слышал, – достаточно громко бормочет профессор своему соседу. – Прекрасно…

– Да… Согласен. Это – действительно открытие, – вторит ему тот.

Наконец, после новых долгих аплодисментов, Костика отпускают. Концерт окончен. Ольга и Георгий сразу же вскакивают и куда-то уходят. Понимаю, что к Костику. Опять смотрю на Нику. Сидит, будто раздавленная.

– Ты что? – осторожно спрашиваю я.

– Знаешь, как трудно открывать для себя талант собственного сына, осознавая, что столько лет, вместо того чтобы поощрять, я его практически душила, – вздыхает она. – Спасибо тебе, Максим… ещё и за Костю. И Георгию… Господи, какая же я…

Выходим на улицу. Надо подождать остальных наших. Стоим около той же афиши и оглядываем в ожидании выходящих. Валерия Алексеевича не заметить трудно – выделяется и своим видом, и походкой. Мгновение посомневавшись, беру Нику под руку и подхожу к нему.

– Здравствуйте, Максим! – запросто, улыбаясь, приветствует он, и мы пожимаем руки.

– Здравствуйте! Валерий Алексеевич, я хотел познакомить вас с мамой Кости…

Бросив взгляд на Нику, потом на меня, он делает церемонный кивок, а она протягивает ему руку. Следует такое же церемонное пожатие. Наверно, в одних кругах вращаются.

– Меня зовут Вероника Михайловна. Я хотела вас поблагодарить… за участие…

Вижу, что она очень смущается.

– Ваш сын – очень талантливый молодой человек, да и вообще хороший парень, – спокойно говорит генерал. – Я просто сделал то, что в тот момент смог, – потом он поворачивается ко мне. – А вот Максим… Думаю, что в основном вам надо благодарить его. Насколько я понимаю, это он начал продвижение Константина, да и вообще серьёзно ему помогает.