Текст книги "Метаморфозы. Новая история философии"

Научный метод как «рациональное безумие»

Но это не Нэш и не Кун были первооткрывателями на этом пути. Бертран Рассел в своей «Истории западной философии» (1945) заявил, что материя – это то, что подчиняется законам теоретической физики. А сам Рассел и весь феноменализм своим источником имеют берклианство. Впрочем, даже Беркли ничего особо придумывать было не нужно, поскольку сам Фрэнсис Бэкон (1561–1626) определил науку как «рациональное безумие», своеобразный аналог управляемой «цепной реакции».

Фрэнсис Бэкон выступал за метод надёжного эмпирического познания. Его намерение состояло в том, чтобы исключить или хотя бы минимизировать использование метафор в познании («идолов театра» в его терминологии), и он фактически исключил их применение в гипотезах как средствах познания, хотя и признавал их ценность как инструментов предвосхищения. «Чистка» Бэкона знаменует собой момент, когда культура начала двигаться к социальному аутизму, или состоянию дел, при котором фактическая физическая (психофизиологическая), метафорическая и аналогическая сила языка ослабевает, и где технологическое берёт верх над производством ценности, определяемой исключительно в терминах механического и материального прогресса. Программа Ф. Бэкона подорвала контекстную зависимость естественного языка. Хотя это предпочтительно для продвижения проекта Просвещения и Эпохи Разума, а также для индустриального и капиталистического роста, это губительно для любого понимания человеческого существа, в одиночку или общественно.

Развитие обучения и образования в границах парадигмы, основы которой заложил Ф. Бэкон, направляется на постепенную деконтекстуализацию знания, по направлению к тому, что становится всё более и более абстрактным «развоплощением», в конечном итоге – в виртуальное киберпространство. То есть к тому, что Ж. Делёз и Ф. Гваттари называют «Телом без органов»: телу без контекста, которое представляет собой конечную абстракцию, «поток потоков» (в первую очередь электрический), без организации, без частей, без дифференциации, без идентичностей; в универсально стерильное, в нулевую степень.

Современная система образования также поощряет человека вести себя как насекомое, живущее на одном листе, без знаний о других листьях, не говоря уже о целом лесе. Или словно человек, который родился в купе поезда, и даже не интересуется, что происходит в других вагонах, не говоря уже о том, куда движется весь поезд, как он устроен и как им управлять.

Жить, быть индивидуальным живым существом, утверждал Жорж Кангилем (1904–1995), значит организовывать своё окружение, тогда как лишать «экспериментальное животное» именно этой возможности – значит искажать важнейший аспект того образа жизни, который хочется проанализировать. По мере своего развития, лабораторная наука создаёт совокупность теорий, инструментов и типов анализа, которые взаимно приспосабливаются друг к другу и тем самым становятся «закрытой системой», которая, по сути, не поддаётся проверке «живой реальностью». Теории лабораторных наук верны только в отношении явлений, производимых или даже создаваемых аппаратурой и приборами в лаборатории. Аутисты терпеть не могут «открытые системы».

Знание в рамках этого идеала является «зеркалом природы», которое, в принципе, может быть получено без существенного вмешательства познающего в причинно-следственный порядок. Действительно, часть того, что классически придавало верованиям статус знания, заключается в том, что они остаются истинными даже без вмешательства знающего. Но тогда получается, что природа, которую изучает наука, – это «аутистичная» часть природы. Что делает человек, когда становится учёным? Он становится аутистом. Именно на это указывает «имматериализм» Беркли.

Преобладающий взгляд на познание на протяжении всей истории философии сознания был индивидуалистическим, в том смысле, что когнитивные процессы понимались путём абстрагирования от физической и социальной среды, в которой происходит познание. То есть дело не просто в том, что познание является свойством индивидов, но в том, что оно интерпретируется и исследуется так, как если бы этот индивид был единственной вещью, существующей в мире. Это и есть «методологический солипсизм» в отношении познания.

Психология и социальные науки обычно изображаются как предлагающие форму знания, существенно уступающую по качеству естественным наукам. Разница при этом часто объясняется степенью вмешательства, которое необходимо для того, чтобы социологи и гуманитарии сформировали свои объекты исследования. Хотя даже простые эксперименты в физике, возможно, более искусственны, чем эксперименты в психологии, обычно считается, что физики значительно лучше психологов представляют свой лабораторный «артефакт» как отражение некоторого естественного факта, который существовал до самого эксперимента. Это признак так называемого «интеллектуализма», в котором эксперимент ценится потому, что он что-то добавляет к нашим знаниям, при этом не добавляя ничего к миру. Но если знание возможно потому, что познающий независим от мира, то почему бы просто не изучать познающего без мира? К сожалению, если «знающие» не оставляют значительного следа в мире, то как они могут его представить, то есть как миру удаётся оставить значительный след в их представлениях? Таким образом, может показаться, что мировой порядок не особенно нарушается производством знаний. Таким образом, «смертным» грехом классической эпистемологии было предположение, что познающий субъект каким-то образом метафизически отделён от познаваемого им мира; отсюда и проблема внешнего мира, который при этом был необходим для возможности обладания знаниями. Знающие могли представить мировой порядок именно потому, что им не нужно было существенно вмешиваться в его причинно-следственные процессы. Знание в этой схеме возникает в результате первоначального сенсорного контакта индивида с окружающей средой, которому затем придаётся социально приемлемая вербальная формулировка. Таким образом, большинство эпистемически значимых изменений происходят внутри индивида и в «сотрясаниях воздуха», необходимых для речевой коммуникации с другими индивидами.

Бритва Беркли

Наиболее известное и хорошо разработанное изложение Беркли своего центрального метафизического тезиса представлено в негативной форме «имматериализма». Защищая имматериализм, которым он наиболее известен, Беркли переориентировал современное мышление о природе объективности и способности разума примириться с ней. Имматериализм – это утверждение о том, что «немыслящие вещи» – всё, что не является духом, разумом – не имеют «абсолютного существования», без какого-либо отношения к Разуму вообще. Беркли, очевидно, прав в том, что «вещи» действительно не могут быть независимыми. Их бытие строго детерминировано. Сетью взаимозависимостей друг от друга. Однако «зависимость» и «независимость» не являются фундаментальными категориями метафизики Беркли. Вместо них, «активность» и «пассивность» – вот фундаментальные категории его метафизики. Два пункта, которые являются центральными для философии Беркли – различие «активное/пассивное» и так называемый «тезис о божественном языке».

Для Беркли разум внутренне связан со своими объектами как принцип их идентификации и дифференциации. Для других современных мыслителей это отношение понимается как отношение между субстанцией и её модусами. Но для Беркли простая мысль о том, что идеи – это способы мышления, не показывает, как наши идеи дают нам знания о мире. Вот почему Беркли в конечном итоге вынужден пересмотреть концепцию духовной субстанции таким образом, чтобы признать, что, создавая мир объектов, Бог также создаёт (в том же самом акте!) «умы», которые и воспринимают эти объекты.

В логике, начиная с Аристотеля, существует большая трудность с пониманием того, как мы переходим об представлений к понятиям, то есть от чувственного познания к рациональному. Так вот, Беркли, по сути, показывает, что нет никакого перехода! Чувственное и рациональное познание, восприятие и мышление – это одно и то же! “Esse est percipi”. Нет разделения на рациональное и чувственное познание, на первичные и вторичные качества. Восприятие – это и есть мышление.

Более конкретно, создавая мир объектов, Бог создаёт мир «воспринимающих», которые, все без исключения, находятся в гармонии друг с другом. Таким образом, «объекты» определяются в терминах их отношений друг к другу, точно так же, как «умы» определяются в терминах их отношений друг к другу. Здесь существует что-то типа отношения «изоморфности». Таким образом, разум и объекты – это просто два разных способа мышления о гармонии Божественного творения, и ни один из них не мыслим отдельно от другого. Сотворение Богом мира объектов происходит в том же самом акте, что и сотворение им разумов, которые воспринимают эти объекты, потому что эти объекты не могут существовать без того, чтобы их не воспринимали как эти объекты. Умы, которые воспринимают или желают эти объекты, сами по себе идентифицируются как действия, посредством которых объекты дифференцируются и ассоциируются. По этой причине, не может быть никакой естественной науки о разуме, потому что разумы не являются объектами; скорее, они являются причинами объектов и принципами, с помощью которых определяется область научного познания объектов. Сущность духа, ума, разума вследствие этого – это не что-то и не «это», то есть не выражается в языке именем существительным, а скорее глагол: например, «действовать», «вызывать», «желать». Бытие – это не существительное и даже не прилагательное, а глагол![52]52
  Борхес, который был «очарован» Беркли, написал историю о мире, где люди не верят в объекты, которые не воспринимаются, – о «Тлёне». Он пришёл к выводу, что «мир для них – это не скопление объектов в пространстве; это разнородная серия независимых действий. Здесь нет существительных. Существуют безличные глаголы, модифицированные односложными приставками. Например, нет слова, соответствующего слову «луна», но есть глагол, который в английском языке звучал бы как “to moon” или “to moonate”. Здесь бытие – это глагол! Для этих людей, по Борхесу, идея о том, что объекты могут продолжать существовать, является абсурдным, непостижимым парадоксом. Это не просто отдельная культура; это, как говорит Борхес, другой мир, с воображением, которое, возможно, вообще не является человеческим.


[Закрыть] Всё, что ты сотворишь, станет частью мира, но только при условии, что твое творение станет доступно всем. То есть проблема аутиста, с этой точки зрения, в том, что он не может передать другим своё сознание.

Для Беркли человек осознает только самого себя, свои действия и объекты. Человек может дискурсивно размышлять о себе, используя такие слова, как «познавать». Таким образом, Беркли поддерживает точку зрения, что разум никогда не может быть объектом исследования. В модели Беркли человек осознаёт только предметы, отличные от него самого. Самого себя человек осознаёт только как вещь, которая существует как «воспринимающая» эти предметы, отличные от него самого. Берклианский «дух», в отличие от картезианского разума, не обладает никакими внутренними свойствами. Скорее, это голое активное существование, связанное с его различными объектами. В кантианской терминологии это «вещь-в-себе», «ноумен».

Всё, что Джордж Беркли сказал против существования материи, можно было бы сказать и против существования разума. Юм, кстати, ухватился за этот момент и отрицал существование разума и материи, утверждая, что существуют только «видимости». Философия Дэвида Юма – это не что иное, как философия Беркли, с этим внесённым в неё изменением. Но изменением принципиальным. Так «невинный епископ породил Юма»[53]53
  Эта фраза принадлежит Мишелю Фуко.


[Закрыть]. И поскольку никто не оспаривает, что Юм дал начало всей современной философии, Беркли должен занимать гораздо более важное место в истории философии, чем ему обычно отводится. Дэвид Юм был человеком, у которого хватило смелости претворять свои принципы в жизнь до их крайних пределов, независимо от характера выводов и следствий, к которым он приходил. Но ни он, ни кто-либо другой не изложил номинализм абсолютно основательно. Впрочем, тому же Беркли это было и не нужно, потому что он прекрасно понимал, что дело кончится абсурдом. Б. Рассел однажды предположил, что «смысл философии в том, чтобы начать с чего-то совсем простого и банального, и закончить чем-то настолько парадоксальным, что никто в это не поверит». Согласно этому критерию Юм и история мысли могут оценить усилия Беркли как, безусловно, успешные.

Общее мнение о том, что реальность зависит от ума, не является изобретением Джорджа Беркли. Теисты задолго до него считали, что Бог является одновременно действенной и поддерживающей причиной Вселенной. То есть существование всего сущего зависит от постоянной поддержки Бога. Детали этого онтологического отношения могут быть сформулированы различными способами. Доктрина “esse est percipi” Беркли содержит конкретный анализ связи между разумом и бытием. Его вкладом в эту традицию является утверждение о том, что восприятие лежит в основе отношения зависимости между разумом и реальностью. Но само по себе это учение не является самым значительным отступлением Беркли от своих предшественников. Именно «имматериализм» Беркли отличает его от многочисленных философов, которые приняли ту или иную версию тезиса о зависимости разума от базового уровня реальности. Ему было необходимо исключить возможность существование вне-ментальных материальных тел. То, что данная философская система включает в себя онтологию зависимости от разума, не влечёт за собой никакого тезиса о содержании реальности. И именно последний тезис имеет наибольшее значение для определения идеализма Беркли.

Джордж Беркли сам назвал свою собственную философскую систему «имматериализмом», и это, безусловно, наводит на мысль о том, что, с его точки зрения, материального мира не существует. С другой стороны, не менее часто он утверждал, что является «философом здравого смысла», а последний, конечно, предполагает, что мир продолжает существовать, даже когда мы на него не смотрим. С этой точки зрения очень «странной» начинает выглядеть интерпретация мысли Беркли как предположения, будто бы весь мир материальных объектов исчезает, когда его не наблюдает ни один человек, что физические объекты являются «воображаемыми сущностями» или что его взгляд – это сплошная «мистика» или «визионерство». Беркли говорил о том, что «не отрицает реальность общего опыта, хотя и отрицает его внешнюю, то есть материальную сторону». Здесь мы, кажется, имеем третью новую концепцию реальности, отличную как от номиналистической, так и от реалистической!

Случай Джорджа Беркли является столь беспрецендентным и интригующим каждое новое поколение философов, поскольку утверждает, что и Бог, и мир – нематериальны. Это одно из очень немногих философских положений, которое не получило своей изначальной формулировки в античной философии. Единственный аналог имматериализма Беркли можно найти в буддизме. И то не везде, а только в отдельных, самых радикальных его направлениях.

Джордж Беркли по сути указал, что материалисты, несмотря на весь их акцент на успехе «объяснения исходя из материи», на самом деле не могут предложить вразумительного объяснения того, как чувственные идеи порождаются материей. Беркли выступил против возможности независимого от разума мира, в особенности в своём аргументе о том, что нельзя постичь немыслимое! Как может существование духа, пусть и конечного, предполагать существование внешней природы? Ведь всё внешнее является внешним для кого-то. И поэтому, наоборот, существование внешней природы предполагает существование духа. Именно это с блеском и доказал Джордж Беркли, кстати неоднократно за это упоминаемый «нашим» В. С. Соловьёвым.

Беркли был особенно обеспокоен неэмпиристским характером материализма. «Если мы хотим быть последовательными в наших эмпирических принципах, – задавался он вопросом, – то как мы можем мириться с концепцией чего-то, что по определению эмпирически необнаружимо, скрыто за воспринимаемыми качествами вещей в качестве их предполагаемой основы?»[54]54
  Цит. по Grayling, A. C. Berkeley’s argument for immaterialism / The cambridge companion to Berkeley. – Cambridge University Press, 2005, P. 167.


[Закрыть]

Наука, утверждал он, может легко обойтись без понятия материи, поскольку природа – это просто то, что люди воспринимают с помощью своих органов чувств. Следовательно, любой физический объект – это всего лишь повторяющаяся группа чувственных качеств. Так Беркли сводит субстанцию к качеству. Мы не можем представить себе, на что «похож» мир, независимо от опыта; иначе остаётся только абстрактное описание математики. Берклианская интуиция, стоящая за этой линией аргументации, заключается в том, что понятия «качества» и «аффекта» неотделимы друг от друга. Если внешний мир не может иметь «качественной» природы, тогда есть лишь структурная концепция, которая распадается на нечто чисто математическое и абстрактное. (Впрочем, некоторые современные философы, например, Джеймс Лейдиман и Дон Росс, считают, что такая абстрактная концепция реальности является правильной.) Беркли подчёркивал необходимость разума (или нематериальной реальности) для придания смысла человеческому опыту.

Для Д. Беркли современные материалисты – это «абстрактные философы», люди, чьи слова – пустая одежда, простые знаки без означаемых вещей. Но зачем нам утруждать себя дальнейшим обсуждением материального субстрата или опоры фигуры, движения и других чувственных качеств? Разве это не предполагает, что они существуют вне разума? И разве это не является прямым отвращением и совершенно немыслимым? Абстрактные понятия ничего не обозначают, они нужны только для коммуникации. Точка.

Важным аргументом в пользу материализма обычно является утверждение о том, что использование концепции материи многое объясняет в науке. Ответ Беркли заключается в том, что объяснительная сила и практическая полезность науки отнюдь не предполагают истинности материалистической гипотезы и вообще не зависят от неё, поскольку они могут быть в равной степени, если не лучше (более экономно) объяснены в инструменталистских терминах. Инструментализм – это точка зрения, согласно которой научные теории являются «инструментами» и как таковые должны оцениваться не как истинные или ложные, а, скорее, как более или менее полезные. Никто не спрашивает, истинны ли нож или вилка, но насколько ли они полезны. Так и в случае научных теорий – они должны быть не просто полезны, но, как того требует «бритва Оккама», настолько просты, понятны, экономны и полезны, насколько это возможно. Это напоминает идею «ограниченной рациональности» Герберта Саймона. Инструментализм – это более современная форма номинализма, основы которой заложил Беркли. При этом Беркли не отрицает, что существует различие между первичными и вторичными качествами. Он признаёт, что первые доступны более чем одному чувству одновременно, вторые же доступны только одному чувству; что первые измеримы, вторые нет. Так какой вариант является более простым и эффективным? Ответ очевиден.

В то же время, когда Беркли понял, что даже «первичные качества», такие как число, были не более чем «творением ума» и что то, что мы видим, не является осязаемыми вещами, то есть, что все видимые вещи одинаково находятся в уме и не занимают никакой части внешнего пространства, он сформулировал аргумент о неоднородности, гетерогенности между «идеями зрения» и «идеями осязания». Это переоткрытие «визуального» как знаковой системы, которая работает исключительно конвенционально, словно вербальный язык, не помешало ему идеализировать «визуальный язык природы», который он проецировал за пределы вербальности. Но для нас важно, что этот разрыв между идеями зрения и идеями осязания – это ещё одно преимущество разума перед материей! Она заключается в мультипликации реальности. Сколько чувств, столько и миров!

Каждый орган чувств теперь рассматривается как самостоятельный механизм, отличный от других, и, вместе с тем, его средства и результаты, форма и содержание неразделимы с ними. Это наблюдение предвосхитило открытие, сделанное в XX веке, например, Н. Бором и В. Гейзенбергом, что, когда мы измеряем реальность, мы на самом деле меняем её. Открытие Беркли подразумевает, что вещи, которые мы видим через микроскоп или телескоп, совершенно иного порядка, чем те, которые мы видим без них. Он утверждает, что «микроскоп вводит нас, так сказать, в новый мир»[55]55
  Беркли, Дж. Трактат о принципах человеческого знания и другие сочинения. – М.: Академический проект, 2020, С. 68.


[Закрыть]: он представляет нам новую картину видимых объектов, совершенно отличную от того, что мы видим невооруженным глазом. Беркли, возможно, был одним из первых критиков задолго до Вальтера Беньямина (1892–1940), отметивших мощное влияние «инструментальности» на чувственное восприятие и на природу всех образов. Беркли скептически относился к возможностям пересечения границ восприятия, будь то с помощью оптических приборов или с помощью языка художественной литературы. Введённое им понятие «минимальной видимости» (“minima visibilia”) создаёт непреодолимую общую границу восприятия и не позволяет ни видимому, ни словесному выходить за пределы заданной степени, при переходе через которые чувства перестают работать. Тем самым он, фактически, делает идею бесконечности ненужной. Если бесконечность «невозможна», то она бесполезна и от неё нужно решительно отказаться. В любом плане восприятия минимальная видимость всегда равна количеству. В каждый момент времени вся полнота бытия даётся нам в чувствах! Таким образом, изобилие, а не бесконечность, характеризует «минимальную чувствительность», а «ограниченность» человеческого чувства – это источник не бедности, а как раз его «богатства»[56]56
  Отношение Беркли к «дегтярной воде» в «Сейрисе» как к универсальному лекарству очень напоминает алхимический «философский камень» (лат. lapis philosophorum) как панацею и minima materia как цель поиска «границ восприятия». Последнее, кроме того, сходно с «модными» сегодня нано-технологиями, пытающимися нащупать ответ на вопрос о том, где расположен водораздел между функциональностью и хаосом.


[Закрыть].

В современной «текстовой» культуре, в отличие от, например, древнегреческой, «дискурсивное» предшествует «чувственному». Навязанные нам СМИ образы определяют то, что мы можем ощутить. Сам инструмент теперь стал решающим в том, как мы отражаем и измеряем то, что мы видим. В этом контексте Беркли обращается к своим современникам, к самому себе и даже к нам как к «фрагментированным» людям, которые стоят с ментальным телескопом позади своего физического глаза. Именно так смотрит на мир аутист. Всё, что не укладывается в его «априорную» матрицу восприятия, им игнорируется или даже аннигилируется. Аутизм – это эффект возврата человека Гутенберга в визуальную Вселенную. А ведь Беркли предупреждал нас! Беркли первым увидел, что «современный» человек видит мир как текст, книгу. Он его (с)читает…

Беркли утверждает, что сознание – это первичная и наиболее непосредственно известная реальность, а не какая-то странная и неопределимая реальность, в которую почти невозможно поверить (в отличие от материи). Он говорит, что мы знаем в наших действиях и в наших размышлениях, что мы являемся постоянными субъектами и проводниками опыта. Все наши знания о реальности должны начинаться с фактов сознания и, пусть ограниченной, но свободы воли, и основываться на них. Беркли не объясняет, как наша воля воздействует на наши тела, но, можно предположить, что он сказал бы, что в определённой ограниченной степени мы можем создавать идеи в разуме Бога, как он это делает в нашем. То есть наше сознание не может влиять на реальность напрямую, ну только если очень ограниченно. Но может крайне эффективно влиять на Божественное сознание. И через него уже на реальность, поскольку реальность производится Божественным сознанием. В идеализме Беркли эпистемология становится онтологией. Иными словами, Беркли предложил метафизический ответ на эпистемологическую проблему (как возможно познание?): сама природа реальности объясняет, как мы познаём, поскольку субстанцией реальности является разум, а опыт состоит в наличии идей.

Итак, в системе Беркли мы можем выделить три основных тезиса:

1) Метафизический тезис – тезис о том, что деревья, дома, горы и реки не могут существовать без восприятия, что сущность чувственных вещей – это восприятие.

2) Имматериалистический тезис – тезис о том, что чувственные вещи являются совокупностью чувственных качеств, и их онтологический анализ не «производит» никакой материальной субстанции.

3) Эпистемологический тезис – тезис о том, что тела познаются человеческим (конечным) разумом и существуют независимо от него.

С точки зрения Беркли, описание его философии, в котором отсутствует её эпистемологический компонент, было бы серьёзным заблуждением, поскольку он был убеждён, что его система содержит как раз единственное лекарство от философского скептицизма (прямо ведущего к сегодняшнему аутизму), который он нашёл в трудах крупнейших философов своего времени, основоположников научного метода.

Теистическое возражение Джорджа Беркли против материализма состояло в том, что последний придал независимой от разума, бессмысленной материи ту же объяснительную роль, которую религия приписывает Богу. Материя и Бог являются конкурирующими объяснениями продолжающегося существования чувственных восприятий и объектов. Причина, по которой мы должны выбрать именно теистическое объяснение, согласно Беркли, заключается в том, что отношение между Богом и объектами является более простым объяснением: оно вытекает из отношения между разумом и идеями, которое человек всегда обнаруживает в своём собственном опыте. Эта простота зависит от сходства между тем, как Бог относится к объектам, и тем, как человек относится к своим идеям. В противовес этому «материалистическая наука» вынуждена всегда и с неизбежностью ломать опыт «нормального» человека, изобретать какой-то другой, делать нормальным, «нормализовывать» и «рационализировать» ненормальное и т. д.

Согласно имматериализму Беркли, Разум – это субстанция, которая поддерживает существование идей, воспринимая их. Эта позиция кажется немного странной даже для того, кто защищает теизм, поскольку она предполагает не просто сильное, но радикальное сходство между Богом и человеком.

Вся философская работа Беркли сосредоточена на этом желании показать, что ничто в мире природы, будь то само существование, порядок, изменение или любое другое из множества явлений, встречающихся в мире, не может быть должным образом объяснено без обращения к непосредственной деятельности Бога. Наука может объяснять чувственные явления в терминах «материи», «гравитации» или любого из ряда подобных принципов, но для Беркли они должны восприниматься как простые схематические представления явлений. Сами по себе они – ничто. У них нет феноменологического измерения. Они «плоские». Беркли выдвигает серьёзную философскую точку зрения: вещь сама по себе – это просто заполнитель, пустая оболочка, которую невозможно охватить. Ничего. (0). Ноль. Предел. Звучит немного по-немецки…

Джордж Беркли, безусловно, стремится доказать, что то, что мы обычно называем «материальными телами», существует лишь как совокупность идей в уме[57]57
  Если мы возьмём яблоко и «вычтем» из него «абсолютно» все ощущения, которые мы от него получаем, то не останется вообще ничего. Так что никакой материи нет. Или, по крайней мере, мы не можем получить о ней никакого представления!


[Закрыть]. Для него вера во внеземные, материальные сущности была ложной доктриной, созданной и защищаемой «небрежными» философами. В соответствии с «бритвой Оккама», материя – избыточный термин! Таким образом, Беркли использовал установленные Уильямом Оккамом (1285–1347) номиналистические принципы, направленные против схоластического «реализма», для опровержения материализма. Кроме того, он, возможно даже не отдавая себе в этом отчёта, поступил так, как поступил в своё время Фома Аквинский: повернул (хотя и не с таким успехом, но не с меньшей смелостью и решительностью) против противника его же оружие – направил острие номинализма и сенсуализма в сторону безбожных учений.

Одним из первых выдающихся деятелей современной философии, который привнёс номиналистический дух во всё – религию, этику, психологию и физику, был, разумеется, Томас Гоббс (1588–1679) из Малмсбери. Его «бритва» отсекает не только материальные формы, но и всякую бестелесную субстанцию. Что касается универсалий, то он не только отрицает их реальное существование, но даже то, что существуют какие-либо универсальные концепции, кроме тех, которые мы воспринимаем как имена. Имена и речь играют чрезвычайно важную роль в любом его произведении. «Истинное суждение, – говорит он, – это просто суждение». В силу этого, например, разница между истинной религией и суеверием заключается просто в том, что государство признаёт первую, но не второе. «Номиналистическая приверженность» к «простым» теориям видна также в его мнении, что каждое событие – это движение, и что чувственные качества существуют только в разумных существах, а ещё в его учении о том, что человек в основе своей чисто эгоистичен в своих действиях. Известно, что Джордж Беркли считал себя последователем Томаса Гоббса, который, в свою очередь, признавался, что является учеником Уильяма Оккама.

Вместе с тем, Беркли утверждает, что никаких материальных вещей не существует, а не только то, что существуют некоторые нематериальные вещи. Таким образом, он атакует картезианский и локковский дуализм, а не только значительно менее популярную (в XVIII веке) точку зрения Т. Гоббса, согласно которой существуют только материальные вещи. Интересно, что часть «нападок» Беркли на материю состоит в том, что материалисты не могут дать удовлетворительного ответа на вопрос о том, что именно представляет собой материальная вещь, то есть они не могут охарактеризовать предполагаемые ими же самими материальные вещи. Таким образом, Беркли отвергает то, что материальные вещи являются независимыми от ума вещами или субстанциями. При этом он не отрицает существования обычных объектов, таких как камни, деревья, книги и яблоки. Напротив, он считает, что как раз только имматериалистический подход к таким объектам и поможет избежать скептицизма в отношении их существования и природы. По его мнению, такие объекты оказываются связками или коллекциями идей. Яблоко – это комбинация визуальных идей (включая чувственные качества цвета и визуальной формы), осязаемых идей, идей вкуса, запаха и т. д. Беркли не отрицает реальность деревьев, гор, рек и т. д., а только борется против существования абсолютной материи без разума. Беркли не считает, что мир существует только потому, что о нём думает какой-либо один или несколько ограниченных умов, таких как ваш или мой. В одном смысле слова «реалист» Беркли, действительно, является реалистом, утверждая, что существование физического мира не зависит от конечных разумов, индивидуальных или коллективных. Вместо этого он утверждает, что его существование не является независимым от разума как такового. Таким образом, хотя для Беркли не существует материального мира, тем не менее существует физический мир, мир обычных объектов. Этот мир зависит от ума, поскольку он состоит из идей, существование которых состоит в том, чтобы быть воспринятыми. Для идей, а значит, и для физического мира “esse est percipi”. В этом смысле, общий практический результат анализа физики можно назвать «бритвой Беркли». Это позволяет нам априори исключить из физической науки все эссенциалистские объяснения. Если они имеют математическое и прогностическое содержание, то могут быть приняты в качестве математических гипотез (в то время как их эссенциалистская интерпретация исключается), если же нет, то они могут быть полностью исключены «без потери качества». Эта «бритва» гораздо острее, чем у У. Оккама: ею исключаются все сущности, кроме тех, которые воспринимаются.