Текст книги "Ценник"

Глава 12
А себе ли «чужой»?

Лёша знал, что душа его будет теперь болеть. Какое-то время. Эта долбаная боль будет нарывами изнутри давить на горло. И глаза, не в силах выдержать, будут течь. А может, капать. Или уже слёз не будет совсем и никогда. Боль. Злость. Ненависть. К себе.

…Лёша перестал думать о том, что было. Он умудрился непонятно как убедить себя, что забыл всё, что было до этого момента в его жизни. Это уже не было тем, что называется «начать с нуля». Эта неведомая жизнь, которая началась с того, что он отринул всё прежнее, началась сама собой. И в его немыслимой боли и ненависти к себе Алексей понял, что закончились гонки по вертикали. Он перестал бояться. Вообще.

…С момента захвата аэробуса прошло пятнадцать дней. За полгода с небольшим до захвата была встреча с Катей. А за несколько месяцев до Кати – с «волшебником» Валерой. Или её не было. Потому что Лёша, как ни искал деньги, что тот ему подарил, так и не нашёл. И Лёша был уверен, что ему приснился сон. Реальный до… Нереальности… Именно поэтому Алексей и забывал всю свою прошлую жизнь.

«Конец марта. И действительно почти весна. Снова почти весна». Лёша размышлял. Пытаясь понять, каким образом он тогда, в самолёте, умудрился… «Нет, это не то слово». Мысли Алексея шли по касательной. Они не были прямыми. И не были размытыми. Они просто шли по касательной траектории рядом с ним.

«Слишком всё просто. Какая-то ошибка. В чём? И Валера этот странный. Из ниоткуда взялся. И пропал. Хоть бы про захват пояснил что-нибудь… Пусть и во сне. Я уже видел подобные сны… Что им было нужно на самом деле, террористам этим???!» Сидя на любимой скамейке в любимом сквере, Лёша отматывал кадры к моменту самолёта. «Может, они меня тогда убили? И сейчас я… На другом свете каком-то?!» Но голова работала ясно, хоть и с мыслями по касательной. И, скорее всего, если бы он умер, не было бы злости, ненависти и душевной боли. «Я столько грезил о нормальном событийном ряде в моей жизни, что когда он включился, я, кажется, до сих пор не понял этого. Сколько я был ВНЕ ЖИЗНИ? Вне нормальной, человеческой жизни? До Валеры этого, до Кати? До террористов? Два года? Почти три?»

…Лёша нисколько не сомневался не только в мистическом аспекте всего произошедшего и происходящего с ним с момента сна про Валеру и встречи с Катей. Он полностью и сознательно отдавал себе отчёт о… Божьем Промысле в его жизни. И от этого события почти годичной давности вырисовывались всё чётче и чётче.

…В кабине их было семеро: Лёша, его Даша – оба связанные по рукам и ногам затяжками, пленный шейх – не связанный. Ещё пилот – их пилот, «кошка» и двое боевиков – четыре оставшихся ублюдка из двадцати.

– Очнулся, Алёшенька?

Боевая «кошка», именующая себя Катей, периодически моргая, смотрела на него.

– Как видишь.

– Хороший мальчик.

Алексей посмотрел на дочь. Либо она была без сознания, либо притворялась.

– Вы ей вкололи что-то?

– Зачем? Таблетку дали.

Кошка улыбнулась. Двое террористов и их пилот говорили между собой по-арабски в дальней части кабины – у входной двери. Лёша, шейх и Даша «восседали» на креслах пилотов.

Шейх сидел в углу на корточках.

– Понятно.

– А что мы уже летим, тебе тоже понятно?

Алексей только после её слов понял это.

– Теперь да.

– Бинго!

«Кошка» потрогала Дашин пульс на шее.

– Ещё поспит… Нам надо снимать кино, Алёшенька. Я буду держать перед тобой текст, ты прочтёшь. Потом снимем на камеру. Ты же всегда хотел стать звездой мирового масштаба, да, Алёшенька?

– Хотел, Катенька.

– Считай, ты уже звезда.

И «кошка» достала лист А4 с текстом на русском языке. Алексей смотрел в написанное.

«Ничего нового придумать не могут. Всё записи делают. Уж запустили бы телемост какой-нибудь. С их-то возможностями и бабками. Вот уроды!»

– Прочёл?

– Ещё нет. Торопитесь?

– Да нет, можем ещё пару дней подождать. Ты всё равно будешь подыхать в кадре – красиво и кроваво. Твоя дочурка тоже.

Остальное доделает предатель.

– Кто?

– Шейх, Алёшенька.

– А-а… А он предатель?

– А кто он, по-твоему, дебил ты русский?

– Ты сама почти русская.

– Я, Алёшенька, западенка. Коренная. Не путай меня со своим тупым народом. Украина – не Россия. Мозги другие.

– Я заметил. По последним событиям у тебя на Родине.

– Молчи, сука, о моей Родине. О себе думай и текст читай.

Звезда ты наша.

– Так и ты не пи… и под руку. Нерусская ты моя шлюха…

– Я, чтоб ты знал, блядун недоделанный, девушка ещё.

– Это мы исправим, маленькая.

– Я бы тебе сейчас яйца резать начала. Но кино есть кино.

У него свои законы. Тебе понравится.

– Возможно.

«Кошка» засмеялась так заливисто и открыто, что все посмотрели на неё. Только Даша продолжала спать.

…Лёша дочитывал текст. И наконец сообразил, что происходит и будет происходить. И все пассажиры, он, и Даша, и даже шейх, были ЧУЖИЕ для террористов. Дело было не в том, что боевики хотели и умели убивать. Для них весь остальной мир был ЧУЖИМ. А был ли СВОИМ их собственный мир? Нет. Это пришло к Алексею как озарение. И смыслом всего их «движения», которое заполонило целую часть планеты, было всех сделать ЧУЖИМИ. И чужих, и своих между собой. Лёша вдруг понял, что в ИГИЛ33
  Террористическая организация, запрещенная на территории РФ.


[Закрыть], каким он являлся на данный момент, нет жён, друзей, товарищей по оружию. Там изначально существовали другие понятия. Не было СЕМЕЙ, как у остальных мусульман.

Это было племя ЧУЖИХ. Не людей. Не зверей. Существ…

– Долго читаешь, герой.

– Могли покрупнее шрифт взять.

– Слышь, шутник?

Один из боевиков отвлёкся от беседы со вторым.

– Слышу хорошо. Идиот.

Боевик сделал движение в Лёшину сторону.

– Хватит хамить, сука.

– Пусть покуражится.

«Кошке» явно нравилось всё, что происходит. И ещё Алексея несколько удивило, что его Дашу одели. Он помнил явно, что она была полуголая. «Уже что-то снимали? Но ведь говорили о прямом эфире. Хотя могли снять небольшой кусок, потом пустить сначала его, а следом всё остальное? И что остальное? Что в тексте? А после этого отрезать мне в кадре»… Дальше Лёше не хотелось думать. Но его удивила одна вещь в тексте, который ему дали террористы. Взрыв в Москве. В напечатанном на листке тексте была фраза: «…если наши условия не будут выполнены, то всеми вами любимое и памятное, но проклятое вами здание взлетит высоко в небо. И лучи Аллаха сожгут всё вокруг этого многолюдного места». Алексею пришла только одна мысль: «Мавзолей». Ещё, конечно, был Храм Христа Спасителя… Теоретически. Алексею мешали собственные мысли. Он сам не считал оба эти места «проклятыми». И таких, как он, в России и в мире было много. Мысли Лёши бежали по тройному рельсовому пути. Но всё сходилось к одному: что бы они там ни собирались взорвать, Алексей не сможет это передать на землю. И ещё он не понимал, знают ли на земле о захвате. Такой самолёт, как этот, наверняка был не просто под наблюдением. И видеонаблюдение, которое было в самолёте, было и на земле. А можно ли его отключить? Отключить так, чтобы на земле… И Лёшу снова озарило: «Скорее всего, у них есть антирадар. И, конечно, есть свой спутник. 99%, что наши нас видят. Но видят либо спящих пассажиров – а они не все с закрытыми глазами, это я видел сам. И на схеме движения самолёта видят его привычный курс. Или то, что я думал раньше: „крыса“ не только в правительстве. Должен быть ещё кто-то у мониторов на земле. А кто у них главный вообще???» Мысли бежали, но бежало и время.

– Слушай, Катя… А кто у вас командир?

Все, включая пленного шейха, посмотрели на Алексея.

– Я командир. Дорогие товарищи пассажиры! С вами говорит командир экипажа Иван Иваныч Иванов-Петров-Сидоров. Жаль, что вы меня не слышите, но мне на это нас… ть.

И «пилот» террористов улыбнулся, глядя Алексею в глаза. Лёша сообразил, что главного боевика здесь нет. Что все действия сейчас координирует псевдо-Катя. «А может… Нет. Не может баба у них командовать». И Алексей снова вспомнил про разговор на украинском «Кати» с её мамой.

«А если они не ИГИЛ44
  Террористическая организация, запрещенная на территории РФ.


[Закрыть]???! Украинцы?!!!» Алексей сам понимал, что это не так. Но то, что они могли быть кем и чем угодно, он понимал тоже.

– Ты шестёрка, Иван Иваныч. Я повторю вопрос.

Удар в «солнышко» от Кати был самым «душевным» за сегодня. Алексей долго приходил в себя.

– Ты, козёл русский, будешь делать то, что тебе сказано. А не вопросы задавать.

«Катя» была явно расстроена и обозлена не на шутку. «Ну… Давай… Давай… Ошибись, стерва… Давай…»

– Лёша… Лё-ё-ша?

«Катя» наклонилась над согнувшимся пополам Алексеем.

– Хозяин? Может, я переборщила? Хо-зя-ин?!

Только после второй фразы Алексей понял, что «хозяин» относится к нему. Ему удалось наконец отдышаться. Он посмотрел на «Катю». Она была реально встревожена. Встала на колени.

– Хозяин…

– Слышь, ты, коза… Ты меня достала.

«Катя» повернулась к боевикам и по-арабски сказала: «Хвала Аллаху, всё нормально».

– Хозяин… Может прекратим?

И тут у Алексея сильно закружилась голова. Теряя сознание, он успел подумать о самой дурацкой вещи, о которой можно думать в его ситуации: «Сколько же, мать вашу, в этой сраной психологии уловок»… И отключился.

Глава 13
«Рождённый ползать летать не может». Не факт

Однажды старый ковбой, умирая, рассказал своему сыну о великих сокровищах индейцев, зарытых у Старой Скалы в каньоне Великого Кондора. Недолго думая, сын, похоронив отца, поехал на поиски несметного богатства. Его путь лежал среди бесконечных прерий и гор, между опасностями и частым отсутствием воды и пищи. Наконец сын старого ковбоя добрался до заветного места. Он копал каменистый песок почти двое суток, пока его заступ не наткнулся на что-то твёрдое. Молодой ковбой стал копать быстрее, несмотря на упадок сил. В земле был огромный деревянный ящик, из тех, в которых солдаты перевозили оружие и боеприпасы во время своих походов против индейцев. Достав ящик, искатель сокровищ, легко сбил прикладом своего винчестера замки с ящика. То, что он увидел не поддавалось его разуму. Продолговатый деревянный ящик был полон драгоценностями. Ум молодого ковбоя на мгновение ослепила вспышка. И сквозь лучи палящего солнца, которое светило ему прямо в глаза, он увидел, как видение, молодую индейскую девушку, стоящую перед ним на скале. «Сокровище охраняют духи индейцев», – подумал молодой ковбой. «Наверное… Наверняка»… «Очевидно, этой девушки не существует. Сила колдовских чар мешает мне сейчас трезво оценить всю ситуацию. Может, Катя всё-таки связана с ними?.. И нет и не было никакого брата, пропавшего в пустыне. То ли убитого индейцами, то ли духами. Но „Памятка воину-интернационалисту“ ведь была? Была однозначно. И кто хозяин этих сокровищ? Скорее всего…»

– Скорее всего, ты переборщила с препаратом, Азиза.

– Да я полкубика ему вколола только.

– Надо было просто подождать. Я сколько раз вам говорил.

– Так до этого всё нормально у него было. Как огурец.

– Может, накопилось его количество в организме? Сколько мы его колем?

…Алексей приходил в себя. Полуоткрыв глаза, он увидел перед собой человека восточной внешности. Разум возвращался медленно, но возвращался. Человек был одет просто и стильно. «Такой нормальный получебурек с высшим образованием. А то и с двумя. Хозяин?»

– Хозяин, он пришёл в себя.

– Я вижу. Лёша, ты меня слышишь?

Алексей шевельнул губами «да».

– Хорошо. Дай воды ему.

Пить было нелегко. Но вода окончательно вернула разум на место. «Вот уроды»…

– Ты видишь меня, Лёша?

– Да.

– Знаешь, кто я?

– Нет.

– Я тот человек, которого ищут все спецслужбы мира.

– Они много кого ищут.

– Меня особенно.

– И кто же ты?

– Аль Сафар.

– Никогда не слышал.

Но Алексей слышал про сегодняшнего «террориста номер один» не раз. Абу Аль Сафар Мадж стоял прямо перед ним. «Не факт, конечно, что это он… Его никогда не показывали таким. Были похожие на него»…

Лёша попробовал двигаться. Это ему удавалось с трудом. Аль Сафар уже стоял к нему спиной.

– Я повторять больше не буду. Нет затяжек – связывайте своими трусами. А не бельевыми верёвками. Кто его вязал?

Один из «братьев» -боевиков ответил:

– Я. Да он как женщина, хозяин.

– Ты больной? Или перекурил лишнего?

– Я не курил на операции.

– Тогда пыхни, солдат. Здесь без разницы – женщина, мужчина… Затянешь руки и ноги сильно – двадцать-тридцать минут – и человек уйдёт. Тебе не в горах надо было воевать, Назар.

– А где, хозяин?

– На флоте. Лучше на парусном.

– Зачем?

Тот из «братьев», которого назвали Назаром, явно не понимал.

– Тебя бы там узлы научили вязать. И рассказали бы популярно, сколько крепко связанный человек может прожить. Пока кровь в мозг перестанет поступать.

– Я понял, хозяин. Больше не повторится. Но затяжки правда закончились.

Всё это время террористы говорили на русском. А имя «Назар» вызывало двойную ассоциацию: оно могло быть и восточным, и русским. Но боевик, как и его «брат», как и пилот, и «Катя» -кошка, были в масках-балаклавах. И говорил Назар с еле заметным и непонятным акцентом. Так мог говорить мужик с Урала и из Чечни – без разницы. Зато Аль Сафар говорил без акцента.

– Алексей… – Мадж повернулся к нему.

– Ну?

– Баранки гну.

– Ты говоришь, как русский.

– А ты думал, я буду еле слова выговаривать?

– А борода где?

Шутка понравилась всем.

– Аллах не гневается?

– Я буддист, Лёша. По мировоззрению. Ты ведь тоже православный только по социумному сознанию. Хоть и крестился в двадцать лет. Я много про тебя знаю, Алексей. Сознательный советский гражданин.

– Я в Бога верю, буддист уважаемый.

– А я нет. Но это не важно. Я к тому, что если бы ты не служил в спецназе и не был в горячих точках, пусть и три с половиной месяца, ты бы вообще не крестился.

«Они ни фига обо мне не знают. Я с „лёгкой“ руки своей мамаши крестился, дебилы. А так… Может, не крестился бы. Хотя не знаю»…

Алексей, естественно, точно знал, что крестился бы в любом случае. И мысль о повторном крещении, когда ему становилось невыносимо трудно в жизни, приходила не раз. Но кто-то его отчитал, помог подняться. И теперь Алексей находился здесь. В захваченном террористами самолёте. С четырьмястами тридцатью своими… Просто СВОИМИ. Людьми. И по-прежнему не знал, как поступить и что ему сделать, чтобы выиграть и разрешить всю эту ситуацию. А необходим был только выигрыш.

– А почему вы меня выбрали, а, хозяин террористического маразма? Как там тебя?

– Лёш… Либо ты с катушек слетел, либо действительно не понимаешь ни фига.

Аль Сафар говорил по-русски так, словно был Лёшиным приятелем. Причём давно.

– Обоснуй.

– Ты себя выбрал, герой. Мы про тебя даже не думали.

– Не понял.

– Газ не подействовал только на вас с дочерью. И ты полез в бутылку.

– И что?

Все стали ржать. Алексей заржал вместе с ними. «Кошка» -Катя снова заговорила.

– Никто и никуда тебя не выбирал. Нам не нужен был человек, читающий наше послание в эфире.

– Я так и не догоняю.

– Наверное, этот третий укол снёс ему мозги.

– Помолчи, Азиза.

Аль Сафар наклонился к Алексею лицом к лицу.

– Она бы прочла. Своим девичьим голосом. И это сработало бы сильнее, чем если бы это читал ваш шибко пропиаренный вице-мэр Москвы, спящий сейчас в вип-салоне. Она и прочтёт. Но только самый финал текста. Даже маску снимет.

– Так пусть и читает. А мне отлить надо.

Мадж выпрямился. Скрестил руки на груди, продолжая пристально смотреть на Лёшу.

– Ты… Довесок, Алексей. Не у тебя главная роль.

– А жаль. Я только главные люблю.

– Это понятно. Ты же гордый. Справедливый. Талантливый.

Но всё равно лох.

– Да ты что?

– О! Смотрите! Больное место задел!

– Это стремление, дебил. Желание. Воля к победе. Страсть к ней. К любой победе, в любом деле.

– Это тебя и сгубило.

– Меня, урод, ещё ничего не сгубило.

– Да ты что?!

Аль Сафар слово в слово повторил фразу Алексея. «НЛП? Или он автоматически? Странный какой-то террорист номер один…»

– Месть, гордыня, жадность… Тебе мало? Желание владеть любой женщиной? Твоя Катя… Ты же использовал её.

Алексей стал терять нить разговора.

– Ты про что сейчас, боевичок?

– Я не «боевичок», Лёша. Я хозяин этого мира. Во всяком случае сегодня.

– То есть у тебя не гордыня?

– У меня не просто гордыня. Мы в этом с тобой похожи. У меня суперамбиции. Но при этом – полное отсутствие эмоций. У тебя тоже амбиции. Ты на них карьеру построил. И жизнь – до посадки на этот рейс. Но у тебя эмоции. И поверь на слово, оч-ч-чень сильные.

Это «оч-ч-чень» сам Лёша употреблял так часто… С несколькими «Ч». И именно таким тоном. «Ну, правильно… Он бы не был тем, кем он является, если бы не был психологом. А, может, видящим многое. Чувствующим. Странное сочетание…»

– Ну-ка, ну-ка…

– Что, Лёша?

– Про эмоции с амбициями.

– А-а… Мозг зачесался?

– Зачесался. Мне уже интересно. Просто по-любому это мой последний диалог. В этой жизни. Так что расскажи уж, будь любезен.

– А с чего ты взял, что ты умрёшь? «Приплыли… Может, я сплю ещё?»

– Вот теперь я совсем не понял.

– Поймёшь, когда время придёт. И про эмоции с амбициями тоже. А сейчас, Алексей, давай к делу приступим. Иди в туалет. Потом будем фильм снимать.

– Нет, не будем.

Эти слова Алексея пришлись на момент развязывания его рук и ног. Мгновенными ударами, ломая челюсти и рёбра боевикам, Алексей уложил всех.

– Козыри не те у вас, боевичок. Или ты решил, что я случайно именно в этом самолёте оказался?

И Лёша пошёл к пульту управления аэробусом. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Посмотрел на спящую Дашу. И на чистейшем арабском языке сказал в передатчик:

– Гнездо, я «Ветер». Как слышите меня?

Ответ последовал тоже на арабском.

– «Ветер», слышим отлично. Как обстановка?

– «Гнездо», самолёт наш. Готовьте полосу в Дамаске.

– Вас понял, «Ветер». Полоса готова. Ждём. Конец связи.

– Конец связи.

Лёша ещё раз посмотрел на боевиков. Потом снова на дочь. И точными движениями, сев за штурвал воздушного судна, отключил автопилот и включил ручное управление. Аэробус стал менять курс.

«Мёртвая наука ваша психология. Зомбирование надо было изучать, дебилы. И тренироваться годами. Амбиции, гордыня… Как же тупо вы все едете на стандартах, по-прежнему надеясь, что они сработают. Для людишек сработают, конечно. Но для богов»… И спокойно закурив, Алексей стал смотреть в голубое небо через лобовое стекло кабины аэробуса рейса Симферополь—Москва.

Глава 14
Договор

«Бабка» ходила вокруг них кругами, необычно меняя траектории. «Да уж… Гениальность и шизофрения – две грани одной сущности». Восемнадцатилетние студенты смотрели на «бабулю» кто с почтением, кто со страхом, кто просто с закрытыми глазами. Тоже «смотрел». Парни не знали этого языка. Парни не знали, что то, что говорит старуха – заговоры. И совсем не могли знать парни, что «бабуся Антонина», или «бабуся Тося», – самый старый, старший и самый секретный сотрудник психологической военной разведки. Парни были простыми студентами простых московских ВУЗов. Разных и разной направленности. Всех студентов объединяло одно: Советская армия «выбрала» их для службы в спецназе ГРУ. Срочной и обыкновенной службы. Которую проходили миллионы парней до них. Но парни никогда не узнают, что они уже были засекречены больше, чем ядерные стратегические позиции СССР. И что их служба никогда не «высветится» для кого бы то ни было. И что даже их родители никогда не будут знать, что их сыновья вообще служили в армии. Потому что все эти парни лягут в «дурку», получат «годен к нестроевой службе» и пролежат на «спецлечении» полтора года. Для всего мира, друзей, их девушек, родных и близких. И их девушки и самые близкие друзья не будут даже нюхом чуять, что все эти полтора года парни служили Родине в засекреченных специальных штурмовых бригадах спецназа Главного разведывательного управления Российской Федерации.

…Бабуся Тося реально колдовала. Студенты падали в обморок, не все, но многие. Потом приходили в себя. Их тошнило, кружилась голова, болел низ живота. Если бы кто-то знал, что всё современное зомбирование людей, как и защита от него, построена на системе вуду – умер бы со смеху тот человек. Не поверил бы человек. Ведь столько писалось о новейших методах гипноза. Показывалось по телеку. Использовалось в психологии и прочих медицинских отраслях. Но… Тотально не работало ничего. Спортсменов можно было закодировать только на одно соревнование, на один рекорд. Военных – на один «подвиг». И т. д. А после всех этих «достижений» люди травмировались, иногда сходили с ума, долго лечились… Бабуся Тося накрывала парней тотально. Десятки спецов ГРУ после её воздействий проживали долгие и счастливые годы жизни после службы – как срочной, так и сверхсрочной. Имели семьи, детей, становились… Кем хотели. Но полученные навыки… Здесь, в этом небольшом зале, на окраине Москвы, в одном из старых ДК… Знания-навыки, приобретённые путём внедрения в разум парней… Могли включиться только в определённых ситуациях, при определённых условиях.

…Алексей всё это прошёл много лет назад. А когда увидел у своей Кати «Памятку воину-интернационалисту»…

…Он не помнил, в какую машину сел, где они «катались» неизвестно с кем. Он просто точно знал, что надо делать. Что говорить. Как себя вести. Как водить самолёт. И куда лететь. Подстава с реальными террористами для самих террористов была полной неожиданностью. Аль Сафар Мадж даже отдалённо не мог подумать, что их операция по захвату элитного рейса Симферополь—Москва имеет двойное дно. И совсем другие задачи.

…Лёша смотрел на дочь. Голова побаливала, но не сильно. Даша постепенно приходила в себя. Алексей находился между двумя мыслями: «это моя дочь» и «выполнение приказа». Его, в принципе, творческий разум уже вступил в серьёзный конфликт с зомбированием. Лёша отчётливо понимал, что он террорист. И точно так же понимал, что он – не террорист. Действительно, трудно быть богом. Особенно среди людей. Таких беззащитных и слабых. Подвластных почти любой ху… не из ТВ и интернета. Людей, которые любили, ненавидели, мечтали, стремились, ЖИЛИ… И могли все сдохнуть, как мышки, за долю секунду по мановению… Да не важно кого. Но, увы, не Иисуса Христа, не Аллаха, не Кришны, не Будды… Не сатаны и не по решению Владимира Ильича Ленина вместе с Йосей Сталиным и современных кукол из правительства любой страны. А НЕ КУКОЛ в этих правительствах просто никогда не было. И не будет. Почему «куклы»? Потому что от них никогда не зависело ни-че-го. Даже их же возможность выпить чашку своего же утреннего кофе… У них даже этой мизерной возможности не было. Все их «возможности» были сейчас в руках человека, удерживающего руль высоты захваченного рейса…

…Договор с боевиками был простым, понятным и, как всегда, очень выгодным для тех, кто его заключал. Если, конечно, заключающему Договор не предназначалось от шести до девяти граммов свинца (дело в выборе ствола) или простой укол в жопу, из-за спины, незаметно. С последующей в течение минуты остановкой сердца. Деньги… Бабло. Тёлки… Никого не надо пугать. Пусть у него отсосёт красивая девушка, и этот человек ваш. Особенно когда после такого минета перед ним выкладывают пару лимонов баксов. И говорят при этом, что в таком-то банке у него счёт на такую же сумму под триста процентов годовых. И всё легально. Где рай? А где ад? Где человек и его переход в состояние, когда он только появился на Земле? Оно, состояние человека, вообще менялось???! Что, недоноски, рождённые волей случая бракованных гондонов и тупостью похоти ваших родичей, обосрались? Не срите, товарищи. Это ваш мир. В нём столько возможностей…

Перед Лёшей не выкладывали миллионы зелени. И красивая минетчица не была ему нужна. Лёша верил в Идею. В любую идею, которая была конструктивной. А если эта Идея могла хоть как-то спасти мир… Но сейчас он думал о том, что уже захватило его полностью. Привезти к террористам кучу элиты Российской Державы было круто, конечно. А что он получал за это? Он, Лёша? Он не был исламистом, не был сумасшедшим. Он уже давно не был даже солдатом. И Алексей стал думать в сторону «обратного хода». Просто развернуть самолёт и сесть на российской территории ему бы не удалось. А что тогда?

…Мужик был странный. Очевидно, работая в таком учреждении, у всех мозги были на уровне жопы. Они думали жопой, ей, собственно, и жили. Умные люди с ясными умами в самом центре их жопы. Когда это с ними произошло – не известно никому, но это было фактом.

– Ну-с, Алекс…

– Да-с, Юрий Георгиевич? – Ценю… Юмор…

– А я ваш.

– Будем пробовать?

– А у вас крыша не поехала, товарищ дорогой?

– Что?

– Конь в пальто, дятел.

Мужик напрягся. Жопа тупила от такого поворота.

– Вы, молодой человек, хамите-с.

– Дятел, слушай сюда. «Молодой человек» – это ты. Потому что тебе тридцать девять лет, а мне сорок семь. Я не буду экспериментировать под твою дудку. Ты меня понял, профессор?

Юрий Георгиевич и вправду был профессор. И предлагал он вещь непростую и шибко шальную. Наверное, надеялся на Лёшин азарт, авантюризм.

– Ты, Юрий Георгиевич, все мозги на этой работе потерял. А теряются они тогда, когда перестаёшь видеть, кто – конкретно «кто» – перед тобой в данный момент.

– Так ты в моей власти, «немолодой человек».

– Это тебе только кажется. Вам всем так много кажется…

– То есть… Мне сейчас «кажется», что ты в психиатрической лечебнице, что ты сам лично, без усилий со стороны и кого бы то ни было подписал наш контракт на данный эксперимент, что…

– Профессор. В контракте о моём типа «лечении», которое является вашим лично, без посторонней помощи и усилий со стороны, коммерческим проектом, пусть и с моей хорошей долей, нет ни слова о том, что ты сейчас мне сказал. В данном сегодняшнем разговоре.

– Алексей… Это уже не имеет значения. Ты в почтовом ящике. Мы тебя можем закрыть одним уколом.

– Товарищ-ч-ч-ч… Человече.. Землянин! Ты долбанутый идиот, если думаешь, что я отсюда не уйду. И не соскочу ещё до того, как твои санитары попробуют мне что-то сделать. Я их просто грохну.

– Да что ты говоришь?!

– То и говорю. И ещё мы оба останемся без бабла. При всех раскладах.

– Логичный ты человек, Алексей. Хоть и нездоровый.

– Это ты нездоровый после пятнадцатилетней практики в спецдурдоме. Ты кого видел за это время? Жена от тебя ушла, так как ты не засаживал ей. Поскольку засаживал медсёстрам. И медбратьям – между нами, девочками. Твоя дочь больная на всю голову и лежит в клинике неврозов по восемь месяцев в году. Родственники твои давно читают тебя как раскрытую книгу – тебя читают, а не меня, и считают тебя свихнувшимся врачом, друзей у тебя нет. Ты отсюда-то, профессор, уже полгода не выходил. Тебе некуда идти. Ты когда трахался в последний раз? По-человечески трахался?

Профессор психиатрии задумался. Да так глубоко…

– Заканчивай размышлять. Мы их разведём, Юрий Георгиевич.

– Ты точно сдурел, Алексей. Кого на такие бабки разведём?!

Военных? ГРУ? ФСБ?

– Да хоть Господа Бога.

– Лёша… Ты болен.

– Нет. То есть да. И именно это нам и поможет. Им что нужно? Публичная, пусть для узкого круга, медленная казнь и превращение в животное высокоразвитой и полноценной личности. Так?

– Ну… Так.

– Мы им это и дадим.

– Лёша, как???!!!

– Я это всё сыграю. Как в театре.

– А приборы тоже «сыграешь»? С нанотехнологиями и самыми современными микросхемами?

– Конечно. Ты их… Подпортишь малость.

– Да каким образом, Лёша?! Ты преступник международного масштаба. Предатель. Ты…

– Молчать! Мы оба знаем, что это не так.

– Но для них-то это так! И даже если… Нет, это бред.

– Если что? Продолжай.

– Если ты проскочишь, выберешься, дальше-то что? Куда ты сам пойдёшь? Ты мне тут втираешь, что мне идти некуда. А тебе куда? Тебя примут на первом же перекрёстке.

– Ну… Профессор. Во-первых, я никуда не пойду. Меня просто отпустят.

– Отсюда, Лёша, выходят только вперёд ногами.

– Слышь, доктор придурошный! Убери свои стандарты из головы! И страх перед силовиками. Они ссыкуны покруче тебя будут. Ты меня послушай сначала. Только не здесь.

– А где?

– В контексте эксперимента съездим в ресторан.

– Оригинально! И ты свалишь?

– Нет. Это тупо.

– Хорошо, предположим. А конвой?

– Выдашь им «Бонакву». Которую у тебя вся клиника рекламирует. Для маньяков и убийц, наверное, реклама. Которых здесь держат.

– Какую «Бонакву»???

– Снотворную, б…я!

– А-а… А-а-а!!!

И профессор громко заржал.

– Они поспят три-четыре-пять часов. А я тебе в ресторане всё и расскажу. Только твои прослушки надо как-то…

– Да я их забуду просто. Это не особо важно.

– По рукам?

– Ну… Давай…

– Последнее…

Алексей внимательно смотрел на профессора.

– Что, Лёша?

– Ты вколешь мне самый новый препарат, который обходит нейролептики.

– Да что ты такое говоришь, Лёша? Эти психотропы за семью печа…

– Так трахни охранника, профессор!

– Что?!

– Что слышал. Охранника за пультом слежения. Молодой, красивый…

Юрий Георгиевич смотрел на Алексея, понимая, что тот частично, если не полностью, прав…

План был безумным. Под стать той самой закрытой психиатричке – ПБСТ. Безумным и почти нереальным был план. Если бы не одно обстоятельство: в этой славной Российской Державе дураков, – а больше мудаков – на тысячу лет вперёд припасено. Психиатрическая больница специального типа, дислоцированная в Сычёвке, не была (после развала СССР) под наблюдением силовых ведомств. И не то что в охране или в контроле. Сычёвка не имела отношения к силовикам ни на одной официальной или неофициальной бумаге. Маньяки, террористы, убийцы, находившиеся в этой клинике, вообще не подходили под юрисдикцию силовых структур. Это было одним из тех российских маразмов, как отмена высшей меры наказания – расстрела.

На это и был расчёт плана Алексея.