Текст книги "Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «По следам „Книжной Сибири“»"

Родительский дом

 
Незаметно придет золотистая осень,
И тогда загрустишь по ушедшим годам.
Сердце так защемит и вернуться попросит
К тем местам, где ты рос, к тем родным берегам.
 
 
Вспомнишь милый свой дом, молодые березы,
Вспомнишь, как за тебя беспокоилась мать,
Вспомнишь всех, с кем делил свои радости, слезы,
И далекие страны, в которых мечтал побывать!
 
 
Припев:
Нет дороже мне места на свете,
Где встречали меня мать с отцом.
Уголок тот один на планете,
Это место – родительский дом!
 
 
Я покинул свой край и был рад поначалу.
Как же быстро сошла с моих глаз пелена!
Я с повинной вернулся к родному причалу,
Мне и даром чужая земля не нужна.
Вы спросите меня, ни на что невзирая:
«Ну так что ты ценил в этом мире большом?!»
Откровенно скажу, ничего не скрывая:
«Возвращайтесь, друзья, в свой родительский дом!»
 
 
Припев:
 

Август 2021 г.

Перевал
отрывок из книги «А вот была история!..»

Наш геологический съемочный отряд стоял в верховье реки Красная Нерха в горах Восточного Саяна. В один из дней в середине сентября я наметил пройти маршрутом по склону горы, подняться на вершину высотой около двух тысяч метров и спуститься в долину ручья, где временно стоял наш шлиховой отряд. У них планировал переночевать, а на следующий день вернуться на базу партии. Маршрутным рабочим была студентка из Свердловска. Девушка невысокая, стройная, в общем, хрупкая, звали ее Катя.

Погода стояла солнечная, было необычно тепло. После завтрака, обращаясь к Кате, сказал:

– Возьми теплую одежду. Пойдем через перевал, там будет прохладно, да и погода что-то мне не нравится. Солнце сильно печет, явно к вечеру испортится.

– Хорошо, возьму.

Вышли мы в десятом часу, после сеанса связи с экспедицией и отрядами партии. Идти было нетяжело, мы прошли границу леса и кустарника, и начались каменистые осыпи. До вершины оставалось немного, предстояло преодолеть самый крутой участок склона и затем выйти на плосковерхую вершину, найти небольшой топографический знак (с отметкой высоты около двух тысяч метров) и от него по компасу спуститься в распадок, где стоял наш отряд геологов. В начале лета я уже был на этой вершине и думал, что найти топознак особого труда не составит.

Вечерело. Вдруг резко подул прохладный, пронизывающий ветер, небо быстро начало затягиваться серыми свинцовыми тучами. Упали первые капли дождя. Я достал свитер и надел поверх рубахи, а затем и энцефалитку (куртку с капюшоном против клещей).

– А ты почему не надеваешь теплую одежду? – спросил Катю.

Она молча смотрела на меня.

– Одевайся, холодно.

– Я забыла, но я пока не замерзла, правда.

Я смотрел на нее. На ней была хлопчатобумажная куртка, а под ней проглядывала легкая свободная кофточка. Подумал: «Черт, не проверил рюкзак перед выходом, простынет. Сам виноват. Надо быстрей, времени мало» – и приказал:

– Все, укладывай радиометр, маршрут окончен.

Мы быстро уложили все в рюкзаки, оставив только сумку с картой, и двинулись к вершине. Дождь усиливался. Катя шла опустив плечи, пряча руки в карманы куртки, лицо было мокрым от дождя, волосы свисали сосульками.

«Замерзнет», – мелькнула мысль.

– Снимай рюкзак и куртку, быстро.

Снял с себя свитер и передал ей:

– Надень, кулема.

Она молча надела мой свитер, и мы серпантином пошли дальше вверх по склону. Уже на подходе к перевалу неожиданно тучи накрыли нас, словно молоком. Дальше пятнадцати-двадцати метров ничего нельзя было различить. Дождь шел не переставая.

Крикнул:

– Катя, не отставай!

Взобравшись в тумане на перевал, быстрым шагом направились к вершине. Мы промокли до нитки. Выйдя на плоскую широкую вершину, с которой, судя по карте, начиналось несколько распадков и вероятность свалиться в «чужой» была высокой, буквально побежали к топознаку. Топознака не было. Нужно срочно его найти! Но в этом сплошном молоке ни черта не было видно. Мне казалось, что я иду правильно, однако, сверив направление с картой, удивился: мы шли не туда!

Подумал: «Сломался компас». Нет, этого не может быть, сразу же отбросил эту мысль. Мы заблудились. Сделать привязку к местности было невозможно: туман, дождь и уже спускающиеся сумерки все скрывали сплошной серовато-белой пеленой. Мысли лихорадочно метались в голове: что делать? Решил: Кате о случившемся – ни слова, еще расплачется, и придется тащить на себе, тогда точно оба замерзнем. Нужно умозрительно разбить вершину на параллельные линии, и по ним, «бегая» по компасу, пока еще светло, сможем найти топознак, который нам нужен сейчас как маяк жизни.

Схватив одной рукой руку коченеющей Кати, а другой компас, начал где быстрым шагом, а где и бегом «нарезать профиля». Минут через двадцать Катя, дрожа от холода, сказала почти заикаясь:

– Я устала!

– Катенька, нам нельзя останавливаться, иначе замерзнем. Держись.

Мой свитер, намокнув, висел на ней как на веревке.

Дождь продолжал идти. Закружились первые снежинки. Тревожное мое состояние усиливалось, но я гнал его как мог. Прошло еще минут тридцать. Остановившись в очередной раз, чтобы взять по компасу направление, внимательно приглядевшись, увидел слабый силуэт топо-знака. Мы были спасены! Подбежав к нему, внимательно снял азимут с промокшей карты, и мы по компасу начали спуск в долину ручья, где стояли наши ребята.

В лагерь отряда пришли уже в девятом часу. Было темно. Мы еле держались на ногах. Быстро переодевшись в сухое (ребята дали одежду), долго грелись у маленькой железной печки и пили горячий чай. Кате выдали верблюжий спальник и уступили место около печки. Дождь методично стучал по палатке.

Проснулись поздно, в палатке было тепло. Печь горела. Ребята топили ее всю ночь. Катя крепко спала. Выйдя на улицу, посмотрел на вершину, с которой мы сбежали, она светилась серебристым снегом. Облака плыли высоко, было очень прохладно.

Дней через десять Катя уезжала домой по окончании практики. Перед отъездом, выдавая документы, спросил ее:

– Ты здорова, ничего не болит?

– Нет, а почему вы спрашиваете?

– Ну мало ли что, мы так промокли, когда шли через вершину.

– Нет, все хорошо, даже насморка не было!

Я пожелал ей счастливой дороги и успешной защиты отчета по практике и подумал: «Она даже не представляет, на каком краю пропасти мы были». Может, это и хорошо.

Командировочка на Кубу

В восточной части города Нижнеудинска (Иркутская область), на правом берегу реки Уда, базировались две воинских части-дивизии: одна танковая, а вторая инженерная. Здесь был выстроен целый военный городок с пятиэтажными жилыми домами, в которых проживали офицеры, большие казармы для солдат, магазины, Дом культуры, детский сад и прочее. К городку прижимались территории – парки, огороженные колючей проволокой, на которых ровными рядами стояла военная техника и склады. Дальше от городка, к лесу и, в частности, рядом с нашим поселком, за автодорогой, были оборудованы стрельбища и танкодром. Часто, особенно летом, проводились учения с призывом людей из запаса, мы их называли партизанами. Учения сопровождались стрельбой, иногда такой громкой и интенсивной, что в наших домах дребезжали стекла, особенно когда стреляли танки. После развала СССР воинские части были расформированы, а весь жилой фонд и инфраструктура были переданы городу.

Военные принимали активное участие в жизни города и района. Помогали в ремонте ЛЭП, частично дорог, помогали организациям запчастями, во время большой воды иногда наводили через реку понтонный мост, участвовали в различных спортивных и культурных мероприятиях.

В начале 1983 года на соревновании по шахматам я познакомился в ДК города с одним молодым офицером – капитаном, звали его Сергей. В разговоре выяснилось, что он, как и я, тоже оформил документы в командировку за границу, на Кубу, от министерства обороны и тоже ждет вызова. Сергей был очень доволен, лицо его светилось, много шутил. Мы стояли в окружении мужчин на крыльце, курили и перебрасывались отдельными фразами на тему о загранице. Сергей, улыбаясь, в шутку, но прозвучало уж слишком откровенно, сказал:

– Я еду заработать деньги и… исполнить свою мечту.

Все сразу замолчали и посмотрели на него в ожидании услышать продолжение по поводу мечты. Сергей глубоко затянулся и, выпуская тонкой струйкой дым, с искоркой в глазах поглядывал на нас, выдерживал паузу. Стоящий рядом со мной мужчина спросил его:

– Давай колись, что у тебя за мечта?

Сергей оглянулся по сторонам, убедившись, видимо, что вокруг нет женщин, негромко, но так, чтобы все слышали, произнес:

– Мужики, я мечтаю… переспать с негритянкой (он сказал нецензурно)!

Все дружно засмеялись. Кто-то стал давать советы, а некоторые – предупреждать. Но тут открылась дверь, послышалась команда зайти в зал для жеребьевки.

После этого мы встречались с ним раза три и обменивались в основном короткими фразами, отвечая на вопросы «Как дела?», «Что нового?», «Когда вылетаешь за кордон?».

На железнодорожном вокзале города в декабре месяце я встретил нашего общего знакомого, который сказал, что Сергей недели две назад вылетел в командировку на Кубу – на два года. Подумал: «Повезло человеку. Черт, а когда же мне придет вызов?»

Прошло месяца три. Наступила весна. Был яркий солнечный день, повсюду из-под сероватого снега проглядывали пятна почти черной земли. На тротуарах и кое-где на дороге по краям обледеневшего снега стояли лужицы. Я шел по городу, глядя себе под ноги. Обойдя очередную снежную кашицу, взглянул вперед и не поверил своим глазам: мне навстречу шел… Сергей. Мы оба обрадовались нашей встрече.

– Привет! – воскликнул я. – Говорят, что ты на Кубе загораешь, а ты здесь!

– Привет, да вот вернулся, – слабым голосом ответил Сергей.

– Почему, что случилось?

– Отправили в Союз за аморалку, выгнали, короче, – выпалил Сергей.

– Не понял!

– Ну как не понял?! Переспал (он выразился по-другому!) с негритянкой. Эти сволочи сексоты доложили руководству – и закончилась моя командировочка. Но зато исполнил свою мечту! – улыбнувшись, закончил Сергей.

– Ну ты даешь! А супруга была с тобой, как она отнеслась к этому?

– Нет, она должна была вот-вот вылететь ко мне на Кубу. Как узнала про это, сразу уехала с дочерью в Хабаровск к своим родителям и собирается подавать на развод. Доделаю по службе срочные дела – и дня через три полечу к ней, надо семью спасать.

– Давно вернулся с Кубы?

– Дней пять назад.

– Ну и как?

– Что «как»?

– Как негритянка? – спросил его.

Помолчав немного, с некоторой твердостью в голосе он ответил:

– Ты знаешь, моя жена лучше!

– Ой, Серёга, я по этому поводу знаю анекдот.

– Ну давай, расскажи, хоть чуточку веселей будет, а то скукота одолевает, – сказал он.

– Возвращается мужик после ночи от одной женщины, друг его спрашивает: «Ну как она? Расскажи». Он отвечает: «Ты знаешь, моя жена лучше». В следующий раз к этой женщине пошел друг, и после возвращения его спросил уже первый мужик: «Ну как она тебе?» Тот подумал немного и сказал: «Ты прав, твоя жена лучше!»

Сергей не засмеялся, а только улыбнулся и достал сигарету. Было видно, что он внутренне подавлен, из-за всего случившегося сильно переживает, хотя всячески старается это скрыть. В свою очередь он спросил меня, видимо решил сменить тему разговора:

– А ты когда летишь на свой Мадагаскар?

– Не знаю, сказали, что сообщат, вот жду.

– Будешь там – не делай глупостей.

Расставаясь, я сказал:

– Ну пока, Сергей! Наводи мосты, желаю успехов, все будет хорошо!

– Пока.

Больше Сергея я не видел.

Александр Захарченко

Родился 6 января 1941 года в г. Омске. Окончил Омский строительный техникум Минтрансстроя СССР. Участвовал в строительстве двух мостов – через Иртыш в Омске и через Енисей в Красноярске. Окончил Омский институт физкультуры. С 1964 года проживает в Красноярске. Работал в Сибирском технологическом институте – заведовал кафедрой физического воспитания. Мастер спорта СССР по классической борьбе. Работал со сборными командами края. Директор общеобразовательной школы, преподавал историю.

Автор десяти поэтических книг. Лауреат пяти региональных конкурсов. Руководитель общества «Русло» и редактор одноименного альманаха с 2005 года. Печатался в альманахах «Московский Парнас», «Приокские просторы», «Новый Енисейский литератор», «Русло» и других, читает свои стихи на радио «Россия – Красноярск».

Я родился в Сибири

 
Я родился в Сибири…
В ней и рос, в ней
живу,
В необъятных просторах
С Енисеем плыву.
 
 
По горам поднимаюсь,
Прохожу по тайге,
И в долины спускаюсь,
И несу в рюкзаке
 
 
Я лесные подарки:
То цветы, то грибы.
Лес… Прохлада… Не жарко.
Вот Каштак и Столбы.
 
 
Вниз спускаюсь тропою,
Где трамплин и Каштак.
Красноярск, я с тобою…
Ты дороже всех благ.
 
 
Ты родной, ты красивый
В ожерелье лесов.
Вот отрогов массивы —
Крутых скал поясов.
 
 
И с прибрежною галькой
В чистых водах реки,
С пролетающей галкой
И в касаньи руки.
 
 
Муравья ли, пчелы ли,
Стрекозы, комара…
Воды раньше так плыли
И текут, как вчера.
 
 
И, всегда возвышаясь,
Будут горы… тайга!
Ну а нам, возвращаясь,
Знать, что жизнь дорога!
_____________________
И своими делами
Подтвердить эту мысль,
Чтоб по новым дорогам
Лезть, карабкаться ввысь.
 

6 октября 2021 г.

Нет жизни без тебя, россия!

 
Ясная улыбка солнечного
дня
Захватила радостью сердце
у меня.
Захватила светлая облачная
высь,
И дождем весенним строчки
пролились.
 
 
Пролились на землю… в почки
тополей.
Пропитали светом почву
у полей.
И, лаская взором
серебра ландшафт,
Мысленно увидел в белом
цвете сад.
 
 
И с фатой такой же,
что привлек мой взор,
Не дает покоя мне весны
узор.
С каждым днем милей
мне Родина моя.
Каждый куст, травинка
что-то говорят…
 
 
Что-то тихо шепчут,
стебли наклонив.
Я давно, Россия,
это уяснил.
Без тебя нет жизни,
света и тепла.
На твоих просторах
вся она текла.
Дорожу тобою, дорожу,
горжусь.
Я тебе, Россия, еще
пригожусь!
 

9 марта 2021 г.

Ночь

 
Безмолвным космосом волна
Катит к моим земным коленям.
Тайги зеленая стена
Укроет чуткого оленя.
 
 
Укроет рысь, что на ветвях
В развилке притаилась ели.
Дорожка водная впотьмах
Как серебро на самом деле.
 
 
А там, чуть дальше, перекат…
И по нему вода струится.
Ночь. Невозможно просто спать…
Здесь нужно заново родиться.
 
 
В корчаге омута плеснет
Своим хвостом таймень огромный.
Безмолвная волна уснет…
И свет луны польется ровный.
 

«Золото листвы летит с березы…»

 
Золото листвы летит с березы…
Опадают желтые листы.
Их невидимые миру слезы
Отражают ближние кусты.
 
 
И сквозь сито сеет мелкий дождик.
В лучах солнца серебрится свет.
У подъезда ставят внедорожник.
Я картиной осени согрет.
 
 
На душе становится светлее,
И куда-то исчезает грусть.
Лето прокричало веселее…
Голос звонкий: «Я еще вернусь!»
 
 
Дерзкий ветер налетает разом…
То отпустит кроны, то нагнет.
Светофор своим зеленым глазом,
Пошутив, смеясь, мне подмигнет.
 

Капли дождя

 
Капли дождя на траве, на крышах.
В шелесте листьев шепот их слышу…
Между собою… Вопросы-ответы.
И сожаленье, что кончилось лето.
 
 
Что пожелтеют они, покраснеют,
Ковром своим пестрым землю усеют.
Шепчут… Свой шепот по ветру разносят,
Счастья желают… Тепла еще просят…
 
 
Хотя бы неделю бабьего лета
И, как сейчас, чтобы нежного света.
И капель прозрачных дождя на траве —
Ну как не кружиться моей голове?
 
 
На фоне отрогов осины, березы.
Осталися в лете далекие грозы.
Но не хотят листья крону покинуть.
А капли дождя? Отряхнутся, чтоб скинуть.
_____________________________________
И, напоенные этим дождем,
Прошепчут: «Не скоро еще упадем».
 

Тайна

 
Душа поет или страдает —
Снежинки мокрые летают
И плавно падают, кружась,
На листья желтые ложась.
 
 
По ним, как по себе, шагаю
И строчки из стихов слагаю,
Пишу, которых нет пока.
Так начинается строка?
 
 
Начало точки где отсчета?
В чем радость высоты полета?
Но нет конкретного ответа.
Когда рождаются поэты.
 
 
В снежинках осень у Вселенной.
Но будет навсегда нетленным
Рожденье… Чувство бытия…
Поэт рождается не зря.
 

«Отпылали летние закаты…»

 
Отпылали летние закаты…
И над водной гладью – мягкий свет.
Осени ярчайшие плакаты.
Листья желтые забрасывают след.
 
 
Закрывают узкие тропинки
У реки прибрежной полосы,
Остаются капелек росинки.
Стрелок переводятся часы.
 
 
И дожди сменяются туманом,
Плавно приближая гололед.
Как невеста со своим приданым,
Осень по пути к зиме идет.
 
 
Вся одета свадебным нарядом.
Дождь… туман… и иней… снег фаты.
Как хочу, чтоб ты со мною рядом
Ощущала прелесть красоты.
 
 
И в нюансах тонких переходов —
Лета в осень, осени к зиме —
Понимала, что сама природа
Осенью уже идет к весне.
 

«Я люблю! И потому внимаю…»

 
Я люблю! И потому внимаю
Каждому дыханию листа.
Как тебя всем сердцем принимаю,
Обнимаю светлый лик Христа.
И душе покоя не желаю —
Так же, как и финиша любви.
Больше чем живу, тем меньше знаю
Про предначертания твои.
Да и хорошо, что нет покоя…
Что покой в живых чертах лица?
Я люблю, и счастье мне такое…
Радостью… иль тяжестью свинца.
 

Снова осень

 
Снова осень… И как будто
Впервые золотятся ее листы.
Сквозь небесно-прозрачную просинь
Перекинуло лето мосты.
 
 
Принакрылась лесной паутиной,
Что от легкого ветра кружит,
Разноцветьем рисует картины…
Встрепенувшись, осина дрожит.
 
 
И не прячутся вовсе опята,
Как другие лесные плоды…
Земляника, малина, маслята
Отодвинулись в лета ряды.
 
 
Серебрится, струится истома,
Вызывая в душе благодать.
И лесные поляны, как дома,
Будут снова меня ожидать.
 
 
По знакомой тропе уйду в город.
Спуск за мною осыплет песок.
Напоследок береза за ворот
Парашютом забросит листок.
 
 
И проводит меня синичка,
Виртуозно вращая хвостом…
А в душе словно чиркнула спичка
Красно-желтым осенним листом.
 

Колокол

 
Просверкали под белое облако
Розоватые блики зари.
Серебристые звуки мне колокол,
Затихая, принес издали.
 
 
И разлились покой и прохлада,
Раздвигая небесную ширь.
И Саяны подносят в награду
Дорогую мне сердцу Сибирь,
 
 
Енисей со свинцовыми водами
И легендами, тайнами гор,
И тайгу под небесными сводами,
И тропы домотканый узор…
 
 
Как в реке, отражаются скалы,
Утопая до самого дна.
Впереди еще ждут перевалы…
И трепещется сердце без сна.
 
 
Мне бы взмыть под то белое облако,
Подержаться за блестки зари…
Серебристые звуки мне колокол,
Затихая, принес издали.
 

5 января 2012 г.

Людмила Зубенко

Родилась в 1952 году в Красноярском крае. Член Интернационального Союза писателей, драматургов и журналистов. Руководитель «Лазурита» с 2014 года. Стихи пишет с 10 лет. Работает в области драматургии. Написала семнадцать книг, изданных в красноярском издательстве «Буква Статейнова». В 2018 году вошла в десятку лучших авторов Красноярского края. Печатается в сериях «Жемчужины русской литературы», «Память о Победе», «Поэзия на Енисее», «Поэзия Сибири», «Антология детской поэзии, прозы», «Русская литература – XXI век», «Дивный край Красноярье» (альбом Владимира Топилина), «200 лет Енисейской губернии». Участник и дипломант многих конкурсов и фестивалей.

Пишет стихи, поэмы, фантастику, драмы, трагедии, сценарии драмеди, на фильмы и мультфильмы, пьесы, детские стихи и сказки, тексты песен разного жанра и т. д.

Охота в тумане

Жил я в прибрежном лесу, на самой окраине, потому-то частенько ко мне лесные звери захаживали. То лось с лосихою сеном побаловаться, то медведь в малину заберется. Про зайцев уже и говорить нечего: как наступают холода, отбоя нет. Устроил я им кормушку. Лист капусты подложу, а где и морковь подброшу. Вообще, конечно, больше веточки им разные, веники достаются. Наблюдать за зайцами из окна – одно удовольствие.

Тут случилось мне на охоту с односельчанами пойти. Так я поутру раненько поднялся, с петухами. Оделся теплее, сапоги со стельками, ружьишко прихватил да узелок с нехитрой едой. Лист с деревьев еще не опал, но осень уже вовсю овладела лесом и полем. Было сыровато, полы плаща намокли. Находился за день и порядком устал. Ну, думаю, какая там охота, уже пора и отдохнуть. Тут товарищи мои уже подтянулись, мы собрали ужин, развели костер погреться и просушиться, соорудили небольшой шалаш и сидели, припозднившись, тут же, на поваленном небольшом дереве, беседуя о том о сем. Туман опять начал опускаться на землю.

Вдруг мне показалось, что рядом кто-то пробежал. Судя по тени от костра, небольшой зверек. Я насторожился и почти перестал дышать, и товарищи мои притихли, но как я ни приглядывался, не смог ничего разглядеть. Немного погодя я успокоился и уже забыл о происшедшем, но вдруг совсем рядом опять послышался шорох и промелькнул лисий хвост. Охотничий азарт овладел мною, я схватил ружье, лежащее подле меня, и выстрелил не целясь, не надеясь на удачу, но в кустах что-то гулко ухнуло и затихло.

Я взял одного товарища с собой, и мы, посветив фонариками, отыскали лису. Лиса уже не дышала. Я был рад и такой удаче, хотя шкура ее уже не отличалась особой красотой, но все же была удача. Мы вернулись к костру и вскоре угомонились – легли спать. Ночью я вдруг отчего-то проснулся и услышал, что кто-то копошится возле рюкзаков, где лежала и лиса. Когда я пригляделся, то не поверил своим глазам. Возле убитой лисы копошились два маленьких лисенка. От неожиданности я даже не мог пошевелиться и позвать кого-нибудь посмотреть на эту картину. Теперь я уже досадовал, что застрелил их мать. Они еще совсем крошки и пропадут без матери. Я пошевелился, чтобы подняться, а лисята в то мгновение испугались и быстро скрылись в кустах. Найти их в полной темноте не представлялось возможным. Немного побродив, я опять улегся спать, но еще долго не мог успокоиться и заснул, похоже, тогда, когда начали потухать звезды и поднялся густой туман.

Утром я рассказал товарищам о случившемся ночью и о своей досаде. И какое же было мое удивление, когда я хотел обуться и потянулся за сапогами! Сапоги сами по себе зашевелились, я отдернул руки и, ничего не понимая, смотрел во все глаза то на товарищей, то на сапоги. Один из товарищей заметил, что не змея ли там, но каково было наше изумление, когда мы увидели взъерошенных полусонных лисят! Мы дружно расхохотались. Извлек я этих разбойников из сапог и поместил в сетку для рыбы, которую прихватил вместе с корчагой с собой, чтобы еще и рыбкой побаловаться, ушицы сварить. Лисята, потеряв свободу, сначала метались и бились в сетке, но я подбросил им мелкой рыбешки, и голод, видно, взял свое. Лисята накинулись на рыбешку, отбирая друг у дружки кусочек мягче. Товарищи смеялись и подтрунивали надо мной, что вот тебе теперь и нянчиться, не бросать же малышей в лесу, пропадут с голоду, кабану или волку в зубы попадут. Мне ничего не оставалось, как пообещать забрать их с собой.

Мы быстро позавтракали и поспешили к озеру, кто куда – пострелять уточек. В эту пору они нагуляли жир на зиму и тяжело поднимались на крыло, чаще подолгу плавали в водоеме, мало обращая внимание на происходящее вокруг. Подстрелив пару уток, я изрядно устал и продрог. Было очень сыро, и я решил возвращаться. Кое-где были слышны редкие выстрелы. Когда я вернулся, то обнаружил, что сетка пуста, а веревочка, которой я завязывал сетку, перегрызена. Что делать? Я, конечно, расстроился, что так случилось, походил вокруг и, не найдя ничего, что бы выдавало присутствие лисят, встретил товарищей с расстроенным видом.

День был в полном разгаре. Мы пообедали и засобирались домой, и какое же было наше удивление, когда мы увидели лисят! Они забрались под подстилку, на которой мы обедали, и дружно взялись доедать оставшееся от обеда. Мы решили не пугать их и потихоньку пошли, но лисята, прихватив по косточке в зубы, дружно подняв хвосты, потопали за нами. Я поотстал маленько, нагнулся и схватил одного за другим. Что меня удивило, они уже не сопротивлялись и мирно, как котята, сидели у меня в рюкзаке. Немного покопошились и притихли, видимо уснули.

Подходя к дому, я еще издали заметил своего семилетнего сынишку Митяя и позвал к себе. Сын обрадовался моему возвращению и быстро побежал мне навстречу. Я приоткрыл рюкзак и показал ему лисят, которые свернулись клубочком и мирно спали, полностью доверив свою жизнь человеку.

12.10.2000