Текст книги "Не хлебом одним… Очерки духовного состояния России-СССР в первой половине XX века"

Такая встреча состоялась. Доведенный творящимся безобразием до предела терпения, митрополит Серафим высказал Аракчееву в резкой форме все, что у него годами накипело. Он даже пошел на то, что попросил Аракчеева передать царю о его личной ответственности перед Богом за происходящую вакханалию в духовной жизни страны. «Боже мой! – воскликнул митрополит Серафим, – страх одолевает меня. Что делается у нас? И все как спят и пробудиться не могут. Из святейшего Синода сделали отхожее место. Церковь явно поругается. До чего мы дожили!» Потом митрополит снял с головы свой белый клобук, положил его на стол и сказал Аракчееву: «Граф, донеси царю, что видишь и слышишь. Вот ему клобук мой! Я более митрополитом быть не хочу, – с князем Голицыным не могу служить, как явным врагом церкви и государства»[52]52
  Мережковский Д. Больная Россия. – Л., 1991, с. 164.


[Закрыть].

Вот до какой точки духовного напряжения был доведен глава столичной епархии, раз пошел на такой отчаянный шаг. Не отреагировать на него царь уже не мог. Библейское общество пришлось все же закрыть. Первая победа над прорвавшимся в Россию западным либерализмом в духовной сфере, хотя и с большими потерями, была все же одержана, но на подходе был второй либеральный прорыв. Царю соответствующие органы доложили, что в армейских кругах зреет заговор по подготовке революции в целях свержения Самодержавной власти и замены ее парламентской республикой. Александр I выслушал эту сверхважную информацию на удивление спокойно и никаких распоряжений по разработке этой информации не дал, будто отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. А между тем заговорщики готовились очень серьезно. Один из руководителей заговора, герой Отечественной войны 1812 года полковник П.И. Пестель составил даже проект Конституции будущей российской парламентской республики, в которой духовной основой должен был стать, вместо Православия, прозападный Протестантизм.

Почему же император Александр I фактически проигнорировал информацию об опасности готовящегося бунта? Однозначной оценки причин этого факта историки нам не оставили, но некоторые предположения допустить можно, учитывая особенности личности этого Самодержца. Александр I был личностью малопривлекательной. Он был двуличным человеком, предпочитал давать двусмысленные ответы на поставленные вопросы, был любителем внешних форм, предпочитал быть в центре событий, даже если не совсем понимал их суть; по оценке окружающих его людей, был скептичен, любил лесть, особенно когда она была направлена на его персону, имел невысокий нравственный и интеллектуальный уровень развития, глубиной ума не отличался, как и твердостью воли.

По своим политическим убеждениям Александр I был либералом-западником. Он любил Запад больше, чем свою страну, а республиканскую власть ставил выше самодержавной. Тут, очевидно, и надо искать ответ на то, почему он позволил разгуляться Библейскому протестантскому обществу в столице и по умолчанию отнесся к сообщению о готовящемся восстании будущих «декабристов». Либеральная зараза, поразившая Александра I, передалась его племяннику Александру II. Так что российский либерализм получал поддержку на самом высоком уровне. В ХIХ веке в России развелось либералов столько, что, по едкому замечанию М.Е. Салтыкова-Щедрина, ими можно заборы подпирать, а его современник К.Н. Леонтьев с горечью или злорадством констатировал, что он за всю свою жизнь не встретил среди либералов ни одного приличного человека.

В этой российской либеральной массе были разные подходы к оценке российского монархического режима и европейского республиканско-демократического управления. Твердой государственной власти «свободолюбивые» либералы не хотят. По их представлениям государство должно быть предельно мягким, не сковывающим свободу личности. А русская политическая мысль во все времена настойчиво утверждала, что без жесткой или даже жестокой государственной власти нормально жить Россия не сможет. Либерализм России противопоказан, он ей вреден, он для нее – сила расслабляющая и разлагающая. Либерализм втягивал в сферу своего влияния представителей всех социальных слоев общества, от студентов и семинаристов до высоких государственных чиновников. Нашлись и идеологи либерального движения. Одним из наиболее влиятельных либеральных идеологов России в ХIХ веке стал П.Я. Чаадаев.

5.5. П.Я.Чаадаев о либеральном будущем России

В отличие от многих своих друзей он не стал революционным демократом, не стал декабристом, а стал духовным вождем умеренного российского либерализма. Будучи враждебно настроенным ко всякого рода революционным изменениям, Чаадаев по-своему понимал прошлое, настоящее и будущее России. Он видел и понимал, что Россия идет в своем развитии своим путем, что этот путь пока не принес России ни удовлетворения, ни славы. Он писал: «Одна из самых скорбных особенностей нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы все еще открываем истины, ставшие избитыми в других странах… Мы никогда не шли вместе с другими народами. Мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространяется. Мы не видим своего будущего среди плоского застоя.»[53]53
  Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. – М., 1991, т. 1, с. 323.


[Закрыть]. Народы – существа нравственные, точно так, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как людей воспитывают годы. Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать какой-то важный урок остальному миру. Мы, русские, живем в состоянии какого-то плоского застоя без прошлого и будущего. У нас нет родства с другими народами. Но мы не сожалеем о своем отщепенстве, а даже гордимся им и заявляем, что это не отщепенство, а особенности нашего исторического пути развития, и настаиваем на беззаветной любви к Отечеству. Но есть вещи, которые, считает Чаадаев, повыше, чем любовь к Отечеству. «Прекрасная вещь – любовь к Отечеству, но есть нечто еще более прекрасное – это любовь к истине. Любовь к Отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества. Любовь к Родине разделяет народы, воспитывает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создает духовные наслаждения, приближает людей к Божеству. Не через Родину, а через истину ведет путь на небо»[54]54
  Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений… Т. 1., с. 523–524.


[Закрыть].

Россия не азиатская страна, она занимает большую территорию европейского континента. Чаадаев считает, что решить свои цивилизационные задачи собственными силами Россия не в состоянии. Она может решить их только с опорой на Европу, как это сделал в свое время Петр I. Когда читаешь творения Чаадаева, начинает создаваться впечатление, что для него до правления Петра I на территории Руси было одно чистое варварство. Не было: ни Киевской Руси, ни Крещения Руси, ни образования Москвы и Московского княжества, ни Куликовской битвы, ни идеи «Москвы – Третьего Рима», ни взятия Казани, ни рождения новой царской династии Романовых. Всех и всё затмил образ Петра Великого, в котором и раскрылась, по Чаадаеву, вся «неприглядность» предшествующей русской истории. Россия, у Чаадаева, на своем историческом пути не шла ни с кем вместе, а шла, как отщепенец, каким-то своим путем. Она, по мнению Чаадаева, принадлежит к числу тех стран и народов, которые существуют только для того, чтобы преподать миру какой-то важный урок. Выйти из того полусонного состояния, в котором она доселе пребывает, и стать полноценным участником цивилизационного процесса Россия, по Чаадаеву, сможет только при тесном сотрудничестве с Европой. Будущее России у Чаадаева неразрывно связано с Европой. Без Европы болтаться ей вечно на окраине цивилизации. Так видит будущее своей страны либерал-западник П.Я. Чаадаев. Похоже, что он возомнил себя новым российским пророком либерального толка.

Однако опубликованные Чаадаевым сочинения, излагающие его взгляды на историю, настоящее и будущее России, на унизительную для нее связь с Европой, вызвали в российском обществе взрыв негодования. Из планируемого пророка Чаадаев превратился в изгоя, ведущего полулегальное существование. Чаадаева российское общество подвергло обструкции, но либерализм в России продолжал процветать, пока не закончился социалистической революцией 1917 года.

Раздел II
Время великих потрясений

Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит.

Мф. 12:25

Введение

Этот раздел посвящен исследованию духовной ситуации, сложившейся в России накануне Великой Октябрьской социалистической революции. Духовное состояние российского общества с пугающей очевидностью стало усиливаться в начале ХХ века. За рубежом российские эмигранты, возглавляемые В.И. Лениным, создают революционную партию, которая ставит своей главной целью свержение Самодержавной власти в России путем победы социалистической революции. Царская власть начинает проявлять слабость и бестолковость. Бездарно проиграна война с Японией. 9 января 1905 года произошло «Кровавое воскресенье», положившее начало первой русской революции 1905–1907 гг. Революционные выступления стали перерастать в вооруженную борьбу. Закачалась главная опора царизма – армия. На Черноморском флоте восстал броненосец «Потемкин». В России начинается открытый процесс политической либерализации. Стараясь сбить волну политической либерализации и революцинизации в стране, император Николай II принимает авантюрное, трагическое решение об участии России в Первой мировой войне. Война затянулась, а революция приближалась. Раскол в обществе усиливался. Управление хозяйственной жизнью страны оказалось бездарным и безответственным. Фронт не обеспечивался необходимым количеством вооружения и боевой техники, не хватало боеприпасов и продовольствия. Воюющая армия жила впроголодь, начались дезертирство и самосуд, принявшие после победы буржуазно-демократической революции массовый характер.

Уяснив, что дальнейшее пребывание его на царском троне грозит всеобщим бунтом и развалом страны, император Николай II отрекается от престола, но в сложившейся ситуации никто из Романовых не хочет его занять. В стране происходит Февральская буржуазно-демократическая революция. Созданное Временное Правительство оказалось, вслед за Царским правительством, неспособным управлять страной в чрезвычайных условиях, находясь у власти с февраля по октябрь 1917 года. 25 октября 1917 года власть в стране захватила Коммунистическая партия большевиков во главе с В.И. Лениным (Ульяновым). В стране произошла первая в истории человечества социалистическая революция. Исследованию того, как и почему все это происходило, и посвящен второй раздел этой работы.

Глава 1
Синод вместо Патриарха. Истоки трагедии 1917 года

Духовное состояние общества (и государства) определяется двумя факторами: духовным состоянием Церкви и состоянием церковно-государственных отношений. Если подходить к оценке духовного состояния России к началу ХХ века, то оба эти фактора оказались в неудовлетворительном состоянии. Спокойный и успешный ход расширения и укрепления православной веры на русской земле был прерван сначала Никоновской церковной реформой в середине ХVII века, закончившейся тяжелым церковным расколом, а затем – Петровским унижением Церкви: лишением РПЦ ее главы – Патриарха, упразднением его Престола, а затем и превращением Церкви в один из органов государственной структуры. Петр I решил проигнорировать тот очевидный факт, историей человечества подтвержденный, что без свободной и сильной Церкви общество становится ущербным, а государство теряет нравственные и духовные ориентиры, а затем, потеряв духовную и нравственную опору, рушится. Именно в таком состоянии оказалось российское общество в начале ХХ века. Внешняя сторона жизни Церкви, казалось, не вызывает серьезной тревоги, но развитие любой системы, как известно, происходит прежде всего за счет внутренних факторов самой системы.

1.1. Истоки духовного кризиса

Перед началом Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г. в России насчитывалось более 120 млн населения, исповедующего православную веру в рамках РПЦ (а нас интересует именно она). Она имела: 48 тыс. приходских храмов, около 25 тыс. часовен, монастырских и учрежденческих храмов и домашних церквей. Их окормляли 50 тыс. священнослужителей всех рангов. РПЦ состояла из 67 епархий, возглавляемых 130 архиереями. Церкви принадлежало 35 тыс. приходских начальных школ, 58 семинарий, 4 духовных академии.

Однако внешняя внушительность силы РПЦ не обеспечивала такую же внушительность ее внутреннего состояния. Церковь переживала глубокий внутренний кризис. Он вызревал давно, в течение двух столетий, то есть с той поры, когда Церковь лишили ее главы – Патриарха. Этим актом мирская власть России дала понять, что в обществе есть только одна государственная власть – власть Царя Самодержца. Существование иной, самостоятельной власти, параллельной царской, независимой от нее, не только не желательно, но и недопустимо. Идея упразднения Патриаршего престола родилась у царя Петра I после того, как он изучил европейский, послереформаторский опыт устроения церковно-государственных отношений и плачевное положение в отечественной церкви. В последней положение было воистину прискорбным.

Начавшийся при царе Алексее Михайловиче и Патриархе Никоне церковный раскол был тяжелейшим ударом по внутреннему устроению Православной Церкви. Православный русский церковный мир был разделен на две враждующие части, одну из которых составляли раскольники – православные люди, не принявшие никоновские нововведения в богослужебной деятельности и церковной жизни и считавшие эти нововведения враждебными истинному православию и потому неприемлемыми. Раскол стал своеобразным параличом РПЦ, усилил клановость внутри Церкви, подорвал ее единство, расшатал внутрицерковную дисциплину, парализовал учебную деятельность Церкви, расстроил управление ею. Источники тех далеких лет сообщают, например, что глава церкви Патриарх Адриан после ссоры с Петром I весь ушел в свои личные дела, строит свои имения да отбывает пышные церковные церемонии, вместо того чтобы искать пути сотрудничества с царской властью. А внутри Церкви обнаружилось недопустимое отчуждение между церковными иерархами и приходским духовенством. Иерархи стали для священников недосягаемы и страшны. По причине взяточничества архиерейской челяди в священники стали проникать люди безграмотные и распущенные, люди, которые даже «скота пасти не умели». Удручающее впечатление производила и грубость нравов низшего духовенства. Особую тревогу вызывало пьянство низшего церковного сословия. Не отличалось благостным поведением и черное духовенство петровского времени. Монастыри утратили то высокое культурное значение, которое они имели в предшествующие века. В монастыри пошли люди, которые искали не душевного спасения, а дармового хлеба и вольготной жизни. Все это было хорошо известно царю Петру. И это, естественно, вызывало у него чувство разочарования и скептицизма, которое подталкивало его к жестким решениям в отношении церкви. И он на них пошел, но при этом бесцеремонно и грубо нарушил права Церкви и унизил ее перед светской властью. Вместо того чтобы вместе с Церковью работать над устранением имеющихся многочисленных проблем, он избрал путь силового давления на нее, чем еще больше усложнил существующие в церкви недостатки, а затем насмехался над ними.

Но великий грех, который совершил перед Русской Православной Церковью царь Петр I, состоял в том, что он посягнул на главное – Патриарший престол. По Уставу РПЦ Патриарх избирается на Поместном соборе, им же устраняется в случае необходимости. Царь самовольно присвоил себе право Поместного собора и обезглавил церковь. 25 января 1721 года он подписал так называемый «Духовный регламент», согласовав его текст с узким кругом священнослужителей – своих единомышленников во главе с Феофаном Прокоповичем. Этот «регламент» объявлял об упразднении Патриарха как высшего духовного звания в Православной Церкви и установление в ней светской должности обер-прокурора – государственного чиновника, назначаемого царем. В «Духовном регламенте», а точнее в «Уставе духовной коллегии» предпринимается попытка обоснования преимущества Синода над патриаршей формой управления Церковью: «…Сие Правление Соборное всегдашнее, и аки всегдашний Синод или Синедрион, совершеннейшее есть и лучшее, нежели Единоличное правительство, наипаче же в Государстве Монаршеском, яковое есть наше Российское»[55]55
  Смирнов В.Г., Феофан Прокопович. – М., 1994, c. 141.


[Закрыть]. Фактически новый Устав церковной жизни не был принят соборным решением, а навязан Церкви силовым решением монаршей власти. Даже с учетом интересов, проводимых Петром реформ и нестроений во внутренней жизни церкви, силовое решение церковных проблем было недопустимо, ибо оно, как мы убедимся далее, нанесло непоправимый ущерб всей духовной жизни российского общества и стало одной из главных причин краха Российской империи. К сожалению Петр I в своих решениях по вопросу устроения церковно-государственных отношений руководствовался по преимуществу опытом европейских государств и полностью игнорировал исторический опыт православной Византийской империи. Не меньшего сожаления заслуживает и тот факт, что последующие императрицы и императоры России (за малым исключением) в устроении церковно-государственных отношений следовали за Петром I, а не за византийским императором Юстинианом Великим – автором «симфонии властей». Петр I своей церковной (а точнее – антицерковной) реформой убил византийский принцип «симфонии властей».

1.2. Понятие симфонии властей и ее смысл

Идея с и м ф о н и и властей (государственной и церковной) родилась в православной Византии и получила отражение в Византийском законодательстве (в «новеллах» – законах императора Юстиниана, славянина по происхождению) в середине VI века. Шестая новелла гласила: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божьей, суть священство и царство, из которых первое (священство, церковная власть) заботится о божественных делах, а второе (царство, государственная власть) руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода. Поэтому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить через это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем»[56]56
  Никодим – епископ. Православное церковное право. С. 681–682.


[Закрыть].

Не буду утверждать, что на протяжении всей последующей истории Византии эта статья Юстинианова закона неукоснительно соблюдалась. Были всякие императоры (в том числе и христоборцы), но мы покривим истиной, если будем утверждать, что ее после Юстиниана в Византии забыли совсем. Вот что сообщает, например, византийский император Иоанн Комнен (1124–1130) в письме Римскому папе Гонорию II: «Во всем моем управлении я признавал две вещи, как существенно отличные друг от друга: первая есть духовная власть, которую верховный первосвященник мира, царь мира Христос, даровал своим ученикам и апостолам, как нерушимое благо, посредством которого они, по божественному праву, обладают властью вязать и разрешать всех людей. Вторая же есть светская власть, заведующая делами временными и обладающая по божественному установлению одинаковым правом в своей сфере. Обе эти власти господствующие жизнью человека, отдельны и отличны друг от друга»[57]57
  Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. – СПб., 1992, с. 152.


[Закрыть].

Идея симфонии двух главных общественных сил и поддержания между ними заинтересованного братского соработничества во имя интересов всего общества была поистине гениальной, божественной идеей. Симфония властей практически снимала (или, по крайней мере, существенно сглаживала) существующие противоречия между материальной и духовной сторонами в общественной жизни людей. При ней государство приобретало черты воцерковленности, а церковь обретала устойчивые черты небесного царства. Она превращала общество в сплоченную семью, которую возглавляет венчанный церковью правитель – светский «отец нации», а глава церкви становился ее «духовным отцом». Симфония властей создает благодатные условия для реализации Христовой заповеди: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:21). Она имеет непосредственное отношение и к другой заповеди Христа: «…не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4). Симфония сдерживала (нейтрализовала) властолюбие с обеих сторон, стремление подмять под себя другую власть, проигнорировать ее позицию, принизить ее роль и значение в жизни и деятельности людей, раздувать вражду к ней.

По реальным фактам исторического опыта Византии и нашей страны мы знаем, что там и тогда, где и когда в христианском обществе церковно-государственные отношения строились по принципу симфонии, устанавливался социальный покой и порядок, отмечалась социальная консолидация общества. Напрашивается вывод о том, что симфония церковно-государственных отношений есть гарантия от всякого рода социальных потрясений и революций. Но слаб человек, если он даже глава государства или церкви. Соблазн неограниченной власти замутняет разум, разжигает низменные страсти, толкает на преступные деяния, а иногда на самые настоящие зверства.

Зная и объективно оценивая историю церковно-государственных отношений в нашем отечестве, мы вынуждены с горечью констатировать, что утвердить и закрепить принцип симфонии властей в православной Руси не удалось, и это стало одной из основных, если не основной, причиной краха Российской империи в 1917 году.

1.3. Церковь и Царская власть

Обратимся к краткому экскурсу в историю церковно-государственных отношений в нашем Отечестве со времени принятия христианства. Христианство пришло на Русь из Византии. Инициатором этого акта стал Киевский князь Владимир. Руководство процессом утверждения Христианства на Руси и последующим духовным окормлением взял на себя Константинопольский Патриарх. На руководство новой церковью Патриарх делегировал одного из своих епископов, которые возглавляли Киевскую митрополию до начала ХIV века. Можно утверждать, что принцип симфонии властей в Киевской Руси, пусть и не в полной мере, но выдерживался. Киевские князья проявляли уважение Константинопольским митрополитам, прислушивались к их мнению и советам. В открытые конфликты с митрополитами-греками киевские князья не вступали (кроме Ярослава Мудрого, который самолично назначил митрополитом своего духовника Иллариона, но греки отменили это решение как противоречащее церковному уставу). Первым митрополитом из русских иерархов стал галичанин Петр, который поселился в Москве и поддерживал с Московским князем Иваном Калитой теплые, дружеские отношения.

Первый тяжелый конфликт между государственной и церковной властью возник при царе Иване IV (Грозном). Инициатором этого конфликта стал царь, потребовавший от митрополита Филиппа поддержки своих противоправных, волюнтаристских действий, чинимых им кровавых расправ над своими противниками с помощью опричнины. Царь сотворил произвол и самочинно отстранил митрополита Филиппа от должности главы Русской Православной Церкви и сослал его в монастырь простым монахом, а потом приказал Малюте Скуратову умертвить инока Филиппа. Знал ли что-то о симфонии властей царь Иван IV? Наверняка знал, ибо был христиански высокообразованным человеком. Знал и сознательно творил произвол, унижал и оскорблял церковь. Но и митрополит Филипп не мог не знать заповедей апостола Павла о том, что всякая власть от Бога установлена.

Московский царь Алексей Михайлович (Тишайший) был полной противоположностью Ивану Грозному. Это был боголюбивый, глубоко верующий православный человек, для которого церковь как духовный общественный институт была неприкасаемой. Он сам нашел кандидатуру Патриарха, им стал Новгородский митрополит Никон. Царь назвал его своим самым лучшим, «собинным», другом. Казалось, возник идеальный вариант для установления симфонии властей. Но теперь не царь, а Патриарх оказался восхищенным гордыней власти и стал вести себя как слон в посудной лавке, оскорбляя и унижая людей, не разделяющих его взглядов и устремлений. Трагическим результатом никоновского произвола стал церковный раскол, ослабивший и разделивший Церковь.

Сын царя Алексея Михайловича – Петр I в отличие от своего отца никаких высоких чувств к православной вере не питал. С ранней юности попав под влияние протестантской «Немецкой слободы», не получив необходимого царю православного образования, он с первых же лет своего правления испортил свои отношения с православной Церковью, обругав последними словами Патриарха Адриана за то, что он попытался остановить царя от исполнения роли палача в расправе над восставшими стрельцами. Этот конфликт привел к тому, что царь и Патриарх больше ни разу не встречались. О какой «симфонии властей» может быть речь, если главы двух властей ненавидят друг друга?

Последующие императрицы и императоры большого интереса к Церкви тоже не проявляли, хотя и каких-то репрессивных мер в отношении к Церкви не применяли. Однако факты равнодушия к церковным проблемам со стороны царской власти были и проявлялись по-разному и по разным поводам. Царская власть как бы давала понять Церкви, кто здесь хозяин и за кем последнее слово. Если же говорить о конкретности этих утверждений, то вот некоторые факты.

Когда Александр I в 1803 году предложил другу своей юности князю А.Н. Голицыну пост обер-прокурора Святейшего Синода, тот был немало удивлен таким предложением и заявил царю: «Ваше Величество, я же неверующий человек!» На что царь ответил: «Это не важно. Важно, чтобы там был свой человек». И этот «неверующий человек» 13 лет руководил Святейшим Синодом и прославился на этом поприще активной поддержкой деятельности враждебного Православию «Библейского общества», созданного в Петербурге после окончания Отечественной войны.

Это общество в 1812–1814 годов вело активную работу по компрометации Православия. Вот такой глава Высшего церковного органа. И он был не одинок среди своих коллег обер-прокуроров. Были и похлеще его. Однако это не значит, что все обер-прокуроры были такими, как Голицын. Были и достойные люди, искренне заинтересованные в должном устроении духовного влияния Церкви на состояние общества. Но они по определению не могли заменить Патриарха. Фактически церковь продолжала оставаться обезглавленной до 1918 года.

Время шло, а российские самодержцы неизменно продолжали линию религиозной политики Петра Великого и «совершенствовали» ее не в пользу Церкви. Императрица Елизавета Петровна властно укрепляла детище своего отца – Святейший Синод. Поставила на место обер-прокурора князя Шаховского, и тот навел в нем «воинский порядок», от которого синодалы возопили и просили императрицу заменить им начальника на более лояльного к церкви человека. Но императрица не пошла на эту жертву, а князь обер-прокурор продолжал «закручивать гайки» назло жалобщикам. Сама Елизавета Петровна, будучи человеком русским по крови и воспитанию, была православной, Церковь регулярно посещала, относилась к ней почтительно и серьезного вреда ей не наносила, но и заботы особой не проявляла.

Другая императрица Екатерина II, немка, протестантка, перекрещенная в православную веру, существенно отличалась от своей предшественницы. Поклонница французских вольнодумцев ХVIII века, она не столько верила в Бога, сколько изображала эту веру. Князь Щербатов писал о ней, что Екатерина только притворяется набожной, на самом же деле «Закон христианский ни за что почитает». Свое кредо в церковно-государственных отношениях она сформулировала так: «Уважать веру, но не давать ей возможности влиять на государственные дела», а так строго соблюдать принцип: Церковная власть должна подчиняться светской власти безусловно. Ее сын Павел, заняв императорский трон, в отношения церкви и государства продолжил линию своей, ненавистной ему, матери. Он так же не подвергал сомнению верховенство светской власти над духовной. Называл РПЦ «моей церковью». Он возложил на приходских священников ответственность за политико-моральное состояние в их приходах, запретил помещикам принуждать крестьян работать в выходные дни для того, чтобы они имели возможность посетить богослужение в «его церкви» в этот день. Он оскорбил Православную Церковь тем, что стал членом Мальтийского масонского ордена и даже соорудил в Санкт-Петербурге храм этого ордена.

Старший сын Павла Александр, занявший престол после убийства заговорщиками его отца, никакого интереса к православной вере не проявлял. Воспитанный французским республиканцем Лагарпом в вольтерианском духе, он только накануне войны 1812 года взял в руки Евангелие и кое-как прочитал. Об уровне и качестве интереса Александра 1 к церковным делам говорит такой факт. После окончания войны при его попустительстве в страну хлынули католические и особенно протестантские проповедники. Особенно активному нашествию западных миссионеров подверглась российская столица. Только благодаря руководству РПЦ и твердости позиции столичного архиерея это нашествие удалось остановить и пресечь его антиправославную деятельность. Нагрешил Александр I перед Богом и Церковью немало, и, видимо, не случайно в целях его обеления родилась легенда о том, что он не умер 19 ноября 1825 года, а тайно покинул царский трон и стал странником, ходоком по святым местам, замаливающим свои грехи под именем старца Федора Кузьмича. Эта легенда будет существовать, очевидно, до тех пор, пока не произойдет сверка ДНК императора Александра I и старца Федора Кузьмича. Однако ни светская, ни церковная власть не изъявляют желания заниматься прояснением этой легенды.

Сын Александра I Николай I хотя и не был таким равнодушным к православию, как его отец, но и особого внимания к Церкви не проявлял и под сень ее не становился. Для подкрепления этого утверждения приведу такой исторический факт. Во время одной из поездок царя в Москву московский губернатор попросил царя лично поучаствовать в открытии Триумфальной арки, посвященной победе в войне 1812 года. Царь решил пригласить на это акт Московского митрополита Филарета и послал к нему своего адъютанта. Тот прибыл к Филарету и передал ему устное приглашение Царя на участие в этом торжестве. Митрополит промолчал. Адъютант повторил приглашение. Митрополит снова промолчал. Тогда удивленный адъютант спросил у Филарета, слышит ли он его? «Так слышу», – ответил Филарет. «Так что же мне передать Государю?» – спросил адъютант. «То, что слышал», – ответил митрополит. Растерянный адъютант доложил царю о странной встрече с Филаретом. Обиженный и возмущенный Император не стал «опускаться» до выяснения причин такого «труднообъяснимого» поведения митрополита Филарета, дал команду срочно готовить лошадей к отъезду в Санкт-Петербург. А по возвращении в столицу дал команду обер-прокурору не приглашать больше на заседания Синода митрополита Филарета, который был его членом. Его и не приглашали, пока был жив Николай I. Не приглашали самого авторитетного в то время архиерея РПЦ, самого сильного богослова, человека государственного ума, замечательного организатора церковной жизни. Лишение Синода иметь в своем составе митрополита Филарета негативно сказалось не только на деятельности Синода, но и на всей церковной жизни России середины ХIХ века. Но, видимо, эта потеря меньше всего интересовала Николая I. Он не мог вынести «нанесенного ему оскорбления» каким-то церковным чиновником.