Текст книги "Встреча вне расписания"

– Ой, я ничего… Ой, я цела, спасибо… Ой, я нечаянно…

– Что тут случилось? – голос, который задал это вопрос, явно принадлежал автоинспектору. Бдительный страж уже тянул из нагрудного кармана служебный блокнотик. – Давайте-ка по порядку, граждане. Итак: что случилось? Кто пострадавший? Кто виновный? Где свидетели?

– Да какие свидетели, какой виновный, – загудели вокруг. – Она, вот эта вот, малахольная какая-то… Стояла-стояла на обочине, и вдруг как кинется! Да таких сажать надо! Дура она, товарищ лейтенант.

– Гм… Сержант! – поправил гаишник. – Дура или не дура, а факт нарушения налицо, и я должен запроко… запротро… тьфу ты!!! Запротоколировать! – с ненавистью выплюнул он ненавистное слово. – Ваша фамилия?

Этот вопрос был обращен к Забелину. Костя неторопливо смерил взглядом автоинспектора, назвал себя и вдруг улыбнулся так широко, как будто находился у себя в студии и готовился на всю страну произнести свое знаменитое «Здравствуйте, дорогие телезрители!». В толпе кто-то охнул, его узнали. Правда, было уже довольно темно, но звезда телеэкрана сделал всего одно профессиональное движение и как будто случайно оказался в свете фар собственного автомобиля.

– Да это же… Здравствуйте, господин… Господин Константин… Э-э-э… Вот черт, фамилию-то я вашу… это от неожиданности, извините…

– Забелин! Забелин его фамилия! – выкрикнули из толпы. И сразу же задние ряды сплотившегося у машины людского кружка стали теснить передние. Про грязную и мокрую Вику все сразу забыли, забыли и про автоинспектора. Симпатия людей, и без того принадлежавшая Забелину, мгновенно переросла в обожание – Костю окружили, ему жали руки, гладили по плечам. Каждый старался сказать знаменитости что-нибудь хорошее. Ему стали протягивать ручки, блокноты, сигаретные пачки, открытки, даже денежные купюры.

– Автограф! Пожалуйста, автограф!

Не стирая с лица улыбку, означавшую «О, как же я люблю вас, мои дорогие друзья! Ваш К. Забелин», Костя привычно и ловко расписывался на всем, что попадалось под руку. Госавтоинспектор оказался в числе первых счастливчиков-обладателей заветного автографа. А затем, провожаемый приветственными выкриками, крепко ухватив за локоть окончательно заробевшую Вику, телеведущий открыл заднюю дверцу, посадил в машину несостоявшуюся жертву, еще раз откланялся, сел за руль и медленно отъехал, высунувшись из окна и помахав рукой ликующим поклонникам.

– Кажется, пронесло, – пробормотал он, когда они уже катили по шоссе. – Как сказал бы мой дед: «Слава есть, ума не надо». Марго, ты что? Испугалась?

– Очень, – стуча зубами, ответила Рита.

– Ну и напрасно. Все целы, слава Богу. Эй! Гроза автомобилистов! Тебе куда ехать-то?

Вика не отвечала и только глупо таращила круглые глаза – это было хорошо видно в зеркало заднего вида. Вид у нее был и в самом деле идиотский. Наверное, собственная смелость на время поразила ее, иначе Вика давно бы уже сообразила, в какой жалкой и нелепой роли она оказалась.

– Чего молчишь? Язык прикусила, когда падала? А?! Мочит. Во дела…

Рита теперь была вне себя от злости. Она, наконец, узнала подругу и сразу же догадалась, что та специально подстроила это происшествие на дороге. Рисковала своей глупой жизнью. Ну в конце концов, это личное дело каждого! А вот за то, что ради удовлетворения собственного любопытства эта дурища едва не подставила под удар Костю (ведь это счастье, что все так благополучно кончилось… А если бы она не рассчитала и действительно свалилась точно под колеса?!), чуть не свела с ума Риту (пусть только теперь попробует назвать меня своей подругой!) – ей не было прощения!

Обернувшись и глядя струсившей Вике прямо в глаза, Рита так и сказала:

– Никогда я тебе этого не прощу.

– Ритусик, я нечаянно… – пискнула Вика, сжимаясь под ее взглядом в комочек.

– Считай, что с этого дня мы с тобой больше не знакомы!

– Не понял, – вмешался Костя. – Не понял, Марго, ты что, знаешь эту девицу?

– «Знаю»! – усмехнулась Рита. – Конечно, знаю! Считай, вместе росли. Наши мамы рядом с колясочками по двору ходили. Вот, Костик, познакомься со своей, наверное, самой яростной поклонницей. Ради знакомства с тобой она даже посадить тебя готова! Лет на десять, чтобы подольше на свидания ходить…

– Ритусь…

– Молчи уж лучше!

– Девочки, ничего не понимаю! – признался повеселевший и заинтригованный Забелин. – Кажется, вы меня вовлекаете во что-то таинственное и опасное. Как мужчина, я ничего не боюсь, а как журналист – готов к любой сенсации! Ну-ка, что за бабскую интригу вы тут затеяли – прррризнавайтесь!!! – зарычал он и засмеялся, поглядывая в зеркало на сжавшуюся Вику.

– Я не… – голос совсем перестал ее слушаться.

– Ладно. Раз уж все так непонятно, придется продолжить это странное знакомство. Поедем ко мне. В конце концов, я вас чуть не убил, а это волей-неволей налагает на меня определенные обязанности. Вы шампанское любите?

– Я? Я – да… Я люблю…

– Вот и отлично.

Вика, кажется, воспряла духом. А Рита, чувствуя, что вечер, которого она ждала с таким восторгом, окажется испорченным, за всю дорогу не произнесла больше ни слова.

* * *

Ничего не сказала она и после, когда час спустя делала на кухне котлеты. В первый раз за все время знакомства с Костей Рита готовила ужин без всякого вдохновения. А ведь котлеты по-киевски – ее фирменное блюдо! И потом, согласно их заведенному ритуалу, Костя сейчас должен был вносить в готовку свою лепту: мыть и резать овощи, готовить какой-нибудь замысловатый гарнир, просто развлекать ее, наконец! И время от времени обнимать сзади за плечи, прикасаться губами к впадинке над ключицей, покусывать ушко. Она привыкла к этим мелким заигрываниям и желала их, они были частью их продолжающейся затем всю ночь любовной игры. А что сейчас? Сейчас она в полном одиночестве сидит на кухне, с остервенением разделывает скользкую холодную курицу и, презирая себя, прислушивается к веселым голосам, что доносятся из комнаты:

– Ну вы даете, милая девушка! Сколько живу – а такого чуда еще не встречал. С поклонниками всегда, конечно, проблем не оберешься, это вам любой мало-мальски известный человек скажет. Но рисковать так, как вы, – и все только ради того, чтобы познакомиться! Самого меня пытались на тот свет отправить, это было. Одна сумасшедшая как-то подкараулила возле телецентра и кислотой пыталась плеснуть, орала что-то при этом, как в плохой мелодраме: «Так не доставайся же ты, дескать, никому!» В другой раз подвыпившие почитатели в ночном клубе чуть было не разорвали на части, с тех пор я в одиночестве и без охраны по таким рисковым заведениям не хожу… Были и просто истерички, письма писали с угрозами. Но чтобы ради меня пытаться отправиться к праотцам… Не делайте больше так, Вика.

– Я не буду, не буду. Но Костя… Можно, я буду вас звать просто Костя? Я ведь не знаю вашего отчества, да и так подумать – зачем такому, как вы, отчество? Вы же уникальный, один на всех, совершенно необыкновенный. Я по вечерам, когда телевизор включаю, – просто как солнышко ко мне домой входит… Знаете, все время, пока мечтала вас узнать, думала: он настолько замечательный, что его имя не должно больше принадлежать никому. Больше никто не должен называть мальчиков Костями, потому что Костя – один! И это вы!

«Ну и тупость, – думала Рита, сатанея еще и оттого, что нож, которым она орудовала, оказался тоже удивительно тупым. – Хоть бы для приличия свою лесть попыталась замаскировать, дубина стоеросовая! Плохо ты знаешь моего Костю, не купишь его на такую туфту… И вообще непонятно, чего она добивается?»

Но сама Вика прекрасно знала, чего она добивается, и Забелин, к Ритиному удивлению, оказался очень даже податливым на такую грубую и беспардонную, даже в глазах влюбленной Риты, лесть. Сидя в кухне, девушка с удивлением замечала, как увереннее, громче и тверже с каждой минутой звучит Викин голос. Слова

«Гениальный!»

«Единственный!»

«Непревзойденный!»

«Необыкновенный!!»

«Великолепный!!!» —

сыпались из Вики, как горох из прорванного мешка. А Костя смеялся в ответ, и вовсе не пытался заставить замолчать эту дурочку-поклонницу, чуть было не отправившую его за решетку.

И не возразил, когда Вика сказала – на этот раз очень громко и очень твердо:

– Вам, Костя, нет равных нигде – ни на телевидении, ни в жизни. А самое главное ваше достоинство – это то, что вы совсем не падки на лесть!

* * *

Потом Вика приняла душ, частично выстирала, частично почистила свою одежду. И в ожидании, пока она высохнет, по предложению Кости, облачилась в его пижаму. И стала выглядеть очень соблазнительной – есть такие девушки, особенно маленькие и полненькие, которым мужская пижма придает особое очарование и мягкость. Когда она в таком виде, с подвернутыми штанинами и рукавами, с мокрыми волосами и румяным лицом показалась на кухне с вопросом:

– Костя меня послал у тебя поинтересоваться – как там с ужином? Он сейчас тоже после меня душ пошел принимать, а потом, сказал, и поесть не мешало бы!

Рита с болью почувствовала, что за какие-то пару часов знакомства между этими двумя непостижимым образом установились дружеские и доверительные отношения. «Он уже не считает нужным зайти сюда и самому поинтересоваться, как дела, не говоря уже о том, чтобы просто выставить из дома эту нахалку! Еще полчаса – и мне вообще дадут понять, что я здесь лишняя!»

– Ритусь, ты что, в самом деле, на меня обиделась? – просительно протянула Вика, плюхаясь на свободный табурет напротив.

– Обиделась? Ну что ты! Я просто в восторге от твоей находчивости! Не будь тебя, прямо и не знаю, как бы мы с Костей провели вечер! Наверное, с тоски бы подохли в обществе друг друга! Одним словом, спасибо тебе, дорогая моя, огромное, спасла ситуацию, тебя только нам и не хватало!

– Ну Ри-та! Ну я же не специально! То есть, – смутилась она под убийственным взглядом подруги, – то есть я, конечно, нарочно к вам под машину кинулась, но я же не знала, что так все обернется! Я же не знала, что он меня в гости пригласит!

– Но когда пригласил, что же ты не отказалась?!

– Отказаться?! Да ты что!!!

В круглых глазах глупой (впрочем, Рита начинала уже серьезно сомневаться на этот счет) подруги стояло такое изумление диким, на ее взгляд, предложением, что у Риты опустились руки. Ну что тут поделаешь, в самом деле! Да может быть, зря она так обозлилась? В конце концов, как бы ни было ей неприятно тщеславное желание Вики познакомиться с настоящей звездой телеэфира, его все-таки можно понять. Разве она сама до того, как между нею и Костей началась Любовь, не посматривала на него с таким же восторгом и желанием в глазах?

В ту ночь Вика осталась у них ночевать. Ей постелили на диване в соседней комнате. Костя быстро заснул, а Рита долго лежала в темноте с открытыми глазами, пытаясь уговорить себя, что все это ерунда и, в общем, ей наплевать.

* * *

На следующий день Вика ушла, а вместе с ней ушло и горькое чувство. Единственным неприятным осадком от того вечера было то, что Рита дала себе страшную клятву – больше никогда, никогда не рассказывать ни одной живой душе о своем романе с Костей. Какое-то время она боялась, что Вика начнет звонить и звенящим от желания приобщиться к чужой тайне голосом выспрашивать у нее, как дела и как поживает Забелин. Но Вика как в воду канула. К большому Ритиному облегчению.

А совсем скоро у нее появился новый, куда более серьезный повод для беспокойства. Несколько раз подряд Костя пропустил свидания. Правда, сделал он это предельно вежливо, сославшись на занятость и пересыпав горечь большим количеством ласковых и нежных слов, но Рите от этого было не легче. Она чувствовала, что любимый по причине, которая так и осталась непонятной, начинает ускользать от нее.

– Марго, сегодня мы опять не увидимся, – говорил он, позвонив ей по внутреннему редакционному телефону. – Ты уж прости меня, детка, но навалилось столько всего! Потерпишь? Вот разгребу текучку, и тогда… – Он делал многообещающую паузу.

– Я люблю тебя! – шептала в трубку Рита, кляня себя за то, что не может придумать ничего более оригинального. Но ведь это единственно верные слова, которые нужно говорить друг другу?

– Милый… мне так тяжело без тебя! Нежели ты нисколько по мне не скучаешь? Ну хочешь, я сама приеду к тебе? Я не буду мешать. Я просто посижу рядом…

– Малышка, мне никто не нужен, кроме тебя, – говорил он очень внушительно. И от этих слов у Риты моментально начинала кружиться голова. – Но в то же время я не люблю, когда меня начинают опекать, как маленького ребенка. Я сказал – сегодня не смогу уделить тебе время, и давай остановимся на том, что будем ждать нашей встречи. От этого только прибавится и радости, и всего остального.

«Если ты любишь мужчину и хочешь удержать его, то ни в коем случае не надо на него давить!» – вспоминала Рита старую, заезженную до дыр истину. И брала себя в руки, стараясь попрощаться с Костей как можно беспечнее.

А на следующий день он звонил снова и опять отменял встречу, и все повторялось…

Ей начал сниться странный сон: Рита заходит в комнату, а там, на полке стоит Костя – но не настоящий, а очень похожая на него фигурка из стекла… Девушка берет фигурку в руки, но она падает и разбивается об пол. Плача, Рита пытается собрать осколки, острые края режут ей руки, и она выпускает их… Осколки остаются лежать на полу, Рита только и может, что смотреть на них со стороны. И вдруг она видит Костю, только на этот раз он не стеклянный, а вполне живой, и он проходит через комнату, не обращая на Риту никакого внимания. Она зовет его, бежит следом, но Костя не слышит или не хочет слышать ее зова, запрыгивает в поезд, который неизвестно каким образом появляется рядом с домом, откуда только что выбежала Рита, разворачивается спиной и уезжает в последнем вагоне. А она остается совсем одна…

Это было так больно, что мешало отвлечься, мешало думать о чем-то другом, мешало даже дышать! Рита выходила в редакционный коридор и начинала без толку слоняться возле студии и кабинета Забелина, прячась при каждом его появлении. В то же время она старалась не упустить ничего – ни звука знакомого голоса, ни взмаха рук, ни легкого запаха одеколона, всегда витавшего после того, как Забелин своей «фирменной» летящей походкой проходил по коридору. Он всегда появлялся лишь на секунду-другую, всегда очень занятой, оживленный, спешащий куда-то, чаще всего не один, а с кем-нибудь из редакторов или операторов «Нулевой версты». Риту он не замечал. Понурая, она возвращалась на свое место и получала очередной нагоняй за невнимательность в работе.

И вот вчера, поле почти двухнедельного перерыва долгожданное свидание все-таки состоялось! Костя позвонил ей перед обедом и всего одним вопросом: «Ты меня еще ждешь?» – снова сделал Риту самым счастливым человеком на Земле!

– Как ты можешь спрашивать? Я жду тебя каждую минуту, я просто не могу без тебя жить!

– Марго, сегодня я твой. Веришь, сегодня проснулся с мыслью о том, что если не увижу тебя, то просто взорвусь, как паровой котел!

Ночь, которую они провели вместе, была поистине волшебной! Темнота хранила ласку поцелуев, а луна, пробившая себе путь сквозь тюлевые занавески, освещала молочную белизну тел, сплетавшихся в объятиях. На стенах распускались цветы, и страстный шепот проплывал мимо в облаках, а руки вытягивались, сплетались, и приходилось закусывать губы, чтобы не закричать от счастья и любви – так эта ночь была волшебна!

* * *

Утром Костя, в последний раз дотронувшись губами до Ритиного виска, уехал в телецентр – до начала пятничного совещания у главного редактора, где они должны были встретиться, ему предстояло заглянуть еще в пару мест. У Забелина всегда была наготове «пара мест», где ему непременно надо было отметиться – своего рода дань популярности, о чем он говорил с присущей ему иронией, но и без неудовольствия. «Еще полчаса, всего лишь полчаса, не больше, честное слово!» – пообещала себе Рита, с закрытыми от удовольствия и сна глазами обнимая подушку, еще хранившую тепло любимого. И, конечно, уснула…

Проспала не полчаса, а час с лишним – и вскочила, и заметалась по квартире, в лихорадочной спешке пытаясь сделать все дела одновременно. И как всегда, по закону подлости, тут-то с ней все это и случилось: перегоревшая лампочка, сломанный ноготь, стрелка на колготках, звонок Натки и грядущие рабочие неприятности.

«Ну и что! – храбрилась она, открывая дверь кабинета главного редактора. – Ну попадет, и что? Даже если он меня все-таки выгонит – я буду считать это искуплением за то, что так счастлива! Да, счастлива – несмотря ни на что!!!»

– Игорь Павлыч, можно?

– Ааааа, это вы! Новоявленная целительница – куда там Джуне! Бывает же такое – тридцать лет молчал мужик, как рыба, а у тебя в эфире вдруг ап! – и заговорил. Да это же сенсация! Знаешь, Мурашко, мы тут о тебе решили специальный документальный фильм снять. «Известная целительница Маргарита Мурашко! Новое российское чудо! В перьях!». Это я тебе рабочее название сказал, потом сократим.

Юмор у главреда был, как всегда, тяжеловесный и кондовый, но Рита дипломатично улыбнулась одними уголками губ, одновременно опустив очи долу как бы в немом раскаянии и безусловном признании своей вины.

– Ладно, иди, – махнул рукой начальник. – Уволил бы тебя к чертовой матери, давно руки чешутся – да Забелин, добрая душа, взял на поруки. Только вот понять не могу, зачем ему это понадобилось, не иначе как он в пацифисты подался. Но только учти, Мурашко, держу я тебя до первого предупреждения! Еще раз – и покатишься вниз по лестнице колбаской! Лично спущу!

– Спасибо, Игорь Павлыч… Я исправлюсь, Игорь Павлыч… я все-все понимаю, Игорь Павлыч, честное слово…

Шеф снова махнул здоровенной ручищей и уткнулся в бумаги. Глубоко вздохнув и постаравшись выдохнуть как можно тише, Рита нащупала за спиной ручку и выскочила за дверь, опьяненная счастьем – на этот раз действительно пронесло!

– Ну что, Марго? – тут же подскочила к ней Натка.

– Катастрофически повезло! – выпалила Рита. – Простил! Оставил! До первого предупреждения!

– Здорово! Теперь тебе надо снять какой-нибудь особенный материал! Нет, ты просто обязана это сделать!

– Ну да! Прямо сейчас же и побегу, может, чего и нарою. Типа – «Потомок Малевича нарисовал картину “Черный треугольник.”»

– Да ну тебя! Все шуточки, – обиделась Натка. – Между прочим, я тебе как раз хотела темку классную подсказать! В Доме фотографии на Остоженке выставка открывается интересная, вот! Называется, – Натка вернулась на свое секретарское место и пошуршала бумажками, – «Земля. Непознанный мир». Только недавно по электронной почте приглашение на открытие пришло от организаторов… О, нашла! Вот, смотри, я записала: «Фотографии по задумке организаторов должны раскрыть тайны и загадки четырех сторон света. Зрители могут увидеть неизвестные до сих пор храмы Востока, суровые земли Севера, экзотические джунгли Юга, горные рельефы Запада. Среди авторов экспозиции – выдающиеся мастера фотографии со всех концов страны, ближнего и дальнего зарубежья».

– Во сколько открытие?

– В двенадцать часов! А сейчас сколько?

– Половина.

– Жми!

Рита выскочила из приемной и рысью понеслась по коридору, молясь, чтобы в ближайшие десять минут ей удалось решить сразу две не самые легкие задачи: добиться, чтобы выпускающий редактор трехчасового выпуска новостей утвердил сюжет об открытии фотовыставки, которого не было в сегодняшнем расписании, и найти оператора Ваську Отойди-не-Отсвечивай. У Васьки, конечно, были свои недостатки, но работать с ним ей было легко и надежно.

* * *

…Ах, какая же это оказалась и в самом деле прекрасная выставка! Как завороженная, Рита бродила по полупустым залам Дома фотографии и с замиранием сердца всматривалась в запечатленные на глянцевой бумаге образы и тени. Чаще всего они походили не на изображения реальных пейзажей, а на иллюстрации к сказкам, созданные рукой необыкновенного, склонного к мистике художника. Фотографии были разных стилей: от традиционного портрета до мистического авангарда. И все снимки несли в себе что-то озорное, хулиганское, молодое.

– Васька! Ты посмотри только, какая прелесть! – девушка остановилась у фотографии, возле которой нельзя было не остановится: в причудливой игре света и тени были засняты плоский горизонт, снег и лед, безлюдные пологие берега, камни, бревна, трава, лишь изредка – признаки присутствия человека в виде заброшенных лодок и старого железа. Суровый, почти черно-белый мир, где люди – лишь случайные гости.

– Отойди, не отсвечивай! – пробурчал Васька, настраивая камеру.

«Глеб Сваровский, Архангельск», – прочитала Рита на табличке с указанием автора. Оглянулась – вдоль стены были развешаны работы этого же фотографа, и все они были по-настоящему удивительны! Живописные каменные острова, мхи и ягодники, яркое солнце и драматическое ненастье, ветры, снега и туманы, первобытные сейды и лабиринты, поморские лодки и избы, разные времена года. Все это, увиденное через объектив фотоаппарата, казалось многоцветным и разнообразным по настроению, а такой далекий и холодный в Ритином представлении край, как Беломорье – гостеприимным и в то же время загадочным. Да, это край, где живут, работают и творят люди – рыбаки, моряки, охотники, и куда непременно стоит приехать! Хотя бы для того, чтобы по-настоящему ощутить дыхание русского Севера и самобытной природы, так до конца и не покоренной современной цивилизацией.

– Глеб Сваровский, Глеб Сваровский… Надо обязательно найти этого фотографа! И взять интервью, да, обязательно – интервью! Этот Сваровский непременно скажет в камеру что-нибудь интересное, такой человек не может оказаться занудой! – пробормотала Рита, и Васька кивнул, соглашаясь.

Пока Васька снимал видеоряд, который потом будет монтироваться в сюжет, девушка собиралась разыскать через устроителей выставки человека, чьи работы так поразили ее воображение. Развернулась, рванулась и понеслась, полная профессионального азарта и желания во что бы то ни стало, прямо сейчас разыскать автора. Но все это она проделала так неудачно!

– Девушка, осторожно! – услышала Рита уже после того, как налетела на какого-то бородатого мужчину в толстом вязаном свитере и с плоским планшетом через плечо. Мало того, что она на него налетела – со своим вечным «везением» она умудрилась самым позорным образом растянуться прямо на полу, зацепив попутно и самого бородача, и оператора Ваську! Вся троица, побалансировав какие-то доли секунды, свалилась на пол со страшным грохотом и звоном. Ваське-оператору, за время своей работы побывавшему и не в таких переделках, удалось спасти свою драгоценную камеру. Он упал на спину, держа аппаратуру перед собой на вытянутых руках. Мужик в свитере, кажется, тоже не пострадал, а вот Рита!!! Ее настигла та же самая трагедия, что и утром – она порвала колготки! Дурацкий планшет этого мужика зацепил чулок на самом видном месте.

Мужчины быстро вскочили на ноги. Васька захлопотал возле камеры, словно родная мать около капризного дитяти, а бородатый склонился над Ритой и протянул руку.

– Дурак! – чуть не плача, сказала ему Рита, прежде чем он успел произнести шаблонное «Вы не ушиблись?».

– Не понял?

– Все из-за тебя! Дурак! Ну как я теперь пойду?! – стонала Рита, напрасно пытаясь остановить ползущую вверх «стрелку». Ну что за чертово наваждение у нее сегодня – как ответственная минута, так колготки рвутся, как паутина!

– Милая девушка, извините, но это вы на меня наскочили, а не наоборот! Зачем же ругаться?

– Дурак!!! – в полном бессилии, снова повторила Рита, вскакивая с пола. А что еще она могла ему сказать? – Дурак и к тому же трус! Очень, очень по-мужски – сваливать все на женщину!

Бородатый пожал плечами и усмехнулся. В лице у него не было и капельки сочувствия:

– При чем тут это? Терпеть не могу! Вы же прекрасно знаете, что сами виноваты в своей маленькой неприятности! «Женщина»… – передразнил он. – О да! Я бы даже сказал – сногсшибательная женщина! В прямом смысле – из тех, которая сшибает с ног, а потом набрасывается с оскорблениями, как… базарная торговка.

Сказав это, он отвернулся и как ни в чем не бывало пошел по залу. Рита даже застонала от злости!

– Марго! Прекрати истерику! – окликнул ее оператор. – Время идет – нам на студию ехать надо, если хотим успеть в выпуск! Ты интервью будешь брать? У этого, как его?..

– Сваровского!

– Ну! Так будешь?

– Да. Сейчас. Найду его только. О господи, Васька! Как же я пойду в таком виде? Нет, ну ты посмотри – такая дырища на колготках, на самом видном месте!

– Тю! Всего и делов? Зайди в туалет, да сними. Учить тебя! Иди-иди, не отсвечивай. Только быстро, Марго, прямо мухой! Опаздываем!

Легко сказать – мухой! Дамскую комнату еще предстояло отыскать, в Московском Доме фотографии Рита не ориентировалась совершенно. На то, чтобы оказаться в указанном помещении и худо-бедно привести себя в относительно приличный вид, у нее ушло добрых пятнадцать минут. Немного успокоившись («Ну ладно, что это я разошлась, в самом деле? Колготки порвать – все-таки не ногу сломать, переживем!»), она выскочила из туалета и побежала искать кого-нибудь из организаторов выставки. На ее счастье (хоть в чем-то повезло!), Рита почти сразу же натолкнулась на сухопарую тетку в строгом синем костюме и торжественным выражением лица, которое сразу выдавало в ней музейного работника:

– Простите, вы не подскажете, как бы мне поговорить с Глебом Сваровским? Я с телевидения, хотела бы взять у него небольшое интервью…

– Сваровский? Интервью? Прекрасно! Прекрасная мысль, прекрасный мастер. И прекрасно, что Глеб Леонидович только что был здесь. И кажется, прошел к своим работам. А! Вот он идет – прекрасно, вам повезло! Глебушка! Глеб Леонидович! Здесь прекрасная девушка, корреспондентка, желает получить у вас интервью – вообразите, какая удача!

«Пристрелите меня», – подумала Рита, видя, как к ним приближается тот самый бородатый человек в толстом вязаном свитере.

– Вы… Я… ваша фамилия – Сваровский? – пролепетала она.

– Так точно.

– О черт! Только вас мне и не хватало!

Фотограф посмотрел на нее каким-то странным, особенным взглядом – и вдруг захохотал, запрокинув голову. Смеялся он громко, звонко и от души. Неуверенно глядя на них обоих, несколько раз хохотнула и тетка в синем костюме. Она ничего не понимала. Но считала постыдным для себя в этом признаться. А Рита стояла и переминалась с ноги на ногу, не зная, куда деваться от смущения и стыда. Тоже мне опытная интервьюерша! За последнюю четверть часа умудрилась дважды обругать будущего героя своего репортажа!

– Ей-богу, мне, похоже, придется долго привыкать к московскому гостеприимству! – отсмеявшись, весело сказал бородач. – Зачем вы меня искали? Чтобы окончательно разбить мне голову? Или предъявить счет за моральные потери?

– Нет… Чтобы взять у вас интервью… Мне очень понравились ваши работы…

Будучи в полном восторге от ее ответа, Глеб Сваровский взмахнул руками и снова зашелся в хохоте. Рита стояла, переминаясь с ноги на ногу, потупив глаза и чувствуя себя совершенной дурой.

– Ну пойдемте! – наконец, сказал Сваровский. Смешинки еще подрагивали у него в глазах и даже, казались, запутались в черных усах и бородке. – Готов ответить на все ваши вопросы. Только, чур, не в темной запертой комнате! Я вас боюсь.

– Нет… не в запертой… Лучше всего вон там, у стены с вашими фотографиями, на этом фоне.

– С удовольствием. Если, конечно, вы хотите снять меня не для передачи «Все мужики сволочи»!

– На нашем канале нет такой передачи.

– Да неужели?! А я-то думал, что такую программу мечтает снять любая женщина! Тем более такая, как вы.

– Почему это?

– Я же уже говорил, какая вы сногсшибательная.

И вдруг – Рита этого совсем не ожидала – Сваровский протянул руку и дотронулся указательным пальцем до кончика ее носа.

* * *

Это был не самый счастливый день в жизни Риты Мурашко, но хорошо было уже то, что он подходил к концу. Против обыкновения, ей удалось на этот раз сделать превосходный сюжет о фотовыставке и ни разу ни в чем не ошибиться. Выпускающий редактор покивал головой, выражая свое одобрение, и окрыленная девушка с легким сердцем покинула студию на два часа раньше обычного.

«Домой? Костя сегодня не позвонил, значит – домой…» – Эта мысль на время набросила на Риту легкую, как кружевное покрывало, грусть. Да, он пять не позвонил. Она вообще не видела сегодня Костю с той самой минуты, как он, поцеловав ее утром на прощание, уехал на работу. Где-то ты ходишь сейчас, любимый? Помнишь ли ты, что сегодня у нас с тобой маленький праздник – ровно три месяца с той самой главной и самой важной нашей ночи?

И вдруг – какая радость, вот это называется настоящее везение! – она увидела на стоянке для сотрудников Костин автомобиль! Он здесь! Он только что подъехал – Рита заметила, что у машины даже не приглушен двигатель. Наверное, что-то помешало ему сразу же выйти из салона, может быть, зазвонил мобильный – у Кости он вечно трезвонит без умолку! Скорее! Подбежать, отворить дверцу, юркнуть на переднее сиденье, прижаться к нему, обменяться пусть даже самым торопливым поцелуем, спросить что-нибудь, только чтобы лишний раз услышать мелодию его голоса, почувствовать на щеке прикосновение таких желанных губ!

Оглянувшись – нет, никто не заметит, если она сделает это! – Рита стремительной птицей подлетела к знакомой машине. Как хорошо, что Костя не выходит, наверное, все еще разговаривает по телефону! Она потянула на себя ручку дверцы – заперто! Что за ерунда, у Кости нет привычки запираться в машине! Еще раз – нет, не поддается!

Ничего не понимая, и из-за этого особенно тревожась, Рита наклонилась и заглянула в окно…

Костя был в машине не один. Он в самом деле сидел, держа около уха телефон, но, как видно, был не очень увлечен разговором, так как на коленях у него сидела хорошо знакомая Рите полненькая девушка – Вика! – и по-настоящему интимно, в этом ошибки быть не могло, обхватив Забелина за шею, что-то шептала ему в другое ухо. А свободная Костина рука, по-хозяйски отбросив подол плаща, гладила Вику по бедру и неторопливо забиралась выше, выше, выше, почти полностью скрываясь под короткой Викиной юбкой… Эти двое были абсолютно поглощены друг другом, они явно сидели так не в первый раз – очень уж уютно устроились! Онемевшая Рита смотрела на них, наверное, целую минуту, прежде чем в мозгу у нее что-то разорвалось!

Она схватила первое, что попалось под руку – кажется, это был здоровенный камень, кусок отколовшегося бордюра – и что есть силы запустила в лобовое стекло, которое тут же осыпалось мелкими осколками. Послышались крики, свист, дверцы автомобиля распахнулись сразу с двух сторон. Забелин и его пассия выскочили из него со скоростью пули – он был бледен, как полотно, из рассеченной брови струилась кровь, которая быстро заливала рубашку, стекала за воротник. Вне себя от ярости, разрывавшей ее на тысячу частей, Рита кинулась к Вике, схватила ее за ворот, швырнула на асфальт, стала пинать – подруга тщетно пыталась увернуться от града ударов и только закрывалась грязными руками, оберегая лицо.