Текст книги "Смысл вселенной. О скрытой богословской преданности в современном космологическом нарративе"

В свете сказанного, богословская преданность позволяет взглянуть на космологические теории, относящиеся к физической реальности, вовлеченной в постоянных поток и распад, как на те элементы нестабильности и беспорядка, которые вызывают тревогу и отчаяние в человеческих сердцах, одетых в кожаные ризы. Эта тревога и отчаяние влекут человека к его архетипическому состоянию, к тому, что за его пределами здесь и сейчас, то есть, как бы это ни выглядело парадоксально с точки зрения времени, к тому, что принадлежит царству будущего века. Именно через обращение «пути Адама», через вопрошание о смысле творения, как процессе направленном в будущее может быть осуществлено предназначение человека по соотнесению вселенной с ее творцом. Богословская преданность делает абсолютно определенным то, что смысл космологии может быть раскрыт только если ее исследование проходит на пути «позитивного» использования «кожаных риз», то есть восстановлении того скрытого импульса, оставшегося в человеке с момента его сотворения «в образе». Этот момент образует неизбежную экзистенциальную и богословскую преданность в любых формах диалога между наукой и Христианством. Но тогда мотивом подведения современной космологии под богословскую критику и осмысление является использование этой самой космологии как средства для восстановления утраченного «образа», и, тем самым, восхождения к Богу, продолжая ту работу по преодолению разделений в тварном мире (артикулируемых космологией), которая была выполнена Христом и которую еще предстоит завершить человеку. При этом сама научная космология, если воспользоваться мыслью С. Булгакова, становится «трудовым восстановлением идеального космоса как организма идей или идеальных закономерностей, гармонично сочетающих космические силы или формирующих первоматерию и первоэнергию, «праматерь» бытия»8989
  Булгаков, Философия хозяйства, с. 211.


[Закрыть]. В этом процессе «наука проникает через кору и толщу хао-космоса к идеальному космосу, космосу-Софии»9090
  Там же.


[Закрыть]; космология может быть интерпретирована как «орудие оживления мира, победы и самоутверждения жизни»9191
  Там же, с. 192.


[Закрыть]. Преобразование вселенной во «всеорганизм человечества», неограниченное воплощение человечества в космосе в процессе его познания, как раз и соответствует тому, что преп. Максим Исповедник характеризовал термином «макро-антропос»: мир был сотворен для того, чтобы стать очеловеченным, а не для того, чтобы человек ассимилировал в мир или природу.

Говоря о том, что задачей этой книги является экспликация божественного образа в человеке через призму космологических теорий (как разновидности трудовой деятельности, которая определяет субъекта), мы методологически избираем именно путь позитивного использования состояния в кожаных ризах для того, чтобы выявить и восстановить скрытую архетипическую память «всего во всем», то есть видения и сопричастия вселенной через призму общения с Божественным.

Заключение к введению и план книги

Результатом долгого обсуждения философских и богословских целей данной книги является возможность резюмированной формулировки ее credo. Экзистенциально-феноменологическая экспликация богословской преданности в современной космологии, как раскрытие смысла вселенной из событий богообщения означает, что в определенном смысле космология оказывается подчиненной «антропологии». Философски это значит, что в основу интерпретации современных взглядов о вселенной положен факт эпистемологической центральности человека как такого вида бытия, изнутри которого то, что мы называем «вселенная», раскрывается и конституируется. Богословски это означает, что смысл вселенной раскрывается изнутри отношений между Богом и человеком, то есть из конкретной земной истории как арены действия этих отношений. И в философском и богословском аспектах такого подхода ко вселенной присутствует феноменологическое обращение проблемы человека: не человек вписывается в как бы предсуществующую космическую историю, а наоборот, космологическая эволюция, то есть присущее человеку видение вселенной, имеет своим происхождением историю человеческого как первого и незыблемого экзистенциального начала любой возможной артикуляции мира. Это экзистенциальное начало выражает, как говорил Габриэль Марсель, исходную и неразрешимую метафизическую загадку нашего существования. Загадку, которую проницательный богословский ум связывает с фактом тварности человека, его мистического приведения к существованию в акте божественной любви. Именно такая экзистенциальная установка на духовную центральность человека во вселенной и присутствие божественного образа в артикуляциях вселенной составляет суть богословской преданности в изучении вселенной. Феноменологический метод по внесению содержания теорий вселенной внутрь духовного мира человека, их интериоризация, соответствует тому, что космология является выражением духовного состояния человека, подвергнутого испытанию самой возможности свободного рассуждения о вселенной. Физическая космология обрекает человека на бездомность во вселенной, никчемность и потерянность в разделенных и разносущностных слоях физической реальности: этим она испытывает человеческий дух, то есть присущее человеку желание быть соизмеримым вечности не в физическом смысле, а в смысле Богом данной возможности осмысления всех темпоральных и пространственных протяжений (diastema) как имеющих свое основание в инаковости их сотворения.

Если рассуждать о таком видении вселенной в космографических терминах, такая «духовная космология» естественно является геоцентричной, ибо она антропоцентрична. Но эта геоцентричность в основании своем снова имеет богословскую подоплеку: именно на земле произошла встреча Бога и человека, в контексте которой базовые разделения между различиями в тварной реальности были преодолены, морально и эпистемологически соединены в событии Христа. Но тогда геоцентризм, присущий раскрытию вселенной из конкретного, в общем-то случайного положения человека во вселенной является иновыражением Христоцентричности космологии, ибо сама возможность интегрального познания физически разделенного мира оказывается проистекающей из архетипа божественного образа в человеке, то есть Христа, понимаемого не только как носителя физической человеческой природы, но и как Логоса-Слова Божьего, не покинувшего места одесную Отца и осуществляющего сотворение и опеку на всех масштабах и во всех уголках вселенной. Именно этот архетип, когда говорят о Христе как Господе миров (Откр. 1:16), и передан человеку для того, чтобы он имел возможность познавать вселенную на масштабах, неизмеримо превосходящих как вглубь, так и вовне пространственные и временные физико-биологические параметры существования человека. Можно сказать, что сама возможность познания вселенной является определенным переживанием в каждом человеке события воплощения Господа миров, изнутри которого вся вселенная предстает как событие самой человеческой истории.

Если отвлечься от богословской подоплеки человеческого существования и подойти к нему с позиций физико-биологической и когнитивной данности, включая способность к рациональному постижению мира, вселенная представима в сознании изнутри трансцендентальных ограничений, присущих человеческому состоянию. Вселенная конституируется изнутри этих ограничений, так что картина вселенной включает в себя не только то, что может быть феноменализируемо, то есть представлено как объект, но и сами условия такого конституирования. Прояснение этих условий в строго естественнонаучном дискурсе вряд ли возможно, если конечно не встать на позицию веры в монизм самой науки, а именно полагать, что когнитивные способности, да и вообще разум человека имеют своим основанием нечто физико-биологическое, а в конечном итоге, сводятся к нему. Здесь теряется проблема ипостасного, то есть личностного существования человека, ибо личностность есть тот аспект индивидуально неповторимого существования, в отношении которого современная наука может лишь строить догадки. Именно поэтому богословие вступает в космологический дискурс как указатель того, откуда могут происходить трансцендентальные ограничители при конституировании вселенной, а именно как указатель присутствия божественного образа в человеке. В этом смысле экспликация познавательных процедур, использующихся в космологии, будет экспликацией того, в чем состоит содержание идеи божественного образа в человеке. Но тогда сам метод такой экспликации, базирующийся в трансцендентальной философии и феноменологии, становится внутренне присущим той богословской преданности, которая неявно присутствует в космологии. Желание рассуждать о познании вселенной изнутри опыта жизни соответствует той попытке в современной философии религии, которая преодолевает то, что Хайдеггер называл «онтотеологией». Применительно к задачам нашего исследования это будет означать преодоление «онтокосмологии», как отвлеченной науки о вселенной в целом, которая по аналогии с онтотеологией должна привести «к смерти вселенной» (не в физическом, а моральном смысле), то есть, лишению ее ценности и эстетизма, которым был нагружен космос древних греков.

Насколько успешен наш проект – судить читателю. Поскольку исследований по философии космологии, написанных через призму богословского сознания, очень мало, автор отдает себе отчет, что его проект является относительно новым. Он принимает ответственность за все возможные неудачи и готов к критическому сотрудничеству.

Книга состоит из восьми глав, заключения и библиографии. В первой главе обсуждается вопрос о том, какую роль играет космология в современном естествознании, и почему космологический дискурс тесно связан с антропологией. В частности, обсуждается проблема демаркации элементов естественных и гуманитарных наук в космологии, понимаемой как дисциплине, занимающейся изучением вселенной в целом. Акцент сделан на предпосылках космологии, выявляющих ее исторически случайный характер, связанный с положением человека в космосе. Формулируется тезис о том, что космологию можно понимать не только как естественнонаучную дисциплину, но и как гуманитарную дисциплину, изучающую человека так, что структуры физической теории в естественно-научной космологии неявно эксплицируют познавательные структуры человеческого субъекта, озабоченного пониманием своего положения в мире и адаптацией к окружающему космосу. Космология демонстрирует тесную связь с антропологией, когда случайно-исторический характер естественно-научной космологии дополняется универсальным содержанием, относящимся к проблеме человеческого.

Во второй главе мы продолжаем обсуждать проблему демаркации естественных и гуманитарных наук в современной космологии, предварительно подробно обсудив парадокс человеческой субъективности, лежащий в основе самой возможности космологии. Мы эксплицируем смысл неких положений космологии, предпринимая феноменологический анализ. В частности, подробно анализируется смысл того факта, что космология функционирует в условиях непроверяемости ее теорий. Мы высказываем гипотезу о том, что де факто современная теоретическая космология функционирует в парадигме так называемой когерентности эпистемологического обоснования, не требующей ссылок на эмпирический опыт и вырабатывающей критерий истинности теорий и смысл соответствующих им реальностей на основе коллективного, профессионального соглашения. Соответственно, это усиливает наш аргумент в пользу того, что реальность вселенной, то есть ее конструкт, еще больше зависит от структур человеческой субъективности, привнося в теорию элемент гуманитарных наук: построение представления о реальности осуществляется на основе исходных интенциональных актов сознания, обосновывающих саму возможность применения принципов причинности к изучению вселенной. Предлагается отказаться от претензий определенной онтологической установки в отношении конструктов космологии и взамен проводить беспристрастный феноменологический анализ, выявляющий взаимодействие каузальности и интенциональности в смыслополагающих актах. Соответственно задачей философского осмысления космологии становится не построение некого унифицированного языка описания, а равноправное включение различных методов описания вселенной в общую картину жизненного мира.

В третьей главе обсуждаются ограничения в познании вселенной, вытекающие из специфики человеческого состояния. Обосновывается положение о том, что в отношении так называемой «идентичности» вселенной (связываемой с ее целостностью) можно использовать лишь апофатический подход, состоящий в отказе от попыток исчерпать полноту знания о вселенной в целом в научном дискурсе. Это влечет за собой необходимость ослабить требование строгого реализма в космологии. Реализм может получить статус «слабой» объективности, содержащей в себе условия и сам процесс конституирования реальности вселенной в космологии. Раскрытие смысла вселенной оказывается неразрывным образом связанным с историчностью процесса познания, его случайностью. Познание вселенной характеризуется принципиальной несоизмеримостью человека и вселенной, а также его не-сонастроенностью со вселенной, выражающейся в экзистенциальной тревоге и отсутствии онтологической привязки во вселенной. Такая тревога порождает ограничения на познание вселенной, а желание эксплицировать смысл человеческого существования становится целью космологического исследования: для того, чтобы познать человека, нужно познать смысл его места во вселенной, а тем самым, и смысл самой вселенной. Проводится подробное обсуждение смысла так называемого космологического принципа (принципа пространственной однородности вселенной), в отношении которого показано, что он является трансцендентальным ограничителем на познание вселенной, имеющим телеологические коннотации, присущие человеческой деятельности. Поскольку конституция вселенной требует расширения исследования в область умопостигаемого, тем самым выводя физическую космологию за пределы собственно физического, само физическое оказывается предметом конституции, апеллирующей к общим правилам функционирования рассудка и разума, то есть к принципу рациональности.

Именно поэтому в следующей, четвертой главе, прослеживается создание умопостигаемого образа вселенной, то есть конституция физического космоса в космосе ноэтическом. Дается анализ создания конструкта вселенной в целом. При этом акцентируется центральная роль космологического принципа как базового верования в космологии. Далее развивается аргумент о том, что эффективно действующей методологией современной математической космологии, моделирующей ранние стадии эволюции вселенной, является не традиционный принцип соответствия между теоретическими конструктами и эмпирическими реальностями, а известный из теории познания принцип эпистемологической когерентности, который не требует апелляции к эмпирическому опыту, и который строится на предпосылках правоты и истины, устанавливаемыми сообществом космологов-исследователей. Этим еще раз подтверждается сформулированный ранее тезис о том, что космология содержит в закодированном виде структуру человеческой субъективности, а тем самым видения мира из перспективы присущего человеку божественного образа.

В пятой главе мы продолжаем обсуждать ограничения в космологическом исследовании, проистекающие из целесообразности, присущей человеческой деятельности. Затрагивая телеологическое измерение космологии, мы имеем ввиду не традиционное представление о телеологии мира, связанное с его целенаправленным физическим развитием. Мы рассматриваем другую, выражаясь языком Канта, формальную целесообразность космологии, исходящую из представления о цели космологического исследования как экспликации вселенной для само-прояснения и самоутверждения человека в ней. Телос космологического исследования оказывается соотнесенным с телосом антропологии как экспликации сущности человека. Именно этот телос служит ограничителем в выборе стратегий космологического исследования. Мы прослеживаем активное присутствие такого телоса в двух предельных космологических представлениях: вселенной как целом и так называемом Большом взрыве (начальном условии вселенной), соотнося их с телосом антропологического объяснения начала человеческой личности в акте рождения. Историко-философским источником нашего анализа является «Критика телеологической способности суждения» Канта, что само по себе ново в плане применения кантовский телеологических идей к вопросам философии науки.

В шестой главе проводится философский анализ одной физической теории, связанной с именем С. Хокинга, претендующей на описание происхождения наблюдаемой вселенной из «предшествующего» идиосинкратического состояния мира. Основным предметом обсуждения является вопрос о том, может ли эта теория пролить свет на библейскую концепцию творения мира из ничего. Анализ, проведенный в духе философии Канта, показывает, что рассматриваемая теория пытается преодолеть первую космологическую антиномию посредством отказа от идеи начала вселенной как начала во времени. Нетривиальным оказывается то, что антиномическая трудность не исчезает, а трансформируется в антиномию, аналогичную антиномии Канта о существовании необходимой сущности. Таким образом, все попытки современной космологии моделировать происхождение наблюдаемой вселенной, по-прежнему остаются предметом кантовской критики. Еще в меньшей степени они могут претендовать на описание сотворения мира из ничего, понимаемого богословски. Показывается, что введение представлений о предсуществующей вселенной, не обладающей свойством темпоральности, соответствует неизбежной апелляции к умопостигаемым сущностям, имитирующим принцип единства мира на основе телеологической максимы, где формальной целью является экспликация единства и целостности вселенной. Анализируются антропологические корни такого способа объяснения фактической случайности и единства наблюдаемой вселенной.

Седьмая глава посвящена феноменологическому анализу проблемы происхождения вселенной. Мы утверждаем, что идея так называемого Большого взрыва представляет собой завуалированную проблему случайной фактичности наблюдаемой вселенной. В ней воплощена интуиция об ограниченности трансцендентального сознания, отнесенного как ко всему человечеству, так и к каждой индивидуальной личности. Представление о Большом взрыве аналогично интуиции о сокрытом начале человеческой жизни, которое человек пытается эксплицировать в процессе своего развития. Тот факт, что как начало вселенной, так и начало человеческой жизни феноменологически сокрыты от сознания, позволяет утверждать, что любое вопрошание о них составляет базовую тревогу существования, его «космической бездомности», которую человечество пытается преодолеть. Оказывается особенно интересным, что поскольку начало жизни и начало вселенной эксплицируется посредством движения в будущее, как первое и так второе становится телосом либо антропологического, либо космологического объяснения. Этот контр-интуитивный результат напрямую обязан феноменологическому исследованию космологии как представляющей структуру человеческой субъективности.

В восьмой главе мы развиваем учение о так называемых “насыщенных феноменах” современного французского философа Жана-Люка Мариона, применяя его к космологии, а именно к представлению о вселенной в целом. Такой подход соответствует переходу от рассмотрения «вселенной в целом» как рациональной идеи к «вселенной в целом» как эстетической идее. Развивается аргумент, что избыток интуиции вселенной по сравнению с ее дискурсивным представлением позиционирует ее как насыщенный феномен. На этом основании делается вывод о неразделимости содержания сознания о вселенной и самого сознания. В той мере, в какой вселенная не может быть осознана интеллектуально, сознательный субъект формируется вселенной, приобретая, тем самым, статус микрокосма в очень нетривиальном смысле. Поскольку понятие вселенной в целом коррелирует с богословски понимаемым творением мира из ничего, показано, что любой подход к творению в естественной установке сознания невозможен, ибо сотворение артикулируется из сознания, которое тоже является сотворенным. Таким образом сотворение входит в определенность сознания, которое сформировано насыщающей данностью сотворенного.

В заключение несколько замечаний о библиографии. Поскольку количество статей и других источников по физической космологии превосходит физическую возможность их прочтения, мы преднамеренно ограничиваем библиографию только крупными работами, преимущественно признанными монографиями и минимальным количеством ключевых статей, опубликованных к настоящему моменту времени. Оправданием такого выбора источников является то, что физическая космология подвержена быстрому изменению и уточнению, которые мало что меняют в понимании «вечных» проблем философской космологии. Можно выдвинуть гипотезу о том, что базовые принципы физической космологии, укорененные в философских предположениях и стратегиях исследования, претерпевают изменения на гораздо более протяженном историческом периоде. Это положение может быть еще более усилено в отношении богословского понимания космологии.