Текст книги "Рыжий Ангел"

– Какой ключ? – Данька заинтересованно посмотрел на Рыжего.

– К мирозданию ключ. К Богу. К пониманию сути «зачем и почему».

– Ага! Так дан, что никто о нем не знает и никто не нашел.

– На поверхности ключ лежал, – Рыжий вздохнул, осознавая то, что говорит о людях в прошедшем времени. – Каждый хоть раз в жизни, но в руках держал…

– И что, никто не открыл секрета?

– Понимаешь ли… ключ-то не простой. Это как пароль. Три слова. Все говорили, но никто не открыл. А кто открыл, не понял. А кто понял, не уберег. А кто уберег, другим объяснить не смог. Ибо даже если всем этот ключ сказать, то все равно только единицы смогут «дверь открыть»…

– Ничего себе! – Данька достал плавленый сырок, подумал угостить Рыжего, но вспомнив, что ангелы не едят, продолжил: – А я тоже этот ключ знаю?

– Знаешь, Данька… Знаешь…

– Так скажи же! И откроем двери! И вернем папу! Ты все это время знал и молчал? – от такого поворота событий Данька чуть было не бросился на Рыжего Ангела с кулаками… – Знал и молчал, да?

– Тише! – Рыжий перехватил мальчишку и, обняв, прошептал: – Все не так просто, Данька. Надо не только слова знать. Слова все знают… Надо понимать, «почему говоришь», «что при этом чувствуешь» и «что с тобой будет после этих слов»… Готов ли ты нести за них ответственность. Всего три слова, а перевернут мир. А скажи ты их без этих трех составляющих, ничего и не случится. Люди в большинстве своем перестали понимать, что они говорят. Говорят, а не чувствуют. Чувствуют, а ответственности за слова боятся. Слова же без наполнения – пустышка. Фикция. Ничто. И поселяется это ничто в человека, от таких слов меняет его и делает никем… так, оболочкой, пустозвоном, носителем гласных и согласных. И умирает в срок оболочка, и ничего не случается. Страшно это. Страшно…

Данька устало посмотрел на Рыжего.

– Может, привал и поспать?

В этот момент он вздрогнул и с удивлением ощутил, как единственная капля несостоявшегося дождя упала с неба. Настоящая капля неслучившегося дождя. Поймать бы ее губами и выпить. Стать самому дождем. Превратиться в прохладу и напоить землю. Изначальный исток… Данька почувствовал, как капля медленно стекает по губам и язык ловит ее. И с удивлением увидел, как в замедленном кино, Рыжего, машущего руками. И чуть с задержкой голос:

– Не смей!

И Данька проглотил каплю…

– Что ты сделал? – Рыжий тряс его за плечи…

– Дождь, – тупо улыбаясь прошептал Данька.

– Нет дождя! Как можно глотать неясно что? – Рыжий внимательно осматривал мальчишку. – Ничего не болит? Покажи рот! Не тошнит?

– Глупости. – Данька вскипел. – Хватит! Все со мной нормально. Подумаешь, капля!

– Не нравится мне это место. – Рыжий посмотрел по сторонам. – Не нравится. Пойдем лучше устроимся где-то на ночевку…

– Пойдем, – согласился Данька и зевнул…

– Тогда, – Рыжий Ангел подмигнул и попросил, – запевай свою песню!

– Мой путь лежит через сто дорог.

Пройти его никто не мог.

До меня никто никогда не мог.

Мне черт не страшен.

И рядом мой Бог.

Я снова в пути.

Мой ангел… – Данька запнулся на полуфразе и замолчал…

– Ну, что же ты? – Рыжий особенно любил это место в песне и удивленно посмотрел на мальчика. – Продолжай!

– Заб… забыл, – виновато улыбнулся Данька, – наверное, от усталости забыл. Ты не расстраивайся. Вот дойдем до привала, и вспомню! Я ведь всегда помнил… просто… Не расстраивайся, ладно?

7.

Первое Нечто шло по следам Даньки и Рыжего Ангела. Боль обжигала тело и растворялась в нем мелкой пульсацией: ручной дурацкий фонарик, странный мальчишка, единственный ангел… и тот рыжий. Всего три мелочи, а столько боли! Первое Нечто выдохнуло и… замерло. Словно капельки льда на мгновение проникли в тело. Словно тьма стала еще более вязкой и густой. Словно боль исчезла на… миг. Но этого мига было достаточно, чтобы понять – капля выпита. Необратимость запущена. Свет разъедается Тьмой изнутри. И Первое Нечто улыбнулось. Уже будет не так больно. Уже будет не так тревожно. Главное, не сделать ошибки… идти по следам и слушать прошедшие разговоры Даньки и Рыжего. Хочешь победить врага? Не влезай в драку. Найди то, что он любит больше всего, то, чем больше всего дорожит, то, за что готов отдать жизнь… и не оставляй выбора. Просто прими жизнь, забери ее, насладись победой и властью. Смешные души, полные любви, беззащитны в ней. Недаром великая Тьма накрыла Землю. Что такое любовь? Если за одну ночь можно запросто изменить мир? Люди давно обесценили это чувство. Превратили в слово. Продали его. Обменяли его. Заменили чувство на ничто, тем самым породив Тьму. Смешные люди. Исчезнувшие люди. С людьми исчезли и хранители. Кто бы мог подумать, что война Тьмы и Света будет проходить не на небесах, а на Земле? Не в сражении ангелов Света и ангелов Тьмы, а где-то глубоко в душах смешных людей, которые забыли в поисках смысла жизни, что носят этот самый смысл в своих душах… И каждый из них был волшебником… И каждый из них мог, сказав всего лишь три простых слова, прикоснуться к своему Богу. Но люди перестали чувствовать слова. Люди стали разбрасываться словами. И только маленький мальчик… и его хранитель, ставший таковым в последний миг Света, остались в мире, наполненном Тьмой.

Это не поддавалось объяснению.

Что-то было неправильно с этим мальчишкой и Рыжим Ангелом.

Но… капля уже разъедает Свет ребенка. А ангел исчезнет с последней душой. Главное, идти по следу. Главное, найти то, за что Данька отдаст жизнь…

8.

– Ты думаешь, люди вернутся? – Данька устало шагал вперед, нажимая на ручку фонарика и освещая дорогу…

– Конечно, вернутся! – Рыжий смотрел в темноту и нервничал. – Обязательно вернутся! Ведь если бы не было надежды, то не было бы и нас. А раз мы все-таки есть, пусть и такие смешные, мальчишка и Рыжий Ангел, значит, не все потеряно.

– И ты скажешь мне три ключевых слова?

– Я не могу. Слова потеряют всякий смысл, если ты не вспомнишь их сам и не произнесешь, осознав, что ты чувствуешь их, понимаешь, почему и кому ты говоришь. Магия слов привязана очень сильно.

– Как же я их скажу, если в языке тысячи тысяч слов, а я всего лишь ребенок. Даже если, как ты говоришь, я знаю эти слова… у меня уйдет вечность, чтобы собрать три слова и осознать их магию.

– Я надеюсь на лучшее, – Рыжий улыбнулся, – просто ты слушай свою душу. А чтобы слушать ее внимательнее… давай вспомним, что было, когда были люди…

– Было Солнце…

– Был Свет, – поправил Даньку Рыжий.

– И было счастье. И папа. И мои друзья…

– Ты помнишь своих друзей?

– Конечно! Это были самые лучшие друзья. Мы каждый день виделись… даже когда кто-то из нас болел. Приходили в гости. Играли в солдатиков…

– Мальчишки!

– Угу, – Данька улыбнулся… – А еще была девчонка. Самая правильная девчонка, которую я знаю.

– Расскажи про нее, – Рыжий ангел взял фонарик, – давай отдохнем. Посидим. А ты расскажи…

– Я увидел ее в бассейне. Мы с ребятами пошли поплавать и попробовать прыгнуть с метрового трамплина. Если честно, то никто из нас до этого не прыгал. Максимум с бортика бассейна. Но каждый говорил, что еще в прошлом году делал сальто и вообще солдатиком прыгают только малыши… Я тоже так говорил и хвастался. Хотя папа всегда предупреждал, что каждое слово ведет к действию и каждое действие меняет нас. Просто тогда я этого не понимал…

Она стояла у края бассейна в смешном купальнике с Микки Маусами. Представляешь? Старше меня на полтора года (это я потом узнал) – и в смешном купальнике с Микки Маусами. Как мы могли пройти мимо? Это же просто идеальный объект для шуток! И мы шутили… «Эй, мышиная королева, хвост не боишься намочить?» – «На себя посмотри, глиста!» – «Ой-ой-ой, какие мы разговорчивые! Ты еще в лягушатнике плаваешь?» – «Ага! Вытаскиваю из него вот таких вот утопленников-недоростков!» – «Это кто утопленник?» – «Ах, простите, мне только предстоит тебя вытащить! Может, заранее наденешь спасательный круг и в нем поплаваешь?» – «Сама не забудь мамочку позвать в лягушатнике за тобой присматривать!» – «А ты с собой толпу привел, чтобы не страшно было без круга плавать?» – «Салага! Мы „класс“ пришли показывать!» – мой друг презрительно посмотрел на девчонку. «Эй, – я одернул его, – она выше тебя на полголовы… и старше уж точно…» – «Акселератка! – он подмигнул мне и обратился к девочке: – Слабо прыгнуть?» – «Кто бы говорил. Сам в штанишки не написай!» – она усмехнулась в ответ.

Знаешь, Рыжий, я не могу объяснить, но я точно знал, что она никогда не прыгала, но прыгнет. Прыгнет, чтобы доказать, что не хуже нас. Прыгнет, не зная, что мы до этого только думали о прыжке.

Мой друг молча пошел за ней. Чуть поодаль. Кривляясь и передразнивая походку. Девочка подошла к краю бортика и посмотрела на нас: «Солдатиком или сальто?» – «Малышня! – кто-то из ребят присвистнул. – Сальто, и не выплеснуть полбассейна!»

Она сосредоточилась, подпрыгнула, на какое-то мгновение в воздухе превратилась в мячик и, раскрывшись, ушла в воду. Такого я еще не видел! Мы все стояли раскрыв рты. Девочка подплыла к лесенке и посмотрела на моего друга: «Давай же!»

Мы стали галдеть и подбадривать его, показывая, как мы верим, что он прыгнет не хуже. Только уверенности в том, что лучше, тоже не было. И тогда он обернулся и показал на меня. «Сначала прыгнет малой. Девчонке надо уступать, а не тягаться с профи!»

Мне было страшно. Безумно страшно. Только папа знал, как я боюсь воды. Но именно папа учил меня, что только преодолев страх, мы можем победить его. И еще… Мне важно было, чтобы девочка увидела, что кто-то из нас может прыгнуть.

Я подошел к краю. Солнце и в самом деле било в глаза. Отражение солнца в бассейне мешало смотреть вниз. И тогда я представил, что я и есть солнце. Надо только спуститься по лучу в прохладу воды, и все будет как надо… Я не умею прыгать ласточкой. Я даже солдатиком с бортика боялся прыгать. Поэтому я просто закрыл глаза и пошел вперед. Пошел, пока не ощутил под ногами бездну. А через мгновение – прохладу воды.

Я не помню самого прыжка. Последнее, что я помню, как кто-то хватает меня за руку и вытаскивает на поверхность, и я, как щенок, хватаю ртом воздух…

«Дурак! Скажут биться об стенку, тоже будешь?!» – она плыла, поддерживая меня, до кромки бассейна. – «Если можешь ты, могу и я…» – «Я не боюсь воды…» – «Как ты…?» – «Было видно, как дрожат твои коленки. А их стук заглушал проходящий за городом поезд…»

Я покраснел и вылез на площадку. Ребята стояли чуть поодаль и не решались подойти. Потом повернулись спиной и молча пошли в раздевалку. А я остался… и мы с ней стали друзьями…

9.

Первое Нечто нашло первопричину, по крайней мере, так казалось. Девочка. Вот что было в сердце Даньки. Ее яркие образы все еще витали во Тьме, светясь любовью и нежностью. Это доставляло невыносимую боль. Но с болью приходило и наслаждение. Первое Нечто менялось. Становилось меньше. Нежнее. Превращаясь в девочку, становилось ею. Вот только глаза. Глаза, в которых никак не могла спрятаться Тьма.

Девочка улыбнулась. Сначала робко. Потом веселее. Потом зашлась смехом, разрезая тишину пополам. Злым смехом взрослого, старого, уставшего и одинокого человека…

– Я нашла первопричину. Я нашла основу. Я…

Смех оборвался.

Первое Нечто посмотрело на свое тело и поднесло пальчик к лицу. Медленно, как во сне, в руке появился нож. Большой. Тяжелый. Ржавый в основании и острый по краям. Улыбка сползла с ее лица, и нож коснулся ладони. Медленно. Очень медленно. Чуть вздрогнув от боли, она разрезала ладонь и с удивлением наблюдала, как падает на темную и сырую землю кровь. Интересно, сколько может быть крови у ненастоящей девочки? Земля уже изрядно промокла, когда она прошептала:

– Зажило. – И на ладони не осталось даже и следа. Только усталость пронзила тело. Усталость и боль. Боль оттого, что где-то еще был жив Свет.

– Недолго осталось, – прошептала Тьма в ответ на мысли ребенка…

– Недолго. Надеюсь, что основа найдена правильно…

Первое Нечто собрало кровь вперемешку с землей и залепило себе глаза. Не стоит показывать глаза, полные Тьмы. Образ может обмануть. Глаза – никогда.

Девочка улыбнулась.

– Первая реальная встреча совсем скоро. Надеюсь, что она будет удачной…

10.

Рыжий Ангел и Данька шли молча. Данька все никак не мог вспомнить песню, и чем дальше они шли, тем больше и больше забывались строчки. Только мелодия еще звучала в голове и уверенность, что встреть он папу – вспомнит. Все слова сразу вспомнит…

– Ты потом еще прыгал? – Рыжий прервал тишину…

– Что?

– Ты потом еще прыгал?

– Да. И не раз. Уже не зажмуривая глаза и не боясь смотреть вниз. Страшно было только в первый раз. Хотя даже дома предпочитаю принимать душ и не люблю ванну. Но об этом никто не знает.

– Это твоя тайна, – Рыжий пожал ладошку мальчика.

– И папина. Только он делает вид, что не знает. И он видел, как я прыгаю. А еще он знает, что у меня есть подруга, и никогда не смеется надо мной.

– Чего бы ему смеяться? Он же не ребенок и понимает в делах любви. – Рыжий подмигнул заговорщически.

– И вовсе это не любовь! И вообще, это дурацкое слово. Поцелуи там всякие. Мы просто дружим.

– А что ты кипятишься? Я разве сказал что-то такое? Я про поцелуи…

– Прекрати! Она просто друг. И вообще, старше меня на полтора года и выше на полторы головы. И всякие сюси-пуси совсем не в ее характере… – Данька остановился и вгляделся в темноту…

– Что там?

– Видишь?

– Что? – Рыжий перехватил фонарик, и свет прорезал Тьму…

– Она… – Данька выдохнул и замер. – Она! – воскликнул взволнованно-удивленно и сорвался с места. – Это она! – кричал, убегая вперед и не замечая, как с каждым его шагом Свет позади него умирал, превращаясь во Тьму, обрезая дорогу назад, туда, где стоял Рыжий Ангел.

– Данька! Стой! – Рыжий взмахнул крыльями, поняв, что бегом не догнать, и рванул в небо, освещая землю ручным фонариком и пытаясь не потерять фигурку мальчика, бегущего навстречу миражу.

11.

Когда попадаешь в мираж, теряешь себя. Где-то краешком мозга Данька понимал, что что-то не так, неправильно и ложно. С первого мгновения, как он дотронулся до нее, ложно. Но ничего уже не мог поделать.

Лицо девочки менялось…

Данька погружался в темноту и становился темнотой…

Мокрая от крови земля залепила глаза и противно пахла кровью. От запаха желудок сводило до боли. Хотелось вывернуться наизнанку и умереть. Выплеснуть из себя то, что вдруг наполнило его и стало им.

Словно в немом кино прокручивалась пленка первого знакомства, с каждым кадром стирая его из памяти Даньки…

Потом день рождения…

Папа…

Ее улыбка и смущенное поздравление, единственной девочки в компании мальчишек. Она таки добилась того, чтобы стать своей. Не в стороне. Не с ними. А своей. Своей настолько, что можно было не стесняясь при ней хвастаться несуществующими победами, зная, что она понимает мальчишескую браваду и не осуждает за это…

Мгновение, и воспоминаний о дне рождения уже нет. На месте прошлого – холодная тьма. И никаких эмоций. На месте девочки все яснее и яснее проступает образ Первого Нечто. Красивого. Холодного. Злого.

И ее смех меняется от девичьего до старческого. От знакомого до чего-то настолько чуждого, что были бы у Даньки силы – вырвался бы и бежал, бежал не оглядываясь, крича от страха и заглушая страх. Но Первое Нечто не стремилось разомкнуть объятия, прижимая его к себе сильнее и сильнее. Погружая и превращая в себя…

Рыжий Ангел атаковал с неба в последний момент между «поздно» и «еще есть шанс». Последний шанс Даньки остаться Данькой…

И Даньку пронзило огнем.

Мир раскололся надвое, разрывая объятия Первого Нечто и мальчика, оставляя что-то от ребенка во Тьме и что-то от Тьмы в ребенке. Рыжий Ангел расправил крылья и бросился на врага: то ли девочку из Данькиной истории, то ли юношу с лицом ужасающей красоты, то ли мираж, закрывший мир и погрузивший его во Тьму. Каждое рыжее перо превращалось в огонь, прогоняя Первое Нечто и сжигая основу Тьмы. Каждое рыжее перо разбивало объятия, отделяя мальчика и Тьму. Каждое сгоревшее перо лишало сил Рыжего Ангела. Но на то хранители и поставлены к душам, чтобы, сгорая, отдать себя и сберечь их.

Яркое последнее пламя вспыхнуло, и Тьму разрезал вопль ужаса и боли – Первое Нечто отступало. Пораженное. Раненое. Корчащееся от боли и передающее боль прародителю – Тьме. И все вокруг становилось агоническим миражом, теряя очертания и погружаясь в вязкость Ничего…

Но у ангела еще остались перья.

Но у Первого Нечто еще остались силы.

Но и у Тьмы еще бурлила рожденная этой борьбой злость.

И смешной десятилетний Данька, все еще существовал на этой Земле… Земле, погруженной во Тьму.

Данька поднял фонарик и сжал в руке…

Ж-ж-ж-ж-ж – тонкая полоска света разрезала темноту, ослепив Рыжего Ангела. У Даньки перехватило дыхание. Алые капельки крови застывали там, где были перья. Алые от крови перья, которые все еще остались на крыльях, слиплись, и кровь быстро засыхала. Уставшие глаза Рыжего Ангела, и сорвавшийся с губ вопрос:

– Живой?

– Живой, – выдохнул Данька и обнял хранителя. – Спасибо тебе… живой… – прошептал мальчик и потерял сознание, не выпуская фонарика из рук.

12.

Сколько спал Данька – никто не знает. Во Тьме нет времени. Тьма не терпит отсчета. Идеальный ноль. Идеальное ничто. Вот к чему стремится любая Тьма. Движение, стремления, желания разрушают Тьму. Даже сны, в которых человек стремится к чему-то, погибельны для нее. Наверное, именно поэтому и было когда-то на земле равновесие Света и Тьмы. Дня и Ночи. И в этом равновесии Свет давал движение, а Тьма приносила покой. Столько покоя, сколько не нарушало существующего до этого момента равенства…

– Данька… Данька… – Рыжий Ангел раскрыл объятия крыльев и потрепал мальчика за плечо, – пора вставать…

– Темно еще, – прошептал сонно Данька.

– Теперь всегда темно. Вставай. Давай-ка, у тебя еще осталась вода?

– Угу… – Данька потянулся и неохотно оставил объятия крыльев, – я не хочу есть. Голова болит.

– Еще бы не болела… Что ты вчера так рванул в ее объятия? Я же тебе говорил, в этом мире сто раз надо проверить реальность, чтобы принять ее…

– В чьи объятия? – Данька удивленно приподнял бровь.

– Девочки. Твоей подруги… Вернее, ее миража, – Рыжий внимательно посмотрел на мальчика.

– Моей подруги?

– Ну да. Ты же о ней рассказывал… В бассейне познакомились. – Рыжий присел перед Данькой и заглянул в глаза. – Ты с вышки прыгал…

– Я? С вышки? – мальчик пожал плечами и сказал ровно, глядя в пустоту: – Не помню. Наверное, прыгал. Я устал, прости.

– Данька, – Рыжий был сильно встревожен, – а что ты помнишь?

– Папу помню… у меня тут, – мальчик достал пачку из рюкзачка, – сигареты ему.

– Ты купил их?

– Конечно, нет! Детям не продают сигареты…

– А откуда они у тебя?

– Не пом… – Данька занервничал. – Какая разница? Главное, что они есть у меня! Папа сядет рядом. Закурит и будет рассказывать о своем детстве…

Рыжий поднялся.

– Пора идти. Я буду светить фонариком, а ты рассказывать про папу… Договорились?

– Хорошо. А куда идти?

– Неважно. По-моему, уже неважно. Не мы идем к цели, а цель стремится поймать нас. Ты, главное, говори. Не замолкай. Замолчишь, и забудешь слова… обо всех и все…

– И не найду три ключевых слова… – Данька сказал это скорее автоматически, замолчал, вздрогнул и пошел вперед. – Не найду?

– Найдешь, Данька, найдешь… Не зря же мы тут… Значит, есть в нас смысл какой-то… Поживем – увидим, – прошептал Рыжий Ангел, шагая рядом…

13.

Первое Нечто из Тьмы растворялось во Тьме. Боль и усталость. Злоба и желание жить. Эмоции в том, что изначально неэмоционально…

– Ты сделал ошибку…

– Но они говорили о девочке…

– Ты принял ее за основу…

– Это то, что было его базисом в тот момент…

– И ты ошибся…

– Но я поплатился за ошибки…

Первое Нечто почувствовало, как Тьма касается обожженных от перьев Рыжего Ангела ран…

– Мальчишка не так-то прост, – Тьма усмехнулась…

– С ним этот ангел. Если бы не он, все бы кончилось сразу…

– В том-то и дело. Пока есть Рыжий Ангел, есть источник силы. Данька просто ребенок. Убери у него ангела, и страх заполнит его душу за мгновение. Убери основу, и мальчик станет ничем. Кстати, тебе нравится его тело?

– Зачем мне его тело? – Первое Нечто приняло привычный для себя образ красивого юноши. – Я выбрал себе форму…

– Идеальную форму…

– Да. Зачем же мне его тело?

– Ты выбрал форму, которая идеальна для мира людей. Что делать этой форме, когда людей нет? Кто будет поклоняться и восхищаться ею?

– А зачем мне тело мальчика?

– Разве не интересно оставить его как насмешку, как память о глупых людях? Последний наивный ребенок. Этому человечеству больше некого было оставить для последнего боя. Эти взрослые настолько были заняты суетой и самоопределением, настолько заигрались в слова без смысла, что сами стали ничем. Подумай только, миллиарды и миллиарды сущностей, оболочек, стремящихся к чему-то и играющих во что-то… Они установили себе правила. И, сами того не замечая, перекинули эти правила как мостик между ними и мной. Мгновение, и великая битва, в которую одни верили, а другие считали сказкой, проиграна ими без боя. Просто количество пустых душ, играющих в слова, запустило рычаг и стерло само себя с лица земли, прихватив и невинных, оставив ее мне… Мало кто думает, что от него зависит Свет.

– Остался еще мальчишка и Рыжий, – Первое Нечто поморщилось от боли.

– Ребенок и облезлый ангел с рыжими крыльями. Уродец, у которого даже на небесах не было ему подобных!

– Может, поэтому они и остались…

– Именно поэтому они и умрут. Хватит разговоров. Иди и слушай. Слушай и думай. Думай и действуй. Я не люблю поражения. Я не прощаю поражения. Помни об этом…

14.

– Я не люблю драться. Знаешь, умею, но не люблю… – Данька почесал переносицу и смешно нахмурил брови, – странно, что я заговорил о драках. По идее, мы с тобой должны сейчас сражаться. А мы идем только потому, что нас должна найти цель, и я проигрываю сражение за сражением, потому что сначала чувствую, а потом думаю. Но знаешь, больше всего на свете я сейчас рад тому, что могу чувствовать…

Рыжий Ангел не произнес ни слова. Сейчас время Даньки. Время десятилетнего мальчишки, душу которого Тьма превратила в душу взрослого человека. Чем больше он говорит, тем больше вспоминает. Чем больше вспоминает, тем больше надежды вернуть реальный мир людей. Поэтому время Рыжего Ангела наполнено сейчас внимательным молчанием.

– Я помню, как папа и мама спорили. Мама всегда учила меня доказывать правоту словами. Папа научил драться. На всякий случай. Они спорили, кто более прав в воспитании. Это было незадолго до смерти мамы… – Данька на мгновение умолк, потом продолжил. – Я стоял около дверей и слушал. Я тогда еще не знал, какой из путей мне предстоит выбрать. Но уже понимал, что час выбора настанет. Всегда есть лидер. Я никогда не стремился быть первым. Если бы можно было переиграть ту игру…

Мне просто везло. Битки – больше игра на удачу. Но я в какой-то момент понял, как правильно поворачивать руку, чтобы биток выбивал всю башенку снизу и «взятка» была моя. Я выиграл тогда у всех. Остался лишь мальчишка, старше меня на 3 года. Это была «его» игра и «его» территория, на которой я вдруг стал лидером. А лидерство просто так не отдают…

Мы дрались вечером. Один на один. Вернее, он нашел повод подраться. И как я ни старался выкрутиться, драки было не избежать. Мы бились до первой крови. Есть такое правило. А ребята вокруг были наблюдателями.

Первая кровь была его. Папа показал мне прием из бокса, если на меня нападет кто-то взрослый. И хоть он ударил первым, но я был точнее.

И вот тут…

Знаешь, что-то стало со всеми при виде первой крови. Словно ее запах превращал нас в зверей. Сначала раздалось чье-то: «Добей!». Потом: «Врежь ему по первое!..» Потом: «Нефиг задаваться!»

И мои друзья в какой-то миг превратились в толпу… Словно детеныши зверей. Махали руками и призывали добить. Добить и стать первым. Добить и выбить право решать за других. Добить и оставить игру себе. Стать лидером!

И я ударил.

Я бил его по лицу, кулаком, со всей силы.

Я бил его, и в ушах звенело: «Добей!»

Я бил его и чувствовал, как во мне рождается зверь и лидер.

Я бил, и был первый…

Я бил…

В какой-то момент дыхание перехватило, и в ушах зазвучал папин голос: «Защита – удел сильных. Нападение и агрессия, вот что делает из тебя недочеловека. Не дай тебе Боже осознать это!»

Я осознал.

Я сидел над ним и плакал.

Над жалким мальчишкой в крови, плакал.

Я ненавидел себя.

Встал и молча пошел домой. Достал боксерские перчатки и выбросил в мусорное ведро. С тех пор я не люблю драться. Умею, но не люблю. Я не хочу снова быть не-до-че-ло-ве-ком…

– Папа узнал об этом? – Рыжий Ангел не смотрел на Даньку. Уж кто-кто, а он-то точно знал, как это – недочеловек. Столько душ прошло с ним рядом в пути к становлению человека…

– Да, – Данька не плакал, но было видно, как ему больно говорить, – я сам все рассказал. Папа молча достал перчатки из мусорного ведра и повесил над моей кроватью. А когда я попробовал их выбросить опять… Снова повесил и сказал: «Чтобы помнил». Вышел из комнаты и заперся на кухне, не разговаривая ни со мной, ни с мамой. Курил всю ночь. И больше никогда не вспоминал об этом. А я помню. Даже не видя перчаток, помню…

15.

У Тьмы нет понятия Добра и Зла. У Тьмы нет деления на Белое и Черное. У Тьмы нет ничего, кроме рациональности в сохранении себя. И если Тьма получает власть, то не Зло правит миром, а рациональность сохранения власти и силы. И даже ребенок Тьмы, Первое Нечто, есть не потребность к выживанию, а лишь рациональность в сохранении власти, и, как всякое рацио, будет уничтожено, поглощено Тьмой обратно, как только выполнит свою функцию. Во власти Тьмы может быть только Тьма. Наследники – удел Света. Чего добились миллиарды свободных наследников? Стать ничем за одно мгновение? Свобода воли! Свобода выбора! Вот и выбрали. Нерационально, имея что-то, делить это с кем-то. Тьма не любит делиться. У Тьмы даже нет мысли делиться. Все или ничего.

А пока Первое Нечто должно найти путь к устранению препятствий. И не ошибиться. Последняя попытка.

Что рождает Свет даже в самых темных и запущенных душах, стоящих на грани полной Тьмы и растворения в ней?

Что заставляет негодяя и эгоиста оглянуться на свои деяния и ужаснуться им, хотя бы на мгновение сожалея о прожитой именно так жизни?

Что заставило маленького мальчика не раствориться во Тьме сна и проснуться одному дома, а потом, собрав в душе все мужество, отправиться в дорогу, найдя по пути Рыжего Ангела?

Любовь.

Любовь изначальная. Без ревности. Без обид. Без эгоизма желания получать что-то взамен и взвешивать на весах собственной души: «Я вот сделал это и что в ответ?»

Если Данька найдет ключевые слова, если произнесет их, если из его маленького сердца родится большой Свет, битва Тьмы будет проиграна.

А значит, надо собрать в себе все те миллиарды и миллиарды исчезнувших во Тьме душ и найти выход… Обмануть любовь… Показать изнанку и заставить выбирать не сердцем, а головой и внутренним рацио.

Все вот так просто.

Создать ситуацию…

Си-ту-а-ци-ю…

16.

Сил почти не осталось. Данька забыл песню и с трудом вспоминал даже то, что рассказывал Рыжему Ангелу всего несколько часов назад. Тьма вползала медленно, поглощая Данькину душу и память. Рыжий старался помочь и поддержать друга, пересказывая то, что слышал от Даньки ранее, не привнося ни капли, что знал помимо.

Как и всякий Ангел, Рыжий мог прочитать Книгу Судеб человека, даже не заглядывая в нее. Надо было только сконцентрироваться на глазах человека или ладошке. Глаза Даньки становились пустыми, и прочитать в них будущее было невозможно. И только касаясь ладошки мальчика и чувствуя, как он вздрагивает от прикосновения перьев, Рыжий ощущал надежду на то, что не все еще потеряно.

Бывает так в жизни ангелов и людей, точное знание будущего не предопределяет его. Всегда есть место Божественному вмешательству, что большинство людей называли когда-то «неожиданностью» или «его величество случаем». Главное, дойти и дожить до реперной точки, когда Он решит, что без корректировки ни ангел, ни мальчишка не справятся. А то, что Он есть и не исчез вместе с Тьмой, Рыжий знал так же хорошо, как и то, что потерянные в огне рыжие перья забрали большую часть силы и сейчас Рыжий Ангел больше человек, чем когда бы то ни было, и меньше ангел, чем можно себе представить…

– Расскажи мне о рождении, – Данька протянул свою ладошку Рыжему, – ведь с этого все начинается… Расскажи мне. Все равно я быстро забываю, но так приятно знать, что хоть на мгновение я понял суть, причину и нашел ответ…

– Данька, ты всего лишь ребенок, а говоришь как седой старик…

– Я чувствую себя стариком… Я забываю все быстрее и быстрее… И я боюсь не вспомнить три главных слова. Ты так веришь в меня, что мне становится страшно… Вдруг я не смогу найти…

– Сможешь, – Рыжий посмотрел на уставшего мальчика, – сможешь. Я чувствую, что цель найдет нас быстрее… Мы даже можем больше не идти никуда и не включать фонарик. Она уже где-то близко…

– Ты тоже чувствуешь боль? – Данька поморщился.

– Тоже, – Рыжий печально улыбнулся, – но у нас есть время на мою историю. Послушаешь?

– Да, – Данька сел на траву, – обними меня и рассказывай…

Огненные, рыжие, теплые крылья обняли мальчика…

– Слушай, Данька, слушай…

17.

Когда-то давно, когда не было еще людей, на земле жили слова. Слова имели значение сами по себе и жили своей жизнью. Например, слово Мама было круглое и большое. Оно важно передвигалось по земле и помогало решать конфликты. Слово Папа было тоже большое и важное, но более подвижное. Слово Дилемма вечно стремилось порваться на две части, и другие слова его склеивали. Простое слово Счастье было похоже на солнечный луч и любило появляться где ни попадя, радуя другие слова и внося в жизнь разнообразие.

Каждое слово имело какое-то предназначение, но без людей слова были только формами, наполненными смыслом, и не могли нигде себя реализовать. Странное слово Вдруг было вообще разноцветным и меняло форму каждую минуту. Если Вдруг было золотистым, то все знали, что за ним придут Счастье и Успех. Если перекрашивалось в темные тона или становилось черным, то слова искали причину… вернее, слово, которое позвало Горе и Неудачу.

Слова жили мирно и никогда не ссорились.

Но каждое слово знало, что в нем живет магия и чтобы эта магия проснулась, нужен кто-то, кто не является словом, но способен его произнести.

И вот однажды слова собрались на совет. Слово Совет стало огромным и круглым, обхватив весь земной шар так, чтобы все могли знать, что происходит и какое решение будет принято.

– Кто будет говорить первым? – прозвучало вокруг Земли.