Текст книги "Корректор"

Усталость как яд медленно разлилась по организму Фроузена, в руки и ноги словно свинец потёк. Он посмотрел вперёд. Показалось подножие горы, но до него отчаянно далеко. И тут пришла нежданная помощь. Фроузен почувствовал как в ладонь, держащую посох, вливается Сила. Луна, словно пожалев измученных путников, окончательно ушла за тучи, тени исчезли.

– Постарайтесь никого не трогать, и даже не задевать, – приказал он Альмарику и навьям. – Иначе мы себя обнаружим. Переходим на шаг.

Альмарик воспротивился, Фроузен увидел в его глазах гнев и слезы, но паж быстро сообразил, что к чему и смирился. Ксерги остановились, головы завертелись, глаза попытались отыскать беглецов, уши задвигались, улавливая даже малейший шорох.

– Не наступай на ноги, – прошипел идущему сзади навью Альмарик.

Уши ближайших ксергов дрогнули, повернулись на голос. Фроузен прикрыл рот пажа ладонью. Раздалось невнятное ругательство. Ксерги замерли как статуи и дальше пришлось пробираться тайком, что оказалось непросто. Если бы ксерги стояли около могил, то никакого труда их обдурить не составило, но нелегкая вынесла их на дорогу. Всякий раз с содроганием в сердце приходилось медленно, чтобы не создать лишнего шума, обходить каждого.

Неосы решили миновать очередного ксерга, но тот неожиданно развернулся. Могучая лапа коснулась Альмарика. Ксерг радостно взревел, хотя рёв больше походил на клокотание захлебывающегося в собственной крови раненого. Чёрный сгусток с отростками, невидимая скручивающая сила и мечи коснулись тела твари одновременно. Ноги-обрубки немного постояли, а затем рухнули к непонятной массе, только что бывшей живым существом. Ксерги отреагировали как единый организм. Тёмная масса двинулась в сторону беглецов.

– Скорее! – прошипел тауматург.

Обогнув по широкой дуге несущихся навстречу ксергов, они отбежали далеко вперёд. Твари замолотили воздух лапами. Носы расширились в попытке уловить запах жертв. На этот раз отряду снова повезло, но фортуна рано или поздно поворачивается спиной. Из-за туч высунулась луна. Она каким-то извиняющимся блёклым светом залила кладбище. Тауматург резко остановился, едва успев ухватить за рукав Альмарика.

– Ты чего? – шепнул на ухо тот.

– Они увидят наши двигающиеся тени, – как можно тише прошептал Фроузен.

Бредущий недалеко от обочины ксерг остановился, уши повернулись в их сторону. Остальные твари тоже замерли, глазки внимательно уставились на собрата. Грудь приподнялась, ксерг шумно втянул воздух ноздрями. То ли ничего не почувствовал, то ли решил поспешить к бесполезно молотящим воздух собратьям, тронулся с места. Собратья продублировали его движение. Губы Альмарика коснулись уха Фроузена.

– Так у нас и раньше были тени, да они их не видели.

– Не двигайся, – яростно прошипел Фроузен. – Они не не видели, а не обращали внимания. Цель была другая, более заметная.

Зря Фроузен дал такое подробное пояснение. Как не пытался стоять неподвижно, но двинулся, а с ним и тень. Один из ксергов заметил. Фроузен посмотрел на тварь, взгляд устремился к небу. Тучи как нарочно прилипли к вершине горы, и луна осталась в полном одиночестве. Пришла идея спрятаться в тени памятников и перебегать от одного к другому. Но тауматург почувствовал, что даже восполняемая посохом Сила всё равно истощается. Ксерг подошёл опасно близко.

– Ну и ладно, – громко сказал тауматург, глаза Альмарика округлились. – Не век же тут стоять, всё равно заметили и теперь не скрыться.

Мощь посоха отбросила ксерга. Грохот падения как набат привлёк внимание всей “деревни”. Кто-то словно в гонг ударил. Усталости как не бывало. Посох в пальцах загудел. Фроузен не стал больше тратить силы на поддержку невидимости. Ксерги радостно взревели, зубастая масса обнаружила, чем можно заморить червячка.

– Бегом! – закричал Фроузен. – Кто отстанет – брошу!

Гора устремилась навстречу. Но ксерги словно почувствовали, что жертва ускользает. Челюсти капкана, состоящего из десятка тысяч звериных тел, угрожающе быстро устремились друг к другу. Отряду пришлось туго. Посохи и мечи исправно превращали тварей в кровавое месиво, но лапы некоторых из них смогли проникнуть сквозь завесу смерти вокруг отряда. Доспехи, как обещал Миснагет, подействовали, но они лишь отнимали часть силы, а не убивали тварей. Благо насчёт прочности правитель Армиграала также не соврал, даже царапины не появилось.

Коготь неожиданно достал Фроузена. От виска вниз к шее пролегла широкая, с рваными краями рана. Теплый ручеёк просочился под нагрудник, ткань сразу пропиталась кровью, с пальцев закапало. Навьям тоже досталось. Сквозь глубокие раны на лице проступили кости. Одному когти стесали левую сторону лица, другому оторвало ухо. Но воины не обратили на такие мелочи внимания. Лишь Альмарику даже плаща не порвали. Хотя оно и не удивительно, хищник всегда выбирает добычу побольше и пожирнее.

Как не спешили, но челюсти капкана всё же захлопнулись, и Фроузен перестал видеть подножие горы. Перед глазами замелькали сменяющие друг друга оскаленные морды, оторванные лапы, фонтаны разлетающихся гнилых мозгов, взметнувшиеся пряди свалявшейся шерсти, скрученные страшной силой и вывернутые наизнанку внутренности. Грохот разлетающихся памятников и склепов заглушил вопли раненых ксергов. Смрадное дыхание и омерзительная вонь, казалось, пропитала даже доспехи, кожа зачесалась, полыхнула огнём. Что и не мудрено, они оказались забрызганными мозгами, гноем и кровью с головы до ног. Посохи и рукояти мечей намокли и заскользили в пальцах.

Альмарик закричал, Фроузен вторил. Сзади послышалось грозное мычание навьев. И вдруг ксерги закончились. Тауматург увидел вход в тоннель, а перед ним два высоких валуна. И что-то в этих камнях насторожило. Тауматург замешкался. Это стоило жизни одному навью. Позади раздалось испуганное мычание. Фроузен оглянулся. К ним вплотную приблизилась чудовищных размеров чёрная волна из тысяч тел. Навьи, как идущие последними, приняли её всесокрушающий удар первыми. Ксергам удалось схватить одного из них. Взлетевший к небесам несчастный без всплеска упал в чёрные воды, колышущиеся волны быстро сомкнулись над головой. Это спасло жизнь остальным. Ксерги на секунду отвлеклись. Альмарику чудом удалось затащить за камни кинувшегося на выручку к навью тауматурга. Ксерги в мгновение ока растерзали тело обреченного воина. Доспехи, конечно, не поддались, поэтому сначала оторвали руки и ноги, а затем когтями выскребли из панциря остальное. Фроузен видел, как один из ксергов срезал когтями у ещё живого навья голову, сорвал шлем, губы впились в глаза. Раздался омерзительный всасывающий звук. Ксерг застыл, смакуя кушанье. Но ненасытное брюхо потребовало добавки, и кости черепа захрустели на мощных зубах твари. Кровь потекла по морде, чёрные ручейки заструились по груди, тягучая зелень быстро потемнела, ксерг с наслаждением втянул в себя мозги. Остатки черепа исчезли в непомерной величины пасти. Фроузен охватила дикая беспомощность. Тогда он стал разить тварей из-за камней. Альмарик присоединился к массовому убийству. Выжившим навьям осталось лишь потрясать мечами. Из их глаз потекли небольшие прозрачные ручейки. Несколько ксергов попытались подойти к беглецам, но из камней словно выметнулись невидимые клинки, и твари обрубками устлали землю. Остальные отошли от валунов на безопасное расстояние. Чёрное море тел отступило, но опасность его не уменьшилась. Теперь путь назад отрезан.

Не смотря на то, что ксерги отошли на безопасное расстояние, паж пытался их достать. Ладонь тауматурга легла на плечо.

– Бесполезно, – сказал Фроузен. – Надо идти.

– Я до вас ещё доберусь, – крикнул тварям разгоряченный Альмарик.

Он первым пошёл в темноту тоннеля. Навьи бросили на ксергов взгляд, не сулящий ничего хорошего. Крохотные озерки в глазах так и не исчезли. Потеря ещё одного товарища произвела тягостное впечатление. Они нехотя поплелись за Альмариком. Фроузен замкнул шествие.

Пол под ногами резко пошёл вверх и вскоре они вышли на крутой склон горы. Узкая едва заметная тропинка, временами превращаясь в узкий карниз, повела крохотный отряд по серпантину. Она то пропадала из виду на каменных осыпях, то вновь возникала в местах, где появлялись жалкие клочки почвы, поросшие чахлой травой. Таких участков было немного, поэтому путники всякий раз радовались, когда тропинка появлялась вновь. Однажды показалось, что заблудились. В смысле не совсем понятно как взобраться. Альмарик забурчал, мол, всё, теперь погибнут, умрут от ненастья, накроет каменной лавиной, сорвутся в пропасть и так далее. Фроузену игнорировал стенания.

– Великий Ваалар Гаал! – сказал вдруг идущий впереди паж и остановился. Он развернулся так медленно, будто боялся, что за спиной стоит цевия. – Мы обречены!

Фроузен растолкал навьев, подскочил к пажу. Тот посмотрел на него с ужасом и обречённостью в глазах.

– Ты чего? – спросил Альмарика тауматург.

– Почему раньше никому это не пришло в голову? Ведь если бы фратрии имели бревиарий Верховного Конвестора, то им не составило бы труда справиться с ксергами и вернуться к выжившим товарищам.

Фроузена как кипятком ошпарило. А ведь паж прав. Верить в это не хотелось, но логика подсказывала, что на этой горе и они найдут свой последний приют. Тауматург не знал, что ответить товарищу. Единственное, что можно было сделать – продолжить путь, ведь они ничего не теряют в этом случае.

Почти достигли вершины, а никаких следов присутствия фратриев так и не обнаружили. Альмарик обречённо молчал. Тропинка повела на скрытую молочной пеленой вершину. Облака оказались настолько густыми, что тауматургу пришлось согнуться в три погибели, чтобы разглядеть тропу. Альмарик хотел показать, как нужно смело идти в тумане. Попытка едва не закончилась срывом в пропасть. После этого желание идти первым пропало.

Фроузен опять потерял на некоторое время тропку, но из тумана вынырнули камни, близнецы находящимся у подножия, и тауматург понял, что идёт верным путём. Радость оказалась преждевременной: тропу перегородила каменная стена. Фроузен притронулся к поверхности, словно решил убедиться в её реальности.

– Приплыли, – мрачно проворчал паж.

Молодой тауматург почувствовал, как в груди будто что-то оборвалось. Если тропинка не отыщется тогда… тогда все смерти напрасны, а лично их ждёт участь гадкая и страшная.

– Ну нет, – зло подумал он. – Я так просто не сдамся. К тому же вторые камни не просто так установлены.

Он попытался обойти громаду слева. Руки упёрлись в отвесный склон горы. Тогда он попытался обойти справа. Сделал шаг, другой. Посох не нащупал тверди, нога ухнула в пустоту. Чудом удалось не сорваться в пропасть. Альмарик безразлично следил за ним. Паж даже не помог вскарабкаться.

– Не может быть, – сказал Фроузен. – Не может быть!

– Может, – вяло сказал Альмарик.

Фроузен взревел, посох обрушился на стену. Гулко грохнуло, по камню побежала трещина. Отколовшаяся половина нехотя поползло вниз. Падение валуна вызвало настоящую лавину, грохот долго не стихал, а перед утомленными путниками во всей красе предстал странный город с домами, вырубленными в скале.

Немного подождали, но никто не показался. Дома глазами-окнами мёртво уставились на нежданных гостей, тишину не нарушил ни один звук. Город словно спит и не желает просыпаться, любуясь дивным сном. У Фроузена в душе забрезжила робкая искра надежды. Ведь если стена образовалась давно, тогда понятно почему фратрии, получившие бревиарий Верховного Конвестора, не смогли спуститься и вернуться к товарищам. Хотя непонятно почему они не смогли её разрушить, если одного удара хватило, чтобы устранить преграду.

– Эй! – заорал Альмарик.

– Эй! – отозвалось эхо.

– Здесь кто-нибудь есть? – продолжил паж

–…кто-нибудь есть? – вторило эхо.

– А в харю хошь? – Разозлился на него паж.

– В харю хошь? – спросило эхо.

– Ах ты зараза! – крикнул Альмарик

– Ты зараза, – перевела «стрелки» эхо.

– Хватит, – одёрнул его Фроузен.

– А чего оно? – попытался оправдаться паж.

Фроузен показал ему кулак. Дальше эхо усердно повторяло лишь шаги. Отряд с опаской вошёл в город. Каждый дом обследовали с огромной тщательностью. Особенно усердствовал Альмарик. Он не просто осматривал комнаты, а сунул нос в каждый уголок и закоулок, заглянул под кровати и пооткрывал сундуки. Даже посуда подверглась жесточайшему досмотру. Алчность заставила пажа забыть о безвыходном положении, в которое попали. Альмарик скрёб тарелки в надежде, что они просто покрылись пылью, и если оттереть, то под ней окажется золото или, на худой конец, серебро. Медь тоже сойдет. Но посуда сплошь оказалась из глины. После многочисленных попыток найти что-то стоящее Альмарик перестал аккуратно тереть каждый горшок, и дома наполнились грохотом разбиваемой посуды. Фроузен терпел, сколько мог, но чаша переполнилась.

– Перестань! – резко сказал он.

Рука Альмарика с зажатой в пальцах чашкой застыла в замахе. Паж прислушался к тишине. Ничего. Чашка от удара о каменный пол разлетелась на мелкие черепки.

– Я сказал хватить! – с угрозой в голосе сказал Фроузен.

Паж набычился.

– Всё равно никого нет.

– Как и золота, – поддел тауматург. – Неужели не понимаешь, что ему просто неоткуда здесь взяться. Жители покинули город, и те, кто не оказался на кладбище, унесли всё ценное.

– А вдруг что-то осталось, – с надеждой сказал Альмарик.

Взгляд наткнулись на кувшин. В глазах вспыхнул алчный огонёк. Фроузену пришлось снова прибегнуть к языку жестов, а именно показать кулак. Дальнейший поиск прошёл в полной в тишине. Комнаты оказались пусты. После каждого покинутого дома надежда найти останки фратриев таяла на глазах. Наконец они подошли к высокому с наглухо закрытыми дверью и окнами зданию.

– Последнее, – тихо сказал Альмарик.

Здание значительно отличалось от остальных домов. И дело не только в большем размере. Если бы не грубость обработки камня, дом сошёл бы за небольшой дворец или ратушу. Тауматург потянул за ручку, дверь нехотя поддалась. Громкий омерзительный скрип резанул по ушам, пыльное облако накрыло плечи, упало к ногам. Первым порог переступил Фроузен.

Как и следовало ожидать внутренняя часть здания почти ничем не отличается от исследованных домов. В комнатах царит запустение, на полу и нехитрой мебели вековая пыль, под сапогами хрустят осыпавшиеся с потолка камешки. Лишь шаги нарушают такую же вековую, как пыль, тишину. Они миновали соединенные узкими коридорами несколько широких залов, не произведших на Альмарика никакого впечатления. Он ожидал несколько больше, как то: золотых статуй с него размером, сундуков доверху набитых драгоценными камнями, шкафов заполненных дармовыми магическими штучками, за которые можно получить приличное денежное вознаграждение. А встречались лишь лавки, грубо сколоченные столы, пара картин с выцветшими рисунками, да несколько ржавых доспехов в полном комплекте. Альмарик только тяжко вздыхал, когда покидали очередной зал, да в надежде зыркал по сторонам в следующем. Фроузен так же внимательно оглядывал помещения, но не в поисках драгоценностей. Он искал хоть какие-то следы присутствия фратриев, но тщетно. Надежда почти покинула его душу. Вошли в последний зал.

– Вот это да! – радостно сказал Альмарик. – Как ты думаешь, сколько эти доспехи могут стоить?

Зал больше походит на склеп, сильно вытянутый в длину. В стенах – ниши с дугообразным верхом, а в них в полном боевом облачении сидят на небольших постаментах двенадцать воинов. Доспехи бордового цвета, ладони в стальных перчатках крепко держат рукояти воткнутых в пол зажатых бедрами мечей. Тринадцатый воин расположился напротив входа на небольшом троне. Меч прислонен к стене, ладони на коленях, а под ними нечто небольшое, покрытое пылью. Забрала подняты, глаза закрыты, будто воины спят. Неугомонный Альмарик ткнул ближайшего пальцем. В шее хрустнуло, голова отвалилась, шлем с грохотом упал на пол. Череп развалился, наружу высыпалась труха, некогда бывшая плотью.

– Да успокойся, наконец! – прикрикнул на него Фроузен.

– А чего? – удивился Альмарик. – Они всё равно мёртвые…

– …сдачи не дадут, – продолжил его мысль тауматург. – Прояви хоть немного уважения к павшим.

Паж обидчиво надулся. В середине зала на высокой подставке лежит огромная книга. Слой пыли на ней такой толстый, что даже не видно какого цвета переплет. Страницы изрядно пожелтели, в них появилось множество крохотных разрывов. Наверняка бумага невероятно хрупкая, требующая осторожного обращения. Ноги сами понесли Фроузена к фолианту. Сзади раздался грохот падения второго шлема. Тауматург, уже притронувшийся к книге, дёрнулся от неожиданности, оглянулся. Альмарик сделал вид, что это не он, глаза устремлены вверх, на лице активная заинтересованность трещинами в потолке. Фроузен только нахмурился. С величайшей осторожностью открыл книгу на первой попавшейся странице, глаза пробежались по потускневшим от времени строкам. Альмарик смело, вслед за навьями, приблизился к тауматургу. Четыре головы нависли над плечами Фроузена.

– Ну, – сказал Альмарик, – что-нибудь интересное есть? Может здесь говориться о том, где спрятаны сокровища?

– Ты неисправим, – ответил Фроузен. – Это дневник событий, оставленный потомкам.

– Так может они нам оставили ещё что-нибудь, помимо дневника, – не унимался паж. – Потомкам и денежки нужны. Ты читай внимательно, вдруг место укажут, где сундук с золотом зарыт. Кстати, мне и кувшинчик с монетами подойдёт. – Альмарик немного подумал и добавил: – Интересно, а сам дневник чего-то стоит?

Фроузену осталось только проворчать что-то насчёт алчности. Взгляд забегал по странице. Альмарик со скуки заходил по залу. Но тоска сделала своё чёрное дело, и, бросив взгляд на занятого делом тауматурга, он начал изучать каждого сидящего рыцаря. Даже попытался проковырять в постаментах, на которых сидят, дырку. Фроузен с жадностью вчитывался в каждое слово. Перед мысленным взором возникла картина произошедшей трагедии.

– Ага, – наконец радостно закричал он, Альмарик подпрыгнул до потолка, – вот!

– Чего орёшь? – возмутился паж. – У меня чуть сердце не разорвалось.

Но тауматург словно оглох. Навьи склонились над книгой, будто захотели прочитать найденный им отрывок.

«Сегодня фратрии предприняли новую вылазку, – вслух начал Фроузен. – Войско людей отошло от ловушки ближе к обелиску. В первый раз за неделю я увидел чаровников. Где они пропадали все это время – непонятно. Появились первые твари, заменившие людей около ловушки и число их стремительно растет. Они снуют вокруг горы в попытках найти хоть какую-то лазейку, чтобы пробраться к нам. Но пока – Слава Великому Ваалар Гаалу! – безуспешно. Врата, которые я установил, прекрасно выполняют свою функцию. Рыцари рассказали, как на их глазах один из ксергов попытался миновать камни. Обрезки тела присоединились к целой горе таких же от сородичей. Какой я молодец! Но было и неприятное известие – камнями заинтересовался один из чаровников. Официй описывал нам Верховного Конвестора – Велкимера Мужественного – и, судя по тому, что рассказали рыцари, это он. Чаровник явно что-то задумал. Если ему удастся справиться с вратами, мы обречены. Он слишком силён и я ему не противник. Надо срочно что-то предпринять».

Фроузен перевернул страницу. Почерк резко изменился. Если до этого писал тауматург, которому приходилось делать это неоднократно, то теперь такое впечатление, что за дело взялся неос, державший перо лишь однажды.

«Предчувствие беды охватило меня с самого восхода луны. Воины постоянно дёргались, всякий раз при незначительном шорохе выхватывали мечи. Но беда, как и полагается, пришла неожиданно и не оттуда, откуда ждали. Вчера Гальрам установил ещё одни врата сразу перед городом, а сегодня изъявил желание совершить вылазку вместе с нами. Я отказал, но он пояснил, что необходимо провести рекогносцировку. Зачем это понадобилось, узнал позже. Великий Ваалар Гаал! Почему я не прислушался к предчувствию?

Миновав первые врата, мы быстро спустились вниз. Единственное, что омрачило спуск – гибель Аракса. Он первым ступил на новую осыпь. Камни под ногами резко задвигались, и он сорвался в пропасть. Даже Гальрам ничего сделать не успел. Аракс распластался на камнях далеко внизу, как разбросанное для просушки бельё. Шлем соскочил с головы, глаза открыты. В них застыл ужас и боль. Руки вяло дёрнулись. Он попробовал подняться, но ноги даже не шелохнулись, явно перебит позвоночник. Кровь просочилась сквозь бреши в доспехах. На камнях появился рисунок из чёрных полос, а под ними быстро разрослась лужа. Аракс как полумёртвая черепаха ещё вяло шевелил руками, пытался что-то сказать, но в крови, заполнившей рот, потонули все слова. Я видел как глаза гордого и мужественного рыцаря наполнились слезами. Жаль, что не разбился насмерть. Ему суждено было умереть не как воину. Шум привлек ксергов. Многочисленные голодные глаза обратились к едва шевелящемуся рыцарю. Ксерги устремились к одинокой жертве. Первая тварь запустила лапы в тело рыцаря по запястье. Ксерг задвигал ею так, будто копался в земле: бесстрастно и тупо. Аракс терпел, но лапа всё глубже погружалась в плоть, и он не выдержал. Крик когтями впился в сердце, будто ксерги дотянулись и до меня. Великий Ваалар Гаал! Как же больно видеть умирающего товарища, а ты только и можешь, что беспомощно наблюдать, как его растаскивают по частям. Он всё кричал и кричал, и душевная боль терзала сильнее любой пытки. Ксерги оторвали голову, и последний крик потонул в бульканье. Мы некоторое время стояли у обрыва, но Гальрам поторопил нас, сказав, что если хотим выжить, надо спешить. Если бы тауматург знал, что его ждёт.

Дальше спускались более осмотрительно. Груда обрубков у врат уменьшилась, но крови натекло больше. Очевидно, проголодавшиеся ксерги перешли на мёртвых собратьев. Лагерь людей всё так же торчит вдалеке как бельмо на глазу. Ксерги уже не делают попыток пройти на гору, но взгляды неотрывно елозят по склонам, в надежде найти уязвимое место. Мы проторчали у ворот до захода луны, а когда собрались уходить Гальрам упросил нас задержаться ещё немного. Я согласился. Тауматург долго всматривался в колышущееся море тел ксергов. Неожиданно лицо озарила улыбка. Я никогда не видел, как он улыбается, и это было дико. Улыбаться в таком положении… Я посмотрел в направлении его взгляда. Толпы голодных ксергов послушно расступались перед Велкимером. Чаровник выглядел очень усталым, но глаза торжественно светились, а руки непроизвольно дёргались от возбуждения. Кажется, он нашёл способ уничтожить наши защитные врата. Неожиданно Гальрам схватил меня за руку.

– Надо его захватить, – горячо заявил он.

Я ответил, что не могу рисковать оставшимися в живых. Идея тауматурга показалась бредовой. Даже если учесть, что мы в броне и успеем выскочить наружу, ксерги быстро возьмут нас в кольцо и тогда не спастись.

– Мы погибнем в любом случае, – сказал Гальрам. – Ты посмотри на его рожу, кажется чаровник понял, как справиться с вратами, а даже если нет, то рано или поздно сообразит. На то, чтобы уничтожить другие, ему много времени не понадобится. Поэтому в нашем случае риск – шаг отчаянья. К тому же ему известно как управлять ксергами. Представляешь удивление людей, когда их создания вцепятся им в глотки? С помощью тварей мы справимся с их войском и пойдём на подмогу к остаткам наших сил. Решайся!»

Фроузен перевернул страницу.

«Предложение показалось заманчивым, и я согласился. Мы выждали момент, когда Велкимер подойдёт как можно ближе к вратам. Но он тоже не дурак, подстраховался, ксерги взяли его в плотное кольцо. Первые же произнесённые чаровником слова заставили Гальрама заскрежетать зубами. Я сначала не понял почему, а потом заметил, как по защитным камням побежали трещины, они зашатались. Чаровник не смог снять с них чары тауматурга, и нашёл до безобразия простой выход из положения, решив их уничтожить. А уничтожив «сосуды», он уничтожит и то, что в них находится. Тауматург кинулся к чаровнику настолько неожиданно, что я немного опешил. С его рук сорвались витые отростки. Ближайших ксергов бросило друг на друга, они взревели, отростки стянули тела, впились в горло и твари упали замертво. Только тогда я бросился следом. Верховный Конвестор растерялся, но ненадолго. Он вступил с Гальрамом в яростную борьбу. Ксерги, окружавшие чаровников, превратились в прах. Подойти к двум дерущимся магам оказалось невозможно. Вокруг образовалась полупрозрачная стена. Всё, что её касалось, превращалось в пепел. Я попытался дождаться подходящего момента, но ксерги заметили нас, и к горе хлынула чёрная волна. От этого зрелища страх сковал мои члены».

– Тоже мне, герои, – высокомерно сказал Альмарик, взгляд изучающе прошёлся по ближайшему рыцарю.

Фроузен зыркнул на наглеца, Альмарик аж присел.

– Молчу, молчу.

Тауматург продолжил чтение:

«Ксергам оказалось не так то просто к нам подобраться. Между смертоносной магической стеной и склоном скалы образовалась ничтожная брешь, в которую они могли протиснуться боком, и поодиночке. Но море из тварей продолжало биться яростными волнами около узкого прохода. Как только в бое магов наступила передышка, мы атаковали. Сарос удачно метнул топор и тот обухом приложил Велкимера по голове. Мы едва успели затащить его и Гальрама за врата. Но, подбирая топор, Сарос задержался. Позади меня раздался крик. Я многое повидал в жизни, кажется, привык к смерти, но то, что увидел, всю жизнь будет стоять перед глазами. Сароса прижали к скале. Ноги болтаются в воздухе, топор лежит под ним, нагрудник пробит могучей волосатой лапой ксерга. Маленькие глазки этого мерзкого порождения человеческого разума смотрят на воина бесстрастно. Длинный зеленовато-фиолетовый язык слизнул стекающую по нагруднику кровь. Сарос забился, попытался хоть как-то соскочить с лапы, но тварь сильнее вонзила в него когти. Кулак ударил ксерга в рожу. Тварь дико взревела, лапа отбросила ещё живого воина в кучу собратьев. Сарос страшно закричал. Я несколько раз вспоминал этот момент, пытаясь понять, могли ли мы что-то сделать. Но всякий раз с содроганием в сердце осознавал, что нет. Сарос кричал всего несколько мгновений, но казалось, что это продолжается целую вечность. Его вопль резко прервался звуками ломающихся костей и рвущейся плоти. Я видел, как одна из тварей отбежала в сторону с его головой в лапах. К ней подскочило несколько таких же. Завязалась драка. Голова упала на землю. Я содрогнулся от вида перекошенного постаревшего за несколько секунд лица. Глаза закатились, вывалившийся язык свесился набок, такой длинный, будто долго вытягивали. На нём налипли камешки и пыль. Кожа заляпана кровью, волосы образовали сосульки. Через рваную рану в остатке шеи проглядывают кости. К упавшей голове подскочил ближайший ксерг. Его лапы ударили в желанную пищу с такой силой, что череп не выдержал. Мозги серой кашицей хлынули даже изо рта. Язык мерзкой твари несколько раз прошёлся по испачканным лапам, она кинулась слизывать мозги даже с земли. К ней присоединилось ещё трое, спины закрыли жуткое зрелище. В этот момент рыцари едва не разорвали Верховного Конвестора на куски. Я с трудом сдержал их благородный порыв. А напрасно.

Пришедший в себя тауматург весь путь обратно листал бревиарий Велкимера. Я видел, как меняется его лицо. Вскоре глаза наполнились радостью и страхом.

– Великий Ваалар Гаал, – неожиданно сказал он, – мы в западне!

Я попросил растолковать, но он сказал, что сделает это позже, лишь упомянул о каком-то Дистагере.

Гальрам так заинтересовался книгой, что сильно отстал. А поскольку Велкимера несли за ним, то и воины тоже задержались. Мы подошли к вторым вратам, когда тауматург неожиданно воскликнул:

– Я знаю, как справиться с ксергами!

– И ты унесёшь это знание в могилу, – прокричал очнувшийся Велкимер.

Оказалось, что он давно пришёл в себя и ждал наиболее удобного момента для удара. Ему это удалось. Несущие его рыцари в мгновение ока превратились в пепел, чаровник и тауматург снова сшиблись в смертельной битве. Гальраму пришлось несладко. Мало того, что он был ранен, так ещё и застали врасплох. Правда и Велкимер был не в лучшей форме. Мы вмешались, но чаровник не зря получил звание Верховного Конвестора. За победу мы заплатили огромную цену: Велкимер унёс на тот свет ещё пятерых, а Гальрам, с трудом убивший эту тварь, превратился в головешку. Выживших тоже сильно зацепило. Не знаю сколько стояли над тем, что осталось от павших товарищей, наверное долго, но поднявшийся легкий ветерок быстро разнёс пепел по склону горы, оставив лишь доспехи. Даже хоронить оказалось нечего».

Дальше рука пишущего словно соскользнула, на бумаге остался длинный кривой след. Фроузен перевернул страницу.

«К моему удивлению книга чаровника пострадала незначительно. Гальрам в последнюю секунду отбросить её подальше. И это вместо того, чтобы защищаться. Безумец, он забыл, что кроме него никто не сможет ею воспользоваться».

Дальше страница оказалась пустой. Фроузен перелистнул.

«Сегодня, так и не прейдя в себя, скончался Гальрам. Умирал долго и страшно. Я думал, что нанесенные раны быстро заживут, но магический огонь словно всё сильнее вгрызался в тело, уничтожая плоть. Тауматург так кричал, что вскоре охрип, и лишь сипел и стонал. Труп чаровника так и остался валяться перед входом в город. Не знаю, что нам помешало сбросить мразь с обрыва, наверное отвращение и страстное желание видеть эту тварь дохлой, уничтоженной, раздавленной и униженной. Несколько раз я с удовольствием харкал в его оскаленную, подёрнутую начавшимся разложением харю.

Чтобы не слышать стонов несчастного тауматурга мы спустились к вратам. Лагерь людей исчез. Озверевшие ксерги дерутся друг с другом. Некоторые увидели нас и снова попытались пройти между потрескавшимися камнями. К нашему облегчению врата работают исправно. На обрубки тут же накинулись их сородичи. Это выглядело омерзительно. С каждым днём надежда, что нас выручать, тает как свеча. Великий Ваалар Гаал! Какая ирония судьбы иметь оружие против этих тварей и не иметь возможности им воспользоваться.

Мы опять несолоно хлебавши, вернулись в покинутый город. Сразу насторожила гробовая тишина. Кинулись к Гальраму. Его мучения закончились, тауматург умер».

Текст прервался. Фроузен перевернул лист.

«Великий Ваалар Гаал! Теперь мы заперты в этом проклятом городе. Сейчас с гор на единственную тропу свалилась гигантская глыба и преградила путь. Нас осталось тринадцать и мы обречены».

Текст снова прервался, а когда пишущий приступил к письму сразу бросилось в глаза сильное изменение почерка: буквы стали более корявые, полезли друг на друга как оголодавшие собаки. Строчки то сходились как два войска, и тогда ничего нельзя было разобрать, то снова расходились, отчего положение улучшалось, но не сильно.