Текст книги "Корона двух королей"

Глава 19
Пятна крови на его руках

Вечера знала, что Альвгред вернётся, и извинений от него не ждала. Его ненадёжная любовь закончилась с тем последним поцелуем, которым он одарил её перед тем, как обозвал потаскухой. Он проскользнул к ней в спальню на рассвете, и её едва не стошнило от запаха дешёвого пива, которым Альвгред поспешил залить своё горе. Она лежала, отвернувшись к окну, и притворялась спящей, пока он раздевался и ложился на самом краю, чтобы не касаться её. Как только его хмельное дыхание стало мерным и глубоким, Вечера повернулась. Бедный-бедный, жалкий муж.

Облака за окном лениво серели восходом, едва слышно кое-где чирикали сонные утренние птицы, пьяный город пах вином, зажаренным мясом и овощами. Сегодня Вечера и Альвгред должны были выйти на балкон тронного зала и предстать перед Паденброгом как муж и жена. Едва ли новобрачный теперь захочет взять её руку. Может быть, стоит ему всё рассказать? Нет, ещё рано – у Альвгреда слишком горячая голова, ещё натворит непоправимых ошибок. Тогда придётся терпеть его ненависть. Что ж? Ей не впервой. Одним больше – одним меньше, какая уж разница? Зато армия и город её теперь любят. Расчётливая принцесса заблаговременно позаботилась о хороших свадебных угощениях и, минуя дотошного крохобора в казначействе, оплатила всё из своего кошелька. Любовь народа стоила ей нескольких голубых бриллиантов и изумрудных серёг, но это неважно. Что стоят браслеты и кольца, если скоро голову Алмазного Эдельвейса будет венчать альмандиновая корона?

«Валамар» согрелся в её руке, и Вечера встала. Альвгред ворочался на перине и скоро проснулся. Она не решилась с ним заговорить. Его обида теперь зияла между ними, как пропасть. Вечере было противно смотреть на мужа, на чьём помятом лице отражались все пороки прошлой ночи, и она молча отвернулась к зеркалу.

Когда она расчёсывала спутанные ночью волосы, Альвгред подошёл к ней сзади и тронул прядь у неё за ухом.

– Что ты делаешь? – Смутное предчувствие тревожно шевельнулось где-то в груди. Вечера не успела обернуться, как Альвгред с силой дёрнул её за волосы. Блеснуло лезвие ножа. Вечера вскрикнула, но Альвгред быстро полоснул клинком по натянутым волосам. Когда он отпустил её, на колени Вечеры упала прядь отрезанных волос.

– Скажи спасибо, что я не срезал их все, – буркнул он и ушёл в смежную комнату, оставив молодую жену один на один с её стыдом.

Данка в ту ночь впервые проснулась всего один раз – ей снова приснился пылающий Негерд, и по её щекам снова покатились слёзы. Влахос будто сквозь сон почувствовал её испуг, нежно поцеловал и снова убаюкал. До утра она спала крепко и проснулась, только когда солнце уже лизнуло горизонт. Она сладко потянулась и натянула одеяло под самый подбородок. Влахос спал рядом, и его лицо казалось встревоженным.

«Nasqudimaso… tache, tache», – шептал он во сне. Глубокая морщина между бровей разрезала высокий белый лоб. Кажется, его одолевал ночной кошмар.

Одну руку он просунул под подушку, на которой покоилась белокурая головка служанки, а второй прижимал её к себе. Данке, стиснутой его руками, вдруг стало очень уютно и спокойно.

– Что в твоих снах? – прошептала она и провела рукой по его мраморной щеке. Данка за свою короткую жизнь успела повидать и огненных эвдонцев, и сплетённых из зноя и вина кантамбрийцев, ангенорцев всех мастей, обсидиановых жителей западной Мраморной долины и даже касарийцев, в чьих жилах текла не то талая вода, не то кровь диких животных. Но самыми удивительными для неё стали воины Долины чёрных деревьев, чей лик в её воображении был преисполнен ночи и тихого мерцания одиноких звёзд.

Какой же он бледный – кожа светится насквозь, как фарфоровая. Данка улыбнулась и прижалась сильнее к зацелованному в ночи мужчине, ощутив долгожданную безмятежность и покой.

Когда она проснулась в следующий раз, Влахоса уже не было.

Люди на площади галдели, свистели и все как один глядели на пару новобрачных, что стояла на краю королевского балкона. Даже с большого расстояния было видно, что теперь голову принцессы венчал золотой обруч наследницы альмандиновой короны, который сиял, словно объятый огненными всполохами. Брак состоялся. Теперь королю было кому оставить престол.

Позади Вечеры стояли Осе и Суаве, позади Альвгреда – Согейр, Нила, Тонгейр и Меганира. С безумной высоты балкона открывался вид, от которого захватывало дух, и молодожёнам потребовалась недюжинная смелость, чтобы не сделать трусливый шаг назад.

Для выхода Вечера не хотела надевать подаренный Чернильной Рукой кушак замужней дамы, но Эрнан сам пришёл к ней в покои, чтобы поздравить со свадьбой, и протянул Данке тот пояс, что напоминал два крыла, с вышивкой в виде перьев. Данка видела, как хозяйке не нравится этот подарок, и предложила его заменить, но Эрнан одним взглядом отогнал служанку и стянул пояс на талии принцессы, едва не лишив её возможности дышать.

Люди хлопали и что-то кричали, эхо доносило до балкона лишь обрывки восторженных возгласов. Осе стоял за спиной племянницы и пытался справиться со знакомой болью в левом виске. Острый край альмандиновой короны впивался в тонкую кожу на висках короля, и горячие багровые капли поползли по его бледному лицу к подбородку. Осе поборол импульс трусливо стереть кровь у всех на виду и сжал кулаки, но, когда она потекла сильнее, он всё же сделал шаг назад, чтобы толпе внизу не было его видно, и вытер лицо платком. Кожа на лбу короля шевельнулась и запылала, разрезаемая каменными краями. Со стороны это выглядело так, будто сама корона на голове короля кровоточит. Резкая боль кольцом сжалась вокруг его головы и стала невыносимой. Кровь стекала за расшитый золотыми нитями шёлковый воротник, расплываясь по нему густым пятном. Осе увидел замешательство на лице Суаве и отступил к самому занавесу. Оказавшись в тени арки, он сдёрнул в головы мучительную реликвию. Сквозь бьющий по глазам яркий солнечный свет он видел очертания Вечеры и Альвгреда, и ему стало не по себе.

Накануне свадьбы он снова позвал к себе Гезу и попросил её узнать у богов, что они скажут ему о Вечере. Обёрнутая коконом густого дыма дурманных трав, Геза сказала королю, что видит Вечеру на балконе, и на голове её две короны, золотая и алая, но руки и лицо её в крови. Услышав это пророчество, Осе по-настоящему испугался. Год назад он видел, что руки и лицо Вечеры были в крови его сына, и знал, что следующей жертвой на её пути к трону будет он сам.

– Там всадники, – заметила Вечера, едва заметно кивнув в сторону, туда, где за городской стеной земля переходила из травянистого полотна в красный песок. Сейчас там клубились столбы пыли.

– Это не Теабран, – холодно отрезал Альвгред, хотя губы его улыбались. Он до боли стиснул руку жены и помахал толпе. От молодого наследника касарийского самрата веяло пресыщенностью после восстановленного этим утром правосудия. – Он бы не стал подсылать своих людей в город вот так средь бела дня. Может быть, вести от эвдонцев? О людях Иларха давно ничего не было слышно.

Когда молодожёны вернулись в тронный зал и слуги опустили тяжёлый занавес, Вечера увидела, как Гарай обрабатывает порезы на лбу короля, и к ней вернулось привычное ехидство.

– Корона сегодня капризна? – съязвила принцесса и, не дождавшись ответа, удалилась. В конце концов, корона никогда не причинит вред тому, кто её достоин.

Альвгред оказался прав – всадниками, прибывшими в город, был Калхас, старший брат Марция, который вместе с остальными эвдонцами отправился в поход, и служанка из Мраморной долины. За их лошадьми устало плёлся пеший спутник, пленник, измождённый длинной дорогой. По приказу Вечеры Влахос провёл прибывшую служанку к ней в покои, где они проговорили меньше трёх минут, а позже девушка быстро удалилась, всё так же под надзором Бродяги, который сопроводил её до самых городских ворот.

– Кто она? – спросил Альвгред, видя, как незнакомка проскользнула мимо него в коридор и исчезла в сопровождении северянина.

– Никто, – коротко ответила его молодая жена.

– Ты дала ей деньги. За что?

– Скромная благодарность за труд.

– Какой труд оплачивают золотом?

– Это неважно.

Альвгреда оскорбила её немногословность.

– Мы муж и жена, у нас не должно быть тайн друг от друга.

Вечера села в резное кресло и поправила обручальные кольца.

– Раскрытие моих тайн обходится мне слишком дорого, – ответила она, с вызовом глядя на мужа. – Но если ты настаиваешь на откровенности, то я тоже имею право знать кое-что о тебе.

Альвгред всем своим видом дал понять, что скрывать ему нечего, и сел напротив жены.

– Спрашивай, – кирасир оскорбительно небрежно махнул жене, как Тонгейр, когда разрешал Меганире говорить.

Вечера благодарно кивнула:

– Итак, мы выяснили, что я – шлюха, недостойная сына наследника Касарии. Теперь твой черёд, мой милый муж. – В её устах эти слова прозвучали как оскорбление. – Где ты был, когда бросил меня после первой брачной ночи?

Альвгред раздражённо фыркнул и напустил на себя важный вид.

– Ну, я жду.

– Решил глотнуть свежего воздуха, любовь моя, – ухмыльнулся Альвгред. – Запах этой спальни стал напоминать мне приторный запах Миртового дома.

– Тебе виднее, как пахнут Миртовые дома. И, как я понимаю, вонь дешёвого пива в таверне Нижнего города тебе в ту ночь пришлась больше по душе?

На виске Альвгреда задёргалась жилка.

– Ты за мной следила?!

– Сколько возмущения. Разумеется, следила. А ты как думал? Ты бросил среди ночи не миртовую девку, а наследницу трона. Я знаю каждый твой шаг, каждое твоё слово, которое ты вчера мямлил между пинтами дешёвого пойла своим собутыльникам о чести, о бабах. Думал, я не узнаю? – Вечера не моргая смотрела ему в лицо. От её взгляда Альвгреда бросило в дрожь.

– Я имел право там быть и говорить что хочу, – оскорблённо ощетинился он.

– Нет, не имел, – отрезала Вечера. – Ты теперь не простой кирасир, ты наследник Ангенора! Ты думаешь, твой поступок сослужил бы короне хорошую службу, не заткни Бродяга глотки тем жалким пьянчугам? Ты пошёл топить в таверне обиду? Тебе было больно? – Вечера подалась вперёд. – Бедный Альвгред, давайте его пожалеем, ведь на его голову свалилось великое несчастье!

– Я хотел…

– Кто ты такой, чтобы что-то хотеть? Если ты не понял, ты будешь делать только то, что требует от тебя корона и твой титул! Забудь Альвгреда, чьим венцом мечтаний была хорошая драка да пинта доброго пива. Забудь Альвгреда, который очертя голову мчался в Миртовый дом, едва ему выпадала возможность. Ты будущий король Ангенора и сын трона Касарии, а это значит, что теперь всем твоим желаниям придётся наступить на горло. И если это не сделаешь ты, в этом помогу тебе я. И уж поверь, я это сделаю, даже если мне придётся тебя оскопить!

Только сейчас Альвгред понял, что никогда в своей жизни не знал девушку, сидящую напротив. И только теперь в её злых глазах он видел настоящую Вечеру Роксбург, Алмазный Эдельвейс, которого так боялся король.

– Ты меня обманула. – Альвгред в гневе сжал полы плаща. Лицо Вечеры осталось невозмутимым.

– Неужели?

– Мне даже стыдно это сказать!

– А ты наберись храбрости. Или ты можешь нападать на меня, только когда я не жду?

Альвгред задохнулся от злости.

– В тот день, – наконец, произнёс он, – когда Осе сообщил мне о нашей с тобой женитьбе, он предупредил меня, что я должен смиренно относиться к некоторым вещам, которые ты можешь выкинуть или могла выкинуть в прошлом. Тогда мне и в голову не пришло, что он говорил о… Я любил тебя, Вечера.

– Любил? Ты никогда меня не любил, Альвгред. Ты меня даже не знал, и не моя вина, что ты придумал себе сказку!

– Под кого в Мраморной долине ты легла? – со всей обидой и ненавистью прорычал Альвгред. – Ты бы не стала спать с тем, кого не знаешь. Это был Лаэтан, который только и мечтает, что о конях? Или его папаша Эрнан? Я видел, как он смотрит на тебя. В его взгляде было бы куда меньше похоти, если бы перед ним лежали голыми все девки Миртового дома! Или это был Марций? – Он решил пойти до конца. – Тебе нравится рубиться с ним на мечах. Так, может, ты и легла под этого даарима?..

Оплеуха. Альвгред схватился за онемевшую щёку и взвыл. Во рту появился солёный привкус крови.

– Идиот, – прошипела Вечера.

С этими словами она выбежала из покоев, хлопнув дверью.

Позже Альвгред пытался найти жену, но тщетно. Её не было ни в замке, ни в городе. Вечера исчезла.

Только Марций знал, куда она могла направиться. Когда он увидел, что из конюшни исчезла Велиборка и хлыст, которым Инто обычно выгонял быков из загонов, он сразу догадался, куда направилась принцесса, вскочил на Дыма и поскакал в сторону Редколесья.

Как Марций и предполагал, Вечера уехала туда, куда ещё ребёнком любила сбегать с Ясной и Кираном. В место, которое манило её, куда не показывал носа ни один здравомыслящий человек. Она направилась к Змеиной яме, при взгляде в непроглядную тьму которой цепенела душа любого ангенорца. Много веков яма дырявила земную твердь посередине вымершего леса, но теперь, когда Редколесье молитвами Гезы разрослось, к яме приходилось пробиваться сквозь густую зелёную чащу высоких деревьев, чьим стволам был не страшен ни хлыст, ни ксифос и чья толстая кора могла вытерпеть любые истязания.

Услышав знакомый свист хлыста, Марций понял, что едет в правильном направлении – Вечера где-то совсем близко терзала очередное дерево, и кирасир двинулся на звуки вдоль узкой тропы. Совсем скоро он увидел её. Она привязала Велиборку к узловатому сучку альмиона и самозабвенно хлестала ни в чём не повинный вековой дуб, впившийся корявыми корнями в край Змеиной ямы.

– Удивительно, моя принцесса, почему этот лес до сих пор не переименуют?

Хлыст замер в воздухе, девушка обернулась.

– Раньше здесь и вправду было мало деревьев, но теперь Редколесье превратилось в настоящую чащу, вы не находите?

На белом лбу Вечеры бисером блестели капли пота.

– В чём виновато это дерево? – спросил Марций, спускаясь с Дыма. – Скажите, и я его срублю.

– Оно виновато в том, что все мужчины дураки, которые считают, что только на их долю выпадают самые страшные испытания, – задыхаясь, огрызнулась принцесса и нанесла ещё несколько ударов по стволу.

– Будете держать хлыст без перчаток – сотрёте ладонь до крови. – Марций указал пальцем на руку Вечеры.

– Мне всё равно.

– Погодите. – Кирасир подошёл к ней и протянул ей перчатку. – Держите, ваша рука слишком маленькая и проскальзывает на рукояти. Нужно беречь вашу кожу. Иначе она за час станет похожей на кожу прачки.

– Или на кожу шлюхи из Нижнего города. – Вечера отдёрнула руку и провернула рукоять. – Слышала, они сами стирают себе бельё.

– К чему такие сравнения? – нахмурился эвдонец.

Он заметил, что в глазах принцессы блестят слёзы.

– Вас кто-то обидел?

– Нет.

– Дело в Альвгреде?

Вечера фыркнула:

– О, мой муж лучший человек, которого я встречала. Одна беда – боги обделили умом. Вот и вырос не умнее гуся.

Марций бы никогда себе не простил, если бы рассмеялся, и заглушил смех.

Рейес с опаской посмотрел в сторону разверзнувшейся под ногами бездны. Даже он признавал, что его душа уходила в пятки при взгляде в это чёрное слепое око. Он поспешил отступить.

– Не стояли бы вы так близко к краю, моя принцесса, – сказал Марций предостерегающе. – Земля, того и гляди, просядет под ногами. Вы же не хотите снова туда упасть?

– Если и упаду, кому какая разница? Всем всё равно.

Вечера бросила плеть на траву.

– Вы знаете, что это не так, – возразил кирасир.

– Вот разбегусь и прыгну туда, и пусть меня сожрут змеи.

Вечера сделала шаг к яме, потом ещё один и ещё, пока не оказалась на самом краю. Марций испугался, что сейчас она действительно выполнит обещание.

– Принцесса? – он позвал её, но Вечера не обратила внимания.

– Как думаешь, что там?

– Смерть, – ответил Марций. – Не уверен, что хочу знать подробнее. Принцесса, прошу вас, отойдите от края.

– Я до сих пор помню ужас, который меня охватил, когда я оказалась там, внизу, в полной темноте. Помню холод и мрак. Когда Согейр вытащил меня оттуда, я неделю не могла согреться, а темноты боюсь до сих пор. – С этими словами она отошла от края, и Марций облегчённо вздохнул.

– Я сплю с зажжёнными свечами, – призналась Вечера. – Вчера порыв ветра потушил все свечи в моей спальне, но Альвгред был так увлечён своей похотью, что не дал мне их снова зажечь, и я смогла это сделать только, когда он ушёл.

– Зачем вы рассказываете мне это?

– Ты бы оставил свою любимую во мраке ночи, если бы знал, что она боится спать в кромешной темноте?

– Я видел Альвгреда той ночью, – сознался Марций. – В стельку пьяного. Он плакал и разговаривал с Согейром.

Вечера сжала губы.

– И о чём они говорили?

Марций не знал, стоит ли ему рассказывать.

– О вас, – сказал он.

Принцесса прикрыла глаза.

– О боги, теперь меня до смерти будет преследовать этот вечно полный упрёка взгляд легата!

В груди её с новой силой запылал раскалённый котёл поруганной чести. Её тайна переставала быть тайной, и теперь вот-вот о ней узнает каждая мышь. Вечере казалось, что она стоит перед Марцием голая, во всей красе своего позора, и её затошнило. Она сжала кулаки, готовая к осуждению.

– Ты кому-нибудь рассказал? – спросила она.

– Зачем мне кому-то что-то рассказывать? Ваша тайна – только ваша.

– О тайнах обычно знает только один человек. А о моей с каждым днем узнаёт все больше людей. Что ты хочешь?

– В каком смысле? – не понял кирасир.

– Золото, бриллианты, сапфиры… Что ты хочешь за молчание?

– Лучше сбросьте меня в яму, чем вот так оскорблять. – Кирасир был как никогда серьёзен.

– Отказываешься от самоцветов? Одной моей серьги с рубином тебе хватит до конца твоих дней.

– Мне не нужны ваши украшения.

– Тогда чего ты хочешь? – оскалилась Вечера, бросив на воина тот взгляд, который бы убил, будь он ножом.

– Вы ведёте себя очень глупо, моя принцесса.

– Не глупее тебя, если ты отказываешься от богатства, которое я тебе дам только в обмен на то, что ты будешь держать язык за зубами.

– Тогда лучше подошлите ко мне Влахоса с его гаротой. Смерть меня не оскорбит, в отличие от подкупа.

– Не слишком ли много гонору для сына беглого эвдонца?

– Его достаточно для Королевского кирасира. Я никому не расскажу о вашей тайне.

– И чего стоит твое слово?

– Цена моего слова – моя жизнь. Клянусь.

С минуту Вечера просто смотрела на хмурое и честное лицо.

– Твоя жизнь, говоришь? Вы, мужчины, очень странный народ, – тихо произнесла она, облокотившись о ствол израненного дерева. – Все те, кто мне в чём-то клялся, предавал меня, а те, кто не произносил ни слова, рисковал ради меня жизнью, хотя был совсем не обязан этого делать. Лучше не клянись мне ни в чём, если хочешь, чтобы я тебе доверяла.

– Вы скажете, кто сделал это с вами?

– Думаю, догадаться несложно.

– Роланд.

– Он самый, – подтвердила Вечера, из последних сил стараясь не разреветься.

– Когда?

– Когда он и его родители гостили в Туренсворде в последний раз. Ты должен помнить. Ты разнимал его и Инто. Тот ещё говорил, что случайно кинул булыжник в сторону этого ублюдка.

– Помню. Значит, камень он бросил нарочно?

– Он сделал это за меня.

– Почему?

Вечера нахмурилась.

– Хочешь подробностей – сам его спроси, Инто там был и всё видел! Он отгонял Роланда от меня какой-то палкой. Или ты хочешь узнать от меня, какой я была наивной дурой, когда дала этому борову заманить себя в пустую конюшню? И как он лапал меня, зажимая рот рукой? Хочешь?

– Нет, – вовремя остановил её воин. – Не надо, я догадываюсь.

Марций редко злился и ещё реже думал о мести, но сейчас он бы с огромным удовольствием выволок наследника Алого утёса на плац и окунул в ведро с навозом. И пусть Согейр хоть всего его исполосует плетью. Плевать.

– Почему вы не рассказали всё королю? – спросил Марций, сжав кулаки. – Он бы поступил справедливо.

– Осе? – Горькая усмешка скользнула по молочному лицу принцессы. – Осе знает, – сказала она. – Я первому ему всё рассказала, когда перестала реветь. И знаешь, о чём он меня спросил?

Марций отрицательно повертел головой.

– Он спросил, хватит ли у меня благоразумия промолчать о том, что случилось.

– То есть как? – Мужчине почудилось, что он ослышался.

– О, Марций, мой дядя тряпка, но не дурак. Он прекрасно знает, что из себя представляет Роланд, и он сам не рад, что когда-то обещал Элботам выдать свою дочь за их сына. Он знал, что связывает себя обещанием, которое не сможет нарушить, но он же не знал, в какого избалованного ублюдка превратится наследник Алого утёса. Роланд был настолько долгожданным, что родители позволяли ему всё, что он хотел. Я слышала, как дядя молится, чтобы Роланд изменился, но куда ему? Из дерьма вино не сделать. Но у этого дерьма за плечами многотысячная армия. Так зачем дяде было с ним ссориться из-за нелюбимой племянницы? Поэтому наш Тумтабард решил закрыть глаза на поступок Роланда, и даже приказал высечь Инто за драку. Палач двадцать раз рассёк ему спину до мяса за то, что он меня защитил, а его мать три недели бегала к Гезе за мазями и дурманными травами, чтобы её сын не мучался от боли. Вот тебе справедливость Осе.

– И вы молчали до тех пор, пока прошлой ночью муж не открыл вашу тайну.

– По замыслу дяди я вообще не должна была выйти замуж. Я дочь погибшего короля. Со смертью Эдгара его род прервался. Я смогу получить корону только в случае смерти прямого наследника трона и невозможности сестры родить сына. Поэтому, как только Ясна выйдет за Роланда и родит мальчика, я сразу лишусь титула кронпринцессы. Свадьба с наследником Касарии – чистой воды авантюра. Как только мама родила брата, Осе сразу приготовил мне место няньки для его детей. И какое кому было бы дело, чиста я или нет?

– Почему вы не скажете Альвгреду?

– Ты же его знаешь. У Альвгреда пылкое сердце и мало мозгов. Скажи я ему правду, он убьёт Роланда. – Она повертела головой. – А мне это не нужно.

– А что вам нужно?

– Чтобы Роланд вышел на арену, Марций. – И она широко улыбнулась. – Чтобы он вышел на арену.

Король дал Калхасу аудиенцию, как только эвдонец отдохнул с дороги и утолил жажду и голод. Вечера, Альвгред, Согейр и Эрнан пришли в Комнату советов за тронным залом, чтобы выслушать его доклад. Тонгейр встречу проигнорировал и приказал Хранителю ключей снова привести к нему Ласточку. На неё голую ему было интереснее смотреть, чем на беглого волосатого даарима.

– Что ты узнал? – волновался король, обращаясь к Калхасу, и всё время ёрзал на стуле. – Теабран в Приграничье?

– Нет, – возразил эвдонец.

Он был совсем не похож на младшего брата. Калхас был вылитый отец: длинные волосы, все в косах и бусах, густая борода, ниспадающая на волосатую широкую грудь, папины небольшие глаза, пухлые губы. Он был похож на дикого необъезженного скакуна, настоящего эвдонского дикаря без подков и седла рядом с братом, которого коснулась благотворная длань ангенорской цивилизации.

– Его там нет, но в Приграничье мы с отрядом встретили людей Теабрана. Почти полк среди Эмронских холмов. Отец сказал подойти к ним с юго-востока и остановиться за холмом. Когда настала ночь, мы окружили их и напали.

– Как охотники на дикого вепря. – Граф южных земель многозначительно хмыкнул.

Калхас продолжил:

– Пленник сказал, что состоял в армии Теабрана и что у него и его полка был приказ разместиться рядом с соседней деревней близ Негерда и ждать. За день до нападения люди Ложного короля привезли им доспехи как у северян и приказали выступать. За выполнение приказа им обещали по двадцать золотых крефов каждому, и в живых приказали оставить пару-тройку человек, чтобы те ушли в соседний город и рассказали, что на них напали люди короля Осе. А после они должны были повернуть к Эмронским холмам и ждать человека, который принесёт им заработанные деньги. Они ждали несколько дней, пока не приехали трое солдат. Они забрали их коней, чтобы отмыть, дали три тюка с чистой водой, сказали ждать и больше не вернулись. И знаете что?

– Что? – подался вперёд король.

– Когда мы напали, половина из них была уже мертва.

– Как так?

– Вода в тюках. Вало Даис отпил оттуда и через минуту уже лежал мёртвым. Вода, которую привезли люди Теабрана, была отравлена.

– Вам удалось узнать имя человека, который стоит за Ложным королём? – Осе не удавалось скрыть своё волнение.

– Нет, – пожал плечами Калхас. – Пленный отказался говорить. Но в ночь перед нападением мы встретили нашего лазутчика. Он сообщил, что в армии этого человека зовут Кукольником.

– Какая прелесть, – улыбнулся Эрнан.

– Что за ерунда? – прыснул смехом Альвгред.

– Так говорят. А ещё говорят, будто этот человек родом из земель, что находятся за Дикими горами.

– Чушь! – воскликнул король. – Всем известно, что за Дикими горами только горы и ничего больше. Ни лесов, ни рек, ни городов, ни деревень – только горы! Кукольник из земель за Горами. Откуда только взялась эта глупость?

– Я передаю только то, что слышал.

– Неважно, как его зовут и откуда он. – Согейр постарался вернуть разговор в рациональное русло. – Что ещё о нём известно?

– Говорили, что этот человек очень богат и что он хранит свои золотые слитки в одном из банков в Мраморной долине. В каком именно, неизвестно. Возможно, их несколько.

– Допустим, это вовсе не новость, – скривила недовольную гримасу Вечера. – Конечно же, он хранит своё золото в Мраморной долине. Где же ещё? Во всём Ангеноре нет более надёжных банков. Даже король не может затребовать у них информацию, кто хранит у них свои деньги.

– Ещё лазутчик сказал, этому человеку и Ложному королю известно обо всём, что творится в Паденброге. Они знают о возвращении принцессы, знают имя дочери Согейра, даже какого цвета платья лежат в сундуке леди Нилы.

– Какие любознательные, – пригубил вина Монтонари. – Постараюсь не ходить по своим покоям без одежды. Не хочу, чтобы этот, как его там, узнал о шраме у меня на заду.

Осе прожёг Эрнана пылающим взглядом.

– Но мы это предвидели, не так ли?

– Предвидели, – согласился Согейр. – Значит, Теабрану известно, что у трона появился наследник под покровительством Касарии?

Калхас угукнул.

– Может быть, теперь он дважды подумает, прежде чем пойти на Паденброг с мечами и пиками?

– Где остальные пленные? – спросила Вечера. – Ты сказал, что там был целый полк. Вы перебили всех, кто не успел отравиться?

Калхас снова угукнул.

– Но перед тем, как всех перебить, вы же узнали, где стоят остальные войска? – спросила Вечера.

– Нет, – волосатый эвдонец повертел головой. – А пленный молчит. Отец ему и зубы выбил, а он молчит. Но в Эмронских холмах их нет.

– В районе Креста их тоже не может быть, – вставил своё слово Чернильная Рука. – Эти земли контролируются моими людьми. Без моего, ох, прошу прощения, вашего, – он обратился к Осе, – разрешения там сурок не поселится, не говоря уже о маневрах многотысячной армии. Если бы там появился чужак, мы бы сразу об этом узнали. Остаётся запад и Приграничье выше Руны. Запад охраняют солдаты Ферро, а они приближённые королевы – им нет нужды прикрывать её врага. Остаётся Приграничье и все земли у Рассыпанных Бус.

Альвгред помрачнел:

– Ложный король сидит под крылом грифона. Совсем у нас под носом.

– По-моему, ты что-то недоговариваешь, Калхас, – вернулся к разговору Согейр. – Где твой отец? Разве ему не было велено вернуться в Туренсворд сразу после этого похода?

Калхас покряхтел, пожевал губами и заговорил.

– Когда мы всех перебили, этот, – он ткнул пальцем в сторону двери, намекая на пленного, – сказал, что в одном из разговоров люди Теабрана упоминали Аранские холмы. Ну, и…

– Только не говори, что Иларх направил своих людей туда.

Калхас молча глядел в пол.

Со злости Осе стукнул кулаком по подлокотнику стула.

– Сколько у вас было людей?

– Тысяча. Около того.

– Сейчас для Паденброга каждый человек на счету, – негодовал король, – а Иларх уводит своих людей! И куда? Он нужен здесь! Куда именно он направил своё войско?

– Сказал, что поведёт людей на юго-запад, а оттуда повернёт южнее и обведёт войско вокруг холмов.

– Какой прок от его похода к Аранским холмам? Я отправил его разбить горстку людей, которые напали на Негерд, а не воевать против сотен тысяч!

– Если отец найдёт армию, он сможет сообщить нам, где они находятся, и армия Паденброга сможет напасть, – возразил Калахас со всем желанием оправдать отца.

– А лазутчики нам на что?! – вспыхнул разозлённый король. – Или я плачу им не за разведку? Или, может быть, Иларх думает, что целому полку проще проскользнуть мимо армии, чем одному человеку? Вы нашли тех людей только потому, что их бросили умирать, а не потому, что твой отец показал себя как гениальный полководец, идиот!

В зале повисла тревожная тишина.

– …Думаю, – первым зазвучал шёлковый голос южного графа, – в ближайшее время мы получим известия, что на людей Иларха напали. Король кинет людей им на помощь, потому что узнает, где сейчас находится Ложный король, и оставит в городе ещё меньше воинов, чем сейчас, а потом Теабран внезапно нападёт на Паденброг с той стороны, с которой мы не ждём. Все в этом зале уже слышали эту историю, не так ли, Влахос?

Всегда бледное лицо Влахоса побагровело.

Вечере стало дурно.

– Мы должны немедленно послать гонца с приказом Иларху срочно возвращаться. – Её лицо раскраснелось от волнения.

– А если его перехватят? – одёрнул её Осе. – Теабран узнает, что мы раскрыли его план.

– И что?

– Он переведёт свою армию в другое место.

– Он в любом случае это сделает.

– Нет, всё останется как есть, – решительно изрёк самодержец, будто проводя незримую черту между своим городом и воинами, которые вот-вот угодят прямиком в расставленные сети врага. – Пусть Иларх и его люди остаются там, где находятся сейчас. Если боги будут милостивы, они не найдут Теабрана.

– Иными словами, ты готов принести эвдонцев в жертву, если всё случится иначе? – ответила ему Вечера.

– Я предлагаю не торопить события, а сосредоточить усилия на том, чтобы убедить Тонгейра воевать на нашей стороне. Его армия нам лучший помощник, чем горстка эвдонцев.

Король опрометчиво забыл о присутствии в Комнате советов Калхаса. Эвдонец сжал кулаки, готовый взорваться гневом против короны, и напоминал быка, которому язык натёрли перцем. Все, кроме ослеплённого опасностью короля, видели, как огонь ярости полыхнул на дне его нефритовых глаз.

– Как же так, мой король?! – Калхас выступил вперёд. – Мой отец рискует своей жизнью ради вас!..

– А что я могу сделать? – воскликнул Осе. – Иларху было приказано сразу вернуться в город после задания, а он ослушался. Теперь из-за его своеволия я должен рисковать целым городом? Скажи спасибо, что я не пошлю за ним солдат, как за дезертиром! Если мы получим известия о нападении на отряд Иларха, мы хотя бы будем знать, что Теабран действительно находится у Аранских холмов. А если нет, то надеюсь, у Иларха хватит ума просто вернуться в Паденброг! Твой отец сам виноват в своём положении. Я заботился о нём, дал ему дом, а он ответил мне неповиновением. Я всегда знал, что эвдонцы больше охотники, чем воины, но я доверился ему. Только Теабран – не глупое животное. Если Иларх этого не понял, значит, то, что случится у Аранских холмов, будет ему хорошим уроком! Теперь ты свободен. Можешь вернуться в Ласскую башню и отдохнуть. Но если я узнаю, что ты покинул город, я забуду обо всех твоих заслугах и повешу как дезертира.