Текст книги "Творчество и потенциал. Выпуск 2"

В 1955 году наша страна ещё не окрепла после военной разрухи. Люди жили в тесноте, во всех городах и в отдалённых уголках страны поднимались новостройки.

В нашем северном посёлке, как во всех глубинках России, электричества в жилых домах тогда ещё не было, поэтому все пользовались керосиновыми лампами, в которые нужно было заправлять керосин, вставлять фитиль и протирать стекло, чтобы свет был ярче.

Дошкольные годы я провела в одиночестве, ожидая папу с работы: обычно он приходил домой раньше мамы и сестры. В те годы мы временно жили в маленькой квартире четырёхквартирного дома. Мама работала бухгалтером в леспромхозе, а папа – строителем, у него были золотые руки, он всё умел делать своими руками.

Зимы на Печоре были очень суровые и снежные. Морозы стояли под сорок градусов почти три месяца. Папа вставал очень рано и скорее протапливал печь. Он уходил на работу первым, старался сильно не шуметь, и я даже не просыпалась. Затем вставала мама, будила Таню и отправляла в школу, потом быстро собиралась сама, а уходя на работу, закрывала меня на замок. Я поднималась как раз в тот момент, когда раздавался металлический скрежет ключа в железном замке. Вместе со мной сразу просыпалась серая Мурка, спавшая всегда у моих ног.

Днём приходила мама, и мы вместе обедали. А перед уходом, надевая пальто, она с улыбкой говорила: «Жди папу!» И я начинала ждать папу. Сидя с Муркой за столом у окна и напряжённо всматриваясь в уличную темноту, я с нетерпением ожидала появления самого дорогого человека. Я чувствовала и знала, что папа волнуется за меня и постарается прийти как можно быстрее.

Слушая песенки Мурки, я часами наблюдала, как за окном мелькали очертания чужих людей, лаяли дворовые собаки и гудели проезжающие грузовики, озаряя жёлтыми фарами тёмные закоулки двора и пуская обнадёживающие лучи по стенам моей слабо освещённой комнаты. А когда, наконец, сквозь вечернюю тьму и непогоду вырисовывался родной силуэт, моему счастью и ликованию не было предела.

Чтобы не напугать меня, папа начинал разговаривать от самого крыльца. Несмотря на трудную работу, он всегда приходил бодрый и весело спрашивал меня, как прошёл день, во что я играла и как вела себя Мурка. Он поскорее растапливал остывшую за день печь, чистил картошку и варил ужин. Постоянно разговаривая со мной, успевал прочитать мне несколько страниц из детской книжки и нарисовать в моём альбоме птичку, зайчика или собачку.

Он угощал нас чем-нибудь вкусным. Для Мурки это были кусочки мяса или рыбы, а для меня ирис «Золотой ключик». Потом мы одевались потеплее и вместе выходили во двор покормить Дружка и насыпать зерна воробьям. Если мороз начинал сильно крепчать, то ночью нашему Дружку позволялось спать дома. А я готова была и всех воробушков впустить в дом. Иногда маленькие птенцы, не выдерживая ночного мороза, замерзали на ветках деревьев и ледяными комочками падали в снег.

В ночные часы мороз мог усилиться до 50 градусов, тогда в нашей квартире замерзала вода, покрываясь тонким льдом не только в ведре на полу, но и в подвешенном умывальнике. Когда наступало потепление, папа катал меня на санках по большой центральной улице. Это были незабываемые минуты счастья! Помню, как я кричала ему:

– Бегом, с ветерком!

– Держись крепко! – кричал мне папа в ответ, разгоняя санки, и вдруг резко разворачивал их по накатанной дороге, что приводило меня в величайший восторг.

Папа по-доброму относился ко всем соседским детям и постоянно что-то мастерил для нас: зимой заливал водой снежную горку, а летом строил качели, скамейки, ограды и дорожки.

Однажды, как всегда, прибежав на обед, мама покормила меня жареной рыбой с отварной картошкой и налила чай. Перед уходом, чиркнув спичкой, зажгла лампу на кухонном столе и заторопилась, боясь опоздать. Я играла за перегородкой, когда она, привычно наказав мне не трогать спички, ножик и лампу, велела ждать папу и быстро ушла. Нам с Муркой был слышен знакомый металлический скрежет.

Дружок, обычно провожавший всех весёлым лаем, на этот раз как-то беспокойно залаял хозяйке вслед. Мама спешила на работу и торопливо поскрипывала снегом по протоптанной тропинке, справа и слева от которой лежали большие сугробы. Но неожиданно она почувствовала жажду, которая становилась всё сильнее, и мама невольно замедлила шаги. Некоторое время в её мыслях происходила борьба: продолжить путь на работу или вернуться домой, чтобы выпить воды?

И вдруг всё небо затянулось чёрными тучами, и повалили огромные снежные хлопья, подхваченные порывами встречного ветра, они стали бить по лицу и застилать маме глаза. Мамина жажда становилась невыносимой, как будто к горлу подступало удушье…

Подумав, что в конторе очень хлорированная вода, которой невозможно напиться, мама приняла решение вернуться домой. Переживая, что за опоздание ей придётся объясняться перед начальником, она бегом побежала обратно по той же тропинке, которая на глазах заметалась снегом. Ветер подгонял маму в спину, она так спешила, что, спотыкаясь, дважды падала на колено.

Тем временем, когда мама ушла, я усадила куклу Машу за столик и стала кормить. Чуткая Мурка, всегда спокойно сидящая рядом со мной, в этот раз настороженно округлив глаза, быстро ушла в кухню и оттуда стала тревожно мяукать. Когда я пошла на зов Мурки, в этот же момент раздался шум на крыльце и лай Дружка.

Мама, наконец добежав до дома, где её громко встречал Дружок, быстро сорвала железный замок и, вся запыхавшаяся и взволнованная, торопливо вбежала в дом. Сразу устремившись на кухню, она была ошеломлена: на столе возле зажжённой лампы клеёнка пылала огнём! Быстро плеснув несколько ковшей воды, мама погасила пламя и обессилено опустилась на стул. Несколько минут она сидела без движения, приходя в себя, а жажда, так нестерпимо мучившая её, – неожиданно отступила.

Мурка, первая учуявшая приближение беды, глядя на нас большими жёлтыми глазами, ещё долго выражала беспокойство. Мне запомнились эти минуты: в квартире стояла пронзительная тишина и только настенные часы тикали громче обычного, напоминая о быстротечности неудержимого времени.

Я подошла к маме. Она крепко обняла меня, вытирая слёзы, и не могла найти слов. Мы обе молчали, постепенно осознавая произошедшее. В кругу обугленной клеёнки, которая загорелась от непогашенной, случайно упавшей спички, виднелось почерневшее пятно обгоревшего, деревянного стола.

Этот эпизод из жизни в маленькой квартире был не раз пересказан папе и всем родным. Снова и снова мы переживали подробности истории, которая, слава Богу, закончилась счастливо. Больше нас с Муркой никогда не запирали на замок. С тех пор я научилась сама закрываться на крючок, вставая на цыпочки, пока не подросла.

Летом 1959 года мне исполнилось восемь лет, и я окончила первый класс, получив отличные отметки. Наступила прекрасная погода, и я ликовала от радостной новости: мы всей семьёй едем в отпуск в гости к папиной сестре, тёте Клаве! В июле мы отправляемся на поезде за тысячи километров, проедем путь от северной Ухты до Ростова-на-Дону и сделаем пересадку в Москве, столице нашей Родины, которую я видела только на картинках.

Целый месяц мы готовились к поездке. Мама для всей семьи купила новую обувь, сшила нам с Таней летние платья и для себя новые наряды. А папа наводил порядок во дворе и на огородном участке. В июне уже зацвела картошка, зеленели грядки с морковью, укропом и петрушкой, которые я каждый день поливала, помогая папе.

Что может быть прекраснее лета! Благоухают цветы, порхают бабочки и стрекозы, посвистывают птицы, стрекочут цикады и кузнечики, – весь мир вокруг ликует и поёт, все хотят поделиться своим счастьем.

И вот наступил долгожданный день отъезда. Вместе с другими пассажирами мы стоим на платформе Ухтинского вокзала и ожидаем посадки. Тепловоз подал сигнальный свисток, и поезд остановился. Я считаю вагоны:

– Раз, два, три, четыре, пять…

Всего двадцать пять вагонов! Такой длинный поезд отправляется по маршруту Воркута – Москва!

Мы занимаем четыре места, и с сестрой забираемся на верхние полки, – в поезде всё интересно: смотрим в окно и на повороте видим зелёный хвост нашего состава.

В первый день за окном мелькают хвойные леса северной тайги, но постепенно пейзаж меняется: всё шире открываются просторы колосистых русских полей с крестами и куполами церквушек на синем горизонте, машут ветвями богатырские дубы, как на картине Шишкина.

Как прекрасна наша страна! Как радостно, что вся семья вместе! Папа, всегда заботливый и внимательный, заказывает нам обед. Буфетчица приносит из ресторана горячую еду в алюминиевой посуде, в которой всё кажется вкусно. А для полного счастья папа покупает нам эскимо в серебряной фольге!

На следующий день рано утром мы прибыли в Москву. Нас ослепило июльское солнце, окружили высотные дома со шпилями, оглушили автомобили, трамваи, свистки и сигналы, – всё сливалось в единый московский гомон. Это был воскресный день. Мы попали в яркую, праздничную Москву, кипящую и торжествующую новой, возрождённой жизнью.

До отправления в Ростов-на-Дону у нас был в запасе весь день. Мы сразу перешли на Курский вокзал, и папа сдал чемоданы в камеру хранения, при себе оставив только самое необходимое. Нам повезло: на вокзале как раз объявили экскурсию по Кремлю и заодно прогулку по Москве-реке.

Вот она какая, Москва! – Красная площадь, Кремлёвская стена, башни Кремля, бой курантов и горящие звёзды!

Папа держал меня за руку. Народу было много, и мы старались не терять своего экскурсовода. Она была похожа на учительницу и очень интересно рассказывала об истории Кремля, о Царь-колоколе и Царь-пушке, о героизме Минина и Пожарского, о великом князе Юрии Долгоруком.

Помню, меня удивило, что Москва много раз горела в пожарах, сгорая дотла. Я запомнила, что нынешний Кремль был построен заново после пожара 1812 года. Видя перед глазами чудо-красоту Кремля, расписные храмы и собор Василия Блаженного, как будто попадаешь в живую древнерусскую сказку.

В счастливом настроении мы спустились к Москве-реке и прокатились на катере от Васильевского спуска до университета Ломоносова на Ленинских горах и обратно. Это было незабываемое зрелище: перед нами открывалась панорама всей Москвы!

На Красную площадь и обратно на вокзал мы добирались в метро. Помню первое ощущение на эскалаторе: я держу папу за руку и тороплюсь прыгнуть на ускользающие ступеньки… А лестница-чудесница, о которой я так много мечтала, уносит нас в сказочное подземное царство. Значит, мечты сбываются!

Когда мы вернулись на вокзал, до отправления нашего поезда ещё оставалось часа четыре. Мы сходили в буфет, и папа позволил мне самой погулять по вокзалу, купить мороженое и ситро.

Но мне так хотелось продлить счастливые минуты этого дня, и я сказала:

– Папа, разреши мне ещё раз прокатиться на эскалаторе…

Я же мечтала об этом целый год и уверяла папу:

– Метро совсем рядом с вокзалом, я могу сходить и покататься сама.

Папа понял моё сильное желание и не смог отказать, но серьёзно предупредил:

– Будь внимательна и осторожна, держись за поручни. Покатайся недолго, полчасика, раза три вверх и вниз на эскалаторе, и сразу возвращайся, мы будем ждать тебя на этом же месте.

Я кивнула в знак согласия и пошла, зажимая в ладони пятак для покупки жетона, но заметила, что мама не очень одобряет мою прогулку.

Поток вокзальной толпы вынес меня в метро и привёл прямо на эскалатор. Держась за поручни, я три раза поднялась и спустилась, как и обещала. С любопытством рассматривая огромные люстры и светильники, скользящие ступени и поручни, я озиралась вокруг, наблюдая за людьми, среди которых было много приезжих с дорожным багажом. Настоящие москвичи, легко сбегая по ступеням, отличались уверенной и быстрой походкой.

Я и не заметила, что иду совсем по другому тоннелю с высокими сводами… Поддаваясь течению толпы, я дошла до другого эскалатора. Снова поднялась и спустилась по бегущим ступенькам. Опомнившись, что обещала папе покататься только на одном ближайшем эскалаторе, я хотела поскорее вернуться, но толпа опять несла меня по незнакомому тоннелю.

А где же яркие стеклянные витражи, возле которых я останавливалась? В этот момент я с ужасом поняла, что заблудилась… Вокруг сновали люди, женщины-дежурные дремали под стеклянными колпаками, рядом со мной суетились массы людей, а я ощущала себя в одиночестве, как Робинзон Крузо на необитаемом острове. На меня никто не обращал внимания. В какой-то момент чувства отчаяния, стыда и обиды захлестнули меня. К горлу подкатил предательский комок, в висках застучало… Я была в растерянности, думая только об одном: как же мне выйти к вокзалу, где меня ждут мама и папа? Наверное, они уже волнуются за меня…

Невольно мне вспомнился дядя Стёпа, добрый милиционер из детской книжки. В метро я видела милиционеров, но все они были серьёзные, занятые своими делами, и у меня не хватало смелости заговорить с ними.

Перед глазами мелькали люди, стены, колонны, кафельные плитки… Но где-то же должен быть выход на первый тоннель! Снова и снова я шагала туда и обратно под незнакомыми сводами… Это было наказание за мою беспечность и рассеянность в таком опасном месте, как московское метро. Наверное, оно самое большое в мире! Скорее всего, я попала в кольцевой тоннель и заплутала в нём. Вечером в метро становилось слишком многолюдно и душно, но больше всего меня мучила совесть:

– Я же подвела папу! Он верил, что я не пойду вглубь метро, что покатаюсь только на первом эскалаторе, иначе он бы не отпустил меня. Он всегда мне доверял! Да я же в самом деле не собиралась гулять по метро…

«Надо сосредоточиться и вспомнить весь пройденный путь. Где же я по ошибке свернула в сторону?» – мысленно я говорила сама с собой. В который раз проходя один и тот же путь, я опять встречала витражи и мозаичные картины, расписанные на стенах, но больше не останавливалась возле них.

– Я должна найти выход, должна! Надо очень внимательно пройти ещё раз! – строго приказала я себе.

В моей памяти осталась картинка: будто собравшись в кулак, как все пять пальцев перед боем, с широко раскрытыми глазами, сосредоточенная и серьёзная, я иду по подземному лабиринту метро с уверенной надеждой – выйти.

Наверное, я заслуживала вознаграждение за все переживания. Сердце моё учащённо забилось – я не верила своим глазам: каким-то чудесным образом я вышла на первый тоннель! Хорошо, что спешащая толпа не занесла меня в какую-нибудь электричку, тогда меня пришлось бы долго разыскивать. Осталось ощущение, что кто-то невидимый поддерживал меня в трудные минуты, не дал впасть в отчаяние и помог выйти из тупика.

Я скорее поспешила на вокзал, ведь пока кружила по метро, пробежало часа два вместо обещанного получаса. Родители уже всерьёз разволновались: пора готовиться к посадке на поезд, а меня всё нет… Мама меня отчитала. Я стояла молча, понимая вину. Папа успокаивал маму и старался поддержать меня, видя все переживания на моём лице.

Наконец, мы благополучно сели в поезд. День закончился, и в вагоне все легли спать. И всё-таки это был удивительно счастливый день! А о том, что заблудилась в метро, я никому не сказала.

2020 г.

 
Шагнув за окошко по лунной дорожке,
Я в мудрую сказку зашла за черту…
Брела по опушке к волшебной избушке.
На счастье – блеснула звезда на лету.
 
 
Предчувствию веря, в открытые двери
Вошла и спросила:
«Не нужно ль помочь?»
Хозяйка при деле: в руках рукоделье.
Не спится, видать, в полнолунную ночь.
 
 
Сидели за чаем, а я подмечаю —
Тепло и опрятно в избушке простой:
Белеет скатёрка, водичка в ведёрке
И светится образ иконки святой.
 
 
«Слова не игрушка!» – шепнула старушка.
Прошло за беседою час или два.
В дорогу не свиток – моток дивных ниток
Вручила тончайших, заметных едва.
 
 
И перекрестила, и в путь проводила,
Сказав на прощанье: «Доверься судьбе!»
Добавила строго: «Ступай себе с Богом,
Сама не плошай – Бог поможет тебе!»
 
 
Клубочек мотаю и рифму слагаю —
Заветный подарок остался при мне.
И шёпот на ушко: «Слова – не игрушка!» —
Такая вот сказка при полной луне.
 

 
Город гасит свет в окошках,
Но не все уснут в ночи.
Кто там бродит на дорожках
Да тихонечко ворчит?
 
 
Как хозяйка, вечерами,
Лишь затихнут все дома,
Застилая двор коврами,
Обживается зима.
 
 
На окне заиндевелом
Тонко вырезан хрусталь,
Снегопад штрихует мелом
Запорошенную даль.
 
 
Меж домами вьюга кружит,
Вьётся лёгкий снежный рой.
Ни о чём зима не тужит —
Власть берёт ночной порой!
 

 
Летний сад меняет абрис
В сумрачный рассвет.
Лето, лето, где твой адрес,
Что не шлёшь привет?
Вместо птиц летят снежинки
На изгиб ветвей,
По заснеженной тропинке
Скачет воробей.
У Невы, во льды одетой,
Холоду не рад, —
В зимних снах баюкать лето
Будет Летний сад.
 

 
На деревьях зимних, сонных,
Лёгким снегом занесённых,
Новогодние гирлянды
Подмигнуть прохожим рады.
И глядят с восторгом люди:
На ветвях сидят верблюды,
И жирафы, и зайчата —
Разноцветные зверята!
Новогодние гирлянды
Подарить веселье рады!
А деревья спят, не знают,
Что зимой их украшают.
 

 
– Так прекрасен я один! —
Распускает хвост павлин.
Будто веер, перед всеми
Распахнёт в любое время.
А петух у нас – боец,
И защитник, и певец,
В ранний час поёт, не тужит,
У него и хвост не хуже!
 

 
Динка, добрая дворняжка,
Подняла весёлый лай.
На цепи живёт, бедняжка,
Звонко просит: поиграй!
И в лицо меня лизнула
Длинным тёплым языком.
«Как живёшь, моя Динуля,
Ты не мёрзнешь под снежком? —
Динка быстро скрылась в будке,
Только нос торчит. – Ау?»
И притихла на минутку:
«Посмотри, как я живу!»
 

 
Найдите щенка, он ушёл погулять,
И не с кем котяткам моим поиграть.
Хоть я и обычная кошка,
Щенку стала мамой… немножко.
 

 
Не волнуйся, кошка-мама,
Дома буду ровно в пять!
Эсэмэс и телеграмму
Не могу тебе послать.
Ну, к чему так волноваться,
Пусть я младшенький сынок,
Я смогу домой добраться,
Не котёнок я – щенок!
 

 
Как задачку разобрать? – эта сложная опять.
Эх, Емеля… Мне бы в сказку, вот бы щуку мне поймать!
Вот бы с ней договориться: «Щука, дай желаньям сбыться,
Дай решение задач!» – ну а я – гонял бы мяч!
 

 
Хотя щенок был очень мал,
Он щедрость в людях понимал
И громким лаем не стращал
Того, кто вкусно угощал.
 
 
Со шваброй спорить не хотел,
Ведь у неё так много дел,
От скуки гнался за котом,
Но подружился с ним потом.
 
 
И щётку он трепал не раз, —
Ну что за зверь? – Не видно глаз!
Всё уяснил себе щенок:
У щётки лучший друг – совок.
 
 
Учуяв запах колбасы, —
На то собакам и носы, —
На холодильник он порой
Рычал отважно: дверь открой!
 

 
Рыбка думала в пруду: «Всё равно не попаду…
Хоть нанизан червячок, мне давно знаком крючок!»
– Нету клёва в этот раз! – ожидая целый час,
Рыболов на бережке – сам как будто «на крючке»!
 

 
Все фламинго ожидают – братья, сёстры, вся семья.
Папа маме помогает – на яйце сидит не зря.
А птенец спешит родиться, быстро встанет на крыло.
С неба розовые птицы – сбросят нежное перо.
 

 
Очень быстро без ракеты к звёздам нас уносят сны.
Нам доступны все планеты, все орбиты нам ясны.
А проснёмся на постели – где мы? – сразу не поймём…
Раз мы в космосе летели, значит, это – космодром!
 

 
Отдаляется детство, но помнится мне:
Малышам я казалась героем.
Не скакала верхом на гнедом скакуне,
Но за младших стояла горою!
Я спасала ребят от бодливой козы,
Что пугала седой бородою,
Появлялась коза – приближеньем грозы,
Не бедовой была, а бедою.
Хворостиной гоняя козу и гусей,
Я себе навсегда уяснила:
Если верят в тебя – станешь трижды смелей
И тройная появится сила!
 

Алексей Попов

Алексей Попов не профессиональный писатель и в литературе делает первые шаги. Автор пишет рассказы и повести, иногда стихи. За последние пять лет изданы его книги: «Поэмы о севере», сборник рассказов «Первая рыбалка», сборник фантастики «Однажды в будущем», повести «Возмездие на экспорт», «Ледниковый период», сборник «Стихи и поэмы», детективные романы «Повторная экспертиза», «Операция «БЛЕСНА».

Алексей Попов – участник Московской и Лондонской международных литературных премий, фестивалей имени А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, РОСКОНа, «АЭЛИТЫ», лауреат двух Международных литературных конкурсов: им. Павла Бажова «Новый Сказ» в номинации «Детективный роман» (2019) и им. Александра Грина в номинации «Детектив» (2020).

Член ЛИТО «Жемчуга» (г. Оленегорск), член Интернационального Союза писателей.