Текст книги "Транзит"

VI

15:30, 18 апреля 1945, район старой чешско-австрийской границы.

Янке и Майера оберштурмфюрер нашёл сидящими в кабине одного из грузовиков и о чём-то явно горячо спорящими, с его появлением оба замолчали.

Не желая на глазах у кого-то ещё отзывать Янке в сторону и секретничать с ним, он, воспользовавшись очень удобным предлогом, первым вызвал к себе Майера и отправил его на мотоцикле за доктором в деревню. Йозеф Янке тоже уже собрался было вылезать из кабины, но офицер жестом руки вернул его на место и сам присел рядом.

– Как дела дома, Йозефе?..

– Всё в порядке, спасибо, герр оберштурмфюрер.

– Уже обедал?

– Так точно.

– Я, честно говоря, думал, что уж и останешься с семьёй, а ты здесь… Да и Завацки мне сказал, что вообще хочешь идти с нами… Ты же уже дома, всё, для тебя войне конец, жена, дети, ты же так стремился сюда… Что происходит, Йозефе? У тебя ведь должен быть чертовски серьёзный повод к такому решению… А?.. – он внимательно смотрел на Янке, как будто стараясь прочитать его мысли сквозь черепную коробку.

– Если придут русские, то житья нам не будет всё равно… Заберут всё. А как узнают, кто я и где служил, – а узнают точно и быстро: выслужиться будет хотеть каждый, как только всё кончится, – сдадут наверняка соседи – тогда и совсем конец, знаете… знаешь сам, как они нас «любят»…

– А всё это тебе пришло в голову только сегодня утром? Или как? Вчера ты ещё наверняка думал, что мы выиграем эту войну и поэтому так стремился домой?.. А семью свою ты здесь бросишь?..

– Я как раз хотел их взять с собой, на запад, у меня там родственники под Кёльном… Наверняка помогут…

– Хм… Под Кёльном… А ты, безусловно, вчера поговорил с ними по телефону, а? Откуда ты знаешь, что они вообще ещё живы во всей этой целоевропейской, чёрт её дери, мясорубке?! А что обо всём этом думает твоя жена?..

– Я с ней это ещё не обсудил…

– Ага… Но при этом сегодня вечером уже отъезжаешь «с семьёй»… Чёрт! Перестань мне дерьмо на уши вешать! Как раз сейчас на это нет времени! Неужели после всех этих лет ты мне не доверяешь?! Что там такое, в этих сраных мешках??? Не ломай комедию! Я же видел, как ты к ним прилип ещё там внизу, в деревне! Ну?!! – фон Шенкоф решил идти «в лоб» и преднамеренно перегнул палку, но его продуманный психологический расчёт был точным.

Янке даже испугался и это было заметно – его обычно очень сдержанный и в каждой ситуации корректный командир сейчас явно был очень взволнован.

– Деньги, – быстро ответил он. – Очень много денег…

– Деньги??? А откуда ты знаешь?.. И вообще, какую ценность могут иметь в данный момент и в данной ситуации деньги??? – офицер был обескуражен: он знал, что даже в самой Германии уже давно масло, мыло или сигареты являлись более ценной валютой, чем рейхсмарки или даже золото, не говоря уже об окружении или прифронтовой полосе, где они находились. – ЧТО мы себе можем ЗДЕСЬ за них купить?

– За ЭТИ можем! Герр оберштурмфюрер… Александр. Я пока переносил, открыл один мешок и ящик и быстро запечатал потом обратно – умею так, чтобы незаметно – и посмотрел… Там американские деньги! Серо-зелёные доллары с портретами президентов! А потом, в этом ящике, золотые деньги и ещё какие-то бумажки, что-то относительно концентрационных лагерей, кажется, не было времени рассмотреть, я ведь на ходу всё… короче, не суть… Главное – доллары! Наверняка миллион или больше… А в другом мешке – на ощупь то же самое! Я вам… тебе… сам хотел сказать, потом как-то… как была бы возможность… Поэтому и хочу ехать – где деньги, там и жизнь и реальная надежда…

– А на что ты рассчитываешь, что этот высокопартийный полковник тебе вот так отсыпет половину своего мешочка, если хорошо попросишь?.. Или как? Кто ещё об этом знает? Твой лучший друг Майер?

– Да, но…

– Что «но»?

– Но он не хочет идти с вами всё равно, говорит, что нас или перебьют всех по пути, или американцы, даже если сдадимся, всё равно всё конфискуют и… – Янке посмотрел в сторону. – Мы хотели немного взять из этих мешочков прямо здесь, на всякий случай… Но он не знает о том, что у меня есть ПЛАН.

– У тебя есть ПЛАН??? План чего? И что это за план, если ты не сказал об этом даже своему лучшему другу, но сообщаешь мне?

– Герр… Александр, послушай, это очень тяжело вот так сейчас объяснить… Я очень люблю Рихарда, мы выросли вместе в одной деревне, ходили в одну школу, даже наши матери были подругами ещё до замужества и потом возили наши коляски на прогулках рядом – мы уже были друзьями, ещё даже не зная об этом… Но эта чёртова война меняет даже вещи, кажущиеся вечными, открывает в людях такие качества, о которых даже, быть может, они и сами раньше не имели понятия… Я не хочу воевать и не хотел с самого начала, хотя, уже попав сюда, всё, что мне было приказано, всегда старался выполнить честно и хорошо, и ты это знаешь… Рихард хотел в СС добровольно, он жутко ненавидит коммунистов и сознательно надел эту вот форму, чтобы иметь возможность их уничтожить как можно больше… А теперь хочет, оставшись здесь, «продолжать борьбу»! Не представляю себе, КАК… Но я знаю, что и меня он не оставит с этим в покое, а я не смогу не помочь ему, если попадёт в беду… И, рано или поздно, за его бредовые идеи заплачу и я, и моя семья – а этого я не желаю и, честно говоря, боюсь. Пока я был на фронте, а моя жена и дети в глубоком тылу – я был спокоен, но Рихард теперь хочет перенести свой собственный фронт сюда, к нам, а я, поверь мне, знаю его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в реальности его намерений. А также я не настолько глуп, чтобы не понять, чем всё это рано или поздно кончится… Ты – тот человек, которому я верю и верил всегда.

– Я…

– Сейчас не перебивай! – Янке сам удивился собственной смелости, прервав офицера, но продолжал: – Я не хочу, чтобы ты думал, что чем-то мне обязан – это бред! Я вытащил тебя из этой раздолбаной самоходки только потому, что должен я тебе, а не наоборот, и этим мой личный долг ещё далеко не оплачен. Я, Майер, Крошка, Ленц и все мы тебе должны до конца своих дней, потому что если бы нашим командиром всё это время был бы не ты, а какой-нибудь героически настроенный шизофреник, коллекционирующий наградные листы за счёт своих солдат, для которого рядовой состав – лишь пушечное мясо, никого из нас уже давно бы не было в живых; я уже не говорю обо всём том, на что ты просто закрывал глаза, а любой другой бы уже отправил человека прямым сообщением в военную в тюрьму в Торгау, или прямо на виселицу, или под расстрел. Ты спас нас несчётное количество раз своей выдержкой, смелостью, пониманием и командирскими способностями…

– Господи, перестань уже! – взмолился уже даже немного покрасневший фон Шенкоф, хотя в любом случае он был рад это слышать. – Так… Что за план?..

– План?.. – Янке уже почти забыл о самом главном. – А-а-а, план!

– Ну?..

– «Ну»! До 1938 года, как тебе известно, все мы, здесь живущие, являлись гражданами новообразованной и самостоятельной после распада Австро-Венгерской империи страны – Чехословакии…

– Знаю, ну и что? Потом были аншлюсы[15]15
  Воссоединение (перевод с немецкого).


[Закрыть] Австрии и Судетских немецких территорий к Германии, а потом и целой Чехии и Моравии, и вы, этнические немцы, автоматически сразу стали гражданами Германии, а чехи – протектората Богемии и Моравии…

– Это-то да, примерно так… Но, как запасливый австро-чешский крестьянин, я сохранил все свои старые чехословацкие документы… на всякий случай… – Янке впервые хитро ухмыльнулся.

– Да?.. И как это нам поможет?

И тут Янке изложил свой план, основная мысль которого состояла в том, что он, взяв себе один грузовик, поедет со всей колонной, но не как её член, а как «вынужденно прибившийся по дороге к отступающим немецким войскам гражданский чешский беженец со своей семьёй, спасающийся от пришествия коммунистических русских», которого англо-американские кордоны наверняка без проблем пропустят. В своих вещах он собирался укрыть и доллары, которые, в случае их обнаружения, обозначит за собственные сбережения, чем, по его мнению, добьётся даже уважения от капиталистических американцев, так как скажет, что всю войну тайно и нелегально переводил всё заработанное в их валюту, веря в конечное поражение Третьего рейха. После успешного прохода в Западную зону оккупации доллары будут справедливо разделены между заинтересованными лицами, учитывая, соответственно, им, Янке, сыгранную во всём этом ключевую роль.

Оставалось только получить на это согласие оберштурмфюрера Шенкофа и полковника ллюфтваффе.

Такого оборота фон Шенкоф, конечно, не ожидал, но в целом мысль Янке ему понравилась, хотя и явно требовала определённых «доработок». В конце концов, после прорыва в Западную зону американские деньги могут очень хорошо помочь ему и его людям (он никогда не думал о том, чтобы бросить на произвол судьбы своих товарищей по оружию) в легализации и, может быть, даже переходе границ куда-нибудь в нейтральную Швейцарию или Испанию… Оказаться в лагере военнопленных он, в любом случае, не желал.

«Как теперь только “подъехать” со всем этим к полковнику? – думал он. – Хотя, с другой стороны, есть ли у него в данной ситуации вообще выбор? Фактически он сейчас полностью беззащитен и зависит лишь от моего личного чувства субординации…»

Хотя эта мысль и полностью перечила всем личным принципам фон Шенкофа, он сейчас никак не мог от неё отделаться.

Когда оберштурмфюрер явился к нему, полковник фон Шюттенхоф полусидел в кузове под брезентовым тентом одного из грузовиков, опёршись на свои драгоценные мешки. Прямо у его ног лежала и наспех перевязанная русская лётчица, которую по его же приказу тоже перенесли сюда. Судя по её виду, в сознание она всё ещё не пришла, и шансов на то, что это вообще когда-нибудь произойдёт, оставалось всё меньше. Её бинты были насквозь пропитаны кровью, лицо приобрело землистый оттенок, а губы посинели, но она всё ещё еле заметно дышала.

– Как русская? – поинтересовался командир эсэсовцев.

– Думаю, что уже без шансов, – процедил лётчик. – Слишком долго в забытьи и постоянно теряет кровь… Так что на неё, как на источник информации, уже рассчитывать не приходится.

– Герр полковник, у меня есть к вам очень серьёзный разговор, перед тем, как мы вообще отправимся дальше с ВАМИ… Я думаю, необходимо кое-что прояснить.

– Слушаю вас, фон Шенкоф.

– Герр полковник, я должен знать, что содержится в вашем багаже… – эсэсовец решил не оттягивать решение проблемы общими фразами и сразу перешёл к делу.

– Я не думаю, оберштурмфюрер, что вы вправе требовать от старшего офицера что-либо подобное! Кроме того, я уже сказал вам, что, если вы поможете мне с этими вещами выбраться отсюда…

– Я помню… Очень мило от вас было пообещать мне безоблачное будущее, но до Зальцбурга, куда вы, если не ошибаюсь, намерены попасть, перед нами ещё четыре сотни километров пути – в данной ситуации практически непреодолимое расстояние, на котором может произойти всё, что угодно, и я хочу знать, ЧТО, собственно, я сопровождаю, и для каких целей ЭТО будет использовано, прежде чем рисковать жизнью своей и жизнями своих людей, которые мне далеко не безразличны!

– Вы!.. Вы забываетесь, оберштурмфюрер! – зашипел полковник. – Это сверхсекретные материалы высшего командования! Это просто ваша обязанность!.. Вы не имеете никакого права…

– Боюсь, что в этой ситуации – имею! Там, в деревне, вы сами говорили о бесполезности высоких слов и о том, что рейх уже не существует… Так что же изменилось?.. Вы уже не всеми брошенный человек, ожидающий неминуемого прихода неприятеля по вашу душу, а опять командир среди своих беспрекословно подчиняющихся солдат? Опасность миновала?.. О! Как изменчив этот мир… Откройте мешки или это сделаю я сам.

– Что-о-о?!!

– Я настаиваю, – тихо произнёс фон Шенкоф с железными нотками в голосе.

– Только через мой труп!

– Это уж как пожелаете… Янке! – негромко позвал молодой офицер, приподняв тент.

В кузов мгновенно запрыгнул солдат с советским автоматом «ППШ» в руке, с головы до пят одетый в специальную камуфлированную форму СС без знаков различия, который явно ждал наготове прямо внизу и, соответственно, всё слышал.

– Возьми у господина полковника его оружие, чтобы тут не случилось какое-нибудь несчастье… – обратился оберштурмфюрер к подчинённому. – А вы, пожалуйста, не делайте глупостей и отдайте ему пистолет…

– Вы будете висеть, фон Шенкофе! Я вам это обещаю!.. Как только мы вернёмся…

– МЫ вернёмся??? От этого я могу и застраховаться, герр фон Шюттенхоф! – отрезал эсэсовец, которому вся эта коммуникация уже надоела. – Йозеф, развяжи мешки!

Два раза повторять не надо было – Янке быстро забрал у лётчика его элегантную итальянскую коричневую кобуру с девятимиллиметровой «Береттой» и, аккуратно подвинув в сторону её хозяина, сорвал лезвием своего штык-ножа пломбы с обоих мешков и раскрыл их.

Из одного полунаклонённого мешка на засаленные доски кузова тут же высыпались туго перевязанные пачки денег – вперемешку швейцарские франки и английские фунты стерлингов, другой, как и говорил Янке, был полон американских долларов. Эсэсовцы посмотрели друг на друга, а потом одновременно перевели взгляды на полковника люфтваффе.

– Н-да… Очень хорошо, конечно, просматривается связь с безоблачным будущим, но очень плохо с секретными документами командования! Это ваши личные сбережения, герр фон Шюттенхоф, или, может быть, вы скажете, что просто получили приказ и не подозревали о содержимом, а?

Лётчик молчал.

– Куда же вы летели со всем этим добром, уважаемый? Один, без полагающейся в таком случае охраны, а? В Мюнхен, говорите?.. Я бы на вашем месте скорее отправился чуть южнее – в Цюрих или Берн, например! – язвительно продолжил фон Шенкоф.

– Перестаньте паясничать, оберлейтенант! Вы уже достаточно хорошо дали мне понять, что я нахожусь полностью в вашей власти, но вы даже не понимаете, во что сейчас играете! Я действительно не летел в Швейцарию, а всё то, что вы видите, должно было быть доставлено прямо в Берхтесгаден! Говорит вам что-нибудь это географическое название? В главную резиденцию фюрера!!! А я, в данный момент, нахожусь в распоряжении лично партайгеноссе Борманна! И мне, поверьте, наплевать, верите вы этому или нет…

– Берхтесгаден?.. – офицер СС всё ещё сомневался, но, с другой стороны, точно знал, что в какой угодно ситуации просто так бросаться такими высокими именами никто в Германии бы не отважился, не имея на это право или если этот человек не являлся сумасшедшим, а на сумасшедшего лётчик совсем не походил…

* * *

Полковник люфтваффе говорил правду – ему действительно было приказано доставить всё это в штаб-квартиру фюрера в баварских Альпах.

А буквально через три недели, вечером восьмого мая 1945-го, сильно выпившие американские парашютисты, занимающиеся мародёрством в уже оккупированном населённом пункте Берхтесгаден, на окраине которого и находилась резиденция Гитлера, в поисках «трофеев» чисто случайно обнаружат стоящий на отставном пути вокзала в этом маленьком городке поезд, гружённый, кроме всего прочего, золотыми слитками и подлинными американскими долларами в различных купюрах. Утаить такое богатство у них не получится, и уже на следующий день о находке узнают в Генеральном штабе армии США в Европе.

Ещё через некоторое время, отремонтировав повреждённые немцами лифты и воздушные насосы в соляных шахтах в окрестностях Берхтесгадена, американцы найдут под землёй ещё более потрясающие сокровища, состоящие из шедевров искусства, свезённых сюда почти со всей оккупированной Европы, – картин, скульптур, исторического оружия, ювелирных изделий и всевозможных драгоценных камней, а также золота и различных иностранных валют.

* * *

– … Партайгеноссе собрался в заграничный отпуск, и ему нужны карманные деньги, да, полковник? На швейцарскиий шоколад или, может на американские сигареты?..

– Если вы отошлёте отсюда вашего солдата, я могу объяснить вам кое-что вкратце, фон Шенкоф, учитывая ваше отношение к СС…

– У меня нет секретов от своих боевых товарищей.

– Это не ваши секреты, Шенкофе! Это секреты наивысшего командования, которому и вы, и я всё ещё подчиняемся! – полковник даже приподнялся на руках от пола, как будто пытался занять положение «смирно» при этих словах.

– Он, – оберштурмфюрер кивнул в сторону Янке, – слышал и видел уже и так достаточно, к тому же, полковник, я хотел бы иметь свидетеля при нашем с вами разговоре, каким бы странным вам это не казалось – иногда перестаю уже верить даже сам себе. А также, с помощью именно этого человека у вас и у меня есть реальная возможность действительно пройти со всем этим богатством через американские, а может быть, и русские линии – абсолютно не представляю себе, что вообще нас ждёт на пути и чьи именно войска где находятся…

– ???

– Именно так, с его помощью… Объясню это потом… Но сначала, прежде чем рисковать, мы должны знать, ради чего, так что продолжайте, полковник, мы внимательно слушаем… И, пожалуйста, кратко и по делу: чего нам катастрофически сейчас не хватает, так это времени!

Янке, благодарно посмотрев на своего командира, молча уселся в угол кузова, аккуратно положив на колени свой всё ещё стоящий на боевом взводе трофейный автомат – так, на всякий случай…

Лётчик некоторое время молчал, переводя взгляд с одного эсэсовца на другого. Потом, наконец решившись, начал говорить:

– Итак… Хорошо… Рассчитываю на вашу дискретность и, как у истинных фронтовых ветеранов войск СС, отданность делу партии и фюрера и немецкому народу…

– Хм… – оба эсэсовца, переглянувшись, прокашлялись.

– Уже почти год, господа, как существует специальный централизованный план спасения и эвакуации высших членов правительства, партии, СА и СС в случае, если… э-э-э… в том случае, который уже настал – проигранной войны и оккупации Германии. Этой программой занимается лично партайгеноссе Борманн в тесном сотрудничестве со специальной агентурой Абвера[16]16
  Абвер (Abwehr) – немецкая военная разведка, в конечной стадии Второй мировой войны также перешедшая фактически в ведение СС из-за недоверия к её руководителю адмиралу Вильгельму Канарису, обвинённому в гоударственной измене. Тем не менее агентурная сеть и полевые части специального назначения оставались в прямом подчинении командования регулярной армии – вермахта.


[Закрыть], находящейся за границами рейха. Рейхсфюрер[17]17
  Здесь речь идёт о Гиммлере.


[Закрыть] тоже, насколько нам известно, уже с конца 1944 года пытается за спиной фюрера сепаратно договориться с англо-американскими союзниками, но пока безуспешно и, учитывая его репутацию на западе в связи с этим еврейским вопросом и так далее… а также отсутствие хороших связей в промышленных кругах рейха, о которых западные союзники проявляют самый большой интерес, думаю, цели не достигнет… Многие пытаются самостоятельно обеспечить себе пути отхода с разной степенью успешности. В высшем обществе уже вошло в моду спасение евреев с влиятельными родственниками за границей. Некоторые горячие головы ухитряются заключать сделки даже с русскими…

– Крысы уже покидают тонущий корабль?..

– Не крысы, оберштурмфюрер, а лучшие члены экипажа! Люди, необходимые для того, чтобы встать у штурвала нового корабля! Наш долг – помочь им в этом и спасти их, спасти элиту Германии. А для этого и нужны деньги, много денег, а также специально проработанная Абвером и отдельными преданными нам членами СД[18]18
  Служба безопасности в рамках СС – «SS-Sicherheitsdienst» – SD.


[Закрыть] «легенда» для каждой конкретной личности, крытая не фальшивками, а подлинными документами и неопровержительными фактами… Не вызывающие сомнения новые биографии, позволяющие начать новую жизнь в любом конце света… Это огромная работа, оберштурмфюрер!

– А каким образом вы хотели включить в эту программу, например, меня? Ведь именно об этом, как я понял, шла речь, когда вы имели в виду моё будущее? Получить новое имя и новую жизнь – это что, у вас так же просто и быстро, как вскочить на подножку отъезжающего поезда?..

– Откройте… – полковник указал пальцем на окованный ящик, о котором все как-то забыли во время горячей дискуссии, и протянул Янке ключ. – Здесь лежит судьба и будущее для более чем двухсот человек…

В одном из углов ящика содержалось несколько небольших мешочков с золотыми монетами, кольцами, серьгами и так далее, остальное пространство занимали стопки бумаг, папок и каких-то писем или отчётов, почти на всём стояли печати или иные обозначения, по которым даже на первый взгляд нетрудно было понять, что документы эти имеют какое-то отношение к концентрационному лагерю Освенцим – Биркенау на территории Генерального Губернаторства[19]19
  Немецкое название оккупированной ими территории Польши.


[Закрыть].

Фон Шенкоф всё ещё ничего не понимал и поэтому опять вопросительно воззрился на загадочного полковника люфтваффе.

– Лагерь Освенцим?.. Что это всё значит?..

– Посмотрите на эти бумаги внимательно, хотя, понимаю, времени на это мало, и понять это всё не так-то просто… Э-э-э… Там находятся специально отобранные и досконально проконтролированные биографии конкретных людей и подлинные документы на их имена, только без фотографий, настоящие печати администрации лагеря, необходимые для того, чтобы эти фотографии вклеить, настоящие печати и подписанные реальными людьми формуляры и различные справки полицейских управлений с разного времени по бывшим местам жительства, чистые и подписанные реальными врачами, у которых эти люди действительно лечились, медицинские карты, куда можно перенести ваши собственные данные, и так далее… Остаётся только вписать ваше имя в документы подходящего по возрасту человека и приложить фотокарточку, и то даже не везде она необходима… Гениально, да? Можете даже на несколько лет «помолодеть» или «состариться», например… – лётчик хмыкнул при этих словах. – Короче, начать после окончания войны совершенно новую жизнь как, например, бывший узник концлагеря, или дезертир вермахта, или еврейский банкир, или инженер-строитель с коммунистическими взглядами, или хозяин кондитерской, сочувствовавший американцам… Можете даже выбрать, кем бы вы хотели стать! Здесь лежат две сотни новых судеб для мужчин от двадцати до шестидесяти лет, а у нас уже есть также документы для женщин и даже для целых семей!.. К каждому комплекту бумаг прилагается номерной счёт в одном из швейцарских банков с уже перечисленным на него минимальным вкладом в десять тысяч американских долларов и с возможностью перевода на этот счёт денег из Германии без последующего указания источника в каких-либо банковских документах или вклада наличными собственных сбережений. Это новая жизнь, фон Шенкоф! Если вы попадётесь русским – это верная смерть; что с вами, офицером одной из наиболее безжалостных к противнику, скажем так, дивизий СС, сделают американцы – тоже не выглядит в розовом свете… То, что вы называете выполнением приказов фюрера и своего воинского долга, они считают военными преступлениями, оберштурмфюрер! Носить эту вашу форму – это они уже считают преступлением!!! Я и эти документы – ваш единственный шанс выбраться из всего этого дерьма живым и невредимым.

– А что, если где-то, предположим, человека с вашими новыми документами как-нибудь будет искать или просто случайно встретит его родственник, знакомый или бывший коллега по работе? А он – не он… Что тогда?.. – задал совершенно резонный вопрос эсэсовец.

– Это абсолютно исключено.

– Как?

– Я повторяю, Шенкофе, проделана огромная и кропотливейшая работа наших лучших экспертов. Мы можем гарантировать, что этого не случится: таких людей просто не существует. Никого из тех, кто бы мог опознать человека с нашими документами, нет на этом свете. По возможности подбирались кандидаты со стандартным и ничем не примечательным прошлым и с минимальным кругом знакомых и родственников, таким образом отобранные особы впоследствии под различными предлогами перевозились в различные концентрационные лагеря, все лица, вступавшие когда-либо с ними в близкий контакт, и хотя бы теоретически способные их реально опознать в будущем, включая задействованых в программе низших чинов полиции и администрации концлагерей, были локализованы и постепенно ликвидированы. В конце пути каждый из этих людей направлялся в специальную строго секретную секцию лагеря в Биркенау. Там кончается их судьба и начинается… ваша… Я объясняюсь достаточно ясно, оберштурмфюрер?

– Спасибо, более чем ясно, полковник… Это значит, что я, офицер СС, например, если захочу избежать плена, могу превратиться в какого-нибудь еврейского парикмахера и должен буду потом жить с этим всю жизнь?

– Лучше быть живым евреем, чем мёртвым арийцем, или вы другого мнения, а? – полковник усмехнулся. – Если повезёт, вы можете оказаться немецким дезертиром, которого не успели повесить, или, скажем, бывшим коммунистом из Голландии… Как, это вам больше подходит?..

– К чёрту вас, фон Шюттенхоф!.. А как вы вообще выбираете «достойных» кандидатов для этого вашего дьявольского плана «эвакуации элиты рейха»? Кого вы, собственно, хотите спасать? Тех же, кто довёл Германию до всего этого? Этот «экипаж» вы хотите снова поставить к рулю вашего нового «корабля»?!! Это же сумасшествие! И где он, этот новый «корабль»??? Мой Боже!.. Как же вы, заслуженный, судя по вашим наградам, и, наверняка, образованный человек, можете всё ещё верить в этот бред??? А они, эти люди с самого верху, так преданные идеям национал-социализма и чистоте арийской расы, что, уже готовы даже влезть в жидовскую шкуру ради спасения собственных задниц??? Вы сами-то, фон Шюттенхоф, отдаёте себе отчёт в том, КОГО вы собираетесь спасти???

– Фальшивая идентификация – это лишь временная необходимость…

– Временная??? А на какое время? – молодой фронтовой офицер был вне себя от бешенства после того, что только что услышал и осознал. – Если продолжить ваши аллегории, то вы спасаете «капитана» и его помощников, которые вследствие своей глупости и самоуверенной бездарности посадили наш корабль на рифы, чтобы дать им новый, оставляя всех нас, верно и честно выполнявший их идиотские команды экипаж, до последней секунды черпать воду из заливаемых трюмов этого безнадёжно тонущего судна? Так или нет, фон Шюттенхоф??? И это ради них вы поубивали сотни несчастных людей с «непримечательными биографиями» и всех их родственников и знакомых, немцев, может быть, даже истинных арийцев, преданных рейху и фюреру??? А что, если среди них были и мои друзья? Матери, сёстры, любовницы, дети или племянники присутствующих здесь и сейчас солдат, которые должны, может быть, ценой собственной жизни, охранять всё это ваше дерьмо по дороге к Зальцбургу??? Это не пришло вам в голову? Я рад, что спросил вас об этом, полковник, потому что ради ЭТОГО… Ради ЭТИХ… я ТЕПЕРЬ УЖЕ рисковать не собираюсь! А эти деньги я лучше раздам своим солдатам – может быть, это поможет выжить тем, кто этого действительно достоин… – оберштурмфюрер поднялся и развернулся к полковнику спиной, собираясь выпрыгнуть из кузова машины…

Далее всё произошло страшно быстро и неожиданно – офицер СС ещё не успел вылезти из грузовика, когда прямо за его спиной тишину разорвали две короткие автоматные очереди. Фон Шенкоф резко обернулся – сбоку от него, в углу, всё так же сидел на корточках Янке, из открытого затвора его трофейного «ППШ» вилась тонкая струйка синеватого дыма, а по грязному деревянному полу кузова перекатывалось несколько свежевыстрелянных и тоже ещё дымящихся гильз. Полковник люфтваффе находился в том же своём полусидячем положении, опираясь спиной о передний борт кузова, но в его груди сейчас зияло несколько ещё тёплых пулевых дыр, из которых даже ещё не начала вытекать кровь. Он уже не двигался, но в его глазах ещё светилась угасающая с каждой секундой жизнь… В своей правой руке уже почти мёртвый лётчик сжимал маленький хромированный «Вальтер». Оберштурмфюрер вопросительно посмотрел на подчинённого.

– Я… он… он этот пистолет так быстро откуда-то вынул, я даже не понял, откуда… и сразу тебе в спину… Что я ещё мог делать?.. Подождать, пока нас кончит? – виноватым тоном начал оправдываться Янке.

– Хм… – офицер приподнял брезентовый тент и посмотрел наружу: со всех сторон к грузовику уже сбегались вооружённые солдаты. – Как ИМ это всё объяснить, а, Йозефе?.. А как-то ведь надо…

* * *

18 апреля 1945 г., расположение гвардейской кавалерийско-механизированной бригады генерал-лейтенанта И.А. Плиева.

Посланный на контрольный облёт местности с предположительным местонахождением противника авиа-рекогносцировщик ПО-2, судя по сообщениям, поступившим из авиаотряда, покинул взлётно-посадочную полосу своего полевого аэродрома около 12:00. Через полчаса он уже находился в заданном районе и в 13:10 в последний раз вышел на связь из окрестностей приграничного чешского городка Микулов (немецкое название Никольсбург), где состоялся визуальный контакт с контрольным блок-постом Красной Армии на главной дороге Вена – Брно, о чём обе стороны, как положено по инструкциям, доложили командованию по радио. Никаких признаков бронетехники или пеших сил противника в окрестностях обнаружено не было.

Так как на восток от Микулова, в направлении от г. Бржецлав (по-немецки Лунденбург), на дорогах находилось достаточное количество блок-постов, а по главным направлениям периодически передвигались колонны советских войск, нахождение или передвижение там даже очень небольшой никем не замеченной моторизованной группы противника было абсолютно исключено. А вот что делается в западном направлении, на город Зноймо (нем. Знайм), сейчас никто толком ещё не знал. Сеть населённых пунктов и дорог там была значительно реже, чем со стороны Бржецлава, и, вследствие отсутствия там каких-либо важных промышленных и транспортных узлов или ключевых высот местности, командование обеих воюющих сторон не придавало этому региону большого значения и, соответственно, не размещала в этой стратегически абсолютно бесценной равнинной земледельской области свои части.

Хотя, судя по всем данным разведки, немцев там тоже быть не могло, а типичная для этого края открытая местность, покрытая в это время года лишь свежезасеянными полями и аккуратными ровными линиями остриженых виноградников, практически не предоставляла никакой возможности для хорошей маскировки техники или успешной обороны. Чисто теоретически, сбившееся с курса и поэтому не знающее свою точную позицию в тот момент звено штурмовиков могло пролетать и что-то видеть, кроме всего прочего, и где-нибудь над тем районом, поэтому, при последней радиосвязи с командованием эскадрильи и дежурным майором «СМЕРШ», отвечающим за тыловую безопасность, находящийся в воздухе «Поликарпов» был направлен перед завершением полёта именно туда. От этого момента уже почти два часа пилот авиа-рекогносцировщика ни разу не вышел на связь и на запросы по рации тоже не отвечал. Микуловский блок-пост потерял с «Поликарповым» визуальный контакт, по их рассчётам, на расстоянии семи-восьми километров в западном направлении вдоль старой границы Чехословакии с Австрией. Присутствия в воздухе самолётов противника и каких-либо признаков воздушного боя также замечено не было. Но при всём при этом, ПО-2 пропал. Был, с наибольшей правдоподобностью, сбит. Если это так, то где, кем и с какой целью? Возможно ли, что в районе, который уже считается почти что тылом Красной Армии или, по крайней мере, её зафронтовой зоной, хотя и не обследованной досконально, находились ещё какие-либо хорошо замаскированные немецкие позиции? Почему лётчик не выходил на связь? Неужели не видел, что по нему стреляют? Попадание ракеты и моментальный взрыв самолёта?.. Много вопросов и ни одного ответа, и всё это ещё дополнялось сообщением пилотов ИЛ-2, что где-то там видели немецкие танки… Если это правда, то ситуация более чем серьёзная: в тылу, возможно, находятся механизированные части противника, способные в любой момент нанести удар в спину войскам, наступающим на Брно, причём абсолютно неизвестно когда, откуда и какой силы…