Текст книги "Великие герои Эллады. Геракл. Персей. Беллерофонт"

И переплыл с красношёрстной Мессинский пролив…

По проторённой дороге пригнал без протеста

Воин беглянку вновь в стадо чудесных коров,

Было надёжным и зорким здесь око Гефеста —

Всех сохранил для Геракла божественный кров.

В Альпы холодные вышли все странники вскоре,

Путь продолжался отсюда опять на восток,

Справа играло волной Ионийское море,

Снова атлета настиг Герой посланный рок —

Бешенством сильным охвачено дивное стадо,

Пленницы воина бросились дружно в бега

И побежали в пристанище вечного хлада,

Где не ступала вовек человека нога…

Времени много потратил Геракл на беглянок,

Но по следам обнаружил их всех до одной

В диких лесах дальней Фракии и средь делянок,

Где проживал беззаботно народец лесной.

Снова прекрасное стадо на нужной дороге,

Быстро прогнал он его по Балканским горам.

В твёрдых мозолях у воина крепкие ноги,

Голень украсил глубокий изорванный шрам.

Пыльное облако с шумом пришло к стенам града,

Хмурый властитель от злости махнул лишь рукой,

В стойла загнать повелел красношёрстное стадо.

Вновь потерял он от зависти ум и покой:

«Снова живой этот пасынок Амфитриона

И приволок это стадо рогатых «сестёр»!

Завтра же Гере отдам я коров Гериона,

Всех до одной заколю и пущу на костёр!»

Кербер

«Ужас какой! Вновь живым возвратился фиванец!

Сгубит меня он стараньем прилежным своим,

Скоро смеяться начнёт надо мною посланец —

Каждый приказ для Геракла легко исполним!

После свершений заданий, что дал я Алкиду,

Шкуру он спустит с меня, как с Немейского льва!

Лучше я сам повелю отправляться к Аиду —

Эта идея смертельна, хотя не нова!»

И засмеялся властитель: «Вот это затея!

Кончится скоро удачи его полоса!»

Снова к Гераклу в Тиринф он отправил Копрея:

«Пусть приведёт из Аида трёхглавого пса!»

Крепко задумался воин над сутью приказа:

«Чем испугал! Будто сунул лошадке овёс!

Надо найти только место подземного лаза…

Будет тогда у Микенских ворот этот пёс!»

Вышел в раздумьях воитель на берег залива,

Долго ходил он по кромке солёной воды:

«Скоро прельстит персеида Зевесова грива,

Вечная жизнь на Земле и правленья бразды!

Слишком зарвался правитель в нескромных желаньях,

Хочет ограбить он брата царя всех богов!

Сколько же трусость приносит всем людям страданья,

Глупость – как море огромное без берегов!»

Этой же ночью во сне он увидел Гермеса,

Брату по крови сказал: «Ты – всезнающий бог!

Знаешь ты Землю родную не хуже Зевеса,

Нет и клочка, чтоб не ведал Килления[3]3
  Киллений – бог Гермес (Гермий), Киллений. Родившийся на горе Киллене в Древней Элладе.


[Закрыть] ног!

Мой повелитель желает собаку Аида

Видеть живьём у высоких Микенских ворот!

Может, имеет вход в Тартар[4]4
  Тартар – в древнегреческой мифологии – мрачная бездна в глубине земли, настолько же глубже Аида, насколько Земля отстоит от Неба. Тартар огорожен медной стеной, и ночь окружает его «в три ряда». Властитель Тартара – таинственное существо, о котором древние греки боялись упоминать.


[Закрыть] его Арголида?

Если имеет, скажи, где таинственный грот!» —

«Воин Великий! Я знаю к Аиду дорогу,

Строго на юг тебе надо идти по горам,

В дальней Лаконии выйдешь к Тэнарскому рогу,

В тесном ущелье найдёшь лабиринт в тёмный храм!»

Утром повёз Иолай Богоравного к югу,

Даже не ведая, чем озадачен атлет,

Лишь отшутился Геракл: «В гости к старому другу,

Очень помог он, чтоб жил ещё долго Адмет!»

Прибыл на место Геракл, отпустил Иолая,

Сам с интересом по скалам пошёл наобум,

Быстро ущелья заполнила тьма неземная —

Самое время Гераклу для тягостных дум!

«Звёзды исчезли, как волки в лесах Киферона,

Как обнаружить в горах тот таинственный ход?

Кажется, вижу, спускается кто-то со склона,

Чья-то душа направляется медленно в грот?»

Видел прекрасно фиванец во тьме все предметы,

Зреньем пантеры его наградил бог Зевес,

И разглядел он вдали, как на длани монеты:

Ждёт с нетерпеньем в расщелине быстрый Гермес!

«Я помогу тебе в этом нелёгком походе,

Будь осторожен, Геракл – там не любят людей,

Противоречит живое Аида природе —

Встретят без ласки Харон и собака-злодей!»

Смело ступил за Гермесом в разлом из гранита,

Долго спускались два брата в подземную мглу,

Гулко звучали шаги по ступеням и плитам,

Будто несчастная Эхо[5]5
  Эхо (Echo, Ηχώ) – нимфа, наказанная Герой: она была обращена в эхо, т. е. не могла заговаривать первая и не могла молчать, когда говорили другие.


[Закрыть] таилась в углу.

Холод сгущался альпийскою стужей незримой,

Он проникал под тяжёлую шкуру легко,

Чувствовал воин задачу свою одолимой,

Как бы Аида страна ни была глубоко!

Время застыло сейчас, как озёра за Истром,

Где он настиг Керинейскую быструю лань.

Ныне Геракл и не думал о подвиге быстром,

Но был уверен, что выручит сильная длань.

Вышли вдруг братья на луг из глухого разлома,

Видит Геракл в тусклом свете реку и траву,

Тополь стоит серебрист, как в Тиринфе у дома,

И впечатленье возникло, как сон наяву:

Дымкою будто затянута эта картина,

Бледными кажутся странной природы цвета,

Вот уж действительно, людям живым здесь чужбина,

Ужас наводит на новых гостей «красота»!

Выросли в поле подземном цветы асфодели,

Мертвенно-бледные ивы растут по брегам,

Своды пещеры сияньем пронизаны белым,

Души несчастных людей здесь парят по лугам.

Молча скривился Гермес от ужасного смрада,

Что доносился до них от реки Ахерон,

Важно пошёл он к воде, смертный брат его – рядом,

Стоны и крики послышались с разных сторон.

«Души не всех пропускаются в царство Аида, —

Стал пояснять Богоравному славный Гермес. —

Без погребенья, ни я и никто из кронидов

Им не поможет – Аид не приемлет чудес!»

Триждывеликий направился прямо к Харону[6]6
  Харон – в древнегреческой мифологии – мрачный перевозчик, который переправляет через подземную реку Ахеронт души умерших в царство Аида.


[Закрыть],

Крепкому телом мужчине на лодке с веслом,

Громче слышны стали дикие вопли и стоны —

Души стремились укрыться за серым бортом.

Вышел на берег Гермес, и умолкли все крики,

Только из вод поднимался с шипением газ,

Низко склонился Харон перед богом великим,

Просьбу любую готовый исполнить тотчас.

«Это мой брат по отцу, познакомься с Алкидом!

Надо попасть нам в закрытое царство теней!

Встреча должна состояться с великим Аидом,

Нас переправь на тот берег, Харон, поскорей!»

Быстро очистил ладью перевозчик могучий

От бестелесных, оставив их ждать на лугу,

Ловко направил он лодку в потоке ревучем,

Кербера вскоре увидел Геракл на брегу.

«В город Микены со мною пойдёшь!» – думал воин.

Спрыгнув на твердь, гости двинулись к медным вратам.

«Странно таинственный мир у Аида устроен —

Пёс охраняет ворота… не счастье ли там?»

Кербер спокойно лежал и смотрел на входящих:

«Вход не опасен для вас, всё равно там конец!

Но не пущу вас обратно, о воле молящих,

Смертный, попавший сюда, – на земле не жилец!»

Сами ворота большие открылись пред богом,

Очень уверенно братья шагнули за них,

Путь недалёкий осталось пройти им к чертогам,

Образ, знакомый Гераклу, в скале вдруг возник.

«Слушай, Гермес! Это друг мой, и в дальних походах

Он помогал мне, отважный и умный Тезей!

С ним я расстался недавно, и нет ещё года,

Как он вернулся в Афины с женою своей!» —

«Нет у Тезея прекрасной жены Антиопы,

В страшной войне с амазонками пала она,

С горя направил в Фессальское царство он стопы

После того, как закончилась эта война.

Там и на свадьбу попал он к царю Пейрифою,

Были кентавры на пиршество приглашены,

Страсть привела опьяневших кентавров к разбою,

И результат: Пейрифой без любимой жены!

В Спарте надумали воины выкрасть Елену,

Прежде Эллада не знала такой красоты!

С праздника девочку вывели тихо за стену

И увезли под покровом густой темноты.

Бросили жребий цари на галере плывущей,

Стал обладателем девы прекрасной Тезей,

Там он поклялся помочь другу в доле гнетущей,

Чтоб без жены не остался один из друзей.

Дальше расписано, как на зловещей картине,

Буду сейчас откровенен и честен с тобой —

Женщину дай им не ниже великой богини!

Так Персефону забрать захотел Пейрифой.

Двое друзей заявились с мечами к Аиду,

Требуя нагло отдать Персефону-жену,

Лёгким движением муж приковал их к граниту —

Там, где стояли они, объявляя войну», —

Так объяснил бог великий причину страданья

Друга Геракла, попавшего в скальный «мешок».

Взял его руку Геракл… От простого касанья

Вздрогнул Тезей, будто чувствовал сильный ожог.

Узника за руку вытянул воин из плена —

Выдохнув тяжко, раскрылась Аида скала.

Кровь побежала ручьями по пленника венам,

Словно избавленным от затяжного узла.

Воин коснулся рукою плеча Пейрифоя,

С грохотом дрожь пробежала по тёмной стене,

Не отпустила скала женокрада-героя —

Знак этот подал Гераклу Зевес в вышине.

Триждывеликий Гермес указал на дорогу —

Ждёт во дворце Богоравного грозный Аид!

Молча в ответ тот кивнул вездесущему богу —

Спорить нельзя, могут тоже впечатать в гранит!

«Бурную видишь протоку, Алкид, перед нами?

Стикс так бурлит, будто в ней закипела вода,

Словно дракон извивается, плещет волнами,

Этими водами боги клянутся всегда!

Справа – обитель всесильного брата Зевеса,

Только Орфей из живущих и был уже там,

Ты не попал бы сюда, не имея, брат, «веса» —

Слава о подвигах ланью бежит по пятам!»

Гости к дворцу властелина шли шагом степенным,

Но их настигла внезапно летящая тень:

«Славный Геракл! Это я, Мелеагр, убиенный

Собственной матерью в лучший торжественный день…

Стал я навеки здесь узником мрачного мира,

Вижу теперь только тусклую хладную ночь!

Там, наверху, без защиты сестра Деянира,

В жёны возьми ты Ойнея прекрасную дочь!» —

«Подвиг известен мне твой, и даю тебе слово:

Будет чудесная дева Геракла женой,

Если минуют меня бога смерти покровы,

Не прилетит он до свадьбы случайно за мной!»

Снова продолжили путь по подземному царству

Братья по крови, дворца уже видя крыльцо:

«Можешь сказать ли, за что здесь подвержен мытарству

Камни катающий в гору, как крыса яйцо?»

«Это Сизиф, славный царь, основатель Коринфа,

Город богатый ты знаешь уже много лет,

(Славные вспомни походы свои из Тиринфа!),

Беллерофонта-героя могучий он дед!

Сын повелителя ветра и бури Эола,

Много свершил на Земле интересных он дел,

Только когда срок пришёл отойти от престола,

То оказалось, что он изворотлив и смел.

На чернокрылого бога надел он оковы,

В бочке железной упрятал на несколько лет,

Не были боги к такому коварству готовы,

Что на Земле средь людей смерти с жертвами нет!»

Слушал рассказ Трисмегиста Геракл с интересом:

«Чем же закончился, брат мой, Таната арест?» —

«Освобождён был крылатый великим Аресом,

Вышиб Танат эту душу, как искру Гефест.

Сам переправил он душу царя-эолида

Мимо Харона с ладьёй и трёхглавого пса

В царство подземное, бросив к престолу Аида,

Даже не срезал от злости с царя волоса.

Хитрый Сизиф обмануть успевает Таната —

Крикнул со вздохом последним любимой жене:

«Я ухожу в мир иной, хоронить же не надо,

Тело пускай полежит, будто просто во сне!»

Грозный Аид посмотрел на Сизифа виденье:

«Волос не срезан с него почему-то, Танат!

Значит, пока не свершилось его погребенье,

Душу Сизифа верни, чернокрылый, назад!

Пусть обречённый поступит согласно приказу,

Чтоб совершили над ним погребенья обряд,

И возвратится к Харону душа его сразу,

Я накажу его – он предо мной виноват!»

Снова Сизиф оказался живым, невредимым

В дивном дворце средь родни и богатых друзей,

С новою силой увлёкся он пиром любимым

Мысль об Аиде старался отбросить скорей.

Годы летели, Танатос забыл о Сизифе,

Не вспоминал о царе и великий Аид,

Думал о смерти своей властелин, как о мифе,

Не попадался Сизиф на глаза Эвменид…

Только всё тайное в мире становится явным,

Вспомнил о нём вездесущий и грозный Танат —

Жизнь на Земле царь закончил финалом бесславным,

Камни катает, чтоб видел Аид камнепад».

Этот рассказ удивил полубога безмерно —

Сколько коварства таилось в ушедших годах,

Люди бывают ужасней чудовища в Лернах,

Только лишь в царстве Аида приходит к ним страх!

«Брат мой великий, а кто это в водах прозрачных

Плавает долго иль просто касается дна?

Тоже погряз на Земле он в деяниях злачных?

Волен ли ты рассказать, в чём страдальца вина?»

«Горько мне правду вещать о наказанном брате,

В Лидии правил давно он, я был ещё мал,

Жил он богато, беспечно, купался весь в злате,

Зевса любимцем считался властитель Тантал[7]7
  Тантал – сын Зевса и любимец богов, испытывая их всеведение, убил своего сына Пелопа, приготовил блюдо из его мяса и подал его пирующим богам Те, однако, сразу поняли замысел Тантала и воскресили убитого. Тантал испытывает в подземном царстве нестерпимые муки голода и жажды. Стоя по горло в воде, он не может достать воды и, видя близ себя роскошные плоды, не может овладеть ими: как только он открывает рот, чтобы зачерпнуть воды, или поднимает руки, чтобы сорвать плод, вода утекает и ветвь с плодами отклоняется.


[Закрыть].

Но возгордился правитель своим положеньем,

Стал преступать он богов олимпийских закон,

Чуть ли не боги должны поступить в услуженье,

Соорудил кенотаф[8]8
  Кенота́ф (др. – греч. κενοτάφιον, от κενός – пустой и τάφος – могила) – надгробный памятник в месте, которое не содержит останков покойного, своего рода символическая могила.


[Закрыть] себялюбием он

И признавал в мире только свою «справедливость».

Случаи были, когда нагрубил он отцу.

Как-то решил испытать он богов прозорливость,

Страшная мысль для проверки пришла к подлецу…

Десятилетнему сыну Пелопу сказал накануне,

Что олимпийских богов будет полон здесь зал,

Мальчик увидеть великих надеялся втуне,

Злобный отец в его сердце вонзил вдруг кинжал.

Тело ребёнка разрезал на многие части,

В чане большом отварил и поднёс их богам,

Но отказались принять они в пире участье,

Только смотрели, как он наедается сам.

Зевс не сдержался и молнией свергнул Тантала,

Тут же отправил в Аид, исключив из людей.

Сына собрал из костей я до «монокристалла»,

И оживил, тем исправив, что сделал злодей!

Вот и стоит много лет этот изверг в мученьях,

Жажду и голод терпеть будет вечно Тантал —

Хочет напиться – вода исчезает в мгновенье,

Либо плоды, что над ним, вдруг взлетят выше скал.

Дальше один проходи во дворец Келенея[9]9
  Келеней – одно из имён (эпитетов) бога Аида.


[Закрыть],

Я переправлю героя Тезея на свет.

Будь, как Сизиф перед богом великим – смелее,

Кербера даст безо всяких за это монет!»

Поступью лёгкой направился воин к Аиду,

Мрачное зданье предстало глазам смельчака:

Стены – как будто из чёрного цвета карбида,

И не видать в полумраке его потолка.

Сами открылись ворота из бронзы чернёной,

Гладкие плиты полов излучали свой свет,

Стены украшены вязью из меди зелёной,

В каждой фигурке напольной – Танатоса след.

Зал для приёма гостей был широкой площадкой,

Смело вперёд устремился пришелец простой,

Многое воин успел рассмотреть здесь украдкой,

Но впечатлил трон Аида своей высотой.

Словно горою сиял из камней драгоценных,

Ножки резные его – золотые столбы,

Спинка высокая скрыта фигурой отменной —

Там восседал всемогущий властитель судьбы.

«Что привело в этот мир тебя, воин отважный?

Знаю, что ты равнодушен, Алкид, к мелочам,

Значит, решаешь сейчас ты вопрос очень важный,

Коль предстаёшь так свободно Аида очам?» —

«Я выполняю приказы царя Эврисфея,

Он выражает так волю великих богов.

Нужен мне пёс трёхголовый с хвостом-шеей Змея —

Это один из последних пред Зевсом долгов!» —

«Знаю, Алкид, о твоей незавидной судьбине,

Взять можешь пса, коль позволит такое он сам,

Но предпочти, гость великий, мечу и дубине

Силу отца, что дана всем твоим телесам!»

Вышел довольный герой из обители бога,

Думая, будто в каком-то он странном бреду!

Глаз не сводил он с собаки уже от порога,

Пояс широкий снимая с себя на ходу.

Кербер лежал на дорожке распластанным телом,

Спал, как хорёк, морды выбросив по сторонам.

Захомутал его поясом воин умело

И потащил это чудо к речным валунам.

Вместе дождались на камне огромном Харона,

К дальнему краю ладьи в страхе сдвинулся он,

Бросил туда воин зверя страшнее дракона,

Собственноручно гребя, пересёк Ахерон.

К выходу в скалах Геракл подтащил внука Геи,

С силой титана собака вцепилась в гранит:

«Кербер, мне нужно тебя показать Эврисфею,

Там отпущу, обещаю, не будешь убит!»

Пленник лишь миг размышлял над Геракла словами,

Хвост замахал в знак согласия: «Я теперь твой!

Выполню всё, ни к чему рисковать головами,

Лишь бы в обитель Аида вернулся живой!»

Словно на крыльях летел воин к свету земному,

Лестницу пёс освещал своим страшным огнём,

Выбралась пара великих на землю к разлому,

Воин за псом шёл, как пахарь за сильным конём.

Пеной плевался трёхглавый от яркого света,

И ядовитой травой становилась слюна,

Пса закрывала от солнца фигура атлета,

По́том холодным покрылась у зверя спина…

Перемещались легко в направленье Борея, —

Вот и Микены Златые и царский дворец, —

До смерти видом своим напугав Эврисфея.

Страшной идее царя был положен конец!

«Вон из дворца! Отпусти пса скорее на волю,

Я не желаю, Алкид, зреть успехи твои!»

Стало за подвиг Гераклу обидно до боли:

«Если бы только он видел с богами «бои»!

Будет ли прок от моих необычных трофеев?

Слава моя для него – угнетённому груз!

Полную чашу невзгод выпьет род Эврисфея,

Я доберусь до тебя, недоносок и трус!»

Яблоки Гесперид. Нерей

Несколько дней Эврисфея трясло от собаки,

Образ которой он видел ночами без сна.

Слух об испуге царя долетел до Итаки,

Громко смеялась над трусом ахейцев страна.

«Что теперь делать? Осталось одно повеленье…

К Гере ревнивой опять мне идти на поклон?

Не доживу я до смерти, начнутся гоненья,

Если займёт после подвига Аргоса трон!

Волю семья потеряет, а дочку Адмету

В рабство критянам продаст ненавистный Алкид,

С лёгкостью ветра распустит богатства по свету —

Он простодушный и честный – не наш персеид!

Что же придумать такое, чтоб вышибло душу?

Гера сказала о тайне сестёр-гесперид —

Сад охраняют, где море заходит на сушу…

Яблок златых пусть доставит проклятый Алкид!»

Волком голодным глашатай бежит с повеленьем:

«Яблоки срочно нужны золотые, слуга!

Ждёт повелитель плодов от тебя с нетерпеньем!» —

«В сад воровать посылает трусливый брюзга?»

В недоуменье пожал лишь плечами посланник,

После собаки Аида убавилась спесь!

«Выглядишь, бедный Копрей, как измученный странник…

Скоро с трофеем меня вы увидите здесь!»

Поиски сада с плодами златыми на ветках

Начал Геракл в тот же день на просторах страны,

И через месяц дороги её были в «метках» —

В локоть длиною следы были ясно видны.

Снежные Альпы встречали героя морозом,

Снова вернулся в страну, где им Какос убит,

Мимо пещеры прошёл он, где пахло навозом,

Яблонь не видел, чей плод был бы златом налит.

Вышел усталый Геракл к берегам Эридана,

Отдых желанный устроил у чистой реки,

Ночью услышал он звонкую речь у лимана —

Нимфы купались, движенья их были легки.

Девы у кромки воды разглядели атлета,

Смело вступили с пришельцем они в разговор:

«Ищешь кого-то, чужак? Подожди до рассвета,

Выспись сначала!» – звучал голосов дивный хор.

Но не спалось Богоравному – шумно на бреге,

Девы смеялись и пели о дальних краях,

Где предавались красавицы танцам и неге,

Слушая смертных рассказы о долгих боях.

«Девы, я спать не могу, несмотря на старанье,

Мне интересно узнать о титанах морей!»

Он посмотрел на красавиц с особым вниманьем:

Может, расскажут они, где живёт бог Нерей.

«Мы – нереиды, мы – дочери бога Нерея,

Наша обитель – лиманы, моря, океан!

Ты подойди к нам, великий воитель, смелее,

Можем поведать о жизни людей дальних стран!»

«Здесь, у реки Эридан, я – случайный прохожий,

Тщетно и долго ищу удивительный сад.

Берег с густою травой здесь – мне лучшее ложе,

Плотною тенью от солнца укрыл виноград».

«Чем удивителен сад?» – вопрошали атлета.

«Он от плодов ночью светится, будто в огнях!» —

«Надо спросить у отца, знает тот все ответы,

К морю иди, там он спит на прибрежных камнях!»

С девами быстро закончил Великий беседу,

К морю Эгейскому путь он продолжил один.

Мчался вдоль берега волком, бегущим по следу:

«Только б в пучину Нерей не ушёл, как дельфин!»

Вскоре приблизился воин к широкому устью,

Моря просторы зелёные стали видны,

Волны высокие били о выступы с грустью —

Вышел на берег Нерей из морской глубины!

Смело поднялся воитель на камень пологий,

Спящего бога увидел у кромки воды,

Тронул плечо старика полубог быстроногий,

Чтоб расспросить про чудесные эти сады.

Вмиг обернулся лежащий в огромного змея,

Кольцами крепкими руку обвил до локтя:

«Что ты пугаешь? – спросил Богоравный Нерея. —

Новорождённым душил этих гадов шутя!»

Змей обернулся горящею веткой каштана,

Смелый воитель лишь сжал головешку сильней:

«Ты не уйдёшь от меня ни огнём, ни обманом,

Договориться бы нам без войны поскорей!»

Видя, как держит огонь он десницею голой,

Тут же Нерей превратился в огромного льва:

«Льва придушить – мне не будет задачей тяжёлой,

Этих зверей на счету у меня уже два!»

Силу почувствовав, бог превратился в мурену,

Выскользнул он из державших его крепких рук,

Рыбу ладонью прижал воин ловко к колену,

Думая, тем завершён превращений всех круг.

Только желание воина было напрасным —

Шли превращения быстро, как молний зигзаг.

Стала мурена в ладонях вдруг монстром ужасным,

Воин сдавил ему шею, ослаб страшный «враг».

Масса воды оказалась в ладонях атлета,

И потекла эта влага, как кровь между плит:

«Нет, не уйдёшь ты, владыка морской, без ответа!» —

Ки́ликом[10]10
  Ки́лик (др. – греч. κύλιξ, лат. calix) – древнегреческий сосуд для напитков, плоской формы на короткой ножке. С двух сторон килика находятся ручки, которые не превышают по высоте кромки самой чаши.


[Закрыть] быстро ладони подставил Алкид.

Принял внезапно старик облик дивный титана,

Крепкий Геракл был не выше Нерея пупка,

Сесть под каштаном решил младший сын Океана,

Чтоб не вести с полубогом бесед свысока.

«Что ты желаешь, великая гордость народа?

Я не всесилен, как царь олимпийский Кронид.

Знаешь, стихия моя – лишь морская природа,

Так говори, чем помочь я сумею, Алкид?»

«Должен царю Эврисфею плоды золотые

Я принести неизвестно откуда, Нерей!

Мне подскажи, где сады те растут непростые,

Я поспешу в направлении этом скорей!» —

«Воин великий, неведома тайна мне эта,

Знает о ней, полагаю, титан Прометей.

Только прикован к скале был Гефестом он где-то,

На берегу одного из восточных морей.

Знаю ещё, что усилил Кронид наказанье —

В тысячу лет он назначил несчастному срок,

И ежедневно титан переносит страданья —

Зевса орёл отрывает от печени клок.

Там он прикован, где Эос встаёт на рассвете,

Снежные горы вздымаются выше небес!

Мог дочерей в помощь дать, но зачем тебе дети,

И не простит мне такое всесильный Зевес!»

«Я благодарен тебе за ответ столь подробный!»

И пожелал воин богу прекрасного сна.

«Это сложней, чем поход в мир Аида загробный!» —

Думал Геракл, понимая – дорога трудна!