Текст книги "Великие герои Эллады. Геракл. Персей. Беллерофонт"

Кони Диомеда

Вновь на летящей галере фиванец известный,

Дружно команда рассыпалась вся по местам,

Амфоры снова водою заполнены пресной,

Вволю всю ночь моряки предавалась мечтам:

Думали, как захватить им коней Диомеда

И безопасно пройти по Фракийской земле.

Славу должна принести им такая победа,

Что не позволит фракийцам погрязнуть во зле.

Быстро гнал ветер их судно к стране людоедов,

Ночью галера причалила к их берегам,

В лунном сиянье светился дворец Диомедов —

Это придало и силу, и скорость ногам…

Семеро воинов вскоре достигли загонов,

Где содержалась четвёрка клыкастых коней,

Крепко связали стоявших на страже бистонов,

Первым в ворота конюшни шагнул, кто сильней.

Бросились хищные кони, сверкая клыками,

Тело Геракла пытаясь проверить на вкус,

Но укротил лошадей Богоравный шлепками,

Пали они на колени, забыв про укус.

Быстро смирились чудовища с «постным обедом»,

Смело накинул Великий на них удила,

Крепкой верёвкой умело связал людоедов,

К берегу гордо повёл от «пустого стола».

Только когда миновали пути половину,

Сзади услышал вдруг крики лихой конокрад,

Это бистонцы стремились ударить им в спину,

Сам Диомед возглавлял пехотинцев отряд.

К ним развернулись микенцы, готовые к бою,

Крикнул Абдеру Геракл: «Уводи лошадей!»

Много фракийцев с мечами спешило к герою,

Их подгонял громким воплем правитель-злодей.

Вскоре бистонский отряд поредел вполовину —

Лучших бойцов упокоил великий атлет,

С лёгкостью он опускал на фракийцев дубину,

Двигаясь только вперёд, где стоял Диомед.

Молниеносная битва достигла финала,

Но Диомеда отряд пехотинцев не спас,

Выглядел он, как без перьев все птицы Стимфала,

Изверга крепко связал Богоравный тотчас.

К берегу стали спускаться пришельцы устало,

Но у коней-людоедов не виден Абдер,

Кости лежат, только сына Гермеса не стало —

Значит, сюда прилетел бог Танатос из Фер!

Славный и грозный Геракл тут вспылил не на шутку,

Вскинул копьё, чтоб убить и царя, и коней,

Но, передумав, свершил воздаянье ублюдку —

Вниз людоедам швырнул Диомеда с камней.

Страшное действо вершилось на утреннем фоне:

Камни алели, и крови текли ручейки,

С жадностью грызли царя голодавшие кони,

Жирное тело его разорвав на куски…

Трапеза эта коням показалась нескудной,

В море Геракл их загнал, чтоб помыть там в воде,

С полной покорностью кони поднялись на судно,

И до Микен им отказано было в еде.

Собраны кровь и останки бедняги Абдера,

С горечью преданы крепким объятьям земли.

Память о нём сохранили друзья полной мерой —

В город Абдеры заходят теперь корабли…

Были в Микены доставлены кони злодея,

К стенам столицы подвёл их отважный атлет.

«Где содержать их?» – вопрос испугал Эврисфея.

«Всех отпустить!» – был правителя краткий ответ.

Пояс Ипполиты. Парос

Скучные дни проживал властелин Арголиды,

Чёрная зависть застряла в душе глубоко —

Долго не мог пережить венценосный обиды,

Что повеленья исполнил Великий легко.

Но изменился внезапно ход жизни привычный

У заскучавшего слабого горе-царя —

К дочери малой был ночью визит необычный —

Гера пришла к ней с советом ни свет ни заря!

«Слушай внимательно! – голос ей слышался звонкий. —

Гера-богиня пришла к тебе, царская дочь!

Я расскажу про страну, где живут амазонки,

Станет тебе интересной прошедшая ночь!

Правит в том царстве соседей гроза – Ипполита,

Войны успешно ведёт её женский отряд,

Очень сплочённый и крепче скалы из гранита,

Тайну их силы скрывает царицы наряд.

Пояс чудесный на теле красавицы властной,

Что придаёт амазонке любой силу льва,

Та, что владеет им, станет царицей прекрасной,

И никогда не порвётся её тетива!»

Долго беседу вела Гера с глупой Адметой,

Женщины вместе и дружно встречали зарю.

Гера исчезла, помчалась девчушка раздетой,

Чтоб рассказать о беседе с богиней царю.

С детства царя почиталась в семье эта Гера,

От удовольствия руки потёр Эврисфей:

«Тут же отправлю Геракла – готова галера,

Пусть привезёт «безделушку» из дальних морей!»

Вызван Копрей был и сразу отправлен с посланьем

В город Тиринф, чтоб отплыл к амазонкам атлет.

К пристани шёл Богоравный совсем без желанья:

Женщину грабить! – постыдный останется след!

Быстро собрал он команду из воинов сильных,

Тех, кто отважен в походах, надёжен и смел,

Кто утомлён от пиров, возлияний обильных

И тосковал от отсутствия воинских дел.

Вновь Иолая в поход взял с собой Богоравный,

Мигом на зов отозвался известный Тезей,

Полностью был снаряжён ими парусник справный,

К вечеру вышло из гавани судно друзей.

Курс корабля изменил на другой воин вскоре,

Судно пошло от столицы на юго-восток —

Ночью Геракл на прохладном широком просторе

Вздумал продлить исполненье задания в срок.

Ранним рассветом заметил над гладью морскою

Остров, сияющий мраморным цветом вдали,

Быстро расстался Великий с глубокой тоскою —

Гавань увидел, а в ней – разных стран корабли.

К берегу белому судно направил Великий,

Якорь был брошен за стадий от чуждой земли,

Стали слышны на галере командные крики,

Мрамором дивным грузились в порту корабли.

Чтоб от властей островных получить разрешенье

В гавань свободно войти на своём корабле,

Двух моряков он отправил к царю с сообщеньем:

«Прибыл Геракл и желает причалить к земле!»

Гелиос выкатил в небо свою колесницу,

Но не дождался Геракл от посланцев вестей,

Смело решил он нарушить морскую границу —

Гневных и грозных увидит правитель гостей!

Бросилось семеро воинов в воду морскую,

Дружно поплыли туда, где камней полоса,

Вышли на берег скалистый и, жизнью рискуя,

Двинулись в гавань, откуда слышны голоса.

Порт обошли, не найдя там пропавших посланцев,

В город направили стопы, чтоб встретить своих.

Гневом сильнейшим наполнились души фиванцев —

Мёртвых друзей отыскали у стен городских!

Стражу привратную воин отправил к Аиду,

Но горожане в испуге закрыли врата.

Напрочь забыл он царя и его Арголиду —

Пусть подождет Эврисфеевой дочки мечта!

Вспыльчивый воин не стал рушить города стены —

Очень красиво смотрелись они среди гор!

«Будет осада! Все сами падут на колена,

Скоро сдадутся! Начнётся от голода мор!»

Вылазкой вздумал правитель спасти положенье,

Выслав навстречу Гераклу отборный отряд,

Сделал Великий Танатосу тем одолженье,

Что отдавал ему души врагов всех подряд!

Бросил тела убиенных к воротам сначала

И предложил горожанам сдаваться в полон.

Все корабли захватил он затем у причала,

Вынул припасы из трюмов и бросил на склон.

Дальше велел он костры развести повсеместно,

Жарили мясо убитых на острове коз,

Вскоре Гераклу великому стало известно,

Что одолел голодающих сильный психоз.

Лезли паросцы на стены свои обречённо,

Прыгали с них измождённые вниз головой,

Не было в городе армии крепкой, сплочённой…

Вышел к Гераклу паросский посол чуть живой:

«Город прекрасный сломили осады объятья,

Эвримедонт, властелин, ждёт пощады, скорбя!

Миноса сын, он же царь, и несчастные братья

Выкуп назначить за воинов просят тебя!» —

«Слушай, посланник правителя Эвримедонта!

Требую я двух людей, но из царских кровей,

Будут грести у меня до Эвксинского понта!

Так передай всё царю, отправляйся живей!»

Вышли к Гераклу несчастные Миноса внуки,

Звали царевичей этих Сфенел и Алкей.

К вёслам прикованы были их нежные руки…

И приказал Богоравный отчалить скорей.

Пояс Ипполиты. Мизия

Ветер дул в парус микенской красивой галеры,

Берег Мизийский Геракл выбрал целью своей —

Он не спешил потакать ухищрениям Геры,

Что передал в повеленье своём Эврисфей.

«Всякое может случиться за время похода,

Явно не нравится мне настоящий разбой!

Долго ль терпеть будет Зевс персеида-урода,

Труса с спесью, довольного очень собой?

Гонит меня за моря отобрать «безделушку»,

Будто важней не найдётся для воина дел!

Дочке его этот пояс войны – не игрушка,

Должен же быть самодурству такому предел!»

Тяжкие думы довлели над сильным героем,

Светлая мысль в голове появилась на миг:

«В гости к мизийцам заехать бы суток на трое

И посмотреть, как живёт сейчас царь – добрый Лик!»

Вскоре коснулся корабль крутобокий причала,

С брега направился воин к дворцовым вратам.

Встретил правитель Геракла у тронного зала

Был восхищён его славой, что шла по устам.

Пир в честь героя устроил властитель радушный,

Слушал внимательно царь Богоравного сказ

И удивлялся, что этот «слуга» непослушный

Мог быть убитым коварным врагом много раз!

Пир продолжаться бы мог очень долго у Лика,

Но возлиянья прервал вдруг прислужник царя:

«Войско Мигдона напало, ведут себя дико —

Всех убивают, беду и несчастья творя!»

Быстро поднялся Геракл, ощущая обиду.

С малым отрядом мизийцев он встретил врага,

С лёгкостью бебриков стал отправлять он к Аиду,

Чтоб не ступала по Мизии вражья нога.

И не успели соседи начать отступленье —

Перед Гераклом предстал в одиночку Мигдон,

Быстро закончил Великий Герой «представленье» —

К предкам отправил жестокого бебрика он.

В несколько дней завершились военные действа,

Существовать перестала Мигдона страна,

Бебриков долгий источник войны и злодейства!

И Гераклеей теперь стала зваться она.

Лик предложил стать Гераклу её властелином,

Но отказался от трона Великий Герой,

Подвиги он предпочёл власти, яствам и винам,

Праздную жизнь заменил он со смертью игрой…

Снова скользила по морю галера устало,

В думах глубоких фиванец работал веслом,

До амазонок пройти предстояло немало,

Но не спешил в эту землю ступить он со злом…

Пояс Ипполиты. Амазонки

Солнце палящее было вдали за горою,

Ветер попутный ещё не тревожил крылом,

Издалека славный воин бросал взгляд на Трою

И продолжал, как другие, работать веслом.

Скоро ворвётся Геракл в этот город могучий,

Только не знал Богоравный об этом пока,

Медленно шло его судно в край дивный, дремучий,

Где амазонки встречали мечом чужака.

Вышел Великий на путь аргонавта Ясона,

Так же, как он, миновал Геллеспонт и Босфор,

Шёл мимо злых Симплегад, где страдал он от стона

Душ всех, погибших меж скал с незапамятных пор.

Волей-неволей, но прибыл корабль в Фемискиру,

С грустью на берег сошёл Богоравный Алкид,

Слава Героя уже пролетела по миру,

Сыном гордился с Олимпа суровый Кронид…

Судно встречали прекрасные девы с царицей,

Слух о Геракле уже докатился до них,

Приглашены были ими пришельцы в столицу

С почестью, будто из Греции прибыл жених…

Спутников взял во дворец Богоравный с собою,

Пир грандиозный там ждал из Микен моряков,

И задала свой вопрос Ипполита герою:

«С миром пришёл ли в страну твой отряд смельчаков?» —

«Мне воевать с амазонками нет интереса,

Выполнить должен я волю великих богов —

Царь Эврисфей получить хочет пояс Ареса,

На равноценный обмен я с тобою готов!» —

«Не принимай никакого пока ты решенья,

Пей, веселись, расскажи о походах своих,

Я подарю тебе пояс свой в знак уваженья,

С ним на корабль ты вернёшься из стен городских!»

Ночью ушли из дворца Ипполиты мужчины,

Стража Геракла сидела у ярких костров,

И для волнений не видели греки причины,

Спать улеглись все под сенью походных шатров…

Тотчас проникла к застолью коварная Гера,

С лёгкостью облик приняв амазонки простой,

И возмутилась: «Мужчинам дарована вера?

Выслушай довод, царица, с подарком постой!

Разве не знаешь ты помыслов их, Ипполита?

Хочется им без войны захватить нас в полон,

В рабство продать повелителю дальнего Крита,

Чтоб нас заставил прислуживать воинам он!

Нам не придётся пускать во врагов метко стрелы,

Ловко рубить их мечами с лихого коня.

Крепко подумай, царица, пока девы целы,

И не давай никакого пришельцам «ремня»!

Опередить надо замысел греков коварный,

Ночью напасть на врагов, тихо спящих в шатрах!

Этот набег станет битвой жестокой, кошмарной,

Но уваженье к себе мы вернём через страх!»

Вмиг загорелись отвагой сердца амазонок:

Быстро оружие взяли, садясь на коней,

Ветром помчались застать ненавистных спросонок,

Чтоб, не жалея, отправить их в царство теней!

Словно Борей, впереди поскакала Аэлла,

Следом Протоя неслась, потрясая копьём,

Жаждало крови могучее женское тело,

Возмущены были девы ахейским враньём!»

Гулко стучали копыта по плитам гранита,

Ярко сверкали при свете Селены мечи,

В первых рядах амазонок была Ипполита,

Смерти властитель Танатос явился в ночи…

Сын Громовержца не спал, размышляя на бреге,

Издалека он увидел летящих коней,

Звуком трубы разбудил предававшихся неге,

Всё озарилось вокруг от десятка огней.

Первым встречал Богоравный отряд амазонок,

И отразил он Аэллы безумной удар,

Меч оказался у девы и лёгок, и тонок,

И покатилась её голова, словно шар.

Высветил Гелиос первым лучом поле боя,

В кущи густые скрывалась неспешная мгла,

Ловко владея копьём, шла к Гераклу Протоя,

Пройденный путь устилали мужские тела.

Кровью облиты лицо её, руки и ноги,

Яро ступает Протоя, не чувствуя ран,

Не в состоянье ахейцы сбить деву с дороги,

В облике женском, казалось, идёт великан.

Лёгким ударом любимой тяжёлой дубины

Сбил Богоравный её на скалистую твердь.

Вскоре закончилось «гостеприимство» чужбины,

Точку в сраженье поставила лютая смерть.

Страх амазонок загнал в чащу хвойного леса,

Главная в войске Гераклом захвачена в плен,

Но Ипполита, отдав ему пояс Ареса,

Жизнь Меланиппы-сестры получила взамен.

Пленницу знатную, дивной красы Антиопу,

От Богоравного в дар получил друг Тезей,

Быстро к галере ахейцы направили стопы,

Но перед тем схоронили погибших друзей…

Пояс Ипполиты. Троя

Парусник лёгкий летел к побережью Эллады,

Быстро прошёл по теченью вдоль скал Симплегад,

Главный трофей был на судне, но греки не рады —

Вдвое уменьшился славный ахейский отряд.

Скоро корабль миновал меж морями проливы.

Вышел во всей красоте на широкий простор,

Волны большие качали галеру игриво,

С ветром попутным корабль проходил мимо гор.

Крикнул Тезей: «Вижу Трою по берегу слева!

Друг мой Великий, взгляни на скалу над водой!

Кажется мне, к ней прикована юная дева,

Связано это, похоже, с какой-то бедой!»

Вмиг повернула галера к утёсам скалистым.

Видел Геракл, что мужчина лежал меж камней,

Сильно рыдал, трясся телом своим мускулистым,

Будто на свете не ведал он горя сильней.

Спрыгнул с галеры на берег Геракл удивлённый:

«Что-то случилось, отец, коль ты тонешь в слезах?»

Лик незнакомец к нему обратил искривлённый,

Горе читалось в его искажённых чертах.

«Зря ты пришёл сюда, воин совсем незнакомый,

Страшное действо здесь будет, иди-ка ты прочь!

Зверь из пучин скоро явится, жертвой влекомый,

Сам Посейдон отнимает любимую дочь!» —

«Всё объясни, без рыданий и женского стона,

Правду рассказывай мне, если помощь нужна!

Чем ты разгневал владыку морей Посейдона,

В жертву невинная дева за что отдана?» —

«Гера-жена подняла против мужа восстанье,

Чтоб захватить на Олимпе божественный трон,

Для исполненья ревнивой царицы желанья

Привлечены были Феб и седой Посейдон.

И под влияньем богини-обманщицы Аты

Каждый из них возмечтал стать Олимпа царём,

Смело вошли заговорщики в Зевса палаты,

Туго связали его сыромятным ремнём.

В сотню узлов завязали и ноги, и руки,

Гера смеялась над этим позором царя,

Зевс обещал заговорщикам страшные муки:

Сбросить их в Тартар и смерти предать главаря!

Но хохотала надменная Гера над мужем,

Что был без молний своих поразительно слаб,

Сохли ремни и сжимали супруга всё туже,

И возмущался владыка, что стал он, как раб…

Начали пир, против Зевса восставшие боги,

Должности стали делить за богатым столом.

У Громовержца же ныли и руки, и ноги,

Болью ремни отзывались под каждым узлом…

Но прозорливая дочь бога моря Нерея[2]2
  Нерей – в греч. мифологии – морское божество, обладавшее даром прорицания, олицетворение спокойной морской глубины.


[Закрыть],

Нимфа Фетида узнала о бунте богов,

Зевсу на помощь она призвала Бриарея —

Сто его рук развязали всю сотню узлов.

В самый разгар напряжённого странного пира

Вдруг широко распахнулись полотна дверей,

Грозно ворвался владыка Олимпа и мира,

В окна при этом смотрел великан Бриарей.

Замерли боги в тяжёлом своём ожиданье

Кары жестокой от Зевса за глупость свою,

Знали, что будет суровым для них наказанье…

Зря поддержали коварную Геру-змею!

Скорой была над виновной Зевеса расправа —

Слуги сковали Ревнивую цепью златой,

Жить на Олимпе свободно лишил её права,

К небу подвесил жену, устыдив наготой.

К каждой ноге прицепил царь богов наковальню,

Чтоб неподвижно висела под сводом она,

И самолично подвергнул её бичеванью,

Чтоб искупила вину перед мужем до дна…

В слуги ко мне Зевс направил и сына, и брата.

Лаомедонт я, Троады большой – властелин!

Страшная вышла за службу богов мне расплата —

Был для бессмертных «рабов» я тогда – Господин…

Им приказал возвести необычную стену,

Чтоб неприступною стала ни с гор и ни с вод.

Вызвался сам заплатить непомерную цену —

Мною от стад годовой был обещан приплод.

С ними я был и суров, и жесток чрезвычайно,

Часто грозил им, что выгоню к Зевсу взашей,

Даже сказал этим слугам с Олимпа случайно,

Что за работу оставлю богов без ушей!

Несокрушимую стену построили «слуги»,

Но отказал я пожертвовать им этот скот,

И Аполлон на троянцев обрушил недуги,

Не защитил моих подданных мощный оплот!

Мне, как отцу, нет на свете страшнее урона,

Чем расставаться с подросшею дочкой теперь —

Жертвою стала за жадность мою Гесиона,

Скоро её растерзает ужаснейший зверь!» —

«Слушай, отец! Горький плач властелина напрасен,

К долгим и страшным рассказам царей я привык,

Сам посмотрю, так ли зверь Посейдона ужасен,

Быстро найду я с «посланником» общий язык!

Лаомедонт, отправляйся спокойно к народу,

Люди волнуются сильно за дочку царя!» —

«Им интересно, как съест Посейдону в угоду

Чудище деву, что вырастил, видимо, зря!» —

«Не сокрушайся отец, я не дам Гесиону в обиду,

Чадо терять – это тяжкое горе отцов!» —

«Если спасёшь мою дочь, призываю Фемиду,

Будешь владельцем божественных двух жеребцов!»

Вдруг забурлила вода среди рифов скалистых,

Выплыло чудо из моря, с холмистой спиной,

Зев распахнулся пещерой на склонах лесистых,

Целый отряд разместился бы в пасти одной.

Быстро смекнул тут о действиях воин великий,

Взял у Тезея его боевое копьё,

Кинулся к пасти и вставил он в челюсти пику,

Дважды вонзив в тело зверя меча остриё!

Зверь опрокинулся, рухнул спиною в пучину,

Пенные волны сокрыли чудовища след.

«Я устранил, повелитель, страданий причину!

Дочь спасена твоя!» – крикнул победно атлет.

Ловко поднялся Геракл на утёс невысокий,

Освободил он царевну от крепких оков,

Спас измождённую деву герой синеокий,

Принял её царь троянский из рук чужаков.

Лаомедонт усадил свою дочь в колесницу

И приказал ко дворцу отвезти поскорей.

«Мне за наградой прикажешь идти, царь, в столицу,

Или сюда приведут белоснежных коней?» —

«Ты о чём мне говоришь, незнакомец безродный?

Я не веду никогда с проходимцами дел!

Можешь оставить спокойно мой берег свободный,

Быстро грузись на галеру, пока ещё цел!» —

«Вспыльчивый я, добродушный, всегда благодарный,

Долг исполнять – благородных героев стезя!

И от других того жду я, троянец коварный,

Знаю, что клятвы бессовестно рушить нельзя!

Жаль, что вернуться я должен в Златые Микены,

Но вероломство твоё не забуду я, царь!

Передо мною падут неприступные стены,

Не защитит тебя Зевса священный алтарь!»

Греки покинули землю неласковой Трои,

Судно направив к далёким Микенским брегам.

Знал ли Великий Геракл и другие герои,

Что возвратиться придётся к троянским долгам?

Коровы Гериона

«В царстве покой, людоеды Алкидом убиты,

Только от зависти мне не спастись, как от мух,

Снова живой он и пояс принёс Ипполиты,

Лучше бы там испустил, в Каппадокии, дух!

Пояс не нужен ни мне, ни прекрасной Адмете,

Брошу его, как стемнеет, на Геры алтарь,

Пусть сообщит мне о самом опасном на свете —

Только б исчез из Микен ненавистный бунтарь!»

Выполнил царь, как задумал, дурную затею,

Пояс исчез незаметно оттуда к утру,

Ночью во сне получил венценосный идею,

Страшное дело от Геры ему по нутру:

«Пояс Ареса – хорошее мне подношенье,

Но для Алкида стал подвиг простым пустяком!

Выслушай новое, царь Эврисфей, предложенье —

Пусть по Ливийской пустыне пройдётся пешком!

Там, где кончается дикая суша земная,

Встретит Алкида волненьем большим океан,

Остров в нём есть, на котором, лишь знаю одна я,

Стадо чудесных коров и пастух-великан!

Новое дело исполнить Алкиду бы надо,

Утром отправь с повеленьем посланца к нему:

Пусть приведёт в Арголиду прекрасное стадо! —

Это желанье богини, и быть посему!»

Ранней зарёю услышал Геракл глас Копрея:

«Аргоса царь хочет видеть тебя у стены!» —

«Что-то не спится сегодня потомку Персея,

Царские помыслы стали совсем нечестны!»

Встретил правитель Геракла небрежно-надменно,

Крикнув с вершины стены повеленье трёх слов.

Жестикулируя вольно, смеясь откровенно,

Крикнул ему: «Приведи Гериона коров!»

Молча спиной повернулся к Микенам Великий,

Снова в Тиринф пошагал уязвлённый атлет:

«Надо спросить у Паллады, – подумал, – иль Никэ,

Нужен сейчас от богини полезный совет!»

Голос Геракла услышала Дева Афина —

Вскоре навстречу герою попался рапсод,

В песне поэта представилась ясно картина —

Остров с коровами там, где Светила заход.

Шаг Богоравного стал и быстрее, и шире.

«Скоро открою я внука Горгоны секрет,

Нет ничего для меня невозможного в мире,

Будут коровы в Микенах, исполню обет!»

С первым же судном отправился воин в Египет,

В южное царство и тайн, и больших пирамид,

Где уже знали квадрат и параллелепипед,

С лёгкостью резали там асуанский гранит.

Путь по Ливийским холмам оказался тяжёлым,

Ноги Геракла массивного вязли в песках,

Гелиос днём утомлял своим жаром весёлым,

Жажда и голод стучали настырно в висках.

Опыт погони за ланью сестры Артемиды

Дал ему знанья, как выжить в пути без потерь,

Воля к победе ценилась превыше обиды,

Только о стаде коров воин думал теперь.

Шкура Немейского зверя спасала от солнца,

Ночью бежал по пустыне, как быстрый олень,

А покрывал он дистанции две марафонца,

И не пугала героя Танатоса тень.

Утром выкапывал воин колодец глубокий

Там, где парил над песками легчайший туман,

В нём напивался водой, как верблюд крутобокий,

Там же он спал, как под дубом ветвистым кабан.

Пищей служило Великому мясо газелей,

Коих легко он руками ловил в темноте

И не убил ни одной совершенно без цели —

Он разбирался прекрасно в живой красоте.

Шёл и бежал по песку и разрушенным скалам,

Мысленно вёл постоянно беседу с собой,

Не покривил он ни разу душой даже в малом

И не считал, что живёт несчастливой судьбой.

«Славно и с пользой я в детстве прошёл обученье

И не испытывал в жизни ни трусость, ни страх,

Этот поход к океану – моё развлеченье,

Раньше пришлось путешествовать только в горах!

Слабый властитель боится уйти за ворота,

Узник с короной не видел за стенами свет,

Страх вызывает у труса война и охота,

Пылью живёт от светящихся в небе комет!

Вон красота здесь какая на море, что справа,

А тишина оглушает чудесный мой слух,

И по пятам моим гонится вечная слава,

Подвигов этих хватило бы даже для двух!»

Так размышляя, добрался до края земного,

Видит – пред ним забурлил кипятком океан,

Там, впереди, для Геракла пути нет иного,

И не помогут ни меч, ни Нерею пеан.

«В помощь мне надо богов олимпийских вниманье,

Только Олимп от меня, как Луна, далеко!

Гелиос вечером к морю придёт на свиданье,

С ним переправлюсь на остров загадок легко!»

И запросили работы могучие руки,

Вздумал для Солнца оставить в подарок столпы,

Будут гордиться впоследствии дети и внуки,

Что на горах у пролива воткнул он «шипы»!

Воин извлёк из воды вверх торчащие скалы,

Поочерёдно поднял на вершины двух гор,

Установил он их с грохотом, будто обвалы

В горных ущельях устроили рекам затор.

Дрогнуло небо от грома и с ним колесница,

Гелиос вспыхнул и крикнул ему свысока:

«Снова шалишь, полубог с Громовержца десницей?

Ты заслужил, чтоб тебе опалил я бока!» —

«Грозный титан, не желаешь из камня подарка?

Так и скажи, поражу смертоносной стрелой!

Будет тогда, Светозарный возничий, так жарко,

Что потечёшь с небосвода горячей смолой!»

Не ожидал этой дерзости Гелий великий,

Но, улыбнувшись, спросил с добротой храбреца:

«Как ты попал, великан, в край пустынный и дикий,

Где не живут ни охотник, ни зверь, ни овца?» —

«Прибыл сюда по приказу царя Эврисфея,

Должен исполнить его я по воле богов!

Нужно пригнать в Арголиду с лугов Эрифейи

Стадо единственных в мире прекрасных коров!

Только никак не пробраться туда без галеры!» —

«Я предоставлю, воитель, «галеру» свою,

Та принимает какие угодно размеры,

Я отдохну в жизни раз у земли на краю!»

Прыгнул Великий в ладью Светоносного ловко,

И над водой поднялась незаметно она,

В ней ощутил себя воин металлом для ковки,

К счастью, дорога на остров была не длинна.

Чуть он коснулся зелёного луга ногами,

Как на него налетел ужасающий пёс

С вздыбленной шерстью, огромный, с двумя головами,

Но Богоравный не дрогнул, стоял, как утёс.

Первым ударом дубины отправил пса к брату,

К Керберу злому, где правит всесильный Аид,

Эвритион, великан, пса увидев утрату,

Тоже напал, но ударом вторым был убит.

Спешно погнал всех коров к лодке воин великий,

Но замычали они, что берут их в полон.

Сразу проснулся от шума хозяин трёхликий

И обнаружил убитых помощников он.

Кинулся к берегу тут великан шестирукий,

Шесть его ног загремели, как камни в горах,

А триединое тело издало вдруг звуки,

Что наводили на смертных панический страх.

Бросил в Геракла три пики потомок Горгоны,

Ловко отбил их дубиной фиванский герой —

Красных коров отведёт в Эврисфея загоны,

Будь великан тот хоть трижды высокой горой!

Вмиг полетела Геракла стрела в Гериона,

Правого глаза лишилась одна голова,

В меткости воин на равных стрелял с Аполлоном,

И по Элладе об этом ходила молва.

Пущена стрел смертоносных отравленных пара,

Тело трёхглавого плохо держали шесть ног,

И завершить труд победой хватило удара

Крепкой дубиной Геракла в живой ещё бок.

Быстро грузились коровы им на борт галеры,

Гелиос снова помог в перевозке, как брат,

Вынес он судно на землю, где жили иберы,

Был Богоравный исходу удачному рад!

Выгнал на луг всех и вспомнил коров в Кифероне,

Где отбывал он негласную ссылку отца,

Опыт большой приобрёл, как держать их в полоне,

В этом вопросе он был поумней мудреца.

Лёг отдохнуть, чтоб обдумать дальнейшие действа:

«Скоро свобода, и труд для людей, и родня…

Дом возведу, как дворец, для большого семейства,

Радовать будут жена и детишки меня!»

В этих мечтах Богоравный заснул незаметно,

Пленницы все разбрелись по зелёным лугам,

После травы островной было пастбище бедно,

Дали коровы свободу небыстрым ногам…

Выспался вволю воитель под сенью каштана,

Но не узрел им украденных ночью коров,

Поиски начал атлет с берегов океана, —

Тщетно! Не видно там было коровьих следов!

Местность вокруг осмотрел он, взойдя на вершину,

И увидал красношёрстных беглянок вдали,

Понял Великий побега такого причину —

Невероятная скудность иберов земли!

«Бедность травы – будет лучшим помощником в деле,

Гнать постараюсь их только средь гор или скал,

Так я быстрее достигну означенной цели,

Голод погонит скорее, чем волчий оскал!»

Дружно и быстро они перешли Пиренеи,

Галлию всю миновали без явных потерь,

В Альпы ступили, где хлад становился сильнее,

На Аппенины вошли, близко Аргос теперь!

Чудных коров гнал Великий уже по равнине,

Были ослаблены стадо и грозный пастух,

Для подкрепленья устроил им отдых в долине,

Чтоб сохранить у коров и здоровье, и дух.

Крепко заснул Богоравный на травах высоких,

Дом ему снился, погибшие дети, жена,

В это же время увёл всех коров круторогих

Местный разбойник, от коих страдала страна.

Долго фиванец проспал на ковре ароматном

И пробудился от тяжкой глухой тишины,

Редко такую он слышал в труде своём ратном…

«Что за напасть! Красношёрстные вновь не видны!»

Стал размышлять он спокойно, пространно, без спешки:

«Где разместить можно стадо прекрасных коров,

Чтоб избежать и огласки, и чьей-либо слежки? —

Должен иметься закрытый загон или кров!

Эти коровы мои – ни на чьих не похожи,

В стаде другом размещать – это верная смерть,

Даже в конюшнях богатых их прятать негоже,

Значит, красавиц скрывает гранитная твердь!»

Двинулся воин к горам, что встречают закаты,

Гелиос жаркий застыл над его головой,

И не замедлили поиски дать результаты —

Вскоре услышал глухое мычанье иль вой.

Это в пещере огромной мычали коровы,

Вход был надёжно засыпан обломками скал:

«Кажется мне, что разбойник довольно здоровый —

Каждый кусок от скалы и тяжёл, и не мал!»

Спешно герой расчищал от камней лаз пещерный,

С грохотом страшным по склону катился гранит,

И прибежал вдруг на гром и на шум непомерный

Какос, имеющий грозный, воинственный вид.

Долго не думал Геракл, не вступал в разговоры,

С лёгкостью бросил в пришельца гранита кусок:

«Как надоели вы все, великаны и воры!»

Брошенный камень попал людоеду в висок.

Выпустил стадо на волю воитель ахейский,

Но не хватало при счёте коровы одной —

«Видно, сбежала она из пещеры злодейской,

Лишние стадии будут опять за спиной!»

Быстро Геракл осмотрел и луга, и полянки,

Жгучим азартом воитель был вновь подогрет,

Вскоре узнал направленье ухода беглянки,

К югу Италии красной коровы вёл след.

«Выйти бы сразу со стадом мне точно на место,

Где пробежит она, проклят ты будь, Герион!»

И для присмотра оставил коров у Гефеста,

В кузнице Бога, что рядом с горой Бесбион.

Ланью бежал по прибрежным лесам и долинам,

Горы старался Геракл обойти стороной,

Чтоб не встречаться с этруском, лигуром, латином,

Вышел по следу он прямо к границе земной.

Дальше – пролив и Тринакрия, остров сиканов,

Долго не думая, бросился в воду атлет.

В стаде царя обнаружил «трофей» великанов

И за беглянку монарха просил дать ответ.

«Есть у меня, чужеземец, площадка в предгорье,

Свой я ответ убедительный выскажу там!

Соревноваться тебе предложу в пятиборье,

Но предпочтенье отдам я своим кулакам!

Смерть чужеземца мне будет достойной наградой,

В споре меж нами мою подчеркнёт правоту.

Царство получишь с царицей, дворцами и стадом,

Если отправишь меня ты в борьбе за черту!»

Принял с улыбкой Великий царя предложенье —

С детства не видел соперников он средь людей!

Чувствовал воин фиванский, с каким напряженьем

Эрикс смотрел на него из-под рыжих бровей.

Ветром промчался Геракл установленный стадий,

Даже не слышал дыханья царя за спиной,

Диск он метнул за холмы к вящей царской досаде,

Вдаль улетело копьё его птицей степной.

Прыгал в длину венценосный с тяжёлой гальтерой —

Не был никем никогда он в прыжках побеждён!

Но показал Богоравный, как прыгать пантерой —

Махом одним одолел он весь каменный склон.

«Ты победил в самых лёгких, атлет, дисциплинах,

Я уступал очень мало, пришелец, тебе!

Равного Эриксу нет в Тринакрийских долинах,

Непобедим я в кулачных боях и борьбе!»

С силой нанёс он удар прямо в грудь великана,

Но поиграл с ним герой, словно с мышкою кот,

Мощной рукой захватил он случайно сикана,

И перестал неожиданно двигаться тот…

Островитяне признали борьбу эту честной,

Власть над собой отдавая пришельцу из Фив.

Но передал он на время её знати местной