Текст книги "Золотые Ворота"

Глава 3

Мост Золотые Ворота – несомненно, одно из инженерных чудес света. Для жителей Сан-Франциско это, естественно, самое чудесное из инженерных чудес света, и действительно, среди мостов нет равного ему по эффектности и изяществу. Глядя, как две огромные кирпично-красные башни – или оранжевые, или охряные, в зависимости от освещения, – выступают из плотного тумана, так часто наплывающего со стороны Тихого океана, испытываешь необыкновенное ощущение нереальности происходящего. А когда туман полностью рассеивается, это ощущение сменяется недоверием и преклонением перед гением человека, который не только имел смелость представить себе эту эпическую поэму механического величия, но и обладал техническими познаниями, чтобы воплотить ее в жизнь. И хотя глаза представляют неопровержимые доказательства существования этого чуда, мозг отказывается принять их на веру.

Так или иначе, но своим появлением мост обязан Джозефу Штраусу, который, несмотря на непреодолимые препятствия и уверения коллег-архитекторов в том, что его мечта в принципе неосуществима, продолжал работу с упрямством, характерным для истинных американцев. В конце концов мост Золотые Ворота все же был построен и открыт в мае 1937 года.

До 1964 года, когда был возведен мост Верразано-Нарроуз, оказавшийся на двадцать метров длиннее, мост Золотые Ворота был самым длинным однопролетным висячим мостом в мире[1]1
  Длина основного пролета (между двумя башнями) – 1280 м. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть]. Поддерживающие его две массивные башни на двести двадцать семь метров возвышаются над поверхностью залива. Общая длина моста – два километра семьсот тридцать семь метров. Его сооружение обошлось в тридцать пять миллионов долларов. Сегодня для его постройки понадобилось бы уже двести миллионов.

В биографии моста есть и мрачные страницы. Американцы, решившие свести счеты с жизнью, очень любят делать это именно на мосту Золотые Ворота. Здесь зарегистрировано около пятисот самоубийств, еще столько же прошли незамеченными. В живых осталось только восемь человек. Вероятность выживания при падении с этого моста очень мала. Даже если при падении с высоты шестидесяти метров человек останется жив, его добивают холодная вода и подводные течения, которые проходят на небольшом расстоянии от моста, по обе его стороны. В пяти километрах к востоку, на острове Алькатрас, стоит ставшая тюрьмой крепость. Точных данных о том, сколько узников пыталось бежать оттуда вплавь, нет. Известно, что выжили только трое из них.

Трудно сказать, почему самоубийцы выбирают именно этот мост для прыжка в вечность. Психологи, наверное, скажут, что несчастные хотят сделать эффектным конец своей неудачной жизни. Однако немало людей прыгает с моста темной ночью, когда их никто не видит.

Процессия медленно проехала под первой башней моста. Сидя в роскошном президентском автобусе, король, принц и их министры смотрели по сторонам с тщательно дозируемым королевским (и принцевым) энтузиазмом. Несмотря на полное отсутствие подобных мостов в их песчаных странах – да и правда, зачем там такие мосты? – им все же не хотелось признавать, что некоторые вещи на Западе умеют делать лучше, чем на Ближнем Востоке. Не позволяли они себе чересчур восторгаться и пейзажем, ведь миллионы квадратных километров движущихся песков, пусть и не лишенных привлекательности для истинного бедуина, явно не шли ни в какое сравнение с пышной яркой зеленью возделанных полей и лесов, простирающихся на том берегу залива. И действительно, весь этот район выглядел как нельзя лучше в то великолепное июньское утро, когда солнце высоко поднялось на безоблачном небе и его лучи засверкали на бирюзовых водах залива. Это было сказочное начало дня, который, как искренне надеялись президент и его министр энергетики Хансен, должен был иметь по-сказочному счастливое завершение.

Принц оглядел салон автобуса, на этот раз не опасаясь выразить искреннее восхищение. Он был человеком своего поколения и разделял его страсть к различным техническим штучкам.

– Позвольте заметить, господин президент, вы знаете, что такое путешествовать с комфортом, – сказал он с безупречным оксфордским произношением. – Я бы и сам хотел иметь такой автобус!

– И вы его получите, – милостиво пообещал президент. – Моя страна сочтет за честь подарить вам такую машину в ближайшее же время после вашего возвращения на родину. Разумеется, она будет оборудована с учетом ваших пожеланий.

Король сухо сказал:

– Принц привык заказывать свои машины дюжинами. Без сомнения, Ахмед, вы захотите заодно прихватить и парочку таких! – Он указал на два вертолета морской авиации, зависших над автобусами. – Вы хорошо заботитесь о нас, господин президент.

Президент лишь улыбнулся в ответ. Зачем комментировать очевидное?

– Это исключительно для декоративных целей, ваше величество, – вступил в разговор генерал Картленд. – Кроме сотрудников службы безопасности, которые ждут на другом конце моста, и нескольких полицейских машин, отсюда до Сан-Рафаэля вы никого не увидите. Тем не менее безопасность нам гарантирована. На всем пути следования автоколонны военные наблюдают буквально за каждым метром дороги. К сожалению, сумасшедшие встречаются повсюду, даже в Соединенных Штатах.

– Особенно в Соединенных Штатах! – мрачно заметил президент.

– Значит, мы в полной безопасности? – полушутливо-полусерьезно спросил король.

Президент ответил с прежней уверенной улыбкой:

– Как под сводами Форт-Нокса.

В тот момент, когда головной автобус миновал середину моста, почти одновременно произошло пять событий. В замыкающем автобусе Брэнсон нажал на кнопку панели управления. Две секунды спустя в передней части головного автобуса, прямо у ног водителя, раздался небольшой взрыв. Хотя водитель почти не пострадал, он испытал мгновенный шок, затем выругался, быстро пришел в себя и нажал на педаль ножного тормоза. Никакой реакции.

– Господи Иисусе!

Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять – у его автобуса отказали тормоза. Тогда он рванул ручной тормоз и включил первую передачу. Машина начала замедлять ход.

Брэнсон резко поднял правую руку и так же резко опустил ее, чтобы упереться обеими руками в приборную доску. Сидящие позади него люди по этому сигналу вытянули вперед руки, слегка согнутые в локтях (этот прием они не раз отрабатывали на практике), и уперлись ими в спинки сидений, находящихся перед ними. На передних сиденьях, естественно, никто не сидел. Ван Эффен поставил ручку передач в нейтральное положение и изо всех сил нажал на педаль тормоза, словно собирался вдавить ее в пол.

Тот факт, что Ван Эффен недавно и с недобрым умыслом отключил задние тормозные огни, почти не повлиял на положение злополучного водителя следовавшей позади патрульной машины. Президентский кортеж двигался медленно, со скоростью не более сорока километров в час, и задняя полицейская машина шла точно так же. У ее водителя не было причин ожидать каких-либо неприятностей, ведь мост был закрыт для другого транспорта, а значит, ничто не могло изменить ровный, неторопливый темп продвижения автоколонны. При такой скорости можно было даже улучить момент, чтобы полюбоваться великолепным видом, открывавшимся с моста. К тому моменту, когда водитель патрульной машины понял, что все идет не так, дистанция между ним и автобусом сократилась вдвое. Пока он соображал, что предпринять, расстояние до автобуса уменьшилось еще на несколько метров. Это был опытный шофер, но его реакция оказалась недостаточно быстрой, и в ту секунду, когда он нажал на педаль тормоза, до автобуса оставалось около пяти метров. Столкновение с неподвижным объектом, даже на скорости в тридцать километров в час, – удовольствие весьма сомнительное. Четверо офицеров полиции ощутили это на себе в полной мере.

В момент столкновения Брэнсон нажал вторую кнопку на пульте управления. Благодаря ручному тормозу головной автобус двигался теперь со скоростью не более пятнадцати километров в час, и тут раздался еще один взрыв, на этот раз в баре, и послышалось громкое шипение, словно откуда-то выходил сжатый воздух. Через несколько секунд весь салон заволокло ядовитым серым дымом с неприятным запахом. Водитель мгновенно потерял сознание, и автобус, оставшийся без управления, стал медленно поворачивать вправо и остановился не более чем в полуметре от бокового ограждения моста. Впрочем, ничего страшного не произошло бы, даже если бы он ударился о заградительный барьер: тот был в состоянии выдержать столкновение с любым транспортным средством меньше тяжелого танка.

Президентский автобус не пострадал. Его водитель вовремя заметил, что загорелись тормозные огни головного автобуса, сбавил скорость, взял влево, чтобы обойти повернувшийся автобус, и остановился рядом с ним. На лицах двенадцати пассажиров в той или иной степени выразилась озабоченность, но паники не было заметно.

Возглавляющие колонну мотоциклисты и патрульная машина почему-то не сразу обратили внимание на возникшую позади них сумятицу. Только теперь они увидели, что автобус свернул в сторону, и начали разворачиваться назад.

Все действия команды Брэнсона были расписаны по минутам и хорошо отрепетированы. Ван Эффен выскочил через левую переднюю дверцу, Джонни – через правую как раз в тот момент, когда рядом с ними остановились два мотоциклиста, замыкающих колонну.

– Скорее в автобус! У нас тут кое-какие проблемы! – крикнул им Ван Эффен.

Полицейские бросили свои мотоциклы и быстро забрались в автобус. Как только они скрылись из виду своих возвращавшихся коллег, команда Брэнсона их мгновенно обезвредила. Это было не очень трудно, потому что патрульные не оказали серьезного сопротивления: войдя внутрь, они сразу же заметили связанного мужчину, лежавшего на полу в дальнем конце прохода.

Почти тотчас из последнего автобуса вышли семь человек. Пятеро из них присоединились к Ван Эффену и Джонни и побежали к другим автобусам. Двое пошли назад, к помятой патрульной машине. Двое оставшихся в автобусе распахнули заднюю дверь и установили на треноге длинную стальную трубу, безобидную на вид. Брэнсон и Йенсен остались на месте. Лежавший на полу связанный мужчина, чьи документы были теперь у Йенсена, наблюдал за происходящим со свирепым выражением на лице, но этим его возможности и ограничивались.

Двое, направлявшиеся к пострадавшей патрульной машине, носили имена Ковальски и Питерс. Они больше походили на молодых процветающих биржевых маклеров, чем на преступников. Кроме Джонни, никто из членов команды Брэнсона не соответствовал расхожим представлениям о том, как должны выглядеть рецидивисты. Ковальски и Питерсу доводилось убивать, но убивали они, если можно так выразиться, на законном основании: оба служили во Вьетнаме, в особом подразделении морской пехоты. Разочарованные в мирной жизни, они примкнули к Брэнсону, у которого был особый дар подбирать команду. С тех пор они никого не убивали. Брэнсон допускал насилие только там, где и когда оно было необходимо, и разрешал своим людям убивать только в самом крайнем случае. За тринадцать лет его активной «деятельности», связанной с нарушением законов на территории Соединенных Штатов, Канады и Мексики, такого крайнего случая не представилось. Чем диктовалось подобное поведение – моральными принципами или иными соображениями, – неясно. Ясно было другое: Брэнсон считал убийства плохим бизнесом. Полиция проявляет несравнимо больше рвения в розыске убийц, чем грабителей.

Окна в обеих передних дверцах патрульной машины были опущены, – видимо, это сделали еще до столкновения. Четверо полицейских в машине не очень пострадали, но испытали сильное потрясение. Больше всего не повезло полицейскому, который сидел рядом с водителем: у него был сломан нос. Полицейские еще не пришли в себя и не оказали серьезного сопротивления, когда у них отбирали оружие. Действуя согласованно, Ковальски и Питерс подняли окна в дверцах, каждый со своей стороны, затем Питерс захлопнул дверь, а Ковальски бросил внутрь газовую гранату и тоже закрыл дверь.

Ничего этого не видели ни направлявшиеся к автобусам мотоциклисты, ни водитель головной патрульной машины – они оставили свои транспортные средства и начали осторожно приближаться к автобусам. В это время справа от головного автобуса показались Ван Эффен и Джонни с пятью помощниками. В руках у всех было оружие.

– Быстро сюда! – закричал Ван Эффен. – Там двое психов, один с базукой, другой со «шмайссером». Прячьтесь за автобус!

У полицейских не оставалось времени на размышления, они сразу подчинились приказу. Возможно, сыграл свою роль инстинкт самосохранения. Ван Эффен осторожно огляделся, чтобы убедиться, что из президентского автобуса их не видно. Он не боялся неприятностей с той стороны, однако, заметив их действия, пассажиры автобуса могли запереть двери, и тогда пришлось бы разбивать замок выстрелами или взрывать.

Ван Эффен кивнул Джонни и вместе еще с одним членом команды направился к задней части автобуса. Что бы ни говорили об ограниченных умственных способностях Джонни, но он был просто создан для ситуаций, когда надо действовать не раздумывая. А длительные тренировки развили даже его голосовые возможности.

– Почему бы вам, ребята, не поднять руки вверх?

Все шестеро полицейских мгновенно обернулись. На их лицах отразились удивление, гнев и, наконец, покорность – только это им и осталось. По какой-то причине они еще не успели сообразить, что пора достать собственное оружие, а когда умный человек сталкивается в упор с двумя наставленными на него автоматами, он делает то, что ему велено, например поднимает руки вверх. Пока Джонни держал полицейских под прицелом, его напарник отобрал у них оружие. Двое из остальных членов команды побежали обратно к последнему автобусу, как только увидели, что Ван Эффен и его напарник поднимаются в президентский автобус.

Реакция пассажиров представляла собой смесь недоумения и раздражения, да и то в слабо выраженной форме. Один или двое предприняли обреченную на неуспех попытку встать с диванов, когда Ван Эффен поднялся по ступеням.

– Успокойтесь, господа, – произнес он. – Это всего лишь небольшая задержка.

И таков был авторитет обычной белой формы (при уличных происшествиях толпа расступается даже перед фартуком мясника), что все снова опустились на свои места. Ван Эффен достал оружие весьма неприятного вида – двуствольный обрез двенадцатого калибра.

– То, что сейчас происходит, вы можете назвать налетом, или нападением, или похищением. Впрочем, совершенно неважно, как вы это назовете. Просто оставайтесь на своих местах.

– Господи! – Президент уставился на круглое лицо Ван Эффена, словно тот был пришельцем из космоса. Его глаза, словно притянутые магнитом, устремились в сторону короля и принца, затем недоверчивый и возмущенный взгляд вернулся к Ван Эффену. – Да вы что, с ума сошли? Вы не знаете, кто я? Вы не знаете, что направляете оружие на президента Соединенных Штатов?

– Я знаю. Однако в этой стране направлять оружие на президента – давняя, хотя и не очень почитаемая традиция. Пожалуйста, не создавайте трудностей. – Ван Эффен в упор посмотрел на генерала Картленда, которого незаметно держал под контролем с момента своего появления в автобусе. – Мне известно, генерал, что вы всегда носите с собой оружие. Пожалуйста, отдайте его мне. Не пытайтесь ловчить. Ваш двадцать второй калибр может быть довольно неприятным, если он достаточно точен. Моя пушка успеет проделать в вашей груди дыру размером с руку. Надеюсь, вы не из тех, кто путает мужество с самоубийством?

Генерал кивнул со слабой улыбкой, достал маленький черный пистолет и протянул его Ван Эффену.

– Благодарю. Боюсь, господа, что некоторое время вам придется оставаться на своих местах. Поверьте моему слову: если вы не станете применять к нам насилие, то и мы не будем его применять по отношению к вам.

Наступила мертвая тишина. Король, сложив на груди руки и закрыв глаза, о чем-то размышлял или, быть может, общался со Всевышним. Неожиданно он открыл глаза, взглянул на президента и спросил:

– Так насколько же безопасны своды Форт-Нокса?

– Вам лучше поверить мне, Хендрикс, – сказал Брэнсон. Он говорил в микрофон, который держал в руках. – У нас в руках президент, король и принц. Если подождете пару минут, то я дам президенту возможность самому это подтвердить. И кстати, не совершайте никаких необдуманных и поспешных поступков, вроде того чтобы приблизиться к нам. Позвольте кое-что вам продемонстрировать. Полагаю, что у южного конца моста есть несколько патрульных машин, с которыми вы поддерживаете связь по радио?

Глядя на Хендрикса, трудно было поверить, что перед вами начальник полиции. Сейчас он больше походил на студента, сбежавшего с занятий. Этот высокий худой мужчина с загорелым лицом, безупречно подстриженный и скромно одетый, был на редкость умен, что могли подтвердить многие из тех, кого Хендрикс засадил за решетку. В стране не было более эффективно действующего полицейского. Однако в данный момент этот тонкий ум временно бездействовал. Хендрикс пребывал в замешательстве и имел вид человека, ночные кошмары которого неожиданно стали явью.

– Да, есть, – ответил он.

– Очень хорошо. Ждите.

Брэнсон повернулся и подал сигнал двум своим людям в глубине автобуса. Раздался звук взрыва, исходящий из безоткатного ракетного орудия, установленного на задней площадке. Через три секунды между пилонами южной башни моста возникло облако плотного серого дыма. Брэнсон снова заговорил в микрофон:

– Ну?

– Вижу что-то вроде взрыва, – сообщил Хендрикс. Голос его заметно окреп. – Много дыма, если, конечно, это дым.

– Это нервно-паралитический газ. Оказывает временное, но эффективное действие. Через десять минут разрушается под воздействием кислорода. Если нам придется воспользоваться этим газом и ветер будет с северо-запада, севера или северо-востока, ответственность, как вы понимаете, падет на вас.

– Понимаю.

– Обычные противогазы здесь бесполезны. Это вы тоже понимаете?

– Да.

– У нас есть такое же оружие, накрывающее северный конец моста. Сообщите полицейским патрулям и воинским подразделениям, что неразумно пытаться проникнуть на мост. Вы меня поняли?

– Да.

– Вас проинформировали о двух вертолетах морской авиации, зависших над мостом?

– Да. – С лица Хендрикса исчезло загнанное выражение, и его мозг вновь заработал с прежней скоростью. – Должен сказать, меня это удивило.

– В этом нет ничего удивительного. Вертолеты в наших руках. Срочно объявите тревогу во всех ближайших подразделениях военно-воздушных сил. Предупредите их, чтобы не вздумали выслать истребители. Если военные попытаются сбить вертолеты, это может плохо кончиться для президента и его гостей. Мы получаем информацию о каждом поднятом в воздух самолете – в наших руках радарная установка на горе Тамальпаис.

– Господи! – воскликнул начальник полиции, вернувшись в первоначальное состояние духа.

– Господь вам не поможет. На радарной установке работают опытные специалисты. Не пытайтесь отбить станцию с земли или с воздуха. Мы осознаем, что у нас нет возможностей для отражения подобных атак. Однако не думаю, что президент, король и принц будут благодарны человеку, по чьей вине они лишатся, скажем, правых ушей. Пожалуйста, не думайте, что я шучу. Мы доставим вам их уши в пластиковом пакете.

– Никаких попыток отбить станцию не будет.

Капитан Кэмпбелл, краснолицый жизнерадостный здоровяк, считавшийся правой рукой Хендрикса, удивленно посмотрел на своего шефа. Капитана поразили не слова Хендрикса, а то, что на лбу у шефа выступили капли пота, – такого он никогда прежде не видел. Невольно Кэмпбелл потрогал свой собственный лоб и почувствовал, что он тоже влажный.

– Надеюсь, вы отвечаете за свои слова. Вскоре я свяжусь с вами, – сказал Брэнсон.

– Как насчет того, чтобы я переместился ближе к мосту? Мне придется устроить что-то вроде штаба, и это место представляется самым подходящим.

– Не возражаю, только не пытайтесь въезжать на сам мост. И примите меры, чтобы ни одна частная машина не пересекала границы Пресидио. Мы не хотели бы прибегать к насилию, но, если все же что-то произойдет, я не хочу, чтобы пострадали невинные люди.

– Вы очень внимательны, – с вполне понятной горечью произнес Хендрикс.

Брэнсон улыбнулся и положил микрофон.

Газ внутри головного автобуса улетучился, но его воздействие на людей все еще продолжалось. Все по-прежнему находились в бессознательном состоянии. Двое или трое человек упали в проход между креслами, по-видимому не получив при этом каких-либо повреждений. Большинство пассажиров оставались сидеть на своих местах, некоторые тяжело навалились на спинки стоящих впереди кресел.

Джонни и Бартлет шли по проходу, но вовсе не в качестве милосердных ангелов. В свои двадцать шесть лет Бартлет был самым молодым членом команды Брэнсона и выглядел точь-в-точь как студент колледжа, хотя никогда им не был. Они обыскивали каждого человека в автобусе, и делали это очень тщательно, тем более что те, кто подвергался этому унижению, были не в состоянии протестовать. Женщин-журналисток обыскивать не стали, но осмотрели содержимое их сумочек. Тот факт, что ни один доллар из тех нескольких тысяч долларов, что прошли через руки Джонни и Бартлета, не застрял в их карманах, многое говорил о стандартах, исповедуемых Брэнсоном. Грабеж в крупных масштабах представлялся стоящим делом, мелкое воровство было неприемлемо. В любом случае они искали не деньги, а оружие. Брэнсон не без оснований полагал, что в журналистском автобусе должны находиться агенты ФБР, в задачу которых входит не столько защита президента и его гостей, сколько наблюдение за журналистами. Поскольку визит арабских нефтяных властителей в Соединенные Штаты вызвал широкий интерес во всем мире, среди журналистов было с десяток иностранцев: четверо из Европы, четверо из стран Персидского залива и по одному из Нигерии и Венесуэлы – стран, имеющих особый интерес к сделке между главными нефтяными государствами и Соединенными Штатами.

Джонни и Бартлет нашли четыре пистолета и забрали их, а на четырех владельцев этого оружия надели наручники и оставили их сидеть на своих местах. Закончив обыск, они вышли из автобуса и присоединились к своим товарищам, которые охраняли шестерых все еще ничего не понимавших полицейских, скованных наручниками в цепь. Еще один человек сидел возле похожей на базуку ракетной установки, охранявшей северную башню. Здесь, как и на южном конце моста, все было под контролем, все шло в точности так, как было спланировано Брэнсоном, потратившим на подготовку несколько предыдущих месяцев. Их руководитель имел все основания быть довольным собой.

Однако Брэнсон, только что вышедший из последнего автобуса, не выглядел ни довольным, ни недовольным. Все шло так, как он и надеялся, и это было нормально. Последователи Брэнсона часто отмечали (хотя и не в его присутствии) его поразительную самоуверенность. В то же время они вынуждены были признать, что до сих пор он никогда не ошибался в себе. Из восемнадцати человек, составлявших постоянное ядро команды Брэнсона, девять провели различные сроки в различных исправительных заведениях, размышляя о превратностях фортуны. Но это было до того, как они присоединились к Брэнсону. После этого ни один из его людей не попал ни под суд, ни за решетку, и это следовало считать немалым достижением, если принять во внимание, что среди них был такой частый гость правительства США, как Паркер.

Брэнсон прошел к президентской машине и обратился к Ван Эффену, стоявшему в дверях:

– Я немного передвину вперед первый автобус. Скажи своему водителю, пусть повторяет мои действия.

Поднявшись в головной автобус, он с помощью Джонни вытащил еще не пришедшего в себя водителя из кресла и сел на его место. Затем включил зажигание, переключил передачу, развернул автобус, проехал вперед примерно пятьдесят метров и остановился с помощью ручного тормоза. Президентский автобус следовал за ним на расстоянии нескольких метров.

Брэнсон вышел из машины и направился назад, в сторону южной башни. Дойдя до отмеченной середины моста – точки, в которой мощные поддерживающие тросы опускались ниже всего, – он оглянулся назад и опять посмотрел вперед. Пятьдесят метров центральной секции моста, секции, где винты вертолетов не могли зацепиться за тросы независимо от направления и силы ветра, были свободны. Брэнсон отошел подальше от этого участка и помахал стрекочущим в воздухе машинам. Джонсон и Брэдли посадили свои вертолеты на мост спокойно и без суеты. Впервые за свою долгую и славную историю мост Золотые Ворота использовался как вертолетная площадка.

После этого Брэнсон отправился в президентский автобус. Находившиеся там инстинктивно поняли, что перед ними глава похитителей, виновник их теперешнего положения, и их отношение к нему нельзя было назвать сердечным. Четверка нефтяных магнатов и Картленд смотрели на Брэнсона бесстрастно. Хансен нервничал сильнее, чем обычно, его руки и глаза беспрестанно двигались. У Мюира, как всегда, был сонный вид, глаза были полузакрыты, и казалось, этот человек вот-вот заснет. Мэр Моррисон, получивший во Вторую мировую войну столько медалей, что они едва умещались на его широкой груди, кипел от ярости. Президент тоже: обычное для него выражение терпеливой доброты и сострадательной мудрости, которое приковало к нему сердца миллионов, было в данный момент спрятано в морозильник.

Брэнсон начал без предисловий, но довольно любезно:

– Мое имя Брэнсон. Доброе утро, господин президент, ваши высочества. Я бы хотел…

– Вы бы хотели! – Президент был вне себя от ярости, однако успешно контролировал выражение своего лица и тон голоса: если двести миллионов называют тебя президентом, ты не можешь вести себя как распоясавшаяся рок-звезда. – Оставим пустые любезности. Кто вы такой?

– Я уже сказал. Брэнсон. И я не вижу причин, почему мы должны забыть об обычной вежливости. По-моему, будет лучше, если мы станем строить наши отношения – для вас начатые несколько принудительно, я согласен, – на более спокойной и разумной основе. Обстоятельства сложатся более благоприятно, если мы будем вести себя как цивилизованные люди.

– Цивилизованные? – Президент уставился на Брэнсона с искренним изумлением, которое быстро сменилось прежней яростью. – Вы! Такой тип, как вы! Мошенник! Обыкновенный преступник! И вы еще смеете призывать нас вести себя цивилизованно?

– Мошенник? Возможно. Обыкновенный преступник? Нет, я не обыкновенный преступник. Но мне жаль, что вы заняли подобную позицию. Выражая свои чувства с такой враждебностью, вы все равно не сумеете достучаться до моей совести: ее у меня вообще нет. Но этим вы облегчите мне жизнь. Если мне не придется держать ваши руки – я имею в виду, в прямом смысле, – мне будет проще достичь своей цели.

– Вряд ли кто-нибудь попросит вас подержать его руку, – сухо сказал Картленд. – В каком качестве вы рассматриваете нас? В качестве похищенных? Как источник денег для какого-то важного для вас дела?

– Единственное важное для меня дело стоит перед вами.

– Значит, как заложников, за которых должны заплатить выкуп?

– Это уже ближе. Как заложников, за которых должны заплатить очень большой выкуп, я надеюсь, – ответил Брэнсон и посмотрел на президента. – Прошу меня простить за неудобства, причиненные вашим иностранным гостям.

– Неудобства! – всплеснул руками президент, призвав на помощь свою трагическую музу. – Вы не знаете, какой непоправимый вред нанесли своими действиями.

– Даже не представляю, что такого страшного я сделал. Или вы говорите это для их высочеств? Лично я не вижу в подобной задержке никакого вреда. Вы, вероятно, имеете в виду назначенную на сегодня поездку в Сан-Рафаэль – боюсь, она на некоторое время откладывается – с целью выбрать место для строительства самого крупного в мире нефтеперегонного завода? – Брэнсон улыбнулся и кивнул в сторону короля и принца. – Похоже, эти люди взяли вас с Хансеном в оборот, я хочу сказать, в нефтяной оборот? Сначала они ограбили вас на продаже нефти, получили столько денег, что не знают, куда их девать, и тут у них возникает блестящая идея – вложить свои капиталы в ограбленную страну, построить на Западном побережье нефтеперерабатывающий комплекс и управлять им лично, разумеется с вашей технической помощью. Сырье у них свое, оно им ничего не стоит, поэтому прибыли будут огромными, часть которых перепадет вам в виде уменьшения цен на нефть. Это же просто золотое дно! Я, конечно, не силен в международных и финансовых делах – предпочитаю зарабатывать деньги более простым способом, – но если вы думаете, что гости обидятся из-за этой задержки и не заключат сделку, то вы слишком наивны. Более наивны, чем позволительно быть президенту такой страны. Эти люди – настоящие бизнесмены, их чувства не влияют на бизнес. У них стальные сердца и компьютеры вместо мозгов. – Брэнсон сделал паузу. – Кажется, я не очень-то вежлив по отношению к вашим гостям?

Король и принц утратили былую бесстрастность. Теперь они разгневанно смотрели на Брэнсона.

– Вы, видимо, не слишком торопитесь достичь своей цели, какой бы она ни была, – заметил Картленд.

– Вы абсолютно правы. В спешке нет необходимости. Время больше не имеет существенного значения, разве что в том смысле, что чем дольше я здесь пробуду, тем выгоднее это окажется для меня. Почему – объясню позже. И между прочим, чем дольше вы здесь просидите, тем яснее станет вам и вашим народам в Соединенных Штатах и на Ближнем Востоке, в какую неприятную ситуацию вы попали. И поверьте мне, ситуация действительно неприятная. Подумайте об этом.

Брэнсон прошел по проходу в конец автобуса и обратился к светловолосому молодому военному, обслуживающему весь этот мощный центр связи:

– Как вас зовут?

Военный слышал все, что произошло в автобусе, и это ему явно не понравилось. Он немного помедлил и неохотно пробормотал:

– Бойенн.

Брэнсон протянул ему листок бумаги:

– Пожалуйста, свяжите меня с этим номером. Это местный звонок.

– Связывайтесь сами!

– Я ведь сказал «пожалуйста».

– Идите к черту!

Брэнсон пожал плечами и повернулся:

– Ван Эффен!

– Да?

– Позови сюда Крайслера. – Он повернулся к Бойенну. – Крайслер успел забыть о телекоммуникационных системах больше, чем вы успели узнать. Вы думаете, я не предвидел, что встречусь с юными героями? – Он снова обратился к Ван Эффену: – Когда придет Крайслер, сбрось Бойенна с моста.

– Обязательно.

– Прекратите! – Президент был шокирован и не скрывал этого. – Вы не посмеете!

– Попробуйте меня спровоцировать, так я и вас сброшу с моста. Понимаю, это нелегко, но должны же вы наконец понять, что мои слова с делами не расходятся.