Текст книги "Золотые Ворота"

– Вы, господин президент, никудышный диагност и такой же психолог. Да, да, я снова оскорбляю вас, правда, теперь уже один на один. Но довольно болтовни. Подумайте о том, что ваши решения влияют на жизнь двухсот миллионов американцев.

– Что вы имеете в виду?

– Хочу сказать, что вы серьезно заблуждаетесь. Брэнсон-старший, этот образец добропорядочности и процветания, на самом деле закоренелый мерзавец. Он был и остался матерым мошенником. Говорите, он известный инвестор? И много от этого получили его вкладчики? Большинство из них – люди со скромными средствами. Я, по крайней мере, граблю богатых. Я все узнал, когда работал у него в банке. Да мне и доллара не нужно от этого негодяя! Я даже не доставил ему удовольствия лишить меня наследства. Просто сказал все, что думаю о нем, и ушел. А известность – зачем она мне?

– И тем не менее за последние восемнадцать часов вы добились большей известности, чем ваш отец за всю жизнь, – мрачно заметил президент.

– Это дурная слава. Кому она нужна? Что же касается денег, я и так мультимиллионер.

– Но хотите иметь еще больше?

– Мотивы, которыми я руководствуюсь, никого не касаются. Простите, что разбудил вас, сэр.

Брэнсон ушел.

– Все это довольно странно, – пробормотал Мюир, сидевший в соседнем кресле.

– Так вы не спали!

– Не хотелось вмешиваться в ваш разговор. Ночью Брэнсон не тот, что днем. Я бы сказал, он обходительнее, вежливее. Такое впечатление, что этот человек пытается оправдаться перед самим собой. И все же что-то его гнетет.

– Если ему не нужны известность и деньги, тогда что же, черт возьми, мы делаем на этом проклятом мосту?

– Тсс! Вас может услышать мэр Моррисон. Я не знаю ответа. С вашего позволения, господин президент, я еще немного посплю.

Кармоди и Роджерс поднялись на вершину южной башни и вышли из лифта. Кармоди нажал на кнопку, и лифт снова пошел вниз. Мужчины вышли на открытое пространство и стали пристально вглядываться вниз, где в ста пятидесяти метрах под ними смутно темнел мост. Через минуту Кармоди достал из сумки портативную рацию, вытянул телескопическую антенну и сказал:

– Можете вырубать энергию. Лифт уже полминуты как внизу.

Он сунул рацию обратно в сумку и снял комбинезон. Поверх специально выбранной черной рубашки на нем было надето что-то вроде кожаной сбруи с массивной стальной пряжкой сзади. От пряжки отходила нейлоновая веревка, несколько раз обернутая вокруг его талии. Кармоди все еще разматывал веревку, когда на башне снова включили свет и загорелись сигнальные огни для воздушных судов.

– Как ты думаешь, есть вероятность, что нас заметят снизу? – спросил он у Роджерса.

– В свете сигнальных огней?

Кармоди кивнул.

– Нет. Не под таким углом зрения. А их южный прожектор, боюсь, работает не слишком хорошо.

Кармоди размотал веревку и отдал конец Роджерсу:

– Обмотайся пару раз, Чарлз, и держись покрепче!

– Не волнуйся. Если ты свалишься вниз, мне придется делать всю работу самому, причем страховать меня будет некому.

– За эту работу надо потребовать двойную оплату.

– Ты – позор нашей саперной команды!

Кармоди вздохнул, подошел к гигантскому тросу и начал удалять детонаторы из взрывчатки.

Было уже шесть тридцать утра, когда Ревсон наконец зашевелился и проснулся. Он взглянул на Эйприл: ее зеленые глаза смотрели прямо на него. Под глазами у девушки залегли глубокие тени, ее и без того бледное лицо стало почти неестественно белым.

– Похоже, ты совсем не отдохнула, – сказал он.

– Я всю ночь не спала.

– Что? И это притом, что я был рядом с тобой?

– Я беспокоилась не о себе, а о тебе.

Ревсон ничего не ответил.

– У тебя не кружится голова после этого… этого снотворного? – спросила Эйприл.

– Нет. Видимо, искусственный сон перешел в естественный. Ты из-за этого беспокоилась?

– Нет. Около часа ночи сюда приходил Брэнсон. Посветил тебе в глаза фонариком, чтобы убедиться, действительно ли ты спишь.

– Нигде нет покоя от этого человека! Ты думаешь…

– Я думаю, что ты снова стал главным подозреваемым.

– Подозреваемым в чем?

– Пропал Ван Эффен.

– И что, до сих пор не нашелся?

– Тебя это, кажется, не слишком беспокоит.

– Какое мне дело до Ван Эффена или Ван Эффену до меня? А больше ничего тревожного не случилось за ночь?

– В три часа ночи на мосту снова погас свет.

– А-а.

– Тебя ничем не удивишь!

– Чему тут удивляться? Это могло произойти по самым разным причинам.

– А по-моему, причина сидит рядом со мной.

– Я же спал!

– Ну, в полночь-то ты не спал, а был на мосту. Могу поспорить, что твоя новая маленькая… камера тоже не лежала без дела. – Девушка наклонилась и внимательно посмотрела в глаза Ревсону. – Ты, случайно, не убил Ван Эффена прошлой ночью?

– Ты что, думаешь, будто я наемный убийца?

– Не знаю, что и думать. Не забывай, я знакома с содержанием отчета, который ты передал со мной, когда отправлял в больницу. Я помню твои слова: «Только Брэнсон и Ван Эффен лидеры по натуре. Этих двоих я мог бы убить».

– Верно, я так писал. Но я не убивал Ван Эффена этой ночью. По моему мнению, он сейчас жив и здоров, хотя и не слишком весел.

– Брэнсон думает иначе.

– Откуда ты знаешь?

– После того как Бартлета сменили…

– Кстати, Бартлет не признался Брэнсону, что вздремнул на минутку?

– А как ты думаешь?

– То есть он был бдителен и осторожен, как дьявол. И что потом?

– Потом пришел вот этот… горилла.

Ревсон посмотрел на нового часового, волосатого, с невероятно густыми нависающими бровями. Определение, данное девушкой, нисколько не льстило гориллам.

– А, Джонни. Разумное самоходное орудие Брэнсона.

– Несколько раз заходил Крайслер. Я слышала, как он говорил этому человеку, что они с Брэнсоном считают, будто Ван Эффен лежит на дне залива.

– Очень хотелось бы увидеть лицо Брэнсона, когда он поймет, как сильно заблуждался. Возможно, это будет первый случай в его жизни.

– Не хочешь рассказать мне об этом?

– Нет. Ты тоже этого не хочешь.

– Как ты в себе уверен!

– Насчет этого – уверен.

– Тогда не мог бы ты сделать так, чтобы наше приключение закончилось?

– Боюсь, это будет чуть-чуть потруднее. – Ревсон немного подумал и улыбнулся. – Если я очень постараюсь, ты позволишь пригласить тебя сегодня на ужин?

– Сегодня?!

– Ты не ослышалась.

– С тобой я готова отправиться хоть в Тимбукту!

– Смелая девочка. Будет потом о чем порассказать!

Ровно в семь утра в центре связи президентского автобуса раздался звонок. Брэнсон взял трубку:

– Слушаю!

– Говорит Квори. Мы принимаем ваши чудовищные условия и сейчас делаем необходимые приготовления. Ждем звонка от вашего доверенного лица из Нью-Йорка.

– Ждете звонка? Вы должны были поговорить с ним два часа назад.

– Мы ждем нового звонка от него, – устало объяснил Квори.

– Когда он вам звонил?

– Как вы и сказали, два часа назад. Ему нужно что-то подготовить с «другом из Европы», как он его назвал.

– Мой человек должен был назвать пароль.

– Он его назвал. Надо сказать, пароль не слишком оригинальный: «Питер Брэнсон».

Брэнсон широко улыбнулся и положил трубку. Продолжая улыбаться, он вышел из автобуса на утреннее солнышко. Возле автобуса стоял Крайслер, и ему было не до улыбок. Он выбивался из сил, замещая одновременно Ван Эффена и Ковальски. Но причина его озабоченности крылась в другом.

– Вопрос с деньгами решен, – сказал ему Брэнсон.

– Замечательно, мистер Брэнсон.

Тот перестал улыбаться:

– Кажется, тебя это не слишком радует.

– Я хотел вам кое-что показать.

Крайслер провел своего шефа к прожектору, предназначенному для освещения южной башни:

– Вы, вероятно, знаете, что эти прожекторы устроены не совсем так, как обычные фонари. В них нет ламп. Источником света служит электродуга, которая вспыхивает между двумя электродами. Что-то вроде свечи зажигания в автомобиле, только там прерывистая искра, а здесь постоянная дуга. Посмотрите на левый электрод.

Брэнсон посмотрел и отметил:

– Он выглядит так, словно его расплавили или согнули. А ведь эти электроды должны изготавливаться с тем расчетом, чтобы они выдерживали колоссальную температуру, которая создается в работающем прожекторе.

– Совершенно верно. Но кое-чего вы не увидели. Вот этих крошечных дырочек в стекле.

– Что ты пытаешься мне сказать, Крайслер?

– Минутку, это еще не все. – Крайслер медленно провел Брэнсона назад и указал на крышу третьего автобуса. – Наш радиопеленгатор вышел из строя. С тех пор как мы провели несколько проверок и убедились, что на мосту нет посторонних передатчиков, мы им не пользовались. Сегодня утром я совершенно случайно включил его. Потом вышел и посмотрел. В основании вращающейся оси есть подозрительная царапина.

– Возможно, это все из-за молний? В конце концов, минувшей ночью они сверкали почти беспрерывно.

– Хочу обратить ваше внимание, мистер Брэнсон, что ни радиопеленгатор, ни прожектор не заземлены. Оба установлены на резиновые прокладки.

– Но радиопеленгатор…

– Резиновые колеса автобуса, – терпеливо объяснил Крайслер.

– Что же, по-твоему, произошло?

– Они использовали против нас лазер.

Несмотря на ранний час, все семеро членов переговорного комитета собрались за столом в своем автобусе. Зазвонил телефон. Дежурный полицейский поднял трубку.

– Говорит Брэнсон. Дайте мне генерала Картера.

– Он должен быть поблизости. Пожалуйста, не кладите трубку. – Полицейский закрыл микрофон рукой. – Брэнсон требует вас, генерал.

– Переключите на громкую связь, чтобы мы все слышали, чего он хочет. Скажите, что я только вошел.

– Генерал Картер только что подошел.

Генерал взял трубку:

– Брэнсон?

– Картер, если вы еще раз попробуете пустить в ход лазер, мы сбросим кого-нибудь с моста. Например, мистера Мюира. Для начала.

Сидевшие за столом переглянулись и подумали об одном и том же: им повезло, что с Брэнсоном говорит сейчас именно Картер.

– Объясните, в чем дело.

– У нас выведены из строя радиопеленгатор и прожектор. Все признаки указывают на лазер.

– Вы дурак!

Наступила короткая пауза. Видимо, Брэнсон на миг потерял дар речи. Наконец он вновь заговорил:

– Когда Мюир полетит вниз, у него будет другое мнение.

– Повторяю: вы дурак, и если вы меня выслушаете, я вам объясню почему. Во-первых, вы не специалист и не можете определить, какие именно повреждения сделаны лазером, а какие нет. Во-вторых, в районе залива, насколько мне известно, нет подобного вооружения. В-третьих, если бы у нас действительно был лазер, то мы давно разобрались бы и с вами, и с вашими приспешниками, а не смотрели, как вы разгуливаете по мосту. Разве вы не знаете, с какой точностью лазер поражает цель? Используя хорошую оптику, лазерным лучом можно попасть в футбольный мяч с расстояния почти в десять тысяч метров.

– Вы подозрительно много знаете о лазерах, генерал!

Эта реплика явно была лишней. Создавалось впечатление, что Брэнсон раздумывает о чем-то или просто тянет время.

– Не отрицаю. Меня этому учили. Я даже участвовал в разработках новых лазеров. У каждого генерала есть своя военная специальность. Генерал Картленд – специалист по взрывам. Я – инженер-электронщик. На чем мы остановились? Ах да! В-четвертых, мы бы вывели из строя ваши вертолеты, причем так, чтобы об этом никто не догадался, пока не попытался взлететь. Кстати, вы подали мне отличную идею, Брэнсон. И наконец, в-пятых, причиной ваших неполадок мог быть электрический разряд – молния.

– Ни радиопеленгатор, ни прожектор не были заземлены. И тот и другой имели резиновые прокладки.

Картер подпустил в голос раздражения:

– На вашем месте я бы продолжал грабить банки. Молния может ударить и в незаземленные объекты. Такое сотни раз в году случается с самолетами на высоте в семь тысяч метров. Вы бы назвали эти самолеты заземленными? Молния притягивается также и металлом. – Картер сделал паузу. – Ваш прожектор, думаю, подключен к генератору, который почти наверняка работает на бензине. Поскольку вы опасались отравиться угарным газом, то вынесли генератор из автобуса. Скажите, вы используете его для подзарядки автобусных аккумуляторов – я имею в виду, через трансформатор?

– Да, – ответил Брэнсон после паузы.

Картер вздохнул:

– Неужели я должен за вас думать? У вас есть большая металлическая глыба, стоящая на асфальте и непосредственно связанная с прожектором и радиопеленгатором. Отличная мишень для молнии. Что-нибудь еще?

– Да. Передайте, что телевизионщики должны прибыть на мост к девяти часам утра.

Картер повесил трубку.

– Неплохой спектакль для столь раннего часа! – одобрительно заметил Ричардс. – Да, у настоящего генерала, кроме звезд на погонах, должно быть еще кое-что в голове. Представляю, как все это изматывает Брэнсона! А когда мы дадим наше собственное телешоу?

– Сразу после Брэнсона, – ответил Хагенбах. – В девять тридцать. В расчете на максимальный психологический эффект.

– Как наш главный координатор, вы держите в руках все нити?

Хагенбах не удостоил его ответом.

– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил Брэнсон.

– Картер не дурак, это ясно, – неуверенно сказал Крайслер. – Но если молния в самом деле прошла через генератор, то почему она не просто перепрыгнула с одного электрода на другой, а пробила стекло прожектора? Куда она шла?

– Боюсь, я в этом деле не специалист.

– Мне начинает казаться, что я тоже. Но я уверен: что-то здесь нечисто. – Крайслер помолчал и нерешительно продолжил: – Возможно, я не такой уж умник, но у меня есть идея.

– Идеи – это то, что мне нужно. Боюсь, у меня они иссякли.

Крайслер подумал, что для Брэнсона это совершенно невероятное заявление.

– Я делаю все, что в моих силах, но все же я не Ван Эффен. Кроме того, у меня такое ощущение, что я выбился из сил. Даже вы, мистер Брэнсон, не можете работать круглые сутки без отдыха. Вам нужен новый заместитель, и при всем уважении к моим товарищам…

– Короче!

– Я имею в виду наших людей, которые сейчас находятся на радарной установке на горе Тамальпаис. Мне кажется, что Паркер вполне справится сам. Предлагаю послать вертолет за Жискаром. Вы знаете его даже лучше, чем я. Он прирожденный лидер, к тому же умен, находчив, никогда не паникует и очень хитер. Насколько мне известно, он ни разу не бывал в зале суда. Это снимет часть нагрузки с ваших плеч.

– Ты совершенно прав. Я мог бы и сам об этом подумать. Разыщи Джонсона или Брэдли… нет, лучше Брэдли. Джонсон несет охрану. Скажи Брэдли, чтобы немедленно отправлялся. Я позвоню Жискару. Кроме того, нужно предупредить наших друзей на берегу о том, что произойдет, если они попытаются нам помешать. Хотя вряд ли они нуждаются в напоминании.

Брэнсон закончил говорить по телефону, морщась от рева двигателя: «сикорский» покинул мост и взял курс на север. По крайней мере в одном отношении Картер не солгал: вертолет не стал объектом лазерного луча.

Ревсон обратился к Эйприл:

– Боюсь показаться неделикатным, но не хочешь ли ты посетить дамскую туалетную комнату?

Она удивилась:

– Это еще зачем? Хотя у тебя наверняка есть причина.

– Да. А сейчас повторяй за мной.

Четыре раза повторив его слова, Эйприл спросила:

– Это все?

– Да.

– Одного раза было бы достаточно.

– Лучше подстраховаться.

– Почему ты сам не можешь это сделать?

– Потому что это срочно и должно быть сделано немедленно. Здесь, на мосту, всего четыре женщины и почти полсотни мужчин. Тебе легче остаться одной.

– А что собираешься делать ты? По-моему, вид у тебя довольно неопрятный.

– Перефразируя слова старой песни, я оставил свою бритву в Сан-Франциско[12]12
  Имеется в виду известная в 1960-х годах песня «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско» («I Left My Heart in San Francisco»).


[Закрыть]. Но вообще-то, я собираюсь позавтракать. Фургон с едой прибудет в семь тридцать.

– Хотелось бы мне иметь такой аппетит!

Девушка поднялась со своего места и сказала несколько слов Джонни. Тот обнажил зубы в ужасной гримасе, которая, видимо, означала любезное согласие.

Передатчик, стоявший перед Хагенбахом, зажужжал. Директор ФБР нажал на кнопку приема и прибавил громкости. Шестеро остальных подались вперед в ожидании. Этот вызов мог исходить только из одного источника. Но они ошибались.

– Мистер Хагенбах? – послышался женский голос.

– Говорите.

– Это Эйприл Уэнсди.

Хагенбах принял это с замечательной невозмутимостью.

– Слушаю вас, моя дорогая.

– Мистер Ревсон желает как можно скорее узнать, нельзя ли ослабить воздействие последнего средства, чтобы оно не было летальным. Он хочет дать вам как можно больше времени для решения этой задачи. Именно поэтому звоню я.

– Я постараюсь. Но не могу гарантировать.

– Еще он просит за минуту до применения последнего средства сбросить дымовые бомбы. А за минуту до этого он свяжется с вами по рации.

– Необходимо срочно с ним поговорить. Почему он сам не вышел на связь?

– Потому что я говорю из дамского туалета. Кто-то идет.

Голос перешел в шепот, и связь оборвалась.

Хагенбах произнес в переговорное устройство:

– Арсенал. Срочно. – Затем обратился к Картеру: – Генерал, мне понадобится ваша помощь в этом деле.

– Дамский туалет! – недоверчиво пробормотал Квори. – Что он вытворяет, этот ваш человек?

– Успокойтесь. Не мог же он сам туда пойти! Зная Ревсона, я бы дал высшую оценку его джентльменскому поведению.

– В больнице вы сказали нам, что ничего не знаете о «последнем средстве», – медленно и внятно произнес вице-президент Ричардс.

Хагенбах бросил на него ледяной взгляд:

– Вице-президент должен бы понимать, что нельзя быть главой ФБР, не умея уклоняться от ответов на некоторые вопросы.

Автофургон с завтраком появился на мосту в семь тридцать. Брэнсон отказался завтракать, что, наверное, было пустяком по сравнению с тем потрясением, которое ждало его впереди. В семь сорок пять Брэдли мастерски посадил свой «сикорский». Жискар, серьезный и решительный, спустился на мост. Его форма сержанта полиции выглядела здесь настолько неуместно, что привлекла всеобщее внимание, и в следующие пять минут его фотографировали больше, чем за всю предыдущую жизнь. Оно и неудивительно: будучи профессиональным телохранителем, Жискар всегда избегал фотокамер, и до сих пор это ему удавалось. Но даже грозный Жискар прибыл слишком поздно. В восемь утра Брэнсон, и без того встревоженный (что, надо признать, по-прежнему никак не отражалось на его лице), получил первый, и далеко не слабый, сигнал о своей уязвимости.

Он был погружен в разговор с бодрым и самоуверенным Жискаром, когда Рестон, дежуривший в президентском автобусе, позвал его к телефону.

– Я обо всем позабочусь, мистер Брэнсон. Вам нужно немного отдохнуть. – Жискар легонько дотронулся до плеча своего шефа. – Не о чем беспокоиться.

Он и не подозревал, насколько далеким от истины окажется его пророчество.

Звонил Хагенбах.

– У меня плохая новость для вас, Брэнсон. Киронис не хочет вас видеть. Ни сейчас, ни в будущем.

– Кто?

Брэнсон увидел, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих телефонную трубку. Усилием воли он заставил себя ослабить хватку.

– Киронис! Президент вашего карибского островного рая. Боюсь, вас там не ждут.

– Не понимаю, о чем вы?

– Думаю, прекрасно понимаете. Ваша широкая рекламная кампания напугала беднягу до потери сознания. Мы не искали его, он сам позвонил. Ваш друг сейчас на линии. Соединить с ним?

Брэнсон не успел ответить, как в ухе у него раздался пронзительный голос с карибским акцентом:

– Ты дурак, Брэнсон! Сумасшедший! Глупый хвастун! Зачем тебе понадобилось объявлять на весь мир, что ты собираешься на остров в Карибском море? Зачем было кричать на весь свет, что в одном конце острова есть крепость-тюрьма? Кто тебя за язык тянул говорить, что у этого острова нет со Штатами договора о выдаче преступников? Идиот! И сколько, по-твоему, понадобилось времени ЦРУ, чтобы вычислить меня при наличии всех этих сведений? Я позвонил им прежде, чем они мне. Их флот уже вышел со своей базы в Гуантанамо. Их самолеты уже выстроились на взлетных полосах в Форт-Лодердейле с бог знает каким количеством десантников и морских пехотинцев. Они способны за десять минут захватить мое маленькое государство, и ваш вице-президент заверил меня, что это доставит им большое удовольствие.

Киронис выпалил всю тираду на одном дыхании и только теперь перевел дух.

Брэнсон ничего не ответил.

– У тебя мания величия, Брэнсон. Я всегда предупреждал тебя, что есть единственная вещь, которая может тебя погубить. Это твоя чертова мания величия!

Брэнсон повесил трубку.

Глава 12

Жискар воспринял новость на удивление спокойно:

– Значит, Киронис предал нас? Ну, это еще не конец света и абсолютно ничего не меняет. Мне кажется, это просто часть психологической войны, которую ведут против нас. Вы пробыли здесь – сколько? – двадцать три часа, и мне трудно представить, насколько напряженными они были. Но зато я уверен вот в чем: не имея другого способа добраться до вас, они пытаются усилить давление, чтобы спровоцировать вас на ошибку. Это похоже на игру в покер, но, не имея на руках ни одной карты, наши противники блефуют. – Он кивнул в сторону президентского автобуса. – А что проку блефовать, когда все карты у нас?

– Это говорит голос разума, не так ли? – улыбнулся Брэнсон. – Но вы забыли, что я слышал голос Кирониса.

– Конечно, вы его слышали! Я и не сомневаюсь, что это был Киронис. Не сомневаюсь и в том, что правительство с помощью ЦРУ и ФБР занялось им в первую очередь.

– Что заставляет вас так думать?

– Да ведь Киронис знал вашу радиочастоту! Он мог связаться с вами по радио, не устраивая всего этого цирка. Но это не вписывалось в задуманную нашими друзьями психологическую войну.

– Мистер Брэнсон, у меня есть идея, – вступил в разговор Крайслер, заметно оживившийся после прибытия Жискара. – Зачем нам Киронис? Президентский «боинг» может добраться в любую точку земного шара. На свете немало стран, у которых нет договора с Соединенными Штатами о выдаче преступников. Я знаю не меньше дюжины таких. А впрочем, зачем далеко ходить, можно остановиться и на Карибском море. Вы всегда мыслили с размахом, мистер Брэнсон. Сейчас самое время продолжать мыслить с размахом.

Брэнсон потер лоб и кивнул:

– Продумать все до конца. Кто-то должен этим заняться сегодня утром.

– Подумайте о Гаване. У нас нет договора об экстрадиции с Кубой. Есть договор о выдаче угонщиков самолетов, но никто не станет выдавать угонщика президентского «боинга», особенно если президенту приставить пистолет к виску. Соединенные Штаты могут захватить крошечный остров Кирониса, но Куба – совсем другое дело. У Кастро первоклассные армия, авиация и флот. Любая попытка освободить президента быстро приведет к широкомасштабной войне. Не забывайте, за спиной Кастро стоит Москва. Вооруженное вторжение на Кубу вызовет бурную реакцию с ее стороны. Не думаю, что Соединенные Штаты готовы на риск ядерной конфронтации из-за каких-то пятисот миллионов долларов.

Брэнсон задумчиво сказал:

– Забавно, что именно туда предлагал отправиться Ван Эффен. И доводы у него были те же самые.

– Разве вы не понимаете, что Кастро будет просто счастлив? Он сможет бесконечно торчать на экране телевизора, заламывать руки, причитать и рассказывать о том, как ему хотелось бы помочь, но у него связаны руки. А как только выключат телекамеры, он будет кататься от смеха.