Текст книги "Сайкан"

Нарастающий звон ничуть не меньше тревожил душу, чем спектакль с вороной. Какая-то неизведанная беда надвигалась на них.

Переливы невидимых бубенчиков завладели слухом, сжимая нечистым напором и без того туманное сознание человека. В те минуты Илья не мог ясно рассуждать, а его тело парализовало. Сплошной хаос в голове защемил добрый разум железной сцепкой. Сайкан и Джек кружили вокруг хозяина, бросались на руки, но вывести его из транса не получалось. Немой и недвижимый, он стоял с гримасой ужаса на лице, ожидая узреть лошадь с волнительными колокольчиками.

Совсем близко раздался тревожный стук копыт, скрип полозьев, и резкий громовой глас врезался в уши перепуганного Ильи, окатив ледяным холодом разгорячённую голову.

«Вези, окаянная! Погост уже рядом!» – От этого зверского хрипа Илья чуть не помер. Джек залился истерическим лаем, бросился в ноги хозяину и заёрзал в отчаянии по снегу. Сайкан до последней минуты оставался хладнокровным, но вдруг злобно взвыл на крик бешеного погонщика. Молодой волк стал в угрожающую позу, кровожадно оскалил белые клыки, готовый вонзиться в невидимку. Налитые кровью глаза хищно горели фосфорическим огоньком.

Перед ними заметался снежный вихрь, пахнуло в лицо морозным дуновением и тысячи колючих снежинок взвились в белый смерч, охватив всё вокруг густой пеленой. Глазам представилось самое невероятное, что могло произойти. Поистине ужасающее зрелище, увидеть которое и врагу не пожелаешь!

Из кедрача стремительно вылетела полупрозрачная тощая лошадь с проступающим, как на рентгене, скелетом. Ею, запряжённой в побитые обледенелые сани с обрывком меховой дохи, погонял свирепый призрак-бородач, весь взлохмаченный и перекошенный от гнева. Широкие ноздри, тучная фигура, безобразная морда под чёрной бородой и нечеловеческий хрип делали его схожим с неотёсанным животным. Высоко заносимая рука с неугомонной дурью хлестала ранящим кнутом измученную клячу. Бич бесшумно ударял по крупу, рассекая в воздухе мутную пелену.

«Погост уже близко! Жми, проклятая! Скорее, кляча!» – Орал сумасшедший погонщик, кутаясь в большой изорванный тулуп.

Бедная лошадь молнией летела по заснеженному пространству, почти не соприкасаясь с землёй. Призраки не оставляют следов, так что после неё ничто не изменилось: сплошная белая гладь.

Видение исчезло столь же быстро, как и появилось. Успокоился, как ни бывало, снежный вихрь. Однако не могло привидеться! Илья видел всё чётко и детально. Страшная физиономия и убийственный взгляд призрачного мужика жутко тревожили душу. Подкосились ноги, замельтешило в глазах, закружились хороводом безмолвные кедры и только чудовищный лик ясно горел перед взором, скаля зубы в ядовитой усмешке. Илья понял, что силы изменяют ему. Он пошатнулся, упёрся ослабленными руками в дрожащие коленки. Взор окутало туманом. От бессилия бедняга рухнул, широко раскинувшись на снегу, и тотчас сознание покинуло его. Сайкан и Джек стояли рядом, недоумевая, что случилось с хозяином.

Даже в беспамятстве Илью не покидал ошеломительный страх. Ноги дёргались в конвульсиях, будто через внутренности проходил электрический разряд. Нервная судорога сводила омертвелые руки до хруста в пальцах. Находясь в небытие, на тонкой грани между суетным и покойным миром, Илья не мог осмысливать тяжесть положения, но острую парализующую боль он ощущал довольно реалистично.

Когда очнулся, его окружили верные четвероногие друзья, лаская влажными тёплыми языками. Тактильные действия вернули человека к жизни. Пока Илья лежал мертвецом, Сайкан и Джек оставались рядом. Чуя теплоту тела и биение встревоженного сердца, они пытались возвратить угасшее сознание, назойливо тормоша носами скорченное ужасом лицо.

Пролежав ещё немного, чтобы собраться с силами, Илья при помощи подопечных, поднялся на локоть. В глазах снова потемнело. Чрезмерным усилием он подавил волнение, слегка отдышался, потёр виски. Нельзя впасть в забытье, иначе не жилец! Телодвижения причиняли режущую боль, изматывали слабое состояние. Былая сила превратилась в труху. От понимания собственной немощи на душе стало ещё мрачней. Пустые бессвязные мысли метались в пределах черепа, как пыль на чердаке. Колко пульсировали опухшие нейроны под звучащую в ушах трель адских бубенцов. Что за диковина привиделась? Галлюцинация? Может, всё-таки страшилки о призраках не плод фантазии болтунов-сочинителей, а реальность?!

Думать о превратностях житейской стези значило бы сейчас снова окунуться в колодец небытия, рискуя опрокинуться в него навсегда. Нужно добраться до людских дорог. Собравшись с колыхающимся духом, Илья медленно передвинул обмякшее тело в сторону запорошенной тропы.

Короткий зимний день близился к концу.

«Одна беда, что провалялся здесь целый день, так теперь ещё испытание. До дома бы доползти, а то, не ровен час, волки загрызут. ” – В страхе подумал он и глазами встретился с Сайканом.

«А волчара мой молодцом! Такой не отступится. Можно положиться… И Джек, старый добрый приятель, не бросил в кошмаре. Спаниелю замены не найдёшь. Ни одна охота без него не прошла…» – Налетевшие воспоминания, словно наркотик, отвлекали от неприглядности положения, оттягивая предстоящие тяготы. Только что мелькнувшая мысль о незамедлительном продвижении к дому сменилась лентой воспоминаний из охотничьих будней.

Фырканье волка и упорные подталкивания собаки рассеяли дым прошлого, обнажив в холодном мраке неизбежную борьбу с угрозой смерти. Руки и ноги каменели, пальцы давно обморозились, равно как и нос, не чуявший прикосновений. Щедрая смерть преподносила богатое меню: замерзание, нападение голодных хищников, полусонное оцепенение без надежды на пробуждение…

Умирать под светом равнодушной луны он не собирался. Не внимая плачущим мышцам, Илья на четвереньках пополз вверх по склону, не жалея себя и без секунды на передышку. Стоило поддаться лени, как усталость косила наповал. Джек и Сайкан брели бок о бок с хозяином, подзадоривая глухим тявканьем. Только теперь Илья заметил, каким чудным зеленоватым свечением горят сайкановы глаза.

Изнемогая от мучений, человек выбрался из низины, будто из логова смерти, на большую дорогу. В дневное время там можно повстречать одинокие сани, но тёмной ночкой дорога пустынна и глуха, как старое кладбище.

Укрытое чёрным покровом спящее село было для нашего путника тем заветным местом, где он мог почувствовать себя спасённым и наконец-то отдохнуть.

Глубокой ночью, еле ковыляя, Илья добрёл до калитки. Чёрное небо усеяли мириады алмазных звёзд, источая спокойный свет. Сердце едва держалось в груди. Увиденное зрелище то и дело всплывало перед глазами. Последние силы покинули беднягу. Войдя в избу, Илья рухнул на пол и забылся тяжёлым продолжительным сном.

Он не знал, сколько времени провёл в забытьи. Двое четвероногих преданных дежурных с нетерпением ждали его пробуждения. Глаза резанул яркий белый свет, такой нестерпимый, что пришлось закрыться руками. Так Илья пришёл в себя. Он лежал возле двери, почти на пороге. Первые минуты решительно ничего не помнил. Потом закололо в висках, заныла тупая боль и мало-помалу смутно припомнились вчерашние перепитии. Сайкан и Джек суетились, лаская шершавое лицо и обмороженные пальцы мягкими, как примочки, языками.

Волнение брало вверх над попытками обуять дрожь. Один назойливый вопрос как пчела крутился в мозгу: почему именно ему довелось стать контактёром с параллельным миром?

А кто это злое привидение на санях, неистово погоняющее лошадь-скелет? Что означает это абсурдное шоу? Искать ответы можно всю жизнь, но зачем бередить нервы ради разгадки чёртовых розыгрышей. Тут до сумасбродства рукой подать! Подумав, Илья решил не доискиваться до правды, а про оказию – помалчивать для собственного же благополучия. Где гарантия, что его поймут, выслушают, не станут крутить пальцем у виска? Лучше зарыть тайну наглухо в себе, запечатать на сотню нейронных замков, к которым не подберёшь отмычек. Но глаза – зеркало души, выдадут тревогу…

Кедровая падь давно слыла бесовским местом, притоном для бесчинств и ограблений. С давних пор знающие люди далёкой стороной обходили недобрую землю. Старожилы, ныне уже покойные, говорили о бандитских шайках, обитающих где-то в низине. Глухомань в разные годы изобиловала грязным отребьем: дорожные грабители, беглецы от правосудия, убийцы и казнокрады… Преступники не могли ужиться в мире друг с другом, и частенько зависть одного отнимала жизнь у другого. Одна из крупных стычек навела на след царскую полицию и Кедровая падь как будто замолчала. В ходе Первой мировой войны хлынули беженцы от несения воинской присяги, в Гражданскую – окопался известный читателю Антип, а чуть позже видели странствующих цыган. После прочёсывания местности отрядом красноармейцев Кедровая падь снова утихла, но лишь до первого звона: в первые военные годы с фашистской Германией там обжилась группа дезертиров. Как сложилась судьба предателей, народная молва разглагольствовала обширно: нехристи, не поделив чего-то, перерезали взаимно глотки, но другие сказители утверждали, будто шайка бежала от расстрела в казахские степи… Конечно, народ склонен на выдумки и порой фантазия льёт через край. Если Кедровая падь в самом деле место гиблое, то доброму человеку туда лучше не соваться.

Роковой случай завёл незнающего Илью в запретные края и сейчас он страдал за ошибку. Он замкнулся в себе, избегая даже мимолётных контактов с соседями.

Сайкан и Джек оказались совсем не впечатлительными. Да и вообще, видели ли они эту чертовщину? Внутренне Илья паниковал: уж не глаза ли наврали? В своём ли уме? На галлюцинацию не похоже. Всё как есть, натурально.

С приходом весны человеческая душа очищается от мрачного гнёта. Словно очнувшись, Илья решился на паломничество в монастырь.

На рассвете апрельского дня, он, оставив Джека и Сайкана на попечении местного мужичка-охотника, отправился навстречу своему замыслу. О намерении ничего не сказал, объяснив только, что нужно съездить по делам в райцентр. В трясущемся салоне автобуса, слушая надрывный рокот мотора, он уносился мыслями в детство. Его отец пылал жгучей страстью к большой охоте, с малых лет брал его в походы, вливал по каплям азарт к делу. Теперь Илья мог поспорить, кто сорвёт куш крупнее, да не тут-то было: пять лет назад отец нарвался на кабана, и что от него осталось – дрожь берёт…

В Ордынке Илье повезло удачно устроиться на ночлег. Пожилая хозяйка отвела гостю хоть и унылую, но тёплую комнатушку с выцветшими обоями.

Описывать посещение монастыря и беседу с настоятелем я не ручаюсь, потому как детали разговора остались в тайне, да и негоже лезть в чужую душу. Одно ясно: паломничество положительно отразилось на душевном состоянии. Тягостная муть улетучилась. Гулкие слова человека в рясе эхом звучали в голове, прогоняя мрак. Бесовское наваждение с провалом отступало, обожжённое Божьим словом.

Каменные монастырские стены не пропускали шума из мирской суеты, превращая ограждённые угодья в отдельный мир с атмосферой благоденствия. Смиренные иноки старательно вели хозяйство, постоянно трудясь и пребывая в молитвах. Уходить из священных мест не хотелось. Спустя месяцы внутренних мытарств Илья обрёл покой и гармонию. Жизнь открывалась заново как ясный горизонт для вольного счастья. Выслушав на прощание заветные наставления, он возвращался домой уже другим человеком.

Временная скрытность в поведении так и осталась для всех незамеченной. На разгульные тёплые вечера вышел молодой охотник и, как ни в чём не бывало, шутил, смеялся, слушал других…

Спустя несколько лет группа новосибирских искателей-энтузиастов проводила съёмку местности в районе проклятой Кедровой пади. Поиски казались безуспешными, но, как это часто бывает, в самый последний момент, когда группа уже грузила в машину походную поклажу, металлоискатель издал тонкий обнадёживающий сигнал. По жилам словно ток прошёл! Вскипел интерес, хотя разум подсказывал, что ничего значимого им не найти. Четверо искателей по единому толчку схватили лопаты. По обыкновению земля в хвойных лесах легче поддаётся копке и вот, одна лопата упёрлась в твёрдое, что-то разломив. Люди подумали, что упёрлись в корни, но чья-то воля двинула их дальше. То, что им открылось, ужасно представить: окаменевшие рёберные кости и сложенные на них костяшки пальцев, на которых болтались почерневшие печатки.

– Не хилые перстни! – Вырвалось у кого-то при разглядывании фаланг усопшего.

– Сельский кулак. – Решил другой. – Скрывался от властей, вот и похоронили в лесу, от людей подальше.

Одно смущало, что кости покоились без гроба. Кому они принадлежали, сколько здесь пролежали – только Богу известно.

Ребята наскоро засыпали безмолвную тайну и больше в Кедровой пади не появлялись. Проезжая через Чингисы, искатели совершенно случайно пересеклись с Ильёй. Уж очень им Сайкан понравился! Слово за слово, разговорились. Тут-то ребята и упомянули ненароком о страшной находке. Другие бы лишь посмеялись, а вот Илью прямо в душу кольнуло. Однако о своём приключении он умолчал. Он многое понял.

Привидением гневного погонщика являлась скорей всего неприкаянная душа богача Антипа. Может, органы с контрреволюцией не стали церемониться и порешили его на месте, дабы не тащить с собой в райцентр. Так или иначе, этого мы не узнаем никогда. Лелеять мечту о спрятанных ларцах бессмысленно и глупо: если сокровища и были, то рыскающие бандиты ими давно воспользовались. Ничего с того времени не осталось, кроме скелета с перстнями.

На свете не осталось людей, которые могли бы пролить свет на забытое прошлое, поведать о тогдашних волнениях, рассказать достоверно историю Антипа-кулака. Время быстротечно. Насущные новости затмевают старые, так же как день сменяет ночь. Чем дальше круговорот, тем меньше правды и больше выдумок. Народная молва тем и живёт, что увлекает слушателя нелепыми байками.

Может, и не жил на свете никакой Антип? Но что за нечисть гнала призрачную лошадь на погост? Кладбищ поблизости нет. Выходит, неспокойная душа мчалась на могилку своего хозяина, которую отыскали молодые искатели?.. Вопрос для бесконечных раздумий.

Это повествование только с первого взгляда кажется неправдоподобным, но стоит копнуть глубже, и в самых обычных событиях иногда мерещится незримое влияние потусторонних сил.

27 июля 2015 г.

В СКИТУ

Мой терновый путь близился к завершению. Гулко хлябая болотными сапогами по зыбучей жиже, я неотступно держался заветной цели, словно исполняя роль канатоходца. Разверзшаяся вокруг трясина дышала всплывающими на поверхность пузырями. Казалось, дышит не захлебнувшаяся земля, а несчастные жертвы Васюганских болот, зазывая в свою топь. Такие приглашения я старательно отклонял, осторожно шествуя с найденной жердью. Прежде чем сделать шаг, нужно точно убедиться, что кочка не предаст и не потянет ко дну. В постоянном напряжении, я брёл как по лезвию бритвы, ежесекундно рискуя подвернуться. Москитную сетку, закрывавшую лицо и шею от посягательств кишащего гнуса, облепили наглые слепни, мешая свободному обзору.

Ходьба истощала последние силы. Шест постоянно вяз в клокочущей тине и, чтобы его выдернуть из болотной пасти, приходилось делать недюжинные усилия. Усталость брала своё. Ноги предательски подёргивались в коленях, а от нестерпимого сырого зловония болела голова и мутнело в глазах.

Но вот жижа кончилась и пошла водянистая грязь, смешанная с торфом. Медлить на этих почвах нельзя – минутная задержка на одном месте повлечёт за собой необратимую гибель. Ускорив, что есть мочи телодвижения, я подходил к спасительной земной тверди. Мерзкая пучина назойливо хватала за ноги, теряя своего пленника. Благо, жердинка оказалась крепкой. Последний рывок – и я выбрался на желанный берег, упав на настоящую землю.

Переведя возбуждённый дух, я оглянулся: позади осталось обширное тёмно-зелёное озерко, стиснутое со всех сторон земляной кашей с торчащими ветками похороненных деревьев.

Май был в разгаре. Молодой камыш набирал силу, вытягиваясь словно бамбук. Только сейчас я услышал голоса лягушек. С противоположного берега докатилось ворчание выпи. Будто в ответ ей, резанула слух старая ворона, усевшаяся на полузатонувшую корягу.

Деревьев на земле почти не было. Флору занимали низенькие кустарнички с незнакомой голубой ягодой, облепиховые деревца и пестрящий на омертвевших ветках лишайник. Вокруг – пугающая мертвенность и необъятная тоска забытого края. С давних времён среди здешних жителей, обитающих на севере Кыштовки и в районах Томской области, о Васюганских местах сложилась дурная репутация. Негостеприимностью облика и пропажами путников страшили с малых лет непослушных детей. Передаваемые из поколения в поколение рассказы обрисовывали эти места мистикой, негласно объявив их запретной зоной.

Признаться, я бы и сам не заглядывал в нечистые дебри, но по зову долга довелось на себе испытать кое-что…

Наша походная группа состояла из пяти человек. Совместно со здешними охотниками мы искали следы браконьеров. Неизвестные безжалостно отстреливали лосей. Охотники ещё прошлой осенью заподозрили незаконный промысел, когда популяция стала мельчать. Теперь они вышли на тропу войны и мы, волей случая посетившие близлежащие деревни, примкнулись к борьбе с хищниками в людском обличье. Чтобы поимка совершилась скорее, разбились на группы в два-три человека. Огромная территория, где могли орудовать браконьеры, поделилась между нами на секторы, которые следовало тщательно прочесать, дабы хорошее дело увенчалось успехом. Мне с Егором, несмотря на юный возраст и неопытность, выпала непростая миссия: обследовать побережье реки Васюган, постепенно углубляясь к болотным ваннам. Для бандитской ставки там вполне подходящее место: кто возьмётся предположить, что они засели на глухих торфяниках? Не будь у Егора вездехода, не полезли бы в грязь.

Пасмурным прохладным утром отряд отправился по выбранным местам. Под размеренный рокот двигателя мы вдвоём неспешно катили по береговой гальке. Бесконечная однообразная обстановка не таила в себе подвохов. Егор свернул на старую просеку, ведущую к предполагаемому месту лесных промышленников. Егор не первый год жил душа в душу с баранкой своего уазика и машина отвечала ему верой и правдой. Широкие протекторы как по маслу пробирались по неезженой дороге, оставляя позади бесчисленные преграды. Век бы я плыл в машине, внимая шелестящему мотору и ничего меня бы не тревожило, но для ликующей души всегда отыщется подлянка. Напористый рывок на бревно, оставшееся после рубки леса, стал прощальным аккордом удачи, и настала беспросветная полоса невезения. У вездехода самым подлым образом вывернуло переднее колесо, когда машина готовилась преодолеть безжизненный сосновый обрубок. Как сказал Егор, ремонт ожидался муторный и томительный. Пока он занимался починкой, я решил сам пройтись к топям.

– За меня не переживай. Уже довелось пошлёпать по болотам, так что не пропаду. Там всё равно только пешему пройти. – Сказал я Егору перед уходом.

Повесив за плечо ружьё и проверив патроны, я двинул по зарастающей просеке, навстречу ещё неведомым мне передрягам. С самого начала экспедиции я верил в безрассудность нашего с Егором предприятия, куда нас отправили волей большинства. Какой здравомыслящий человек будет прятаться от егерей в жабьем царстве, где ходить нужно по струнке, чтобы не лишиться жизни из-за неосторожного движения? Хоть браконьеры и рассчитывают в конечном итоге на большой куш, но чистый разум не одобряет подобной авантюры. Даже стойкого сребролюбца ежечасный риск сгинуть в преисподнюю приведёт к помешательству. Браконьеров следует искать в просторах тайги, куда все и отчалили, справедливо надеясь на поимку подлецов. Я начинал тяготеть желанием поскорее покончить с делом и вернуться в село.

И вот я бреду по некогда вырубленной просеке, отмахиваясь от комариных туч. Чтобы не запнуться о сучья, приходиться высоко шагать, а делать это в резиновых сапогах не очень удобно. По мере продвижения земля становится склизкой, растительность чахнет, а редкие сосёнки отражают лишь слабеющее бытие.

Болото встретило меня неожиданно, дыхнув в лицо глубинной вонью. В зарослях молодого тростника чуть не увяз в намытых гниющих массах, но на выручку пришёл оставленный кем-то шест.

«Должно быть, по осени собиратели клюквы навещали этот уголок. – Решил я. – Браконьерам тут не место».

И быть тут не могло! Я зашагал к редколесью, постепенно сворачивая вправо, тем самым совершая круг. Напрасно надеялся дойти без приключений до Егора: снова на пути разверзлась трясина. Ох, и намаялся я в смертельных водах! Стрелки часов клонились к двенадцати и, по условленному обещанию, мне следовало поторапливаться, тем более ещё неизвестно, что ждёт на остатке пути.

Вблизи болот деревья стояли безобразно корявые и хилые, с вялой коричневатой листвой, одним обликом являющие необратимую бренность. Наметившийся впереди хвойный перелесок являл резкий контраст здешней затхлости. Ноги сами спешили вырваться из мертвенной среды. Миновав крапивную полянку, я заслышал скрип разводного ключа. По звуку вышел на просеку, где и сломалась машина. Под вздыбившимся на домкрате вездеходом орудовал мой приятель.

– Запрягай свою занозу! На этих задворках даже Лешего не встретишь.

– Попридержи коней, Алексей. Тут дело серьёзное… – Отвечал из-под машины замученный Егор.

– Что не слава богу?

– Здесь, товарищ, обстоятельства гораздо хуже…

– Да не трави душу, Егор! Не хочу тут застревать до самого вечера.

– Не рассчитывай на скорую руку. Придётся потерпеть. Сам взгляни: корягой как днище своротило.

Заглянув под уазик, я обмер с непривычки. Колёсные оси изрядно повредились, дай бог, чтобы вообще поехал.

– Не хило! – Присвистнул я, опускаясь на землю.

– Так-то оно!.. Когда рванул на дыбы, колёса и соскользнули с бревна. Особый удар на передок выпал.

– Что делать будем?

– Ждать помощи не от кого. Постараемся управиться своими силами.

– Ты уверен, Егор?

– Подшаманю пока, чтобы вырваться из этих джунглей. А там, Алексей, посмотрим…

– Ну, давай…

В егоровых руках ловко засверкал инструмент, запели гайки, зашуршало побитое железо. Я сидел рядом, в оцепенении собственных раздумий, и не сразу заметил настороженности у товарища.

– Кто-то идёт. – Сказал он, заостряя внимание на шуршание и хруст сухих веток за буреломом.

Приготовили ружья, с замиранием сердца ждали развязки. Вопреки нашим ожиданиям, из-за выворотней показался не человек, а зверь. Вглядевшись в сероватые бока и собачью осанку, я замер, с тревогой шепнув Егору: «Волк!». Егор, постарше и опытнее, был морально подготовлен к свиданию с диким зверем. Я замер истуканом, совершенно ошеломлённый и разбитый.

– Стой, как стоишь. – Поддержал приятель. – Последим за его действиями. Только не смотри ему в глаза…

Последнюю фразу я освоил чётко. Прямой взгляд может рассердить животное, а от лютого зверя пощады не жди. Отведя взор, краем глаза я пристально наблюдал за дыханием серого, ощущая ладонью приклад. Дышал он ровно, в зрачках не было ядовитого огонька и, кажется, никаких намерений к нам не питал. Однако сохранять неподвижность следовало до конца. С горечью поражения я понял, что затекают ноги, а в левом сапоге предательски объявилась острая щепка. Я бы не вытерпел более, если бы не внезапная разрядка. Голос запыхавшегося человека прозвучал из раздвигаемых кустов: «Не стреляйте! Не стреляйте!.. Сайкан, ко мне!» Волк сию же секунду отпрыгнул к вышедшему из терновника человеку, по виду охотнику. Вместе с ним следовал русский спаниель, весь облепленный сухим репьём.

– Здорово, люди! – Крикнул человек, покоривший своему влиянию дикого зверя.

Мы смекнули, что перед нами один из браконьеров и без церемоний взяли его на прицел.

– Стой, где стоишь! – В ответ на дружелюбное приветствие прохрипел Егор. – И зверинец свой попридержи!

Такого крутого оборота мужик никак не ожидал. На побелевшем лице отпечаталось восклицание, непонимание, страх, досада…

– И каким ветром тебя в эти дебри занесло? Небось, с худыми намерениями? – Поинтересовался мой товарищ.

– Я-то с добрым делом хаживаю. – Обрёл дар речи незнакомец. – А вам-то, поди, и совесть чужда.

– Не понял?

– Чего понимать? – Повысил тон стоящий под прицелом. – Стрелять в лосей в несезонное время, чтобы потом схватить большой куш – это вы не поняли?!

– Ты, братец, случаем нам зубы не заговариваешь? Разве ты видел, чтобы мы стреляли?.. То-то и оно, с бухты барахты пелену напускаешь. Лучше ответь, добрый человек, какое счастье здесь ищешь?

– Желание у меня одно и вполне законное: поймать за шкирку браконьеров. Боюсь, у меня этого не вышло. Вы взяли меня на мушку. Получается, я пленник. – С горькой досадой он сплюнул, с презрением отвернулся в сторону.

Мы с Егором вопросительно переглянулись: речь таёжного скитальца привела в замешательство и понемногу в головах засверкали проблески истины. Хоть встреча с человеком в этих захолустьях и была подозрительна, но на браконьера он никак не походил, скорее на охотника. Подвластный ему волчара смущал нас диким блеском налитых глаз. Мы крепче держали наведённые стволы.

– Это что ж выворачивается? Мы – коллеги, чтоль? – Невдомёк произнёс Егор, ища у меня ответа, но заговорил незнакомец:

– Коллеги?! – Усмехнулся он. – Такие же коллеги, как сова медведю. Лесной человек бывает разным. В тайге есть законы, и есть их нарушители. – На последней фразе он исподлобья бросил на нас хмурый взгляд.

Я дал понять Егору, что незнакомец либо пытается ввести нас в заблуждение, либо вовсе принимает нас за других.

– А ну-ка, братец, коль ты честный человек, чем докажешь свою правоту? Отчего гуляешь в гиблых топях?

– Тоже мне судья нашёлся! Чтоб я перед кем-то объяснялся… Сами кто такие? – Выкрикнул человек.

– Мы как раз выслеживает стрелков. – Спокойно пояснил Егор. – Но тебя в наших рядах не видели, вот и сомневаемся в твоей честности.

– На то, что мы следоки, у нас и бумага специальная имеется. – Впервые вставил я слово.

– Что за ксива?

– Не ксива, а разрешение на выслеживание, подписанное егерем. И печать сельсоветская нарисована. – Вынул я заверенный листок, потрясая им в воздухе.

Вглядываясь с почтительного расстояния в написанное, наш подконтрольный изменился в лице.

– Если так, то и у меня кое-что имеется. – И он вынул из куртки конверт, раскрыл и протянул лист.

Мы подошли, соблюдая дистанцию и не снимая прицела. Разрешение на выслеживание оказалось действительно подлинным, заверенное круглой печатью соседского егерского хозяйства, с красивой подписью лесного смотрителя, который был давним знакомцем моего спутника. Сомнения развеялись как в поле дым.

– С лесником я уж десяток лет на дружеской ноте. Уж поддельную подпись точно бы заметил. Те же закорючки, кучерявый почерк! – Егор даже рассмеялся, вспоминая студенческие годы, когда они избороздили всю Западную Сибирь. Прочёсывая таёжные массивы, они спасали обречённый животных, чья популяция по каким-либо причинам резко сокращалась. По сути, сейчас мы этим делом и занимались.

– Что ж, будем знакомы в таком случае. Я – Егор, это мой напарник Алексей. Приносим извинения за приём.

– Когда дело серьёзное, почтительность ни к чему. Я сам собирался поднять ружьё, чтобы узнать, кто вы такие… Зовут меня Ильёй. Сайкана страшиться не стоит, он у меня ручной. А спаниель Джек и вовсе миролюбивый пёс, но за меня вгрызётся. В охоте незаменимый помощник. – Потрепал по висячим ушам собаку.

Завязалась оживлённая беседа. Илья, как известно читателю, был охотником с подростковой поры. Несколько лет уже проживал в Чингисах, а в Васюганские края занесло волей случая. Со студенческим товарищем Егора, здешним лесником, он оказался знаком, и ездил к нему за разрешением на охотничий промысел. Тогда в Лесхозе ему и предложили работу по поиску браконьеров.

– Где лютого зверя раздобыл? – Поинтересовался я, показывая взглядом на волка.

– Эта история довольно проста. Раздобыть не такая проблема, как воспитать. – Илья поведал как обычным августовским днём его спаниель учуял беззащитного детёныша.

– Когда взял его домой, у меня и мысли не было превратить его в ручного. – Рассказывал дальше охотник, когда мы присели на сваленные брёвна.

Волк будто понимал слова хозяина, прислушиваясь к повествованию.

– Теперь я не жалею, что оставил его при себе. Хлопоты стоили того. Для меня он отличный товарищ. Спаниель, что ни говори, стареет…

Мы с Егором дивились чуду, не веря рассказу.

– Приручение волка не моя заслуга. Кинологи постарались. Они в этом деле профи. Я для волчёнка был всего лишь мамочкой, заботился, кормил его. Конечно, и я приложил руку к воспитанию, но без посторонней помощи ничего бы не вышло. К тому же волчёнок совсем ещё несмышлёным младенцем попался, вот и удалось взять под крыло. Будь он постарше, все старания улетучились бы прахом.

Кишащий гнус терпеть становилось труднее. Таёжному бродяге нужны не только знания и смекалка, но и стойкие нервы. Ничто так не взрывает кровь, как эти мелкие твари, в мгновение ока облепляющие защитную сетку.

– Из чёртовых мест пора выбираться. – Стал я поторапливать. – Находиться здесь невозможно.

– Твоя правда, Алексей. Никакой безумец тут не протянет и суток.

Обрадовавшись общему решению, я забрался в машину.

– Садись, Илья. Не бросать же тебя. Волка только не спускай!

– Он у меня понимающий. Доброго человека нутром чует, и обижать не станет.

Сайкан и Джек разместились позади нас. Быстро обустроившись, залегли на дно, так что и звуку не слышно.

– Ишь, ты! Смирные! – Заметил Егор, аккуратно разворачивая уазик, дабы вновь не напороться на неприятность.

– Знают, что в гостях, вот и помалкивают. А дома ещё те непоседы!

В течение всего пути Илья с увлечением рассказывал об играх своих питомцев, делился случаями из охотничьей жизни.

– Как сейчас помню, в позапрошлую осень мы с артельщиками загоняли кабана. По следам поняли, что детина здоровенный. Поэтому и снарядились соответственно. У меня карабин, у приятелей тоже штучки не легче. Для загона пустили собак. Вдруг доносится собачий визг: ну, думаем, капут псу пришёл. Не рассчитал, нарвался на вепря, поминай, как звали. А Сайкан молодца! Его просить не надо! Если коллега в беде, о сохранности своей шкуры переживать не будет. Тут же рванул, как подстреленный, на выручку. Пока мы с оружием шлёпали на подмогу, волчара и лайку спас и у дикой животины шею перегрыз. Уж как ему это удалось, ума не приложу…

Машина мерно пробиралась по забытой просеке, с хрустом перемалывая под колёсами мёртвые сучья. Путь лежал на заимку, хорошо известную среди местных охотников. Когда мы с Егором отправлялись в поход, лесной смотритель упоминал об избушке, где случайного гостя всегда ожидали спички, сухари, соль и примитивный ночлег. Для усталого путника это оазис блаженства. Имея при себе огонёк, доходяга словно обретает второе дыхание. Утомлённые скитаниями, трясясь в прыгающем вездеходе, мы вкушали предстоящую передышку. Пустые желудки были рады даже чёрствому прянику. В который раз я убедился, что городской житель не приспособлен к суровым условиям тайги и болот. Проходящий день стал для меня образцом кошмара на долгое время. Главным образом донимал гнус, от которого спасу нет. Воспоминания уходящего дня непрерывным калейдоскопом проносились перед глазами. На миг, очнувшись от мысленного омута, я заметил плачущее небо и тёмные ели, протянутые длинной чередой как похоронная процессия.