Текст книги "Альманах Международной Академии наук и искусств «Словесность». Том 3"

– Я вам открою один секрет. Вас пригласил сюда Лесовик, потому что ему очень понравились ваши стихи. Он даже попробовал кое-что запомнить, но не успел.

– Стихи мои симпатичные, но простые, ничего в них особенного нет. Так, рифма, – сказала бабушка. – Но мне, конечно, приятно. И что же хочет Лесовик?

– Он хочет, чтобы вы продиктовали ему все свои стихи. У нас, в волшебном лесу, очень много талантов, но нет поэтов. Все музыкальные номера у нас идут без слов. Только звуки. Вот посмотрите.

Фея Фиолета приоткрыла дверь очень симпатичного домика, похожего на дом со многими крышами в виде разных шапочек грибов на различных башенках.

– Какой оригинальный дом! – воскликнула бабушка.

– Это наша филармония. Здесь собирается хор Боровиков и репетирует. Тихо. Сейчас они выйдут на сцену.

На сцене появились белые грибы. Только у них были и ножки, и ручки, и рожицы. Некоторые из них были с усами, другие – с бородой, а третьи – с причёской панк. А костюмы у них были не очень, как у грибников: плащи, куртки, сапоги, ушанки, вязаные шапочки.

– Вот это да! – вырвалось у Лизочки. – Вот это грибки! И какие симпатичные! Правда, костюмы…

– У нас тоже свои традиции и мода! – гордо сказала Фиолета. – А потом, они же видят грибников и дачников, вот и берут с них пример. Что кому понравилось. И грибной художник у нас замечательный. Каждый раз выпускает новый журнал мод.

– А как же мы их… в корзины?! – испуганно сказала бабушка. Они же живые!

– Не бойтесь. Те грибы, которые вы собираете в лесу, – это другие грибы, они не волшебные, это вроде ваших скульптур в парке. Только они сами растут. А так, разве можно было бы собирать, например, вон тех…

Фея Фиолета показала на выходящий на сцену хор.

– Я даже представить не могу, чтобы их собрали в корзинку, а потом… О, нет-нет, это слишком жестоко! – закрыла фея Фиолета глаза своими нежными ручками. – Они такие общительные и такие таланты. И мы ходим друг к другу в гости. Послушайте их песню. Вернее, это гимн нашей волшебной страны. И, кстати, музыку придумал мой дедушка.

А грибы в это время пели на все голоса. Одни пели «о-о-о, о-о-о». Другие – на несколько тонов выше «и-и-и, и-и-и». А третьи – в другом ритме «ах-ах, ах-ах». Получалось здорово! Бабушка просто заслушалась.

– Вам понравилось? – спросила фея Фиолета.

– Да, очень мило, – улыбнулась бабушка. – И так хочется познакомиться с такими чудесными артистами.

– Нет-нет, сейчас нельзя. У нас мало времени. Обстановку я вам обрисовала…

Не успела бабушка спросить, какую обстановку, как в зал вошел мужчина лет семидесяти, в чёрном костюме, галстуке-бабочке из двух желудей и шляпе, свалянной из сосновых иголочек, но с огромными тёмными очками на лице.

– Рад, очень рад! – сказал мужчина, поцеловал руку бабушке и потрепал по щёчке Лизочку.

– Это наш король Лесовик, – шепнула фея.

– Лесовик?! Но он не такой, как нам рассказывали! И очень на кого-то похож! – переглянулись друг с другом бабушка и Лизочка.

– Уважаемый Лесовик, спасибо вам за очаровательный букет и корзину грибов! – вежливо ответила бабушка.

– Ну что там… не стоит благодарностей… Хотелось сделать вам приятное. А вам спасибо за пирожки! – улыбнулся он. – Они будут коронным блюдом на моём праздничном столе. А тот маленький, с клубникой, я съем сам!

– Так вот, бабушка Люся и внучка Лизочка, вы, наверное, поняли, что в нашем волшебном лесу есть всё, даже музыкальный театр. Но, вы знаете, хочется чего-то большего. Например, чтобы грибы пели не просто ноты и звуки: «и-и-и, а-а-а, о-о-о», а песню со словами! Да вот поэтов у нас в королевстве нет! Но ваше творчество меня поразило до глубины души. Так трогательно: «Милый наш Лесовичок, покажи-ка нам грибок…» – пропел Лесовичок. – Не захочешь, но покажешь. Очень чувствительно! Поэтому, пожалуйста, разучите с нашими артистами вашу самую чудесную песню, это будут слова нашего гимна.

– Это какую же? – удивилась бабушка.

– Ну, что-нибудь про меня. Ведь я король этого волшебного леса! – потёр руки Лесовичок. – А ещё лучше, если вы напишете нам сценарий. Про то… про то… Я не знаю, про что! Но чтобы было интересно и захватывающе. Вот это будет новым словом в нашем искусстве! И прославит моё имя и нашу страну.

– Вообще-то мы можем. Правда, Лизочка? Да что говорить, неделька-и сценарий будет готов.

– Нет-нет! Это надо сделать сейчас. У нас через два часа начнётся праздник в мою честь.

– Да как же мы за пять минут сделаем вам целый спектакль?! – воскликнула бабушка, и глаза её стали круглыми.

– Как хотите! – криво усмехнулся Лесовик. – Пока не сделаете, домой не попадёте! – мило улыбнулся он. – Так что два часа, и это не так уж и мало! В лесу вы сочиняли стихи за секунду, а я вам даю 720 секунд. О! – поднял глаза и палец к небу Лесовик. – Каждый раз приглашать вас в волшебный лес невозможно. Поэтому-сейчас!

– А если мы сделаем спектакль, то что? – спросила Лизочка.

– Тогда я подарю вам волшебную палочку на пять минут! – важно сказал Лесовик. – А это большая милость. За пять минут можно загадать такое!

И Лесовик вышел из дома, на прощание снова поцеловав руку бабушке, потрепав щёчку Лизочке и подмигнув фее Фиолете, что заметила Лизочка.

– Ну и дела! – воскликнула бабушка. – Сначала приглашают, потом огорошивают.

– Что же нам делать, бабушка? – захныкала Лизочка. – Если мы не вернёмся, что будет с мамой и папой? Они нам будут звонить, волноваться. А потом приедут, и что – нас нет?! – Лиза готова была заплакать.

– Не плачь! – весело сказала бабушка. – Мы же люди, а не грибы. Мы хитрее и умнее. Сейчас что-нибудь придумаем.

– Бабушка, давай поставим «Красную Шапочку».

– Да нет проблем, я стихи про что хочешь сочиню! – сказала бабушка. – Вот вам начало. Грибы начинают петь «и-и-и, о-о-о, а-а-а», а я выхожу на сцену и пою:

 
В доме у лесной опушки
Мама с девочкой жила
И для бабушки-старушки
Пирожки нести должна.
 
 
Мама дочке рассказала,
Как ей к бабушке пройти,
И ещё ей наказала
Не болтать ни с кем в пути.
 

В это время ты выходишь на сцену и машешь рукой, а фея Фиолета с корзиночкой скачет на одной ножке по лесной тропинке.

– Здорово! – сказала Лизочка.

– Идеально! – сказала фея Фиолета.

– Потом грибы продолжают петь «и-и-и, а-а-а, о-о-о», а я говорю:

 
По дороге волк попался
И с девчушкой разболтался.
Он хотел узнать, где дом,
Чтобы съесть её потом!
 

– Грибы поют страшными тревожными голосами, а на сцене появляется волк!..

– Да, но у нас нет волка! – воскликнула бабушка.

– Но у нас есть наши солисты! – воскликнула фея Фиолета.

– Добрый день, господин Мухомор и госпожа Бледная Поганка!

На сцену вышли двое: бледная изящная красавица с лунными волосами в очаровательной шляпе с большими полями и кружевным воротником и бодрый краснощёкий господин в белом костюме. Его красная в белый горошек шляпа висела сзади, как сомбреро.

– Госпожа Бледная Поганка, мы предлагаем вам главную роль в нашем новом мюзикле! Со словами! Их придумала наша гостья, бабушка Люся. И вам, господин Мухомор.

– Ну, если со словами и главная! – произнесли важно эти двое. – У нас что, появились поэты? Вы из какого сословия будете? Мухи? Нет! Мыши? Нет!

– Это феи из соседнего леса, – нашлась Фиолета.

* * *

– Нет-нет! – махнула юбкой и села в кресло Бледная Поганка. Я буду Красной Шапочкой, а Мухомор – Бабушкой, иначе мы не согласны. И вообще сценарий будет не про это. Мы с Мухомором тоже кое-что насочиняли. Только всё откладывали на потом. Стеснялись. Но если к нам пришли из другого леса самозванцы, то мы против. Итак, ты, девочка, будешь грибником и станешь петь свой стишок: «Лесовик, Лесовичок, покажи нам грибок». Я буду прелестным грибком, который стоит на тропинке, нет, сидит на пеньке. А Мухомор будет героем, который спасёт меня от вас, грибников.

– О! – взволнованно сказали бабушка и Лиза. – Да вы здесь не так просты! Голова-то у вас работает и тщеславия хоть отбавляй.

– Ну, не знаю, как у вас это называется, а у нас это называется «гениальность»! – надменно произнесла Бледная Поганка. – Я вам предлагаю не пресловутую сказку про волка, которого у нас никто не боится, а вот слухи про грибников до нас доходят! И эта тема волнует наш грибной мир. Правда, боровики?

– О-о-о! – пропели грибы.

– Ну хорошо. Если вам так хочется, – вздохнули бабушка и Лиза, – можно и такой сюжет. Только вы будете не Красной, а Бледной Шапочкой. Вот только как Мухомор проучит моих грибников?

– А он даст им отравленную конфетку, с отваром из моей шляпки. Они сразу заснут, и я спасусь от их корзинки.

– Нет, здесь что-то не то! – в раздумье сказала бабушка. – Я не дам вам травить мою внучку! – воскликнула она грозно.

– Придумайте что-то другое, если можете, – усмехнулась Поганка. – Но Бледной Шапочкой буду я, а моим спасителем – Мухомор. На этом точка!

* * *

– А сейчас вы увидите новое слово в нашем искусстве! – вышла на сцену фея Фиолета. – Это мюзикл «Бледная Шапочка». В главных ролях – Бледная Поганка и Мухомор. Партию лесных зверей, птиц и цветов исполняет наш прославленный сводный хор боровиков! Танцуют феи-бабочки. И самое главное-либретто и стихи госпожи Бледной Поганки и господина Мухомора! Похлопаем! А ещё здесь присутствуют наши гости, которые и поставили этот мюзикл!

Занавес открылся, и боровики запели: «И-и-и, а-а-а, о-о-о». Потом Лизочка, стоя за спиной грибов, спела вместе с их хором партию «Милый наш Лесовичок».

Бабушка показывала грибам, как петь, грозно или весело, и спектакль пошёл. Поганка запрыгала по тропинке, а потом остановилась около пня и спела свою песенку:

 
– В такой прекрасный день
Я приглашаю вас, мой друг, на пень.
 

Мухомор спешил к Поганке и пел:

 
– На пне так романтично
Сидеть и слушать птичек.
 

Потом снова вступала Поганка, тревожно взглянув в лес:

 
– Но кто там к нам идёт?
И что нам день несёт?
 

Потом на сцену выходила Лизочка с корзинкой и пела:

 
– Какой красивый гриб.
Он очень-очень белый.
Не буду его рвать,
Я только селфи сделаю.
 

Лизочка подходит к грибам, сидящим на пне, и берёт в руки фотоаппарат, пробуя сделать фото с собой и грибами. Наступает партия Поганки:

 
– Нет сил бежать от страха,
Сейчас нас соберут!
 

И голос Мухомора вторит:

 
– Не бойся, я с тобою,
И я тебя спасу!
 

Мухомор хватает на руки Поганку и хочет бежать с ней в лес. Но Лизочка поёт добрым голосом:

 
– Вы зря так испугались,
Ведь вас нельзя мне рвать.
Мне селфи сделать нужно,
Чтоб в школе показать!
 

Лиза показывает экран смартфона беглецам. Они возвращаются; взяв его в руки, счастливо улыбаются и целуют свой портрет. Потом все вместе поют славу лесу и Лесовику.

* * *

Боже, какие раздались аплодисменты! Публика просто неистовствовала.

– Я же говорила, говорила, – прошептала Поганка, – что так будет лучше. Вы видели слёзы публики, когда нас чуть не собрали в корзинку?

Лизочка с бабушкой оглянулись вокруг и увидели, что вокруг них собралось множество гостей. Это были существа, похожие на людей, и в то же время они были другие.

– Смотри, Лизочка, какие странные человечки, – обратила бабушка внимание внучки на группу человечков с длинными носиками, на конце которых были шарики.

– По-моему, это мухи! – шепнула Лизочка.

– А эти кто? Похожи на шишки.

– Ну да, сосновые шишки. А те?

Над присутствующими собрались птицы, каждая из них несла в клювике цветок. Они кружились над поляной, и воздух наполнился ароматом ландышей, фиалок, крокусов и множеством других запахов. Они не смешивались, а летали волнами, как серпантин, только воздушный. Боже, как приятно было купаться в волнах ароматов цветов. Лизочка с бабушкой даже видели, что цвет этих волн разный: то белый, то нежно-розовый, то жёлтый, – это было зрелище!

– Смотри, Лизочка, запоминай. Когда проснёмся, всё это кончится. А я такого ещё не видела, разве что маленькими кусочками. То одуванчик понюхаю, когда на дачу приеду, то – сирень в парке. А потом – снова город. А здесь фонтан, оркестр, серпантин из запахов!

– А сейчас закройте глаза, вас ждёт сюрприз! – услышали они голос Фиолеты. – Держите палочку и загадывайте желание. У вас ровно пять минут.

– Больше всего мы хотели бы сейчас вернуться домой, – сказали бабушка и Лизочка. – Но чтобы потом… ты, фея Фиолета, прилетела к нам снова и взяла нас собой в другую сказку.

– Пусть будет так! – услышали они голос Лесовика.

Вокруг поплыли мыльные пузыри, и, когда они лопались, было очень щекотно.

* * *

– Лизочка, вставай. Пора завтракать. Блинки уже готовы, – сказала бабушка, подойдя к кроватке Лизочки.

– А разве можно уже открыть глаза? – спросила Лизочка. – Фея Фиолета разрешила?

Лиза открыла глаза и удивилась. Потому что она была в своей кроватке. И никакого волшебного леса рядом не было.

– Вот чудеса! – воскликнула бабушка. – Мне тоже фея Фиолета снилась. Надо же, имя-то какое красивое.

– Это потому что она стала феей в фиолетовом цветке клематиса, – сказала Лизочка.

– Чудеса! – снова всплеснула руками бабушка. – У нас с тобой идёт обмен мыслями, и поэтому сны одинаковые снятся. Умывайся – и к столу.

* * *

– Кто-то мне всё названивает и молчит, – сказала бабушка, когда они сидели за столом. – Может быть, мой телефон испорчен? Позвони-ка мне со своего, – предложила бабушка.

– А моего нигде нет! – испугалась Лизочка. – Ни в кармашке, ни под кроватью.

– Ну-ка вспоминай, где ты могла его положить. Сейчас я тебе позвоню.

Но звонка от бабушки слышно не было.

– Бабушка, я вспомнила: я же его Бледной Поганке отдала, чтобы они с Мухомором на свою фотографию полюбовались! Он там… И, наверное, это они тебе названивают! Они же не умеют с ним обращаться! Вот и тычут в разные кнопочки.

– Он остался там! – воскликнула бабушка. – Ну конечно, пока мы кланялись, она его нам не отдала! Вот Поганка!

– Бабушка, так это был не сон?! – воскликнула Лизочка.

– Ну, не знаю. Сказка, какая-то. Но, ты помнишь, мы загадали желание, чтобы Фиолета к нам снова пришла? Это было очень умно! Вот придёт, мы у неё всё и спросим.

– А ты думаешь, она придёт?

– Конечно, нам же дал слово сам король Лесовик!

Но это, дорогие дети, другая сказка.

Владимир Сивцов

Владимир Семёнович родился 28 августа 1943 года в деревне Гиблице Шеломянского с/совета Красноборского района Архангельской области.

Как и многие впечатлительные люди, писал стихи, пописывал и прозу, но для себя, как говорится, в стол. А душа просила выхода. Он с молодых лет работал над поэтической сказкой «Золотой меч». Забрасывал работу на годы, вспоминал и снова писал. Наконец в 2003 году отправил ее на конкурс «Нордкон-2003» и победил в номинации «Поэзия». В конкурсе участвовало более ста работ литераторов Северо-Запада, Москвы, Украины и Белоруссии.

Автор не отдает предпочтения ни стихам, ни прозе. Все зависит от настроения. Активная работа в ТОС, литобъединении, театральном коллективе нисколько не мешает ему заниматься семейными, домашними делами. Зимой он любит столярничать. Делает табуретки, стульчики, скамейки, полочки, шкатулки и пр. Если надо – сложит печку, поставит баньку, сарай. Дел в сельской местности много. А летом – и огород, и лес, и речка…

«И взыграет тогда волна большая и плеснет… И всколыхнется дно… И поднимется со дна камень…» Так говорили старики, задумчиво глядя в чернеющую даль озера. И языки костра плеснут, как вода, в ту сторону, лизнув отсветом темную гладь. И будто взглянет эта гладь на людей и вздохнет, покрывшись морщинками ряби. «Ш-ш-ш…»-ознобом пройдет по прибрежным камышам и ивам.

Теплая тихая ночь обняла все вокруг, а звезды сошли с неба в воду и купаются, моются, озоруя, и без того такие чистые.

– Ну и зачем он поднимается? Да еще камень… из воды… – спрашивает тихий, как предрассветный звон ручейка, и немного робкий голос. – Зачем?

Его голос тоже тихий. Черная гладь воды задумчиво смотрит на них блестками звезд. Тихо кругом. Тепло и как-то немножко грустно. Только иногда ручейком пробегает озноб по спине: не от холода, а от таинственности и торжества темноты.

– Как мы малы и бессильны в ее необъятности… в ее непостижимом величии.

Молчит ночь. Только потрескивают дрова в костре, брызгая искрами.

Жили здесь когда-то недобрые люди. Разбоями и грабежами промышляли. Кровью была пропитана земля вокруг этих злых мест. С кровавым соком трава прорастала.

Возвратились они однажды из очередного разбойного похода и пировали, глумясь над пленницами. Мужчин в плен не брали. Но один воин, молодой и сильный, увел свою красавицу пленницу домой и сделал ее своей женой, нарушив этим все старые жестокие устои их жизни.

Крепко полюбили они друг друга и зажили, на зависть всем, счастливо. Чужое счастье всегда вызывает у недобрых людей злобу. Они даже своему случайному счастью завидуют, не понимая его.

И задумали они злое дело. Стали мужчины любви ее добиваться – неверности мужу. Но с честью она их всех провожала. Послали тогда они воина дозором на границы свои. Понурил голову воин, опустил на грудь. С горячей печалью в глаза ее глянул, и дрогнуло сердце, беду почуяв.

Долго провожали его тоскливые глаза жены, и чувствовал он на себе тоску эту. Шло время, но она по-прежнему была недоступна ни для кого. А по утрам, когда всходило солнце, долго смотрела на восток, пока не подсушивало оно горячие слезинки с ее ресниц.

А время птицей летело. Подходил срок окончания службы воина на границах. Тогда люди напустили на нее порчу, опоили зельем. Стала она полнеть, и чудилось по ночам ей, будто в чреве ее что-то растет и шевелится. Бурлило это в ней зелье ядовитое.

А люди послали навстречу воину гонца с вестью горькой: «Испортилась жена твоя. Приедешь – сам увидишь».

Бешеным ударом развалил он посланника беды до седла и оставил его в чистом поле поливать траву горячей кровью. С придушенным стоном вонзил шпоры в бока своего верного коня, и рванулся конь, подминая печальный ковыль серебряными подковами. И только песня жаворонка поднимет помятой траве голову… Ей же уже никто не сможет поднять.

Вихрем ворвался воин во двор свой, вбежал в покои и увидел ее, обезображенную. Заглянул в ее измученные, полные слез и жалобы глаза… поцеловал крепко-крепко… и с безумным криком почерневшей рукой выхватил саблю.

Потом вынес ее на руках и бросил во вспененную пучину озера, в самую середину. Потом пошел к людям, пылая яростью, утрачивая разум. «Кто первый?!» – молнией сверкнули глаза.

Злоба и зависть – трусливые сестры. И устрашились виновные и рассказали все. Тогда вышел из толпы седой старый человек и сказал: «Мы жили так, как жили наши предки. Наша жестокость была направлена на врагов, на чужих людей, даже если они не были врагами. Но они были чужие. Вселяя ужас в сердца других, мы сами жили в довольстве и безопасности. Теперь же наша злоба повернулась в себя, в своих людей. И я плачу о своих внуках». Сказал так и пошел умирать к себе.

Словно в кровь отвару налили. Загустела она в тугих жилах. Долго стоял воин на месте, подойти же к нему боялись. Потом тихо пошел, загребая пыль ногами, запинаясь на ровной, как стол, дороге. В сердце тугими волнами хлестало горе, и дрожал разум, боясь сорваться в бездну безумия.

Идет он в отсутствующем для него сейчас мире. Он у него свой, больной-больной и горячий. Крутит сердце и раздувает пожар в воспаленном мозгу.

Идет он, не видя дороги. Она у него своя – шаткая, дрожащая дорога. Громом, кувалдой бьет по вискам каждый шаг по этой живой мягкой дороге.

Идет он, окруженный тишиной. Но у него своя тишина – полная рыдающих звуков, осязаемая тишина. Воздух-вата все плотней и плотней с трудом врывается в грудь.

А в глазах прыгают кузнечики. И только один назойливо пилит и пилит ножками себе по крыльям. Вот уже не по крыльям-по его груди пилит. Вот уже по сердцу, вызывая глухую и тупую боль. Вместе с болью рождалась и она.

Вот она ясней и ясней… Стоит, ждет его, как всегда, прекрасная. Только покосилась вся от страшного сабельного удара. Удивленно смотрит она на алые капли крови: «Кто это сделал со мной? Не ты ведь, правда?» – в ее глазах светилось, и лунная дорожка вглубь бежала… плескались волны.

Он подошел, подплыл в тумане и, взяв за руку, заглянул в ее глаза:

– Пришла… так долго ждал я…

– Но я оттуда, где только грустно…

– Скорей же в дом! Нас радость жизни ждет с тобой.

Добавил тихо:

– И, может, дети…

– Нет, мне нельзя… Но я же тоже, как ты, юна… и жить хочу…

– И жить хочу… – в висках стучало. И громом с неба:

– И жить хочу… хочу… хочу…

Исказилось ее лицо в мертвой муке, а из раны брызнула алым фонтаном кровь. Беззвучным криком разжало губы, и она свалилась в клубы тумана, который заволок все вокруг, рождая в себе красноватые отблески.

– Постой! Я к тебе, родная! Я с тобой!.. К тебе… к тебе…

Вода сомкнулась над ним темными кругами, и только месяц уронил хрустальную слезу, и скатилась слеза звездочкой, и упала в самую середину озера. И поднялся тогда из воды камень, и вынес на себе их обоих.

А когда утром проснулись люди, страдая душой и телом, они увидели его. Но он был пустой и угрюмый. А из него сочились капли и, как слезы, сбегали в воду. Камень плакал.

И ужаснулись люди тому злу, которое творят, живя собою. И решили тогда они: только равная по силе зла расплата может стать их исцелением и искуплением. Так погиб этот народ.

И только малая часть взрослых и дети остались жить, возрождая обновленный и добрый, новый народ.