Текст книги "Смысл вселенной. О скрытой богословской преданности в современном космологическом нарративе"

Глава 1
Вселенная и человек: космология и антропология как две части книги бытия

Будучи единственными само-осознающими существами во вселенной, мы в то же время являемся сознанием мира… Мы не можем осознавать себя, не осознавая мира и вещей в нем. Чем лучше мы знаем мир, или чем больше мы осознаем его, тем больше мы осознаем самих себя.

Dumitru Staniloae, Experience of God, p. 3.

Без человека природа нема, и роль человека в том и заключается, чтобы быть ее устами, которыми все мироздание поет славу и величание живому Богу.

Thomas F. Torrance, The Ground and Grammar of Theology, p. 2.

Современная физическая космология является установившейся научной дисциплиной, включающей широкое поле деятельности, такое как астрономические наблюдения, программы космических исследований, научно-исследовательские объединения и институты, а также стратегии планирования и финансирования исследований. Космология развивается очень быстро. Каждый день можно найти десятки новых публикация в журналах и электронных архивах. Монографии и популярные книги, рассказывающие истории о вселенной, о том, как она изучается и о тех, кто ее изучает, представлены в великом множестве во всех крупных книжных магазинах. Космологические идеи широко используются в научной фантастике, где ими там часто злоупотребляют. Чтение книг по космологии в популярном изложении становится культовым занятием словно в космологическом знании человечество соприкасалось с чем-то сакральным и принципиально необходимым для жизни людей. Космологи собирают бесчисленные конференции и публичные лекции, результатом которых являются сборники статей и коллективные монографии. Помимо физиков космология привлекает историков и философов науки, а также миллионы почитателей науки, верящих в ее последнее слово о природе вещей. Обобщая, можно сказать, что космология представляет собой динамическое поле вопрошаний об окружающем мире, составляющее неотъемлемую часть современной культуры. Популярность космологии в книгах и телевизионных программах демонстрирует, что ее предмет воздействует на коллективное сознание масс и имеет все признаки идеологии, содержащей в своей основе экзистенциальные и этические мотивы. Космология явно и неявно участвует в диалоге с религией: поборники теизма обращаются к ней, чтобы сделать выводы о внемировом основании вселенной, осуществляя соотнесение космологических теорий с богословскими убеждениями9292
  Примером этому могут служить работы многих классиков космологической науки. Приведем лишь некоторых из них: J. Jeans, The Mysterious Universe (Cambridge: Cambrige University Press, 1930, pp. 115–150; F. Hoyle, The Nature of the Universe (Oxford: Basil Blackwell, 1952), pp. 105–112; F. Hoyle, Origin of the Universe and Origin of Religion (Moyer Bell Ltd., 1993); E. A. Milne, Modern Cosmology and the Christian Idea of God (Oxford: Clarendon press, 1950). См. также обзорную статью Н. Halvorson, Н. Kragh, “Theism and Physical Cosmology”, in, The Routledge Companion to Theism, Routledge, ed. S. Goetz et al. (London: Routledge, 2012), 241–255; H. Kragh, Cosmology and Controversy. The Historical Development of Two Theories of the Universe (Princeton: Princeton University Press, 1996), pp. 202–268.


[Закрыть]. Их нерелигиозные противники утверждают обратное, обосновывая силу и мощь науки в демонстрации имманентности вселенной самой себе и избыточности любых идей о ее трансцендентном основании. При этом современные космологи иногда неявно позиционируют себя как выполняющие определенную «священническую» функцию в современном обществе9393
  Это происходит несмотря на призывы некоторых критиков космологии не предоставлять арену космологического поиска для «священников» (M. J. Disney, “The Case Against Cosmology”, General Relativity and Gravitation 32 (2000), pp. 1125–1134). Говоря о «священстве» М. Дисни понимает его в церковном смысле, не упоминая о том, что космологи подчас позиционируют себя в роли «священников» от науки, тем самым делая их лекции-проповеди и многочисленную популярную литературу по космологии инструментом современной научной идеологии.


[Закрыть], как если бы космологические идеи оказывали непосредственное воздействие на жизнь людей и имели социальное значение.

«Священство» ученых, явно или неявно находящихся в оппозиции к любой идее Божественного, как лежащего в основании вселенной, порождает еще более эффективную «научную апологетику» в отношении тех вещей, которые не видимы, но которые наука конструирует и верит в них как реально существующие. Для философа естественно встает вопрос не только о статусе таких вещей, но и вообще о всем научном предприятии, в основании которого лежат критерии истинности, не основанные ни на традиционной эмпирической практике, ни на религиозном опыте. Например, комментируя публичный «успех» космологических теорий известного физика Стивена Хокинга, Дж. Корнвелл (J. Cornwell) отмечает, что их воздействие на массовое сознание было связано с тем фактом, что «энтузиазм его почитателей дошел до своего сорта религиозной страсти», имеющей происхождение в «непродуманном философском брожении» Хокинга, которое, как оказалось, захватывало его учеников. Корнвелл продолжает: «[Хокинг] быстро снискал репутацию ведущего в мире научного гуру»9494
  J. Cornwell, “Hawking’s quest: a search without end”, The Tablet, 27 March 2004, p. 4.


[Закрыть]. Истоки религиозного пыла, порождаемого утверждениями Хокинга, становятся еще более прозрачными, если осознать, что вся его математическая работа, воплощенная в представлениях о вселенной не увенчалась предсказаниями, подтвержденными наблюдениями. Его апелляция к умопостижимым реальностям (таким как Евклидова вселенная с мнимым временем, о которой мы будем говорить ниже в главе 6), несмотря на всю гениальность математических выкладок, лежащих в их основе, не может быть подвергнута прямому тестированию и, таким образом, делает все космологическое предприятие похожим на религиозные практики прошлого и настоящего, чьими целями были ответы на базовые тревоги человека и вопрошание о смысле его существования, минуя путь эмпирического обоснования. Однако недостаток экзистенциального смысла в космологических символах, используемых для «инкантации» вселенной, указывает на тот факт, что «священнический характер» космологии выступает худшим вариантом идолопоклонства, если эта космология не подвергнута философской и богословской критике.

Несмотря на все это некоторые претензии космологии на обладание полнотой знаний о вселенной, а точнее на ее способность прояснить существо случайной фактичности вселенной, пусть даже в тенденции, остаются необоснованными. Некоторые космологи выдвигают возражения общего порядка, сомневаясь в самой возможности следовать строго научному методу в познании вселенной9595
  Тщательный анализ методологически слабых мест современной космологии осуществлен в статье известного космолога Джоржа Эллиса: “Issues in the Philosophy of Cosmology”, in Handbook of the Philosophy of Science, Philosophy of Physics. Part B, J. Butterfield, J. Earman (eds.) (Amsterdam et al: Elsevier, 2007), pp. 1183–1283.


[Закрыть], подразумевая, что последний связан с экспериментальной верификацией результатов математических теорий. Фактом социологии космологии, претендующей на раскрытие истины, являются экстраполяции и гипотезы, выходящие за пределы самой возможности научного обоснования. Научное обоснование является проблематичным per se, но в космологии мы имеем дело с особой ситуацией, когда для обоснования теоретических построений приходится выходить за рамки физической причинности и апеллировать к «фактам» интенционального сознания, которые сами по себе не могут быть обоснованы с помощью какой-либо научной методологии. Сказанное придает всему космологическому дискурсу междисциплинарный характер, так что критерии справедливости и истины оказываются более расплывчатыми по сравнению с имеющими место в естествознании.

Неизбежность философских рассмотрений в физической космологии

Как мы уже сформулировали во Введении, целью этой книги является прояснение природы претензий космологии на ценность и истинность ее теорий в широком контексте. Это означает, что мы не обсуждаем физическую космологию per se, а обсуждаем ее статус в междисциплинарном исследовании связей между человеком, его историей и вселенной в ее целостности9696
  Здесь мы в определенной мере следуем восходящей к древности интуиции о том, что астрономия и космология играют важную интегрирующую роль в культурной эволюции. (См. в качестве примера статью W. Stoeger, “Astronomy’s Integrating Impact on Culture: a Ladrièrean Hypothesis”, Leonardo 29, no. 2 (1996), p. 153).


[Закрыть]. Космология трактуется как модус человеческой деятельности, вносящий вклад в «бесконечные задачи» человечества, его культуру и его духовное продвижение. В соответствии с этим мы используем методы трансцендентальной философии и феноменологии, дополненные богословскими интуициями, для раскрытия смысла космологи как вопрошания человека не только о вселенной, но в первую очередь о самом себе.

Космология позиционирует себя как научная дисциплина, имеющая дело со вселенной как всеохватывающим, сингулярным и уникальным «объектом». Однако употребление термина «объект» в применении к вселенной в целом проблематично, ибо он, если понимать его в традиционном смысле, не подходит для описания вселенной. Когда речь идет об индивидуальных вещах в пространстве и времени, их можно описывать как объекты с определенным положением в пространстве и времени (например, положение на небесной сфере) и отличительными свойствами (например, спектр излучения). Поскольку о вселенной в целом нельзя говорить как о чем-то локализованном в пространстве (вселенная представляет собой тотальность пространства и времени, в отношении которого нельзя применить представление о протяженности), она не может выступать «объектом». Вселенная как сингулярное и в самом себе содержащееся целое не может быть отделена от человеческого взгляда на нее изнутри ее самой и, таким образом, не может быть позиционирована как нечто внешнее по отношению к присутствию человека (Dasein). Имеется фундаментальная неразделимость между вселенной и познающим субъектом, который является частью ее. С другой стороны, в силу уникальности наша вселенная не может быть рассмотрена как «объект» среди множества других «объектов», например других вселенных. Ее невозможно соотнести ни с чем-то за ее воображаемыми пределами, ни с чем конкретным внутри ее самой. По-другому, о вселенной нельзя утверждать как о принадлежащей какому-то множеству с установленным отношением его элементов. При этом вселенная в целом не может даже быть различимой по отношению к чему-либо особенному внутри нее самой, ибо, по определению, она содержит в себе все.

Современный взгляд о том, что вселенная развилась из сингулярного состояния (называемого Большим взрывом), в котором фактически закодирована тотальность и все многообразие форм, порождает другой, анти-интуитивный смысл вселенной как сингулярного, то есть единичного и неповторимого события (не объекта), по отношению к которому естественные науки испытывают неприятие и стремятся снять проблему уникальности вселенной как события. Французский философ Эдгар Морэн (Edgard Morin) высказал идею, что космос являет себя как универсум и как событие. С одной стороны, физическая вселенная конституирована на основе повторяющихся черт ее многочисленных объектов. С другой же стороны, она является сингулярным событием, а именно феноменом, последствия которого претерпевают свое развитие уже больше десяти миллиардов лет. Та временная развертка вселенной, которая предстает человеческому созерцанию полностью, содержится в событии-пришествии (avènement-événement) мира9797
  E. Morin, Science avec conscience (Paris: Fayard, 1982), p. 120.


[Закрыть].

Говоря о том, что вселенная уникальна, можно было бы пытаться приписать ей черты личностной индивидуальности аналогичные Божественному определению «Я есть сущий» («Аз есмь сый»). Однако именно в этом пункте космология отличается от богословия: она предицирует вселенную как тотальность, лишенную личностных свойств, так что беспристрастное изучение ее не предполагает выявление скрытого личностного основания в глубине эмпирически наблюдаемого космоса. Скорее вселенная предстает в познании как воипостазированная человеком, как такое уникальное и, следовательно, «индивидуальное», имитирующее уникальность и индивидуальность каждой конкретной человеческой личности, эту вселенную осознающую.

Поскольку вселенная в целом не может быть объектом, то и описание ее в терминах неких свойств становится проблематичным, ибо вселенная в целом в своей данности познающему субъекту по факту существования не предстает способом, характерным для конкретных и единичных вещей. Именно в силу неустранимости связи между человеческим наблюдателем и вселенной, сами условия наблюдаемости вселенной и ее математической выразимости являются конститутивными для концепции вселенной. В этом смысле то, что подразумевается под «физической объективностью» вселенной, не может нести в себе смысл некой независимой реальности в классическом смысле. Действительно, в отличие от классической физики, базовые условия конституирования вселенной в целом не были, не являются и не будут являться заранее данными по отношению к ней, и именно поэтому они и должны быть постоянно подвергаемы анализу и критике9898
  Ср. М. Bitbol, Р. Kerszberg, J. Petitot (eds.), Constituting Objectivity. Transcendental Perspectives on Modern Physics (Springer, 2009), pp. 4, 18.


[Закрыть]. Конституирование единичной вещи как объекта, то есть как вещи, подвергнутой тематизации и объективации, предполагает условие ее освобождения от «ограничений окружающей среды» (“environmental confinement”)9999
  Здесь используется терминология М. Хайдеггера: «мироокружное сущее обезграничивается» (М. Хайдеггер, Бытие и время. СПб.: Наука, 2002, с. 362).


[Закрыть] или от того контекста, из которого на эту вещь смотрят. Вселенная в целом не может быть высвобождена из такого ограничения, ибо она сама является по определению конечной окружающей средой и всеобщим контекстом для всего, «универсальным горизонтом», выражаясь языком Э. Гуссерля100100
  Э. Гуссерль, Кризис Европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб.: Владимир Даль, 2004, с. 196.


[Закрыть]. Здесь можно увидеть первые знаки того, что космологии своеобразным образом присущи черты гуманитарных наук, ибо, как известно, в гуманитарных науках как раз не требуется освобождения от контекстуальных ограничений (то есть «обезграничивания» мироокружения) для того, чтобы осуществить тематизацию и объективизацию предмета их рассмотрения. Действительно, в гуманитарных науках трактовка реальности проистекает из интенциональности исследователя, имеющей своим происхождением экзистенциальные и социально-исторические условия. Если бы космология была бы озабочена изучением «вселенной самой по себе», то есть вопросом присущей ей идентичности безотносительно к ее тематизации человеком, эта идентичность должна была бы быть свободной от любых изменений при последовательном «обезграничивании вселенной от мироокружения», то есть от форм меняющейся субъективности того, кто познает вселенную. Однако вычленение такого стабильного и инвариантного ядра в представлении о вселенной представляет собой проблему на каждом этапе продвижении научного познания. Другими словами, на каждом конкретном историческом этапе познания представление о вселенной и о ее целостности определяются формами познания, резюмированными к данному моменту времени.

Таким образом, значение фразы «объект объяснения», как если бы идентичность последнего была определена, не обладает онтологической ясностью в применении ко вселенной101101
  См. тезисы A1 и A2 в статье G. Ellis, Issues in the Philosophical Cosmology, p. 1216.


[Закрыть]. Но поскольку мы по-прежнему понимаем и используем выражение «вселенная», то должен существовать способ данности «этой вселенной», такое ее осознание, которое придает смысл языковым формам. Можно выразить ту же мысль по-другому: прежде всякой тематизации вселенной и философских рассуждений о ней, должен быть опыт вселенной как присутствие некоего инвариантного и постоянного нечто, на фоне которого взгляды о вселенной и опытные данные претерпевают изменение. «Вселенной» можно приписать идентичность как интенциональному корреляту субъекта, т.е. перенести на нее идентичность этого субъекта, но любое предположение об идентичности, присущей ей как самой по себе, остается философски необоснованной гипотезой. Легко сообразить, что онтологический статус этой идентичности вряд ли мог быть прояснен с помощью сведения ее к конкретным физическим аспектам этой вселенной. Таким образом вселенная в целом, будучи тематизированной в космологии, представляет собой ноэматический предел в процессе постоянно продвигающегося научного исследования и объяснения. За «пределами» вселенной нет ничего, соотнесением с чем можно было бы описать общие свойства вселенной, а также случайную фактичность ее существования102102
  Это обстоятельство всегда осознавалось самими космологами. В качестве примера можно сослаться на известного космолога Дениса Шаму (Dennis Sciama), который в своем интервью в 1978 г. указывал на пограничную линию между предельными вопросами о фактичности вселенной и вопросами, связанными с исследованием ее свойств: «Никто из нас не может понять почему имеется вселенная вообще, почему вообще что-либо должно существовать. Это вопрошание о предельном. Но, в то время как мы не можем ответить на этот вопрос, мы можем по крайней мере добиться некоего прогресса в другом, более простом вопросе, а именно, чем является вселенная в целом» ( цитировано по книге Kragh, Cosmology and Controversy, p. xi).


[Закрыть]. Несомненно остается возможность богословского истолкования вселенной как сотворенной Богом из ничего (creatio ex nihilo), но это находится уже вне компетенции науки. Вообще же вопрошание о целостности мира, подразумевающее вопрос о его существовании, принадлежит сфере вечных вопросов философии и наука может подойти к ним неявно ставя проблему возможности своего собственного функционирования, то есть подвергая себя своего рода метафизическому расширению. Но естественнонаучное объяснение здесь заканчивается в том смысле, что бесконечное приближение к ноэматическому пределу оставляет «идентичность» вселенной открытым представлением, по сути обладающим пустой интенциональностью.

Непознаваемость вселенной в указанном выше смысле (т.е. основания ее фактичности) не ставит под сомнение сам факт ее существования. Существование вселенной становится условием самой возможности физических наук. Физика объясняет явления во вселенной, как если бы эта вселенная уже была бы дана. Именно поэтому вселенная (как тотальность существования) не может стать предметом физического объяснения. Физика имеет дело с явлениями, которые уже присутствуют. Законы физики применимы к содержимому внутри вселенной. Но было бы незаконно предполагать, что эти же законы работают на множестве возможных вселенных (с различными случайными свойствами). Подразумеваются физические законы, проявляющие себя в фактах как индивидуальных явлениях, и которые типичны для этой вселенной. Если, в духе Лейбница, предположить о существовании законов, определяющих структуру фактов в классе концептуально возможных вселенных, то в таком случае было бы разумным опустить прилагательное «физические» в применении к этим законам. При этом любой физический закон в этой вселенной не обладал бы статусом «закона» как абсолютно необходимого для всех возможных вселенных. Называть его законом можно было бы только в порядке некоего произвольного обобщения этого термина.

Физика не в силах проводить изыскание в области предлежащей фактичности явлений в самой вселенной. Если эта фактичность связывается со случайной явленностью феноменов (как случайных результатов действия физических законов103103
  Однако сама случайная явленность вещей во вселенной указывает на законы, результатом действия которых и являются случайные факты и события. Во вселенной в целом трудно провести разделение между фактуальными (материальными) и номическими (то есть законосообразными) чертами. В этом случае можно говорить о фактичности самих физических законов, проистекающих из граничных или начальных условий во вселенной. См. в этом отношении статьи Ю. В. Балашова: Yu. Balashov, “On the Evolution of Natural Laws”, The British Journal for the Philosophy of Science 43, no. 3 (1992), pp. 354–356; “Two Theories of the Universe. Essay Review”, Studies in History and Philosophy of Modern Physics 29, no. 1 (1998), p. 147; “A Cognizable Universe: Transcendental Arguments in Physical Cosmology”, in M. Bitbol et al (eds.) Constituting Objectivity, pp. 269–277.


[Закрыть]), как бы манифестирующих радикальное возникновение из «ничего», физика вряд ли смогла бы связать бытийность этих явлений с тем (в вольном употреблении) «небытием», из которого они приобретают свое существование. Другими словами, физика в состоянии иметь дело с манифестациями бытия, но не с предполагаемым основанием этих манифестаций в инобытии. По-другому, поскольку физическая космология способна изучать составляющие вселенной, вселенная предстает человеку как познаваемая. Но в силу случайной природы этой познаваемости (ибо вселенная не есть абсолютное и необходимое существо), она содержит в себе некий семантический указатель за пределы того, что в ней манифестируется. Сами космологи не могут удержать в своих изысканиях эти указатели вне-мирового (если таковые идентифицируемы вообще) и проводить философское изыскание. Некоторые физики, задумываясь об основаниях космологии, проявляют себя, если так можно выразиться, в философском качестве, но не потому, что они следуют философскому методу, от того, что они перестают следовать тем способам аттестации теории, которые приняты в естествознании, ибо последние неприменимы. Здесь происходит невольное метафизическое расширение космологии, базирующееся в мотивах, имеющих не эмпирическое, а умозрительное происхождение. Именно такой философский мотив лежит, например, в основании так называемой инфляционной космологии, стремящейся устранить проблему специальных начальных условий во вселенной, ответственных в конечном итоге за специфическую случайность астрономической картины вселенной. Аналогичная мотивация используется в идее мультивселенной, привлечение которой происходит просто из желания не отвечать на вопрос о том, почему вселенная такова как она есть, а перевести его в плоскость случайной из всего потенциально возможного. Такие модели, имея разработанную математическую основу, нуждаются в философском прояснении и квалификации.

Можно обобщить, сказав, что с одной стороны, физическая космология пытается избегать вопросов о предельной реальности, с другой же стороны, в силу специального статуса ее предмета, то есть вселенной в целом, а также неотделимости человеческого субъекта от вселенной, эти предельные вопросы неявно затрагиваются космологией. Но чтобы сформулировать их и прояснить, отношение к космологии должно претерпеть изменение, а именно от наивно-реалистической трактовки космологии как науки об окружающем мире, следует осуществить переход к философской установке сознания, в которой космология предстанет специфическим модусом освоения мира человеком, содержащим в себе насущные проблемы самого человека и его положения в мире. Именно эта упомянутая нерасчленимость делает космологическую идею (то есть идею целостности мира) принципиально отличной от других идей разума, таких как идея души и идея Бога. Кант писал, что ни психологическая идея, ни теологическая идея не влекут за собой ни противоречия, ни антиномии104104
  И. Кант, Критика чистого разума, A673/B701. М.: Мысль, 1994, с. 402.


[Закрыть]. Практически это означает, что можно с легкостью отрицать существование души (скажем, исходя из материалистического взгляда на человека) или же отрицать существование Бога (на основе атеизма). Однако совершенно невозможно отрицать существование вселенной, ибо это отказывает бытию чувственного эмпирического мира, являющегося частью вселенной, и который лежит в основании всех познаний о вселенной. В этом и коренится антиномическая природа размышлений о вселенной: будучи в чувственном мире, невозможно устранить связь с ней, в то же время вселенная как тотальное целое никогда не может полностью материализоваться в чувственном мире, являющимся ее частью105105
  Приведем в связи с этим цитату из современного исследователя философии Канта, Пьера Керцберга: «…космологическая антиномия является местом, где обнажаются наиболее глубинные свойства человека. В антиномии природа наиболее непосредственно обращается к нашим вопрошающим умам именно потому, что как законченное целое она подвержена опасности быть потерянной в нашем упрямстве и отчаянии» (P. Kerszberg, Critique and Totality (Albany: State University of New York Press, 1997), p. 101).


[Закрыть].

Проводя философский анализ космологии, можно с одной стороны артикулировать те качества космологической теории, которые делают ее научной, а также установить пределы возможности использования естественнонаучной методологии в космологии. С другой стороны, преодолевая эти пределы в вопрошании о фактичности космологии, космология с неизбежностью выходит за рамки сферы действия методологии естествознания, ибо здесь, de facto, человек задается вопросом об основании случайно-исторической фактичности своей субъективности. Философия выступает здесь методом исследования смыслообразующих составляющих деятельности человеческого субъекта, касающихся размышлений и вопрошаний о вселенной в целом106106
  Тот факт, что трудность в размышлениях о вселенной в целом является скорее эпистемологической проблемой, чем предметом рассмотрения естественных наук, был понят давно таким мыслителем, например, как Николай Кузанский. Его концепция «ученого незнания», соответствующая апофатическому методу в познании, пришла из астрономических и космологических рассмотрений, и ее эпистемологический смысл был указанием на пределы разума и те затруднения, которые он вынужден испытывать, имея дело с концепцией вселенной (см., например, А. Койре, От замкнутого мира к бесконечной вселенной. М.: Логос, 2001, с. 1–17).


[Закрыть]. Однако, поскольку у философов нет априорных знаний о природе, на которые они могли бы опереться в аттестации космологии, было бы неправильно позиционировать философию космологии как предмет, рассуждающий о вселенной безотносительно к тем исследованиям о вселенной, которые предпринимает физика и математика. Несмотря на то, что научно-мотивированные факты и теории космологии проистекают из процесса непосредственного исследования космоса, смысл космологических идей и их значение для конституирования субъективности человека ускользают за пределы методов естественных наук и требуют философского рассмотрения, не ограниченного представлениями о причинности природы.