Текст книги "Снег"

«Частный кабинет доктора Чехова» – прочитала я на двери кабинета. «Забавное имечко», – подумала я. Внутренности кабинета напоминали декорации к фильму про какого-нибудь психоаналитика. Диванчик вместо кушетки и все такое. Медсестра, яркая высокая брюнетка, сразу предложила мне прилечь в ожидании мэтра. Прелесть какая. Доктор не заставил себя ждать. Высокий, как и его секретарша, такой же брюнетистый, с пронзительными блестящими глазами. Если бы не его пятьдесят лет, написанные на лице, я бы вполне могла принять его за какого-нибудь охотника за женскими сердцами. Впрочем, может, он и так был охотником. Просто старым. Хотя надо признать, в его общении со мной не было ни капли заигрывания. Строго поставленный профессиональный голос, никаких игривостей. С другой стороны – посмотрите на меня! Разве может то мрачное бесполое существо, которым я стала, вызывать у мужчин какие-то сексуальные порывы? К тому же у меня с головой не все в порядке.

Доктор, Антон Николаевич (как, разве не Павлович?!), быстро пролистал мою историю болезни и переместился в кресло напротив меня. Мы немного поговорили. Надо сказать, было приятно болтать, вот так валяясь на удобном диване и глядя в пространство. Как будто разговариваешь сама с собой. Я рассказала ему, что знала сама. Пришла в себя в больничке, почти все помню, кроме последнего месяца и того, что со мной произошло. Случайно нашла пустующий бар, который смутно (мягко сказано) меня тревожит. Хочу что-нибудь вспомнить из того, что не помню. Вот и вся проблема.

– Вы ассоциируете себя с тем человеком, которым себя помните? – спросил доктор, едва успела я закончить свой рассказ. Я пожала плечами.

– Да, вполне. Быть может, я стала более сдержанной, меня не тянет пока вести мой прежний образ жизни, но, думаю, это временно.

Я так сказала, но на самом деле так не думала. Признаться, мне была немного неприятна та девица, которой я была совсем недавно. Снова влезать в оболочку легкомысленной безмозглой куклы мне почему-то не хотелось и вряд ли уже захочется. Нет, если мне нужна помощь, я не должна лукавить.

– Нет, я не ассоциирую себя с ней. С той, прежней. Она мне не нравится. И мне кажется, я уже не смогу быть такой снова, – выдохнула я и прикрыла глаза, ожидая похвалы за свое возвышенное самоотречение.

Доктор долго молчал, будто ожидая, что я скажу что-нибудь еще. Но я уже все сказала.

– Послушайте, а Вы можете объяснить, что со мной произошло? Почему моя личность изменилась? Это нормально? Честно говоря, меня это беспокоит, – поторопила его я, поняв, что похвалы не будет.

– Ну, – протянул он задумчиво, – иногда такое происходит. Из-за травмы определенных участков мозга личность человека вполне способна измениться. Человек может стать более уравновешенным и спокойным, если задета та часть мозга, которая отвечает за агрессивное поведение. Или наоборот. Иногда бывает, что, столкнувшись с очень травмирующей ситуацией, такой как близость смерти, человек сбрасывает свою социальную маску и становится самим собой.

– Но что?

– Что?

– Вы так сказали, будто в чем-то сомневаетесь.

Я открыла глаза. Он слегка усмехнулся. Что-то в его внешности было, что выдавало в нем гея. Или я себе накрутила из-за его фамилии. Как бы там ни было, с педиками легче найти общий язык. Так забавно, сначала он мне вовсе не показался таким. Он будто бы менялся, не меняясь внешне. Может, мне это все только снится?

– Александра, личность человека, как я сказал, может измениться вследствие душевной травмы, хотя в своей практике я этого не встречал. Знаете, есть люди, которые пережили опыт клинической смерти. Вы не читали Моуди?

– Про тоннель и светлое существо в конце тоннеля? – я пренебрежительно хмыкнула. – Читала. Беллетристика для американских умов. Они так озабочены тем, чтобы построить в своей голове идеальный добренький мир с дедушкой-боженькой во главе, что готовы заглотнуть любую дезу. Я не видела никаких тоннелей, доктор. Хотите об этом поговорить?

Он радостно засмеялся. Ну точно гей. Ужимочки эти…

– Вам не занимать здорового цинизма.

– Скорее я реалистка.

– Вам точно девятнадцать?

Я дернулась, будто от удара током. Черт, это какая-то болезненная фигня… про мой возраст.

Он сразу заметила перемену во мне.

– В чем дело?

– Ни в чем, – огрызнулась я. – Иногда мне кажется, что мне сто девятнадцать. И еще, тема возраста меня раздражает. Когда я разберусь, в чем дело, мы об этом поговорим.

– Хорошо, – легко согласился он. – А теперь вернемся к нашим баранам.

– Вернемся.

Он снова влез в мои бумаги и стал там ковыряться.

– Если Вы намерены продолжить наше общение, оставьте мне эти документы, я хорошенько должен их изучить, чтобы точно себе представлять… Александра, мне кажется, у Вас была не такая уж серьезная травма головы… нет, конечно, любое воздействие на голову потенциально опасно, но судя по Вашей истории болезни…

– Не такая уж серьезная?! – удивилась я. – Да я лет сто не приходила в сознание…

– Здесь это не указано. Смотрите, Вас привезли в больницу с поверхностной травмой головы, и Вы были в сознании.

– Нет… – я подошла к нему и заглянула в бумаги, но перед глазами все расплывалось.

– Я не помню этого.

– Вы провели в больнице две недели, но ничего нет о том, что Вы не приходили в сознание.

– Да нет же!

Земля будто уплывала у меня из-под ног. Усилием воли я сфокусировала зрение и урывками прочитала отчет. Я была в сознании… это я точно там увидела.

– Я не должен был говорить Вам об этом, – смутился доктор. – Не нужно так волноваться, возможно, у Вас частичная потеря памяти, это вполне возможно. Вместе с травмирующим событием Вы забыли и этот эпизод с больницей. Все восстановится очень скоро, поверьте. С моей помощью еще быстрей. Послезавтра Вы сможете прийти?

Я рассеянно кивнула, взяла сумку и побрела к выходу.

– Александра! – окликнул он меня. Я повернулась. Теперь в нем не было ничего, напоминающего педика. – Вы должны запомнить, что, несмотря на то, что некоторые вещи могут Вам казаться странными и даже абсурдными, Вам не следует на этом зацикливаться. Это лишь причуды Вашего не до конца еще восстановившегося сознания. Есть вещи, которые по-настоящему важны и на которые Вы должны обращать внимание в первую очередь. Делайте то, что я Вам говорю, и все придет в норму очень быстро, вот увидите. Кстати, если у Вас сохранился мой рекламный проспект, там есть номер моего мобильного. Вы можете мне звонить, если у Вас возникнут какие-то проблемы. Считайтеменя своим личным консультантом. Если вдруг у Вас появятся какие-то новые воспоминания и Вы захотите об этом поговорить… это входит в мои услуги.

Он ободряюще улыбнулся, и я вышла, борясь со смутным ощущением нереальности этой встречи.

Я свернула в первое попавшееся кафе и заказала кофе. Мысли были в полном беспорядке. Я несколько раз пыталась обдумать то, что узнала на сеансе, но как только готова была сосредоточиться, перед глазами всплывало лицо доктора Чехова с приказом «не зацикливаться». Он меня загипнотизировал? Это безумно раздражало. Я ненавидела, когда кто-то пытался манипулировать мною. Впрочем, эта мысль тут же заставила меня грустно усмехнуться. Помнится, я радостно позволяла манипулировать моим сознанием всякой химической дряни, которую нам с Анжи удавалось достать. С Анжи или… Черт, вот оно, опять белое пятно. Таблетки, Анжелка, грохот музыки, «белое пятно»… Он, несомненно, это ОН! Этот Максим, о котором рассказывала моя подружка. Что ж, сегодня я намеревалась его разыскать. Может быть, это хоть что-то прояснит. Кстати, а кто рассказал мне, что я была долго без сознания? Мама? И когда? Этого я не помнила. Моя память была похожа на какие-то дурацкие разрозненные островки. Я ошибалась, думая, что не помню только апрель. Я вообще мало что помнила, как оказалось. Даже то, что произошло после больницы. Кто-то что-то сказал, и я решила, что это правда. Доктор Чехов, пожалуй, оказался близок к истине, говоря, что не стоит зацикливаться на непонятных мелочах. Так можно растерять остатки моего жалкого разума окончательно. Эта мысль, а также пара выпитых эспрессо, немного меня взбодрили, и я потащилась домой готовиться к вечеру. К «Променаду»!

Дома мысли о непонятках в моей истории болезни навязчиво лезли в голову, но я старалась их гнать. Моей целью был загадочный Максим. Я должна отыскать его чего бы это ни стоило, а уж там-то я смогу прижать его к стенке и заставить заговорить. Пусть расскажет, зачем ударил меня по башке и зачем выкинул подыхать на обочину. Даже если я ударила себя сама, чему я ни капли не верила. Парень, который доставал мне колеса, с которым я, возможно, занималась сексом. О, прогресс! Я туманно припоминала связь моего «белого пятна» с наркотиками. Боже, что за идиотская жизнь у меня была!

Я вымыла голову и намазала волосы пенкой для укладки из запасов сестры. Руки вспомнили движения по обработке глаз, я даже ни разу не размазала тушь, пока елозила ею по ресницам. Интересно, куда они задевали мою косметику? Скорее всего, у меня ее были горы. Может, сестрица прибрала все себе, пока я валялась полудохлая в больничке. Я вывалила на кровать все барахло из сестринской коробки с косметикой и выжидающе уставилась на разноцветные сокровища. Нет, ничего не шевельнулось в моем сердце. Никакого узнавания. Я даже не помнила, какой тон помады мне идет. Сходила в свою комнату и приволокла фотографию в рамке, где я с Анжелкой. Долго рассматривала свою жизнерадостную физиономию. Интересно, что я тогда приняла, что у меня так блестели глаза? Помады на губах было не заметно. Возможно, ее ко времени съемки успел уже слизать какой-нибудь очередной максим. Или она вытерлась о многочисленные края стаканов с коктейлями. Интересно, а что я люблю пить? Кроме пива и маминого джина, еще ничего не пробовала. Джин противный, а пиво – это не гламурно. Вряд ли я его любила. На всякий случай я решила накрасить все-таки губы светло-бежевой помадой, но тут же ее стерла: и без того бледное мое лицо с этим тоном стало выглядеть совсем уж неживым. Я еще немного поэкспериментировала с красками. Тональный крем, пудра, легкие мерцающие румяна… Ну вот, теперь я стала почти симпатичной. Почти не тень вампира, которой была всего полчаса назад. Я снова посмотрела на фотографию. А как эта сияющая мордашка выглядела по утрам? После всех этих ночных излишеств? Наверное, молодость спасала, что называется. Да и не каждый же день мы с Анжелкой зажигали в «Променаде». Чем были заполнены в таком случае мои другие вечера? Например, я корпела над учебниками. Что-то не похоже… Впрочем, в моей комнате на книжной полке стояли вполне пристойные книжки: Достоевский, Акунин, Моэм, Фаулз, Сэлинджер. Я помнила их, я читала их когда-то. Они стояли не просто как балласт. Может, клубная девочка – это была лишь маска, привычка, поверхность… дань окружению и компании, в которую я волею случая попала. Настолько ли пустой я была куклой, какой вижу себя сейчас, глядя на фотографию? Может быть, не сильно я и изменилась. Просто слетело с меня все это наносное, и я стала сама собой. Как сказал доктор Чехов – социальная маска!

Анжелка заехала за мной в девять. Я уже была при параде. Насколько смогла, во всяком случае. Мы спустились и сели в потрепанный синий «форд». За рулем был слащаво-симпатичный мальчик, новое увлечение Анжи, по ее словам. На вид он был не старше нас, но держался с самоуверенностью пузатого богатого папика. Наверное, он считал свою машину верхом изысканности.

– Это Эдуард, – гордо представила его Анжелка. Эдуард бросил на меня быстрый взгляд и тут же потерял интерес. Ну да, да, я «некрасивая подружка». Видел бы ты меня раньше, сопляк… ползал бы у моих ног. Что ж, теперь Анжелке не придется беспокоиться за своих парней. Хотя я все еще могу при желании казаться хорошенькой. Просто часто реву в одиночестве, поэтому глаза вечно красные и опухшие. Вот и сейчас, за полчаса до прихода подруги, я ни с того ни с сего разрыдалась. Сидела уже вся накрашенная, и тут – на тебе! Просто на пустом месте слезы покатились из глаз. Снова охватила невыносимая тоска, будто оплакивала мертвеца. Пришлось потом спешно умываться, драить растекшуюся тушь мылом, а потом заново макияжить измученную свою физиономию.

– Постараемся сегодня оторваться хорошенько, – радостно прострекотала подруга, когда мы выехали на трассу. – За все время, что тебя не было, оторвемся, поставим «Променад» на уши, а потом поедем тусить в «Острова»!

– Максим будет в «Променаде»? Мне надо с ним поговорить, – отозвалась я. – Ты… поможешь мне его узнать? Я совсем его не помню.

– Эдик, Макса Беликова давно видел? – крикнула Анжи своему приятелю, стараясь переорать музыку. Ужасно противную смесь рэпа и попсы; наверное, это была какая-то новая группа, которую я ни разу не слышала.

– Белика? – отозвался Эдик. В профиль он был похож на Бреда Питта. Да, определенно ради этого Анжи готова была ему простить раздолбанную дрянную тачку. – Нет, он не появляется уже сто лет. У Ленки надо спросить, она каждый день в «Променаде», она же сейчас с диджеем новым встречается. Кажется, Белик разбил свою «аудюху».

– Ленка – сестра Макса. Она нас с ним познакомила, помнишь? – пояснила Анжела.

Да, я определенно помнила Лену Беликову, высокую красивую девушку; кажется, она была моделью в «Мао Ри», модельном агентстве в Питере. Мы с ней общались в клубе иногда. Получается, она была сестрой Макса? Интересненько… ее помню, а его – нет. Ленка была забавная. Такая живая, искрометная… Макс говорил… Что?! Что говорил Макс?!.. Но мысль, видимо, испуганная моим возбуждением, уже улизнула. Я не успела ни поймать образ Макса, ни вспомнить, что же он говорил…

– Макс говорил, – голос Анжи звучал продолжением моей мысли, – что ее поперли из «Мао Ри» за кокаин. Она плотно на нем сидит. Да, банкиров бог наказывает за их богатство детками-придурками.

– Это точно, – с энтузиазмом отозвался Эдик. – Что Ленусик, что Максыч – оба дебилы. Я, помнится, поцапался с Беликом. Когда вернулся из отпуска с тачкой, ломанулся в клуб, поставил тачку на свободное место и вошел. Так Белик, придурок, вытащил меня за шкирку на улицу и носом в асфальт. Типа, его место занял. Он что, купил его?! Если у папы бабло есть, так можно весь город купить?! Я, блин, хотел со знакомой братвой прикатить, с ним пообщаться, но он вот пропал. Может, в курсе моих связей по городу, боится теперь показаться в клубе. Не знал, на кого наехал! Пусть тока покажется… мне его папашка до одного места.

Мы с Анжи никак не прокомментировали этот выпад, но Анжелке, думаю, стало стыдно за своего протеже. «Интересно, – подумала я, – откуда у этого паренька в курточке, от которой за километр разило кожзамом, деньги на «Променад»? И где вообще его Анжелка выкопала?».

Вскоре показались огни знакомого заведения, которые раньше приносили мне ощущение праздника, а теперь наводили скуку.

Мы вышли из машины и подождали, пока Эдик найдет себе место для стоянки. Несмотря на ранний час, вокруг «Променада» было полно машин.

– Сегодня диджей Слон работает, его Беликова притащила месяц назад из Питера. Теперь он у нас главная звезда, – прокомментировала Анжелка. Пока ждали Эдика, мимо прошли несколько знакомых. Поздоровались с нами, окинули меня заинтересованными взглядами, но не остановились.

– Нужно спешить, – нервничала Анжи, – а то придется сидеть в углу где-нибудь. Классно, когда Макс был, у него был всегда столик возле пальмы.

Она сказала, и я вспомнила. Да, столик возле пальмы. Пальма была даже настоящая. Там было достаточно тихо, чтобы поговорить, и в то же время рядом с танцполом. Я вспомнила чью-то теплую руку, сжимающую мою ладонь. И вспомнила, что, когда сидела там, мне совсем не хотелось танцевать, а хотелось, чтобы мы остались вдвоем… С КЕМ?!

– Я любила его? – спросила я.

Анжелка уставилась на меня, как на идиотку.

– Кого?!

– Максима.

– Ну… я не знаю. Я же уехала через некоторое время, как мы познакомились с ним. Кажется, ты на него запала, да. Это было. Ты сказала мне, помню, что хочешь с ним переспать.

– И мне это удалось?

– А тебе это когда-то не удавалось? – хохотнула она. – Не, ну тут вроде как ходил слух, что вы встречались, когда я свалила отдыхать. Ты была типа его девушкой. Ну, наверное, удалось все. Стал бы он с тобой возиться, если бы ты ломалась.

Она захохотала и толкнула меня в плечо.

– Лекса, если бы ты ломалась, то я бы не ломалась. Такой прикольный пацан, к тому же при бабках. Быть с ним – это быть в шоколаде.

– Значит, я была в шоколаде, – задумчиво пробормотала я.

Подошел озлобленный на весь свет красавчик Эдик, и мы двинулись в клуб.

Анжи с Эдиком шли первые, и я с удивлением заметила, что Анжи заплатила и за себя, и за своего кавалера. Ну да, потом скажет, что просто он дал ей свои деньги. Бедная Анжелка, неужели мы уже в том возрасте, чтобы самим оплачивать своих любовников? А может, она его любила? Когда любишь, ведь плевать на деньги, на то, какая у парня машина, и кто за кого платит. Что-то я часто стала задумываться о любви.

Идя следом за своими спутниками, я достала из сумочки деньги и, не глядя, протянула охраннику на входе. Но вместо того чтобы взять плату за вход и поставить мне на руку светящуюся печать, охранник вдруг схватил меня в охапку и поцеловал. В ужасе я оттолкнула его, подняла глаза и узнала Ярика. Того самого мента, с которым когда-то встречалась.

– Что ты тут делаешь? – удивилась я.

– Санечка, как я рад тебя видеть! Я сразу узнал тебя, хоть ты такая другая стала! – радостно загорланил он, пытаясь снова меня схватить. – Я тут вторую неделю уже тарабаню. Ушел на фиг из ментовки. Ну их в баню с их зарплатой!

– Хорошая мысль, – пробормотала я. – Только кто ж теперь будет защищать покой мирных граждан?

– Твой покой, моя девочка, я всегда готов защищать, – он схватил меня за руку и отвел в сторону. – Ну, как ты, расскажи? Как ты себя чувствуешь?

Ярик все время надвигался на меня, явно желая усилить наш физический контакт, что вызывало во мне бурю отторжения. Стараясь не показать своих эмоций, я осторожно пятилась и вежливо рассказывала, что со мной все в полном порядке. Ярик был вполне симпатичным, когда-то он даже мне нравился, но сейчас я чувствовала к нему физическое отвращение. Я могла бы с ним пообщаться по-дружески, просто не хотелось, чтобы он ко мне прикасался. Помнится, у меня всегда так бывало с моими бывшими. Почему, черт возьми, если кто-то переспал с тобой несколько раз, то он думает, что имеет полное право прикасаться к тебе снова?! Впрочем, девчонки во дворе говорили, что он до сих пор влюблен в меня. Не стоит быть с ним грубой, хотя мое самое горячее желание сейчас было убраться от Ярика подальше. Любовь надо уважать. Быть может, Макс, которого я любила (судя по всему), так же будет при встрече с ужасом и отвращением шарахаться от меня. Каково будет мне тогда?!

– Я хотел навестить тебя в больнице, но не хотел расстраивать, – участливо сказал Ярик, наконец, прекратив свои попытки потрогать меня. – Ты помнишь, ты сказала тогда, что тебе неприятно видеть меня. Мне показалось, вдруг я приду, а ты еще больная и слабая, и я расстрою тебя своим появлением. И тебе придется через силу улыбаться и мучиться…

– Нет, что ты, – через силу улыбаясь, пробормотала я. – Я рада видеть в тебе друга. Хоть между нами все закончилось, но как человек ты мне нравишься.

– Вот именно – как человек, – грустно покачал головой Ярик.

Мне стало его жалко. Но жалко было и себя – в чем я-то виновата?! Сердцу ведь не прикажешь! Дело не в том, что у Ярика не было денег и он был простым ментом. Я его разлюбила не из-за этого. Не знаю, из-за чего я его разлюбила… Просто он был тряпкой и нытиком. И в постели никакой. Романтичные бредни, слишком ласковые руки, которые, как слизняки, елозили по моему телу… Фу! Несмотря на нелепость ситуации, я засмеялась про себя. Ну вот, похоже, я исподволь узнаю, каким был мой незнакомец Макс. Если исходить от противного (пардон за каламбур), то выходит, что Макс был не нытиком, не романтиком и руки у него были не ласковые. За это я его любила. Впрочем, с чего я взяла-то, что любила Макса?! Парень, с которым переспала несколько раз и который, возможно, ударил меня по башке и выкинул в канаву, – это тот, кого я любила?! Просто у него были деньги, хорошая машина, наркотики и столик под пальмой. Просто он был мне удобен. И все-таки… нет, это было не все. Почему у меня не было ненависти к этому незнакомцу? Неприязни за то, что он, возможно, со мной сделал? Ведь я хотела найти его не только для того, чтобы узнать правду. Я хотела отыскать его, потому что белое пятно было не только в моей голове, но и в моем сердце. Не пустое место, а именно белое пятно. Я хотела узнать, кого я люблю. Даже сейчас. И почему я плачу так часто. Быть может, я оплакиваю себя. Свое разбитое сердце.

Кое-как мне удалось отделаться от Ярика, пообещав, что позже я найду его и мы сможем еще поговорить. Не надеясь уже отыскать Анжи, я вошла наконец-то в клуб. Музыка тут же оглушила меня ревом. Продираясь сквозь толпу и мельтешение стробоскопов, я стала искать свободное место, чтобы упасть. В районе шрама на затылке началась пульсация в ритм музыке. Охренительное ощущение. Дайте мне яду… Анжелки, конечно же, не было видно. Когда я готова была уже свалиться между столиками, меня кто-то настойчиво потянул и усадил на диван за вип-столик. Я благодарно упала в мягкие велюровые объятия и посмотрела на своего спасителя. Это была спасительница. Ура, я ее узнала. Мария, просто Мария, как она представлялась. Светящиеся зубы и блестящие глаза. Разноцветные волосы. Местная тусовщица.

– Лекси, я едва узнала тебя! – заорала она мне в ухо. – Ты так изменилась! Как ты? Как твоя голова? Тут говорили, что ты в дурку попала!

Как много нового и интересного я о себе узнавала! Я заверила ее, что желтую справку мне не выдали, и заказала подскочившему официанту кровавую мэри. За столиком с Марией сидели два пузатых папика, которые, к счастью, не высказали ко мне интереса, и девушка с внешностью дорогой проститутки. Просто Мария со своими экстравагантными сине-красными космами казалась здесь несколько неуместной. Впрочем, возможно, папиков потянуло на экзотику. Марии было не больше шестнадцати к тому же.

Мы поболтали с девчонкой еще немного на тему моей головы, и на этом разговор был исчерпан. Мария о чем-то зачирикалась со своей соседкой, а я принялась за свой коктейль. По счастью, стробоскопы вырубили, началось что-то типа дискотеки восьмидесятых, и светомузыка стала соответствующая. Разноцветные ненапрягающие всполохи, «мухи» по стенам. Танцпол пока еще был полупустой. Народ в основном занят своей выпивкой и компанией. Я разглядывала посетителей. Знакомых лиц оказалось на удивление мало. А ведь совсем недавно я могла сесть за любой столик и быть своей. Совсем недавно я была в «Променаде», как дома. Теперь же чувствовала себя белой вороной, случайно забредшей в чужой клуб. Как сильно все изменилось за какой-то месяц! Даже мебель вся стала новая. Раньше, помнится, на вип-местах были кожаные диваны и квадратные столы. Сейчас велюр и небольшие круглые столики. Ужасно неудобные. Зачем было все менять, если и так все было замечательно? Да, похоже, я старею. Меня уже напрягают любые перемены, я хочу, чтобы все было таким, каким я помню. Я хочу меняться сама, но чтобы окружающее при этом оставалось прежним. С замиранием сердца я решилась, наконец, найти глазами столик под пальмой. Кого я хотела там увидеть? Его? И затрепетать от мгновенного узнавания? Я не затрепетала. Даже если он и был одним из трех сидящих под пальмой парней. Издалека они все казались мне на одно лицо. Но с ними сидели две девушки, которых я точно помнила. Одна – просто случайная знакомая по клубу, а другая была, несомненно, Лена Беликова. С другой стрижкой, но я узнала ее безошибочно, даже издалека. Я присмотрелась к ее спутникам теперь уже повнимательней. Максим мог быть одним из них. Но память молчала. Оставалось только нагло подвалить к ним и посмотреть на их поведение. Максим же должен как-то на меня среагировать, верно? К тому же вблизи, надеюсь, я его узнаю. Я оставила на своем столике деньги за выпивку и отважно направилась в другой конец зала, к пальме. В этот момент врубили медляк, и кто-то нагло перехватил меня и потянул на танцпол. Ярик!

– Милая, я мечтал об этом несколько месяцев! Ты же не можешь мне отказать, – возбужденно зашептал он мне в ухо, прижимая к себе. Мы стали вяло топтаться под тягучие мотивы какой-то старой заунывной песни. Интересно, а если он мечтал со мной переспать несколько месяцев, то я тоже не вправе буду ему отказать?

– Ты же на работе, тебя уволят, если увидят, что ты пляшешь тут со мной, – сказала я ему, все еще надеясь высвободиться. Мои глаза, рассеянно скользящие по залу, выхватили Анжелку. Она сидела в полном одиночестве за крайним столиком в углу и уныло пялилась на меня. Эдик терся на танцполе с какой-то дамой лет тридцати пяти. Возможно, он альфонсит потихоньку? Надо же деньги где-то брать. Я подумала, что нужно будет подойти к Анжи и составить ей ненадолго компанию, а заодно спросить, есть ли тут Макс. Когда в танце я повернулась лицом к пальме, то с досадой заметила, что Ленка Беликова куда-то испарилась вместе с подружкой. На танцполе ее тоже не было видно. Черт бы побрал этого Ярика с его любовью! И чего я ему не отказала?! Как говорит Анжи, некоторым парням легче дать, чем объяснить, почему не хочешь. Не удивлюсь, если в конце вечера он окажется в моей койке. Или дам ему из жалости где-нибудь на лавочке в парке. Какая же я все-таки добрая и хорошая девочка! Аж тошно…

Песня тянулась бесконечно. Ярик уже успел меня облапать с ног до головы, по крайней мере, сзади. Я терпела и мечтала, чтобы подошел высокий красивый мой возлюбленный Макс, отодвинул мерзкого Ярика иувел меня. Сказал: «Лекси, малышка, где ты пропадала так долго?! Я дико скучал!». Мы бы сели под пальмой, выгнав оттуда узурпаторов, и нежно ворковали до конца вечера. А потом… Ну вот, размечталась. Я уже сама стала нежно прижиматься к Ярику, вообразив, что он и есть Максим. Забавно, в моей голове уже нарисовался замечательный образ моего героя. Идеальный. Как бы меня не перекосило, когда я увижу настоящего Макса.

Наконец музыка заглохла. Ярик с неохотой отцепился от меня и посмотрел в глаза с преданностью собаки. Я через силу улыбнулась.

– Можно я тебя провожу сегодня? – спросил он таким тоном, что я почувствовала себя последней гадиной, собираясь отказать.

– Посмотрим, – ответила я. – У меня здесь кое-какие дела. Я потом тебя найду.

С ужасом я поняла, что улизнуть будет сложно. Ведь Ярик по служебным своим обязанностям будет все время толкаться возле выхода. На то, что Макс где-то в клубе и я уйду с ним, я мало рассчитывала, если честно. Анжи непременно подвела бы меня к нему.

Ярик удалился, а я продолжила свой прерванный путь к пальме. Ленки по-прежнему не было, но мне хотелось все-таки взглянуть на тела за столиком. Я подошла и уселась на свободное место. Три парня тут же вопрошающе уставились на меня. Абсолютные незнакомцы. Судя по тому, что в лицах их не мелькнуло узнавание, я им тоже незнакома. Лена все время тусовалась с какими-нибудь питерцами заезжими. Наверное, это тоже была не местная публика.

– Привет, – сказала я и состроила подобие улыбки. Раньше мои белоснежные ровные зубки производили на мужчин неизгладимое впечатление. – А где Лена? Я видела ее тут пять минут назад.

– Отошла куда-то. Сейчас придет, – без особого энтузиазма отозвался один из парней.

Да, ужасно непривычно, когда никто больше не валится в восторженном экстазе оттого, что я к нему соизволила обратиться. Наверное, нужно было не одеваться, как мальчик, в мешковатые штаны. Как только перестаешь себя ощущать сексуальной, другие перестают видеть в тебе привлекательную самку. А может, если одета не вызывающе, то мужчина видит в этом знак того, что ты не собираешься ни с кем заниматься сексом, и тут же теряет к тебе интерес? И плевал он на твою ослепительную улыбку. Как же все примитивно. Мы остались животными, как ни крути.

Я почесала затылок, раздумывая, идти в туалет, где сейчас наверняка Ленка нюхает кокаин, или подождать здесь. Впрочем…

– А где Макс, не знаете? – пошла я ва-банк, наивно хлопая ресницами.

– Кто? – не поняли они.

– Макс, – как ни в чем ни бывало ответила я. – Брат Ленки.

Они пожали плечами. Наверное, они его даже не знали. Ну что ж, по крайней мере, я попыталась.

– Ладно, пойду, поищу ее, – бросила я и покинула группу товарищей. Туалет был недалеко от входа, поэтому мне пришлось проделать некоторые маневры, чтобы не столкнуться с Яриком. Я вошла в тишину сортира и остановилась в предбаннике. Что-то меня тревожило. Какое-то нехорошее предчувствие что ли… я поковырялась несколько секунд в голове, но никакого рационального объяснения этим моим тревогам не отыскала. Потому смело открыла дверь и шагнула в туалетный зал.

Несколько девочек чухались возле зеркал. Ленка стояла в самом конце помещения, отвернувшись к окну, и деликатно чихала в кулачок. Я подошла к ней и робко ее окликнула. У меня внутри будто что-то скручивалось…

Девушка повернулась ко мне, уставилась на меня блестящими пустыми глазами. Похоже, она под банкой была конкретно…

– Лекси, – пробормотала она и мерзко захихикала. – Офигеть…

Я почувствовала, будто по мозгам моим пробегает какая-то дрожь… схватилась за виски и с силой сжала. Да что происходит!

Я хотела спросить про Максима, но язык будто приклеился к небу… А потом, за секунду до того, как Ленка снова открыла рот, я захотела закричать: «ЗАМОЛЧИ!!!» Но снова не смогла, это слово только звенело, оглушительно звенело у меня в голове, когда Ленка сказала:

– Лекси, что ты тут делаешь, ведь…

Последние ее слова я не услышала. Или услышала, я не знаю. Но последние ее слова будто утонули в гулкой вате. Мой мозг поглотил их, не давая им прицепиться к нейронам и побежать в самый центр, туда, где происходило осмысливание и понимание…

– МОЛЧИ! – выдохнула я и, зажав уши, побежала, расталкивая кого-то, прочь, подальше от нее, подальше от ее слов… Я выскочила на улицу и судорожно втянула воздух. Мне надо было остаться одной, мне нужна была тишина, только тишина сейчас! Я забежала за клуб и спряталась за огромный мусорный контейнер на заднем дворе. Села на корточки, спрятала голову в колени и замерла. Только покой. Хотя бы несколько минут. Потом я смогу думать.

Похоже, я вырубилась на какое-то время. Когда пришла в себя, все тело успело задеревенеть от неудобной позы. Я встала и немного размялась. Достала из рюкзака мобильный телефон, посветила на бумажку, найденную в боковом кармане, и набрала номер.