Текст книги "Снег"

В очередной раз я размазала слезы по лицу, не давая им трогательно стекать по щекам, и увидела вдруг то, что не заметила из-за слез. Стеклянная дверь бара была слегка ПРИОТКРЫТА!

Никакая сила на свете не заставила бы меня пересечь дорогу и войти внутрь! Это было равносильно тому чтобы войти внутрь своего кошмара! Тысяча чудовищ смотрела на меня из открытого дверного проема и звала… Слезы в миг высохли. Я чувствовала, как горит кожа на щеках… Что-то щелкнуло внутри, должно быть, это выключился мой инстинкт самосохранения. На негнущихся ногах я пересекла дорогу и пошла к двери. Я была зомби. Я была пустая банка из-под варенья. Ни страха, ни любопытства – ничего. Я сделала еще шаг, взялась за ручку двери и машинально пропустила себя внутрь…

Эмоции и жизнь сразу вернулись. Будто разуму нужно было выключить меня лишь на время, чтобы заставить войти. Но как только я пересекла порог, я стала сама собой. Мне почти не было страшно. Приоткрытая дверь во мрак пугает, когда ты снаружи, но когда вошел, начинают действовать иные механизмы. Механизмы выживания, которым паника и страх могут только помешать. Здесь было светло, но не так, как на улице. Мрачновато из-за пустоты и явной заброшенности. Как давно здесь были люди в последний раз?! Я осторожно вдохнула воздух моего кошмара. Запах застарелого табака и долго не проветриваемого помещения. Дверь напротив меня, дверь в дом, та, которая вчера казалась дверью подъезда, была тоже приоткрыта. И оттуда раздавалось пение! Этот нестройный женский голос, напевающий «Ади-и-н раз в го-од сады цвету-ут…», окончательно вывел меня из состояния ступора, и я вошла во вторую дверь. С трепетом ожидая, что сейчас я узнаю… Я остановилась, как вкопанная, не решаясь шагнуть дальше. Признаться, я была уверена, что за порогом увижу обычный подъезд и уборщицу, жамкающую в ведре свою тряпку, но… все было иначе! Наверное, так почувствовала себя Алиса, попав в свою страну чудес. Помещение, которое открылось моему взгляду, как раз и напоминало декорацию из фильма про Алису. Огромный пустой зал, пол в черно-белый квадратик, как шахматная доска. Единственный предмет в зале – это большой бильярдный стол в центре. На противоположной стороне стены два больших окна. У меня закружилась голова, когда я попыталась представить, как именно надо было перепланировать подъезд и нижние квартиры, чтобы получить такое помещение.

Слева от меня были еще два прохода, в соседние, вероятно, помещения. Дверей не было, только тяжелые бордовые занавески (портьеры их называют?) отделяли эти дополнительные помещения от зала. Пение раздавалось из дальней комнаты. Я, опасливо ступая по скользкому полу, дошла туда, откуда пели, и рывком откинула занавеску. В нос ударил запах хлорки. Он был и в зале, но не настолько сильный. Комната четыре на четыре, большая кровать без матраца, светильник в изголовье, голый пол. Толстая тетка, стоя на четвереньках, трет что-то грязно-серой тряпкой в самом углу.

– Здесь кого-то убили?! – выкрикнула я. Просто спросила, но голос сам сорвался на крик. Тетка подскочила и воззрилась на меня с испугом и изумлением. Вытянула перед собой вонючую тряпку, как орудие.

– Ты что здесь, девочка?! – спросила она.

– Я спрашиваю – здесь кого-то убили?

– Чего?!

– ЗДЕСЬ КОГО-ТО УБИЛИ?!

Тетка захлопала глазами.

– Ты чего, девка, спятила? Иди отсюда! Бродит тут… наркоманщина!

– Чего? – теперь уже удивилась я. Но тут же вспомнила про свою майку с коноплей. Надо же, тетки какие просвещенные стали. А раньше можно было скосить на то, что это кленовый листик.

Тетка снова принялась за работу, будто забыв обо мне.

– Вы моете хлоркой, – спокойнее произнесла я. – Я подумала: может, тут кого-то убили? Мой знакомый сказал мне на днях, что здесь что-то произошло. И свет еще горел постоянно…

– Забыли хозяева выключить, – буркнула тетка. – Я тут просто прибираюсь. Тут вывезли все: и постель, и матрасы в чистку. Генеральная уборка.

– А хлоркой зачем мыть? – не отставала я.

– Зачем-зачем… хозяева шлюх разных водили, мало ли какая зараза! Попросили вымыть хорошенько, вычистить заразу всю.

– Кто здесь хозяева? – тихо спросила я.

– А ты чего интересуешься-то так? Шла бы вон… пиво пить с мальчишками. У меня дочь такая же… ночи напролет пиво хлещут на лавке с бездельниками разными. А мать тут гавнищща разгребает за мудаками всякими, чтоб ей было на что колготки купить!

Стараясь не дышать глубоко, я присела рядом с теткой на корточки и сказала:

– У меня тут подругу изнасиловали недавно. Она не знает кто, по голове ударили, не помнит ничего. Помнит только этот бар.

Тетка вздохнула и отложила тряпку. Повернулась ко мне.

– Дома сидели бы, никто бы вас не насиловал. Не скажу я. Узнавайте сами про хозяев, если надо. А то я скажу, мне потом дороже выйдет. Дай работать спокойно. Нет от шпаны от этой покоя…

Но я уже не слушала ее. Мой взгляд был прикован к плинтусу. Вернее… я вырвала у тетки хлорную тряпку, намотала ее на указательный палец и провела по щели между плинтусом и полом.

– Это кровь! Вы видите?! – я сунула палец ей под нос. – Что Вы теперь скажете?!

Тетка отскочила, с ужасом глядя на коричневую полоску на тряпке.

– Не знаю ничего! Тут уже вымыто все было, мне сказали от заразы хлоркой протереть!

– Я сейчас вызову милицию, – вкрадчиво произнесла я.

Тетка замотала головой.

– Не надо… Я тебя прошу – не надо! Я домою сейчас и уйду. А ты уходи прямо сейчас. Никому не говори. Это не наше с тобой дело!

– Скажите, кто хозяин.

– Я не могу…

– Мне надо знать для себя. Я уже говорила. Моя подруга будет по своим каналам разбираться с ним. Я уйду и никому не скажу, что здесь была при Вас и кровь видела. Просто скажите имя, а то сейчас же в ментуру позвоню и скажу, что это Вы попросили меня позвонить. Я ведь и так узнаю, кто хозяин, просто время терять не хочется.

– Руднев хозяин. Илья Альбертович, – выдохнула тетка.

– Кто это?

– Известный человек. Хозяин «Агробанка»!

У меня в памяти что-то шевельнулось полудохлым червяком, но так и не обозначилось. Какое-то несоответствие…

– Хорошо, – мои мысли уже текли в ином направлении. – Вы тут убирайте, я пошла…

Я с облегчением покинула здание и быстрым шагом пошла по тротуару. Но, видно, силы мои были на исходе… я сама не поняла, что произошло: земля ушла из-под ног, и асфальт стал стремительно приближаться. Когда открыла глаза, поняла, что лежу на земле, надо мной стоят какие-то люди и тревожно разглядывают.

– Хватит! – я отпихнула от себя мужика, который бил меня по щекам. Постаралась подняться.

– Она вся горит, – сказала тетка, которая помогла мне встать. – Девочка, ты где живешь?

Я хотела сказать, что мне нужно такси, но вспомнила, что у меня нет денег. Подошел какой-то мент или гаишник и стал спрашивать, кто я и откуда.

– У меня, кажется, температура, – пробормотала я. – Я недалеко тут живу, на Пушкина, мне нужно на автобус…

– Сейчас я вызову «скорую», – сказал мент, включая рацию.

– Нет, не надо! Это просто простуда… мне не следовало выходить из дома.

– Да, она горячая вся! – затараторила тетка, – в таком состоянии разве можно на улицу выходить, деточка! Домой и в постель…

– С Вами точно все в порядке будет? – участливо спросил мент. Я кивнула и обнадеживающе улыбнулась.

– Ну, хорошо, я сейчас остановлю машину, и Вас довезут до дома.

Такой вариант меня устраивал вполне.

Мужик, который меня подвез, помог мне дойти до самой квартиры. Я смогла только захлопнуть за собой дверь и тут же свалилась в прихожей. Да, черта с два у меня простуда! Что это за простуда, если нет ни соплей, ни кашля. Скорее всего, в башке у меня пошло какое-то воспаление. Отсюда и глюки с баром… отсюда и все остальное. Мысль о смерти вызвала облегчение. Очень устала… Я закрыла глаза и отрубилась.

Когда пришла в себя, я лежала уже на своей кровати. За окном было темно. С кухни раздавались голоса мамы и сестры. Я позвала мать. Она вошла и включила бра у меня над кроватью.

– Мы вызывали «скорую», – сказала мать, присаживаясь возле меня и протягивая мне градусник. – Ты была в бреду.

– Это простуда, – прошептала я. Губы потрескались и пересохли. – У меня был жар, а я вышла прогуляться. Еле дошла до дому.

– Дурочка. Надо лежать в постели!

– Что сказала скорая?

– Ничего. У тебя была температура под сорок и давление скакнуло. Сделали укол и уехали.

– Ты не сказала им про голову?

Мать виновато прикрыла ладонями рот.

– Ой, я и не подумала…

– Правильно сделала. А то бы опять в больницу забрали.

Мать протянула мне градусник и пощупала лоб. Я знала, что лоб прохладный.

– У тебя ничего не болит? – спросила она.

– Горло болит. – соврала я. – Может, ангина.

– Я принесу спрей сейчас, у нас там оставался с зимы, кажется. И терафлю тебе сестра купила. Выпьешь потом, если температура повысится. Ужинать будешь?

– Не, я полежу чуть-чуть.

Мать вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Я вытащила градусник и бросила его на стол. Да, с такими родственниками и сдохнуть можно случайно. Впрочем, будь мать немного внимательней, меня бы точно запрятали в больничку на пару недель. Такой роскоши я не могла себе позволить. Я нашла глазами свой рюкзачок, небрежно брошенный кем-то возле двери, и поднялась с постели. Голова кружилась безбожно, я чувствовала себя тряпочкой. Но все-таки не так плохо, как совсем недавно. Я добралась до рюкзака, вытащила из него фотографию и вернулась в постель. Эта картинка стала для меня как талисман. Я долго смотрела на наши счастливые лица. Максим. Я должна была о нем позаботиться, а не валяться в больнице. Мой организм давал мне знаки, что со мной происходит что-то серьезное, но я чувствовала также, что, если займусь плотно своим здоровьем, могу упустить нечто важное, что произойдет в ближайшее время. Было плохо мне, и было плохо Максу. Но я ощущала, что в отличие от него еще держусь на плаву. Может, потому что ничего не помню. А он… все было слишком нехорошо с ним, когда я его встретила. К чему-то шло… Я гнала от себя мысль, что он хочет убить себя, но мысль эта была слишком навязчивая и… естественная, что ли. Он не хотел жить. Да-да, именно так! Именно поэтому я не могла себе найти места, когда оставила его. Он просто излучал патологическое нежелание жить…

Я нащупала мобильник и дрожащими пальцами нажала на вызов. Он взял почти сразу!

– Привет, Саш…

Я едва сдержала вздох облегчения.

– Как у тебя все прошло? Отец приезжал?

– Да. Я сейчас у них дома, не у себя. Сегодня на ночь останусь тут.

– Все нормально у тебя?

– Да, как обычно. Саш, что у тебя с голосом? Почему ты шепотом?

– Охрипла после сна. Весь день продрыхла. Заняться нечем, вот отсыпаюсь… завтра мы увидимся?

– Ага, приезжай. Если меня отец выпустит от себя. Я позвоню, когда буду дома, окей?

– Я очень хочу тебя увидеть. Мне без тебя плохо, Макс… Максим?

– Да, милая?

– Ты… ты же ничего с собой не сделаешь?

– Что ты имеешь… а, ты думаешь, что я…

– Ну да…

Он как-то невесело хохотнул.

– Сашка, нет. Это ни хрена не выход.

Теперь уже я не смогла сдержать облегченный вздох. Он так сказал, что почему-то я сразу поверила, что он этого не сделает.

Я легла и снова стала смотреть на фотографию. Разговор с Максом расслабил меня, но в то же время дал силы. Я не должна позволить ему тащить его груз самому. Завтра я накачаю себя таблетками, чтобы не падать больше в обмороки, и заставлю его все мне рассказать. Пока я не знаю правды, я заложница своей памяти, пустой памяти. Все мои действия напоминают попытку собрать паззл, в котором недостает половины кусочков. Почему Максим находится в этом своем дурацком ступоре? Почему в том баре кровь? Почему мое сознание играет со мной безумные штучки типа исчезновения и появления бара? И еще сотня разных «почему». Я всегда ненавидела быть зависимой от обстоятельств или людей. Ну, не считая Максима, – эту зависимость я принимала с наслаждением. Я погладила фотографию. Мне нужно вернуть себе этого самоуверенного сильного парня, в которого я интуитивно влюбилась уже дважды. В первые минуты знакомства. Даже если он сделал какую-то мерзкую гадость. Даже если он сделал эту гадость мне. Ведь он так страдает из-за этого… как я могу его не простить!

Мне захотелось есть. Я поднялась, надела идиотские тапочки с зайчиками, которые не помню откуда у меня появились и, держась за все, что попадалось под руку, побрела на кухню. Да, интересно, каким образом я буду завтра решать свои проблемы, если силы так и не вернутся ко мне. Может, у меня менингит? Воспаление мозговых оболочек. Славненькое дельце. Или умру, или останусь дурой… На кухне была одна Светка. Листала журнал и поедала орешки из хрустальной вазочки.

– О, ты чего встала? – удивилась она.

– Еда есть человеческая?

– Пельмени сварю, хочешь?

Я кивнула и села на стул. Чувствовала себя старушкой, которая пробежала кросс. Пока сестра готовила, я листала ее журнал.

– Выбираю себе новый мобильник, – бросила она. В журнале были один телефоны.

– Блин, ну откуда взялись эти неудобные трубы?! – пробормотала я, разглядывая рекламные картинки с девицами и парнями, держащими мобильники. – Они же крошечные! И кнопки неудобно нажимать. Я хочу сониэрик, который у меня был. Ну, ты помнишь, зеленовато-желтый такой?

Светка на секунду замерла, а потом покачала головой.

– Нет, не помню.

Я опять принялась за журнал. Боковым зрением видела, как сестра достала из холодильника что-то, подошла к плите, потом снова к холодильнику… Меня неприятно кольнуло. Нет, ну хватит уже, только не сейчас… я подняла глаза и стала за ней наблюдать. Это абсурд…

– Света, – позвала я. Что-то было в моем голосе, что заставило ее сразу же ко мне повернуться. Лучше бы она этого не делала.

– Света, тебе же двенадцать лет.

– Ты чего…

– Ты была ниже меня, я это точно помню. Ты была ДРУГОЙ! Я помню, что ты была совсем ребенком!

– Ты гонишь, Саш, мне пятнадцать, у меня же был день рождения!

– Но я не помню, чтобы тебе было тринадцать, четырнадцать… Когда же это было?

– Слушай, ну хватит… я сейчас мать позову! – в ее глазах стоял испуг.

– Не надо. Знаешь, я что-то уже не хочу есть. Ты свари и оставь, ладно? Я поем завтра.

Не глядя на нее, я встала и пошла к себе. Надо было отключить мозг, срочно сделать это. Иначе на завтра меня не хватит. Всей этой фигней я займусь ЗАВТРА. Плотно, очень плотно займусь. А сейчас спать. Но прежде я набрала номер Анжи и попросила завтра с утра ко мне заехать. Она начала ломаться, но я пообещала ей рассказать интимные подробности моей встречи с Максом, и она быстро согласилась. Ну что ж, завтра я устрою ей допрос с пристрастием. А потом займусь всем остальным. Мне пришла интересная мысль, которая сулила много проблем, но и многое объясняла. Может быть, я стала жертвой какого-нибудь эксперимента? Перед тем как провалиться в сон, где-то на границе сознания у меня выплыло слово – Анталия. Как красная лампочка сработала. «При чем тут Анталия?», – подумала я и тут же вырубилась.

К приходу Анжи я была свежа и бодра. Горячий душ, макияж, прическа, завтрак. Пара пакетиков терафлю, чтобы снять головную боль. Три таблетки кофеина, чтобы не подкашивались ноги. Сто грамм джина, чтобы вспомнить еловый вкус, который напоминал о Максе…

Я сидела на кухне, решительная и смелая. Почти здоровая. Почти живая. Не знаю, на сколько часов у меня хватит сил сегодня, но я не намерена больше шарахаться в обмороки. У меня не было времени на это. Что-то подсказывало, что нужно продержаться, продержаться этот день, следующий. А потом я, быть может, умру. Что-то подсказывало мне… Я подумала, что наркотики сейчас помогли бы мне, но снова мысль о них вызвала тошноту, и я, побоявшись, что весь мой коктейль из джина, кофеина, завтрака и лекарств выплеснется наружу, выкинула наркоту из головы прочь.

Анжелка пришла часов в десять. Искрометная, благоухающая и свежая, как распустившаяся роза. Вместе с ней в квартиру ворвались запах солнечного утра и какое-то радостное движение.

– Мой масик сделал мне предложение, ты представляешь?! – набросилась она на меня. Потом набросилась на кофеварку и только, когда дымящаяся чашечка стала перед ней на стол, она уселась за стол. Все это время без перерыва возбужденно тарахтела о своем «масике» и о том, как она счастлива. Я угрюмо наблюдала за ней со своего места. Отчаянно хотелось джина, но я боялась все-таки перебрать с утра. Мне как никогда нужны были свежие мозги в голове.

– Ну, как там Макс? Как встреча прошла? – спросила она, угомонившись немного.

– Нормально. Он рассказал, как мы познакомились, как ездили на озеро. Ты помнишь? Я вспомнила все, когда он рассказал.

Анжелка рассмеялась.

– A-а, помню, конечно! Ты нагло его у меня отбила! – она совсем не была обижена. Была слишком захвачена своим новым возлюбленным и его предложением. – Хотя это и к лучшему. Макс не из тех парней, с которыми может что-то серьезное закрутиться. Сегодня одна, завтра другая. Они до старости не женятся, а потом, когда уже обрюзгнут все, берут себе молоденькую девочку, которая с ними из-за бабок будет.

Я промолчала.

– Ну, так ты спросила его? Спросила о том, кто тебя по голове ударил?

– Он сказал, что это не он.

– Ясное дело… что же он еще мог сказать!

– Послушай, Анжел… А ты давно вернулась из… Анталии?

Я вся напряглась. Она задумалась.

– М-м… где-то пару недель назад. А что?

– Ты же собиралась в Прагу. Когда мы познакомились с Максом, ты рассказывала ему, что собираешься в Прагу. Я и сама это помню уже.

Она удивленно раскрыла глаза.

– В Прагу?! Да что там делать? Я была там года три назад! И ничего хорошего, абсолютно. Пиво глушили целыми днями и все. И я себе сказала, что больше туда – ни ногой.

– Постой, когда ты говорила Максу, что собираешься в Прагу, ты явно еще не была там! Мы познакомились с Максом два месяца назад где-то, да? В марте! Два месяца назад, Анжела! А ты говоришь, что уже была в Праге три года назад. Как так?

Она захлопала ресницами, непонимающе вылупившись на меня.

– Что-то я не пойму, Леке, к чему ты клонишь?

– К тому, что тут явно нестыковка какая-то. Ты помнишь, как мы познакомились с Максом, как ездили на озеро?

– Естественно.

– Ты врала ему, когда говорила, что еще не была в Праге и только собираешься?

– Нет, я помню… он мне рассказывал про клубы и все такое, куда там можно сходить оторваться.

– Но ты же там уже БЫЛА три года назад! Зачем же расспрашивала?

– Да не была я там, когда мы с ним познакомились! – воскликнула она и тут же осеклась. Потом неуверенно добавила: – Я туда поехала уже после того, как мы на озеро ездили. Я помню точно.

– Это было совсем недавно. Значит, ты недавно туда ездила?

– Да нет же! Блин, ну ты меня путаешь! – Анжелка начала злиться.

– Нет, ЭТО ТЫ МЕНЯ ПУТАЕШЬ! – твердо сказала я. – Если верить тебе, то получается, что мы познакомились с Максом не два месяца назад, а ТРИ ГОДА НАЗАД!

– Черт, Лекса, НЕТ! Ты пьяная, посмотри на себя! У тебя глаза бешеные! И ты несешь бред!

– Кофеин и немного джина… я в порядке, – бросила я. – Это мир вокруг меня несет бред.

– Послушай…

– Послушай, – перебила ее я. – Мне просто хочется знать, куда делись три года моей жизни. Я хочу знать, почему моей сестре пятнадцать, если ей было месяц назад двенадцать. Хочу знать, почему все изменилось, даже музыка в этом идиотском клубе другая, даже мебель там другая! Почему ты ездила в эту свою Прагу три года назад, хотя… кстати, ты на каком курсе сейчас учишься?

– Заканчиваю… дипломную вот пишу, – рассеянно бросила Анжелка. Она смотрела на меня испуганно и недоверчиво.

– Серьезно? – с деланным удивлением протянула я. – Интересно, а как так получается, что я на втором курсе, а ты уже заканчиваешь? Ведь мы одинаково поступали!

– Ты просто ничего не помнишь! У тебя провалы в памяти!

– Какой сейчас год, Анжела? – тихо спросила я.

– Две тысячи… второй, – упавшим голосом сказала подруга.

– Миллениум, – я грустно усмехнулась. – Получается, я осталась в прошлом веке.

– Все просто, Лекси, – успокаивающе произнесла Анжелка, накрыв мою руку. Из ее глаз по-прежнему выглядывал страх. Удивительно, как сильно люди боятся сумасшедших. Впрочем, неудивительно… – Лекси, просто у тебя большой провал в памяти. Ты думала, что забыла месяц, а на самом деле ты не помнишь последние три года. Вот и все. Но память наверняка вернется скоро, ты, главное, успокойся. Можно на сеансы гипноза походить. Знаешь, у мамы был знакомый доктор, который владеет техникой гипноза. Хочешь, я возьму его телефон?

Я выдернула руку и нехорошо улыбнулась, глядя в ее испуганные притворно-участливые глаза.

– К сожалению, милая, все не так просто. Если бы я забыла три года – это полбеды. Но ведь и ты тоже не помнишь их. Ты же так и не смогла вразумительно объяснить эти непонятки с Прагой, верно?

– Может, я что-то перепутала… Да что ты привязалась к этой Праге!

– Тогда давай ты расскажешь мне про эти три года? Например, как мы вместе сдавали сессии?

Мне пришла в голову одна интересная мысль. Я встала и побежала в свою комнату. Открыла ящик стола и быстро отыскала зачетку. Вернулась на кухню и бросила зачетку перед Анжелкой.

– Смотри!

Анжелка открыла книжку и пролистала пару страниц.

– И что? – спросила она.

– Ты видишь, за сколько семестров там оценки? Два года! Причем последняя сессия не сдана! А где оценки за три года?

– Откуда я знаю! – Анжелка раздраженно отбросила книжку. – Я не могу всего помнить!

– А может, я бросила институт?

– Да не знаю я!

– Как так? Ведь мы подруги! Мы учились вместе! И ты не знаешь?!

– Мне не до этого, у меня сейчас из-за диплома у самой провалы в памяти… вроде ты училась.

– Хорошо, другой вариант, – примирительно сказала я. – Может, я эти три года пролежала в коме? И почему-то никто мне не хочет об этом говорить? Даже ты?

– Ты несешь чушь. Ты просто пьяна.

– А ты чего-то темнишь, дорогая.

– Ничего я не темню! – вспылила Анжелка. – Я просто не могу так вспомнить, когда на меня давят… у меня в голове просто каша от разговора с тобой! Ты безумная, Лекси, какая-то безумная, я просто не узнаю тебя…

– Знала бы, какая каша у меня в голове… но я, по крайней мере, отдаю себе в этом отчет!

Мне стало казаться, что все вокруг меня ненастоящее. Как будто… я одна реальна, а остальные – какие-то актеры, которые плохо играют свои роли. Весь мир вокруг – декорации. Наспех намалеванные, непродуманные. Зачем весь этот театр? Почему он вокруг меня?! Даже ты… ты похожа на куклу, которая повторяет заученные фразы. Я виделась с Максом, и мне показалось, что он тоже знает об этом театре. И даже знает, для чего все это представление затеяно. Но не хочет мне говорить. Одного я не могу понять – он тоже актер? Или он, как и я, – настоящий… Мне так важно, чтобы он был настоящим… иначе одиночество… оно просто доконает меня. Чего ты так смотришь, Анжел? Ты иди, иди, куда там тебе надо. В институт? Ну давай, иди. Нет, ни капли не обижаюсь. Просто поговорили и все. Все в порядке. Ага, я позвоню. Обязательно позвоню…

Она ушла с таким облегчением, будто вырвалась из лап маньяка. А я, успокоенная и довольная, взяла телефон, собираясь позвонить доктору Чехову. О нет, это не со мной все не в порядке, это с миром вокруг что-то не так! И Анжела – явное тому доказательство! Есть от чего отталкиваться. Мне захотелось поделиться этим с доктором Чеховым. Именно с ним. Странным образом он мне казался РЕАЛЬНЫМ. Вне всего этого спектакля. Интуиции следовало доверять, ведь в нелогично скроенном мире только она остается путеводной звездой. Его телефон не отвечал. Значит, поеду сама.

Когда я вошла в приемную, секретарша встретила меня приветливой улыбкой.

– Я Саша Смирнова, – напомнила я. – Мне бы к доктору.

– Можете пройти, – обрадовала она меня, – доктор сейчас свободен.

– Что-то у него, я смотрю, отбоя нет от клиентов. Как ни придешь, всегда свободен, – не удержалась я и шагнула к кабинету.

Доктор сидел в кресле возле окна, курил трубку и улыбался мне. Будто бы ждал. Я уже ничему не удивлялась. Кивнула ему, прошла и села на кушетку.

– У меня есть, что Вам рассказать.

Он улыбнулся еще шире.

– Только можно я спрошу Вас сначала? – попросила я.

Он кивнул.

– Вы… настоящий? Только честно.

Доктор снова кивнул, на этот раз как-то со значением. Так мне показалось.

– Я думаю, Вы в курсе всего, что со мной происходит.

– Примерно да, – наконец подал он голос.

– Получается, про Макса Вам можно не рассказывать? Раз Вы и так все знаете?

– Ну… У меня к нему нет доступа. Расскажи мне, если считаешь это важным.

– И Вы мне поможете?

– Придет время, и я попробую тебе помочь. Я не могу вмешиваться в события напрямую, чтобы не… шокировать тебя. Если перестанешь рассуждать, впадешь в панику, все кончится очень плохо. Рассыплется в прах.

Я онемела. Уверена, на лице моем не дрогнул и мускул, но я была ошарашена. Слова доктора каким-то образом подтверждали мою неоформившуюся версию… расплывчатую и туманную… просто версию о «ненастоящности» окружающего, которую объяснять я была не готова. Но также не готова я оказалась услышать подтверждение ей.

– Какая-то мистика, да? – осторожно спросила я.

– Расскажи про Максима. Ты нашла его? Это очень важно. Только ты сможешь помочь ему.

– Помочь в чем?

– Всему свое время. Так ты видела его?

– Да.

Я рассказала ему вкратце о встрече с Максом, опустив, конечно, подробности, которые касались только меня и Максима.

Доктор слушал и курил свою трубку. Шерлок Холмс, блин. Когда я закончила, он посмотрел на меня без особого энтузиазма.

– Значит, он так плох? – упавшим голосом спросил док.

– Что значит плох?! – почему-то разозлилась я. – В принципе с ним все нормально. Ну, может, депресс у человека. Наверное, есть причина, просто он мне не говорит. Так как насчет помощи?

– Ты плохо выглядишь, Александра. Ты пьяна?

– Это не важно, – я отмахнулась. – Немного приняла сутра.

– Ты чувствуешь себя больной?

Я хохотнула.

– Если не считать вчерашнего обморока на улице, я в порядке. Кажется, я простудилась, давление, температура… обычное дело. Вы что, терапевтом подрабатываете?

Он задумался на некоторое время.

– Ну что еще?! – не выдержала я.

– Дело в том, что… скажи без этого своего сарказма, как ты себя чувствуешь?

Я замерла. Долго смотрела на него, соображая, говорить ему или нет. Потом решилась.

– Мне кажется, это не простуда. Мне кажется, у меня в голове какая-то опухоль.

Мой голос дрогнул, но я взяла себя в руки.

– Мне кажется, я скоро умру. Так пойдет?

Доктор, прищурившись, оглядел меня с ног до головы.

– Если бы Вы сказали, что я ошибаюсь, мне бы стало легче вообще-то, – заметила я.

– Слова тебе не помогут, – отозвался он. Тяжело вздохнул, встал, подошел к маленькому шкафчику на стене и долго там рылся. Потом извлек оттуда небольшой флакон и протянул мне. Во флаконе были неприятного вида крупные таблетки. Будто спрессованная трава или что-то наподобие.

– Это, типа, спасет мою жизнь? – недоверчиво спросила я.

– Нет, это просто стимуляторы. Они помогут тебе продержаться какое-то время. Выпьешь таблетку, и уйдет головная боль, слабость. Ненадолго.

– Мне не нужны наркотики, – я с отвращением протянула ему флакон. – Я сдохну, если прикоснусь к наркоте, я это точно знаю.

– Это не наркотики, – мягко возразил доктор. – Это вообще нечто… метафизическое. Ну, мне сложно сейчас тебе объяснить… Просто выпей и все. Одну таблетку прямо сейчас. Чтобы ты знала, что это такое.

Я крутила флакон в руке и все не решалась.

– Может, это отрава? – пробормотала я. – Я же не знаю, кто Вы в этой книжке – хороший или плохой.

– В этой книжке нет плохих, – устало вздохнул доктор, – как и в жизни. Хотя… Давай, выпей таблетку. Возможно, тебе придется давать это Максиму, если он тоже расклеивается.

– Мы с ним что, больны одной и той же болезнью?

– Вы умираете, – спокойно сказал доктор.

Кровь отлила у меня от лица. Кончики пальцев, которыми я держала флакон, вдруг похолодели. Это сказано было с такой уверенностью и с таким ЗНАНИЕМ…

– Я не хочу, чтобы мы умирали, – глухо произнесла я, глядя на флакон. Подняла глаза. И голову. Чтобы слезы не вытекали. – Мы не умрем.

– Выпей таблетку. И потом поезжай к Максиму, – попросил доктор. Он делал вид, что не замечает, что со мной. Тем лучше. Я выкатила на ладонь мерзкую зеленую таблетку, обреченно посмотрела на нее и проглотила. Таблетка камнем упала куда-то на дно желудка. Доктор быстро поднес мне стакан с водой, и я залпом его осушила.

– Сейчас тебе будет очень больно, – тихо сказал доктор.

– Что?!

– Потерпи, потом сразу станет легче.

Я сидела и беспомощно хлопала глазами. Может, не поздно было еще вытолкать эту отраву назад, но… откуда-то из живота по всему телу начали расползаться потоки тепла… сначала это было даже приятно, но они становились все горячей и горячей… ОСЛЕПИТЕЛЬНО ГОРЯЧИЕ! Я сложилась пополам и застонала. Жар лишь усиливался, переходя постепенно в выламывающую красную боль… все расплылось перед глазами. Не выдержав, я заорала и начала метаться. Этому не было конца! Сквозь оглушающую, невыносимую боль в голове моей вдруг возник образ… щемящее дежа-вю! ВСЕ ЭТО БЫЛО УЖЕ КОГДА-ТО! Боль мешала сосредоточиться, перетягивала мои ощущения на себя, и я лишь краем сознания уловила это ВОСПОМИНАНИЕ… ПРОЗРЕНИЕ! Уловила и тут же утратила… И боль пошла на убыль. Вскоре я лежала, плача от облегчения, и благодарно вдыхала разом остывший воздух.

– Я… уже пила эту дрянь, я вспомнила, – выдавила я, как только смогла говорить.

– Нет, вряд ли, – ответил доктор. Он был невозмутим. «Все доктора – циники», – подумала я.

– Ну, так что, теперь мне будет хорошо? – спросила я и тут же поняла, что от неприятных ощущений не осталось и следа. Я могла прямо сейчас встать и идти куда угодно. Голова не гудела от выпивки, ушла недавняя слабость.

Я поднялась и удивленно осмотрелась. Казалось, все это время я жила в какой-то серости. Жила, не замечая, что мир вокруг меня был черно-белым. А теперь он вновь обрел краски… И еще я заметила нечто удивительное! Подошла к окну и уставилась на огромные белые хлопья, падающие с небес.

– Снег?! – удивленно пробормотала я, не веря своим глазам.

– Сейчас зима, – отозвался доктор.

– Да нет же, почти лето!

– Ты видишь сейчас то, что на самом деле. Это пройдет через несколько минут.

Я пожала плечами и отошла от окна. Ладно, я ничему не удивляюсь. Вот только как я выйду на улицу в своей короткой маечке…

– Я позвоню, Вы не против? – спросила я и достала телефон. Доктору было все равно. Он снова корчил невозмутимого Шерлока Холмса. Сколько можно курить!

В трубке были длинные гудки. Макс не отвечал. Надо сказать, я уже пыталась звонить ему недавно, но все без толку.

– Ну, и как мне к нему ехать? – спросила я.