Текст книги "Корректор"

– Плохи наши дела.

Фроузен вопросительно посмотрел на гаруспика.

– Это колгарисы, о которых я вам говорил, – пояснил Крипт.

– И… – подтолкнул его к откровению Альмарик.

– Они снесли склон горы, чтобы добыть золото. В первый раз, когда раздался грохот ещё в тумане я подумал, что это обвал, простой обвал, самый простой…

Он стал сбивчиво что-то объяснять, путаясь в словах, глаза пугливо выпучились, губы шлёпали, язык явно не успевал за ними, отчего вместо слов посыпались шипящие и плямкающие звуки.

– Может его посохом огреть? – спросил у тауматурга Альмарик.

Звуковой поток прервался, Крипт с мольбой в глазах уставился на Фроузена.

– Говори чётко, – потребовал тауматург.

Подействовало. Плямкающие и шипящие звуки сменились свистом с придыханием и хрипами, будто Альмарик не только заехал Крипту по башке, но и начал душить. Несчастный гаруспик и посинел как удавленник. Страх перед далекими колгарисами сменился ужасом перед таким родным и близким тауматургом.

– Успокойся, – приказал Фроузен.

Но гаруспик только несчастно вздыхал, язык как у ящерицы выпрыгивает изо рта, пытаясь смочить пересохшие губы. Потные ладошки то складывались вместе в умоляющем жесте, то теребили одежду, оставляя на ней мокрый жирный след.

– Дело в том, – раздался из-за спины высокий женский голос, Фроузен обернулся, наконец одна из женщин решилась хоть что-то сказать, – что самой большой тайной, за которую колгарисы могут отдать жизнь, являются места, где находятся золотые жилы. Нам, к сожалению, не повезло, мы оказались свидетелями открытия совершенно нового месторождения золота. Не просто шахты или небольшой жилки, а крупного месторождения. Теперь они приложат все усилия, чтобы уничтожить свидетелей.

– Значит у нас один выход, – подытожил Фроузен, – уйти от этого места как можно дальше.

Все взгляды обратились к проводнику. Фроузен от удивления присвистнул: Крипт, приподняв подол балахона, припустил по едва заметной тропке, уютно расположившейся между двумя склонами. Складки с боков живота, перевалившиеся через кушак, дёргаются как недоразвитые крылья, уши пытаются им помочь в сложном деле, интенсивно загребают воздух, но тяжелые щеки как якоря тащат голову и все тело вниз, отчего взлететь не удаётся. Остальные тоже резво сорвались с места. Фроузен удивился скорости гаруспика. Сейчас за жрецом и некродос не угонится.

Сколько бежали, спускались, поднимались, поворачивали, перепрыгивали через трещины, кружили, казалось, вокруг одной вершины, понять сложно. Луна, очевидно, решила вдоволь повеселиться, наблюдая за забавной процессией, поэтому небосвод не покинула. Уже все выбились из сил, а Крипт даже не запыхался. Точнее запыхался – с лысины текут непрекращающиеся ручейки, одежда промокла, будто попал под дождь, даже на земле остаются влажные следы – но прёт и прёт, словно двухжильный. Фроузен оглянулся, сердце ёкнуло. За ним – запыхавшийся, позеленевший Альмарик, уцелевшие навьи, воины из города и… и всё. Женщины отстали.

– Стой! – крикнул он Крипту.

Эхо повторило крик, Фроузен от неожиданности вздрогнул. Жрец пал на землю и прикинулся булыжником. Пухленькие ручонки накрыли лысину, тело затряслось от страха.

– Возвращаемся, – уже тихо сказал тауматург.

Гаруспик пугливо зыркнул по сторонам из-под подмышки. Враг себя не обнаружил, жрец подхватился.

– Никак нельзя, господин, – затараторил он. – Никак нельзя. Опасно!

– Возвращаемся, – повторил Фроузен.

Альмарик показал толстяку кулак. Воины поправили слегка съехавшие доспехи, подтянули ремни. Крипт как-то сразу сник, потемнел, в глазах застыло отчаянье. Он поплелся за отрядом как пришибленная собака на веревке.

Женщины отстали сильно. Фроузен наткнулся на них у широкого уступа с глубокой трещиной, чёрной линией пересекающей тропинку. Четыре женщины уже перепрыгнули на эту сторону, а одна всё никак не отважится. Её подбадривают, протягивают руки, уговаривают, даже угрожают бросить, но она лишь округлившимися глазами смотрит в бездну, разверзшуюся у ног. Отряд выскочил в тот момент, когда, израсходовав все аргументы, женщины решили её оставить. От топота горожанки повернулись, страх в глазах сменился радостью. Они едва не бросились на шеи воинов. И тут позади застывшей около провала женщины метнулась чёрная тень. Фроузен успел удивиться – обладателя нет, а тень есть. Он даже взглянул в чистое небо, но там никого не оказалось. Тень рукой толкнула тень женщины в спину. Долгий крик ужаса прервался глухим звуком удара о камни пропасти. Эхо словно нарочно многократно повторило звук падения.

– Колгарисы, – взвизгнул Крипт.

Гаруспик попытался протиснуться в узкую – посох не пролезет – щель между валунами.

На мгновение растерявшийся Фроузен пришёл в себя. Злые сгустки с корявыми отростками ударили в пустоту над тенью. Чернота на мгновение расползлась мелкой сетью по цели, оконтуривая врага, раздался придушенный крик. Тень ухватила себя руками, задёргалась, камни заскрипели от упавшего на них тела, несколько отброшенных дёргающимися ногами скатились в трещину. Над тенью быстро проступили очертания тела уродливого карлика, наверняка едва достигающего груди тауматурга. Одежда грубого покроя под цвет камней, черная до пояса борода и такие же волосы, сморщенное с гигантским носом-киркой лицо. В глазах – злоба и неутолимая жажда. Это всё, что успел рассмотреть Фроузен. Непонятно откуда взявшиеся многочисленные тени накинулись на них со всех сторон. Тауматург поблагодарил луну за то, что не покинула небосвод, не будь её, их бы перебили как слепых. Жезл Альмарика метнул в ближайшую тень лиловый шар. Грохнуло. Тень отбросило на остроконечный камень, красные ручейки побежал к его подножию. Тень разбросала в стороны конечности. Черты мёртвого колгариса проступили медленно. Острая как копьё вершина камня на ладонь высунулась из груди. Лучники открыли шквальный огонь. Воткнутые в пустоту стрелы задёргались, упали на землю. Дальше смотреть стало некогда, насели со всех сторон. Шипящие корявые сгустки отбросили сразу двоих, неосторожно подскочивших слишком близко. Третий споткнулся о мёртвых товарищей и тут же к ним присоединился. Что-то болезненно стукнуло Фроузена по ноге. Он скосил глаза. Таким же инструментом они долбили золотую жилу. Короткое древко вставлено в дыру между двумя стальными клювами, повернутыми острыми кончиками в противоположные стороны. Рядом на спину завалился воин, в прочном нагруднике появилась треугольная дыра. Нижняя челюсть несколько раз дёрнулась и беспомощно отвисла. Изо рта не вытекло и капли крови, вся мощным потоком хлынула через дыру в груди. Второй удар размозжил череп вместе со шлемом. Фроузен попытался огреть посохом убившую воина тень. Та, словно сдаваясь, подняла руки, посох с сухим звуком обо что-то ударился – колгарис прикрылся оружием. Фроузен ругнулся.

– А как насчет этого?

С посоха к тени метнулся черный сгусток. Та запоздало отшатнулась. Конечности уродливыми кусками отлетели в стороны. На камнях появились прилипшие клочья одежды, куски мяса, на сапоги рухнули кости. Щепа и наконечник от кирки брякнулись рядом, как напоминание о том, что с тауматургом лучше не связываться.

Но даже после страшной гибели своих товарищей колгарисы не подумали отступать. С тупым упорством они продолжали набрасываться на отряд. Досталось и женщинам. Фроузен полагал, что за спинами воинов безопасно, да и пропасть позади защищает, а таким низкорослым существам её не перепрыгнуть, но он ошибся. Когда за спиной раздался женский крик, и явно не от испуга, Фроузен оглянулся и успел увидеть лишь скрывшиеся в пропасти сапоги и подол платья. Пара теней на другом конце трещины взмахнула лапами. Две другие женщины дёрнулись, крик боли заглушил шум битвы. Страшное оружие колгарисов вонзилось со спины одной на уровне груди, другой – живота. Они зашатались. Одна оступилась и последовала в пропасть за подругой, а вторая, которой кирка вонзилась в спину на уровне живота, чудом удержалась на краю. Колени коснулись земли, пальцы обхватили рану вокруг вонзившегося оружия и попытались удержать хлынувшую кровь. Губы перекривились, лицо превратилось в маску боли, всхлипы протиснулись сквозь плотно сжатые зубы. Но ей осталось совсем немного. Вторая кирка вонзилась в затылок, омерзительным клювом высунувшись изо лба. Женщина сначала качнулась вперёд и попыталась выровнять положение тела. Тяжёлое оружие резко потащило её назад. Сохранить равновесие не удалось. Несчастная последовала за подругами.

Крик ярости сорвался с уст Фроузена. Он затащил последнюю находящуюся в шоке женщину за валуны. Ноги послушно перебросили уставшее тело на другую сторону трещины. Лишенные оружия колгарисы и не думали убегать. К тому же к ним присоединилось ещё пятеро. Они как стая кропусов закружили вокруг тауматурга, выбирая момент для атаки. Фроузен не стал дожидаться, кинулся первым. Посох ткнул неудачно приблизившегося к пропасти в грудь. Он исчез в трещине без единого крика. Колгарисы, не ожидавшие атаки, растерялись, и тауматург отправил в пропасть ещё одного. Молодой тауматург приноровился, делая поправки на лунный свет, он смог с точностью наносить удар в нужное место. Когда пало ещё двое – одному он проломил висок так, что снёс половину башки, а другого превратил в дохлое чучело – остальные попятились. Кто-то попытался метнуть кирку, но тауматург сумел вовремя заметить жест. Древко лишь слегка зацепило плечо, даже ткань не порвалась. Фроузен не стал ждать, пока хозяева гор изволят покинуть «пирушку». Сам как упившийся до состояния невменяемости гость выставил их в ближайшую дверь: испуганные крики гостей прервались хрустом костей на дне пропасти. Тауматург поспешил на помощь отряду. И вовремя. Самыми успешными оказались он и Альмарик – у него лишь плечо испачкано, а у пажа в грязи панталоны от колена до пояса. Другим повезло меньше. Треть отряда продырявлена, тела лежат в чёрных, быстро разрастающихся озерках. Один сидит, опёршись спиной о валун. Глаза закрыты, нижней челюсти как не бывало. Правая кисть раздроблена ударом каблука. Рядом на боку лежит с пустым взором в глазах его товарищ, левая рука оторвана напрочь. Затылка нет. Губы беззвучно двигаются, будто он решил выговориться перед смертью.

Но потери колгарисов по сравнению с ними оказались чудовищными. Даже на первый взгляд на каждого погибшего воина приходится трое карликов. Не меньше половины лежат с выжженными в груди или голове дырами или пронзённые стрелами. Трое отползают, волоча перерезанные ноги. Один примостился рядом с павшим лучником, ладони удерживают раскрывающуюся как цветок поутру голову, рана от удара алебардой прошла посередине черепа. На него никто не обращает внимания, итак понятно, что уже не опасен. Остальные мертвецы небольшим валом лежат около ставших плечом к плечу выживших. У большинства павших колгарисов пробиты головы, что и понятно, при их росте получить удар в колено просто смешно. Но есть и такие, которым подфартило потерять руки или быть заколотыми ударом алебарды в грудь. Разъяренный Фроузен ударил по невидимкам с фланга. Конец посоха пронзил ближайшую тень насквозь. Взвизгнуло. Невидимые пальцы вцепились в посох, рванули наружу. Тауматург поразился силе колгариса. Посох застрял как в камне. Фроузен растерялся. Попытался дёрнуть, но смертельно раненый рудокоп с легкостью подтянул его к себе. Причём одной рукой. Вторая угрожающе поднялась. Колгарис потерял невидимость, но Фроузен итак понял, что карлик не просто так замахнулся. Не зная, что делать, тауматург использовал посох. Древко, словно веретено, окуталось сетью злых шипящих нитей. В пальцы будто сотни иголок вонзились. Но Фроузен не отпустил оружие. Нити, огрызаясь и шипя, ушли в колгариса. На обугленные дымящиеся сапоги – всё, что осталось от злобного жителя гор – тяжело рухнула почерневшая кирка. Запахло горелой древесиной и плотью. Фроузен неверяще посмотрел на руку. Кожа цела, в пальцах лишь легкое покалывание. Но стоило сделать шаг, как мир качнулся, горы угрожающе наклонили вершины, пропасть за спиной угодливо подставила край. Ещё немного и он присоединился бы к сброшенным колгарисами. Но тауматург удержался. Правда, ему помог колгарис. Брошенное им тело мёртвого воина ударило Фроузена по голеням спереди. Ноги, словно решив убежать от хозяина, рванули назад, тропа шарахнула по груди и лицу со всей дури, а покойник исчез в трещине. Боль отрезвила. Фроузен попытался подняться. Его заботливо подхватили под руки. Глаза наткнулись на испуганный взгляд: выжившая женщины не побоялась подставить спину под удар. Тауматург вскочил, мир слегка накренился, миниатюрные, с неестественно тонкими перстами и чёрными бьющимися жилками под почти прозрачной кожей, ладошки упёрлись в его грудь. Фроузен медленно отстранил нежные руки. Женская мужественность придала сил, а заодно вернула схлынувшую ярость. Он молча кинулся в сечу. Злость словно увеличила силу чар посоха. Теперь стоило колгарисам приблизиться парой, как ударив в одного, корявый сгусток расползался и перекидывался на второго. Но даже это не отбило у карликов желание умертвить случайных свидетелей открытия новой золотой жилы.

Тень справа приблизилась незаметно. Тауматург обратил на неё внимание, когда её руки уже опускались, едва успел отвести голову в сторону. В плече словно костёр полыхнул, разгорелся, плоть от плеча к пальцам быстро обуглилась, рука онемела. Но огонь в плече не погас. Фроузен ткнул наугад. Конец посоха с чавкающим звуком вонзился в густую пустоту. Навалившаяся тяжесть едва не вырвала древко из руки. Снова кто-то ударил в гонг. Тело мгновенно восстановило силы полностью, даже раны затянулись. Фроузен с лёгкостью выхватил посох из пустоты. Ставший видимым лежащий на спине колгарис не шелохнулся. Тауматург едва успел заметить отсутствие глаза и быстро натекающую в глазницу кровь, как подскочил новый желающий присоединиться к павшим товарищам. Злобно шипящие сгустки жадно впились в невидимое тело, колгарис покрылся чёрной меняющей очертания сетью. С посоха сорвалась ещё пара смертей. Две фигуры задёргались в предсмертном танце. Они даже не успели упасть, а Фроузен переключился на новых.

Неожиданно прямо из воздуха выскочила кирка. Тауматург не успел отреагировать. Огонь с новой неистовой силой полыхнул уже в голове. Пламя испепелило мозги, огненные зубы изгрызли кости, глаза высохли, и мир погрузился во мрак. Осталось лишь ориентироваться по крикам воинов и едва слышному мычанию навьев. Загрохотало. Кажется, колгарисы пошли на единственно правильный шаг, вызвали лавину. Фроузен повернул голову на звук. Зрение непонятно почему восстановилось. Тауматург несколько раз махнул посохом. Пусть он сегодня погибнет, но обязательно заберёт с собой ещё парочку тварей.

– Фроузен, остановись, всё кончено!

Голос Альмарика плетью стеганул по ушам, ветром раздул огонь в остатках истерзанного черепа. Зубы огня довершили начатое, и Фроузен не только ослеп, но и оглох.

Сколько продолжалось беспамятство, сказать не мог. Из сумерек медленно выплыли залитые лунным светом горы, камни под ногами, труп воина с размозженным мощным ударом о камни черепом, от которого осталась лишь шея. В обзор вплыло настороженное и усталое лицо Альмарика. До Фроузена дошло, что каким-то чудом остался на ногах.

– Мы победили, – радостно сказал Альмарик.

Глаза горят от восторга, пальцы вцепились в посох. Ноги трясутся как у зайца. Наверное, если бы не посох, он бы давно упал. Фроузен удивился, что может видеть. Он шевельнул сожженной рукой. Перед лицом возникла кисть, кожа целая, пальцы все в наличии и даже шевелятся. Череп оказался целехоньким, только правая сторона промокла от крови. Рана на плече, которую видно через широкую дыру в балахоне, уже затянулась. Он осмотрел поле битвы. Павших воинов не видно. Их скрыли тела колгарисов: изуродованные мечами, утыканные стрелами, омерзительными кусками разбросанные по склону горы. Из отряда, покинувшего крепость, уцелело пять навьев, женщина, он, Альмарик и… Пыхтение за спиной заставило пажа резко развернуться. Тауматург выглянул из-за его плеча. Но это оказался всего лишь Крипт. Если не знать, что жрец сам втиснулся в узкую щель, можно было бы подумать, что гаруспик стал жертвой обвала. Тело складками повисло с двух сторон огромных валунов. И чего он только не делал: пыхтел, дёргался, словно в него попала молния, пухлыми ручонками упирался в камни, даже пытался выдуть из себя лишний воздух. Тщетно.

– Куда только не залезешь, чтобы спасти шкуру, – сказал Альмарик.

– Да, – поддержал его Фроузен.

Взгляд украдкой коснулся выжившей. Длинные пепельные волосы, сейчас немного растрёпанные, ниспадают до середины спины. Белая, аж светится в темноте, кожа покрылась лёгким румянцем. В тёмно-янтарных глазах – застенчивость и нежность. Слегка синеватые губы тронула лёгкая растерянная улыбка. Нежные пальчики, насквозь просвечивающиеся лунным светом, нервно теребят ткань платья. В гордой осанке проступает стать и благородство. В груди тауматурга кольнуло, но боль оказалась на удивление приятной.

Негодующий вой Крипта прервал любование. Пухлые ладошки упёрлись в камень, глаза-сливы полезли из орбит от нечеловеческих усилий. Мощные жировые складки помогали как могли.

– Пузом, пузом толкай, – подбодрил паж. – И щёки, щёки напряги. Во-от!

Но все его подначивания и усилия Крипта результата не дали. Уставший гаруспик выдохся и трупом повис между валунами.

– А может оставим его здесь? – предложил Альмарик.

– Почему нет? – согласился Фроузен.

Женщина прижала кулачки к груди, взгляд беспомощно перебегает с одного лица на другое. Она попытается понять, шутят они или говорят серьезно. Воины что-то замычали, но что – непонятно. У Крипта со страху побелела даже одежда. Дёрганья возобновились с новой силой. И откуда что взялось – огромный валун от мощного толчка медленно накренился и, поддев гаруспика, покатился по склону. Если бы не вовремя вцепившийся в его балахон Альмарик, несчастного жреца пришлось бы соскребать со склона.

Не дождавшись, пока Крипт придёт в себя, выговорится вдоволь, нажестекулируется всласть, группа тронулась. Но пришлось задержаться: Альмарик настоял на том, что глупо уходить с пустыми карманами. На вопросительный взгляд тауматурга паж ответил действием. Обследование одежды ближайшего колгариса принесло крупный золотой самородок. К великому сожалению пажа набралось всего десять. Тогда он нагло потребовал, чтобы навьи стянули с мёртвых товарищей обмундирование. Фроузен поморщился, но паж пояснил, что бросать даже такое помятое железо – глупо. Вскоре грохот от нагруженных железяками воинов заставил в поте лица эхо исполнять его прямые обязанности.

На этот раз группу возглавил Фроузен. Куда идти ясно, да и несчастному Крипту нужно время, чтобы прийти в себя. Альмарик поначалу шёл сзади. Фроузен слышал, как он серьезным голосом поучал Крипта куда и как лезть в случае опасности. Но нервы жреца итак на пределе, и несчастный во всеуслышание, не стесняясь присутствующей в отряде дамы, сказал куда необходимо пойти самому Альмарику. Паж заржал, но в указанном направлении не пошёл, а присоединился к Фроузену. На этом словопрения закончились.

Колгарисы понесли тяжелые потери, но урок не пошёл впрок. Они перестали нападать в открытую, даже будучи невидимыми, но обвалы устраивали чуть ли не на каждом шагу. Делали это умело, выжидали, пока выжившие подойдут как можно ближе, а затем выбивали всего один камень. Лавина устремлялась на группу. Если бы не прекрасное ночное зрение и великолепная реакция Фроузена, отряд давно бы оказался погребен под многотонной лавиной. Ох и орали же колгарисы после каждого неудачного покушения. Проклятия сыпались на головы тауматургов, неосов и родственников криворуких устроителей лавин. После многочисленных покушений Фроузен даже начал узнавать голос одного из них, хриплый, перхающий, как у больной собаки. Колгарис употреблял такие ругательства, что даже у Альмарика челюсть отвисла.

– Вот это он завернул, – после очередного вопля сказал паж, рот открыт, в глазах восторг. Кажется, ни одного высказывания не упустил.

Но везение рано или поздно заканчивается. Ветер разогнал туман, но взамен пригнал целое стадо туч. Первые были мелкими, полупрозрачными, словно больными, но затем появились плотные, чёрные как ночь и широкие как харя гаруспика. Они полностью закрыли небо, превратив его в мало того, что сотканный как попало, так ещё и измочаленный множеством ног неопрятный ковёр. Луна брезгливо придвинулась к краю небосвода, свет померк, мир словно ухнул в глубокую пропасть. И всё бы ничего, Фроузен от этого хуже видеть не стал, но исчезли тени.

Крипт снова вырвался вперёд, но у места, где пришлось повернуть назад и вернуться за отставшими женщинами, остановился и испуганно затаращился в темноту. Ничего. Он сделал несколько шагов. Опять что-то померекалось. Крипт как окаменел. И так через каждые пять–шесть шагов. Фроузен и Альмарик постоянно на него налетали. Паж не мог удержаться от соблазна, и каждый раз его колено тонуло в необъятной заднице Крипта. Гаруспик не обращал на пинки внимания, даже наоборот, прижался к сзади идущим, словно оскорбления действием понравились. Фроузену это надоело. Он обогнал жреца и пошёл первым. Сзади послышался облегченный вздох и новый глухой пинок. Крипт отреагировал злобным бормотанием, а Альмарик в ответ нагло хихикнул.

Тропинка то появлялась, то исчезала, но тауматург лишь раз сбился с пути. Обвалы прекратились, но это насторожило. И не напрасно – новое нападение не заставило себя ждать. Колгарисы при их огромной обуви научились ходить бесшумно, но горы непредсказуемы даже для них. Остроконечный камешек на совершенно ровной площадке кувыркнулся на бок и Фроузен отреагировал сразу. Пара корявых сгустков, сорвавшись с посоха, сделали невидимку видимым. На землю грохнулась отточенная на концах кирка. Ещё несколько камешков сдвинулись с мест, и Альмарик использовал посох по назначению. Остальным работы не перепало. Лишь женщина четко выполнила возложенную природой обязанность: каждый раз, когда Фроузен и Альмарик резко выкидывали вперед посох, тихо вскрикивала, пальчики сжимались в кулачки, а глазки со зрачками-щелями испуганно вспыхивали очаровательным тёмно-янтарным огнём.

Атака прервалась так же внезапно как и началась. На земле остались лежать неподвижно семь тел. Точнее их останки. Восьмое попыталось отползти. Рука прикрыла широкую выжженную рану на бедре – дело рук Альмарика. Фроузен подскочил, схватил его за горло. Колгарис захрипел, закашлял, губы побелели от отхлынувшей крови.

– Не убивайте меня, – просипел он. Фроузен узнал поминавшего родственников неосов и колгарисов сочными выражениями. – Я дам вам золота сколько захотите.

– Нам не нужно золото, – чётко сказал тауматург.

Альмарик незаметно ткнул его под ребро локтем, мол, ты чего, рехнулся?

– Не нужно золото? – просипел колгарис.

Фроузен никогда не видел, чтобы от удивления так выпучивались глаза. Колгарис даже дышать перестал. Память подбросила воспоминание о женщине с киркой во лбу, и Фроузен сдавил горло сильнее.

– Не убивайте, – едва слышно прохрипел колгарис. – Я научу вас становиться невидимым.

Предложение показалось заманчивым, Фроузен ослабил хватку.

– Не верьте ему, – смело выкрикнул из-за спин навьев гаруспик. – Даже если не обманет, и вы его отпустите, он вернётся и устроит новый обвал или ещё чего похуже.

– Не устрою, – буркнул колгарис. – Зачем убивать тех, кому не нужно золото? Знали бы сразу, не тронули. Стольких работников зря потеряли.

Он замолчал, лицо перекосила болезненная гримаса.

– Хорошо, – сказал тауматург. – Альмарик, если что…

Паж кивнул.

– Понял.

Навершие посоха угрожающе нависло над головой колгариса. Тот поморщился.

– Повторяй за мной, – сказал карлик, – алогим, куэро тарим, мирадо эргор, таор лавидор.

Молодой тауматург повторил. По роже колгариса разлилось удовлетворение. Фроузен едва успел отвести в сторону посох Альмарика. Лиловый шар с грохотом врезался в камни над головой колгариса. Женщина удивленно вскрикнула. Фроузен посмотрел на руки. Они не исчезли, такие же видимые, худые с синими ногтями.

– Фроузен, ты здесь? – спросил вдруг Альмарик.

Он сделал движение, будто пытается схватить воздух. Пальцы едва не угодили тауматургу в око. Увернулся чудом.

– Осторожнее, ты мне едва в глаз не попал.

Паж облегчённо вздохнул.

– А этот где?

– Рядом, – ответил тауматург.

– Я уговор выполнил, – сказал колгарис. – Дело за вами.

– Иди, – благосклонно разрешил Альмарик, пытаясь разглядеть невидимого противника.

Колгарис едва поднялся.

–Э-э, погоди, – остановил его паж. – Я хочу узнать кое-что. Ты когда ругался, произнес слово…

– Свободен, – перебил его Фроузен.

Не хватало, чтобы неугомонный Альмарик повторил всё услышанное. Колгарис похромал к ущелью между ближайшими горами. Из-за спин воинов вынырнул жрец.

– Зря отпустили. Чует моё сердце, встретиться ещё придётся.

– Не придётся, – раздался из пустоты голос Фроузена.

Слабость обездвиживающим ядом медленно навалилась на тело. Хромающие звуки ещё не затихли, а тауматург будто снова побывал в схватке. Причём как сделать так, чтобы прекратить действие заклинания и снять невидимость, он не знал, и силы вскоре почти полностью покинули тело. Мир закачался, утратил плотность, и внезапно как бешенный жеребец задёргался под ногами. Фроузена вспомнил урок, который дал ему гаруспик, и снова «обрёл» плоть. Его подхватили под руки. Понесли. Что-то пробормотал Крипт, ему грубо ответил Альмарик. Тихо вздохнула идущая позади женщина.

Колгарис сдержал обещание. Никто на них больше не нападал, лавины прекратились. Крипт, конечно, ворчал, его глаза-сливы старались разглядеть, что твориться даже под крохотными камешками на вершине самой удаленной горы, но Фроузен понимал, что всё это зря. Фраза про то, что им не нужно золото, подействовала на колгариса не хуже удара кувалдой по голове. Но всегда нужно быть начеку и Фроузен, как только почувствовал, что может идти, возглавил шествие. Естественно он первым увидел город, всадником оседлавшим одинокий высокий холм.

ГЛАВА 9

Невидимый наблюдатель видел сцену гибели Орина от начала до конца. Конный отряд опоздал всего на несколько секунд. Хотя, даже если бы удалось вырвать делиаранца из лап лагримы, он бы всё равно умер от яда. Настало время неприятного и непредсказуемого по последствиям момента. Наблюдатель приготовился к смене декорации. Каждый раз, когда это происходит, становится страшно, потому что он на мгновение оказывается в Нигде и Ни В Чём. Изменение происходит незаметно и безболезненно: раз – и ты уже в совершенно новом, хотя и старом месте. Но вероятность того, что застрянешь в Ничто, есть. И каждый раз всё внутри замирает от ожидания страшной участи.

На мгновение он оказался в пугающей чёрной пустоте. Затем старый мир предстал обновлённым: поляна приобрела первозданный вид. Лишь в кустах притаилась смерть в образе чудовища с прекрасным женским лицом.

Наблюдатель провел ладонью по лбу. Так и есть, опять мокрый. Руки дрожат, ноги не сгибаются, а тело бьёт озноб. Кусты слева, где спряталась лагрима, зашевелились.

– Помогите! – закричала она.

Наблюдатель поморщился. Сейчас этот тупоголовый делиаранец метнётся навстречу смерти и опять будет растерзан чудовищным существом и тогда…

Тело вдруг отказалось подчиняться, краски мира поблёкли, звуки пропали. Так всегда ощущается связь с Хозяином.

– Как дела? – раздался в голове мощный, резонирующий голос.

– Хорошо, – ответил он.

По лицу потекла струйка пота. Ноги перестали ощущаться, а руки повисли вдоль тела как плети. Он попытался шевельнуть хоть пальцем, но мышцы словно парализовало.

– Хорошо, говоришь?

Наблюдатель услышал в голосе Хозяина нарастающую ярость. Он приготовился. Голову пронзила яркая вспышка, кожа полыхнула нестерпимым пламенем, одежда чёрными лохмотьями упала на траву.

– Хорошо? – от голоса Хозяина слегка померкший мир окончательно провалился в темноту. Наблюдатель оглох. – А из-за кого тауматург и делиаранец несколько раз погибали, потому что кто-то не научил их пользоваться чарами? Я один раз даже вынужден был вмешаться. А ты ведь прекрасно знаешь, чем это чревато. И почему до сих пор не разорвал связь между ними и Кукловодами?

Могучая сила скрутила тело наблюдателя жгутом. Кости захрустели, острые обломки вонзились во внутренности. Вспоротые мышцы лопнули как гнилые нитки, красными червями полезли наружу сквозь прорванную кожу. Череп затрещал, будто его начала грызть лагрима, в двух шагах замершая в кустарнике. Глаза от жуткой боли полезли из орбит, трава неожиданно приблизилась и они нанизались на острые, словно стрелы, стебли.

– Ты ведь знаешь, – прогрохотал в изувеченной голове голос Хозяина, – что это моя последняя попытка. Ещё немного и меня уничтожат окончательно. Сколько раз я уходил от Ликвидатора, сколько раз от тела оставались жалкие обрывки, но мне удавалось выжить. Теперь я покалечен, обессилен и не смогу сопротивляться с должным упорством. К тому же сила Ликвидатора возросла многократно и моя смерть всего лишь вопрос времени. Причём скорого. Но если погибну я, умрешь и ты.

Последнее он сказал без угрозы, просто констатируя факт. Боль немного притупилась.

– Я знаю, Хозяин, – едва смог выговорить наблюдатель.

Тело медленно приобрело прежнюю форму. Кости вправились, мышцы срослись, раны затянулись, и на её поверхности не осталось и шрама. Глаза появились вновь, мир приобрел объем и цветность. Одежда покрыла новорождённое тело.

– Я в курсе всего, что творится в этом мире, – более спокойно сказал наблюдатель, ощущая, что ярость Хозяина ушла, остались лишь страх и отчаянье. – И ты напрасно вмешался, что могло повлечь уничтожение этого мира, как это было с моим. Не вмешивался же я в естественный ход событий потому, что наши главные герои должны развить свои способности, узнать больше об этом мире, повзрослеть, приобрести хоть какое-то мировоззрение, иначе то, что им предстоит постичь, может разрушить их психику. Даже я, побывав во многих мирах, не верю в то, что увидел и узнал. Слишком всё невероятно и… страшно. И кстати, смерти им не страшны до тех пор, пока они интересны Кукловодам. В этом мире действует такое правило. Именно поэтому нужно, чтобы Кукловоды позволили им хоть немного развиться. Иначе после моего вмешательства, когда я разорву между ними связь, они не смогут постоять за себя и погибнут, а возродить их будет уже некому.

– Ты прав, – едва слышно сказал Хозяин. – Я тороплюсь. Следи за ними и помогай по мере надобности. Запомни, это наш последний шанс!