Текст книги "Рубиновый лес. Дилогия"

– Что с моей рукой? – спросила я недоумённо. – Растяжение?

– М-м, почти. Тебе её оторвало, – снисходительно улыбнулась Мелихор. – Издержки тех креплений, которые ты используешь, чтобы не свалиться с Соляриса. Удар о воду и так был сильный, а твоя рука запуталась в том кольце, которое ты обычно пристёгиваешь к…

Остальное я уже не слышала. В ушах зашумело, как шумело Кипящее море, поднятое на дыбы бурей, и ещё с минуту я боролась с темнотой, которая вдруг зарябила в глазах. «Соберись! Многие короли и королевы получали увечья во время сражений. Ты не какая-то там сопливая девчонка, какой тебя считает отец. Ты от крови сидов, от крови Великой Королевы». Я беззвучно повторила это про себя несколько раз, закрыв глаза, пока Мелихор не тронула меня за плечо.

– Эй, ты чего? Руку ведь нашли! – воскликнула она. – Мы обязательно прирастим её обратно! То есть уже прирастили. Старший Сенджу очень хорош в искусстве врачевания. Просто нужно время, чтобы восстановились все нервные окончания…

– Как можно приделать обратно оторванную конечность?! – спросила я едва слышно, резко охрипнув, и стиснула между пальцев мягкую подстилку из мха. – Даже сейд на такое не способен…

– Драконы не могут практиковать сейд, – сказала Мелихор то, что я и без того прекрасно знала. – Но у нас кое-что получше. Мы зовём это наукой. А то, что сейчас на твоей руке, называется гелиосом. Его накладывают на раны и повреждённые конечности старых сородичей, которые с возрастом теряют способность к самоизлечению. Поверь, это сработает и с тобой! Однажды, когда отец пытался самостоятельно построить лифт, ему отрезало хвост…

Я снова перестала слушать, но в этот раз намеренно, чтобы мне не подурнело вновь, и молча потянулась к стопке свежей одежды. Не переставая трещать и сыпать историями, которые, как ей казалось, должны были подбодрить меня, Мелихор всё-таки помогла мне одеться. Левая рука была у меня ведущей, поэтому без неё мне бы действительно пришлось тяжко. Однако, в отличие от умелой Маттиолы, давно приноровившейся к роли одевальщицы, Мелихор явно помогала кому-то впервые: она несколько раз прищемила мне застёжками грудь и даже вырвала прядку волос на затылке, пытаясь втиснуть меня в платье, которое оказалось на размер меньше. Из-за этого сборы заняли у нас почти час.

– Только посмотри на себя! Выглядишь как настоящая ширен!

Стена напротив стеклянных светильников была такой гладкой, что отражала комнату, точно зеркало. Мелихор подвела меня к ней, чтобы я могла полюбоваться на результат её усилий, и мне с трудом удалось не измениться в лице. Юбка из скользящего муара, расписанная тиснёным узором, похожим на виноградные лозы, шла до самого пола, но имела несколько прорезей под бархатным поясом, обнажая добрую часть живота. Верх надевался отдельно, имел глубокий вырез и совершенно не имел рукавов, держась лишь на тонких золотых цепочках вместо лямок. И он, и юбка были абрикосового цвета, и хотя Маттиола считала меня в таких цветах бледной и невзрачной, этот оттенок мне определённо шёл. В сочетании с причёской – двумя небрежными косами, точь-в-точь как у Мелихор, – я и впрямь походила на местную. Только это и то, что на самой драконице было похожее платье, не дало мне впасть в отчаяние. Прежде я и помыслить не могла о том, чтобы выйти в таком виде к людям, но сейчас в этом скрывалась некая логика: если так одеваются все драконы в Сердце, никто, наоборот, не должен заметить меня в толпе.

– Ну как? Тебе нравится?

– Ты постаралась на славу! – сказала я, улыбнувшись, и Мелихор расцвела, издав странный урчащий звук, только на несколько октав выше, чем то урчание, которое обычно издавал Сол. Точно! Урчание… – Мелихор, а можно спросить тебя кое о чём?

Она обернулась, уже устремившись к арке с углублением, которую вместо двери закрывала ещё одна штора, только плотная и тёмная, как шерстяное покрывало.

– О чём? – тут же воодушевилась Мелихор, сцепив пальцы замком на уровне рёбер и согнувшись пополам, будто бы разговаривала с ребёнком, хотя я была выше неё ростом. – Что-то о драконах, да? Спрашивай, не стесняйся! Я люблю болтать, в отличие от моих братьев.

– Солярис всё это время сидел рядом, пока я спала?

– Откуда ты знаешь? – удивилась она. – Да, сидел, но потом матушка выпроводила его, чтобы он тебе не мешал. Для людей ведь очень важен сон, когда они болеют… А как ты узнала? Он всё-таки разбудил тебя ненароком?

– Нет-нет, но мне кажется, что я его слышала. Тот звук… – Я смутилась, судорожно вспоминая все уроки дипломатии. Вдруг ляпну что-то неприличное по меркам драконов и оскорблю Мелихор? – Звук, который ты издала, когда я поблагодарила тебя за платье. Что он означает?

– Ты про это? – И Мелихор повторила то самое короткое урчание, которое, кажется, шло откуда из глубины её живота и действительно во многом напоминало кошачье мурлыканье, только грубее. – Мы зовём это пением. Если оно короткое, то сородич невероятно радуется чему-то. Если же длинное, то так дракон успокаивает своего детёныша… или свою пару. Например, когда те напуганы, расстроены или поссорились. А что? Солярис пел тебе?

Мелихор прильнула ко мне, прямо как в день нашего знакомства – нос к носу. Она всё так же пахла огнём и розами, словно нагретый летним солнцем цветочный сад. Маленькие острые зубы, приоткрывшиеся в улыбке, совсем не пугали. Мелихор так напоминала мне Маттиолу в детстве, по которой я тосковала в глубине души, что я даже не посмела юлить:

– Да, несколько раз.

– Ну, это очевидно. Ты ведь его ширен.

– Ты уже несколько раз назвала меня ширен. Это что, какое-то прозвище?

Мелихор вздёрнула брови – такие же светлые, как у Соляриса, – отчего её лицо стало до смешного кукольным, точно у тех фарфоровых игрушек, которые мне дарили ярлы в детстве.

– Мы научились говорить лишь благодаря людям, но общий язык поначалу был сложен для нас. Некоторые сородичи до сих пор не могут выговорить все ваши слова, – объясняла Мелихор. Судя по тому, как она шипела на некоторых согласных, а гласные, наоборот, проглатывала, с общим языком у драконов и впрямь были трудности. – Ма’рьят, например, переводится как «мой брат». А ширен означает «пара».

Сердце забилось так же быстро, как тогда в хижине Хагалаз, только в этот раз я отрицала не собственную влюблённость в Сола, а его влюблённость в меня – ведь именно это сейчас подразумевала Мелихор.

– Ты не так поняла! Я не думаю… Это не… – Я будто сама разучилась говорить на общем языке, и это явно позабавило Мелихор, как и мои пунцовые щёки. Она захихикала, прижав когтистый кулачок к красным губам. – Ох. Солярис рассказывал тебе о том, почему он со мной? О проклятии, которое связывает нас? Он со мной с детства, но против воли. Играл со мной в прятки, заставлял есть овсяную кашу, утирал сопли, когда я падала и разбивала коленки… Вот почему он пел мне – я для него вечный детёныш. Не пара.

– Мы не люди, Рубин, и пускай Солярис жил среди вас, но он не человек тоже. Наша жизнь исчисляется тысячелетиями, потому и разница в возрасте для нас не значит столько, сколько для вас. Моя матушка, например, старше отца почти на пятьсот лет! У сородичей это в порядке вещей – создать пару с тем, кто когда-то вылупился у тебя на глазах. К тому же… почему тогда Солярис не поправил меня, когда я несколько раз назвала тебя «ширен»?

Мелихор попятилась к двери, не сводя с меня прищуренных глаз, и хитро улыбнулась. Её довольный вид так и подбивал меня воскликнуть нечто вроде «Я сама не хочу быть никакой ширен!», но лгать было не в моей природе. Мысль о том, что Солярис мог бы стать для меня чем-то бо`льшим, чем просто друг и советник, всё ещё претила мне, но мысль, что этого может никогда не случиться, претила ещё больше.

– Должна предупредить: у нас на острове растут только корнеплоды и трава, поэтому и рацион не слишком богатый по меркам знатных особ, – как всегда болтала Мелихор, подхватив меня под здоровую руку, когда я, усмирив смущение и волнение от скорой встречи с Солом и его семейством, вышла из овальной комнаты следом за ней.

Все коридоры, по которым мы шли, были вырезаны из камня жёлто-молочного цвета, похожего на мрамор. Узкие и очень тёмные: в них глаза Мелихор светились, напоминая, что это место не предназначено для людей. На эти же мысли наводил и душный воздух, влажный, как в месяц зноя. Мы сделали всего несколько шагов, а юбка уже стала липнуть к бёдрам от пота. При этом нам не встретилось ни одного окна – как же воздух вообще циркулирует здесь? Все мои знания о драконьем острове ограничивались тем, что он имеет всего один лес и минимум равнин, представляя собой высокую многоконечную гору, похожую на двух переплетённых драконов, пытающихся оттолкнуться вместе от земли и взлететь. Очевидно, мы находились внутри самой горы, но я засомневалась в этом, когда Мелихор затащила меня в длинную просторную комнату, похожую на переход между крылами замка Дейрдре. Высоченный потолок в этом переходе был обтянут тёмно-красной тканью, расписанной мелкими штрихами, как и мой наряд. Только, в отличие от него, узор на потолке иногда дрожал, словно пульсировал…

Это явно был не мрамор. И даже никакой не камень.

– Да, у нас очень просторное гнездо, – улыбнулась Мелихор, не догадавшись, что меня так поразило. – У каждой семьи оно своё, но все гнёзда мы строим внутри Сердца. Это как очень-очень большой человеческий корабль с каютами. Так как плоского ландшафта у нас мало, на поверхности только посевы и фермы. Позже я обязательно свожу тебя в город! Он располагается в центре Сердца, а все гнёзда – вокруг, по краям. Так как наш отец служит Старшим, у нас в гнезде даже имеется несколько отверстий, которые вы зовёте окнами. Их я тоже потом покажу. Тебе понравится!

Мелихор сыпала фактами с такой скоростью, что я не успевала вставить ни слова. Какого же размера должен быть этот «корабль», чтобы вместить в себя весь драконий род? А ведь комната Мелихор не уступала в размерах моей родной спальне, и шли мы от неё уже по меньшей мере пять минут. От этого, несмотря на местную жару, у меня по коже бежали мурашки. Масштабы драконьей цивилизации восхищали, как восхищало и то, что я, возможно, была первым человеком, смотрящим на неё изнутри. Торговцев, хирдманов и даже королей не пускали дальше мест, где они могли продавать свой товар или обсуждать политические вопросы. Я же ступала по личным чертогам тех, кто видел этот мир задолго до моего рождения. Здесь же явился на свет и тот, чьей жизнью я отныне дорожила больше, чем собственной.

– Это она?

Мелихор резко остановилась и дёрнула меня за локоть, отчего я едва не споткнулась, запутавшись в длинном подоле. Впереди, закрывая проход к очередной плотной шторе-двери, стояла широкая тень. Глаза у неё тоже светились – жёлто-оранжевые, похожие на сердолик или яшму. Когда же тень подступила ближе и свет стеклянных огней, приколоченных к стенам, пролился на неё, пред нашим взором предстал юноша, крепкий и мускулистый, как кузнецы из Немайна. Длинные волосы, лежащие на плечах, – платина, а лицо строгое и длинное, словно у гончей, с квадратной челюстью и высокими скулами. Несложно было догадаться, что перед нами стоит один из братьев Соляриса.

– Вельгар, – подала голос Мелихор, и я тут же вспомнила, что так зовут самого старшего из них. – Знакомься, это Рубин. Матушка должна была ввести тебя в курс дела. Она…

Мелихор не успела договорить – Вельгар очутился рядом и бесцеремонно отодвинул её рукой, так легко, словно она ничего не весила. Так между мной и Вельгаром, который явно был недоволен моим появлением, совсем не осталось преград. Оказавшись к нему вплотную, я ожидала почувствовать запах крови или железа, который обычно чувствовала от всех, кто пытался меня убить, но от его тёмно-зелёной туники, подпоясанной серебряным шнурком, пахло лишь кислыми цитрусами и горными цветами. Внешне юноша тоже оказался не таким уж устрашающим – взгляд брезгливый и высокомерный, но таилось нечто мягкое в его лице, несмотря на резкие черты. Возможно, эту мягкость ему придавала схожесть с Солом.

– Здравствуй, – сказала я и на всякий случай слегка поклонилась, не зная, насколько суров драконий этикет. – Меня зовут Рубин. Я благодарна вашей семье за то, что вы приняли нас и позаботились о…

– Я чую солнечный огонь, – прошептал Вельгар, нависнув надо мной. Массивный, широкоплечий, он закрыл собой всё пространство и даже Мелихор, застывшую у петроглифов позади. – Жар… Он трещит на твоей коже. Ты человек, пробывший в наших чертогах всего ничего, но уже пахнешь как дракон. – Вельгар сощурился, и на миг мне почудилось, что глаза его недобро потемнели. – Хуже… Ты пахнешь как мой младший брат – предатель!

Нет, всё-таки не почудилось.

Я успела закрыться руками, пытаясь защититься от когтистых лап, которыми обернулись пальцы Вельгара в мгновение ока. Ощетинившаяся чёрная чешуя, прорвавшаяся сквозь ткань его туники, могла резать без ножа. Мой придушенный визг и тень, стремительно пронёсшаяся над головой.

Вельгар перепрыгнул меня и вцепился в горло тому, в кого метил на самом деле, – Солярису.

Тот как раз миновал коридор, по которому мы с Мелихор прошли, и, едва появившись в переходе, был встречен разъярённым драконом в три раза крупнее. Я даже не успела разглядеть лица Сола или окликнуть его, как тут же завязалась драка. Кожистые крылья обоих братьев раскрылись, обрушая на врага их острые гребни, и я ужаснулась этому зрелищу.

То, что Сол самый младший из выводка, теперь было очевидно: он уступал Вельгару буквально во всём. В размерах, силе, выносливости… И в той жестокости, с которой Вельгар принялся вгрызаться в родного брата. Казалось, при встрече с таким зверем смерть неминуема, но Соляриса спасали вовсе не их родственные узы, а ловкость – лёгкий и худой, он уворачивался и ускользал от клацающей пасти. Стены пошли ходуном от неистового рёва.

– Разними же их, пока они не убили друг друга! – воскликнула я, но Мелихор, прислонившись к стене, даже не сдвинулась с места.

– Мужчины, – выдохнула она удручённо. – Что человеческие, что сородичи – все одинаковые. Эй-эй, не вздумай лезть! – Мелихор тут же перегородила мне путь, едва я сама попробовала исполнить свою просьбу. – Хочешь, чтобы тебе и вторую руку оторвали?! Пусть сами разбираются. Им давно пора выяснить отношения. Пошли, а то обед стынет!

Забыв про ревущих братьев и даже не замечая, как на нас с потолка сыпется сухая мелкая крошка, она снова схватила меня под руку и увела прочь. Я пыталась сопротивляться, упираясь ногами в пол, но Мелихор, хоть и выглядела хрупкой, была сильнее и меня и Сола, вместе взятых. Поэтому я смогла лишь украдкой оглянуться назад и заметить, как белая чешуя побагровела, перепачканная в крови. Интересно, чья именно была эта кровь – самого Соляриса или Вельгара?

– Почему Вельгар назвал Соляриса предателем? – спросила я, пока мы брели по ещё одному коридору, на этот раз заставленному какими-то деревянными ящиками и инструментами, похожими на те, которые коллекционировал Сол в своей башне. – Он ведь никого не предавал! Я говорила, что Соляриса привязали ко мне против его воли.

Мелихор часто-часто заморгала и прикусила нижнюю губу. В тот момент я поняла, что лгать не свойственно не только мне, но и ей тоже.

– Солярис не выполнил обещания, данного семье и Старшим… А Вельгар пошёл в нашего отца – такой же упрямый и узколобый невежда! Хорошо, что отец сейчас в отъезде, иначе Солярису пришлось бы худо вдвойне. Они оба до сих пор считают, что Сол струсил и отвернулся от своего народа, хотя, на мой взгляд, это был тот поступок, который и делает драконов драконами. Иначе у нашего народа не было бы будущего.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь.

Я замедлила шаг. Впереди уже показалась арка, за которой мельтешили новые силуэты, а ответов на все свои вопросы я так и не получила. Наоборот, их количество множилось и росло как на дрожжах. Солярис никогда не врал мне, я точно знала это – не потому, что нас связывал сейд, а потому, что росла бок о бок с ним с пелёнок, – но и правду он часто недоговаривал. Возможно, именно об этом Дайре и предупреждал меня, пытаясь заставить сомневаться в Солярисе. Мне не хотелось признаваться в этом, но у него, кажется, начинало это получаться.

– Что Солярис должен был сделать? Это как-то связано со мной? Пожалуйста, Мелихор, скажи мне. Я должна знать.

– Да, должна. Он сам тебе скоро расскажет, – пробормотала Мелихор скомканно и расплылась в улыбке, когда мы наконец-то очутились там, куда, очевидно, и держали путь. – Ми ви’шил, матушка!

Зал, где пахло той самой шифоновой выпечкой и где уже вовсю громыхала посуда, почти ничем не отличался от обеденного королевского зала в замке Дейрдре. Разве что кухня располагалась не отдельно, а примыкала к нему, отгороженная шторой. Здесь точно так же возвышались витые колонны – молочные, как и стены, – сверкали аляповатые витражи вместо окон, громоздились бочки с вином и стоял длинный стол из эбенового дерева с восемью стульями. Лишь один из этих стульев был занят – на нём развалился ещё один юноша, такой же щуплый, как Мелихор. Зато невероятно красивый: пухлые губы, алебастровая кожа, а волосы, достающие до плеча, как жидкий солнечный свет, золотисто-белые. Цвет глаз абсолютно ничем не отличался от глаз Соляриса, зато их форма была миндалевидной, с низко опущенными ресницами, что придавало лицу проказливый вид. Однако он даже не взглянул на нас с Мелихор, занятый тем, что накручивал на палец собственную серьгу – цепочку с подвеской-ракушкой, напоминающей белоснежный цветок лотоса с закрученными лепестками. Тем временем плотно сбитая женщина, расставляющая на столе деревянные блюда, подпрыгнула и обернулась.

– Огонь мира сего! Во что ты нарядила нашу шаор, Мелихор?! Люди такое не носят! – залепетала женщина. Её пышные волосы – непривычно тёмные для этой семьи, серо-голубые, как мутная морская вода, – смешно раскачивались из стороны в сторону, когда она говорила. Точно так же раскачивался и хвост за её спиной, покрытый лавандовой, под стать глазам, чешуёй. – Шаор, я подлатала твоё платье и высушила его, так что ты можешь переодеться, если пожелаешь.

Мелихор насупилась, сложив руки на груди, и что-то подсказывало мне, что, если я действительно соглашусь переодеться, она мне в жизни этого не простит. Поэтому я только повела головой.

– Благодарю вас, но в этой одежде мне вполне комфортно. Тем более что моя вряд ли подойдёт для здешней погоды. Там, откуда я, значительно холоднее.

– Да, ты из Дейрдре, я знаю. Драгоценная госпожа, принцесса Рубин, потомок одной из девяти королей и королев, которая известна миру людскому как Великая, а нашему миру – как Дающая Обеты. Знаешь, я видела её, когда была ещё детёнышем. У неё тоже были васильковые глаза!

– А вы…

– Альта, – представилась женщина, и улыбка её хоть и выглядела добродушной, но была в несколько раз острее, чем улыбки её детей: каждый зуб как маленький гвоздь. Почему-то это напомнило мне, что именно по вине моей семьи эта женщина потеряла самого младшего сына. Тем не менее обращалась она ко мне так тепло и открыто, будто не знала об этом. – Солярис много рассказывал о тебе. Присаживайся, прошу! Я никогда не готовила для людей, но раздобыла парочку человеческих рецептов и постаралась повторить их. Надеюсь, тебе понравится!

– Что вы! Не стоило…

– Ещё как стоило! В конце концов, это ведь ты вернула нам Соляриса. Сей ужин в честь вас обоих!

Я вопросительно покосилась на Мелихор, не зная, как намекнуть её матери, что никакое это не возвращение Сола, а всего лишь часть нашего путешествия, в котором я была даже не инициатором, а виновницей. Но Мелихор в ответ только махнула рукой, мол, не бери в голову. Видимо, они с Солом поведали родителям лишь то, что не омрачило бы их долгожданную встречу.

Вместе мы заняли два плетёных стула по соседству, и безмолвный юноша, крутящий в пальцах свою серьгу, оказался прямо напротив.

– Сильтан, – позвала Мелихор раздражённым тоном и, кажется, пнула его под столом, судя по тому, как пошатнулись стоящие на эбеновой поверхности блюда. – Оторвись от своего отражения в тарелке и поздоровайся!

Тот, кого звали Сильтаном, лениво поднял глаза. Я тут же вспомнила, что именно он спас нас с Солярисом и Кочевником из Кипящего моря и Мелихор настоятельно советовала поблагодарить его за это. Именно поэтому я, не дожидаясь приветствия, склонила голову и выпалила первой:

– Мелихор сказала, что это ты вытащил нас троих из воды и что из-за нас ты утопил груз, который перевозил в Сердце. Не передать словами, сколь я признательна за помощь и как сожалею о доставленных неприятностях. Прошу, прими мои искренние извинения. Твоё великодушие достойно царства сидов и вечного пира, где рекою льются брага и вино.

Молчание Сильтана затянулось, и в какой-то момент мне показалось, что Мелихор предупреждала не зря и он действительно невзлюбил меня с первой же секунды, как Вельгар. Не сказать чтобы я задавалась целью произвести на родственников Соляриса хорошее впечатление, но сейчас, находясь среди них, понимала, как отчаянно нуждаюсь в этом – нуждаюсь в том, чтобы меня приняли. Чтобы Сол не схлопотал ещё больше проблем в виде семейных ссор и распрей, чтобы его семья не винила меня в их разлуке и чтобы я сама поверила в то, что действительно заслуживаю его любви, какой бы она ни была.

Именно поэтому, когда Сильтан вдруг запрокинул голову и рассмеялся, я испытала такое облегчение, что из груди вместо вздоха вырвался всхлип.

– Оставь манерность для своих ярлов и высокородных мужей, госпожа! Не знаю, что тебе там наговорила моя сестрица, но я совсем не сержусь.

– Но потопленный груз…

– Не беда! У драконов много времени и ещё больше драгоценностей, на которые всегда можно купить новые припасы. Подумаешь, слетал дважды туда-обратно! Тем более что ты здесь и ни при чём – это ведь жемчужный дуралей пренебрёг всеми правилами безопасности и ранами, нанесёнными чёрным серебром. Не будь Солярис таким самонадеянным, ни вы, ни мой груз не пострадали бы. Так что ты всего лишь жертва его безалаберности. И как он только мог подвести такую прекрасную госпожу?

Как и смех, голос у Сильтана был тягучим, как засахаренный мёд. Он единственный в их семье, не считая Сола, говорил без какого-либо шипения и акцента, будто тоже прожил среди людей больше пятнадцати лет. А смотрел Сильтан подобно тому, как смотрят те самые высокородные господа, – слишком уж откровенно и оценивающе. Это заставило меня неуютно заёрзать на стуле, хоть мне и было не привыкать к пристальному вниманию – коль рождена принцессой, будь готова, что каждый встречный станет тебя испытывать.

Мелихор наклонилась ко мне и прошептала:

– Не верь. Сильтан никогда не упустит возможности насолить Солу. Завидует, потому что сам всегда мечтал быть жемчужным драконом, а вместо этого… Ауч!

Ей в лоб прилетела маленькая продолговатая долька какого-то фрукта, похожая на почерневший и скукожившийся виноград, и Сильтан усмехнулся, закидывая точно такую же дольку себе в рот. Подумав, что лучше будет сохранять нейтралитет, я сосредоточилась на разнообразии блюд на столе. В основном они были фруктовыми или овощными, и лишь в глиняном горшке булькал ещё горячий бульон, в котором плавали крупные куски говядины. В соседней миске лежали твёрдые зелёные стебли, от которых веяло приторной сладостью, а с другой стороны, в корзине, – круглые комки ярко-жёлтого теста. Мелихор снисходительно подсказала мне, что первое – сахарный тростник, а второе – лепёшки из лимонной травы с начинкой из жаворонков. Даже не представляя, какой у всего этого вкус, я решила начать с чего-то попроще и указала на горшочек с мясом, когда Альта, усевшись во главу стола, любезно спросила, что мне положить. Оказалось, что в этом же бульоне плавал варёный картофель, но и он, и мясо оказались такими пересоленными и острыми на вкус, что я, всего лишь попробовав, на несколько минут перестала чувствовать язык.

– Куда поставить? – раздалось искажённое эхо со стороны витых колонн. Я тут же выронила ложку, с которой и так едва управлялась правой рукой, и затаила дыхание в надежде увидеть Сола, но то был не он. – Дикий, ты очухалась! И уже даже не похожа на труп. Как рука? Отращиваешь?

– И я тоже рада видеть тебя в добром здравии, Кочевник, – улыбнулась я счастливо.

Даже в такую жару, какая стояла в Сердце, он не изменял своей бобровой накидке, из-за чего пыхтел и потел, но не сдавался. Словом, Кочевник выглядел совсем как прежде, будто бы не было того изнурительного путешествия, столкновения с городской стражей и падения в ледяную воду штормового моря. Единственное, что напоминало о случившемся, – это гематома на его лбу, пунцовый круг с неровными краями и фиолетовыми разводами до самых висков, откуда росла небольшая шишка.

Не удержавшись, я потянулась к Кочевнику из-за стола и приложила к шишке ладонь, осторожно ощупывая. Кожа в том месте была немного горячее обычного, но не более того.

– Невероятно! Неужели мясная диета и впрямь делает людей бессмертными?

– Брысь! – фыркнул Кочевник, стряхивая с себя мою руку. – Я не маленький! И не бессмертный. Всего лишь стрела в голову попала. С кем не бывает!

Вскинув подбородок, будто это могло компенсировать нашу смешную разницу в росте, Кочевник молча поставил противень с запечённой форелью на середину стола, куда рукой указала Альта. От изумления я даже не заметила, как упала обратно на свой стул. Немыслимо… Неужели Кочевник помогал ей накрывать на стол?! Какое из божеств помогло Альте приобщить его к хозяйству? Я бы ему помолилась!

– А где мальчики, Мелихор? – спросила Альта, когда Кочевник взгромоздился в самом конце стола и принялся беззастенчиво уплетать куски говядины, предварительно выловив их из глиняного горшочка прямо руками. Приборы – одна несчастная деревянная ложка – лежали на столе лишь у меня и у него, но Кочевник даже не думал ими пользоваться, нанизывая мясо на пальцы, как это делали драконы. Несмотря на то что в результате за столом так делали все, кроме меня, Сильтан демонстративно поморщился и пересел от Кочевника на несколько стульев.

– Вельгар и Солярис дерутся, – ответил Сильтан невозмутимо после того, как устроился на новом месте.

Альта, методично накалывающая на матовые серповидные когти то, что, оказывается, звалось финиками, ахнула, схватившись другой рукой за сердце. Её длинный изогнутый хвост, выглядывающий из-под трена платья, дёрнулся и ударил по краю стола так сильно, что едва не расколол его пополам.

– Дерутся?! Где? Почему вы не вмешались?!

– Никто не дерётся, матушка. Мы просто разговаривали.

Сердце ёкнуло так сильно, что его удар зазвенел у меня в ушах. Я снова уронила деревянную ложку и рефлекторно вскочила со своего стула. Сильтан, сидящий сбоку, усмехнулся, но я не смотрела на него – я смотрела только на Соляриса, вошедшего в обеденный зал и зализывающего раны. Зализывал он их в прямом смысле: прижимал покрасневшие костяшки пальцев ко рту, водя по ним кончиком раздвоившегося языка, но, заметив меня, отдёрнул руку и выпрямился.

Альта закусила верхнюю губу, чтобы сдержать улыбку, а Мелихор издала многозначительное «хе-хе» на пару с Сильтаном. Кочевник же, капающий соусом себе на подбородок, закатил глаза. Только Вельгару, вошедшему следом за Солом, было абсолютно плевать. Если бы он, проходя мимо, не толкнул Соляриса в спину, неизвестно, сколько бы мы ещё стояли так, уставившись друг на друга в нерешительности.

– Ты что, окаменел? Проходи уже!

Хоть Вельгар и обращался к Солу, но я восприняла это и на свой счёт: от всеобщего внимания у меня тоже ноги приросли к полу. Мне так сильно хотелось пренебречь всеми правилами приличия и заключить Сола в объятия, что пришлось сжать руки в кулаки, дабы сдержаться. Несмотря на ранение чёрным серебром и недавнюю драку со старшим братом, Сол выглядел как с иголочки: ни на белой рубашке из блестящей ткани с вырезом до груди, ни на сизых штанах не было ни пятнышка крови. Рваных дырок, впрочем, не было тоже – очевидно, Солярис, как и Вельгар, переоделся и привёл себя в порядок перед тем, как показаться матери. Это доказывали и волосы Сола, которые он в кои-то веки уложил самостоятельно, и его глаза, подведённые красным, как на пиру Вознесения.

– Рубин, – заговорил Солярис первым, и хотя нас с ним по-прежнему разделял широкий стол, от того, сколь ласково звучал его голос, я почувствовала себя так, будто он всё-таки обнял меня. – Тебе уже лучше?

– Да, гораздо. А тебе?

Солярис кивнул, и на этом наше воссоединение завершилось. Заняв место напротив меня, которое столь удачно освободил Сильтан, Сол приступил к еде лишь после того, как Альта начала возмущаться, что провозилась за сбором его любимого тростника целый день, а он имеет совесть воротить нос. Но Сол вовсе ничего не воротил – он просто был слишком увлечён тем, что смотрел, как я с трудом жую перчёную и жилистую говядину. В это время он даже не моргал, что действовало, мягко говоря, угнетающе. Однако стоило мне посмотреть на Сола в ответ, как он тут же отводил глаза и стирал с лица любые эмоции, хотя бы отдалённо напоминающие нежность. Вместо этого на лице его тут же проступало чувство вины.

– Ну и каково это – жить под одной крышей с моим младшим братцем? – спросил вдруг Сильтан, и я не сразу поняла, что он обращается ко мне. К тому моменту все уже успели доесть корнеплоды с говядиной и потихоньку начали подбираться к десерту. – Помнится, в детстве Солярис был просто невыносим! Несмотря на то что он самый хилый из нашего выводка, ему всегда хотелось доказать обратное. Ох, сколько сородичей он искусал! Отца дважды вызывали к Старшим из-за учинённых им беспорядков. Солярис рассказывал, что у него и друзей-то никогда не было? Их заменяли мы, его любимые братья. Конечно, прошло столько лет, наверняка многое успело измениться… Скажи, госпожа, как Сол обустроился в вашем мире? Ему удалось найти общий язык хоть с кем-нибудь из людей, не считая тебя?

В тот момент я начала понимать, откуда растут ноги у ворчливости Сола – с такими братьями и впрямь не уживёшься! Да и Мелихор явно предостерегала меня не просто так: Сильтан был не таким милым, каким пытался казаться. Прекрасно понимая, что он хочет не столько впечатлить меня, сколько разозлить Соляриса, я решила подыграть и изобразила неподдельное удивление.

Солярис – кусачий и нелюдимый? Какое непостижимое уму открытие!

– Я прекрасно лажу как с сородичами, так и с людьми! – процедил Солярис, насаживая на коготь корнеплод с такой силой, что чуть не продырявил железное блюдо. – Правда же, Рубин?