Текст книги "Уныние"

Глава 12

― Я пойду в ломбард на Центральной улице, а ты займись тем, что в переулке, возле торгового центра, ― Миллер раздавал указания таким тоном, словно занимался этим всю свою жизнь.

Я уверено кивнула, сжимая в кармане изображение медальона. Руки вспотели от волнения. Но я не хотела, чтобы блондин заметил мое состояние.

– Не волнуйся, эти ребята заинтересованы в продажах. Как только у них окажется подобная штуковина, они сообщат потенциальному покупателю. Главное, говори уверенно. Так, словно тебе на карманные расходы ежедневно выделяют по полмиллиона, поняла?

– Поняла, ― я усмехнулась, ― тебе будет проще такое представить.

– Я не настолько обеспечен. ― Сэм чмокнул меня в щеку. ― Удачи.

Мы разошлись, а я добрую половину пути не могла отделаться от мыслей, никак не связанных с Кейт и медальоном. Моя фантазия разыгралась не на шутку, поэтому было сложно взять себя в руки, когда я уже добралась до ювелирной лавки.

Сэм успел съездить в дом Кейт, поговорил с родственниками. На вопрос о медальоне, парень услышал следующее:

– Я его продал. Деньги очень нужны были…

Это сказал опекун Кейт. Как оказалось, девчонка жила не с родителями.

Помещение магазина окутало меня светом, блеском и дороговизной. Со всех сторон на меня взирали драгоценные камни и металлы, словно крича «возьми меня, купи меня»! Наверное, я выглядела обеспеченной, раз даже неодушевленные предметы посылали мне мысленные сигналы.

Перед этой авантюрой мы съездили домой к Сэму, где я одолжила (точнее взяла без спроса) элегантное платье Стейси и ее туфли. Сейчас ноги болели, но природный артистизм не позволил мне скривиться от неприятных ощущений, когда я оказалась под внимательным взором охранника магазина, а затем и продавца.

Девушка деловито косилась в мою сторону, пока я изображала истинный интерес к вещицам, в которых не нуждалась.

Я все же подошла ближе, крутя в руке ключи от автомобиля (для пущего впечатления об обеспеченности).

– Добрый день! Могу я помочь Вам с выбором? ― учтиво начала девушка. Но я заметила, как дрогнули ее губы, а брови едва заметно поползли вверх.

Еще бы, лицо-то у меня практически детское. Я, скорее всего, выглядела, как непослушная маленькая девочка, напялившая на себя вещи матери.

– С выбором ― едва ли, ― высокомерно, но улыбаясь, заметила я. Как меня научил Миллер. ― Мне нужна весьма конкретная вещь.

Я протянула фотографию. Девушка быстро нацепила очки, и оценивающим взглядом посмотрела на фотокопию украшения.

– У нас есть несколько работ, выполненных в стиле романтизма 19 века…

– Мне нужна конкретно эта вещь, ― я старалась говорить вежливо, но волнение превращало мой голос в подобие голоса грозной надзирательницы. ― Прошу прощения за резкость, просто эта вещь… Дорога моей семье, как память. Но была утеряна довольно давно. Мне просто нужно знать, смогу ли я рассчитывать на Вашу помощь? Если в какой-то момент кто-то попытается сдать этот медальон на продажу? Поверьте, деньги не являют собой никаких проблем для меня, и я оплачу любую цену за это украшение. Мне просто нужно быть уверенной, что я смогу найти семейную реликвию.

– Конечно, Вы можете на нас рассчитывать! ― Девушка быстрыми шагами направилась к компьютеру у кассы. ― Вы не будете возражать, если я сделаю ксерокопию снимка? Чтобы лучше…

– В этом нет необходимости, снимок оставьте у себя. На обратной стороне есть номер телефона. ― Я мило улыбнулась. ― Если вдруг что-то похожее появится, пожалуйста, позвоните мне. Меня зовут Катарина Миллер.

– Непременно!

Я вышла так быстро, как позволило мое узкое платье. Мне предстояло дождаться Сэма в кафе на углу. Я заказала чашку чая и пирожное. Голод овладевал мной все сильнее и сильнее. Я не замечала окружавших меня людей до тех пор, пока кто-то не решил нарушить мое одиночество.

– Привет, Джейд!

Я чуть вздрогнула от неожиданности. Спрятала второй снимок в карман.

– Трей! Доброе утро… Разве ты не должен быть в школе?

– Прогуливаю, как и ты. ― Он заглянул в мою чашку. ― Что пьешь?

– Чай, просто чай… извини, я вроде как жду здесь кое-кого…

– Да, я вижу, что ты разоделась, как на свидание, ― парень усмехнулся. ― Меня, кстати, сегодня вызывали в участок. А тебя? Опять спрашивали насчет понедельника. Все фотографии изъяли.

– Нет, мне никто не звонил. ― Я замялась. Мне хотелось как можно быстрее избавиться от навязчивого коллеги.

– Ты, вроде как, была в ювелирном?

Этого еще не хватало. Трей за мной следит что ли?

– Да, хотела… Моя мама собирается замуж. И вот я приценивалась. Хочу подарить ей серьги.

Ложь как всегда не позволила мне погибнуть.

– Поздравляю! ― Трей по-дружески хлопнул меня по плечу. ― Только знаешь… там довольно дорого. У меня дядя ― ювелир, работает… не совсем легально, если честно, ― голос сошел на «нет», ― зато там можно найти действительно симпатичные вещи. Не подумай, там нет ничего ворованного, просто он предпочитает не платить налоги. Понимаешь?

– Да, разумеется, ― я улыбнулась. Чем больше мест мы обойдем, тем лучше. ― Ты не скажешь адрес?

– Вот, ― парень быстро черкнул адрес на салфетке. ― Скажешь, что мы вместе работаем. Дядя думает, что я ― успешный фотограф, так что не сочти за труд: если он вдруг спросит что-то о моих успехах и все в этом роде, подыграй, ладно?

– Без проблем. Можешь на меня положиться.

Мы обменялись неловкими улыбками. К счастью, Миллер появился на пороге до того, как Трей успел пересказать мне урок философии и приколы громилы (до сих пор терпеть не могу этого придурка) до конца.

Сэм взял меня за руку, помогая встать. Я вновь ощутила боль в ногах, натертые мозоли и усталость. Парень придерживал меня за локоть.

– Что ж, увидимся завтра, Трей.

Мы вышли на улицу.

– О чем говорили?

– Вот, еще один адрес. В магазине мы вряд ли получим полезную информацию.

– Откуда это? Трей дал? Ты ничего ему не рассказала?

– Разумеется, не рассказала.

На записке Трей указал «открыто только после 17:00». Свободное время мы с Миллером провели у него дома, пытаясь отыскать в интернете что-то, связанное с нашей школой, моим прошлым и Кейт. В итоге посмотрели сотни видео с животными, нелепыми ситуациями на дороге, и просто розыгрыши. Я смеялась, совсем позабыв о проблемах.

Когда на город спустился вечерний мрак, мы выехали. Адрес, указанный на салфетке, привел нас в темные переулки на окраине города. Здесь не горели фонари, вокруг толпились подозрительные люди. Я пожалела, что мы оставили мотоцикл прямо у входа. На него тут же устремились чужие жадные взгляды.

– Не волнуйся, я смогу за нас постоять, если что, ― тихо шепнул Миллер мне на ухо.

– Я волнуюсь за мотоцикл,― тут же парировала я так же бесшумно.

– Он застрахован.

Я ощущала на своей пояснице тепло. Даже осенняя промозглость не могла испортить такого светлого чувства. Каждый палец его руки… горел на моей коже.

Тяжелая железная дверь вела в подвал здания. Трей отправил меня в самый жутчайший ломбард города. Когда я попыталась отворить дверь, ниоткуда появился мужчина.

– Куда-то собрались, ребятки?

– Здравствуйте, ― тут же вскрикнула я, улыбаясь. ― Я от Трея. Мы вместе работаем… в газете. Он сказал, что я могу обратиться за помощью.

Мужчина не дослушал, дверь со скрипом отворилась.

Мы оказались на лестнице, ступени были местами обрушены. Я несколько раз прокляла себя: не стоило слушать Трея. Но я не ожидала, что он пошлет меня в такое ужасное место.

Я обернулась: с внутренней стороны не было ручки. Дверь открывалась только снаружи.

Я неуверенно покосилась на Сэма, тот на меня. На моем лице, должно быть, отпечатался страх.

Парень сжал мою ладонь и первым спустился на одну ступень ниже. Меня спасала только уверенность друга. Сама я никогда не смогла бы идти дальше.

Мы оказались в темной комнате: вдоль стен тянулись полки с коробками, стопками книг, статуэтками и прочей ерундой. В дальнем углу горела настольная лампа, освещая развернутую книгу. Мы подошли ближе. Я никак не могла успокоиться.

– Ничего не трогай, ― тихо шепнул блондин.

Я бы и сама ни за что не сделала этого. Еще чего! И так жуть берет, так еще и копаться во всем этом?

– Чем могу быть полезен?

Я как обычно вздрогнула от неожиданности. Пальцы сжимали руку Сэма.

– Нас интересует одно украшение. ― Миллер протянул фотографию, а я пряталась за его спиной.

Наконец источник голоса показался нам. Это был старик, дряхлый и неприметный. От его одежды исходил затхлый запах старости, один глаз был затянут бельмом, второй щурился сильнее, чем мои глаза на солнце. Я в принципе не понимала, как такой человек все еще может работать ювелиром.

Трясущиеся пальцы старика схватили фотографию. Он нацепил на нос толстые очки в роговой оправе, медленно опустился на стул. Каждое движение давалось ему с трудом.

Я ощущала его тяжелое, прерывистое дыхание так сильно, будто этот человек дышал мне на ухо. Я всячески старалась отбросить мысли о тошноте, о том холоде, который окутывал мое тело. Мне изо всех сил хотелось прижаться к Сэму, словно парень мог избавить меня от плохих ощущений.

– Как там… поживает мой люби-и-имый племянник? ― прохрипел старик, все еще смотря на фотографию.

– Трей? Отлично. Он просто находка для нашей газеты… Делает прекрасные фотографии.

Я старалась улыбаться.

– Да… да… ― старик кашлянул, достал из ящика стола смятый носовой платок. Вытер лицо. ― Он всегда был таким внимательным к деталям… Очень умный. Его часто хвалят на работе?

– Да, ― Сэм не дал мне ответить. И я мысленно благодарила его, ведь совсем потеряла уверенность и смелость. ― В прошлом месяце его выбрали лучшим фотографом года.

– Занятная вещица, ― прохрипел старик.

Он облизал трясущиеся пальцы и принялся листать книгу. Я следила за ним не отрываясь. Минуты две. В какой-то момент мне даже показалось, будто старик и вовсе забыл о нашем присутствии. Миллер мягко взглянул на меня, успокаивая тот ворох сомнений, что крутился в моей голове.

– Нашел, ― старик ткнул пальцем в пожелтевшие страницы. Мы подошли чуть ближе к столу. Это оказалась не книга, а очень толстый журнал учета. ― Этот медальон возвращался ко мне столько раз… Хм… кх-м… ― он прокашлялся. ― Очень много раз, начиная с 65 года… да… с тех самых пор, как его владелица умерла. Хм… так и возвращается, каждый год. Да…

– Вы имеете в виду Катарину Элсон?

– Она была первая, да, ― старик ухмыльнулся. ― Я их всех записал… не сразу начал, только когда умерла четвертая… Элис… ― глаза мужчины заблестели. Сквозь толстое стекло они казались блестящими воспаленными дырами. ― Потом уже всех записывал.

– Вы сказали четвертая? ― Я не верила своим ушам.

– О да, милая, да… Они каждый год умирали… все, кто покупал медальон. А он все возвращался ко мне.

– И Вы, зная, что он приносит несчастья, все равно продавали его?!

– Его не спрятать, дорогая, ― старик закашлялся. ― За ним все равно придут, рано или поздно. Правда последний раз он попал ко мне в… в… после Линды Броко, вот… здесь написано. ― Он вновь ткнул пальцем. ― Да, 2-го ноября 2011. Как и всегда.

– Вы сказали второго? ― мы с Сэмом переглянулись.

– Точно. И сейчас уже… должен подоспеть бы. Но вдруг не захочет опять возвращаться? Все-таки четыре года прошло. Может, его… усп… успели уничтожить, черт!

Старик опять раскашлялся, я непроизвольно закрыла нос и рот ладонью.

– Я бы вам не советовал… ребятки… связываться с ним. Вернется опять ко мне. ― Мужчина впервые взглянул на нас. Остановил пустой взгляд на мне, сняв очки. ― Ты, милая, должно быть, знаешь больше, чем говоришь?

– М-м… нет, ― я пожала плечами, неуверенно и боязливо.

Я понимаю, глупо бояться такого древнего старика. Что он может мне сделать?

– А я вижу… ― он улыбнулся беззубым ртом. ― Его пальцы потянулись ко мне, я силой заставила тело не двигаться. ― Ты пришла за ним… Но времени у тебя будет немного… Мало времени осталось… тебе следует поспешить, иначе все заново… заново.

Я не понимала ни слова. Сэм подталкивал меня к выходу, а во мне боролось желание сбежать и узнать больше.

– Спасибо за то, что помогли нам, ― вежливо ответил Миллер.

– Поспеши, нужно поспешить, милая…

Я взлетела по ступеням вверх молниеносно, совершенно позабыв про собственную немощность. Адреналин ударил в кровь, и я даже не ощутила тени усталости или напряжения мышц.

Миллер постучал в дверь костяшками пальцев, через несколько секунд она отворилась. Мы благодарно улыбнулись охраннику.

Мотоцикл все еще был здесь. Толпа зевак все так же крутилась поблизости, распивая пиво и громко разговаривая.

Я нацепила шлем не столько, чтобы защитить себя от падения, сколько спастись от чужих взглядов. Вокруг веяло опасностью, почти нечеловеческой. Такой, какой я никогда не ощущала.

Только когда мы оказались на моем переулке, когда мимо проносился хорошо знакомый мне свет соседских окон, я смогла успокоить сердце.

Я залетела в дом, включила все возможные источники света. Здесь было так же пустынно, как и всегда. Миллер еще раз прошелся по комнатам. Я его попросила. У меня начиналась паранойя.

– Все в порядке, Джейд.

– Я не… что значит «мало времени»? ― мой голос дрожал. Я молила вселенную, чтобы она дала мне ответ. Чтобы что-то или кто-то помог мне во всем разобраться.

– Не стоило тебе втягиваться во все это. ― Парень говорил мягко. Он провел рукой по моим растрепанным волосам. ― Но теперь уже поздно передумывать. Нужно идти до конца.

– Почему ты так говоришь? Заставь меня отказаться от этой дебильной затеи. ― Я знала, что на глаза наливаются слезы. ― Пожалуйста.

В ту самую секунду, когда я была готова наброситься на Сэма с объятиями, жалкими объятиями вечного нытика и тряпки, мой телефон зазвонил.

«Одно новое сообщение»

«Номер не определен»

«Тема:…»

«Подарок будет твоим»

– Вот опять. ― Я устало опустилась на диван. Ноги дрожали, в ладонях я спрятала лицо. ― Это безумие.

– Джейд, ― Я ощущала дыхание на своей коже. Миллер говорил мне на ухо, ― тебе нужно отдохнуть. Пойдем…

– Ты останешься? ― с надеждой спросила я.

Он поцеловал меня в лоб. Как маленькую.

– Прости, но сегодня мне нужно быть в другом месте.

– Ночью?! ― презрение кипело в моих словах. ― Но после тех слов…

Миллер прижал меня к себе.

Ну же, Джейд! Скажи это! Скажи, что ты не можешь остаться сама! Скажи ему о своих чувствах, в конце концов! Расскажи о наблюдателе!

Но я не сделала этого. Потому что в самый ответственный момент спасовала, посчитала себя ничтожной и жалкой. И блондин уехал.

Я заперлась в своей комнате, залезла под холодное одеяло, с зажатым в руках фонариком и кухонным ножом. Мысли крутились вокруг чужих слов, вокруг моего страха. Я засыпала, потом вновь открывала глаза, когда, как мне казалось, кто-то тряс меня за плечи. Временами мне мерещился запах, исходивший от одежды того старика, я видела его обезображенные глаза. И все те книги, что томились на его полках в куче пыли и паутины.

Сознание уносило меня безмерно далеко. В те дни, которых я не помнила раньше.

И вот я уже стояла в том самом переулке, смотрела на ту самую железную дверь. И явно ощущала присутствие кого-то еще.

Они стояли по обе стороны от меня. Кейт и Джессика. Они смеялись, я тоже. Никто не хотел открывать дверь, никто не хотел спускаться вниз. Мы боялись. Боялись быть пойманными. И я знала, что именно мои ноги первыми шагнули во тьму.

И мои руки обыскали старые, изъеденные термитами книжные полки и ящики заваленного стола.

И теперь я даже уверена, что держала в руке тот самый медальон.

В моем сознании сохранились ощущения от холодности металла, его мягкости и ценности.

Кейт бежала рядом почти весь путь. Я всучила украшение ей, девчонка резко рванула в сторону и спряталась в зарослях на чужой лужайке. Ее черные волосы и капюшон помогли ей скрыться от взглядов тех двоих преследователей. Я отвлекала внимание, чтобы моя сообщница смогла убежать прочь вместе с этой игрушкой в руках.

Я почти была возле своего дома, когда меня схватили. Точнее, я коснулась ручки двери, но не успела ее повернуть.

Меня душили, я слышала голос мамы за стеной, затем ее спешные шаги. Я хотела закричать, но не смогла произнести и звука. А затем…

Пустота.

Глава 13

Следующую неделю я была сама не своя. Мама и Митч вернулись домой. Теперь я больше не боялась находиться дома, но все же чувство чужого контроля не покидало меня. Мама постоянно пребывала в рассказах о своем отдыхе. Она выглядела посвежевшей, немного загорелой. Мне даже показалось, что она покрасила волосы, к тому же я каждый день застукивала ее в ванной за макияжем. Моя мама, та женщина, которая некогда была объята беспричинной скорбью и унынием, теперь светилась от счастья.

Я изображала интерес, но на самом деле ничего не ощущала. Все мои мысли крутились вокруг медальона.

«Подарок будет твоим».

Я знала, что тот, кто затеял игру, подбросит мне способ ее решения. И я ждала этого так сильно, как дети ждут подарков или каникул.

В один из мрачных серых дней после школы мы с Сэмом отправились на кладбище (не удивляйтесь), чтобы навестить Кейт. Надгробная плита была совсем новой, на нее даже не успели слететься опавшие листья.

Миллер сказал, что у Катарины Вассер не было родственников в городе. То есть таких, с которыми бы она считалась. Девчонка жила с дядей, грозного вида мужчиной, вечно недовольного своей племянницей. Всякий раз, когда Сэм и Стейси появлялись где-то на горизонте, он начинал неистово их оскорблять, разумеется, за спиной. Для того чтобы высказать в глаза богатеньким детишкам свое мнение, у него была кишка тонка. Кейт относилась к опекуну с презрением и не редко устраивала ему подлянки. За что попадала в полицейский участок. Вместе с Миллером. И вот на этом самом месте, где теперь навечно оказались запечатанными кости «моей дорогой подруги», все свидетельствовало о неприязненном отношении того, кто пытался ее захоронить. Слишком неаккуратно, не было цветов и памятной фотографии. Только холодная серая плита, отлитая из бетона.

Я замерла у подножия могилы, чувство чужого присутствия не покидало меня ни на миг. Мне было тяжело дышать, словно кто-то крепко держал меня за горло. И я фантомно улавливала запах чужих духов. Сладких, с нотками жасмина, бергамота и сандала.

Это были духи Кейт. В тот самый вечер, когда меня выставили убогой ученицей, я ощутила их запах в первый и последний раз. Почему убогая ученица помогала тебе, Кейт, стащить медальон, благодаря которому я теперь могу плясать на твоих костях?

Но я не плясала.

Эта вещица была заколдована или проклята, так я решила. Это казалось безумием и игрой воображения, но мы-то с вами прекрасно понимаем, что в мире, порой происходят странные вещи. Совпадения, как любят говорить эксперты, чьи суждения глубоко укоренены с рациональным представлением о жизни.

– Ты не знаешь, когда они похоронили ее? ― тихо спросила я, словно боясь потревожить чужой дух.

– В субботу. Соседка сказала, что этот урод кричал на всю улицу, чтобы ее тело бросили гнить в реку.

– Теперь я отчасти понимаю, почему она была такой невыносимой…

– Знаешь, когда растешь в подобной атмосфере, сложно сохранить в себе задатки человечности. Начинаешь смотреть на мир другими глазами. Будто все кругом враги.

Я склонилась ближе к холодной плите. Парень положил на землю букет маргариток. Воспоминания о моей бабушке тут же скользнули в голове:

«Маргаритка, тебе нужно набираться сил».

Да, бабушка, сейчас силы были бы как раз кстати.

– Смотри, ― что-то светлое показалось из-под коричневой мокрой земли. Я потянула за самый краешек, и тут же перед моими глазами оказалась вымазанная и мокрая фотография.

Миллер навис надо мной, тоже всматриваясь в находку.

– Еще один пазл из твоей безумной игры, Джейд, ― спокойно заметил он.

С фотографии на меня смотрело поникшее лицо незнакомой женщины. Ее волосы были собраны на затылке, натянутая улыбка, очевидно так выпрашиваемая фотографом, смотрелась жалко. Но вовсе не лицо женщины поразило меня, а та самая безделушка на груди. Все тот же медальон смотрел на меня с вызовом. На обратной стороне снимка красовалась запись «Элис, пансион „Вишневый сад“, 1969 год».

– Сколько у тебя бензина? ― тут же обратилась я к Сэму.

– Достаточно. ― Он подал мне руку, и я встала на ноги. ― Оденься потеплее, боюсь, погода только ухудшится.

– Конечно. Когда отправляемся?

Парень уступил мне дорогу, пока мы огибали другие могильные плиты. Кладбище выглядело неухоженным и никому не нужным. Словно свалка старых автомобилей.

– Я заеду утром. Нужно подготовиться к дороге. Надеюсь, машина не подведет, неохота ехать в такую даль на мотоцикле.

– Хорошо, я придумаю, что сказать маме, ― я улыбнулась. ― Спасибо, что помогаешь мне.

– Я не могу по-другому.

Вечером меня ждал плотный ужин и вновь рассказы мамы. Митчелл тоже был не прочь вставить свои шуточки, но я практически не обращала на него внимания. Этот человек то и дело врывался в мою комнату, когда я читала, делала уроки или же утопала в собственных фантазиях. Митч постоянно говорил про таблетки.

У меня уже прошли хронические головные боли. Стоило мне чем-то так сильно увлечься, как я вновь почувствовала себя живой и полноценной. Разумеется, я все еще была слабой. Но за прошедшую неделю, проведенную в компании друга, я даже успела набрать два с половиной килограмма веса. Не удивляйтесь, просто Миллер был страшно прожорливым. В перерывах между этим расследованием, мы то и дело уплетали высококалорийные бутерброды, пиццу, пили газировку и прочий хлам. Все то, что здоровому человеку есть не положено. Если вы, конечно, не хотите превратиться в огромный шар, весом в центнер, а то и больше.

Но благодаря такой «диете», я, при росте 169 см, стала весить уже не привычные для меня 46, а почти 49 килограммов. Это, на самом деле, настоящее достижение для девчонки, вроде меня. Еще месяц постоянной компании Сэма, и я стану нормальной! Ура-а-а!

Вот и сейчас Митч положил передо мной пару новых пилюль бледно-розового цвета.

Глаза мужчины сузились, когда я отрицательно покачала головой.

– Что?

– Не нужно, ― улыбаясь ответила я.

– Что? ― мама подошла сзади, положив руку мне на плечо. ― Милая, ты должна принимать лекарства…

– Единственное, что я должна, это нормально есть, мам. ― Я одарила ее легким, но раздраженным взглядом. ― От таблеток мне лучше не становится, а вот от еды ― факт.

– Дорогая моя… ― мама опустилась на колени.

Мне стало не по себе. Это было во время ужина. Я сидела за столом, болтая ногами, как маленькая. Мне хотелось как можно быстрее расправиться с едой и пойти к себе в комнату. Но чужой обеспокоенный взгляд выбил меня из колеи, я даже положила в тарелку куриную ножку, отказавшись от столь вкусной еды ради уважения к маме.

– Ты ведь знаешь, лекарства выписывают врачи. Твой курс еще не окончен.

– Мам, я не была в больнице больше двух месяцев. Меня даже на осмотр не вызывают. Откуда им знать, стало мне лучше, или нет? Пока вас не было, я чувствовала себя прекрасно, честное слово!

– Ты все это время не пила таблетки? ― Голос мужчины стал грубее. Я поймала на себе недоверчивый взгляд.

– Ни дня. ― Соврала я. Просто меня взбесило то, каким тоном ко мне обращался этот выскочка. Он вообще не имел права мне что-либо указывать.

Я понимаю, вы скажите, что я поступаю глупо, и будете правы. Куда проще просто делать вид, что пьешь таблетки, а самой втихушку выплевывать их. Но я ведь хотела, чтобы мама перестала тратить на это деньги. Чтобы она поняла, все позади. Но мне дорогого стоили собственные желания.

Я вылетела из кухни, взвинченная и недовольная. Митч шел следом до тех пор, пока я не заперлась в своей комнате, хлопнув дверью прямо у его носа.

Он стучал в дверь, призывая меня опомниться и слушать его и маму. А я, пользуясь тем, что меня никто не видит, показывала мужчине неприличные жесты и одними только губами проговаривала оскорбления.

Я еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько уверенной в своей правоте. Я улыбалась, лежа в кровати, нацепила наушники и слушала музыку. Сэм одолжил мне свой плеер, как только я рассказала о возвращении моей дорогой семейки.

Это прозвучит чудовищно, но эти люди были мне совершенно чужими. Потому что я не могла поделиться с ними своими секретами. В этом смысле, пожалуй, единственным близким мне человеком являлся Миллер. Ведь только рядом с ним я могла не скрывать своих мыслей. Мне хотелось, чтобы он был в курсе всех подробностей моей жизни. Остальные люди казались просто фоном.

Я все крутила в руках ту самую фотографию женщины. Медальон все так же смотрел на меня. Мне оставалось лишь дождаться утра, тогда, я надеюсь, мы приблизимся к решению загадки.

А сейчас мои глаза закрылись. Я надеялась увидеть самый яркий и приятный сон в моей жизни, ведь в сознании разыгрывались пережитые мгновения в компании блондина. Я вспоминала его прикосновения, его мягкий взгляд и улыбку. Все, что так сильно влекло меня.

Моим мечтам не суждено было сбыться: все, что мне снилось, это огромный непроходимый лес, грязные городские закоулки и очень много липкой красной жидкости. Я бежала в никуда, огибая и перепрыгивая поваленные деревья, и чувствовала за собой чей-то пристальный взгляд. Кто-то преследовал меня на протяжении всего пути, пока я не выбежала на автостраду, где стояла молодая девушка, пытаясь поймать попутку. Дальше мой сон резко обрывался, и я ничего не видела.

Какая-то мокрая гадость скользнула по моей руке, я словно провалилась в бездонную яму, а открыв глаза, долго не могла понять, что происходит. Меня окружила толпа, толпа неизвестных людей, которые что-то громко спрашивали, махая руками. Мой взгляд бродил где-то далеко, я не замечала тех, кто стоял рядом, видя только чистое голубое небо. Захотелось кричать, но вместо этого из горла вырвался тихий шепот, беззвучный, ведь даже я не услышала своего голоса.

Старик с вытянутым, покрытым морщинами лицом склонился надо мной, взяв за руку. Глядя на часы, он шевелил губами. Похоже, измеряет пульс. Да, так и есть, потому что сквозь гул, стоявший в заполненных водой ушах, я смогла различить два слова: слишком быстро. Что значит «слишком»?

Я сама ответила на свой же вопрос, когда в висках резко и отчетливо раздался стук моего сердца. Отбойный молоток разрывал мне грудь, и мне стало больно, так, будто мой самый главный орган собирался выбраться наружу, сломав по пути ребра. Я сдавленно захрипела, не в силах терпеть невыносимую боль.

– Смотри на меня! ― человек в форме светил мне в глаза фонариком, я щурилась от противного света.

Несколько ярких вспышек заставили мою голову затрещать сильнее прежнего, и я зажмурилась. Зажмурилась, потому что отчаянно надеялась оказаться дома, вновь открыв глаза. Но этого не произошло: я увидела человека с камерой, другого с микрофоном, еще парочку с яркими лампами, направленными куда-то в сторону, где стояло еще несколько человек.

Вскоре я смогла распознать звук полицейской сирены на фоне шума воды. Мужчина вколол мне что-то в руку, и через несколько секунд я почувствовала, что боль, совсем недавно сводившая меня с ума, медленно отступает, но ей на смену приходило другое чувство. Такое, словно ноги и руки были не мои, и сейчас единственным, что я могла бы назвать своим, были глаза и уши, хотя верить им я тоже не хотела.

Сильные руки подняли меня и положили на носилки. Я успела повернуть голову на бок, всматриваясь туда, где стояли репортер и оператор. Что-то бледное, кое-где залитое красной жидкостью, лежало на земле возле реки. Только когда я увидела ярко-красные волосы, я поняла, что это девушка из моего сна…. Выходит, я все еще сплю?

– Джейд! Джейд, ты меня слышишь?! ― чей-то встревоженный и громкий голос проник мне в голову, заставив повернуть ее на другой бок:

– С-э-м? ― еле выдавила я, пытаясь собрать все силы. ― Что…

– Тихо, тихо! ― тут же остановил меня он, слегка прижимая ладонью к носилкам, ― Ничего не говори… Тебе нельзя напрягаться…

Он шел рядом до тех пор, пока меня не затолкали в машину скорой помощи. Я слышала, как Миллер ругается с врачом, несколько минут назад измерявшим мне пульс. Проклятый старик не хотел пускать его ко мне. Почему? Я все еще не понимала, что происходит, а он лишал меня моего друга! Женщина в белой маске нависла надо мной, вновь посветив мне в глаза фонариком. Но на этот раз я не зажмурилась, а отвела взгляд в сторону. Ничего не болело, ничего не существовало, и это пугало даже больше, чем нестерпимая боль. Неужели, я умираю? Умираю, потому что ничего не слышу и не чувствую.

Я попыталась вспомнить недавнее прикосновение друга, но с ужасом поняла, что в тот момент ничего не ощутила. Они накачали меня обезболивающим так сильно, что я даже не могла свободно дышать, то есть мне казалось, что это вовсе не обязательно.

Медсестра нацепила мне прозрачную кислородную маску, и я ощутила холодный поток, когда сделала первый вдох.

Двери захлопнулись, какое-то время я продолжала слышать вой сирены, пока не оказалась возле больницы, той самой, которую покинула чуть меньше года назад. Неужели все повторяется? Я опять не помню, что случилось… и это так странно, ведь моя память не может мне изменить. Только не теперь.

Мой взгляд устремился в потолок. Ничего не менялось: лампы мелькали так быстро, что я даже не успевала их считать. В какой-то момент перед глазами все поплыло, я почувствовала дикое спокойствие и умиротворение.