Текст книги "Кашет. Путешествие в неизведанное"

Глава 18

Наше путешествие в деревню кашитов прошло без приключений. Шли мы два дня, не спеша, вдоль кромки леса, и всё время разговаривали. Тэйру нам рассказывал о себе, о своём детстве: как любил с мальчишками прыгать с небольших деревьев, как они с друзьями пытались разукрасить свои перья зелёным соком листьев, чтобы казаться взрослее (у кашитов перья в детстве белые), и как родители над ними потом смеялись. Рассказывал, как нашёл кладку яиц пелитов и взял себе одно, чтобы воспитать своего собственного и летать на нём над планетой. Как этот пелит вылупился из яйца и сразу улетел в неизвестном направлении. Рассказал про то, как кто-то из друзей принёс горстку плодов кашэта, позволяющих видеть в темноте, и они их съели, как только наступила ночь. И как потом дня три они ничего не видели днем, пряча глаза от яркого света, зато ночью видели всё в мельчайших деталях, но, когда всё живое на планете спит, было нечего смотреть. Ещё рассказал, что в деревне есть одна замечательная девушка по имени Фэй, о которой очень сложно сложить песню, потому что ни одна песня не сможет отразить, насколько она умная и прекрасная. И если у него получится достойно пройти соревнования, на которых женщины Кашэта выбирают себе друга на всю жизнь, то он признается в своих чувствах именно ей, и очень надеется, что она ответит ему взаимностью. Тем более что ему уже семь лет, а это значит, что пора заводить семью и выбирать своё место в народе. И по счастливой случайности мы как раз должны были попасть на начало тех самых традиционных соревнований, плавно перетекающих в свадебные обряды.

В определённом месте, различимом только глазу Тэйру, мы неожиданно свернули в лес и, пройдя буквально сто метров, оказались в местной деревне. На тот момент, честно говоря, мы с Серёгой не сразу поняли, что это деревня. Место ничем особенным не отличалось от любого другого места в лесу: всё те же деревья, всё те же корни, не позволяющие развалиться в удобной позе, всё тот же щебет птиц, наполнявший эту планету. Тэйру вывел нас на более открытое пространство, остановил нас жестом руки, задрал голову и сказал громко: «Тэйру вернулся. И я привёл в свой дом братьев из другого мира». Через минуту всё вокруг стало наполняться свистами, цоканьем и щебетом, которые сильно отличались от щебета птиц. Листва деревьев то тут, то там зашуршала, и сверху, расставив локти или руки, стали спускаться кашиты. Они все были похожи на Тэйру, но в то же время отличались. Кто-то отличался ростом, кто-то мехом на голове, у всех были свои рисунки на перьях, сам цвет перьев у кого-то был бледнее, а у кого-то, наоборот, ярче, отличия были и на лице. Были и совсем маленькие кашиты с белыми перьями, но не менее ярким мехом, чем у некоторых взрослых, – они напоминали птенцов каких-то крупных птиц. Вместе с малышами спускались и женщины-кашиты. Их легко было выделить среди мужчин. Они отличались женскими чертами, мех на голове у них был гораздо короче, уши были полностью на виду и постоянно двигались, не сосредотачиваясь на одном источнике звука, а пытаясь охватить всё вокруг. Из одежды на них, кроме пояса с короткой юбочкой (а она была короче, чем у мужчин), была ещё повязка на уровне груди: что-то вроде широкого плетёного пояса, как правило с двумя симметричными рисунками и ниспадающими с него ленточками из коры до уровня живота или чуть выше. Вся их одежда, как и при первой встрече с Тэйру, напомнила мне телепередачу об африканских племенах.

Вскоре, благодаря действию ореха, наш мозг стал вычленять отдельные фразы из общего гама и щебета и переводить их. Слышалось что-то вроде: «Свуит-свуит… как из другого? Свуит-свуит… какие страшные! Свуит-свуит… а они не укусят? Ну-ка, спрячься за маму, дорогой! Свуит-свуит… откуда у Тэйру такие братья? Свуит-свуит… а можно их погладить? Они, наверное, такие гладкие, как… свуит-свуит». Тэйру всё это время стоял спокойно, чего-то ожидая, скрестив руки на груди, что создавало иллюзию, благодаря его перьям, закрывшим в этот момент практически всё тело, будто он на самом деле птица, сидящая на ветке. Наконец прозвучал громкий протяжный свист, откликнувшись в наших головах словом «Тишина!». Все сразу же успокоились и расступились. За толпой, метрах в пятидесяти от нас, стали спускаться с деревьев три фигуры. Один из них был явно представителем старого поколения. Это был мужчина. Возраст его выдавала сутулость, сильно выцветшие перья и более длинный мех, чем у других, особенно на голове. Второй напоминал настоящего воина. Это был молодой, полный сил кашит, с высоко поднятой головой, красивыми чертами лица, пристальным, внимательным и очень умным взглядом. Третьим кашитом, спустившимся с дерева, была женщина. На её лице была красивая улыбка, а глаза источали какую-то доброту, нежность. В подтверждение моих наблюдений, пока кашиты спускались и приближались, Тэйру успел нам пояснить, кто это такие.

– Это Совет Мудрейших нашей деревни, – прошептал нам Тэйру. – В его состав входит Старейшина, который несёт мудрость в нашу жизнь, опираясь на свой опыт. После ухода Старейшины из этого мира, его место в Совете передаётся самому пожилому мужчине племени. Второй представитель Совета – Просвещённый. Он обязательно должен быть молодым. Он чтит мудрость, сказанную Старейшиной, и процеживает её через суть современного времени и современных научных открытий. Его место в Совете завоёвывается каждый год в наших традиционных соревнованиях. Победитель соревнований вступает в свою новую обязанность после проведения всех свадебных церемоний. Третьим представителем в Совете Мудрейших обязательно должна быть женщина – Добрейшая. Она носитель особого мнения. Большая доля нестандартных решений – это её заслуга. Добрейшая избирается из женщин нашего племени, воспитавших не менее четырёх детей, – по нашим меркам, это достойно глубокого уважения. Самому младшему из детей должно быть не менее шести лет. При выборе Добрейшей обращают внимание на поступки детей, отражающие мудрость воспитания. Избирают Добрейшую на общем женском собрании племени, но потерять место в Совете она может лишь по собственному желанию или с уходом её в другой мир.

К тому моменту, как Тэйру закончил нам объяснять, Совет Мудрейших почти приблизился к нам. Они остановились от нас всего в нескольких шагах. Старейшина пристально смотрел на нас, заглядывая в глаза, будто что-то вспоминая и пытаясь узнать в нас кого-то из своего прошлого. Его лицо не отражало каких-то особых эмоций, по которым можно было бы с уверенностью сказать, как он относится к происходящему, но глаза его источали огромную внутреннюю доброту. Это были словно глаза любимого дедушки, с которым ты так долго ждал встречи. Просвещённый не стеснялся осматривать нас с ног до головы, жадно пожирая любопытным взглядом. На его лице играла дружеская улыбка. Было видно, что ему не терпится задать нам вопросы – сотни вопросов, которые кружили в его голове. Заглянув в глаза Добрейшей, я невольно вздрогнул. В её глазах было что-то такое, от чего мне сразу захотелось броситься и обнять её. В моей голове, опережая события, вспышкой промелькнула сцена, как я это сделал, – как, не сдержавшись, бросился к ней под удивлённые взгляды толпы и обнял её за талию, прижавшись ухом к её мохнатому животу и прислушиваясь к эху стука её сердца, разносившемуся по всему телу. Но я сдержался. Она смотрела на нас, словно на своих собственных детей после долгой разлуки. Во взгляде читались забота и успокоение. Взглянув на меня, она будто прочитала мои мысли, поняла, что я чувствую, и улыбнулась мне, будто говоря, что всё нормально и мне не стоит волноваться.

– Мы приветствуем тебя, Тэйру! – нарушил наконец молчание Старейшина. – Ты исчез неожиданно. Мы волновались. Спой нам, кто с тобой? Кого ты зовёшь своими братьями и привёл в свой дом?

– Я приветствую своих братьев и сестёр! И приветствую Совет Мудрейших! Моё отсутствие и появление с гостями из другого мира предопределила случайная встреча с папаулами, поющими незнакомую Кашэту мелодию. Я сразу же отправился на поиски источника таких звуков. Я должен был выяснить, стоит ли тревожиться за наше племя. И я встретил этих существ. Они из другой галактики и появились здесь случайно. Чтобы понять друг друга, мы съели плод Кашэта. Я выслушал песнь их планеты, они выслушали песнь Кашэта, и наши песни, хоть и на разных языках, ложатся на одну мелодию – мелодию дружелюбия. И мы приняли друг друга братьями, потому что заслуживаем доверия. Но они в беде. Они не знают, как попали сюда, и очень хотят домой. По своим меркам, они ещё дети на начальной стадии взросления.

На последней фразе, произнесённой Тэйру, Добрейшая слегка вздрогнула и стала ещё внимательнее разглядывать нас. На её лице отразилось беспокойство. Глаза будто спрашивали: «С вами всё в порядке? Вы не поранились? Не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем!»

– В их песне, – продолжал Тэйру, – было дерево, похожее на кашэт, – оно было последним образом в их глазах перед тем, как они оказались здесь. Я решил привести их за мудростью Совета и знаниями Армо.

Тэйру закончил говорить и окинул взглядом толпу, выискивая в ней Армо, но не нашёл и встал в ожидании ответа Мудрейших.

– Вы правда общаетесь другими звуками? – обратился к нам Просвещённый. – Скажите что-нибудь, – попросил он.

– Здравствуйте! – ответил я сразу же, улыбнувшись. – Мы не хотели вас беспокоить, но нам на самом деле нужна помощь. Нам очень повезло, что Тэйру нас встретил и оказался таким хорошим кашитом. И мы очень благодарны ему за это. И за то, что он привёл нас к вам, подарив надежду на возвращение домой. Помогите нам, пожалуйста!

Реакция на мои слова не заставила себя ждать. Как только я заговорил, толпа начала волноваться, переговариваться, на их лицах было изумление, недоумение. На лицах Старейшины и Добрейшей было лёгкое удивление, Просвещённый же еле скрывал восторг. Но ни у кого не было страха. Это очень бросалось в глаза. Никто из Совета не ответил мне на мои слова, и меня это сначала немного задело.

– Они нас не понимают, – прошептал мне Серёга. – Они не ели того ореха. Нас понимает только Тэйру. А мы понимаем их всех.

«Да! Точно! Как это мне самому не пришло в голову?» – мысленно удивился я.

– Ты всё правильно сделал! – похвалил Старейшина Тэйру. – Надо будет спеть для Армо песнь об их исчезновении из своего мира, и, если он сам не разгадает эту загадку, мы достанем плод Кашэта, который поможет ему найти ответы.

– А сейчас нам нужен плод, который поможет нам общаться с инопланетными гостями, – будто продолжив мысль Старейшины, произнёс Просвещённый.

– Я захватил его с собой, Мудрейшие! – ответил Тэйру, указав рукой на свой поясной мешочек.

– Это очень хорошо! – одобрительно продолжил Просвещённый. – Пусть женщины сделают из него порошок. Нам достаточно будет по маленькой щепотке, чтобы понимать наших гостей долгое время. А я и Тэйру начнём работу над песней о другом мире для архивов.

Местоположение их галактики и планеты мы узнаем позже. Кстати, Тэйру, как они называют свою планету?

– Мудрейший, они с гордостью называют свою планету именем Земля.

– Что означает это странное слово? – спросил сразу же, заинтересовавшись, Старейшина.

– Это слово означает верхний разрушенный слой планеты, перемешанный с экскрементами мелких животных, называемых червями, а также с экскрементами крупных животных. Эта земля у них повсюду, а если её нет, они привозят её из других мест, где её много, рассыпают себе под ноги и закапывают в неё семена съедобных растений, чтобы достать потом из неё себе еду.

Вокруг стало тихо. Все замерли на минуту, обдумывая сказанное Тэйру. И, будто по какому-то сигналу, вся толпа вдруг рассмеялась. Лес наполнился пронзительным прерывистым свистом от смеха кашитов. Я повернулся к Серёге, он ржал во всю.

– Так красиво никто не смог бы представить нашу планету! – произнёс шутливо сквозь смех Серёга.

Мне самому было смешно, и я еле сдерживался, чтобы не схватиться за живот от хохота. Все уже стали успокаиваться, но вот кто-то из толпы выкрикнул вопрос:

– А у них что, есть нечего? Почему они себе добывают пропитание таким странным способом?

– К сожалению, еды практически нет на той планете, – спокойно ответил Тэйру. – Но у них есть и другая еда. К примеру… они ухаживают за животным, называемым курицей, и ждут пока она…

Узнав свой рассказ про яичницу, Серёга вдруг перестал смеяться и покраснел. Но я уже не выдержал, и мой смех присоединился к смеющимся, которые всё ещё не могли успокоиться. В этот момент Добрейшая, чувствуя, что это срочно нужно останавливать, перебила Тэйру жестом руки и заговорила. От звука её голоса толпа сразу замолчала.

– Не стоит начинать песню другой планеты здесь, если её собрались петь в другом месте. Мне кажется, наши гости сейчас нуждаются в отдыхе. А Просвещённому и Тэйру надо вспомнить, что через два дня у нас соревнования, и им следует подумать, стоит ли сейчас работать над песней о другом мире, или всё же стоит сначала подготовиться к ежегодным соревнованиям.

– Ты права, Добрейшая! – ответил ей Просвещённый. – Пусть Тэйру отведёт гостей к себе домой. К тому же у него там растут особенно вкусные листья – нашим гостям с другой планеты должно понравиться. Мы с Тэйру будем готовиться к соревнованиям, а после проведения всех церемоний займёмся вместе песней о другом мире.

– На том и решили! – произнёс своё заключительное слово Старейшина.

Глава 19

Тэйру, после нашего разговора с Советом Мудрейших, привёл нас в свой дом на дереве, который был очень похож на ту самую площадку, где мы обменялись нашими песнями, с одной лишь существенной разницей: жилище Тэйру было с крышей. Для сооружения крыши в своих жилищах кашиты просто стягивали боковые ветки, которые были частью их стен, верёвками к центру. А перед сезоном дождей (а здесь, как оказалось, были и дожди) кашиты укрепляли крышу, дополнительно накидав сверху веток с листьями. Квартирка Тэйру была достаточно большой, чтобы разместить в ней около пятнадцати гостей. Она была круглой, без единого угла, что давало ощущение, будто мы находимся в гнезде. Вдоль стен, образованных переплетёнными ветками дерева, стояло три плетёных сундука, что нас очень удивило. Мы хоть и узнали много о самом Тэйру и его народе, но ассоциации с птицами при виде кашитов у нас так и не исчезли. А тут эти сундуки, которые ломали наше представление о кашитах. Мы видели в кашитах этаких местных аборигенов, живущих в гнёздах (на которые на самом деле были очень похожи их жилища), питающихся исключительно листьями деревьев и поющих целыми днями свои песни с соловьиными переливами и трелями. И несмотря на то, что мы понимали, что в наше представление о них не укладывались ни их познания в науке, ни их традиции и обряды, ни их речь, которая всё-таки была на очень высоком интеллектуальном уровне, именно эти сундуки начали стирать в наших головах ошибочные образы человеко-птиц при виде кашитов. Наши фантазийные человеко-птицы просто не могли заниматься ремеслом.

Сундуки были не единственными элементами интерьера. Почти что в центре квартирки лежало что-то наподобие коврика квадратной формы, плетённого из веток, только очень объёмного, как при грубом плетении, высотой сантиметров десять. Разумеется, о такой коврик пройти и не запнуться было невозможно. Это оказалось столом или, скорее, плетёной столешницей, за которой Тэйру и его гости ели сидя на полу. На стене висела картина. Самая настоящая картина. Она была нарисована на холсте разноцветными красками, в жёлтой рамочке из коры дерева. На картине был изображён местный пейзаж, в центре которого посредине поляны красовалось цветущее дерево кашэт. Большие белые цветы дерева были прорисованы в изумительных деталях, края лепестков выделялись тонкой розовой каймой. Когда мы рассматривали картину вблизи, было ощущение, что художник смог передать даже аромат этих цветов, что оказалось на самом деле верной догадкой: краска для них была сделана из самих цветов и до сих пор источала их аромат. Холст, как объяснил Тэйру, был сделан из коконов пауков. Как оказалось, кашиты умели изготавливать и ткани тоже, но коконы, из которых делалась нить для ткани, была дефицитом, и поэтому одежду из неё практически не делали. В дальнем конце комнаты висела занавеска, отделяющая небольшой закуток от общей комнаты. Занавеску мы не сразу увидели, так как она была того же цвета, что и ветки дерева. Как оказалось, это была душевая. К сожалению, перевод в наших головах совершенно не соответствовал нашим представлениям о душе, по которому, к слову, мы за дни, проведённые на этой планете, сильно соскучились.

Принятие душа на Кашэте проходило не под струями воды, как мы привыкли. Они брали для этого толстые ветви определённых деревьев, разрезали их какими-то инструментами на части, вроде нашей пилы, складывали на твёрдую поверхность и слегка били по ним камнями сверху. Кора при этом легко снималась, а сами ветки расплющивались на волокна, принимая вид мочалки. В такой мочалке, как и в самой ветке, из которой она делалась, содержалось очень много влаги. Кашиты просто натирались такой мочалкой с ног до головы, пуская по телу обильный сок дерева, тщательно оттирая особенно грязные места. Стоит признаться, что, несмотря на наше разочарование местным душем, мы тёрли себя этими мочалками и получали огромное удовольствие от массажного эффекта и ощущения свежести, влаги. И конечно же, мы не удержались попробовать сок этих мочалок. Это была самая настоящая вода. Когда мы сделали это открытие, мы попросили принести нам ещё по мочалке и просто присосались к ним, напиваясь чистой пресной водой. Увидев нас, присосавшихся к мочалкам, Тэйру широко улыбнулся, открыл один из сундуков и заботливо предоставил нам круглые чашки, в которые мы сразу же выжали воду и продолжили жадно пить. Лишь после того, как мы напились, мы с огромным удивлением обнаружили, что эти чашки были сделаны из какого-то металла. Тэйру объяснил, что в одном дне ходьбы от них есть система пещер, уходящих далеко вглубь планеты. В пещерах они добывают камень, содержащий металл, и извлекают его при помощи особых, очень ценных камней, называемых у них раскалёнками, – именно так перевёл нам наш мозг, благодаря всё тому же ореху. После наглядного примера, продемонстрированного Тэйру, не сложно было догадаться, что переведённое слово было производным от слова «раскаливать». Тэйру достал из другого сундука плетёный небольшой ящичек и извлёк оттуда три камня неправильной формы, серо-голубого цвета с каким-то красновато-оранжевым оттенком, будто исходящим изнутри. Камни были размером с кулак Тэйру. Он положил их неподалёку от стола на деревянный пол и предложил прикоснуться к ним. Мы их потрогали. Камни были слегка тёплыми, в принципе такой же температуры, как и воздух вокруг, поверхность была слегка шершавая. На поверхности камней я разглядел мелкие тёмно-синие частицы, словно прилипшая пыль, – они были очень маленькими, игольчатой формы и будто шевелились. Серёга провёл рукой над одним из камней, не дотрагиваясь до него, и кончики иголочек, словно стрелки компаса, стали двигаться за Серёгиной рукой, но вторые концы иголочек от поверхности камня не отрывались. Это напоминало магнитные крошки, но в то же время было как-то по-другому, как-то совсем не так. Тем временем Тэйру взял одну из чашек, из которых мы пили, выжал туда остатки воды из мочалок и поставил на эти камни. Места соприкосновения металлической поверхности чашки и камней озарились вдруг красновато-жёлтым, до оранжевого светом. Видно было, как камни стали накаляться. Но они накалялись лишь в том месте, где прислонялась металлическая поверхность. Тэйру приложил руку к камням, недалеко от раскалённого места. С его рукой ничего не произошло. Это означало, что камни реагировали лишь на металл, но совать палец между металлом и раскалёнками не стоило – можно было получить ожог. Вода в чашке через минуту закипела, и Тэйру кинул туда несколько листиков. Уже в следующий момент мы наслаждались горячим фруктовым чаем.

Тэйру пробыл с нами до вечера, пока не пришла Добрейшая, и больше мы его не видели вплоть до соревнований. Орехи, позволяющие понимать друг друга, которые Тэйру принёс с собой, были размолоты в специальных ступках, а получившийся порошок щепотками был разделён между выбранными Советом кашитами. Добрейшей полагалось первой съесть молотый орех, так как ей было решено сопровождать нас в течение ближайших дней. Поэтому языкового барьера с ней мы не испытывали, если точнее выразиться – теперь она нас понимала.

Весь следующий день мы провели, знакомясь с жителями деревни и их обычаями. Кроме Добрейшей, нас сопровождали ещё две женщины, одна из которых была та самая Фэй, о которой с такой нежностью нам рассказывал Тэйру. Мне она показалась довольно симпатичной кашиткой. Она была стройна фигурой, с красивыми перьями, увенчанными пушистыми кончиками, что придавало её внешности ангельский вид, у неё были очень добрые глаза, красивая улыбка и весьма уравновешенный и терпеливый характер. «Да они просто созданы друг для друга!» – прошептал мне Серёга. И я не мог с ним не согласиться.

Практически вся деревня находилась наверху – на многочисленных верхушках деревьев. Большинство площадок на них, которые служили кашитам в основном квартирами, были соединены подвесными мостками. Учитывая, что кашиты не умели летать, объединение их домов такими мостиками было вполне логично. Некоторые кашиты в своих домах устраивали мастерские. Самое удивительное, что случилось на первых же минутах нашей прогулки по деревне в сопровождении Добрейшей и её спутниц, – это подарок, который нам вручил маленький мальчик с ещё совсем белыми и пушистыми перьями. Он бежал нам наперерез по рядом висящему небольшому мостику, и, когда наши мостики стали практически вплотную и мы таким образом встретились, он протянул нам самую настоящую выпечку в качестве приглашения посетить пекарню его родителей. Нашему с Серёгой удивлению не было предела. Мы столько дней скитались по этой планете, столько удивительного повидали, но среди многочисленных удивительных съедобных деревьев и травы с удивительно вкусным арбузным соком наибольшее впечатление на нас произвела всё же выпечка. Мы и предположить даже не могли, что здесь знают, что это такое. Как оказалось, мы очень даже сильно ошибались. Кашэты были поистине удивительными деревьями. Из орехов определённого вида деревьев кашэт местные жители делали муку. В зависимости от того, какую выпечку они хотели получить, мука замешивалась на соке различных листьев или на нашей любимой арбузной траве. В тесто добавлялись ароматные добавки, сделанные из цветов кашэтов и заготовленные женщинами заранее. Одним из самых важных ингредиентов в тесте был пестик местного цветка, называемого авиром. Исходя из объяснений семьи кашитов, имеющей свою пекарню (в которую мы незамедлительно отправились, как только попробовали выпечку), авир мы на своём пути не встречали. Он рос в особых местах. Его соцветие было крупным, красивым, но несъедобным.

От него пучило живот и были сильные боли. Его не ели даже те самые гигантские стрекозы, которых называли здесь пелитами. Но, несмотря на то, что никто этот авир не истреблял, он не имел широкого распространения из-за особых условий, необходимых для роста и его полноценного цветения. Ему нужна была определённая скальная порода, и лишь на единственном виде горной породы он мог расти. А ещё – у него было уникальное свойство, даже по меркам Кашэта. Если его сорвать и отпустить, то он сразу же взлетал в воздух, медленно поднимаясь всё выше и выше, пока не исчезал за облаками. И казалось бы, ничего удивительного для Кашэта, ведь трава тоже взлетает. Но, в отличие от неё, авиру не надо было терять сок для того, чтобы взлететь, и не надо было ждать ночи – он взлетал вертикально в любое время суток, несмотря даже на свой огромный размер. Его за это свойство ещё называли воздушным цветком. В тесто добавляли всего полпестика авира, после чего тесто оставляли на солнце, где оно, благодаря добавленному пестику, поднималось. Сама выпечка готовилась в специальных металлических формах на раскалёнках. Мука также шла на изготовление клёцок. В этом случае в муку добавлялась лишь пресная вода, после чего они высушивались на солнце и долго хранились. Для того чтобы их сварить, клёцки опускали в миску с водой и ставили на раскалёнки. Получалось блюдо, похожее на варёную картошку. Помимо муки, из разных частей и разных видов деревьев кашэт племя кашитов изготавливали различные сладости, что-то похожее на варенье или мёд, различные чаи и даже напиток, похожий на какао. Из листьев и цветков делали лекарства от самых разных болезней, из коры делали красители, а из волокнистых пород дерева умудрялись даже плести верёвки. Всё это в дополнение к тому, что листья и мелкие веточки сами по себе уже съедобны и обладают многообразием вкусов, делало деревья кашэт исключительными и просто жизненно важной и незаменимой частью планеты.

Мы, по понятным причинам, понимали всех в этой деревне. Это давало нам некоторые преимущества: если бы во время прогулок в нашу сторону кто-нибудь высказался оскорбительно или просто высмеял нас, мы бы сразу об этом узнали, но к концу дня уже было понятно, что у кашитов нет такой дурной привычки – смеяться над другими. У кашитов был весёлый нрав, они любили радоваться хорошей шутке, иногда даже начинали смеяться раньше, чем эта шутка была рассказана до конца, то ли придумывая в своей голове новое смешное окончание, которое их сразу же начинало веселить, то ли просто поддаваясь хорошему настроению. Это были самые весёлые существа, которых мы когда-либо видели. Как выразился Серёга: «Это самый весёлый народ, который я когда-либо видел во Вселенной!» И ведь он был прав: во Вселенной мы веселее народа не видели! Тэйру, с которым мы до прихода в деревню провели несколько дней, казался на фоне своих соплеменников настоящим букой. По серьёзности, учитывая его возраст, Тэйру можно было сравнить лишь с Просвещённым, с которым, как мы узнали позже, они были с детства хорошими друзьями.