Текст книги "Корректор"

– Внимание! – закричал Фойр. – Если попытаются прорваться, поливайте смолой. Это их отпугнёт.

Передние моноцеры словно сослепу врезались в стену. Камни под ногами передали силу удара, и Фроузен понял насколько сильны звери. Животные остановились, несколько раз попробовали преграду на прочность. Бреши обнаружить не удалось, моноцеры, забавно переваливаясь с боку на бок, двинулись по дороге вокруг замка. В них полетели стрелы, но звери никак на это не отреагировали: железные наконечники увязли в толстой коже гигантов, не причинив вреда.

– Не стрелять! – закричал Фойр, следуя по стене за группой животных. – Всё равно бесполезно.

Один моноцер с остервенением вдруг кинулся на стену. Из кладки посыпались камешки. Маленькие глазки подслеповато осмотрели выбоину. Раздалось недовольное хрюканье, и зверь последовал за ушедшими вперёд собратьями. Но что-то заставило кинуться снова, только на этот раз на скалу. Со склона обрушилась целая лавина булыжников. Фроузен думал, что от удара либо рог сломается, либо башку падающие камни проломят, но зверь лишь рассерженно потряс ушибленной головой, да хрюкнул более злобно.

– Они туповаты, – пояснил его действия Фойр, – но не настолько, как нам хотелось. Пробуют стены на прочность. Такое уже было. И каждый раз, потыкавшись, уходят. Я очень надеюсь, что и сейчас не доберутся до ворот, иначе нам не выстоять.

Туман наполнился знакомыми звуками от многочисленных крыльев.

– Некродосы, – пугливо прошептал Альмарик.

– Проклятье! – сказал Фойр. – Только бы они не набросились на нас прямо сейчас.

Воины на стене отвлеклись от наблюдения за моноцерами, головы завертелись в поисках источника шума. Из тумана выскочило десятка полтора чёрных тел. Лучники открыли шквальный огонь. Но некродосы умело уклонились от стрел. Последовала стремительная атака. Сразу пятеро жертв задрыгало ногами в воздухе. Неосы попытались вырваться, но крючья лап мертвой хваткой вцепились в плоть и доспехи несчастных. От душераздирающих криков даже туман немного рассеялся. Стрелки попытались отбить товарищей.

– Не смейте! – крикнул Фойр. – Стреляйте по пустым тварям.

Фроузен возмущенно посмотрел на него.

– Смотри, – словно для пояснения сказал Фойр.

Фроузен перевёл взгляд на захваченных неосов. Одному из них удалось вырваться. На этом везение закончилось. Беспомощно махая руками, он упал с наружной стороны стены. От удара панцирь смялся в лепёшку, сломанные кости рук и ног прорвали одежду, острыми концами высунулись наружу. Но воин не умер, глаза с надеждой обратились к собратьям по оружию. Поломанная в нескольких местах правая рука приподнялась, сплющенные окровавленные пальцы слабо дёрнулись. Вывернутая беззубая нижняя челюсть едва шелохнулась, воин попытался позвать на помощь, но раздался лишь слабый стон. На него наткнулся бредущий моноцер, и надежда в глазах воина умерла. Зверь гулко закричал, ноздри сладостно втянули исходящий от покалеченного воина аромат крови. Передняя лапа наступила несчастному на грудь, голова метнулась вниз, зубы сомкнулись на руке. Рывок – и конечность с мерзким звуком оторвалась от тела. Несчастный неос закричал бы, если бы не нога, сдавившая грудную клетку, и он лишь простонал. Тварь задрала голову и рука исчезла в бездонной пасти.

Беспомощность словно зверь когтистыми лапами вцепилась в сердце Фроузена. Боль жестокой яростной волной ударила в голову, вышла через глаза, утопив мир в кровавом тумане. Фроузен почувствовал, как по щекам текут огненные ручейки.

– Ну, сейчас начнётся, – сказал Фойр.

Он метнулся вдоль стены, воины беспрекословно кинулись выполнять его приказы.

Зрение к Фроузену вернулось, но словно для того, чтобы показать конец страшной смерти. Остальные моноцеры тоже почувствовали запах добычи. Всё стадо попыталось принять участие в пирушке. Но место хватило лишь для двух особей. Вспыхнула драка. Но пока одни дрались, другие доели остатки вместе с одеждой, оставив лишь доспехи. Последний кусок исчез в бездонной пасти твари, моноцеры как по команде подняли головы, глаза плотоядно уставились на защитников крепости. Твари словно только сейчас увидели пищу, снующую по стене. Проверка кладки на прочность продолжилась с остервенением. Один моноцер, наконец, добрался до входа в крепость. Теперь Фроузен понял, почему ворота располагаются не со стороны равнины: разбежаться негде, долби сколько хочешь. Но моноцер словно почувствовал, что именно здесь уязвимое место. Ворота от удара головой прогнулись, бруски затрещали, петли скрипнули жалобно как живые. Защитники попытались отбиться. В зверя полетели камни, копья, полилась расплавленная смола. Раненое животное – горячая смола угодила в глаза – взревело, закрутилось волчком. Ноги разъехались на ставших скользкими камнях. Оно завалилось на ворота. Фроузен, по мере сил помогая осажденным, видел, как стальные штыри в петлях вышли из камней. Другие моноцеры не обратили на корчащегося родственника никакого внимания. Запах крови вызвал безумие. Единственной целью для них стало проникновение в крепость. Два моноцера, толкаясь, и, недовольно взрёвывая, пробежались по павшему собрату, головы врезались в створки. Доски треснули, крепкий засов брызнул щепками как стрелами. Несколько жителей, волокущих куски смолы к воротам, вскрикнули: щепки глубоко вонзились в тела. Одежда быстро почернела от выступившей крови. Жители отомстили за раненых: кто-то удачно полил тварей горячей смолой, кому-то удалось попасть копьем в глаз или нос. Крики боли еще двух моноцеров присоединились к общему гвалту.

– Ничего, у нас есть козырь в рукаве, – сказал Фойр тауматургу, в глазах – боль, пальцы угрожающе сжимаются, лицо пылает яростью. – За мной!

Он со всех ног метнулся по стене замка. Фроузен с навьями кинулся следом.

– Последнюю мы закончили перед вашим приходом, но установить не успели, – крикнул Фойр через плечо. – Только бы добраться первыми.

Неожиданно из тумана выскочил некродос. Фойр и крикнуть не успел, как лапы вцепились в него с боков, крылья тяжело замолотили воздух. Несколько лучников попытались выручить господина, но стрелы лишь бесполезно чиркнули по бронированному туловищу. Фроузен махнул посохом и едва достал до незащищенного горла. Брызнуло. Из раны закапала жёлтая лимфа. Крылья несуразно забились. Словно осознавая приближение неотвратимой смерти, тварь решила наказать неосов за это: панцирь на груди лопнул, наружу вылез омерзительный хобот. Клюв несколько раз ударил Фойра в шею. Тот закричал. Пульсирующая струйка крови устремилась под одежду. Хозяин крепости выхватил меч, отточенная сталь с легкостью вошла в нижнюю челюсть и вышли из макушки. Тварь вместе с жертвой рухнули вниз. Хорошо хоть некродос не успел отдалиться от стены. Фойр вскочил, ладонь коснулась шеи. В глазах промелькнул ужас и обреченность.

– Жаль не успею показать вам крепость изнутри, – печально сказал он, губы разошлись в извиняющей улыбке, слегка задрожали, но Фойр справился с чувствами.

Челюсть выдвинулась вперёд, плечи раздвинулись и лишь дрожащие пальцы, да резкие движения выдали состояние обреченного. Они быстро спустились по лестнице. Послышался грохот обрушиваемых моноцерами ворот. С небес свалился оброненный некродосами лучник. Голова от удара о камни разлетелась на мелкие косточки, в стороны брызнуло чёрным и тягучим.

– Только бы успеть, – бормотал как заклинание Фойр. – Только бы успеть.

Они вбежали в последний, более широкий, чем предыдущие, двор, расположенный в противоположной от ворот стороне крепости. В воздухе приятно запахло свежим деревом и железом. Двор почти полностью заняли великолепные творения рук умелого мастера, гораздо более важные в этом мире, чем статуи, коньки, колонны и остальная ерунда.

– Баллисты, – радостно сказал Альмарик.

– Да, – сказал Фойр, подскочил к оружию, пальцы вцепились в ворот. Тетива огромного лука натянулась. – Восьмую закончили перед вашим приходом. Стрелу живо!

Навьи быстро положили на ложе длинную, не стрелу, бревно, с острым металлическим наконечником. Фойр поморщился.

– Надо зарядить остальные, – сказал он. – Здесь узкое место, будете стрелять – не промахнетесь. Когда подбегут поближе, нажмете на этот рычаг. Быстрее они скоро будут…

Он словно подавился. Шея вздулась, как в приступе удушья. Фойр вцепился в неё пальцами. Ноги подогнулись, и непослушное тело рухнуло на землю. Лицо почернело, веки сомкнулись с такой силой, что едва не раздавили глаза. Мышцы шеи напряглись до предела, кровеносные сосуды набухли, налились чернотой. Сквозь оскаленные зубы хлынула чёрная кровь. Фроузен метнулся к нему, попытался поднять, но Фойр оттолкнул его руку.

– Заряжайте, – едва выговорил он, – вы ещё можете вы… жить.

Руки в нескольких местах резко вспухли. Фойр не смог сдержать крик боли, лицо перекосилось от нестерпимой муки.

– Вы дол… жны вы… жить! – просипел лорд и рухнул на землю.

Тело забилось в конвульсиях, плоть на глазах спала складками. Фойр в последний раз дёрнулся и затих. Из раскрытого рта вывалилась жирная личинка. Тупая безглазая морда, как нос, ловящий запахи, дёрнулась из стороны в сторону. Мощные жвала раздвинулись, словно хватая невидимую пищу. Тёмные внутренности под нежной полупрозрачной кожей дёрнулись, куски сожранного тела продвинулись дальше, освобождая место для новой порции. Короткие ножки с когтями сдвинули тело. Фроузен ударом сапога размозжил ей голову. Из широкой раны полезли полужидкие кишки, земля пропиталась белой лимфой, в воздухе гадостно завоняло.

Приближающийся грохот вернул к реальности. Фроузен схватил меч Фойра, кинулся к воинам. Они едва успели положить стрелу на восьмую, последнюю баллисту, когда в проходе показался первый зверь. Радостный вопль оповестил мир о долгожданной находке. Моноцер остановился, мощная передняя нога несколько раз загребла землю, голова угрожающе опустилась, могучий рог нацелился на Фроузена. Тауматург застыл в ожидании. Зверь ринулся на жертву.

– Стреляй! – завопил Альмарик.

– Рано, – хладнокровно ответил Фроузен.

Ему повезло, баллисту даже не надо нацеливать. Зверь сократил расстояние наполовину.

– Стреляй! – в ужасе крикнул Альмарик.

Фроузена дёрнулся.

– Не гавкай под руку! – рявкнул он.

Смрадное дыхание достигло тауматурга, и он дёрнул за рычаг. Огромная стрела, выпущенная стальной тетивой, с легкостью пробила лоб зверя. Моноцер сделал по инерции несколько вялых шагов. Голова ткнулась в землю около баллисты. Альмарик утёр ладонью выступивший на лбу пот.

– А я уж думал…

– Думать будем потом, – сказал Фроузен. – Натянуть тетиву!

Судя по возросшему грохоту, крик моноцера был услышан. Фроузен заставил воинов более точно сориентировать баллисты. В узкий проем между домами втиснулось сразу три зверя. Маленькие глазки быстро отыскали потенциальную пищу. Моноцеры, толкаясь, пихая друг друга головами, на бегу начали драться за право первым попробовать кушанье. Цепочка из трех могучих тел ринулась на застывших воинов.

– Этих подпускать не будем, – крикнул Фроузен. – Как только махну рукой, стреляйте из пяти баллист. Если кто-то останется в живых, то из остальных.

Он ждал пока звери не разошлись и дёрнул за рычаг. От ухающих звуков эхо заметалось в голове, как в пустом колодце. Два гиганта при падении подняли огромное облако пыли. Но из него выскочил невредимым третий. По левому боку протянулась длинная кровавая борозда, струйки крови превратили его в полосатого. Глазки зверя засветились яростью. Остались три заряженные баллисты под руководством пажа. Фроузен махнул рукой, но Альмарик не отреагировал. А воины ещё не успели положить стрелы на другие орудия. Если бы не быстрота Фроузена, кинувшегося к ближайшей заряженной баллисте, ряды трупов пополнились. Моноцер рухнул недалеко от первого. Тауматург отвесил парализованному страхом Альмарику звонкую пощечину.

– Ещё раз такое произойдет, использую вместо стрелы.

Только на это времени и хватило. В проходе показалась следующая партия желающих отведать их тел. Запах крови сородичей и жителей крепости привёл их в неистовство. Стены зданий, подпирающих узкий проход, не выдержали, грохнуло, множество камней рухнуло на зверей. Но они даже ухом не повели.

– Скверно, – подумал Фроузен, – очень скверно. Если так дальше пойдёт, то преимущество сойдет на нет.

Он махнул рукой. Ухнуло. Ещё два моноцера ткнулись мордами в землю. Но из пыли, поднявшейся из-за обрушения домов, выскочило восемь зверей. Когда воины уложили последнюю стрелу, моноцеры подбежали почти вплотную. Лишь чудом тварям не удалось добраться до баллист. Фроузен начал натягивать тетиву и тут ближайший к нему моноцер встал. Стрела вонзилась в бок зверя вдоль тела под кожу. Он, наверное, и упал лишь потому, что удар был слишком сильным. Зверь потряс головой, покачнулся, ноги переступили с места на место, удержав тело от падения. Он увидел добычу, замешательство в глазах сменилось жаждой крови.

Внезапно мир для Фроузена застыл, звуки пропали, а приближающийся моноцер замер: правая нога повисла в воздухе, нижняя губа отвисла, хищно обнажились плоские как лопаты зубы, злобные глазки остекленели. Воинов словно парализовало в напряженных позах, Альмарик с позеленевшим лицом и ужасом в глазах уставился на приближающегося зверя. Сознание тауматурга нырнуло в темноту, мышцы напряглись от мощной судороги. Тело пронзила такая чудовищная боль, что захотелось кинуться под ноги застывшего зверя. От громогласного голоса, исходящего откуда-то изнутри, показалось, взорвалась голова. Раскаленные мозги огненным потоком стекли по телу, выжигая на пути кожу и превращая в ничто одежду. В темноте огненным золотом ярко полыхнуло странное слово. Если бы у Фроузена были глаза, он бы ослеп. Мощный голос повелительно сказал:

– Возьми посох и скажи Слово!

– Чем я скажу, – подумал тауматург, – у меня и губ теперь нет.

Но тело повиновалось, хоть и с таким трудом, будто пытался поднять навалившийся на спину горный хребет. Пальцы нащупали древко валяющегося на земле посоха. Губы едва разжались, будто срослись. Но стоило произнести пылающее в сознании Слово, как темнота и боль отступили. Зрение вернулись резким скачком, звуки и движения вернулись так же резко, как и зрение. С камня посоха сорвался чёрный с корявыми отростками сгусток, причудливой сетью расползся по зверю. Моноцер задёргался, ноги подогнулись, и он завалился на бок. Кровавая ярость в маленьких глазках поблекла, сменилась безразличием. Непробиваемую шкуру покрыли едва заметные чёрные дыры. Несколько секунд судорог и зверь вскоре затих. Альмарик удивленно уставился на тауматурга.

– Заряжай! – вяло сказал Фроузен, из тела будто все силы кто-то выпил.

– Ага, – сказал Альмарик, засуетился около баллист.

Тауматург устало опустился прямо на моноцера. Благо выдалась свободная минутка. Но только минутка. Если моноцеры не сразу смогли отыскать их в небольшом замке с узкими проходами между дворами, то некродосам лёгкий туман не помешал всё прекрасно видеть с неба. Фроузену едва удалось немного восстановить силы, как с десяток тварей ринулись на отряд. Злые чёрные сгустки с посоха приземлили двоих. Твари грузно ударились о землю, тела лопнули как переспелые плоды. Восемь оставшихся разлетелись, но на новое нападение не отважились.

– Так их! – заорал Альмарик.

Фроузен едва услышал его крик. От слабости захотелось прилечь, и гори оно всё синим пламенем.

Справа обрушилась стена небольшого дома, моноцеры не оставили попыток полакомиться жителями крепости. Фроузен и разобрать толком не успел, сколько тварей решили навестить на этот раз, как Альмарик приказал стрелять. Восемь катапульт одновременно «плюнули» в зверей опасными начинками. Хлюпающий звук и последовавший за ним рёв показали, что стрелы угодили в цель, а прекратившийся топот, что никто не уцелел. Альмарик ещё что-то кричал, баллисты бухали, раненые звери ревели. Мёртвый моноцер, на которого сел Фроузен дёрнулся, будто собрался встать. Чёрные сгустки снова сорвались с камня, а простое поднятие посоха отобрало последние силы, и тауматург окончательно потерял связь с реальностью.

Сознание прояснялось медленно, слабость нехотя отступила. Фроузен смог, наконец, нормально двигаться и видеть. Он вяло посмотрел на тела продырявленных огромными стрелами тварей и приблизившихся собратьев. Живые моноцеры утратили к неосам всякий интерес, пищи вдоволь и звери передумали нападать на выживших жителей крепости. Острые плоские зубы с лёгкостью вспороли прочную кожу. Головы погрузились в брюха по уши. Зачавкало. Несколько некродосов, совершив круг, опустились на туши. Из груди вылезли мерзкие хоботы. Клювы с лёгкостью пробили толстую кожу.

– Мы победили, – шепнул на ухо Альмарик, в глазах – восхищение, на роже – благодарность, спина так и гнётся от желания поклониться.

– Да ну? – голос Фроузена был полон яда. – Тогда выведи нас из крепости.

Паж растеряно посмотрел в единственный устланный мёртвыми телами моноцеров проход, за которыми маячат очень даже живые собратья, губы разошлись в беспомощной улыбке.

– Поднимайтесь сюда! – крикнул кто-то.

Фроузен повернул голову на голос. На стене над ними расположилось несколько неосов. Альмарик помог Фроузену встать, подхватил под левую руку как инвалида. Тауматургу показалось, что поднимались по лестнице целую вечность, проклятые ступеньки словно из-за спины перемещались вперёд. Оказавшись на стене, оглянулся. Сил удивиться тому, что все навьи целы, едва хватило. Открывшийся вид крепости вызвал чувство потери. Большая часть зданий разрушена, выжившие сидят на крышах, боясь спуститься вниз. Четверо живых моноцеров с окровавленными мордами сыто развалились между руинами, парочка других зверей едва ковыляет между домами, отвисшие брюха скребут землю. На трупах павших защитников и моноцеров суетятся некродосы. Из некоторых мертвецов уже высунулись жирные личинки.

Позвавший их оказался маленьким, лысым неосом, скрывающим дряблое, колышущиеся при каждом движении, тело под длинной коричневой сутаной.

– Мое имя Крипт, – сказал он, поклонившись. – Я гаруспик.

– Кто? – не понял Фроузен.

– Жрец – прорицатель, – пояснил Альмарик. –Он служит в храме Ваалар Гаала.

Крипт нервно дёрнулся.

– Я предсказывал падение крепости, но меня не послушали. Может вы поверите. Скоро в город хлынут сотни кропусов. После этих даже костей не останется. Нужно как можно быстрее бежать отсюда. За нами сразу не погонятся, слишком много для них еды здесь. Но её на всех не хватит.

– А как же остальные? – хотел спросить Фроузен.

Как бы опережая его вопрос, раздался пронзительный трубный звук.

– Это сигнал к сбору, – пояснил гаруспик. – Выжившие, те кто осмелятся, поднимутся на стену.

Тауматурга передёрнуло от недосказанного.

– А остальные?

Крипт отвел глаза в сторону. Фроузен отлепился от плеча Альмарика.

– Я спущусь, – сказал он.

– Ты еле ходишь, – возмутился паж.

Тауматург безразлично махнул рукой. Показалось, спускался даже дольше, чем поднимался. Ноги задрожали от мерзкой слабости, и у подножия лестницы дошло, что идти без помощи будет трудно. Сзади раздались приближающиеся шаги. Альмарик и навьи решили последовать за ним. Фроузен повернулся.

– В городе опасно.

– С тобой как-то спокойней, – буркнул паж.

Навьи закивали, осторожно подхватили немощного под руки.

Они прошли мимо лежащих в сытой дрёме моноцеров. Звери никак не отреагировали на их приближение, а некродосы, занятые откладкой яиц их не заметили. Вокруг сожранных изнутри, изрядно осунувшихся трупов, камень будто сохой кто-то взрыхлил. Поверхность ещё кое-где шевелится, личинки пытаются как можно глубже зарыться в породу. Альмарик часто нагибался, к чему-то приглядывался, а один раз отстал настолько, что потом едва нашёл. Лицо светится от счастья, в руке – посох, чем-то похожий на таковой у Фроузена, только без камня и с грубо сделанными письменами на древке.

– Теперь и я кое-что могу, – важно заявил Альмарик.

Сорвавшийся с навершия небольшой лиловы шар угодил в ближнего некродоса, сидящего на туше моноцера. Тварь безвольной куклой опрокинулась на бок, выметнувшиеся крылья с резким звуком сломались, и он затих. Через небольшую дырку в боку выметнулся крохотный сизый дымок.

– Видал?

Тауматург хмыкнул. На роже пажа проступила безграничная самоуверенность.

Звать никого не пришлось, жители хоть и опаской, но все таки спускались вниз и присоединялись к отряду. Лишь один раз изрядно наевшийся моноцер попытался подняться. Фроузен и Альмарик заставили его опуститься на землю. Навсегда. Раздался звук далёкого гонга. В тело молодого тауматурга хлынула мощь. Захотелось крушить и ломать.

– Ты слышал? – на ходу спросил Фроузен пажа.

– Что? – не понял тот и прислушался.

– Кто-то словно в гонг ударил, – пояснил молодой тауматург.

– Нет, – ответил паж.

– Показалось, наверное, – пробормотал Фроузен.

Паж пожал плечами.

Пара некродосов обосновалась на теле павшего гиганта. Краем глаза Фроузен видел, что Крипт с горсткой выживших воинов следует за ним по верху стены. У ворот оба отряда соединились. Всего набралось двадцать четыре горожанина: из них шесть женщин, десять лучников и восемь алебардщиков. Фроузен внезапно понял, что умеет считать.

– Как мало выжило, – пробормотал паж.

Лицо побледнело, губы задрожали, он всхлипнул. Ручейки из глаз пересекли щеки, с подбородка закапало на ткань, темное пятно на груди поползло в стороны. На лицо легла скорбь, испуг уступил место страданию, но лишь на мгновение.

Остатки валяющихся на земле ворот треснули под весом громадного и тяжелого животного. Из тумана выскочил запоздавший моноцер. Глаза плотоядно уставились на выживших. Лучники натянули тетивы бесполезных луков. Тенькнуло. Стрелы увязли в толстой коже. Лишь одна ткнулась в ноздрю. Зверь дико взревел, мощное тело метнулось к выжившим. Но от страшного крика маленького двуногого существа в капюшоне он опешил, остановился. Тауматург безбоязненно пошёл на зверя, такого могучего по сравнению с ним, что о развязке предстоящей схватки не могло возникнуть двух предположений. Но горящие огнём жёлто-зелёные глаза с кроваво-красными прожилками заставили гиганта попятиться. Зад уперся в стену замка, моноцер недовольно хрюкнул. Страшный неос приблизился. Зверь попытался найти выход, но вместо того, чтобы дать дёру, инстинкт заставил кинуться на двунога. От удара посохом в уязвимое место череп проломился, кости впились в мозг, в глазах полыхнуло, будто луна взорвалась. Зверь почувствовал, что ноги подогнулись, голова потяжелела настолько, что не хватило сил держать, морда беспомощно ткнулась в землю. Что-то тёплое потекло между глаз, часть попала на уголки губ, проникла в рот. Солёный привкус напугал, моноцер жалобно взревел. Но от движения челюстями боль усилилась, костёр во лбу разгорелся сильнее. Моноцер неотрывно смотрел на стоящего рядом неоса, страшный огонь в глазах которого медленно угас. Зверь ощутил, как быстро холодеют ноги, уменьшается чувствительность кожи. Сердце забилось быстрее, пытаясь хоть как-то восполнить острую нехватку кислорода в органах из-за потери крови, но тёплый поток по морде не прекратился. А вместе с ним из тела устремилась жизнь. Зверь попытался закричать, но из глотки вырвался слабый, едва слышный стон. Сердце забилось медленнее, ещё медленнее, болезненно стукнуло и остановилось. Пугающая темнота надвинулась с неотвратимостью лавины, а с ним и полное онемение тела. Бока опали, из глотки вырвался последний жалобный вздох. В злобных некогда, теперь мёртвых, глазах застыл ужас перед крохотным существом с тонкой палкой в руке.

Фроузен тряхнул посохом, с навершия упали несколько красных капель и небольшая плоская косточка. Ярость ушла, её место заняло уже испытанное чувство. Так чувствуешь себя, когда убиваешь ради забавы ни в чём не повинное существо, а потом наблюдаешь, как оно медленно умирает: конечности дёргаются, грудная клетка судорожно поднимается и опадает, а взгляд медленно проваливается в никуда. И боль вины в душе растёт. Ком подкатывает к горлу, хочешь крикнуть, но не получается. Дыхание прерывается, так и не вырвавшиеся рыдания рвут тебя на части изнутри. Тауматург прикрикнул на себя. Немного отпустило. Он повернулся к застывшим от ужаса братьям по несчастью.

– Идём, – обратился он к Крипту, спустившемуся со стены с небольшой горсткой выживших.

– Да, да, конечно, – ошеломленно ответил жрец, на лице радость вперемешку с восхищением.

Хотя не только у него лицо просто сияет от осознания, что с ними могучий тауматург, в одиночку справившийся с моноцером и при этом даже не применивший магию. В глазах появилась надежда на благополучный исход предстоящего путешествия.

Фроузен словно на прощанье посмотрел на мёртвого зверя с глубоким, будто угодил камень из катапульты, провалом в голове. Кровь перестала течь, озерко под головой взялось корочкой, края раны сомкнулись, будто наросла новая кость. Кожа тела обвисла, морда осунулась, ручейки, тёкшие из глаз, высохли. Теперь моноцер выглядит как несчастное, испуганное животное.

Кто-то положил руку на плечо. Тауматург дёрнулся от неожиданности.

– Все уже вышли, – тихо сказал Альмарик.

– Иду.

Они догнали и возглавили беженцев.

Пока огибали крепость, пришлось несколько раз прижаться к склону горы. В быстро сгустившемся тумане раздавались шорохи, мелькали тени, кто-то довольно хрюкал, раздавался смачный хруст. Фроузен пытался вглядеться в молочную пелену, но на расстоянии посоха объекты теряют чёткие очертания, а дальше вообще исчезают из виду. Дважды кожей лица ощущал движение воздуха, словно поднялся небольшой ветерок. Пара моноцеров, ведомая запахом, проковыляла в шаге, кого-то даже задело мощное тело. Но звери так спешили на запах крови, что на стон не обратили никакого внимания. Лишь Альмарик грозно шикнул на Крипта. Кажется, жрецу наступили на ногу, и он взвыл.

После того как они отошли от крепости и ступили на равнину, жрец догнал тауматурга.

– Куда вы собираетесь нас везти?

Фроузен остановился. А в самом деле куда? Крипт заметил замешательство на его лице.

– Идти по равнине равносильно самоубийству, даже если так силен, как мой господин. Моноцеры, кропусы и некродосы не самые опасные существа, коих можно повстречать на ней.

– Что предлагаешь? – перебил тауматург.

– Рядом с крепостью в горах есть тропка. По ней можно добраться до Армиграала, столицы Яхатмору. Только… – Крипт замялся, глаза опустились, пальцы нервно затеребили сутану.

Фроузен терпеливо подождал продолжения. Жрец долго не решался взглянуть ему в глаза, пыхтел, словно усталый моноцер, краснел, щеки подрагивали, губы пытались что-то произнести, но лишь шлёпали беззвучно. Наконец решился:

– Дело в том, что и в горах не совсем безопасно. Обвалы, оползни, неожиданно возникающие из тумана пропасти… Но это ещё не всё.

– Мне достаточно, – сказал из-за плеча Фроузена Альмарик. – Может рискнём по равнине? Здесь мы уже сталкивались с некоторыми тварями. Знаем им цену.

Он залихватски махнул посохом, мол, я всех одной левой. Крипт подобострастно посмотрел на него, взгляд переместился на Фроузена. В глазах метнулось замешательство.

– Продолжай, – сказал тауматург.

– Всё что сказал уважаемый Альмарик верно, но дорога в горах короче, хотя…

– Хотя… – подтолкнул к ответу паж.

–…не менее сложна и опасна. Я не упомянул ещё колгарисов, жителей гор, обитателей пещер и ущелий. Премерзкие существа. Невероятно злобны, любят устраивать завалы и лавины, прикидываясь ранеными путниками, заводят в засады и…

– …и хватит, – снова перебил его Альмарик, – идём по равнине. Да, господин тауматург?

Фроузен помолчал, на лице не дрогнул ни один мускул, будто он превратился в статую. Лишь глаза полыхнули неприятным зеленоватым светом.

– Нет, – решил он, – пойдем по тропе.

– И ещё, – обратился Крипт к Фроузену, – мне показалось, что у вас есть… э-э-э… проблемы с использованием посоха.

– Никаких, – высокомерно заявил Альмарик.

Крипт поклонился пажу.

– У вас, любезный Альмарик, таких проблем и не могло возникнуть, потому что ваш посох не такой как у господина Фроузена.

– Между ними есть отличия? – заинтересованно спросил тауматург.

Жрец кивнул.

– Безусловно. Посох господина Альмарика – обычный, им может пользоваться любой, поскольку он не тратит силы владельца. Именно поэтому его возможности нельзя изменить, и мощь таких посохов невелика. Но у такого оружия есть и достоинство – оно не истощает владельца. Ваш посох, господин тауматург, напротив при неумелом использовании может исчерпать силы владельца полностью и привести его к смерти. Но достоинством такого посоха является его нарастающая мощь, связанная и с развитием магических способностей владельца, и с тем, сколько жизненной энергии вкладывается в чары. Причём тратить силы нужно осторожно.

– Как? – перебил его Фроузен.

– Это сложно объяснить.

Крипт немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Представьте себе, что ваше тело состоит из множества искр. И когда вам нужно воспользоваться посохом, пропустите через руку, в которой он зажат, одну искру. Этого будет достаточно, чтобы посох исполнил свою функцию. И ещё, нужно настроить посох под владельца. Вы позволите?

Фроузен кивнул. Крипт одной рукой взялся за посох, а другой коснулся запястья тауматурга. Глаза закрылись, губы задвигались. Фроузен ничего не почувствовал.

– Всё, господин, – сказал через несколько мгновений Крипт. – Теперь он и вы единое целое. В дальнейшем, даже если вы захотите поменять посох, новый сам подстроится под вас. И ещё, не знаю умеете ли вы читать и считать, но я на свой страх и риск открыл у вас такое знание.

Фроузен поблагодарил жреца. Крипт уверенно обогнул выступающий склон горы, ступил на тропу первым. Выжившие двинулись за ним следом.

Трава под ногами вскоре исчезла, пошла почти гладкая, присыпанная серой каменной крошкой поверхность. Склон резко пополз вверх. Лицо жреца покраснело от усердия, по щекам хлынули водопады пота, глаза-сливы полезли из орбит. Губы высохли, изо рта вырвались сипы и хрипы, даже постанывать начал как раненый, но темпа не сбавил. Остальные проявили себя с лучшей стороны: подъём был долгим, но никто не проронил ни слова, не пожаловался, понимая, чем это чревато.

Наконец тропа перестала карабкаться вверх. Фроузен оглянулся. Туман словно ожидал этого, неожиданно разошёлся. В образовавшемся окне показалась одна из башен полуразрушенной и покинутой крепости. На один из зубцов взгромоздился оставшийся житель в серой, длинною до пят одежде. Рукава скрывают кисти, из-под остроконечного капюшона, накинутого на голову, не разглядеть даже подбородок, но Фроузен почувствовал, что житель прекрасно видит сквозь ткань. К незнакомцу подлетели семь некродосов. Капюшон слегка приподнялся, словно выставляя напоказ мощный красный подбородок. Рука в повелительном жесте указала в сторону беглецов. Некродосы развернулись, голодные глаза уставились на тауматурга. Подул лёгкий ветерок, края окна сомкнулись, туман белым занавесом прикрыл башню и странную картину. До Фроузена долетел отзвук высокомерного смеха. Послышался шум крыльев приближающихся некродосов.