Текст книги "Убийство по графику"

И тут Весельчак расплакался. От бурных эмоций жирные складки заходили ходуном. И казалось, что будто все его тело под одеждой зашевелилось.

– Ну миленькие, ну родненькие вы мои. Ну не я это, не я! Ну как там у вас все делается? Ну анализы у меня возьмите. Ну сделайте же что-нибудь! Поверьте, не я!

Мужики весело рассмеялись.

– Да на фиг нам твои анализы!

– Ну я не знаю, – заныл Весельчак, – как там у вас это называется?

– Значит, так, дорогой, – подытожил Петрович, – решено, у нас остаешься до конца следствия.

На Весельчаке лица не было. Он понуро расплылся на стуле и всхлипывал, размазывая сопли по лицу.

– Ладно, пойду, – сказал тихо Сергей, – вижу, не наш клиент.

Сергей зашел домой. «Слава богу, дома» – подумал про себя и вздохнул. Он оперся о стену и задумчиво всматривался в темноту квартиры. Мозг еще не отключился от работы. Сергей поймал себя на мысли, что не перестает думать над делом об Оборотне. Пролистав кучу папок, он восстанавливал картины прошлых преступлений. Перед глазами всплывали фото женщин, девушек, замученных маньяком.

«Надо разобраться, надо закончить этот порочный круг преступлений. Это дело чести, совести. Этот урод явно чувствует себя неуловимым гением. Почему убивает? Причины? Почему его до сих пор не нашли? Мы что-то упускаем. Что-то явно лежит на поверхности и не привлекает наше внимание. Жертвы. Разного типажа, возраста, профессий. Но что-то же общее для него в них должно быть? Как он выбирает жертву? Постоянное у него только время года, частота вылазки и, как оказалось, орудие убийства. Нужно увязать с чем связана такая цикличность охоты. Ритуал? Нужно обратиться к его величеству Интернету. Составить список сект да побеспокоить их. Информацию по ритуальным убийствам посмотреть, может, идентичные жертвоприношения найдем.»

– Сережа, ты что в темноте стоишь?

В просвете прохода Сергей увидел силуэт жены. В руках она сжимала биту. Сергей хохотнул.

– Задумался. Никакого покоя мне от этого Оборотня. Все мысли занимает. Что дальше делать, не знаю. Голова трещит уже. Еще время не кончилось его. Промедлим – жди еще два убийства. А там…. «Ищи и свищи» его потом. Захоронится снова. А ты что так поздно не спишь?

– Да мне что, я в отпуске, высыпаюсь. Книгу читала, уснула. Щелчок замка услышала, а свет не загорелся. Вот и вышла посмотреть, – показывая на биту в руке, жена включила свет, – давай мой руки и на кухню, пойду разогрею.

Она подошла к нему, ласково потрепала по волосам.

– Работяга ты мой. Солнышко, дома отдыхать надо, а не о работе думать.

– Никак, Маш. Знаешь, обидно за себя. У нас не дураки работают, а мы столько лет засранца одного поймать не можем. Люди из-за нас страдают. Вот не поймали его, а он жизнь отнимет у кого-то, а может, и сейчас занимается своим мерзким делом. И их смерть будет на нашей совести. Тяжело, Маш, от этого, понимаешь, тяжело.

– Милый, но вы же делаете все, что можете? – сказала она, обнимая мужа. Маша положила голову ему на грудь. От нее приятно пахло, от тела шло тепло. Ему стало уютно и спокойно.

– Видимо, нужно делать и невозможное тоже, – вслух, но словно самому себе сказал Сергей.

– А Нюша-то наша натерпелась чего!

– Она рассказала тебе.

– Ну конечно, сегодня.

– Не бойся, она под наблюдением. Может, это прозвучит цинично, но было бы хорошо, если бы Оборотень за ней вернулся.

– Да ты что! Что ты говоришь!

– Да нет, верно говорю, мы бы его словили. А так «ищи ветра в поле». Но я думаю, он не вернется.

– Почему ты уверен?

– Потому что он неглуп. Иначе не мог бы нас столько времени за нос водить. Надо с Надей еще поговорить. Ну не может быть, чтобы она за последнее время до события не заметила чего-либо странного, слежки или, может, новые люди появились среди знакомых. У нее же чувствительность как у кошки.

– Ты тоже заметил?

– Да. Увлечения у нее странные, конечно, но интуиция отменная.

– Представляешь, а наша Надя с парнем познакомилась. Будущий следователь, между прочим.

– Я знаю. Мы его уже проверили. Я знаю Андрея, в соседнем отделении работает. Хороший парень. Нашей Наде, думаю, повезло.

– Да она только о нем и говорит! Зацепил он ее. Хотелось бы, чтобы у них все сложилось. Он ей звонил уже. Завтра первое свидание, – с оттенком заговорщика, улыбаясь, сказала Мария. – Она меня сегодня по магазинам затаскала. Наряд выбирала. Боится теперь одна ходить. Серега, она летает от счастья. Может, это любовь с первого взгляда?

– Кто знает? Ладно, пошли меня ужином кормить.

Пара в обнимку зашла на кухню. Они поужинали. Сергей немного рассказал о работе, потом пошли спать. Близость Маши увела Сергея от мрачных мыслей об Оборотне. Он уснул спокойным и крепким сном. Нежно обнимая любимую женщину, с которой был счастлив.

Мила очнулась. Тяжело, со стоном приоткрыла глаза. Веки казались ей какими-то свинцовыми. Голова жутко болела, тело мешковатое. Еще через секунду поняла, что ее руки крепко связаны и она в подвешенном состоянии. Кругом темнота. Мила тихонько заскулила. По звуку эха она поняла, что находится в маленьком, пустом помещении. Страх сковал душу такой, что ей казалось, она даже бояться боялась. Происходящее напоминало триллер, мозг отказывался принимать, что это реальность. Она попыталась вспомнить, что же произошло. И как она оказалась в этом темном, пустом месте.

«Ехала к подруге, голосовала, водитель, боль, – в мозгу пронеслась мысль: – Похитили!»

Она пыталась вспомнить лицо водителя, но от головной боли образы плыли. Вытянув носочки, она коснулась пола и поняла – невысоко. Мила попыталась вытянуть носочки побольше, чтобы опереться о пол и тем самым снизить нагрузку на руки, они онемели от тугой веревки. Тщетно пытаясь освободиться, Мила тихо заплакала. Тушь потекла и щипала глаза.

«Этого не может быть. Это просто страшный сон. Кому я нужна? Я ведь не дочь миллионера». Родители жили хорошо, но не богато. Сама Мила работала медсестрой. «Да кому нужно меня похищать? А может?» – Мила испугалась собственных мыслей. Внутри все похолодело, она подумала, что, возможно, над ней будут издеваться, а потом убьют. Мила почувствовала, как паника нарастает.

«Нет. Нет. Я не хочу, не хочу умирать! Такого не может быть? Почему я? Почему? Что ужасного я совершила, что судьба так решила?»

Она яростно пыталась освободить руки от веревки. Кожа натерлась до крови. Чем больше она пыталась освободиться, тем больше ее тело начинало крутиться, от этого руки выкручивало еще больше, еще больнее. Свет включился. Он стоял и смотрел на мечущуюся, беспомощную девушку, облокотившись на косяк двери.

– Умора! Испуганное, пучеглазое чучело, с размазанной мордашкой. Красавица, блин. Где твой прежний пафос, детка? Так вальяжно садилась в салон, – он жутко и противно ухмыльнулся – Не вижу прежнего достоинства. Ну, что? Увидела, что крутая тачка остановилась, так сразу мысли как ноги раздвинуть да богатого папика зацепить? А? Крыса? Бабки почуяла?

– Что ты говоришь? Откуда мысли такие самоуверенные? Я и не думала флиртовать с тобой.

Мила была удивлена таким претензиям. В ее мозгу начали вспыхивать отрывки из памяти. Картинка сменяла картинку. Она вспомнила, как села в машину, вспомнила его приятное, красивое лицо. У нее не было парня. Да, он понравился ей, но она ни на что не рассчитывала, полагая, что такие мужчины выбирают других женщин. И его обидные слова ей казались необоснованными.

Он вскинул брови. Он не ожидал, что она хоть что-то скажет. Думал, что, как и другие, будет рыдать и закатывать истерики.

– Да ладно. Я же не кретин. Что, я не видел, как ты глазками стреляла? Сидела королева. Декольте пониже, юбочку повыше. Желание твое исполнено, детка. Только, думаю, ласки мои тебе будут не по вкусу, – он как-то по-звериному оскалился, чуть облизнув нижнюю губу, в предвкушении.

– Делай что хочешь. Только не уродуй и не убивай! – надрывно, с мольбой крикнула девушка.

Он хмыкнул и подошел к столику у стены.

– Размечталась дура, ага, щас, вот еще, тебя забыл спросить, что мне делать, не беси меня.

На столе стояла старая магнитола, стопка кассет и огромный нож. Увидев нож, весь расписанный какими-то иероглифами, Мила вся сжалась.

– Люблю музыку классическую. Тебе нравится классическая музыка, а, детка? В ней столько достоинства, столько эмоций. У меня большой выбор. Скажи, детка, под какую музыку тебе хотелось бы умереть?

– Я не хочу умирать! Не-е-т!

Мила заплакала еще сильнее. Она почувствовала, как внутри все похолодело. Какой-то жуткий мороз сковал ее тело, и ее стало трясти. Душа, казалось, хотела ее покинуть, сбежать от этого ужаса. В голове помутнело, а к горлу подступила тошнота. Осознание того, что все для нее кончено, это последние минуты ее жизни, ослабили все внутри, а по ляжкам пошел жар.

– Эй, ты чего? Тебе не стыдно, детка? Напрудила мне тут, – противно заржал он, – не тушуйся, ты не одна тут так, – и мерзко улыбнулся.

Мила плакала. Плакала от страха и унижения. Он подошел ближе, и она смогла рассмотреть его лучше.

«Красивый и такой уродливый внутри». Она не могла понять, чем он может быть обижен на жизнь. Живет в достатке, наверняка без внимания женщин не остается. «Может, его разжалобить? Может, получится освободиться, а там…» Мила не знала, что «там». Но, может, у нее появится шанс сбежать из этого ужасного места. Любым способом, любым.

– Слушай, мужик, ну что тебе не хватает? У тебя же есть все. Да и у женщин ты наверняка нарасхват, вон какой красивый. Не верю я, что ты обделен любовью. Отпусти меня, неужели, мучая меня, ты станешь счастливее? Пожалей меня.

– Что ты знаешь о любви, дура, – сказал он тихо, с какой-то безнадежностью в голосе, закрывая лицо ладонями.

– Не дергайся, ты не виновата. Это я такой урод. Тебе просто не повезло. Сегодня не твой день, детка, – и улыбнулся.

Улыбнулся так, что Мила испытала ужас. Он включил музыку, стоял и слушал, повернувшись к Миле спиной. Мелодия звучала, и девушке казалось, что вместе с мелодией утекает ее жизнь. Она отказывалась верить в происходящее и все надеялась, что кто-нибудь услышит шум, войдет и ее спасут. Но чуда не приходило. Мила тихо плакала, душа, казалось, готова была уже уйти. На миг перед глазами Милы пролетела вся ее жизнь. Он повернулся. Спокойное лицо, ничего не выражающее. Но глаза, в глазах бездна, холод, смерть. Он приближался. Мила дико и пронзительно закричала. Так сильно, словно этот крик как последний шанс к ее спасению. Он подошел к ней, как-то отстраненно, словно не замечая ее слез, криков и мольбы, спокойно, без эмоций, надел на шею петлю и медленно начал ее стягивать, наблюдая за Милой. Мила плакала и причитала.

– Ну, миленький, ну, родненький, не надо, слышишь, я не хочу умирать, ну пожалуйста. Матерью твоею заклинаю! – Мила замерла, внимательно наблюдая за его реакцией. Она надеялась, что воспоминание о ком-то хорошем, может, остановить его. И выжидала.

Он оторопел, приостановился, потом дико заржал.

– Это ты зря сказала, – он противно и дико скривился, красота пропала. Он затягивал петлю медленно, сладострастно, все сильнее и сильнее. Внимательно наблюдая за Милой, он высунул язык и пощелкивая им, казалось, как секундомером отсчитывал ее последние секунды жизни. Она уже не умоляла, она поняла, что он не сможет отказаться от удовольствия убить ее. Отчаяние поглотило ее. Она тихо плакала и просто хотела, чтобы это кончилось быстрее. Мила почувствовала, что петля коснулась шеи, потом впилась в мышцы. Она пыталась кричать, что очень хочет жить, но только хрип вырывался из ее сдавленного горла. Ей казалось, что вены на висках вздулись. Язык превратился в огромный кляп, дышать было нечем, и в голове помутнело. Несколько секунд она смотрела в глаза своей смерти. Она видела, с каким удовольствием он ее убивает. Последняя мысль пронеслась в мозгу, вспыхнула и погасла: «Мама».

Резкий звонок мобильного разрезал ночную тишину. Сергей и Маша проснулись. Сергей потянулся к мобильнику, посмотрел на часы: полпятого утра.

– Да, слушаю.

Потом вскочил с кровати и стал быстро одеваться.

– Что случилось? – спросила взволнованно Маша.

– Труп. Еще одна жертва!

Маша охнула. На коже выступил какой-то холодный, липкий пот от ночной новости.

– С Надей все в порядке? – тихо спросила она. Надя – первое, что пришло ей в голову.

– Успокойся, это не Надя. С ней все в порядке. Ребята за ней присматривают, думаю, что за нее как раз таки бояться нечего. Мне кажется, Оборотень потерял к ней интерес.

Он сел на краешек кровати, наклонился как можно ближе к жене, глядя в глаза, четко и строго сказал:

– Срочно собирайся и на отдых! Не знаю, куда поедешь. Куда хочешь. Бери любую путевку! Но чтобы духа твоего в городе сегодня же не было!

Он почти бегом покинул квартиру. В указанное оперативником место Сергей прибыл через пятнадцать минут. При въезде в город, у дороги, в глубоком рву, лежало тело. Сергей недоуменно огляделся вокруг.

– Как вы ее обнаружили-то, в темноте, трасса и пустыри?! – удивился он.

– Совершенно случайно, – сказал один из дежурных ГАИ. – Мы патрулировали. Возвращались в город. Увидели, что стая диких собак активно сновали у дороги, то в ров, то на дорогу. Посчитали подозрительным, остановились. С края дороги фонариком посветили, а там она. Внутренности собаки уже растащили. Вызвали живодерку. Человечину попробовали, оставлять таких нельзя. В расход пускать надо. Еле добрались до нее. Стая злобно рычала и не подпускала к своей добыче. Двух пристрелили, самых матерых, накинулись на нас, черти! Остальные труханули. Вон, видишь? В сторонке стоят. Нападать боятся. Караулят.

В стороне собачья стая внимательно следила за людьми. Худые настолько, что впалые животы, казалось, прилипли к позвоночнику. Потому и вид у них был сгорбленный. Они сбились в кучу, пытаясь согреть друг друга. Холод и голод – это жесткое испытание. Животных было жаль, но что делать, черту они переступили. Их судьба была уже решена.

– Бедняжка. Смерть страшная, после смерти покоя тоже не дали.

Сергей почувствовал, что слеза предательски скользнула по щеке. Он спустился в ров. Жуткая картина предстала перед ним. Тело девушки распласталось на снегу. Пустые глазницы «смотрели» в звездное небо. Из вспоротого живота внутренности вырваны и раскиданы кусками вокруг. Собаки успели хорошо поработать. Сергей не выдержал, его вырвало. Грудь давила ненависть к этому ублюдку. В виске пульсировала вена. Ночное небо стало каким-то тяжелым, плотным, как серый мир порока. Он давил ему на плечи, и словно под его тяжестью Сергей осел на снег. Ему казалось, что из серого царства, сквозь тяжелый плотный туман, смотрят бесчеловечные, холодные глаза Оборотня. Он был уверен, что видел, как они ухмылялись над его бессилием поймать его. Звериный оскал словно предупреждал, что хозяин положения он. Сергею казалось, что он чувствовал его тяжёлое, гнилостное дыхание смерти совсем близко.

– Носом землю рыть буду, но недолго ходить тебе на воле, Оборотень.

Сергей медленно и как-то тяжело поднялся наверх. Казалось, убийства словно подъедали силы. Когда он забрался на дорогу, команда уже была в сборе.

– Так, работаем. Знаете, что делать? – устало спросил Сергей.

– Да, Сереж, справимся, конечно, – сказал Арсений.

– Ребят, а я с вами, – обратился к патрульным, – сейчас поедем к вам, записи с ближайших камер на этом участке дороги изучать. Все машины в город и из города, проезжавшие ночью, зафиксируем. Поможете пробить данные водителей этих авто?

– Без проблем.

– Ребята в девять все встречаемся в отделе, на планерке, – обратился Сергей вновь к своей команде.

В девять вся оперативная группа собралась в кабинете. В воздухе висело мрачное молчание. Усталые лица, боль в глазах. И ненависть, ненависть к Оборотню и негодование к себе от того, что преступник ещё на воле. Понимание того, что столько лет хладнокровный и больной на голову урод ими до сих пор не пойман, внушало чувство, что каждый зря ест свой хлеб. Сердце не покидало мучительное чувство бессилия. Это страшно, поистине страшно, когда понимаешь, что тобой допущенные ошибки стоят кому-то жизни.

Сергей начал планерку.

– Ребята, я не знаю, что вам сказать. Тошно от всего этого на душе. Я знаю, что мы выкладываемся на все сто процентов в этом деле. Но, видимо, мало этого. Мы явно что-то упускаем. Мне кажется, есть в этом деле что-то нестандартное. Что-то, что не вписывается в нашу систему для «обычного», если можно так сказать, ну вы меня понимаете, следствия. Иначе никак невозможно объяснить долгое нахождение этого гада на свободе. У него, видимо, продумана своя какая-то система ухода от подозрения. Мы с вами просмотрели дела, которые были ранее, попытались связать все воедино. Но признаемся честно, результата от нашей работы нулевой. Поэтому я пригласил помочь нам психоаналитика. Он согласился изучить материал, высказать свои соображения и попробовать составить психологический портрет преступника. Предлагаю его выслушать, я думаю, нам это будет полезно. Свежий и профессиональный взгляд на дело об Оборотне даст нам возможность либо увидеть все по-новому, либо понять некоторые мотивы преступника, а значит, понять, как он будет действовать и как у него получается скрываться от следствия. Вот, представляю вам Анатолия Владимировича.

Анатолий Владимирович встал и кивнул всем ребятам в приветствии. Ребята только сейчас обратили внимание на то, что среди них в кабинете новый человек. Задумчивые, поглощенные мрачным чувством, заходили в кабинет, не разглядывая друг друга, «на автомате» здороваясь, рассаживались по своим местам. Ребята кивнули в ответ, а кто был рядом с ним, обменялись рукопожатием.

– Ну, я не против начать ваше собрание первым, – сказал психоаналитик, – я изучил материал, который мне дали. У меня есть некоторые соображения по этому делу, и я готов поделиться ими. Заранее прошу прощения, я не следователь, поэтому говорить я буду как психоаналитик.

Взяв в руки свои бумаги, он надел очки. Внимательно вглядываясь в свои записи, он разложил в нужном для себя порядке.

– Ну что ж, начну. Думаю, что всем понятно, что человек не душевно болен. Иначе вряд ли бы он был способен анализировать, вести двойную жизнь и вообще организовать преступление как таковое. Думаю, тут дело в психологической травме. Тут своя жизненная трагедия, пережитая в детстве или в неудачно сложившихся отношениях. Это мужчина, потому как женщина физически не способна перемещать жертву в одиночестве, ну если только она не культуристка какая. И если даже предположить, что это женщина, ненавидящая других женщин, то она делала бы все по-другому. Женщины вообще более эмоциональны, поэтому поведение и характер травм, нанесенных жертвам, был бы другим. Да, я думаю, это мужчина. Закономерности в выборе жертвы не вижу. Жертву выбирает спонтанно. Женщина – вызов, вот его жертва. Я внимательно осмотрел фото жертв. Женщины все привлекательны, сексуальны, глядя на них, можно предположить, что они знают, что хотят от жизни, самодостаточны, сильные женщины. Женщина-жертва или «серая мышка» не его типаж. То, что он отслеживает свою жертву, готовит и смакует свое преступление, в этом сомнения нет. Движет им ненависть, просто ненависть. Он как зверь, раз попробовал, уже не остановится. Ему просто нравится делать то, что он делает. В этом весь ужас. Финансово преступник не ограничен. Судя по тому, что жертвы из разных слоев общества. Или, возможно, он пользуется для выбора жертв местом, в котором собираются люди из разных слоев общества. Ну, допустим, достаточно достойный клуб для отдыха, танцев или азартной игры. Лучший вариант. Народу много, люди отдыхают, о безопасности не думают, отвлечены развлечением, максимально расслаблены и доступны для общения и изучения привычек, слабостей. Алкоголь способствует болтливости. В принципе неплохой вариант. Что касается времени преступления, тут все банально. В этот период максимально от свидетелей можно укрыть внешность под одеждой, во-вторых, в холодный период года люди менее внимательны к окружающим. Это факт, значит, для него больше шансов быть где-то незамеченным. И еще можно предположить, но в меньшей степени я за такой вариант, что именно в это время года его близкие отбывают на отдых в теплые страны, например, копят два года на поездку и месяца на три уезжают куда-нибудь в Тайвань, снимают дом и там живут. Маньяк на это время предоставлен сам себе, у близких вне подозрений. Но я думаю, что он все-таки одинок. Меня Сергей Михайлович попросил рассмотреть вариант ритуального убийства. Не уверен, что тут ритуальное убийство. Хотя смотря что мы имеем в виду под ритуалом. Если разговор о секте, говорю «нет». Возможен его личный ритуал, устоявшийся, как подчерк, чтобы он был для следствия узнаваем, то да, допускаю. Орудие убийства, как показало следствие, одно и то же, возможно, для него как раритет. Может, им была убита первая жертва, например. Трупы не прячет, тут, видимо, два варианта. Либо он подсознательно понимает свою жестокость и хочет быть когда-нибудь пойманным, либо он просто кичится своей безнаказанностью. Мы ведь не знаем, первые трупы он, возможно, прятал, а потом осознал свой гений неуловимости.

– Значит, вы уверены, что, кроме пола, у жертв ничего общего? – спросил Сергей.

– Уверен, не тратьте впустую время. Но вы ошибаетесь, что между ними ничего общего. Я же говорил, общее может быть место.

– У него есть слабые стороны, как думаете?

– Ну, по данным материалов, что у меня есть, трудно сказать. Можно сказать о достоинствах, что ли, если в такой ситуации вообще такое определение уместно. Он аккуратен, выдержан, нетороплив, внимателен, уверен в себе. Знаете, я его маньяком даже назвать не могу. Это скорее садист, просто садист.

– А в чем разница между садистом и маньяком? Это не одно и то же? – удивленно спросил Арсений.

– Есть отличие. Маньяк зациклен на какой-либо важной только для него, мелочи, которой он никогда не изменит. И будет четко выполнять. Тут четкости нет. Нет зацикленности на чем-то определенном. Понимаете, это просто зверь, которого спасет от собственной сущности только пуля. Он никогда не остановится, никогда. Он живет этим.

– Может, он участник какого-нибудь тайного сообщества садистов? Есть же сообщества таких больных на голову людей? – спросил Пашка.

– Исключено, – ответил психоаналитик, – знаете, мне как-то пришлось участвовать в одном деле по тайному обществу садомазо. Грязное и противное до тошноты дело, от человеческой мерзости противное. В таких обществах участники клятвенно связаны. Они тщательно маскируют свои преступления. И, если бы он участвовал в таком обществе и допустил такую ошибку, как несокрытие трупа, он бы уже давно червей кормил. Свои бы и постарались, дабы не бросать тень на все тайное общество. Он одиночка. Такие общества, понимаете, самообеспечиваются материалом.

– Это как? – выдавил удивленно Павел.

– Туда поступают люди с общими интересами. Например, в обществе, которое мы изучали. Засекли его случайно. Неправильно сокрыли следы преступления. Нашли человеческие останки, освежёванные, так сказать. Тайну приоткрыть так и не удалось. Вышли только на уровень того, что садист имел юридически подписанную бумагу, что его жертва возжелала быть им замученной, убитой и съеденной. Что садист и сделал. Далее нашли и труп юриста и еще нескольких, видимо, как-то участвующих в процессе, пути к обществу были идеально зачищены. Все понимали, но доказательств не было, как и ниточки все были обрублены, чтобы можно было продолжить следствие.

– А с каннибалом что? – в один голос спросили ребята, испытывая шок от услышанного.

– Как что? Ни один документ от юриста ему не помог, конечно, пошел по делу о жестоком преднамеренном убийстве. Как положено по закону. Но до тюрьмы не дожил, умер. Думают от отравления. Хотя следов яда не нашли. Но вы сами понимаете, есть такие яды… Так что будьте уверены, ваш – одиночка. Самоуверенный одиночка. Наверняка считающий себя неуловимым гением.

– Надя ведь тоже в клуб ходила, – подумал вслух Сергей, – ребята, надо фото последней девушки взять, поехать в клуб, где была Надя, и поспрашивать персонал, не посещала ли она этот клуб тоже. Может найдется ниточка. Забыл в почту заглянуть, Надежда обещала фото отправить с вечеринки. Надо распечатать и тоже работникам клуба показать. Спасибо вам огромное за вашу консультацию.

– Да не за что, – ответил психоаналитик, – рад был бы помочь больше, обращайтесь. Я пойду тогда?

– Да-да, конечно, спасибо еще раз, Анатолий Владимирович. Раз вы не против, мы, возможно, еще к вам обратимся.

Анатолий Владимирович встал и направился к выходу прощаясь с ребятами.

Ребята шумно выдохнули.

– М-да, живут на свете засранцы разные, – резюмировал Арсений, – аж дух захватывает от таких мерзостей.

– Ну, по делу теперь, ребят. Чем порадуете? Что нашли? – обратился к группе Сергей.

– Практически ничего, – начал Пашка, – но все же есть кое-что, – и сделал паузу.

Сергей напрягся:

– Ну говори уже, не тяни!

– Наш клиент пытался замести следы, так сказать, пустить следствие по ложному следу.

– Да ладно! И каким образом?

– Мы тут с ребятами экспериментировали и определили, что жертву выкинули, как если бы машина ехала в город. А труп лежал на стороне, словно вывезли его из города.

– Это точно?

– Несомненно, проверили.

– Значит, девушку в городе похитил, где-то за городом держал, а на дороге выкинул, якобы из города ехал.

– Да, так получается.

– Значит, не городской он, логово у него в пригороде. Интересно. Уже что-то.

– У меня тоже немного информации имеется, ребята из ГАИ хорошо помогли. Получил список всех авто на этом участке дороги как в город, так и из города. Списки автовладельцев, уже все вызваны в отдел на допрос сегодня.

– Много? – поинтересовались ребята.

– Работы всем хватит. Женщин исключили.

– А если автовладелец женщина, а за рулем мужик сидел?

– Мы по видеозаписи посмотрели, где за рулем мужики были. Всего пятьдесят человек.

– Что так мало? – нахмурился Пашка, – На трассе и так мало машин?

– Ну не забывай, время от выхода девушки из дому и время, когда тело ее нашли, а именно с 23 ночи и до 5 утра. Время-то позднее, а еще и суббота. Кто за город на выходные хотел, так они уже в пятницу вечером уехали.

– Не забудешь тут, – насупился Арсений, – у людей выходной, а мы работаем. Воскресенье, а мы еще допросы вести весь день будем.

– Не канючь, – урезонил Саныч Арсения.

– Да не дурак, понимаю все. Просто уже забыл, когда отдыхал нормально.

– Вот в отпусках и отдохнем, – улыбнулся Пашка, – надеюсь, очень надеюсь.

– М-да, нам собаки помогли. Если бы не стая, патруль не заметил бы ничего. Невозможно было бы заметить. За ночь снегом замело бы и все. Нашли бы останки весной. Что с собаками? – спросил Сергей.

– Живодерня разобралась с ними, – ответил Сергею Саныч.

– Ты-то можешь что сказать?

– Ничего нового, – ответил Саныч. – Бедная девушка, над ней и стая собак хорошо поработала. Один плюс: этот урод вместе с сумочкой выкинул ее. Сумкой он явно не заинтересовался. Там паспорт девушки. Так что личность установлена. Матери позвонили, на опознание пригласили. Страшно мне ей это показывать. «Скорую» вызвал на это время, мало ли, помощь их понадобится.

– Это ты правильно сделал, – печально сказал Сергей.

– Сволочь, смеется над нами. Паспорт выкинул, чтобы показать нашу слабость, типа «без этого не разберетесь», – пробухтел злобно Арсений.

– Да вряд ли. Он скорее думал, что до весны ее не найдут. Вот и подбросил, чтобы кости безымянные не валялись, – сказал Сергей.

– О, наш засранец еще и благородный! – воскликнул раздраженно Арсений.

– Так, ребят, готовимся к допросам, – перебил его Сергей, почувствовав, что Арсений «закипает», он поспешил переключить ребят на работу. – Ребята из экспертной, вы, пока владельцев допрашивают, проведите экспертизу машин. Арсений, в клуб поедешь, возьми паспорт Милы, фото показать. И знаешь, захвати фото двухгодичной давности в делах, кто знает, может, вспомнит кто-нибудь из убитых девушек. Я пока в почту загляну, если Надя прислала фото, распечатаю тебе. Тоже с собой возьмешь. Ну все, работаем.

Ребята разошлись по кабинетам, каждый занялся своим делом. Сергей включил компьютер и запустил электронную почту. Во входящих было письмо от Нади.

«Умничка, оперативно как», – подумал Сергей и открыл сообщение. 150 фотографий. «Ничего себе. Видимо, неплохо погуляли, весело». Из всех фото Сергею пришлось выбирать более интересные для следствия. Он выбрал одно общее фото. И те фото, где случайно попадались еще посетители. Распечатал выбранные фото, получилась довольно внушительная стопка. Сергей остался доволен. В кабинет зашел Арсений.

– Ну, что готов? У меня тоже все готово, – и показал Арсению стопку фото.

– Ничего себе, – присвистнул он.

– Я с тобой поеду, – сказал Сергей, накидывая куртку.

Повезли Машу в Дом отдыха родители. По дороге ей пришлось поддерживать разговор с Антониной Ивановной о заготовках на зиму, заботливо сделанных ею на даче осенью. Дорога была недолгой, и уже через сорок минут они ехали через ухоженный парк. Вдоль дороги путь украшали белые статуи. И наконец, Маша увидела, белое старинное здание. С колоннами и лепниной. Здание было красивым и ухоженным. Именно тут расположился Дом отдыха. Спокойное, красивое место. Среди белого снега оно, такое гармоничное и белоснежное, казалось воздушным, легким и каким-то стерильным. Маша попрощалась с родителями, зашла через главный вход, направляясь к администратору. Девушка, улыбаясь, вежливо оформила Машину путевку, провела консультацию по процедурам, на которые Маша могла рассчитывать, а потом выдала ключ от комнаты. Комната находилась на первом этаже, правое крыло. Мария зашла в свой номер. Свежий ремонт, добротная, хорошая мебель. В номере был свой душ, туалет, телевизор, небольшой холодильник, небольшой буфет, электрический чайник, утюг. Мария осталась очень довольна, в принципе есть все необходимое. Ей не хотелось распаковывать чемодан. Она плюхнулась на мягкую кровать, всматриваясь в комнату, поймала себя на мысли, что даже не представляет, чем будет тут заниматься целые три недели. Мысли о предстоящем отдыхе унесли ее к Морфею. Она уснула, даже не переодевшись. То ли воздух за городом действительно другой или место такое, не важно. Маша уснула сном младенца быстро и незаметно. Разбудил ее настойчивый стук в дверь. Настолько настойчивый, что Маша, резко открыв глаза, вскочила с кровати и быстро открыла дверь.

– Господи, что ж вы так ломитесь-то, – выпалила, еще не до конца проснувшись, Мария.

– Извините, Маша, но я стучалась тише, но вы, видимо, так крепко спали, что не услышали меня. Что, загородный воздух сделал свое дело? – улыбаясь, спросила девушка, работник учреждения. – Сейчас время ужина, мы заметили, что вас нет за вашим столиком, и забеспокоились, думая, что вы забыли о нашем расписании. Вы у нас новенькая, вот я и зашла пригласить вас на ужин к вашему столику.