Текст книги "Великие герои Эллады. Геракл. Персей. Беллерофонт"

Алексей Михайлов
Великие герои Эллады. Геракл. Персей. Беллерофонт

© Алексей Михайлов, Санкт-Петербург, 2013

© «Союз писателей», Новокузнецк, 2013

* * *

 
Поступью лёгкой бреду я по мифам Эллады,
Часто встречаю героев великой страны,
Нет для меня самой лучшей на свете награды,
Чем мне доступные тайны седой старины!
Годы пройдут, и исчезнут глобальные сдвиги,
Родине нашей культуры скачки суждены,
Будут искать россияне прекрасные книги,
Мифы в моём написании станут ценны…
 

Геракл. Пролог

Мифы античных рапсодов, певцов и поэтов —

«Это не сказки рабов», – так сказал Эпикур.

Мы познаём Древний мир как начало рассвета

Цивилизаций и лоно различных культур.

Были века – времена для подъёма сознанья,

Силы души, укрепления тел у людей,

Ими законов природы родной пониманье,

Мир, где совместно живут с ними бог и злодей.

Эта эпоха рождала героев Эллады,

Смертных простых и прекраснейших полубогов,

Что защищали, как нам повествуют баллады,

Мирных людей от коварных и злобных врагов.

Много хвалы воздавалось мужам этим славным:

Беллерофонт, Одиссей и могучий Ахилл.

Но расскажу я о том величайшем и главном,

Кто для людей не жалел своей жизни и сил…

* * *

Как-то в богатых Микенах похитили стадо

Буйволов крепких и с ними прекрасных коров.

Царь объявил громогласно большую награду —

В жёны отдаст свою дочь за поимку воров.

Амфитрион возвратил всех животных пленённых

И оказался с Алкменой вблизи алтаря.

Стала недолгой идиллия пары влюблённых —

Свадебный пир омрачён был убийством царя.

В Фивы сбежал с молодою женою убийца,

И у Креонта-царя получил хлеб и кров,

Там он возглавил отряд небольшой беотийцев

И разгромил похитителей дивных коров.

В это же время отсутствия Амфитриона

В образе мужа явился к Алкмене-жене

Зевс Олимпийский, Властитель всего небосклона,

Пользуясь тем, что геройствовал муж на войне.

Минули месяцы, близятся сроки рожденья

Двойни, по всем предсказаньям старух-повитух.

Зевс на Олимпе выносит богам объявленье:

«Скоро родится на свет персеидов «пастух»!»

Это услышав, коварная, хитрая Гера

Мужа спросила: «Кто ПЕРВЫМ родится, мой Бог?»

«Именно первому – власть, покровительство, вера!»

Тут же покинула Гера небесный чертог…

Вмиг устремилась к жене персеида Сфенела,

Вызвала роды ребёнка досрочно она,

И в окончанье собранья богиня успела!

Радости дико-божественной Гера полна:

«Я поздравляю тебя, мой супруг-повелитель —

Свет небосвода узрил персеид Эврисфей,

С этой минуты царь Аргоса он и правитель,

И воплотитель божественной воли твоей!»

Чувствовал Зевс, что легко провела его Гера

С помощью подлой богини обмана и лжи,

Сбросил он А́тэ с Олимпа богам для примера,

Чтоб средь людей разводила свои миражи.

Долго беседовал Зевс с хитроумной женою,

Чтоб отстоять интересы младенца пред ней.

Только заплатит потомок высокой ценою —

Дюжину подвигов ждёт от него Эврисфей…

Рождение

Вслед за ребёнком царя-персеида в Микенах

В Фивах явилась прекрасная двойня на свет —

Там разродилась двумя сыновьями Алкмена,

Станет Героем один через несколько лет…

Первым родился ребёнок огромного веса

С голосом сильным и зычным, звучащим, как гром,

Что долететь мог до южного Пелопоннеса.

Долго дрожал от него весь родительский дом.

Это событие стало известно Ревнивой

И не давало покоя и радости ей.

Но в исполнениях замыслов Гера ретива:

В первую ночь подослала к младенцам двух змей —

Длинных и толстых шипящих болотных рептилий.

Старший из братьев рождённых, младенец Алкид,

Крепкими ручками их задушил без усилий —

Сыном таким будет горд Громовержец-Кронид!

Громко стучали хвостами пленённые гады,

Медноподобной своей чешуёю шурша,

Словно столкнулись в проливе Боспор Симплегады…

Но, затихая, упали из рук малыша.

Замер в восторге отец, изумились рабыни,

В страхе Алкмена прижала ребёнка к груди…

Мощная сила открылась родителям в сыне,

Знать захотели, что мальчика ждёт впереди!

В дом приглашён был отцом прорицатель известный

Славный Тиресий, слепец, но предвиденьем зряч.

Был в предсказаньях своих он открытым и честным:

«Будет Ваш сын и силён, и строптив, и горяч…

Боги полюбят могучего Вашего сына,

Слава его вознесётся до самых небес,

Будет ему помогать в жизни Дева Афина,

Дружбой одарит отважный и умный Гермес.

Словно голодною, очень жестокою львицей

Будет всю жизнь Ваш ребёнок незримо гоним —

Это великая Гера, Олимпа царица,

Станет преследовать мальчика гневом своим!

Красочной будет дорога, но только не серой,

Чёрной, как уголь, иль яркою, как лазурит,

И нарекут его люди «прославленным Герой».

Имя «Геракл» ныне примет младенец Алкид!»

Детство

С этого дня стали звать змеелова Алкида

Именем, данным великим провидцем из Фив.

Амфитрион, ничего не теряя из вида,

Сына учил, время жизни ему посвятив.

Рано Гераклу он дал управлять колесницей

И приучал сам к искусству военных наук,

Многое должен узнать мальчик с сильной десницей:

Тактика боя, борьба, фехтованье и лук.

Стал обучать и борьбе, и кулачному бою

Лучший учитель, искусный боец Автолик,

Кастор отдал свои главные знанья герою —

Лёгкость владенья мечом и метание пик.

Меткой стрельбе научил славный лучник Эллады,

Грозный Эврит, передав ему воина дар,

Стрелы пускать во врагов на ходу сквозь преграды —

С севера скиф и пастух Аполлона Тевтар

Разнообразные знанья давали вначале,

Только не все были крепкому юноше впрок,

Не обошлось обученье его без печали, —

Был со случайным смертельным исходом урок.

Лин-кифаред обучал молодого Геракла

Музыки звуки из струн извлекать, не спеша,

Видел небрежность в учёбе, терпенье иссякло,

Гневом наполнилась брата Орфея душа.

В Греции лучший игрок на кифаре волшебной

Тростью ударил Геракла во гневе своём,

Что оказалось жестокою мерой учебной —

Но полетел инструмент в кифареда копьём.

Суд состоялся над юным совсем персеидом,

Но избежал в нём «Прославленный Герою» кар,

Освободили его после слов об убитом:

«Может ответить ударом любой на удар!»

Детство закончилось ссылкой в леса Киферона,

Где поручили пасти круторогих быков,

Что во владеньях отца его Амфитриона.

Там охранял он стада от свирепых волков.

Счастье и горе

Славная жизнь началась у гонимого Ге́рой,

На Кифероне нашёл примененье рукам —

С луком на вепрей охотился лучше берберов,

Вольно гулять по лесам не давал он волкам.

Ни одного не пропало животного в стаде,

Лучшего не было в местности той пастуха,

И не нуждались загоны в высокой ограде —

Волки держались подальше всегда от греха.

Скоро достиг он огромного веса и роста,

Бегал, как ветер, легко догоняя волков,

Только коня подобрать ему было непросто,

Редкий скакун мог нести тяжесть трёх седоков.

Палицу сам смастерил он в лесах Киферона,

Вытащив ясень цветущий легко из земли,

Ствол ободрал он о твёрдые камни на склонах

И рукоять всю обжёг, её сунув в угли.

Пять долгих лет пролетели жестокою птицей,

Юноша воином сильным вернулся домой,

Чтоб воевать, как отец, управлять колесницей,

К подвигам славным идти мог дорогой прямой.

Город родной его встретил плохими вестями —

Там он застал от Эргина послов-ходоков,

В Фивы пришли орхоменцы совсем не гостями —

Требовать дань ежегодную в сотню быков.

Но отказались фиванцы принять предложенье,

К «добрым» соседям направив с Гераклом войска.

Было недолгим, но очень кровавым сраженье —

Сильной и точной была у Геракла рука!

Весть пронеслась о победе бегущею ланью,

Новым героем повержен жестокий Эргин,

Фивы врагов обложили удвоенной данью,

Слава Геракла достигла далёких Афин.

И обратили вниманье на юношу боги:

Лук серебристый ему подарил Аполлон,

Бритвы острее дал меч свой Гермес быстроногий,

Панцирь сковал для Геракла Гефест-Кандаон.

Не был Креонтом-царём победитель обижен —

В жёны отдал свою дочь покровитель отца.

Этой женитьбой герой был к престолу приближен,

Соединились Мегары с Гераклом сердца.

Мир и покой наступили теперь в этом царстве,

Дети рождались прекрасные в доброй семье,

«Ге́рой гонимый» не знает ещё о коварстве,

Что поднесёт ему жизнь на своём острие.

Трое детей у супругов росли беззаботно,

Рядом герой с ними, полный отцовской любви…

Снова царица богов строит козни охотно

И насылает Гераклу безумство в крови!

Дети однажды уселись к отцу на колени

И заигрались красивою шкурою льва,

Скрипнула дверь, появились невнятные тени,

И затуманилась ими отца голова…

В диком припадке разгневался доблестный воин —

Вместо детей видел чудищ различных мастей,

Каждый из них лютой смерти, казалось, достоин…

В пропасть он бросил, как монстров, любимых детей!

Скорбь и тоска овладели героем несчастным,

Атэ лишь только повязка слетела с чела,

К миру вокруг стал невольно Геракл безучастным,

К другу ушёл он, предав погребенью тела.

Аргонавты

Сын Архегона, как мудрый и добрый товарищ,

Принял Геракла тепло, дав полезный совет:

«Юноша, горе твоё хуже войн и пожарищ!

Должен покинуть ты место несчастий и бед!

Делом геройским отмыть нужно душу от скверны,

Тяжесть сердечную лучше отдать паре рук,

Переживанья для слабых людей характерны,

В подвигах только очистишься полностью, друг!»

Феспий продолжил Гераклу читать наставленье:

«Стало известно, Алкид, мне о деле таком —

В Йолке, в Фессалии, друг мой, сейчас оживленье, —

Вот куда надо тебе поспешить прямиком!

Царский племянник Ясон плыть желает в Колхиду,

Чтобы в Элладу вернуть Золотое руно.

В этом походе изменишь свою ты планиду,

В ратном труде смоешь, воин, позора пятно!»

Внял его слову атлет и отправился к морю,

В Фивах оставив налаженный быт и жену.

Не возвращаться старался он памятью к горю,

Думал: «В походе морском искуплю я вину!»

Через неделю Геракл повстречался с Ясоном,

Долго меж ними, могучими, шёл диалог:

«Много внимания я уделяю персонам —

Делать хоть что-то обязан здесь каждый, как бог!

На корабле ты услышишь глас чудный Орфея,

Думаю, помнишь, кем был его брат-кифаред!

Я пригласил Мелеагра, Лаэрта, Пелея,

Будет в походе Ифит, сын Эврита, Адмет

Брат твой Ификл здесь, ещё пригласил Теламона,

И молодые пойдут – Гилас и Филоктет!» —

Долго ещё речь текла о команде Ясона, —

Вождь начинал завоёвывать авторитет.

«Арго» построили в очень короткие сроки —

Этот поход оказался по нраву богам,

Были возможности мастера Арга широки —

Путь предстояло проделать к далёким брегам.

Из пелионской сосны – корабля основанье,

А на носу – брус священного дуба «додон»,

И голова там царицы богов в знак признанья,

А по бортам его – очи. Корабль – как дракон!

Мачта высокая в центре и вёсел полсотни,

Пифосы полны воды, и еда для гребцов,

«Арго» к походу готов, установлены сходни,

И началась по приказу посадка бойцов.

Парус холщовый наполнился ветром попутным,

Шли на корабль Полидевк, Мелеагр, Калаид…

И, поменяв на морской свой удел сухопутный,

Смело поднялся с огромным веслом и Алкид.

Слева по борту уселся воитель могучий,

Был слишком сильным его неумелый гребок,

Судно летело по морю быстрей грозной тучи,

Кормчий заметил, что «Арго» смещается вбок.

С левого борта гребцы пересели на правый,

Смело оставив Геракла грести одного,

Не находил умный Тифий над судном управы,

Тихо на помощь призвал он морей божество.

Опытный кормчий не видел подобного чуда —

Юный Геракл заменил два десятка гребцов!

Крепкое тело его – твёрдых мускулов груда,

Руки атлета мощней сильных ног жеребцов!

В несколько дней их галера достигла Босфора,

Но возмутился успехом таким Посейдон —

Сильную бурю нагнал он, желая раздора,

Быстрый корабль отогнал прямо к Лемносу он!

Больше трёх дней пировали на нём аргонавты —

Островитянки к себе заманили мужчин.

«О, как обманчивы эти дворцы и ландшафты!

Надо на «Арго» спешить от подобных причин!

Женщинам главное – тело мужчин и защита,

А молодым морякам – это страсть и вино!

Словно забыли вояки, что ждёт их Колхида,

Где затерялось в горах Золотое руно!»

И, рассудив, как подумал бы сам предводитель,

Вспыльчивый воин внезапно сошёл с корабля,

Силой загнал всю команду на судно воитель:

«Подвига ждёт от ахейцев родная земля!

Вы из-за женщин готовы расстаться с Элладой,

Разум залили на острове сладким вином!

Вы перед кем, расскажите, блистали бравадой,

Там находясь в состоянье безумно-хмельном?

Так вы забудете все боевые ремёсла,

Если пристроите головы к женской груди!

Быстро садитесь, «герои ночные», за вёсла,

Подвигов много великих нас ждёт впереди!»

Парус расправлен и ветром попутным подхвачен,

Чаще и глубже обычного стали гребки,

С гордостью воин взирал, что манёвр был удачен —

Лихо корабль обгонял волн больших гребешки.

К вечеру «Арго» влетел в Геллеспонт крупной птицей,

Против течения парусник шёл тяжело,

Словно покинутым стал он вниманьем царицы —

Геры великой, и воин налёг на весло.

Тёмная ночь надвигалась на море с востока.

«Справа по борту – огни!» – вдруг послышался крик.

На полуострове город стоял одиноко.

Тифий воскликнул от радости: «Это Кизик!»

Быстро причалив к нему, люди бросились в город —

Пир обещала проксения – добрый Закон,

Только Гераклом был с лёгкостью голод поборот,

И на галере остался за стражника он.

Тихо в ночи, с моря веет приятной прохладой,

Бьётся у брега чужого о камни волна.

Эта стоянка для воина стала отрадой,

Только мешает душе за убитых вина…

Но в глубине дивной ночи рождалась тревога.

Гиласа воин послал за людьми во дворец:

«Быстро зови на корабль всех, беда у порога —

Судно Борей разобьёт. Надо в море, юнец!»

Мигом собралась на «Арго» команда Ясона —

С прошлой стоянки болели ещё синяки.

Хлопнули вёсла о воду, как хвост у дракона,

Вскоре воители были от скал далеки.

И, обогнув полуостров, шёл «Арго» к Босфору,

Где предстояло познать людям страх Симплегад.

Буря сильнейшая виделась воина взору,

Дождь вдруг обрушился, словно вошли в водопад.

Ветром могучим сносило галеру к Кизику

Быстро, но только с восточной уже стороны,

Грозный Борей не внимал ни мольбе и ни крику —

Парусник гнал он неистово на валуны.

Бросила якорь команда у тёмного брега,

Намереваясь укрыться под сенью дерев

Иль попроситься в Кизик для простого ночлега

И переждать эту бурю, волненье презрев.

Вдруг полетели в них сверху и копья, и стрелы,

На берегу завязался отчаянный бой:

«Вы, иноземцы, проникли в чужие пределы!» —

Громко звучало с утёса сквозь шум грозовой.

Воины бились жестоко почти до рассвета,

Но осветил битву Гелиос первым лучом —

Ахнули все, что Кизика-царя песня спета —

Грозный Ясон заколол его острым мечом.

В трауре все – и пришельцы, и люди Кизика —

Были вчера ещё все меж собою дружны,

Схватка ночная смотрелась теперь уже дико,

Но хоронить надо всех после этой войны!

Воины вместе свершили обряд погребенья,

Парус на «Арго» был поднят, а вёсла – в воде,

Вскоре остался «кровавый» Кизик в отдаленье,

Ветер с востока напомнил опять о дожде.

Виден Босфор вдалеке, нагоняются тучи,

А предводитель кричит всем: «Гребите скорей!»

Сел за большое весло и воитель могучий,

Но оказался сильнее него бог морей.

Волны поднялись, как дюны Ливийской пустыни,

Навзничь попадали все молодые гребцы,

Вёсла сгибались у сильных, как стебли полыни,

До Симплегад захотели дойти храбрецы.

Двое гребцов продолжали работу в итоге:

Юный царевич Ясон и могучий Алкид,

Сил нерастраченных было полно в полубоге,

И потому на упавших атлет был сердит!

Руки Ясона слабели от трудной работы,

Кровь от мозолей текла ручейком по веслу,

Были видны по брегам уже тёмные гроты:

«Вон он, пролив! Можешь «Арго» воздать всю хвалу!»

Но не ответил Ясон – он лежал без сознанья,

Дальше грести продолжал воин только один,

Силы отдал он веслу, участилось дыханье,

Двое в работе – Алкид и руля господин.

Грёб ещё долго Геракл, побеждая теченье,

Опытный Тифий крутился с рулём, как пчела,

Ловко удерживал он корабля направленье…

Воин внезапно остался с обломком весла!

«Знать, воспротивились боги успешной дороге,

Надо убрать символ Геры – преграда она!

Нам бы отсюда сейчас унести быстро ноги —

На горизонте уж новая буря видна!

Нужно людей поднимать и грести быстро к брегу,

Судно спасать и ахейскую славу с руном,

Долго валяться негоже на палубе греку.

Эй, поднимайтесь, довольно насытились сном!»

Медленно сели за вёсла гребцы молодые,

Молнией Зевса сверкнули Геракла глаза:

«Что вы гребёте так слабо, как старцы седые,

Разве не видно, что скоро начнётся гроза?»

Парусник быстро помчался к Мизийской лощине,

С шумом галера скользнула на белый песок,

Много дерев низкорослых виднелось в долине,

А на плато каменистом рос хвойный лесок.

«Я ухожу за веслом! – молвил воин фиванский.

Это недолго, вон лес небольшой на холме,

Сосны отчётливо вижу, есть много гигантских,

Надо огромным веслом мне грести на корме!»

К лесу пошёл он, а следом – друг Гилас с кувшином:

Всем на галере хотелось холодной воды.

Шёл, рассуждая, воитель к холмистым вершинам:

«Не миновать нам в дальнейшей дороге беды!

Слабые воины в Йолке собрались, к несчастью,

Что тут поделать Ясону, других не дано!

Он обладает на судне достаточной властью,

Чтоб привезти на великую землю руно!»

Бодро направился воин к сосне-исполину,

Вытащил с корнем её и принёс ствол к воде,

Видели люди, что бросил его, как тростину,

Молча он сел у костра, приступая к еде.

«Гиласа нет, ты не видел его за холмами?

Он уходил за водой!» – молвил тихо Ясон.

«Скоро стемнеет, заблудится меж деревами.

Надо искать!» – объявил своим воинам он.

Первым поднялся Геракл и за ним ещё двое.

В лес небольшой углубились, крича на ходу.

Чаща густою была, плохо видно сквозь хвою,

К омуту вышли они, чуя сердцем беду!

На берегу каменистом под хвойным покровом,

Меж невысоких, пологих, холмистых вершин,

Словно под куполом ярко-зелёным, шатровым,

Был обнаружен друзьями с галеры кувшин.

«Быстро идите по берегу, вниз по теченью!

Омута этого дно я проверю без вас!

Надо скорее конец положить злоключенью,

Ночью приду!» – прогремел по окрестностям бас.

Сел от досады воитель на камень прибрежный:

«Кажется мне, что покоится Гилас на дне!»

Властвует сильно над смертными рок неизбежный.

Воина мысли прервал странный звук в вышине…

Вдруг появился у камня высокий мужчина.

Молод, и глаз голубых идеальный разрез:

«Я прилетел сообщить, что другая судьбина

Ждёт впереди тебя, брат – так желает Зевес!

Я – вездесущий Гермес, и по крови мы братья,

Тучегонитель – наш общий с тобою отец!

Гера, царица богов, на тебя шлёт проклятья.

Знай, что сегодня закончен поход твой, боец!

Гиласа юного нимфы сманили речные,

Ты не кручинься о нём, вся печаль впереди!

В Дельфы иди, к Аполлону, в мгновенья ночные —

Здесь на заре разразятся с грозою дожди!»

Утром галера ушла без Геракла к проливу,

В это же время его встретил Мизии царь,

Воин на память о Лике взял ветку оливы

И зашагал по пустынной земле, как дикарь…

В Дельфах был встречен он богом наук и искусства

И попросил очищенья от смертных грехов,

Им совершённых в минуты случайного буйства,

Знать он хотел направленье дальнейших шагов…

Мужа внимательно выслушал бог Лучезарный,

Тут же признал невиновным в убийстве его:

«Во искупленье безумства от Геры коварной,

Подвиги должен свершить – их двенадцать всего!

Долгое тяжкое рабство тебя ждёт в Микенах,

Трус управлять станет жизнью великой твоей,

Помни, что кровь Громовержца течёт в твоих венах,

Выполнишь всё, что тебе повелит Эврисфей!»

Немейский лев

Долгой, мучительной стала дорога в Микены,

Нехотя ноги Геракла шагали туда,

Страшные ждали по жизни его перемены,

Знал хорошо, что идёт не пасти там стада.

Подвиги – встречи со смертью и с ней расставанья,

Сила, уменье оружьем владеть и собой!

Знал ли Геракл, что к Аиду придёт на свиданье

И Громовержец-отец управляет судьбой?

Издалека он увидел златые Микены,

Крепким оплотом был город для знатных людей —

Из монолитов обтёсанных сложены стены

И возвышались на верные тридцать локтей.

Чтобы предстать перед ликом царя Эврисфея,

Не миновать было путнику Львиных ворот,

В город вошёл он, уже ни о чём не жалея, —

Знал, ЧТО готовит ему Возглавляющий род.

Принял Геракла с надменностью царь Арголиды:

«Клятвою Зевса над родом мне власть вручена:

Только лишь МНЕ будут верно служить персеиды,

С этого дня жизнь раба для тебя суждена!

В нашей земле славный храм есть Зевеса в Немее,

Только паломников там не бывает теперь.

В роще живёт порожденье Эхидны и Змея,

Всех пожирает доселе невиданный зверь.

Меч и копьё не помогут тебе в этом деле, —

Буркнул чванливо он, силу Геракла презрев. —

Шкуру с покрытьем гранитно-алмазным на теле

Носит, как панцирь, Немейский чудовищный лев!

Повелеваю тебе я очистить Немею,

Чтоб не бесчинствовал тот, кто Тифоном рождён,

Ты не обидишь поступком прекрасную Гею,

Действуй как знаешь, но чтоб уничтожен был он!»

Выслушал молча Геракл эту речь властелина,

Только кивнул, в знак согласья с царём, головой —

Что же, готов он на битву с лесным исполином,

Хватит дубины и лука Алкиду с лихвой!

В этот же вечер воитель покинул столицу —

Великолепно он видел в сплошной темноте:

Ночью из лука попасть мог в некрупную птицу,

Быстролетящую бил на любой высоте.

Утром пришёл он к бесплодной Немейской долине,

Не обнаружил в ней свежих следов лошадей,

Вымерло всё. Тишина, как в далёкой пустыне:

Ни голосов, ни скота на полях, ни людей.

Храм опустел, дух жрецов лишь остался под сводом,

Будто Танатос нещадно навёл свою тень,

Чёрным крылом проведя над несчастным народом.

Мёртвыми стали десятки больших деревень…

Быстро шагая, Геракл осмотрел много хижин,

Вскоре в жилище одном он нашёл старика,

Этот несчастный слепец был богами унижен,

Видеть не мог, и в «друзьях» была только клюка.

«Старец, скажи, не владеешь ли страшною тайной,

Где обитает чудовище этих лесов?» —

«Зря ты забрёл к нам в Немею, пришелец случайный, —

Силу имеет чудовище тысячи псов!

Зверь совершал, говорят, на деревни набеги,

Рыком своим всё живое пугая в горах,

Много людей из долины пропало навеки,

Гнал далеко всех живущих панический страх.

Где он живёт? Знают души лишь в царстве Аида,

Чудище здесь – и охотник, и страшный палач,

Зубы – кинжалы, а шкура прочнее гранита,

В злобе звериной не ведает он неудач!»

Понял Алкид: зверь лютует в лесах близлежащих,

Логово есть у чудовища где-то в горах,

Тысячи лет молчаливо столпами стоящих.

Вскоре нашёл он нору Наводящего страх…

Смрад и тела обозначили эту пещеру,

Смело охотник ступил в её стен темноту,

И, помянув «добрым» словом коварную Геру,

Быстро пошёл, проверяя горы пустоту.

Выход второй обнаружил в таинственном гроте.

Крупным осколком гранита забил этот лаз

И приготовился к очень опасной охоте,

Не отводя от пещеры божественных глаз.

Лук и дубину свою он держал наготове,

Зевса молил даровать ему встречу с врагом,

Но оборвал обращение на полуслове —

Вдруг показалось, что всё потемнело кругом.

Полгоризонта закрыто огромною тучей —

Чудище встало на камни в десятке шагов.

Кто из врагов будет в схватке смертельной везучим? —

Оба имеют могущество полубогов!

Вышел на битву с чудовищем Ге́рой гонимый, —

Выпустив стрелы мгновенно одну за одной,

И убедился, что враг его неуязвимый —

Шкура для стрел оказалась из камня стеной.

Громоподобный рык вырвался грозно из пасти,

Эхом ужасным пронёсся средь гор и дерев,

Бросился зверь неизвестной породы и масти,

Прямо на воина прыгнул чудовищный лев!

Мощным и резким ударом тяжёлой дубины

Смертный поверг порождение зла на лету,

Дрожь побежала по Гее-Земле до равнины —

Грохнулся зверь, пересёк роковую черту…

Но… приоткрылось на морде ужасное веко,

И на героя уставился огненный глаз!

Как ненавидел чудовищный зверь человека —

Злобный огонь в людоеде ещё не погас!

Вмиг обхватил тут охотник звериную шею,

Крепко сжимал, до конвульсий, ужасного льва

И напоследок ударил дубиной своею.

Камнем упала на скалы врага голова.

Подвиг свершён, спас Геракл от кошмара Немею,

Жить будут люди, пасти без боязни стада.

Шкуру решил отнести он к царю Эврисфею

И доказать, что очищен тот край навсегда.

Нож не сумел он вонзить в тело мёртвого зверя —

Панцирь чешуйчатый твёрже любого меча!

Сильно ударил по зубу, в успех свой не веря, —

Вылетел клык, по гранитному склону стуча.

Этим клыком он вспорол каменистую шкуру,

Быстро содрал и, очистив, надел на себя,

Спрятав под нею надёжно большую фигуру,

Двинулся в путь, об ужасном враге не скорбя.

Быстро пришёл он в столицу, успехом гонимый,

В шкуре ужасного зверя предстал пред дворцом,

Вышел к нему Эврисфей, царь Микен досточтимый,

Тут же от страха упал он на землю лицом.

В чувства придя, царь послал повеленье герою,

Чтобы отныне не смел он входить во дворец,

Даже исполнив указ, чтоб стоял под микенской стеною,

Где повеленье вручит ему царский гонец.