Текст книги "Золотые Ворота"

Шейх Каран быстро наклонился, чтобы поднять пистолет, и вскрикнул от боли – Брэнсон каблуком прижал его руку к металлу. Судя по характерному треску, у шейха Карана оказались сломаны пальцы.

Питер подобрал пистолет.

– Пришлось выстрелить, мистер Брэнсон, – оправдывался ван Эффен. – Нам ни к чему стрельба в автобусе с пуленепробиваемыми стеклами. Рикошет от них очень опасен. Шейх мог сам себя покалечить.

– Все верно! – Брэнсон снова посмотрел в окно. Теперь «Нью-Джерси» находился уже в миле от моста. Судя по всему, его командир не был агрессивно настроен. Питер отвернулся от окна и обратился к Брэдфорду.

– Принеси из нашего автобуса аптечку первой помощи. И пригласи сюда Петерса.

– Петерса, мистер Брэнсон?

– Он когда-то был санитаром. Займите свои места, джентльмены!

Грустные пассажиры расселись по своим креслам. У президента был совершенно убитый вид.

Брэнсон подумал о том, что глава страны – довольно поверхностный человек, потом отбросил эту мысль как ненужную.

– Надеюсь, больше не придется уговаривать вас не делать глупости? – заметил он, обращаясь к президенту.

Пройдя в центр связи, Питер взял трубку.

– Хендрикс?

– Я вас слушаю. Надеюсь, вы удовлетворены?

– Предупредите начальника порта, чтобы больше никаких судов под мостом не было.

– Но тогда станет весь порт! А как насчет рыболовецких судов?

– Рыболовецкий флот может заниматься ловлей в заливе. Срочно пришлите мне машину «скорой помощи» и врача. Тут у нас пострадали два джентльмена. Один довольно серьезно.

– Кто ранен? Как это произошло?

– Два шейха – Иман и Каран. Можно сказать, они сами себя поранили.

Продолжая говорить по телефону, Брэнсон наблюдал через окно, как к автобусу спешит Петере. Войдя в него, он направился к Иману и начал разрезать пострадавшему рукав пиджака.

– Скоро на мост прибудут телевизионщики. Пропустите их. Кроме того, я прошу привезти мне сюда стулья – штук сорок будет достаточно.

– Стулья?

– Вам не придется их покупать, – терпеливо объяснил Брэнсон. – Конфискуйте стулья в ближайшем ресторане. Сорок штук.

– Стулья?

– То, на чем можно сидеть. Примерно через час я собираюсь провести здесь пресс-конференцию. На конференциях люди обычно сидят.

– Вы собираетесь провести пресс-конференцию и позволите телевидению вести передачу в прямом эфире? – осторожно уточнил Хендрикс.

– Так точно. С трансляцией на всю страну.

– Вы сошли с ума!

– Мое психическое здоровье – не ваша забота. Мильтон и Квори уже приехали?

– Они только что прибыли и сейчас находятся рядом со мной.

Хендрикс посмотрел на двух стоявших рядом с ним мужчин.

Госсекретарь Мильтон – высокий лысый человек, явно страдающий какой-то болезнью пищеварительного тракта, носил очки без оправы. Он пользовался завидной репутацией в министерствах иностранных дел всего мира. Квори, секретарь казначейства, был полным седым жизнерадостным человеком, этаким добрым дядюшкой. Странно, что многие, даже очень умные люди, именно так его и воспринимали, хотя это не соответствовало действительности. Среди банкиров и экономистов у него была столь же высокая репутация, как у Мильтона в его кругах.

– Конечно, проще всего сказать: «Этот человек сумасшедший!» Но так ли это на само деле? – подумал вслух Мильтон.

Хендрикс поднял ладони вверх.

– Вы же знаете, что о нем говорят. Это настоящий псих.

– И, кажется, склонный к насилию? – вступил в разговор Квори.

– Нет, насилие он применяет только в самом крайнем случае. По-видимому, Иман и Каран загнали его в угол и совершили ошибку.

– Кажется, вы неплохо его знаете! – удивился Квори.

– В Соединенных Штатах Питера Брэнсона знает каждый начальник полицейского участка, – вздохнул Хендрикс. – А также в Канаде, в Мексике, во многих странах Латинской Америки, – с горечью продолжил он. – В Европе Брэнсон пока не был, но это, конечно, вопрос времени.

– На чем он специализируется?

– На грабежах. Этот человек грабит поезда, самолеты, бронированные автомобили, банки и ювелирные магазины. И при этом старается избегать насилия.

– Как я понимаю, дела у него идут успешно? – сухо поинтересовался Квори.

– Он процветает! Насколько нам известно, Брэнсон занимается этим видом деятельности уже лет двенадцать, и, по самым скромным оценкам, он «изъял» за это время миллионов двадцать.

– Двадцать миллионов! – впервые в голосе Квори прозвучало уважение. Секретарь казначейства был прежде всего банкиром и экономистом. – Но если у него столько денег, зачем ему еще?

– А зачем такие богатые люди, как Онассис, Гетти и им подобные, хотят иметь все больше и больше денег? Живут-то они достаточно комфортно! Возможно, Брэнсон просто увлечен своим делом. Может быть, это стимулирует его. А может, он просто жаден. Может быть что угодно.

– У него есть судимости?

– Питер Брэнсон ни разу в жизни не был арестован, – грустно признался начальник полиции.

– Возможно, именно поэтому никто из нас о нем не слышал? – предположил госсекретарь.

Хендрикс посмотрел в окно на прекрасный мост Золотые ворота. Взгляд его стал задумчивым.

– Мы не стремимся рекламировать наши неудачи, сэр!

Мильтон улыбнулся.

– Мы с Джоном, – он кивнул на секретаря казначейства, – частенько сами оказываемся в подобной ситуации и по тем же самым причинам. Непогрешимость человеческому роду не свойственна. А что еще вы знаете об этом человеке?

– О нем нетрудно получить информацию. Вся жизнь этого человека должным образом задокументирована. Он потомок англосаксонских протестантов с Восточного побережья. Как принято говорить, из хорошей семьи. Отец банкир. Я имею в виду, что его отец владел, а может, и сейчас владеет собственным банком.

– Брэнсон? Ну, конечно, мне знакома фамилия этого банкира, хотя я с ним не встречался, – заметил секретарь казначейства.

– Возможно, вас заинтересует информация личного характера. Питер Брэнсон получил степень магистра по экономике и поступил на работу в отцовский банк. Со временем он получил докторскую степень и не в захолустном университете, а в одном из лучших, из тех, что входят в Плющевую Лигу. Его диссертация была посвящена преступлениям в банковской сфере. Можно сказать, что в жизни он продолжил развивать ту же тему.

– Создается впечатление, что вы, Хендрикс, им восхищаетесь, – заметил Квори.

– Готов отказался от пенсии, если это поможет засадить Брэнсона за решетку. У меня как у гражданина и полицейского он вызывает ярость, но я не могу не уважать его как профессионала, хотя этот человек нашел недостойное применение своим талантам.

– Разделяю ваши чувства, – заявил Мильтон. – Кажется, этот ваш Брэнсон не отличается болезненной скромностью?

– Как бы я хотел, чтобы он был моим! Да, вы правы, застенчивостью он не страдает.

– А высокомерием?

– Пожалуй, до некоторой степени он страдает манией величия. Так, по крайней мере, говорит генерал Картленд, а я бы не стал с ним спорить.

– Желающих спорить с генералом найдется немного. Кстати, если уж речь зашла о самоуверенных людях, я хотел бы знать, где в этот трудный час наш дорогой Джеймс?

– Кого вы имеете в виду, сэр?

– А кто у нас очень уверен в себе? Я имею в виду мистера Хегенбаха, нашего дражайшего главу ФБР, Мне казалось, он первым должен явиться на место происшествия.

– В Вашингтоне сказали, что не знают, где сейчас Хегенбах. Его изо всех сил пытаются разыскать. Боюсь, этот человек неуловим.

– Да, Джеймс одержим манией секретности, – улыбнулся Мильтон. – Что ж, если он смотрит телевизор, то не далее чем через час будет в курсе событий. Какая прелесть – директор ФБР последним в Америке узнает о происшедшем! – он немного подумал, потом добавил: – Брэнсон хочет обеспечить себе максимальную рекламу. Он апеллирует к радио, телевидению, привлекает журналистов и фотографов. По-моему, этот человек еще никогда так не стремился к известности. Я имею в виду, за время своей преступной карьеры.

– Да, такого с ним еще не было, – согласился начальник полиции.

– Брэнсон поразительно уверен в себе.

– На его месте и я бы чувствовал себя уверенно, – Квори был явно встревожен. – Что мы можем ему сделать? Насколько я понимаю, Брэнсон сейчас неуязвим. Нам его не достать.

– Я не теряю надежды, сэр. Два наших эксперта в настоящий момент пытаются найти решение проблемы. Над ней работают адмирал Ньюсон и генерал Картер из нашего штаба.

– Ньюсон и Картер! Два наших гения! – казалось, Квори огорчился еще больше. – Знаю я их методы! Им главное – сбросить побольше бомб! Кто-то должен сообщить нашим арабским друзьям, что они, того и гляди, будут вовлечены в атомную войну, – секретарь казначейства посмотрел в окно и махнул рукой в сторону моста. – Вы только посмотрите! Только подумайте! Просто невероятная ситуация! Если бы я не видел своими глазами, ни за что бы не поверил, что такое возможно. Абсолютная изоляция, полная оторванность от мира – и где? На виду у всего Сан-Франциско, а благодаря телевидению, и на виду у всего мира. Такое впечатление, что президент и его гости где-нибудь на Луне, – он тяжело вздохнул. – И при этом мы с вами вынуждены расписаться в полном бессилии.

– Ну-ну, Джон! С таким настроением наши предки ни за что бы не освоили Запад!

– Черт с ним, с Западом! Я сейчас думаю о себе. Думаю, все прекрасно понимают, я – тот, кому суждено оказаться меж двух огней.

– Что вы имеете в виду, сэр? – поинтересовался Хендрикс.

– Как по-вашему, для чего Брэнсон вызвал сюда секретаря казначейства?

Сунув руки в карманы, Ревсон прогуливался вдоль восточного ограждения моста. Он часто останавливался, чтобы полюбоваться великолепной панорамой. Слева за Форт-Бейкером и Тибюроном виднелся кусочек Бельведера и самый большой остров в заливе – остров Ангела. Справа простирался сам город, виднелись острова Алькатрац и Сокровищ. Между двумя последними был все еще различим размытый контур «Нью-Джерси», направлявшегося в Аламеду. Пол часто останавливался и наклонялся над ограждением, словно стараясь получше рассмотреть открывающуюся панораму. Один раз он небрежно протянул руку вниз и вытянул тонкий шнур – привязанный к шнуру груз исчез.

– Что вы здесь делаете?

Ревсон не спеша обернулся. Перед ним стояла Эйприл Венсди. Большие зеленые глаза девушки с интересом смотрели на Пола.

– Вы ходите тихо, как кошка. Я был уверен, что поблизости никого нет.

– Так что же все-таки вы здесь делаете?

– Любуюсь этим дивным видом и вами. Прямо не знаю, что предпочесть. Пожалуй, вас. Вам никогда не говорили, что вы удивительно красивы?

– Говорили, и довольно часто, – девушка нащупала рукой шнур и стала его вытягивать, но тут ее руку крепко сжала рука Пола, и она поморщилась от боли.

– Оставьте шнур в покое!

Эйприл потерла руку и осторожно огляделась.

– Ну, так что это все значит?

– Я здесь ловлю рыбу.

– Улова пока не видно, – девушка осторожно помассировала костяшки пальцев, потом с сомнением посмотрела на Рестона. – Рыбаки любят приврать, рассказывая о своих успехах, не правда ли?

– Иногда и я рассказывал подобные истории.

– Расскажите мне одну.

– Вы столь же достойны доверия, как и красивы?

– А я красива? Я не напрашиваюсь на комплименты, просто спрашиваю.

– Даже очень.

– В таком случае, я вполне достойна доверия.

Молодые люди улыбнулись друг другу. Рестон взял девушку под руку.

– Вы хотите знать правду?

– Конечно.

– Ну что ж, почему бы нет!

Неторопливо прогуливаясь, Эйприл и Пол пошли вдоль ограждений моста.

Хендрикс положил трубку и посмотрел на Мильтона и Квори.

– Вы готовы, джентльмены?

– Действие первое, сцена первая. Декорации – весь мир. И все же что-то у нас не так.

Мильтон встал и оглядел Квори.

– Эта рубашка не подойдет, на экране белое будет плохо выглядеть. Тебе лучше надеть голубую, как у меня или как у президента. Он вообще носит только голубые, ведь никогда не знаешь, из-за какого куста выскочит телевизионщик.

– Ради Бога, заткнись!

Квори задумчиво повернулся к задней двери микроавтобуса и замер. С драматическим скрипом шин к машине лихо подрулил полицейский. Соскочив с мотоцикла, он быстро поднялся по ступенькам к задней дверце автобуса и вошел.

– Это для вас, сэр! – обратился он Хендриксу, протягивая ему восьмидюймовый цилиндр.

– Да, действительно, здесь мое имя. Где вы это взяли?

– Лоцман передал эту штуковину с «Нью-Джерси». Командир корабля приказал его немедленно доставить вам. Он считает, что это очень важно.

Глава 5

Центральная часть моста Золотые ворота стремительно приобретала вид средневекового города. Подобные поселения всегда росли очень беспорядочно, но в них кипела жизнь, царило некое беспокойство, обещавшее им славное будущее. Правда, в этом новорожденном городе все дома были на колесах, а мрачные старейшины носили безупречно сшитые костюмы и выглядели, как люди, никогда в жизни не занимавшиеся физическим трудом.

Сейчас на мосту стояли три больших белых автобуса и три патрульные машины. Две из них входили в состав кортежа, третья только что привезла Мильтона, Квори и Хендрикса. Там уже находились два микроавтобуса в красную и желтую полоску, с надписями «Туалет». Их одолжили в цирке, который недавно приехал в Сан-Франциско. Рядом с передвижными туалетами припарковались машина «скорой помощи» и микроавтобус с раздаточным окошком на боку – последний привез на мост горячую еду. Неподалеку стоял грузовик телевизионщиков, подсоединенный к большому генератору, установленному примерно в ста ярдах от него. Последним прибыл микроавтобус, из которого уже начали выгружать одеяла, пледы и подушки, призванные обеспечить новым «поселенцам» сносный ночной отдых.

Были в импровизированном городке отдельные объекты, которые плохо вписывались в городской пейзаж, а именно вертолеты и зенитные орудия. Город патрулировали вооруженные люди. В обоих концах нового поселения военные инженеры спешно возводили стальные баррикады, предназначенные защитить горожан от возможного насилия. И, тем не менее, все эти странные люди и предметы выглядели здесь не совсем уж чуждыми, скорее инородными в этом импровизированном поселении казались какие-то совершенно обыденные вещи.

Каким бы странным ни казался остальному миру этот новый город, для его обитателей он был вполне реален, хотя многих из них это нисколько не радовало.

Наступило время пресс-конференции. Установили телекамеры; заложников и лиц, прибывших на переговоры – Мильтона, Квори и Хендрикса, усадили в первом ряду. Второй ряд отвели журналистам. Фотографам позволили самим выбрать точки для съемки, но в нескольких футах от них заняли свои посты вооруженные приспешники Брэнсона. Сам он сел лицом к публике. Рядом с ним на земле лежал странный предмет, закрытый плотным брезентовым чехлом, под которым угадывались какие-то острые выступы, и стоял тяжелый металлический ящик.

– Джентльмены, я не задержу вас дольше, чем нужно, – начал Брэнсон.

В его руках оказались люди, пользовавшиеся огромным влиянием во всем мире, но по лицу Питера было трудно понять, доставляют ли ему удовольствие сознание собственной власти и всеобщее внимание. В этот момент Брэнсона слушали миллионы людей, многие из которых видели его на экранах своих телевизоров. Питер был спокоен и уверен в себе. Лицо его казалось абсолютно бесстрастным.

– Думаю, вы все догадываетесь, для чего мы здесь собрались.

– Лично я догадываюсь, для чего меня пригласили, – заявил Квори.

– Я в этом не сомневался.

– Хочу только напомнить вам: в отличие от многих я в своей деятельности руководствуюсь законом. И окончательное решение от меня не зависит.

– Я приму это к сведению, – заявил Брэнсон с таким видом, словно он проводил семинар в одном из университетов Плющевой Лиги. – Но мы к этому еще вернемся. Как по-вашему, мистер Квори, о чем мы будем говорить в первую очередь?

– О деньгах.

– Совершенно верно, о деньгах.

– Сколько вы хотите? – спросил Квори, который не зря славился прямотой.

– Одну минутку, господин секретарь казначейства! – прервал Квори президент.

У него, как и у каждого из двухсот миллионов его избирателей, были свои маленькие слабости – президент не любил оставаться в тени.

– Для чего вам эти деньги, Брэнсон?

– Почему вы решили, что это касается вас?

– Я считаю, что меня это касается самым непосредственным образом. Я категорически заявляю, что если деньги нужны вам для ведения подпольной деятельности, если вы обратите их во зло и если вы собираетесь их использовать для ведения антиамериканской деятельности, то получите не деньги, а мой труп. Что я такое по сравнению с Америкой?

Брэнсон одобрительно кивнул.

– Хорошо сказано, господин президент! Особенно если учесть, что сегодня вам никто не помогал готовить речь. В ваших словах мне слышится голос пионеров. Это говорит совесть Америки. Отцам-основателям Соединенных Штатов ваша речь определенно понравилась бы. Она определенно понравится и тем, кто в ноябре этого года станет за вас голосовать. Уверяю, что эти деньги нужны мне не для политических целей, а для сугубо личных. Я собираюсь основать компанию «Брэнсон инкорпорейтед».

Президент был не из тех, кого легко вышибить из седла, иначе он никогда не стал бы президентом.

– Вы упомянули слово «совесть». Но есть ли она у вас?

– Откровенно говоря, я и сам не знаю. Если дело касается денег – нет, наверняка нет. Большинство по-настоящему богатых людей мира – моральные уроды. Это люди с умом криминального склада, которые поддерживают видимость законности, нанимая юристов, таких же моральных уродов, как и они сами.

Возьмем для примера мультимиллионеров, политиков, юристов. Кто из них больше лжет? Нет, нет, не отвечайте. Я могу нечаянно перейти на личности. Мы все негодяи, независимо от того, скрываемся ли под лицемерной маской законности или нет. Лично я просто хочу быстро получить деньги и считаю, что мой способ ничем не хуже других.

– Будем считать, что вы честный вор. Давайте говорить более конкретно, – предложил Квори.

– Итак, поговорим о моих требованиях.

– Именно.

Брэнсон окинул взглядом короля и принца, рядом с которыми сейчас не было Имана – его отправили в госпиталь. Потом посмотрел на президента.

– Что ж, за всех разом, не торгуясь из-за каждого цента, – триста миллионов долларов. Тройка с восемью нулями.

Телезрители Соединенных Штатов и всего мира стали свидетелями последовавшей сцены. Наступило молчание. На лицах участников пресс-конференции отразились самые разные чувства: ярость, непонимание, недоверие, потрясение. Несколько мгновений тишина была полная.

Нетрудно догадаться, что из всех присутствующих именно секретарь казначейства чаще всего имел дело с такими большими суммами денег. Наверное, именно поэтому он первый пришел в себя.

– Мне показалось или вы в самом деле назвали эту цифру?

– Тройка и восемь нулей. Если вы дадите мне доску и мел, я вам ее нарисую.

– Это чудовищно! Возмутительно! Этот человек сумасшедший! – На экранах телевизоров было хорошо видно красное лицо президента. Он сжал руку в кулак, ему очень хотелось изо всех сил стукнуть по столу, но стола не было. – Вы знаете, Брэнсон, каково в нашей стране наказание за похищение людей? И каковы наказания за шантаж и вымогательство с применением силы?

– Разве эта сумма является беспрецедентной в истории преступлений?

– Да. Эта уже слишком! Суммы такого масштаба… Наказанием за измену является смертный приговор, а в данном случае это хуже измены… Да я ни за что не соглашусь…

– Господин президент, мне ничего не стоит убедить вас в серьезности моих намерений, но я бы предпочел, чтобы вы поверили мне на слово, – Брэнсон достал пистолет. – Вы же не хотите, чтобы я на глазах у ста миллионов телезрителей прострелил вам коленную чашечку? Тогда вам и в самом деле пригодится ваша трость. Если мне понадобится подкрепить слова делом, я сделаю это без малейших колебаний. Для меня это пустяк, – в голосе говорившего чувствовалось холодное безразличие, которое было страшнее самих слов.

Президент разжал кулак и не сел – рухнул – на стул. Его лицо из багрово-красного стало серым.

– Вашим людям пора научиться: мыслить масштабно, – продолжал Брэнсон. – Мы живем в Соединенных Штатах, в богатейшей стране мира, а не в какой-нибудь банановой республике. Что такое триста миллионов долларов? Пара подводных лодок «Поларис» или ничтожная доля стоимости полета человека на Луну. Если я возьму эту крошечную долю достояния Америки, никто не пострадает, а вот если я не получу этих денег, многим будет очень не хватать вас, господин президент, и ваших арабских друзей.

Подумайте о том, что потеряете вы и что потеряет Америка! В десять, в сто раз больше! Начнем с того, что не будет построен завод по переработке нефти в Сан-Рафаэле. Ваши надежды на то, что страна сможет приобретать нефть по символическим ценам, никогда не осуществятся. Если Их Высочествам не удастся благополучно вернуться на родину, на Соединенные Штаты будет наложено эмбарго. Это приведет к длительной депрессии, по сравнению с которой Великая депрессия 1929 года покажется воскресным пикником, – Брэнсон посмотрел на министра энергетики. – Вы согласны со мной, мистер Хансен?

По лицу министра было видно, что ему вовсе не хочется соглашаться. Нервный тик бедного Хансена к этому времени уже напоминал пляску Святого Витта. Голова министра дернулась, он оглянулся, ища поддержки, и умоляюще посмотрел на президента. Хансен готов был уже упасть в обморок, но тут ему на помощь пришел секретарь казначейства.

– Мне кажется, что вы, Брэнсон, правильно представляете возможные последствия.

– Благодарю вас.

В этот момент король поднял руку.

– Позвольте мне сказать.

Король был человеком совсем иного склада, чем президент. Жизнь его проходила довольно бурно, ему приходилось постоянно бороться за сохранение трона и ради этого ему не раз доводилось избавляться от собственных родственников. Потрясения были ему не в новинку. Король сам всю жизнь использовал насилие и понимал, что может умереть не своей смертью.

– Разумеется, Ваше Величество.

– Как бы ни закончилась нынешняя операция, вас будут искать и, в конце концов, убьют. Вам все равно не спрятаться. Даже если вы меня сейчас убьете, ваша смерть не за горами.

Речь короля нисколько не тронула Брэнсона.

– Пока у меня есть вы, Ваше Величество, не о чем беспокоиться. Я понимаю, что любой из ваших подданных, решивший лишить вас жизни, отправится в рай, если цареубийцы вообще попадают в рай. Мне кажется, что вы, Ваше Величество, не из тех людей, что готовы прыгнуть с моста ради того, чтобы верные сыны Аллаха со своими длинными ножами принялись охотиться за мной.

Глаза с тяжелыми веками смотрели не мигая на Брэнсона.

– А что, если я совсем не тот человек, за которого вы меня принимаете?

– Хотите сказать, что готовы прыгнуть или, по крайней мере, попытаться? – В голосе Брэнсона снова слышалось полное безразличие. – Для этого у меня есть машина «скорой помощи». Ван Эффен, какие инструкции ты получил для подобных случаев?

– Стрелять из автомата по ногам. Остальное – дело врачей.

– Мы даже сможем снабдить вас протезом, Ваше Величество. Мертвый вы для меня никакой ценности не представляете. Итак, вернемся к выкупу. Вы согласны? Возражений нет? Прекрасно. Что ж, неплохо для начала.

– Для начала? – возмущенно переспросил генерал Картленд.

– Конечно, для начала. Дальше – больше. Еще двести миллионов – за Золотые ворота.

На этот раз публика недолго пребывала в шоковом состоянии. Президент оторвался от своих мрачных мыслей и поднял глаза на Брэнсона.

– Двести миллионов долларов за Золотые ворота? – бесстрастно переспросил он.

– Согласитесь, это выгодная сделка. Вы получите мост почти даром. Я знаю, на его строительство было затрачено без малого сорок миллионов, но сегодня двести – это те же сорок с учетом инфляции за минувшие годы. Подумайте только, во что вам обойдется замена моста! Подумайте о шуме, пыли, загрязнении окружающей среды, о нарушении движения городского транспорта… Нужно будет привезти тысячи тонн стали… Подумайте о доходах от туризма, о десятках тысяч долларов, которых лишится экономика города… Как ни красив Сан-Франциско, но без Золотых ворот он, как Мона Лиза без улыбки. Вы только подумайте, на восстановление моста уйдет год, может быть, два. И все это время автомобилисты не смогут проехать в город из графства Марин. Это создаст множество осложнений… Для всех, кроме владельцев паромов, которые станут миллионерами. Но кто я такой, чтобы завидовать предпринимателям, честно зарабатывающим каждый доллар? Так что двести миллионов долларов – это чистая филантропия с моей стороны!

– А если мы не примем это ваше требование, господин Брэнсон, что вы сделаете с мостом? – подал голос Квори, привыкший оперировать очень крупными суммами. – Вы его увезете, заложите в ломбард?

– Я собираюсь его взорвать. Представьте, перекрытия рухнут с высоты в двести футов – вот это будет всплеск! Ничего подобного Западное побережье не знало.

– Что?! Взорвать Золотые ворота? – не смог сдержать гнев мэр Морисон, который в обычных условиях проявлял завидное хладнокровие. Никто не понял, как все произошло. Мэр неожиданно вскочил и набросился на Брэнсона. И в десятках миллионов домов американцы увидели, как Морисон навалился на него всеми своими двумястами двадцатью фунтами и в неодолимой ярости нанес Питеру удар по лицу. Брэнсон вместе со стулом был опрокинут на асфальт.

Ван Эффен бросился вперед, прикладом автомата ударил мэра по затылку, быстро обернулся и наставил автомат на сидящих на тут случай, если у кого-нибудь возникнет желание последовать примеру Морисона.

Прошло не менее двадцати секунд, прежде чем Брэнсон снова сел на стул. Ему подали салфетку.

Пйтер промокнул разбитую губу и остановил сильное кровотечение из носа. После этого он посмотрел на доктора и перевел взгляд на Морисона.

– Как он?

Врач быстро осмотрел мэра.

– Господин Морисон скоро придет в себя. У него нет даже сотрясения мозга, – доктор мрачно посмотрел на ван Эффена. – Похоже, вы умеете соразмерять силу удара.

– Что значит практика! – одобрительно заметил Брэнсон. – Он взял у доктора новую салфетку взамен испачканной. – А вот мэр Морисон не догадывается, насколько он силен.

– Что мне с ним делать? – спросил ван Эффен.

– Оставь его в покое. Это его город и его мост. И та и другое ему очень дорого. Я сам виноват, – Брэнсон задумчиво посмотрел на Морисона. – Нет, пожалуй, лучше надень ему наручники, завернув руки за спину. Не то он в следующий раз мне голову оторвет.

Генерал Картленд встал и подошел к Брэнсону. Ван Эффен угрожающе поднял автомат, но генерал проигнорировал угрозу.

– Мы можем договорить? – обратился он к Брэнсону.

– Во всяком случае я готов вас выслушать. Уши мэр мне не повредил.

– Я советник президента и в то же время военный инженер, точнее, специалист по взрывам. Вы не сможете разрушить моет и прекрасно это знаете. Чтобы взорвать башни, потребуется вагон взрывчатки. У вас его нет.

– Ну, мне столько и не понадобится, – Питер указал на брезентовый сверток. – Если вы специалист, то поймете, что это такое.

Картленд посмотрел сначала на сверток, потом на Брэнсона и на сидевших на стульях людей, потом снова на сверток.

– Не могли бы вы сказать присутствующим, что я прав? Мне что-то больно говорить.

Генерал внимательно посмотрел на массивные башни, протянутые от них тросы.

– Вы провели эксперименты? – спросил он Брэнсона.

Тот кивнул.

– Видимо, они прошли успешно, иначе бы вас здесь не было.

Брэнсон снова кивнул.

Картленд неохотно повернулся к заложникам и журналистам.

– Я ошибся. Боюсь, что Брэнсон в самом деле в состоянии разрушить мост. Здесь, в брезентовом свертке, тринитротолуол или другая взрывчатка такой же мощности. Эти конусы называют «ульями», благодаря своей вогнутой поверхности они концентрируют до восьмидесяти процентов энергии взрыва в нужном направлении. Насколько я понимаю, идея заключается в том, чтобы прикрепить эти длинные свертки с взрывчаткой к тросу на вершине башни, – он снова посмотрел на Брэнсона. – Как я понимаю, у вас их четыре, – сказал генерал, посмотрев на Брэнсона.

Питер кивнул.

Картленд повернулся к присутствующим.

– Боюсь, что эта затея удастся.

Наступило молчание. По вполне понятным причинам Брэнсон не очень стремился говорить, остальным сказать было нечего. В конце концов молчание нарушил генерал.

– Почему вы думаете, что все четыре заряда сработают одновременно?

– Все просто. Взрыв инициируется по радио. В детонаторе с гремучей ртутью пережигается проводок – взрывается детонатор, взрывается и сам «улей». Остальное детонирует уже от них.

– Полагаю, это все ваши требования на сегодня? – тяжело вздохнув, спросил Квори.

– Не совсем, – Брэнсон, извиняясь, развел руками. – Остался совсем пустяк.

– Хотел бы я знать, что вы считаете пустяком.

– Четверть миллиона долларов.

– Поразительно! По вашим меркам, это просто гроши! А за что, позвольте узнать?

– Компенсация моих расходов.

– Ваших расходов? – Квори дважды глубоко вздохнул. – Да вы самый большой грабитель всех времен и народов!

– Можете не усердствовать, я привык к тому, что меня оскорбляют, – пожал плечами Брэнсон. – Меня не так легко обидеть, к тому же я умею стойко переносить превратности судьбы. Итак, вернемся к вопросу о платеже. Вы ведь собираетесь платить, не так ли?

Никто не сказал ни да, ни нет.

– По поводу перевода денег нужно будет договариваться с моим другом из Нью-Йорка. У него есть друзья в некоторых европейских банках, – Брэнсон посмотрел на часы. – В Европе сейчас за полдень, а все приличные европейские банки закрываются ровно в шесть. Поэтому буду признателен, если вы сообщите мне о своем решении к семи утра.

– О каком решении? – осторожно спросил Квори.

– По поводу упомянутых мною сумм и о том, в какой форме будет произведена выплата. В сущности форма для меня не важна. Главное – чтобы деньги были переведены в один из зарубежных банков. Думаю, с этим проблем не будет. Вы, как никто другой, знаете, что для этого необходимо сделать, ведь вам приходится финансировать заморскую деятельность ЦРУ, не спрашивая совета у наших налогоплательщиков. Для казначейства Соединенных Штатов это пустяковая задача. Если выплата будет произведена в конвертируемой валюте, то мне безразлично, как этот перевод будет осуществлен. Как только мой нью-йоркский друг сообщит мне, что деньги поступили, а это должно произойти не позже чем через сутки, мы с вами попрощаемся. Заложники, разумеется, отправятся с нами.

– Куда вы нас увезете? – осведомился Картленд.

– Лично вас – никуда. Вы, вероятно, представляете огромную ценность для вооруженных сил, но не для меня. Для меня вы – нуль. И хотя вы единственный человек, который способен причинить мне кучу хлопот, потому, что готовы действовать, для меня советник президента – мелкая сошка, мне нужны заложники поважнее. Например, президент и трое оставшихся его друзей. У меня в Карибском море есть друг, президент одного островного государства, которое никогда не имело и не будет иметь с Соединенными Штатами договора о выдаче преступников. Он охотно примет нас и обеспечит стол и кров, если, конечно, получит по миллиону долларов за ночь.