Текст книги "Корона двух королей"

Глава 26
Крах

Долгое ожидание неизбежных вестей разрешилось в один час – войско Теабрана находилось на подступах к городу. На улицах началась паника, которую пришлось усмирять силами солдат. Многие горожане спешно хватали всё, что могли унести, и устремлялись прочь от места будущей схватки двух королей. Но многие оставались, пребывая в уверенности, что городские стены неприступны и что запасов в подвалах Ласской башни хватит на несколько месяцев обороны.

– Много ли нам понадобится еды, ежели в первый же день Теабран обрушит на Паденброг свой огонь? – всё чаще можно было услышать на улицах. То и дело то тут, то там вспыхивали драки – люди, как шакалы, хватали всё, что не было приколочено, и прятались по углам.

– Теабран не сможет сжечь этот город, – орал Согейр, разгоняя обезумевшую в страхе толпу. – Город ему нужен, как и вы! Зачем ему корона, если он будет королём выжженных земель? Он выжигал города и княжества лишь затем, чтобы весть о его деяниях дошла до короля, но Паденброг ему нужен! Стены города выдержат любую атаку, ворота снаружи открыть нельзя! Чего вы боитесь? Что всех нас перебьют? Не выйдет! Ангенорцы будут биться до последней капли крови, но не пустят врага в город!

Иногда у него выходило успокаивать испуганных людей, иногда нет.

Беду чувствовали не только они. Из города вдруг исчезли все птицы. Чёрное бесформенное облако воробьёв и ласточек вдруг поднялось над городом, метнулось сначала к горам, потом от них и со скоростью ветра исчезло в стороне Редколесья. Следом пропали и голуби, исчезнув буквально за один час, а на их место налетело жадное вороньё, которое с волчьим голодом кидалось разорять прилавки с едой. В городе остались только жемчужные скворцы. Притихшими стайками они сидели на крышах и молчаливо наблюдали за людьми.

Вместе с тем не только птицы чувствовали неладное. Кирасиры сошлись во мнении, что причиной внезапного буйства быков также является предчувствие кровавой бойни. Боевые быки словно посходили с ума. Их загоны ходили ходуном под натиском взбесившихся туш. Особенно худо было Гневу, который уже вторые сутки не спал и пытался сбежать. Он с такой силой метался в своём стойле, что пробил рогом стену и застрял в дыре, простояв до самого утра с перекошенной шеей. Едва Инто освободил его из плена, как бык сильно укусил его за плечо, едва не оставив мальчишку без руки.

Вечера постоянно ходила сама не своя – всё происходило для неё как в бреду. Война, столь ожидаемая и просчитанная на многочисленных советах с королем и Согейром, совсем неожиданно оказалась на самом пороге, и Вечеру всё чаще стало посещать предательское зыбкое чувство, что она к ней не готова. Холодные, как у покойника, пальцы страха касались её лица каждый раз, когда она оказывалась наедине со своими мыслями и предчувствием беды.

Её поддерживал Альвгред. Он чаще оставался с женой и старался быть ей хорошим мужем, и не бросал её даже, когда её мутило. Он искренне жалел, что в первую брачную ночь Вечера не понесла от него ребёнка. Носи она под сердцем его наследника, он бы никогда не позволил ей появиться на поле брани, будь она хоть трижды кронпринцессой, оседлавшей быка.

В то утро, когда стало ясно, что Теабран подойдёт к городу в течение нескольких часов, город замер в томительном ожидании. На улицах не было ни души. Только воины собрались на плацу и готовили оружие.

Войкан с остальными лучниками уже сидел на стене и глядел вдаль, играя солнечным зайчиком на одной из своих стрел. На его мизинце скромно блестело дешёвое серебряное колечко с хрусталём, которое дала ему накануне Ласточка.

За полчаса до выступления кирасиров Вечера зашла к Осе. Он вполне окреп и, несмотря на настойчивые советы Гарая, уже не проводил большую часть времени в кровати.

Сейчас он разбирал какие-то бумаги и, подписывая их, складывал в стол.

– Ты пришла? – Король оторвал глаза от пергамента.

– Мы скоро выступаем, – ответила Вечера на этот раз без свойственной ей язвительности. – Я хотела сказать, что для вас с мамой и Ясной всё готово, люди Согейра предупреждены. Вам нечего бояться.

– Ещё не поздно передать командование армией Согейру и остаться с нами.

– Ты же знаешь, что я не могу, – Вечера пресекла неосознанную попытку короля пробудить в ней трусость. – Я давала кирасирский обет. Мой долг – быть с моей армией.

– Всё ещё хочешь вести их в бой?

– Кто-то же должен заменить собой Кирана.

– Тогда приведи нас к победе. Мой Киран бы обязательно победил. Боги с тобой.

– Богов здесь нет – есть только мы. Во мне течёт кровь моего отца, а значит, я не сдамся. Я никогда не сдаюсь.

Сейчас она была очень похожа на Короля Жезлов. На секунду Осе даже показалось, что невидимая душа его брата встала между ним и племянницей. Решимость Эдгара горела в серых глазах Вечеры и пылала на её щеках. Или Осе хотелось верить, что он это видит.

– Твой отец бы тобою гордился, Вечера Эдгариан, – тихо произнёс он и легонько кивнул.

Кронпринцесса решительным шагом направилась к двери. В холле стояло четверо приставленных Влахосом Ловчих. Они поклонились принцессе, как вдруг она остановилась всего в полушаге от лестницы. На её раскрасневшемся лице читалась крайняя степень смятения. Она вернулась.

– Что-то случилось? – удивился король, снова увидев её на пороге.

Вечера сделала робкий шаг. Растерянность и что-то ещё, доселе невиданное ранее, мелькнуло в лабрадоровых глазах. Она колебалась.

– Возможно, с моей стороны будет неверным говорить тебе это, и ты бы этого никогда не узнал, если бы не война…

– Узнал что? – нахмурился король и отложил только что подписанный документ.

Кровь отхлынула от лица Вечеры. Она до хруста сжала кулаки и, сглотнув комок в горле, произнесла:

– Киран сделал это сам.

Лицо Осе напряглось, а глаза остановились на лице племянницы.

– Сделал что?

– Ранил себя, – продолжила Вечера пугающее своей неправдоподобностью признание. – Он не знал, как иначе избежать обряда. К участию в тавромахии не допускаются больные и раненые, ты же знаешь. Настоящее оружие он тоже выкрал сам. Моя вина была лишь в том, что я сразу не поняла, зачем ему вообще понадобились настоящие мечи незадолго до тавромахии. Он ранил себя сам, дядя. Просто воткнул меч себе в ногу, когда я отвернулась. Он не хотел, чтобы кто-то знал о его поступке, поэтому я не сопротивлялась, когда он сказал, что это я случайно его ранила. А я подумала, пусть лучше ты сочтёшь виновной меня, чем все вокруг узнают, что уже второй король из династии Роксбургов не желает выступать против быка. Брат лишь надеялся на твоё здравомыслие и что ты подчинишься правилам обряда, но вместо этого ты приказал быстро залатать его рану и отправил на арену. Киран знал, что не вернётся оттуда живым.

– Что ты такое говоришь, Вечера! – ошеломлённо возразил Осе и попытался встать, но ослабшие ноги его подкосились, и король упал в кресло. – Я не верю тебе!

– Я сама не верила в то, что случилось, но приняла это. Мне не хватает Кирана так же, как и тебе. – Её лицо исказила гримаса злобы. – Пусть это будет новостью для тебя, но я его любила, и любила так сильно, что год прожила с клеймом убийцы, не пытаясь оправдаться. Я могла бы уйти и не говорить тебе этого, но с меня хватит. Если я погибну, то не хочу уносить этот секрет с собой в могилу. Я не виновна в смерти брата. Так что, если я не вернусь, не приказывай выбивать на моём обсидиановом камне слова о его смерти. Ты не имеешь на это никакого права.

С этими словами она оставила короля в одиночестве.

Вечера прекрасно понимала, что наносит Осе сокрушающий удар по самому больному месту, но ожидание боя перевесило чашу весов. Она не кривила душой, сказав, что жила с клеймом убийцы, но, если удача окажется не на её стороне, она не собиралась с ним умирать. А Осе переживёт и примет эту правду. Пусть не сразу, но он свыкнется с нею, и, возможно, в следующий раз ей уже не придётся прокрадываться к могиле Кирана тайком среди ночи.

Инто находился в загоне и проверял на мощной груди Гнева застёжки новой сбруи. Остальных быков уже вывели наружу, один Гнев упёрся и отказывался выходить. Впервые он не кусался и не пытался удрать, а лишь клонил голову вниз и глядел на Инто пустыми глазами.

– Ну-ну, пора идти. – Инто гладил несносного быка по чёрной шее, словно испуганного ребёнка. – Знаю, тебе драться в первый раз. Ну что ты? Ты же уже не маленький. Вон как гонял Роланда по арене. Что тебе тысяча-другая таких же, как он? Они все тебе на один рог. Подцепишь одного, второго, никто к тебе больше не сунется. Ты же воин. Лучший среди всех быков, что я видел, а я многих повидал. Ты справишься.

Но Гнев всё равно воротил морду и грустно ревел.

– Он готов? – раздался голос у него за спиной. – Мы выступаем.

Инто обернулся.

– Моя принцесса? Так рано?

– Да. Я решила, будет лучше, если я выведу его сама, чем его потащит кто-то другой.

– Ещё не поздно передумать, – дрогнул голос мальчишки. – Согейр может повести армию, а вам бы впору отправиться в Туренсворд к королю, королеве и сестре.

– Я знаю, – вопреки ожиданиям, она не стала возражать.

– Вы дрожите, – заметил слуга. – Вы напуганы.

– Разве кирасирам страх ведом? – Вечера тронула голову Гнева, и тот ткнулся носом ей в шею.

– Откуда ж мне знать? – пожал плечами Инто.

– Прости, что отняла его у тебя. Выходя на арену, я думала, что он твой бык, и оттуда я не вернусь.

– Не ваша вина, что Роланд выбрал именно его, – покачал головой слуга.

– Но я думала, что пророчество Гезы верно. Она же обещала тебе судьбу великого воина, укротившего дикого зверя.

– Слишком многое из её слов сегодня рассыпается, как сухой песок. Может быть, я зря ей поверил, и моя судьба действительно прозябать в тёмной конюшне до конца своих дней, как говорит мой папаша? Надо к этому просто привыкнуть.

– Как знать? Она же не говорила, что ты станешь воином в этом году. К моменту следующей тавромахии тебе исполнится шестнадцать, и тогда у тебя уже будет шанс.

– Я уже не уверен. Все мои надежды возлагались на Гнева, а теперь… – Инто запнулся. – Второго такого нет.

– И по какой ошибке богов ты родился среди слуг? – недоуменно спросила Вечера. – Ты слишком честолюбив для конюха.

– Просто до прошлой тавромахии я был уверен, что моё место совсем не здесь.

– Тогда, прежде чем я выйду за Ворота Воина, мои молитвы будут о том, чтобы к следующему обряду в город из долины приблудился чистокровный ангенорский бык. Боги нас слышат, где бы мы ни находились, и исполняют наши желания, если они идут от чистого сердца. Если так случится, поклянись, что выберешь этого быка для своего обряда.

До этого угрюмое смуглое лицо Инто расплылось в смущённой улыбке.

– Вы говорите так, будто прощаетесь.

– Когда две армии столкнутся, всякое может случиться.

– Не говорите так, моя принцесса! – оторопело воскликнул Инто и схватил Гнева за сбрую. – Не надо так говорить перед началом боя. Не к добру.

– Просто мне страшно.

– Не иначе в Редколесье что-то сдохло, если вы признаётесь в своём страхе. Я уверен, что вы принесёте этим землям победу, и ваш друг вам поможет, – уверенно заявил Инто и легко хлопнул быка по шее. – Он поклялся.

– Так уж и поклялся?

– Сам слышал, – иронично ответил Инто. – Я с детства умею разговаривать с быками и понимать, что они лопочут. Они сплетники ещё те.

Вечера повернулась к Гневу.

– Вы берёте его с собой? – Инто заметил цепочку, что выбилась из-под воротника её кирасы и блеснула в свете факелов.

– Что?

– Огненный опал. Я видел его на вашей шее. Вы не расстаётесь с ним с тех пор, как вернулись из Мраморной долины.

– Это подарок. – Вечера вытащила «Валамар».

– Кто вам его подарил?

– Марций, – ответила она. – Он дал мне его, когда в последний раз был в Мраморной долине. – Она провела пальцем по переливчатому камню. – По приказу Осе во время изгнания я не имела права покидать Эквинский замок, и потому я всё время проводила на балконе. Когда Рейес приехал с обозами соли, стража не пустила его ко мне, тогда он забрался на мой балкон по плющу и сунул мне его в руку. Он был пьян и нёс всякую чушь о своей любви. А я испугалась и скинула его вниз. Он многое успел наговорить прежде, чем свалился на землю.

– Кто, как не пьяные, говорят в этом мире правду? – пожал плечами мальчишка.

– Слова словами, а я о людях сужу по поступкам. – Тёмные глаза Вечеры скользнули по лицу слуги. – И это не зависит от сословия.

– Куда уж мне? – промямлил он. – Я всего лишь сын конюха и швеи. Кто я такой?

– Я помню, как ты меня тогда защитил. Ты напал на графа. Ты ли не знал, что тебя за это накажут, если вообще не казнят? Почему ты это сделал?

Инто пожал плечами:

– Так больше было некому.

Вечера заметила, как Инто смутился, будто в содеянном было что-то постыдное. Томительная минута тишины тянулась, словно час, будто каждый ожидал, что другой заговорит. У Инто из груди рвалась мольба, чтобы принцесса выбросила из головы глупости и осталась за стенами, в безопасности, но он знал, что она его не послушает, а только обозлится, как это бывало всегда.

– Мне пора, – оборвала его мысли Вечера. – Меня уже ждут. Помоги мне забраться в седло.

Инто послушно развернул Гнева и помог принцессе подняться на его широкую спину.

– Знаешь, – сказала она, беря в руки шлем с короной, – я ведь тогда тебя так и не отблагодарила. В Ангеноре за спасение дают золотую монету или награждают поцелуем. Что ты выбираешь?

В груди Инто вспыхнул жар, заставивший его, наконец, оторвать глаза от пола. Смуглые щёки его запылали.

– Не знаю. – Чёрные цыганские глаза заблестели в полумраке загона.

– С моей стороны неприлично оставлять своего спасителя без награды. Я обещаю отблагодарить тебя, когда мы снова вернёмся в Туренсворд. У тебя есть время выбрать.

Но Инто просто смотрел ей в лицо, будто запоминая каждую его чёрточку, и гнал от себя мысли, что, возможно, больше никогда её не увидит. Он был близок к тому, чтобы поддаться зову и закричать о желанной награде, но всё же в последний момент остановил себя. Ну и дурак! Какой дурак!

– Просто вернитесь, – тихо произнёс он. – Берегите себя.

– А ты себя, – широко улыбнулась Вечера, надела на голову шлем и подстегнула быка.

Проводившему её взглядом Инто стало очень тоскливо. На его сердце вдруг опустилась невыносимая тяжесть. Она ушла. Ушла.

Теабран подошёл к городу около полудня. Его войско тянулось по линии горизонта вдоль всего пространства между изгибами Руны. За спинами пехоты виднелись катапульты и вышки, о которых рассказывали Альфред и Иларх. На верхушках угадывались заряженные пушки. Серая масса неторопливо двигалась к городу, вознося над собою копья и белые знамёна с алыми лилиями.

Согейр оценивающе глядел на приближающееся войско.

– Почему ты улыбаешься? – спросил Альвгред, косясь на отца.

– Об армии Теабрана говорили как о богах. Я ожидал увидеть что-то более внушительное, а пока я вижу обычных людей, пусть и в уродливых масках.

– Запакованных в непробиваемые касарийские доспехи.

– Они ничем не отличаются от баладжеров. Их головы летели в стороны от наших клинков, полетят головы и этих.

Рядом с ним сидела на быке Вечера. Её лицо полностью закрывал позолоченный коронованный шлем, и никто не видел страха, застывшего на её лице.

– Они могут разойтись по сторонам? – встревоженно спросила она. – Могут окружить?

– Нет, – ответил Альвгред. – Справа от нас Руна, слишком глубокая – их будет держать берег, а слева хоть и река по колено, но наши рвы с кольями сдержат их. Им некуда расходиться. Будут идти только вперёд.

– Но нас по-прежнему меньше.

– Не настолько, чтобы они стали обходить с флангов, к тому же сзади нас прикрывают лучники и орудия. Они будут атаковать в лоб, стенка на стенку. Ничего не бойся, просто вспомни, чему тебя учили, дерись без пощады, а отец будет рядом.

В стороне от них кантамбрийцы обменивались щитами и мечами.

Принцесса вцепилась в рукоять касарийского клинка и до крови кусала белые губы.

– Как ты нарекла его? – спросил Альвгред, показав подбородком на её меч.

– Никак, – пробормотала Вечера. – Этот бой даст ему имя.

Ровно в два часа пополудни Осе выдернул из полусна оглушительный грохот пушки, и приснившийся ему образ Гезы растаял, как дым. Его голова снова разламывалась от боли.

Рядом с кроватью, как на иголках, сидела Ясна, в углу на коленях стояла Суаве и исступлённо шептала молитвы, а у окна скромно склонила голову Данка, готовая исполнить любую просьбу королевской семьи. Снаружи за дверью доносились тихие голоса охранников.

– Что это?! – Король приподнялся на кровати. Головная боль будто резонировала с дрожью окон от грохота, пульсируя в его затылке.

– Пушки у Ворот Мира. – Данка вгляделась сквозь мозаичные стекла. – Солдаты стреляют из них.

Королева смахнула с лица слёзы.

– Армия Теабрана огромна, – плакала она. – Его войско видно даже отсюда.

– Покажи. – Осе кинулся к окну.

– Отец, не надо, – испугалась Ясна и попыталась остановить его. – Ты ещё слишком слаб.

– Я хочу видеть! – Осе едва не свалился с кровати на пол.

Данка и Ясна помогли ему подняться и подвели к окну.

Отсюда была хорошо видна городская стена и наполненная железной рудой красная земля за ней. Сейчас её закрывали полчища солдат, и эта масса в железных латах двигалась, будто бурлящее штормовое море. В этой мешанине мелькали то алые, то белоснежные, то синие знамёна. Кто-то наступал, кто-то отступал. Катапульты кидали каменные глыбы на головы воинов. Там, куда падали зажжённые стрелы, чернел дым, мёртвых тел почти не было видно под ногами ещё дерущихся солдат. Снаружи доносились нечеловеческие вопли. Кричали люди, ревели быки и ржали кони, и где-то среди этого ужаса, ещё живая или уже мёртвая, сейчас находилась Вечера.

– О боги! – выдохнул король и отпрянул от окна. – О боги! За что это нам? – Он схватился за прикроватный столик и сел на кровать. Трясущимися руками он обхватил голову и завыл.

– Нам конец, – прошептал он. – Нам конец…

Перед началом боя Вечера послала к Ложному королю гонца с предложением переговоров в надежде встретиться с дядей лицом к лицу и по возможности отсрочить или вообще избежать войны, но в ответ получила голову своего человека, привязанную за волосы к хвосту его коня.

Вечера призвала солдат сомкнуть ряды и приготовить гаубицы. Лучники Гаала натянули тетивы.

– Плохо это, плохо, – выдохнул Марций, глядя на толстые тучи, готовые в любой момент разразиться дождём. – Трава намокнет, станет скользкой.

– Она станет скользкой не только для нас, верно? – ответил Согейр и вытер мокрый от пота лоб.

Вечера подняла свой меч над головой, что послужило знаком быть наготове. Эрнан, одетый в сине-красные доспехи и посчитавший ниже своего достоинства надеть шлем, поспешил занять позицию рядом со своими людьми с левого фланга. Командующий армией Алого утёса, чье имя Вечера забыла сразу после того, как их представили друг другу, занял место у противоположного края. Согейр направился к своему полку кирасиров посередине. Рядом с Вечерой остались только Альвгред и Марций.

«В атаку!»

И Теабран выпустил по ангенорцам стрелы из всех луков.

Очень скоро земля перед городскими стенами превратилась в дерущуюся массу из своих и чужих солдат вперемешку с конями, быками, мечами и ксифосами. Кто атаковал, кто защищался – было трудно понять. Солдаты гибли – кто сразу, кто умирал в агонии от тяжёлых ран, кого протыкали стрелы, кто был затоптан копытами. Марций шёл на таран и пробивал себе путь рогами Дыма. В его поножах хлюпала кровь. На счету Альвгреда было уже пятнадцать покойников, на счету его Лиса – тридцать, и с каждой секундой их становилось всё больше. Наследник самрата размахивал ксифосом с такой кровожадностью, что воины Теабрана очень скоро смекнули, что лучше предоставить мальчишку лучникам, чем подставлять ему свою шею. Но едва ли кирасир давал им уйти далеко.

В этой суматохе обычные солдаты совсем упустили из виду Вечеру, чей геройский запал, с которым она кинулась в бой, испарился в тот же миг, когда меч неизвестного солдата с алой лилией на груди опустился на её щит. Удар был такой силы, что руку Вечеры едва не выдернуло из сустава. Она выставила меч, но голова того солдата уже отлетела в сторону. Вечера прижимала меч к груди, пытаясь удержаться в седле. Гнев метался, напуганный хаотичными ударами по броне. Всё происходило как в ужасном сне. Принцесса наблюдала за всем будто со стороны. В нос била вонь пролитой крови и пыли, в лицо летели брызги и грязь. На счету Вечеры ещё не было ни одной смерти, и её меч был чист, а в её голове набатом звучали слова Вальдариха: «В бою можно выжить только убивая. Тот, кто пытается защититься, умрёт». Её замутило.

Человек в шлеме птицы, о котором рассказывал Иларх, тоже был там, в толчее дерущихся солдат. Он восседал на вороном жеребце, закованном в чёрные латы, и размахивал огромной секирой, разрубая людей пополам, сея за собой погибель, как обезумевший палач. Никому не удавалось уйти из-под удара его смертоносного оружия, и он шагал по трупам, пробивая себе путь к принцессе.

Когда он занёс свой топор над Лаэтаном, его конь вдруг встал на дыбы и заржал. Красная стрела Войкана проткнула его ногу и застряла в щели между железными пластинами. Он взвыл и ударил рукой по древку. Эрнан Монтонари стукнул солдата по шлему.

– Прочь! – закричал южанин, приказывая сыну убираться, и оттолкнул Виверо. Едва отразив удар топором, Эрнан заметил на груди черного всадника гравировку «Ночная гарпия». Всадник ударил коня Монтонари. Конь заржал и отступил. Железная пластина на его носу раскололась уродливой трещиной. Эрнан ухмыльнулся, радостно принимая вызов, и вернул долг, ударив чёрную птицу мечом по железной перчатке.

Лаэтан видел, как отец даёт ему уйти, и попытался прорваться сквозь наступающий кантамбрийский фланг, но толпа оттеснила его в сторону. Он оглянулся.

Армия Теабрана, как огромный кровожадный убийца с сотней тысяч лиц под масками, вооружённый и сметающий всё на своём пути в жажде обладания вожделенной короной, медленно продвигалась вперёд, оттесняя ангенорцев к стенам города. Но армия короля Осе упрямо держала сомкнутыми ряды и не пускала врага за нулевую черту.

Чёрный всадник ударил острым краем своего щита по спине коня кантамбрийца. Скакун Эрнана просел, Монтонари потерял равновесие, но смог удержаться в седле. Из раны на спине его коня брызнула кровь. Мелькнуло лезвие боевого топора, но Монтонари успел развернуть своего скакуна, и топор противника безжалостно опустился животному на бедро. Конь заржал и поднялся на дыбы. Перерубленное бедро надломилось, и конь упал, едва не придавив собой всадника. Монтонари быстро вскочил на ноги и нашёл выпавший меч. Гарпия натянула вожжи, и копыто её жеребца ударило по плечу южного графа. Раздался хруст, Эрнан закричал и упал на тушу умирающего животного. Катаясь по земле, он, не глядя махнул перед собой мечом и попал чёрному коню по сухожилиям. Обречённое животное повело в сторону, но всадник в шлеме птицы успел спрыгнуть на землю.

Два врага встали друг напротив друга. Ночная гарпия оказалась совсем небольшого роста – макушка едва доходила до уха кантамбрийца.

Атака была быстрой и мощной, как удар тарана о таран. Птицеголовый обрушил секиру сверху, пытаясь разрубить голову кантамбрийца, но Эрнан успел отразить все его удары. От боли в сломанной руке темнело в глазах.

– Получай! – Лезвие кантамбрийца ударило по узкой глазнице чёрного шлема. Противник отшатнулся, но не упал. Эрнан приготовился к атаке. Из-под шлема по шее врага потекла тонкая струйка крови. Гарпия заметалась, схватилась за шлем и сорвала его с головы, зажав рукой глаз. Эрнан не сразу понял, кто стоит перед ним.

Лица было почти не видать – всё от лба до кончика носа измазано какой-то сажей. Скулы и челюсть слишком мягкие для юноши, но грубые для девушки, всклокоченные грязные патлы до плеч, которые на фоне серых туч будто светились золотом, торчали во все стороны. Длинные ресницы обрамляли злющий синий глаз. Пухлые белые губы уродовал старый вертикальный шрам.

– Ты парень или девка, Гарпия? – осведомился Эрнан, разглядывая сгорбившееся от боли непонятное существо.

– Пошёл ты! – низкий надтреснутый голос существа не прояснил ситуацию.

Секунда, и в его руке оказался длинный, сверкающий, как солнце, меч.

Альвгред видел, как южный граф и белобрысый парень, с явным преимуществом второго, катаются по земле, стараясь пырнуть друг друга мечами, и кинулся на помощь, но его остановила горящая стрела, которая опалила шею Лиса. Бык заметался, заревел и, впервые не послушав приказы своего кирасира, унёс его в сторону.

Гарпия схватила сломанное знамя и ударила Эрнана в шею, как копьём, но Монтонари успел увернуться и стукнул противника ногой по торчащей из бедра стреле. Чумазое существо завопило, схватилось за рану и с грязной руганью рухнуло на колено – его преимущество растаяло в смердящем воздухе. Эрнан встал и из последних сил ударил побеждённого сапогом по лицу. Из разбитого рта брызнула кровь, Ночная гарпия упала на спину и схватилась за челюсть. Эрнан устало улыбнулся победе и поднял меч, чтобы отсечь белобрысую голову, как вдруг в руке жертвы мелькнуло золотое перо и маленький ножик из колчедана воткнулся в стопу кантамбрийца. Резкая, ни с чем не сравнимая боль, слишком сильная для такой маленькой раны, пронзила ногу Монтонари от пальцев до бедра.

– Сдохни, – прошипело бесполое злобное создание и растянуло кровавый рот в улыбке, полной превосходства.

Монтонари, подволакивая ногу, бросился в сторону и, увидев коня без наездника, схватился за сбрую и быстро взобрался в седло.

Раздался тревожный звук горниз.

– Отходим! – послышался голос Согейра, едва различимый во мраке всеобщего шума. – Отступаем! Назад.

Ангенорские воины растерялись, но продолжили бой, посчитав, что это лишь эхо их страха. Но клич повторился. Ещё более надрывный и настойчивый.

– Они оттесняют нас, – отплёвывался от крови Марций, помогая Гневу развернуться. Рога и морду быка наследницы обагряла кровь.

– Я не отступлю, – отпиралась Вечера. – Я не уйду! – надрывалась она.

– Вы не понимаете! Мы должны отступить!

Всё происходило сумбурно. Никто не понимал, когда же всё пошло не так. Масса ангенорских солдат, подгоняемая своими предводителями, отступала к Воротам Воина.

– Откройте! – вопили они, отдавая приказы куда-то в сторону наблюдательных башен. – Откройте чёртовы ворота! – И молотили руками по закованной в железо древесине.

Но ворота оставались недвижимы.

– Где наблюдатели? – негодовала Вечера, оттесняемая к стене Лисом.

– Где лучники? – не понимал Альвгред.

По периметру стен не было ни души – лучники Гаала будто исчезли.

– Что происходит? – воскликнул Марций, пробившись сквозь толпу кирасиров к Согейру.

– Я не знаю, – пытался отдышаться тот. Из глубокой раны по его лицу текла кровь. Легат был растерян. – Ворота заперты. Я не знаю почему.

– Неужели всех чёртовых лучников перебили?! – упало с губ эвдонца.

– Я не знаю.

– Войкан! – закричал кирасир. – Войкан, открой ворота!

Но ни Войкан, никто-либо другой ему не ответил.

– Да что же это такое? – ударил он мечом по стене. – Мы должны зайти в город, иначе Теабран прижмёт нас к стене и разобьёт. Где Монтонари?

– Ещё со своими солдатами. Они прикрывают нас, чтобы мы могли отойти. Почему же ворота закрыты?! – Согейр повернулся к двум кирасирам. – Вы двое – к Воротам Мира и Молота! Быстро!

Воины кивнули и развернули быков.

– А сейчас что нам делать? – спросил Марций.

– Готовиться к атаке.

Но едва Согейр успел дать приказ сомкнуть ряды, как где-то вдалеке послышался будоражащий кровь тяжёлый звук старого военного горна. Земля под ногами задрожала.

Альвгред одёрнул отца.

– Что это? – Он с тревогой показывал куда-то в сторону.

– Где?

– Там, на горизонте.

Глаза воинов с надеждой устремились в указанном направлении.

– Да где же?

– Вон там!

Марций и Согейр прищурились, вглядываясь в подёрнутую дымкой даль, потревоженную то тут, то там одиночными драками.

– Вы это видите?! – воскликнул Альвгред, вглядываясь в непонятную черноту на горизонте. Она, как бурлящая вода, медленно двигалась вперёд.

– Это воины! – воскликнул Альвгред. – Я вижу пики… – Он изо всех сил пытался разглядеть, что происходит вдали. – Они заходят в сторону Теабрана, вы видите? Они… Они идут в атаку.

– В атаку? Кто это? – Сердце Вечеры чуть не выскочило из груди.

– Тонгейр. – Согейр увидел чёрные флаги с серебряными медвежьими мордами, и его сердце ухнуло о рёбра, брызнув в кровь волну облегчения.

– Тонгейр? – не поверила Вечера. – Ты уверен?

– Да, я вижу флаги.

– Я тоже, – подтвердил Марций.

«Он прибыл! Он прибыл! – жёг горло принцессы ликующий возглас. – Он атакует Теабрана с тыла!»

– Сомкнуть ряды, приготовиться к атаке! – скомандовал Согейр, обнажив меч. – Выступаем по приказу!..

– Стой! – внезапно одёрнул легата Альвгред и схватил отца за руку.

– Что?

– Погляди.

На юном лице Альвгреда застыл оторопелый испуг. Согейр устремил взгляд туда, куда глядел его сын, а когда понял, что видит, почувствовал, как почва уходит у него из-под ног.

Армия Тонгейра на полном ходу сделала крюк у холма совсем близко от воинов Теабрана, но вместо того, чтобы протаранить редкие ряды захватчиков, измолотив тех несокрушимым оружием, скользнула вдоль них и врезалась в отряд кантамбрийцев, разметав их в стороны, как шахматные фигурки по столу. Южные воины бросились врассыпную.

– Они нападают… Они нападают на нас…

Огромная туча касарийских воинов неслась в их сторону, оголив жёлтые сверкающие мечи. Со стороны армии Ложного короля раздался грохот пушек. В небо взмыли золотистые звёзды.

– Огонь Теабрана!

Но звёзды падали слишком быстро и совсем не бесшумно. Когда они опустились на ангенорцев, послышался звон.

– Это монеты! – Марций рассматривал пойманную звезду. – Золотые крефы!..

– Какой ваш приказ? – спросил Согейр у Вечеры. – Мы атакуем?

Но Вечера молча смотрела на надвигающееся в их сторону чёрное облако.

Она выхватила из-за плаща серебряный рог и трижды прогудела в него.

Со стороны разбитого отряда кантамбрийцев подоспели Фернандо и Лаэтан, которые с тяжёлыми сердцами вели свои войска в отступление.

– Вы видели? – недоумевал Лаэтан. – Нужно уходить!

– Не выйдет!

Это были слова тех кирасиров, которых Согейр отправил к другим воротам несколькими минутами ранее. Один из них был ранен.

– Что случилось? – выступил вперёд Лаэтан.

– Мы не смогли подойти к Воротам Мира и Молота, нас обстреляли сверху. – Раненый тронул обломок стрелы, застрявший у него в плече.

– Лучники Гаала?

– Мы не видели, кто стрелял. Но если они продолжат, мы не сможем пройти к воротам с той стороны.