Текст книги "Рыжий Ангел"

– Мама! Мама! – закричали слова.

– Хорошо. Пусть первое слово скажет Мама.

– Я думаю, что магия, живущая в нас, – проговорило слово Мама, – должна сама найти выход. А для этого мы должны поймать слово Однажды…

– Однажды… Однажды… – прогудели слова.

Однажды было одним из самых неуловимых слов. Оно попадалось и тут и там. И вечно что-то случалось. Каждое слово, когда появлялось Однажды, чувствовало, как магия внутри него начинает биться сильнее и силы неведомого стремятся наружу. Но Однажды никогда не сидело на месте. И вот даже сейчас, слыша, что говорят о нем, появлялось то на одном, то на другом конце земного шара.

Однажды и само хотело найти среди слов друзей и быть с кем-то, но так уж случилось, что никто не мог быть рядом с этим словом дольше, чем мгновение. Даже во времена слов существовало время, и оно вносило свои изменения и правила в жизнь на земле.

– Мы должны поймать Однажды. И то слово, которое поймает его, станет его другом, выпустив магию на свободу, – проговорило слово Папа.

– Какое умное решение, – подхватили другие слова. – Давайте поймаем Однажды!

На земле началась неразбериха. Все слова бегали, ползали, прыгали и летали, стремясь поймать Однажды. Но неуловимое слово никому не позволяло себя поймать. И вот тогда слово Вдруг столкнулось со словом Любовь…

– Эй, – проговорило Вдруг, – я чувствую тебя!

– Да, – смущенно прошептала Любовь, – я чувствую твою магию тоже, – и покраснела…

– Ты тоже хочешь поймать Однажды?

– Ну… – любовь прищурилась, – не так чтобы очень. Понимаешь, я не люблю притягивать другие слова силой. Но мне нравится, когда слова притягиваются сами. Тогда я чувствую, как магия во мне растет и становится золотистой.

– А какие слова ты любишь чувствовать рядом?

– Хм, например, Счастье, – улыбнулась Любовь и заметила, как около Вдруг появилось Счастье.

– Ах! – выдохнуло Счастье. – Я тоже люблю притягиваться к тебе!

– А еще, – сказала Любовь смелее, – я люблю слово Надежда.

– Это моя лучшая подруга! – воскликнуло Счастье и исчезло.

– Ничего себе, – озадаченное Вдруг мигнуло, – срочно вернись обратно!

– Ох! Я тут! – Счастье подмигнуло. – Смотрите, я позвала Надежду.

– Можно, я останусь с вами? – Надежда посмотрела на Любовь, отдавая этому слову первенство и право лидера…

– Конечно, – Любовь улыбнулась, – ты такое сильное слово. Я чувствую твою магию, даже когда ты очень далеко.

– Это потому что я немножко похоже на тебя. Вернее, часть тебя. Вернее, – Надежда призадумалась и сказала уверенно: – я часть Первого слова, а ты основа основ Первого слова… Потому я всегда знаю, где ты, и не могу не отдавать тебе частичку своей силы…

– Вы не забыли, зачем мы тут собрались? – спросило Вдруг.

– Помним-помним, – проговорили слова, – мы должны поймать Однажды…

– У кого-то есть идеи? – опять спросило Вдруг, и все молча покачали головами… – Может быть, нам надо позвать еще слова? А то если каждый ловит поодиночке, то мы никогда не поймаем Однажды… Кого позовем?

– Я чувствую… – прошептала Надежда.

– Я чувствую… – повторила Любовь.

Все слова обернулись и увидели, как к ним приближается, летя высоко над землей, удивительно красивое слово. Бирюзовое, как небо, слово. Любовь почувствовала, как ее магия внутри переполняется и готова выскочить наружу…

Надежда перестала хмуриться и заулыбалась…

Счастье обняло всех и протянуло руки к небу. По тонким рукам Счастья струилось вниз слово Вера. Приземлившись между словами, Вера отряхнула с себя капельки дождя и проговорила:

– Вы тут прям все намагнитили. Другие слова уже забывать начали, что ищут. Все только настроились на вас и слушают. А я вот не могла оставаться в стороне… никак… Вдруг почувствовала, что мне надо быть с вами.

Все оглянулись на слово Вдруг. Вдруг смущенно проговорило:

– Да ладно. Я просто не мог не передать другим, как славно вы тут все общаетесь и как ваша магия сливается в одну.

Слова посмотрели друг на друга и поняли, что Вера, Надежда и Любовь стали похожи, как сестры, и в то же время различны, как незнакомцы. Это было удивительно. Если одно из слов теряло силу, то другие два наполняли ее своей. Три слова объединились. Радуга поднялась высоко в небе, и Вдруг почувствовало, как оно меняется…

Какое-то до этого неуловимое слово стремилось обменяться энергией с ним. Какое-то неуловимое слово коснулось Веры, Любви, Надежды и, подхватив их энергию, ворвалось во Вдруг, пронзая мир светом трех слов так быстро, как только можно себе это представить…

Однажды!

Однажды меняло все и всех. Однажды – слово, которое не повторяет события. Однажды – слово, которое рождает нечто новое, светлое, свободное, включающее все в себя и не состоящее из этого всего.

Яркий свет всех слов пронзил землю, и появились люди… Появились те, кто, произнося слова, менял мир… Магия слова вырвалась на волю… Магия слова ожила…

Именно поэтому любое, даже самое маленькое и незначительное слово, рожденное в душе и произнесенное человеком, открывает параллельные миры, изменяя этот мир.

Пока людей было немного, мир менялся медленно.

Чем больше было людей и слов, тем быстрее менялся мир.

И тем меньше оставалось магии в словах.

Странная закономерность.

Но только три слова до сих пор способны вызвать Однажды и переиграть все. Три кодовых слова способны остановить войны, тьму и несчастья. Странные три слова, которые даже в безвыходной ситуации помогают найти выход…

– Знаешь, Данька, а ведь все началось со слова Вдруг, – Рыжий посмотрел в темноту, нахмурился и поднял фонарик…

18.

Тонкий луч света прорезал Тьму.

Мальчик и Рыжий Ангел встали, один от изумления, другой от неожиданности, когда увидели, что на конце механического света фонарика стоит молодой мужчина. Уставший, счастливый, улыбчивый мужчина, протягивающий руки к Даньке…

– Папа! – выдохнул Данька и замер… – Папа?

– Данька! – мужчина раскрыл объятия и шагнул навстречу. – Сынок!

Рыжий Ангел обхватил мальчика и притянул к себе. Слишком все просто…

– Отпусти его! – мужчина выкрикнул, как отдал приказ. – Отпусти его! Данька, иди ко мне, Данька!

– Данька, это не папа. Слишком все просто. – Рыжий продолжал держать мальчика. – Это не может быть папа!

– Сынок, это я! Посмотри на меня. Помнишь перчатки? Я совсем не сержусь на тебя, Данька!

– Папа?

– Это не папа! – Рыжий Ангел направил луч на лицо молодого человека и… осветил обычные человеческие глаза…

– Он смотрит на свет! Видишь? – Данька обернулся к Рыжему Ангелу. – Это папа! Пусти меня!

– Пусти его! – мужчина приблизился к Рыжему Ангелу и схватил Даньку за руку. – Отпусти моего сына! Это мой сын!

– Данька, – Рыжий прошептал почти на ухо мальчику, – это не может быть папа. Данька, если это папа, то где же тогда Свет?

– Ты принес мне сигарет? – мужчина улыбнулся мальчику и потянул его к себе. – Я так давно тебя ждал и очень хочу курить…

– Да. Да! – Данька вывернулся из рук Рыжего Ангела, снял с плеч рюкзак и присел в поисках сигарет. – Я взял! Я не забыл… вот тут вот… сейчас… в кармашке…

– Он мой, – прошептало одними губами Первое Нечто, глядя в глаза Рыжему Ангелу. – Он мо-о-о-й!

– Ни-ког-да, – прошептал Рыжий и схватил Даньку за руку, – Данька, послушай…

– Отстань! Разве ты не видишь, что это мой папа?!

– Разве ты не чувствуешь, что это не он?

– Отпусти! – мальчик выгнулся, пытаясь вырваться и протянул руку Первому Нечто. – Папа!

– Сынок!

На какое-то мгновение мир разделился. С одной стороны – Первое Нечто, с другой – Рыжий Ангел, а посередине – маленький мальчик Данька, отчаянно веривший, что нашел своего отца… Свет фонарика освещал глаза Первого Нечто, человеческие глаза, смотревшие на Даньку…

И тогда Рыжий Ангел расправил крылья, поднял голову и воскликнул из последних сил:

– Господи! Не оставь нас, Господи! Если есть я, значит, есть и Ты! Если есть Ты, значит, жив Свет! Освети нас, Господи!

Медленно…

Очень медленно…

Словно в старом кино…

Одно перо…

Еще одно перо…

Огонь рыжим языком охватывал Ангела…

Сверху вниз. По волнистым волосам. По тонким запястьям рук. Спускаясь ниже и ниже… Пока Рыжий Ангел не превратился в огромный, яркий, все ослепляющий факел. И только серые глаза глядели сквозь огонь на Первое Нечто. И только тихий голос разрезал всепоглощающую тишину Тьмы:

– Смотри, Данька, смотри, это не папа!

Данька взглянул в глаза мужчины и отпрянул от ужаса.

Тьма вырывалась наружу и корчилась в отражении пламени. Темные зрачки разъедались изнутри, проступая мертвыми глазницами Первого Нечто. Руки, что еще секунду назад казались такими родными и знакомыми, превращались в бесформенную темную массу, и вопль ужаса раздался над миром Тьмы. И содрогнулась Тьма. И вывернулась от невыносимой боли. Боли истинного огня Света, которым стал Рыжий Ангел…

– Нет! – Данька обернулся и посмотрел на друга. – Нет! Пожалуйста, не надо! Не надо!

Мир разрезал вопль Тьмы.

Мир содрогался, корчась от боли огня Рыжего Ангела.

Мир выплевывал из себя Тьму, Свет, Даньку, словно не мог больше вынести сражения, решая прекратить существование.

Земля содрогнулась.

– Не надо, – прошептал Данька и обнял догорающего Ангела. – Не надо… Не уходи… Не оставляй меня… Не надо… Я люблю тебя…

Земля взорвалась, разлетаясь на миллиарды кусочков, унося в каждом из них последние слова, прозвучавшие перед взрывом: «Я лю-блю те-бя…»

19.

– Я люблю тебя! – выкрикнул мальчик и открыл глаза…

Семейный доктор аккуратно складывал медикаменты в сумку, обернулся к мужчине и устало произнес:

– Кризис миновал. Теперь Даньке нужно выспаться, и постарайтесь договориться об отпуске. Думаю, что ближайшие пару недель море и солнце ему не помешают…

Мужчина присел на кровать и погладил сына по мокрому лбу:

– Вот ты напугал меня! – поцеловал и улыбнулся. – Ты напугал меня, но все будет хорошо, обещаю…

– Рыжий… – прошептал Данька.

– Что?

– Рыжий Ангел… Свет… Он сгорел? Темно…

– Темно? – мужчина встал с кровати. – Нет, Данька, я просто забыл открыть окна. Смотри, солнце, – отдернул шторы, и яркий свет ворвался в комнату.

Мальчик зажмурился, улыбнулся и открыл глаза…

На самом краю подоконника, там, где солнце делило лучами пространство и на полу появлялись длинные тени, почти за спиной папы сидел, улыбаясь, Рыжий Ангел.

– Я люблю тебя, – прошептал Рыжий одними губами.

– Я люблю тебя, – произнес в этот момент мужчина, глядя на сына.

– Я люблю тебя, – улыбнулся счастливый Данька, протягивая руки и обнимая папу, глядя через его плечо на подоконник и подмигивая Ангелу. – Я люблю тебя…

Рыжий Ангел и кое-что о писателях

– Скучаешь? – Белый Ангел взглянул на Рыжего и обнял за плечи.

– Скучаю. Это впервые, когда не можешь чувствовать душу.

– Страшное наказание.

– Страшное. – Рыжий опустил голову и обнял себя крыльями. – Первое такое наказание на небесах.

– За что тебя так?

– Наверное, чтобы понял, что каждая душа, как бы важна она ни была, всего лишь очередная душа. А я вечно привязываюсь к ним настолько, что, получая новую, еще долго веду себя с ней как со старой.

– И что теперь?

– Теперь или я изменюсь, или Он примет меня таким, какой я есть… или… Или я больше никогда не буду иметь душу на Земле и из хранителя превращусь просто в Рыжего Ангела без дела. Буду бродить по Вселенной, как пример для других, – Рыжий грустно покачал головой, – отличный пример для других, как быть ангелом и не стать человеком…

Осенний вечер в городе похож на сказку. Золотые листья поедаются сумраком, и каждый дом, каждая улочка, каждое окно этого города на мгновение застывает между временем, отдавая ему прожитый день и рассказывая уходящую историю…

– Все наперекосяк! – Алешка ударил кулаком по столу и выключил компьютер. – Уже какой день все наперекосяк!

Алешка, двадцати двух лет от роду, впервые в жизни не мог понять, что делать дальше. Раньше все было просто. Стоило только подумать о том, что хотелось описать, как слова сами складывались в строчки, строчки – в абзацы, абзацы – в страницы. Пустяковым делом было написать новую историю. Главное, посмотреть по сторонам и увидеть мир. Мир всегда наполнен историями. Был наполнен.

В последнее время все валилось из рук. Люди, окружающие его, стали просто людьми. Читать за взглядами, жестами, словами то, что написано между строк жизни, не получалось.

В первый день, когда сумерки города не отдали ему ни одной истории, Алешка удивился. Вышел на улицу. Посмотрел на небо. Буркнул недовольно: «Эй вы, там, наверху! Что случилось в небесной канцелярии?»

…А в небесной канцелярии случился разговор.

– Ты понимаешь, что не душа подопечного ищет и пишет, а твоя?

– Понимаю.

– Ты понимаешь, что не он прорабатывает и переживает, а ты вместо него.

– Да, – Рыжий склонил голову ниже, боясь поднять глаза на архангела.

– Как ты себе представляешь рост его души, когда ему все дается легко?

– Но он изначально писатель!

– Вот именно. Выс-тра-дать! Вот что делает писателя писателем! Страдание!

– А ему обязательно страдать?

– Все писатели – страдальцы. Так или иначе. – Архангел присел рядом с Рыжим и поучительно произнес: – Душа любого пишущего человека проходит через муки других. Понимаешь? Кто-то учится на своих ошибках. Кто-то на примерах. А писатели как посредники. И на своих, и на чужих. Да еще все это как пособие людям выдать должны.

– Так он и выдавал.

– Он ли? – Архангел прищурился и повторил вопрос. – Он ли?

– Ну… – Рыжий нервно размял пальцы, – иногда я. Но только потому, что Алеша кое-что не замечал. Что-то важное, что должно лежать на поверхности и нести суть.

– А ты-то тут при чем? Ну был бы он плохим писателем. Не это беда. Беда, если бы он вообще не писал… или не чувствовал других. Вот тогда бы его душа не выполнила бы предназначение.

– Да, – Рыжий посмотрел с облака на Землю, – но есть ведь что-то в словах… как код… и не каждый пишущий чувствует код. Берет человек книгу. Прочитывает на одном дыхании. А спроси через полгода: что от книги осталось в тебе? Только и помнит, что читал что-то, да тени эмоций от прочитанного. И это в лучшем случае.

– А ты, значит, решил помочь подопечному? Решил, не раскрывая сути, наполнить книги кодом слов. Так?

– Да люди ведь все равно не поняли кода. Зато посмотри, те, кто читает его в сети, меняются. Код-то работает.

– А вот это мы и проверим. А пока будем проверять, блокируем вашу связь. Тебе запрет вообще на общение с душой. Ему, если найдет путь, общаться с тобой не возбраняется. Если найдет, то запрет снимается и с тебя. Если… за все существование человечества лишь единицы находили путь к хранителям. Так что не надейся. Пока же ступай. Займи себя чем-то или просто подумай, что изменить в себе. И учти, твое дело под личным Его контролем!

– Понял. Я пошел… да?

– Лети уж. Лети, Рыжий… – Архангел вздохнул и открыл книгу Алешкиной судьбы…

…Слова стали другими. Блеклыми. И хотя все, кто читал написанное им за последнюю неделю, все так же с нетерпением ждали продолжения, Алеша не мог писать. Не то. Все не то. Не тот вкус у языка. Словно произносишь слова, и уходят они в вату, в сумрак, в ночь. И написанное вечером уже не задевает душу утром. А если слова не задевают автора, то так ли уж важно, что будет чувствовать читатель? Ибо, если автор подобен айсбергу, то и желание писать пропадает.

Алеша не был айсбергом. Все-таки талант у него был изначально. Но вот что-то внутри замерло. Словно из детской сказки пришла Снежная королева и оставила в сердце льдинку. Чувствуешь ее, а вынуть не можешь.

– Сынок, ты опять до утра гулять будешь?

– Не волнуйся, мам. – Алеша поцеловал еще молодую женщину и улыбнулся. – От волнения морщины появляются. А ты у меня красавица. Ничего со мной не случится. Пройдусь по Ботаническому. Доеду до Арбата. Потом по Тверской к проспекту Мира, а оттуда, если уж совсем устану, возьму машину. Ты спать ложись. Не жди. Кризис у меня.

– Кризис у него. Ты бы подумал лучше о дипломе. Последний год в институте. Потом работу искать. А ты со своими историями совсем в кощея превратился. Развлекаешься в интернете.

– Я продолжение пишу… – Алеша захлопнул дверь.

– Пишет он, – женщина вернулась в комнату и похлопала по монитору. – Пишет он. Ты-то, железяка, знаешь, что он пишет. А родной матери показать он не хочет. Книжка вот выйдет, мол, покажу. А когда эта книжка выйдет? Наивный. Так и оставит свои писульки тебе, чучело железное…

Алеша шел по парку, играя со словами. Слова. Странные буквы, которые их складывали, всегда притягивали. Еще мальчишкой он часто залезал в кресло с ногами и читал книги. Все подряд. Детективы. Приключения. Романы исторические. Удивляясь, как можно через простые слова передавать ощущения мира. Боялся, если читал что-то страшное. Плакал, если беда случалась с героями. Смеялся, когда смеялся автор. И удивлялся, как из простых слов рождаются миры. Другие миры, отличные от его детского мира…

– Молодой человек, у вас не будет десяти рублей? – грязный старик протянул руку и посмотрел просяще в глаза. В одной руке недопитая бутылка пива, в другой авоська с хламом.

– Что, дедушка, на опохмелку?

– На нее.

– Так поздно уже. Шли бы домой. Дети. Внуки. – Алешка протянул десятку. – А то так всю старость пропьете.

– А что дети-внуки? – дедок разговорился. – Я и так их вижу целыми днями. Заняты они больно. Дети все о работе и кредитах говорят. Внуки о том, что будет отдельная квартира, велосипед купить надо… Скучно им со мной. Несовременный я.

– А вы где живете?

– Да вот у парка прямо. Недалеко от метро.

– Пойдемте, провожу? – Алеша и сам не мог понять, почему предложил это. Просто так. Делается же в жизни что-то просто так. Только потому, что… делается.

– Пошли-пошли. Только пивка в ларьке куплю…

Дедок шел с Алешей и рассказывал ему о своем житье-бытье. Как до войны в этом парке подростком за пайку хлеба рыл траншеи под будущие дорожки. Как на войне сражался рядовым. Как еще совсем недавно шоферил по Москве и думать не думал, что светлое завтра будет таким. Про пенсию. Про лекарства…

Уже у самого дома, положив бутылку в авоську, старик, остановившись, сказал:

– А вообще, хорошая у меня жизнь. Я вот тебе все говорю-говорю. Слова ведь не расскажут ни о счастье, ни о горе. Так, тенью пройдутся. Вот помру, буду ангелам на небесах отчет держать. Тогда… слова мои да Богу в уши. В рай не попаду. Грешен. Да, надеюсь, в аду тоже места мне не найдется. Сяду у врат на небесах и буду байки травить о жизни. Жизнь – штука антиресная, – он усмехнулся и махнул рукой. – Удачи, парень!

– Удачи. – Алеша спустился в метро. До «Арбатской» еще доехать надо. «Удачи. Жизнь – штука интересная». Чужая жизнь. Вот напиши он про этого старика. Колоритный был бы персонаж. А что он про него знает? Обрывки разговора. Эмоции. Отражение его, старика, эмоций. И гордость, и досада, и что-то еще щемящее. Вот написать бы об этом. Так нет. Не хватит у двадцатидвухлетнего Алешки слов. А значит, проснется он утром и опять будет недоволен написанным. Все наперекосяк. Сомнения эти. Ведь не было этого раньше…

…Не было этого раньше. Рыжий Ангел вздохнул. Как хорошо было раньше. Берешь наполненными ладонями чужую историю, и раскрывается Алешкина душа. Принимает по капельке. Выплескивает все в строчки. И словно кино смотришь, как рождается чья-то история в Алешкиной обработке. А потом садишься на спинку стула и заглядываешь из-за спины, читаешь отзывы. И люди узнают себя в историях. И кто-то переосмысливает свои поступки. И кто-то удивляется, что похожа ситуация. А ты сидишь и довольно обнимаешь изумленного юношу крыльями. Алешка же потирает макушку и понять не может, как это он умудрился написать про кого-то так ярко и жизненно.

Писал Алешка всегда ярко. Рыжий помнил, как еще в школе любил пристроиться на уроке литературы за соседней партой и читать Алешкины сочинения. Душа тогда молодая была. Мальчишка светился весь. Серебристый. Золотистый. Умчится в параллельные миры, не замечая того. И только ручка, как птица, по тетрадке чиркает-летает. Полетели слова. Тогда Рыжий впервые и подправил Алешкино сочинение.

– Думаешь, найдет он дорогу к тебе? – Белый Ангел подкинул вверх небольшой метеорит и поймал в ладошку.

– Не знаю. Ему ведь самому надо понять, как писать. Если поймет – найдет. Если нет… Буду его хранителем с ограниченным доступом. Если буду. – Рыжий посмотрел на Землю. – Может, слетаем? Вмешиваться не будем. Но интересно же посмотреть!

– Точно не будем?

– Точно. Полетели… а?

Два ангела спускались в ночь осеннего города. Просто посмотреть. Вмешиваться не будут…

– Девушка, вы чем-то расстроены? – Алеша посмотрел на рыдающую незнакомку. Очень милая девушка. Видно, что плачет уже долго и горько. Наверное, что-то случилось страшное, а рядом нет никого, чтобы утешить.

– Иди ты! – незнакомка отвернулась и заплакала еще горше. Плечи вздрагивают, как у птенца. Вон как обозлилась на его реплику. Наверное, думает, что приставать начнет.

– Я пойду. Только вы не плачьте. Мне от вас ничего не надо. Не люблю просто, когда плачут. Давайте кофе на пару попьем? Или чаю? Это очень даже помогает, – он развернул девушку к себе. – Моя бабушка говорила, что когда долго плачешь, первый признак, что с утра забыл по-маленькому в туалет сходить. А в кафе и туалет есть. Сходим на пару. Выпьем кофе. Если будет еще чем плакать, и я к вам присоединюсь.

Девушка с изумлением посмотрела на Алешу и засмеялась:

– Ничего глупее не мог придумать?

– Не-а… Так идем?

– В туалет?

– Кофе пить. А там, если надумаете, мальчики направо, девочки налево, и все удобства!

Кофе пили долго. Почему-то Алеше впервые трудно было сказать, что он писатель. Хотелось похвастаться и не смоглось. Так что представился студентом на излете. Рассказал что-то веселое из своей жизни. Не лез в душу к незнакомке. Захочет – сама расскажет.

– Ты, наверное, подумал, что я истеричка? – горячая чашка кофе обжигала ее пальцы. – Подумал-подумал, скажи.

– Нет. Просто удивился. Вечер. Молодая и красивая девушка. Вдруг в метро стоит и плачет.

– Я редко плачу. Когда уже совсем нет сил.

– Поплакать иногда полезно. Выплачешься, и потом вроде как и сил нет больше ничего плохого переваривать. Остается только поспать, и утром оказывается все проще.

– Да уж… проще. Я ведь плакала, потому что проще не будет. Прописки нет. За институт плати. Там общаги тоже нет. Работаю в ночную официанткой в баре. Работала… – незнакомка всхлипнула и отпила кофе. – Вот почему вы, мужики, руки распускаете?

– Да я…

– Да ты. Ты – нет. Пока нет.

– …

– Прости. Зря я на тебя. Просто сегодня вышла на работу, и через 15 минут уволили.

– За что?

– Супницу клиенту на голову надела, – она посмотрела по сторонам и засмеялась. – С лапшой суп. А тот лопоухий был. Еще та картинка!

Алеша внимательно слушал. Было что-то в этой незнакомке детско-наивное.

– Ты не думай. Я не ребенок. Двадцать четыре года скоро. Я в барах уже столько наработалась. И везде одно и то же. Или менеджер стремится руки распустить, или клиент. А этот сегодня, – она поморщилась так, словно ела лимон, – мало того, что говорил, как сапожник, так под юбку полез. Я ему раз сказала. Два. А он в третий раз вообще попытался меня раздеть. Клиенты смотрят, оборачиваются. Дамочки в углу хихикают. Менеджер наш, глаза навыкате, слюной брызжет, жестикулирует, мол, клиент всегда прав. Ну я и не выдержала. Горячий суп на голову – и на весь зал: «Если вы не понимаете по-человечески и ведете себя по-свински, то и выглядеть должны так же». Салфетку скомкала, обмакнула в соусе – и на нос ему. Что началось! Клиент кричит. Посетители смеются. Менеджер матом. Короче, выставили на улицу и не заплатили за прошлые недели. А мне надо за квартиру послезавтра платить.

– Свинья этот клиент. Таким в морду давать надо. Учить. Много платишь?

– Я напополам комнату снимаю. Шесть тысяч. Зато около метро и недалеко от учебы. Когда работаешь ночами, то удобно.

– И что делать будешь?

– Не знаю. Может, кто из институтских займет.

Алешка смотрел в окно на отражение девушки, а та все говорила и говорила, перечисляя возможных кандидатов, у кого можно занять деньги, и отметая кандидатуры…

Белый Ангел расхаживал по подоконнику кафе:

– Интересно, куда смотрит ее хранитель?

– Хотел бы и я это знать. – Рыжий огляделся. Никакого ангела рядом с девушкой не было.

– Возмутительно! Оставлять подопечную, когда нужна наша помощь… – Белый остановился и посмотрел на друга. – Не вмешиваемся?

– Тоже захотел наказание заработать?

– Да мы по-быстрому!

– Не видать тогда мне Алешкиной души и не быть мне тогда его хранителем, и…

– Погоди. Мы-то тут при чем? Найдем еще хранителя, кто завязан на них…

– Точно! – Рыжий подмигнул и растворился в воздухе.

– Так я и знал, стоит только придумать что-то дельное, как все остальное делается без меня! – Белый Ангел посмотрел на небо. – Прости нас, Господи, но сущность наша такая. Сам же сделал, – и, присев на подоконник, пробурчал: – Что-то будет. Будет шоу…

– Ты меня совсем не слушаешь! – девушка посмотрела на растерянного Алешу.

– Очень даже слушаю. Просто представить не могу вот так вот сразу, как помочь.

– Ага. Кофе напоил. Растерянного разыграл. Сейчас домой пригласишь?

– Дура! Я к тебе что, под юбку лезу? Нужна ты мне очень!

– Скажешь, что не думал об этом?

– Ска… – у Алеши зазвонил телефон и он отвернулся, отвечая на звонок. – Да. Привет. В кафе сижу, кофе пью. Что? Ничего себе! Угу. Я тебе что, волшебник? Где я тебе в одиннадцать вечера найду? С кем пью? С маниакальной истеричкой, потерявшей работу. Угу. Ничего так, только красная, как помидор, от слез и зеленая, как огурец, от всхлипов, – он посмотрел на девушку. Незнакомка вытянулась в лице и грозно трясла кулаком перед его носом.

– А кто ее знает? – он делал вид, что не замечает ее угроз. – На вид боевая. А может, сумасшедшая. Если откормить и дать выспаться, то очень даже ничего должна быть. Сколько? Мало. Мало, говорю. Не она хочет. Я хочу. 450 на руки и чтобы два выходных. Нет, не обнаглел. Угу. Адрес знаю. Пришлю через полчаса. Только учти, сам буду проверять, что все в порядке. Да, с меня вам бесплатные переводы, но не больше трех. Готовь тексты. Пока. – Он отключил мобильный и посмотрел на девушку…

– Рыжий, ты что наделал? – Белый Ангел стоял уже у стола наших героев и грозно смотрел на улыбающегося Рыжего.

– Да так… небольшие неполадки на работе его друга. – Рыжий улыбнулся еще шире. – Любовница шефа переходит в роль жены. Срочно требуется девушка на телефон со знанием английского и желанием работать в ночную смену. Ибо в Америке будет утро.

– Бор… – Белый ангел недоговорил.

– Не греши! Никакой не бордель. Вполне так контора. Собираешь отчеты. По папочкам в комп распределяешь. Высылаешь адресатам. Английский должен быть минимальным. Главное – аккуратность. Но что еще важно, всю ночь одна в офисе. Охрана внизу. Пей кофе. Броди по сети. Принимай факсы. Если только форс-мажор…

– Никаких форс-мажоров. Я ее хранителю уши оторву, если она работу эту потеряет.

– Какие мы страшные!

– Такие мы страшные!

И ангелы на два голоса прогудели:

– У-у-у-у-у-у – страшные!

– Я никуда не поеду! – незнакомка нарушила молчание.

– Я тебе работу нашел…

– Я никуда не поеду!

– Да уймись ты! Ты что думаешь, я тебя продавать буду? Нормальная работа. Просто дама, которая ее делала, перешла из роли любовницы в роль жены шефа, так что домогательства со стороны руководства тебе не грозят. Слушай… – Алеша быстро пересказал в чем суть, наблюдая, как по ходу рассказа незнакомка все больше и больше успокаивалась. – Так что ловлю тебе такси, не бойся, я заплачу, так как надо уже сегодня выйти на работу. Завтра оформишься. Будет чем заплатить за комнату. Аванс тебе завтра же и выпишут.

– Ты волшебник?

– Нет. Я разгильдяй и писатель. Просто тебе сегодня повезло. – Они вышли из-за стола. – Моя Муза пропала, превратившись в твою удачу.

– И не надейся! Не отдам! Удача мне пригодится, – девушка улыбнулась и вышла на улицу…

Посадив незнакомку в такси, Алеша только тут сообразил, что не знает ее имени. Рассмеялся. Пожал плечами и посмотрел на небо: «Эй, небесная канцелярия, я очень надеюсь, что завтра заеду к Стасу и увижу ее. Кстати, верните мне Музу и не забирайте у девушки удачу! Спасибо!»

Куда-то спешащий прохожий толкнул его локтем в бок и буркнул:

– Встал тут, как памятник!

– Иду уже. Я ходячий памятник. – Алеша посмотрел по сторонам, выбирая маршрут, и свернул в переулок. Идти по прямой до Тверской неинтересно. Переулки же – это город в городе. Столько всего можно увидеть, даже когда совсем пусто и темно. Как сейчас. Старые афиши под ногами. Мусор не вывозили давно. Ясное дело, не лицевая сторона. Изнанку города убирают реже. Он шел, заглядывая в окна первых этажей.

«Вот там жизнь. Там истории. Там из ничего рождаются слова, которые надо написать. И снова люди будут читать и узнавать себя. Вот хотя бы эта девушка. Завтра засмущается, наверное, что я видел ее плачущей. Потом благодарить будет. Сейчас уже до Стаса доехала, и тот ей рассказывает, что и как. А она про меня расспрашивает. Стас ей точно насочиняет. Распишет в красках. Даст ссылочку на сайт. Похвастается другом-писателем. Мда. Цветы завтра покупать вечером или неудобно будет? Интересно, какие она любит цветы? Цветы или любят или к ним равнодушны. Любовь к цветам рождается в детстве. Она не москвичка. Какие цветы были в ее детстве?» – он вышел на Тверскую и, не замечая людей, придумывал детство незнакомки…

– Рыжий, а ты вообще представляешь, как это, вернуть его обратно к тебе?

– Вообще… – Рыжий перелетел через дорогу, следуя чуть поодаль от молодого человека. – Вообще, все от него зависит. Вот если он напишет до утра сам… без меня… Хоть что-то, но так, чтобы слова несли смысл и код… Тогда я снова его хранитель. Только ведь кто знает этого мальчишку? Он последнее время всегда писал со мной. Вернее, начинал я. Как толчковая точка. А дальше он дописывал сам.

– Тандем, – Белый Ангел смаковал слово.

– Партнерство, – Рыжий поправил.

– Какое же это партнерство, если он тебя не знает и не видит?

– А вот такое! Он меня чувствует. Просто не осознает пока.

– Еще чего не хватало. Где это видано, чтобы душа еще и осознавала в состоянии бодрствования, что вот они мы – хранители.

– Ну… были же такие души.

– То были гениальные души.

– Или сумасшедшие души, – Рыжий вздохнул. – Только не хочу я сумасшедшего Алешку. Я его таким, как есть, люблю.

Алеша шел по ночному городу. Осенний дождь – холодный, монотонный, мрачный – разрезал ночь. Самое время домой. Мама все равно не ляжет спать, не дождавшись. Он поднял руку. Белая «девятка» притормозила. Назвал шоферу адрес, показывая две сторублевки. Водитель распахнул дверцу:

– Поехали.

Ехали пару минут молча. Водитель одной рукой разминал сигарету, второй держался за руль. На светофоре вдруг произнес: