Текст книги "Дитя клевера"

– Я люблю тебя, Соломон! Ты ведь знаешь это, правда?

Сол молча кивнул, уставившись глазами в ковер. Да, он отлично знает, как его любит мать.

– Мы с папой хотим тебе только добра, сынок! И если бы мы были уверены в том, что связать всю свою дальнейшую жизнь с первой же девчонкой, которая попалась тебе на глаза, – это и есть для тебя предел счастья, если бы мы точно знали, что такой союз пойдет тебе во благо, никто из нас и слова бы против не сказал! Пожалуйста, женись, сынок! И не имеет значения, кто твоя избранница, откуда она родом и кто ее родители. Но дорогой мой! Как же ты не поймешь, что это – не тот случай! Так, мимолетное увлечение! Искорка, которая погаснет, едва успев вспыхнуть. Поверь мне! Все эти любовные чары развеются, не успеешь и глазом моргнуть. И вот когда это случится, ты уже посмотришь на свой выбор совсем иными глазами… От прежних восторгов не останется и следа! И это запоздалое прозрение станет трагедией не только для тебя, но и для нее! Представь себе, я забочусь и о ее благе, хоть это может показаться тебе странным. Какое право ты имеешь разрушать чужую жизнь, коверкать судьбу девушки, а потом оставлять ее с разбитым сердцем, выбрасывать вон, словно ненужный мусор? Вот что такое реальность, мой дорогой! Она совсем не такая, как нам порой думается.

– В одном ты, мама, права! Кловер действительно похожа на искорку. И она будет светить для меня всегда. И это уже моя реальность, и она такова! Разве у вас с отцом было иначе? Или у моего прапрадеда Джеймса и его жены Мэри-Джейн? Вот и наша любовь – она тоже непоколебима. Потому что это больше, чем любовь. Это – судьба!

– Боже мой! Да ты меня даже не слушаешь!

– Мама! Ты против, потому что она белая?

– Что?!

– Я спрашиваю, ты настроена против Кловер потому, что она белая?

– Нет! Ну или частично! Все дело в ней самой! В ее жизни, мелкой, никчемной, пустой… Что у вас общего? Разве такая жена, как она, поможет тебе делать карьеру, подниматься вверх, занимать подобающее тебе положение в обществе?

– А ты полагаешь, что жениться нужно для того, чтобы пробиваться вверх по служебной лестнице или вращаться в высшем обществе? – Сол недоверчиво уставился на мать, боясь, что ослышался.

– Пожалуйста, не делай из меня монстра, сынок. Хотя… хотя все эти вещи играют значимую роль в жизни таких людей, как мы.

– Для меня они не играют никакой роли!

– Пока нет, но со временем будут! Пора тебе уже начинать понимать, что это такое – быть Арбутнотом!

– Если быть Арбутнотом – это значит отказаться от любимой девушки, не иметь возможности находиться рядом с той, кого я люблю больше жизни, тогда я не хочу быть Арбутнотом!

Вида вздрогнула и отшатнулась от сына, словно ее ударили. Потом быстро сунула ноги в шлепанцы на высоких каблуках, отороченные пухом марабу, медленно прошлась по комнате и на какую-то долю секунды задержалась у дверей, ведущих в холл. Повернулась и глянула на расстроенное лицо сына. Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Совсем еще мальчишка, мелькнуло у нее.

– Я подумаю над тем, что можно сделать для того, чтобы снова вернуть эту женщину к нам на работу, но с одним условием! Будем играть на равных, сынок! Отныне и она, и ее дочь должны держаться от тебя как можно дальше! На самом почтительном расстоянии…

Сол безмолвно уставился в спину матери, ошарашенный новой порцией информации, которую она только что низринула на него. Оказывается, его мать совсем не такая уж ангелоподобная, милая женщина, как ему это всегда представлялось. Но не это угнетало! Ведь в том, что случилось, виноват исключительно он. Если малышке Ди придется отправляться спать на голодный желудок, без ужина, если семья Кловер окажется в столь бедственном положении, то вина за все случившееся лежит на нем и только на нем. И что значит – играть с матерью на равных, когда она выдвигает столь жесткие требования?

Рег и Джоан еще не спали, когда Дот вернулась домой. Они по-прежнему сидели за столом в задней комнатке рядом с кухней. У Дот вообще сложилось впечатление, что мать даже не поменяла позы с тех пор, как она оставила их и ушла на встречу с Солом в кафе.

– Как Ди? Уснула? – первым делом поинтересовалась она у матери, представив себе широко распахнутые, напуганные глазки младшей сестренки.

Джоан молча кивнула.

– Мамочка! Прости меня! Я действительно очень сожалею, что все так вышло… Мне казалось, что я не сделала ничего плохого, что могло бы привести к таким…

– То есть ты по-прежнему считаешь, что увольнение матери – это просто стечение обстоятельств? И ты здесь ни при чем?!

Дот проигнорировала реплику отца. У нее не было сил начинать ругаться с ним по новой.

– Завтра пойду на спичечную фабрику «Брайан энд Мэй». Может, у них есть какие-то вакансии, – тихо обронила Джоан.

Дот села напротив матери.

– О нет, мамочка! Только не туда! Ты же знаешь, какие там условия!

– Прекрасно знаю! Грязь, вонь, шум, грохот, вредные пары… Гиблое место! Не знаю, на сколько там хватит моих легких… но не умирать же всем нам с голода!

– Нет, мамочка! Туда тебе не надо! Я не хочу!

– Думаешь, я больно хочу? Да я бы все отдала, чтобы только вернуться на свое прежнее место! Чисто, никто над головой не виснет, никаких тебе начальников, и по времени всегда можно устроиться так, как тебе удобно. Не говоря уже о том, что всегда лишний кусок принесешь домой, чтобы покормить семью. Конечно, бывало, я тоже жаловалась, говорила, что устаю и все такое, но на самом деле я очень, очень любила свою работу! – Джоан снова расплакалась. – Впрочем, никакой гарантии, что меня и на фабрику возьмут. Я знаю пару молодых женщин. Так их выперли с работы сразу же, как они только вышли замуж. Что уж тут говорить о такой старой вешалке, как я? С двумя детьми…

Джоан выдавила из себя жалкую улыбку.

– Мамочка! Ты совсем не старая вешалка! И близко нет ничего общего!

– Ах, Дот! Зато я чувствую себя совершеннейшей старухой! Самой настоящей развалиной!

Дот почувствовала, как сильнее забилось сердце в груди. Внезапно ее осенило. Все просто! Она сама отправится на эту фабрику завтра утром и попытается устроиться туда на работу. Она станет зарабатывать деньги, которые нужны на содержание семьи. Да, работа в «Селфриджез» ей, безусловно, нравится, но что значит «нравится», если там она не в состоянии заработать столько, сколько им сейчас нужно?

Следующий день Сол провел в нервном ожидании. Он долго мерил шагами асфальт перед кафе, потом зашел внутрь, выпил чашку кофе, еще какое-то время бесцельно проторчал за столиком.

– Заставляет ждать? – участливо поинтересовался у него хозяин, которого звали так же, как и само кафе – Паоло. – Или что-то случилось?

– Надеюсь, ничего плохого, – еще больше расстроился Сол.

Он прождал Дот больше двух часов. За это время он успел выпить столько чашек кофе, что пальцы на руках буквально свело от судороги. Наконец она появилась.

– Где ты была? Я уже весь извелся!

– И напрасно! Пришлось задержаться на работе, только и всего! Но, как видишь, я здесь, перед тобой!

– Да, слава богу, ты здесь! И потрясающе красива! – Сол осторожно протянул руку через стол и нежно коснулся пальцами лица Дот. Как это всегда бывало, даже после самой короткой разлуки, она показалась ему особенно ослепительной.

– Где ты была?

– Вообще-то я работала.

– Что-то сверхурочное? Или занималась моделированием платьев?

Она покачала головой. Чудак этот Сол! Думает, что такой девушке, как она, можно сказать, из самых низов, так уж просто стать модельером! Раз и готово! Как бы не так!

– Никакой моды! Я теперь тружусь на спичечной фабрике, расфасовываю спички по коробкам. А если мне повезет, то в дальнейшем я смогу вырасти аж до наклейщицы! Стану наклеивать разноцветные этикетки на коробки. Но пока это для меня недостижимые горизонты.

– Но почему? Почему ты пошла работать на фабрику?

– А ты сам как думаешь, Сол? Конечно, не потому, что работать на фабрике – это то, о чем я мечтала с детства. Но должна же я зарабатывать деньги! Если помнишь, маму мою выгнали с работы… А сбережений в нашей семье никогда не было, каждый заработанный пенни сразу же идет в дело. В универмаге мне платили немного, ведь я там работала всего лишь на полставки… Вот и пришлось искать себе новое место. Деньги ведь нам нужны не для того, чтобы купить в дом телевизор или отложить на летний отдых. Они нам нужны прямо сейчас. Иначе мы просто умрем с голоду. Но тебе этого не понять, Сол! – Дот низко опустила голову. Ей было неловко рассказывать постороннему человеку о той страшной бедности, откровенной нищете, в которой жили ее родители. Ведь долгие годы они существовали всего лишь на одну зарплату, едва сводя концы с концами. Хватало лишь на еду и на аренду дома.

– Сочувствую всем сердцем! То есть все действительно так мрачно?

– Да! Совсем не весело! Мама на этой неделе не получит никаких денег, и, следовательно, платить за жилье нечем. Даже не хочу думать, что может произойти в этом случае! Ди, наша малышка, окажется на улице! А папа? Ведь он же очень болен! И вот получится, что у него не будет даже угла, где он мог бы прилечь. Нет! Я не допущу, чтобы это случилось с моими близкими! Никогда!

– Но ведь на Сент-Люсию ты со мной поедешь?

– Поеду! Честно, дождаться не могу, когда мы туда отправимся! Но только в этом году едва ли у нас что-то выгорит… пока же меня больше волнует другое. На что станет жить наша семья сейчас, прямо сегодня… Получается, что моя работа на фабрике – это наилучший выход для всех нас.

– И для тебя? – поразился Сол. Он восхищался благородством Дот, ее желанием помочь родителям, но работать на спичечной фабрике… Сама мысль об этом ужасала его.

– А при чем здесь я? – возразила Дот. – Разве во мне дело? И грех мне жаловаться на свою жизнь! Я ведь собираюсь прожить просто сказочную жизнь с человеком, которого люблю больше всего на свете! Ну потерплю годик, что тут такого? Не умру же я от того, что поработаю какое-то время на фабрике. Не я одна там тружусь!

– Ты – удивительная девушка, Дот! Твоим родителям страшно повезло, что у них такая замечательная дочь!

– Не думаю, что в данный момент они с тобой согласятся.

– Ничего! Со временем они все поймут и оценят твой поступок по достоинству!

Неожиданно Сол подумал о своей матери. Ее неуступчивость пугала. Поймет ли и она с течением времени, что не права?

Дот мечтательно закрыла глаза. Легкий вздох вырвался из ее груди. Ей очень хотелось верить Солу. Сказать по правде, ее немного разочаровала реакция родителей на решение дочери оставить работу в универмаге и пойти на фабрику. Никаких слов благодарности Дот от них не дождалась. Такое впечатление, что они восприняли эту новость как должное. Дескать, ты обязана бросить свой любимый «Селфриджез» и сорок часов в неделю фасовать спички на грязной, вонючей фабрике. Но от ее глаз тем не менее не укрылось, что мама слегка расправила плечи, да и отец ходит уже не такой насупленный. Кто был по-настоящему счастлив стремительным падением Дот вниз по социальной лестнице, так это мисс Блайт. Она просто сияла, подписывая приказ об отчислении Дот из штата универмага. Корова! Дот так и распирало от желания сказать этой жирной корове, какой сказочно красивой будет ее жизнь в обозримом будущем. А вот она, ведьма, будет по-прежнему торчать в своем отделе кадров и пить кровь уже из других продавщиц, получая при этом свою порцию мелких радостей за сотворенные ею пакости. Зато сама Дот в это время будет валяться на берегу океана и пить свежий ананасовый сок, и так каждое утро, изо дня в день. Но она вовремя прикусила язык. Во-первых, нельзя испытывать судьбу, а во-вторых, сплетни в женском коллективе, как известно, распространяются со скоростью лесного пожара. Барбара, конечно же, немедленно расскажет обо всем своей матери, а та не преминет поделиться новостью с миссис Харрисон. Которая, в свою очередь, оперативно поставит в известность родителей Дот.

* * *

– Ты сегодня очень элегантен, сынок! Собрался куда-нибудь развлечься?

Вида отложила в сторону пилку для ногтей и взглянула на своего красавца сына. Мальчик действительно выглядел потрясающе.

– Да! Мы с Кловер идем на танцы. В джазовый клуб Ронни Скотс.

– Как мило!

По голосу матери Сол понял, что на самом деле мать не видит в поступке сына ничего милого. Но ему это было безразлично.

Дот закрыла за собой парадную дверь и поплотнее укутала шарфом шею, упрятав концы под пальто.

– Вижу, торопишься, Дот! Куда собралась? Повеселиться немного?

Дот быстро прошмыгнула мимо любопытной соседки.

– Сама еще не знаю, миссис Харрисон, куда!

– В любом случае приятного вечера! Веселись от души!

– Постараюсь!

Старая карга! Вечно сует свой длинный нос во все чужие дела.

Сол и Дот выпрыгнули из автобуса еще до того, как он остановился. Сол обнял Дот за плечи и повел ее по оживленным улицам Сохо.

– А куда мы идем? – поинтересовалась у него Дот, заметно нервничая.

– Сейчас увидишь!

– По правде говоря, ненавижу всякие сюрпризы, Сол! Я всегда их боюсь!

– А ты не бойся! – Сол резко повернулся к Дот и привлек ее к себе. – Ты же мне доверяешь! Разве не так?

Она взглянула на его красивое лицо. Конечно, она ему доверяет! А как иначе?

– Ты такая красивая! – прошептал он восхищенно и погладил волосы, которые Дот собрала сегодня в конский хвост, перевязав его широкой бархатной лентой алого цвета.

– Ты всегда так говоришь!

– Потому что это правда!

– Ах, мистер Арбутнот! Что я такого сделала, чтобы заслужить вашу любовь? Как же мне повезло! Но только за что?

– Знаешь, я тоже постоянно задаю себе точно такой же вопрос!

Еще один мимолетный поцелуй на ходу, и оба заторопились вперед и вскоре свернули на Джеррард-стрит.

– Мы идем в Ронни Скотс?

– Да! – расплылся в широкой улыбке Сол.

– Вау! Я еще никогда не была в этом клубе! Но столько слышала! – Дот даже подпрыгнула на месте от охватившего ее радостного возбуждения.

Вот из окон заведения на улицу вырвался приглушенный звук кларнета, а следом кто-то тронул клавиши рояля.

– Сол! Ты только послушай! Прислушайся! Кто-то играет песенку Этты!

Дот схватила Сола за руку, и они оба ринулись в здание, вниз по лестнице, туда, где в зияющих глубинах полуподвала разместился знаменитый джазовый клуб. Ворвались в зал, и Дот замерла, словно вкопанная, сраженная увиденным. На сцене возле рояля стояла сама Этта! Собственной персоной!

– Не сойти мне с этого места! – хрипловато воскликнула Дот. У нее даже голос пропал от переизбытка охвативших ее чувств. – Это же Этта Джеймс! Она самая!

Сол сиял от счастья.

– Потанцуем? – предложил он Дот.

Они сбросили свои пальто прямо возле стойки бара, и Сол повел партнершу на паркет. Какое-то время они стояли молча, не сводя глаз друг с друга и не видя никого вокруг. Но вот Этта запела. Ее богатый, бархатный голос, казалось, заполнил все пространство вокруг. Она пела их песню!

 
«Наконец-то
Я встретил ее!
И душа в тот же миг встрепенулась.
И любовь, что так долго берег,
С новой силою в сердце проснулась».
 

Сол обнял Дот за талию, взял ее правую руку в свою, а левую она положила ему на грудь, потом он привлек ее к себе близко-близко, пока они не стали единым целым, и они легко заскользили под музыку, ставшую свидетелем начала их любви.

– Как же я тебя люблю! – выдохнул он едва слышно в волосы Дот.

– И я тоже люблю тебя сильно-сильно! – прошептала она в ответ.

 
«Я смотрю в синеву и не верю глазам.
От любви и желания таю.
Как цветут клевера по лугам,
Так и я с каждым днем расцветаю».
 

– Ах, Сол! Не отпускай меня от себя!

– Ни за что и никогда, моя девочка!

Он прижал Дот к себе еще крепче, еще сильнее сковав свои объятия.

 
«Ты – мечта, что сбылась наяву.
Я щеки твоей нежно касаюсь.
Столько лет я на свете живу,
А с мечтою впервые встречаюсь».
 

– Ведь у нас все будет хорошо, да?

– Да, моя девочка! Все у нас будет хорошо!

Дот улыбнулась счастливой улыбкой в накрахмаленную белую рубашку Сола. Внезапным движением руки он сорвал алую ленту с ее волос, и водопад блестящих кудрей рассыпался по плечам Дот.

 
«Наконец-то
Я встретил тебя!
Мы в преддверье желанного рая.
И улыбка, улыбка твоя,
Мне так много она обещает».
 

Раздался громкий взрыв аплодисментов. Люди вскочили со своих мест, многие выражали восхищение громким свистом. Молодые люди словно очнулись и впервые увидели, что зал клуба забит народом до отказа.

– Прошу поприветствовать юных влюбленных! – воскликнула Этта и сделала одобрительный жест в их сторону. Дот покраснела и от смущения зарылась в плечо Сола. Тот, в свою очередь, отвесил безукоризненно вежливый поклон.

– Это наш с тобой первый танец! – тихо прошептала Дот и рассмеялась от переполнявшей ее радости.

– Но не последний! – Сол поднес ее руку к своим губам и осторожно поцеловал каждый палец.

А потом, когда они уже стояли в конце Нэрроу-стрит, он снова и снова целовал ее.

– Я люблю вас, Кловер Арбутнот.

– Пожалуйста, не называй меня так! Еще не время! – воскликнула она, и лицо ее засияло от счастья.

– Что значит «не время»? Ты должна постепенно привыкать к своему новому имени!

– Ах, как это будет здорово! Я познакомлю тебя со всеми своими! Я буду знакомить тебя со всеми подряд и кричать каждому: «Взгляните! Это мой муж! Вы только представьте себе, какого мужа послала мне судьба! Это же самый лучший муж в мире!»

– Люблю тебя! – снова повторил Сол. – И с нетерпением жду нашей завтрашней встречи! – Он привлек к себе Дот, осторожно поцеловал ее в макушку, а потом долго смотрел ей вслед, как она торопливо шагает уже по своей улочке, направляясь к дому.

– Я тебя тоже люблю! – бросила она Солу на прощание. – До завтра!

Сол тихонько пробрался в свои покои и расслабил узел галстука. Какое счастье, что родители уже спят! На какое-то время он замешкался возле зеркала, висевшего над камином в холле, и вдруг неожиданно для самого себя рубанул кулаком воздух. Он чувствовал себя победителем! Ведь он только что танцевал с любимой девушкой под песню, которую исполняла сама Этта Джеймс. И она даже похвалила их. Невероятно!

Дот натянула на себя одеяло до самого подбородка и несколько раз ударила ступнями по матрасу. Ее распирало от радости и ликования. В этот момент она начисто забыла о том, что ждет ее завтра на спичечной фабрике, она забыла про свой любимый «Селфриджез» и про свою работу в галантерейном отделе, которая ей так нравилась. Какие это все мелочи в сопоставлении с главным! Она танцевала перед самой Эттой Джеймс! Дот чувствовала себя самой настоящей кинозвездой. Точнее, как взаправдашняя леди Кловер Арбутнот!

Сол почистил зубы, ополоснул лицо холодной водой. Потом переоделся в пижаму. Взъерошил волосы и снова глянул на собственное отражение в зеркале. И тут же представил себе, как рядом с ним стоит его любимая девушка. Вспомнил, как она стояла перед ним в одних трусиках и лифчике. И как смотрела на него сегодня вечером, когда они танцевали… Вот так оно все и будет, когда они поженятся! Вместе будут готовиться ко сну, совершать вечерние омовения в одной ванной, и ставни на окнах будут распахнуты настежь, а потом они станут обсуждать в мельчайших подробностях все события минувшего дня и вдыхать пьянящие ароматы цветущего жасмина. Сол вдруг так явственно почувствовал этот запах. И по спине тотчас же пробежала волна радостного возбуждения. Вот оно, предчувствие счастья, которое будет длиться вечно.

Дот повернулась на бок и представила себе лицо Сола и то, как он смотрит на нее. Потом представила его спящим: ровное дыхание, мерно вздымается и опускается грудь. Она извлекла подушку из-под головы и положила ее себе на грудь, потом обхватила подушку руками и крепко прижала к себе.

– Спокойной ночи, дорогой! – прошептала она, зарываясь лицом в пух. – Сладких тебе снов, мой самый красивый мужчина на свете!

Она долго не могла уснуть. Казалось, что сама кровь, которая бурлила в ее жилах, тоже напиталась той радостью, тем ощущением вселенского счастья, которое буквально распирало ее и гнало сон прочь.

Неслышно ступая шлепанцами по мягкому шерстяному ковру, которым был устлан пол в коридоре, Сол прошествовал к себе в спальню и плотно закрыл за собой дверь. Мельком глянул на инкрустированное бюро. На крохотных блюдцах из сплава олова лежали его запонки, жесткие прокладки из слоновой кости для воротничков. И снова он представил себе, как со временем рядом с его вещами на ночном столике или трюмо появятся украшения Кловер, ее драгоценности и духи. Верный знак того, что в комнате обитает супружеская пара и что эта пара живет в гармонии и счастье.

Он уселся на сравнительно твердый матрас и сбросил с ног кожаные шлепанцы. Шелковое покрывало, как всегда, соскользнуло вниз, явив взору накрахмаленные простыни из тончайшего египетского хлопка. Сол поднял ноги на кровать и блаженно вытянулся, потом потянулся рукой к ночнику, чтобы выключить свет и погрузиться в приятный ночной мрак, суливший крепкий и мгновенный сон. И тут взгляд его упал на конверт, который лежал между ночником и стаканом воды на серебряном подносе.

Большой конверт кремового цвета открылся с легкостью, что указывало на то, что он был заклеен совсем недавно. Сол извлек из конверта какую-то старого вида бумагу, судя по всему, документ, который был сложен вчетверо. Похож на старинную купчую, выцветшие от времени фиолетовые чернила, перьевая ручка и более свежие вкрапления, сделанные уже авторучкой. Он отложил бумагу в сторону, сосредоточив все свое внимание на плотном листе писчей бумаги нежно-голубого цвета, на котором было что-то написано зелеными чернилами. Конечно же, письмо от мамы! Ведь она всегда любит писать только зелеными чернилами.

«Сынок!

Я очень люблю тебя, и меня, как ты понимаешь, в первую очередь интересует только твое благо. Хотя, наверное, для вас с папой это и не всегда представляется очевидным. Твое упрямство и категорическое нежелание образумиться, посмотреть на все происходящее трезвым взглядом не оставляет мне иного выбора. И я поступаю так, как считаю нужным и единственно возможным в сложившейся ситуации для того, чтобы предотвратить самую роковую ошибку всей твоей жизни. Ошибку, которая может стоить тебе всего и разрушит то будущее, о котором я всегда для тебя мечтала.

В конверт вложена купчая на приобретение известного тебе дома, находящегося на Роупмейказ-Филдс. Этот дом я купила совсем недавно, и, поверь мне на слово, потребовалось немало усилий, чтобы заполучить его в нашу собственность.

А теперь, Соломон, я предоставляю тебе право выбора. Если ты немедленно, первым же авиарейсом возвращаешься на Сент-Люсию, все документы на покупку дома будут немедленно переданы семейству Симпсонов с тем, чтобы они смогли и далее проживать в этом доме, вплоть до самой своей смерти, совершенно бесплатно, безо всякой арендной платы.

В случае же твоего отказа и с учетом того, что у меня уже имеются на примете потенциальные жильцы, я потребую, чтобы они в течение двадцати четырех часов освободили дом и съехали куда им будет угодно.

Если ты сообщишь о моем намерении кому-то или если, паче чаяния, вступишь в контакт с девушкой, то мною будет незамедлительно приведен в действие второй вариант. В этом можешь даже не сомневаться!

Твоя мама».

Сол прижал руку к сердцу. Оно билось с перебоями. Он проглотил комок, подступивший к горлу, и попытался сделать глубокий вдох. Листок с письмом матери дрожал в его руке. Потом он подхватился с кровати, выскочил в коридор и побежал к спальне матери. Но по пути увидел, что в гостиной горит свет.

Вида сидела в кресле-качалке, укутав ноги кашемировым пледом. Сол почувствовал, как от слабости его повело в сторону. Он был сражен наповал, убит горем настолько, что у него даже не был сил, чтобы разозлиться на мать.

Он подошел к матери и взмахнул перед нею письмом, зажатым в руке.

– Что это?

Вида осталась невозмутимой.

– С учетом того, что ты уже наверняка ознакомился с содержанием моего письма, меня удивляет, что ты, с твоим-то интеллектом и уровнем образования, не уразумел, что это значит! По-моему, там все ясно сказано!

– То есть все это правда?

– На все сто процентов! Абсолютная правда!

– Я не верю тебе, мама! Это похоже на чью-то злую шутку! Ты не можешь так поступить со мной, мама! Я знаю это наверняка!

Лицо матери приобрело торжественно-строгое выражение.

– Уверяю тебя! Никаких злых шуток!

Сол безвольно опустился на пол рядом с креслом-качалкой.

– Как… как ты могла так поступить… со мной? – Он задыхался от нехватки воздуха.

– Я делаю это для тебя! Более того! Я делаю это ради тебя!

– Мамочка! Любимая… пожалуйста! Пожалуйста! Не делай этого для меня! Пожалуйста!

Он с трудом проглотил слюну, чувствуя, что еще немного, и он расплачется навзрыд. Странное это было чувство! Вот он, уже вполне самостоятельный взрослый молодой человек, но впервые в жизни у него появились повод и даже желание заплакать. Он скомкал письмо матери, тяжело дыша и отчаянно пытаясь справиться с душившими его рыданиями.

– Мамочка! Выслушай меня! Пожалуйста! Я люблю эту девушку! Я ее люблю! И ты ничего не сможешь поделать с этим! Я найду какой-то способ, найду обязательно! Потому что я люблю ее!

Вида бросила отрешенный взгляд поверх головы сына на огонь, полыхающий в камине.

– Именно поэтому я и вынуждена пойти на столь крайние меры!

– Но почему?! Зачем ты это делаешь со мной? С нами?

– Кажется, я уже тебя предупреждала! Никаких «нас», Соломон! Сколько раз повторять тебе это? Безумие какое-то!

– Я что-нибудь придумаю! Обязательно! Мама! Пожалуйста! Я ведь могу купить дом… – Глаза Сола расширились от внезапно пришедшей в голову идеи. – Да! У меня ведь есть и собственные деньги! И мне не нужна твоя помощь… или помощь папы… Кловер – умница! Она знает, как выживать, имея самые скудные средства! С завтрашнего дня она начинает трудиться на спичечной фабрике. Специально туда устроилась, чтобы зарабатывать деньги для семьи. Мы справимся! Вот увидишь!

– Великолепно! Блестящий выбор! Ничего не скажешь! Крошка Кловер со спичечной фабрики! Боже правый! – Вида презрительно фыркнула и закрыла глаза. – А чтобы ты все понял раз и навсегда, сообщаю тебе и кое-какую дополнительную информацию, Соломон! Так вот, знай! Твои деньги – это мои деньги! И я строго прослежу за тем, чтобы впредь тебе не выдали ни пенни с моего счета!

Сил сдерживаться больше не было. Слезы хлынули градом по щекам Сола. Они лились какой-то нескончаемой рекой, горькие слезы из реки по имени «горе». Рыдания сотрясали все его тело, мешая говорить. Из груди вырывались лишь какие-то нечленораздельные звуки.

– Не могу поверить, что ты способна на такое, мама! Выставить беззащитных людей на улицу, выставить семью, в которой есть маленький ребенок… девочка… И все только ради того, чтобы было по-твоему…

– Ты не поверишь, Соломон, на сколь многое я способна ради того, чтобы защитить уже свою семью! И тебя в том числе!

– Мамочка! Умоляю тебя! Пожалуйста! Не делай этого! Пожалуйста!

– Когда-нибудь ты мне скажешь спасибо!

– Нет, никогда! Отныне и навсегда все между нами будет по-иному! Я никогда, никогда на свете не прощу тебе этого! И никогда, слышишь? – никогда не забуду!

Зрачки Сола сузились до двух блестящих точек, в глазах мелькнула злоба. Тело его продолжали сотрясать всхлипы, которые он отчаянно пытался побороть, загоняя их внутрь себя.

– Ты еще так молод, сынок! Так молод! Ну подуешься на меня какое-то время, с кем не бывает? А потом женишься на девушке, достойной тебя, и наш Жасмин-Хаус наполнится детскими голосами… Какое это будет счастье! В один прекрасный день ты еще скажешь мне спасибо! Обязательно скажешь! Поверь мне!

– Девушке, достойной меня? Как же ты не понимаешь, мама! Если я не могу жениться на Кловер, то я никогда и ни на ком не женюсь! Никогда!

– Ах, все это очень смахивает на мелодраму! Но в двадцать два года простительно делать такие громкие заявления… Хотя поверь мне, Соломон, ты обязательно женишься! И будешь счастлив!

– Я должен что-то делать! Поговорю с отцом!

– Если ты станешь надоедать отцу своими мелкими просьбами, Соломон, то я тут же распоряжусь, чтобы этих людей немедленно выставили на улицу. Вместе со всеми их пожитками!

Сол представил себе груду коробок и чемоданов, валяющихся на мокрой мостовой. А в центре этой импровизированной свалки – Дот и ее сестренка Ди.

– А вот если ты незамедлительно вернешься на Сент-Люсию, то дом будет в распоряжении Симпсонов до самой их смерти. А судя по состоянию здоровья главы семьи, его жене такой подарок сейчас нужен просто позарез. Ты обеспечишь им не просто крышу над головой, ты снимешь с них все материальные тяготы, связанные с платой за аренду жилья. Поверь мне, это немало! Вряд ли они могли даже надеяться на столь щедрый подарок судьбы.

– Но могу я… Могу я хоть попрощаться с Кловер? Пожалуйста! Я должен встретиться с ней, хотя бы в последний раз… все объяснить… Я же не могу просто так взять и исчезнуть!

– Нет! Никаких встреч! Сейчас ты займешься сборами, завтра утром первым же рейсом вылетишь в Нью-Йорк, а уже оттуда полетишь домой. И больше мы к этой теме не возвращаемся. Никогда!

Сол поднялся с пола и вытер руками покрасневшие от слез глаза. Он лихорадочно перебирал в уме все возможные варианты дальнейшего развития событий, но мысли путались, и в голову не приходило ничего толкового, столь всеобъемлюще было его отчаяние.

– Но дом останется за ними?

– Даю слово!

Сол сделал еще один глубокий вдох и смахнул рукавом пижамы набежавшую слезу.

– Мама! Хочу, чтобы ты знала! Ты разбила мне сердце. И эта рана никогда не заживет в моей душе. Надеюсь, ты счастлива сейчас. Ведь все получилось так, как ты того хотела. Я уезжаю. Но мое сердце, мое разбитое сердце, навечно останется с этой девушкой!

Сол медленно брел по коридору к себе, то и дело касаясь рукой стен. Еще совсем недавно он прижимал к этим стенам Кловер и целовал, целовал, целовал… Он вдруг не удержался и зарыдал, завыл, как израненное животное, попавшее в западню. Казалась, вся его душа выла и рыдала вместе с ним.

Вида прислушалась к рыданиям сына и поплотнее укутала ноги пледом.

– Время лечит, сынок! – прошептала она едва слышно. – Время лечит!