Текст книги "Казино «Фортуна»"

Как только они вышли в коридор, к ним подлетела та самая златозубая женщина.

– Закончили? – спросила она.

– Да, спасибо, – ответила Милославская.

Женщина закрыла свой кабинет на ключ и снова удалилась, вежливо поулыбавшись на прощанье и перебросившись парой дежурных фраз с Семеном Семенычем.

Милославская с Руденко быстро дошли до его машины и вскоре мчались уже по дороге по направлению к городу.

– А вот, вот какое-то кафе! – воскликнула Яна, указывая рукой направо.

– Но мы тут не разу не были, – удивленно ответил Три Семерки, притормаживая.

– Ну и что, останавливай.

Семен Семеныч подчинился подруге и припарковал «шестерку» у обочины. Затянув потуже ремень на брюках и проверив все дверцы автомобиля, он пошел вслед за гадалкой, которая уже спускалась к кафе по крутым бетонным ступенькам.

Вообще-то Яна не очень любила такие забегаловки, особенно находящиеся возле дорог, где, оглушаемой гулом транспорта, невозможно было толком отдохнуть и расслабиться. Однако, она вдруг испытала такое чувство голода, что решила отступить от своего старого принципа.

Заведение оказалось небольшим ресторанчиком с забавным названием «У тещи» и с высоким крыльцом, обрамленным коваными узорчатыми перилами. Ресторанчик встретил приятелей головокружительным грибным ароматом. Милославская сглотнула в миг скопившуюся слюну и уселась за столик. Рядом грузно опустился Руденко. Возле них сразу же появился вышколенный официант и протянул папку с меню. Не долго думая, Милославская остановила выбор на стейке с грибами и рисом и, прикурив сигарету, стала ожидать своего заказа.

Руденко вообще указал официанту на четыре или пять наименований в меню, чем изрядно удивил его.

– Я бы на твоем месте обошлась порцией салата и кусочком гриля, – смеясь сказала гадалка. – Ты и так растолстел.

– Это всего лишь трудовой мозоль, – отмахнулся Семен Семеныч, ответив стандартной фразой, которая всегда была у него наготове.

Вскоре овеянные легким дымком блюда появились на столике перед приятелями.

Яна всегда уважала в кулинарии изысканность, а теперь она ей показалась особенно ценной. Отварная смесь длиннозерного и дикого риса была окружена отдельно обжаренными стейками, грибами, луком и тимьяном, в которые был добавлен физалис.

Коротко поблагодарив официанта, Милославская приступила к трапезе. Помимо горячего, она заказала бокал белого сухого вина, которым и предупредила одновременно оригинальную и сытную пищу. Руденко, будучи за рулем, этого сделать не мог и только с завистью поглядывал на подругу.

Приятное тепло быстро растеклось по всему ее телу, заставив зарумяниться бледные от усталости щеки гадалки. Яна с особым удовлетворением накалывала кончиками вилки золотистые лисички и аппетитные шампиньоны и, отправляя их в рот, чувствовала себя подлинным гурманом.

Милославская с удовольствием попробовала бы и филе семги с грибами под горчичным соусом, и гноччи с грибами, и пирог с шампиньонами, которые были перечислены в меню, но она знала, что насытится одним блюдом, и взяла себе на заметку эти кушанья на будущее.

Когда в лице Семена Семеныча появились первые признаки сытости – румянец и легкая испарина, Яна подумала, что наступил момент, когда с Руденко можно говорить на «запретные» темы.

– А знаешь, – вкрадчиво произнесла она. – Я ведь у карт совета спрашивала…

– И что? – не поднимая глаз и часто тыкая вилкой в свою тарелку, спросил Три Семерки.

– Они мне сказали, что во всей этой заварушке со вторым кейсом есть смысл.

– Ну и прекрасно, – ответил Руденко, – лично я и без карт это знал наверняка. Я тебе вообще посоветую не тратить больше время на всякую ерунду.

Он отреагировал на речь о гадании как всегда критически, но Яна не хотела с ним соглашаться.

– И вовсе это не ерунда, – возразила она. – Ты сам знаешь, сколько дел мы раскрыли с помощью карт.

– Совпадения, – махнув рукой и не желая признавать уже не раз доказанную истину, ответил Семен Семеныч. – Вот скажи, – спросил он, подняв наконец глаза на подругу, – разве не бывает такого, что твои карты несут абсолютную чушь?

– Ну-у-у… – протянула Яна, вспомнив об утреннем гадании, – соглашусь, бывает. Но ведь потом во всей этой чуши, как ты изволил выразиться, обнаруживается глубокий смысл. Вот, например, сегодня с утра мне привиделись какие-то бомжи… Хотя может быть и не бомжи… но они были людьми со дна, грязными, оборванными, с испитыми лицами…

– Ха-ха-ха! – во все горло расхохотался Руденко. – И в этом ты тоже полагаешь найти глубокий смысл? Ха-ха-ха… Чудачка!

Семен Семеныч снова уткнулся в свою тарелку, и гадалка больше не стала с ним спорить. Он старательно подчищал содержимое каждой поставленной перед ним миски и, казалось, ему вообще не суждено было насытится. Но через некоторое время он все же протянул, отодвигая опустошенную посуду в сторону:

– Ну и объелся же я! Теперь еще бы и чайку с лимончиком.

Официант тут же подал заказ, о котором Семен Семеныч уведомил его заранее.

– Ты не забудь, – громко размешивая в стакане сахар, сказал Три Семерки Яне, – что мы в Лазурный на отдых собирались.

– Главное, ты не забудь, – парировала гадалка.

– Хе, я! – усмехнулся Руденко. – Ты как гонорар-то получишь, звякни. А то скажешь потом: какой еще там Лазурный…

– Сема, но ведь такого еще не бывало! – обиженно произнесла Милославская.

– Шучу, шучу, – пробормотал он, обгладывая кусок лимона, вытащенный из чая.

Яна ничего не ответила и, достав пудреницу, стала поправлять макияж.

– Можно ехать, – заявил Три Семерки, допив свой чай и с грохотом отодвигая назад пластмассовый стул.

– Ну так едем, – ответила ему Милославская.

Приятели расплатились с официантом и, не разговаривая друг с другом, направились к машине. Яна рисовала себе в воображении желанную встречу с постелью, а Семен Семеныч – картины расправы над пойманным преступником.

ГЛАВА 19

Переступив порог своего дома, гадалка поспешила накормить и напоить Джемму, с которой она, как обычно, перебросилась парой любовных фраз. Затем Яна приняла душ и отправилась в спальню, чтобы придаться наконец сну, о котором она весь день мечтала.

Милославская положила телефон поближе к кровати, потом задернула шторы, и в комнате стало почти совсем темно. Эта обстановка так и манила упасть в постель. Но гадалка еще немного задержалась: она затворила форточку, чтобы посторонние звуки не мешали ее отдыху. В доме было довольно прохладно, поэтому закрытое окно не сделало атмосферу в спальне менее комфортной.

Шелковая простыня, мягкая высокая подушка… Наконец-то! Яна легла на живот, распластала руки, одну ногу поджала почти к самой груди. Эта поза у Милославской была самой излюбленной. Закрыв глаза, гадалка с наслаждением вздохнула, и блаженная улыбка застыла у нее на устах.

Однако шли минуты, а сон все не приходил. Яна невольно прокручивала в голове минувшие события, невольно радовалась им, и предвкушение скорой победы ее возбуждало. Нервы прыгали в веселом танце, раззадоривая Милославскую.

Несколько раз она отгоняла от себя «дурные» мысли, пытаясь начать думать о чем-нибудь другом, но сознание невольно возвращало ее к прежним соображениям. Так, пытаясь представить себе планы на завтра, Яна представила и завтрашнюю встречу с Людмилой. Она стала складывать в связный текст все, что должна была рассказать клиентке, и опять вернулась к начальному этапу.

Рассердившись, Милославкая во всем обвинила сытный ужин, сменила позу и занялась аутотренингом, к которому она нередко в таких ситуациях прибегала. Это помогало ей справиться с собой и привести организм или настроение в норму за довольно короткий отрезок времени. Помогло и на это раз. И даже сумбурные сны отступили, уступив место безобидным и бессмысленным картинкам.

Руденко тем временем не дремал и все свои (и не только) силы вкладывал в раскручивание начатого дела. В первую очередь он устроил арестованному так называемый допрос с пристрастием, после которого редко кто не заговаривал. Заговорил и этот.

Дальше Три Семерки осуществил еще ряд необходимых и довольно разумных мер, позволивших ему поставить в этом этапе расследования точку. Посмотрев на часы, он решил, что позвонит Милославской позже. Семен Семеныч просто пожалел ее, понимая, что она не менее получаса перед отдыхом потратила на дамские «туалеты» и выспаться еще навряд ли успела.

Он отправился в буфет, где купил любимый портвейн «Три Семерки», и выпил залпом стограммовую рюмку. Следом – еще одну. Он закусил их жирным сплющенным беляшом, который долго разжевывал, одновременно подыскивая оправдания своему поступку. Оправдания, как всегда, нашлись, а потому Руденко, погоготав еще в соседнем кабинете у коллег над рассказанными свеженькими анекдотами, в свою «берлогу» вернулся с чистой совестью и в приподнятом настроении.

Как только он затворил за собой дверь и плюхнулся в старое потертое вертящееся кресло, на столе зазвонил телефон.

– Алло, – протяжно и лениво проговорил Семен Семеныч, вытаскивая языком из зубов остатки «деликатесного» беляша..

На том конце провода говорил его шеф. Три Семерки сразу весь подтянулся. Голос его приобрел твердость, а взгляд ясность.

– Да, Сергей Петрович. Да. Но… ведь почти конец рабочего дня, Сергей Петрович… Понимаю, что ненормированный, Сергей Петрович. Да… но я сейчас очень погружен в другое… Понимаю, Сергей Петрович, что работы много. Да. Да. Слушаюсь, Сергей Петрович.

В финале разговора голос Руденко звучал уже не так оптимистически. Он обозвал шефа собакой и отшвырнул от себя телефон.

– У людей и так работы море, – возмущенно воскликнул он, размахивая руками, – а тут еще каких-то проходимцев подсовывают! Как будто я… Как будто я… Как будто я последний человек в отделе! – Три Семерки хлопнул обеими руками по краю стола. – Как будто молокососов для такой работы не хватает!… Нашел крайнего! Чуть что, Руденко! Семен Семеныч туда, Семен Семеныч сюда, – коверкая голос, протянул он разгневанно. – Привыкли, блин. Да это… да это оскорбительно, в конце концов! Мне, с моими капитанскими погонами таким заниматься! Чтоб ты провалился, собака! – крикнул Три Семерки в заключении и встал со своего места.

Дверь в кабинет в этот момент открылась, и вошел один из сотрудников, чином чуть младше Руденко.

– Чего шумишь? – по-дружески спросил он, улыбаясь.

– Да беспредел один творится! – утирая потный лоб, ответил Семен Семеныч. – Проходимцы какие-то в обч-чественном месте, видите ли, подрались, – карикатурно проговорил Три Семерки. – Разбирайся теперь с ними. Вот скажи, Вася, почему я, а? – Руденко поднял на товарища полный искреннего недоумения взгляд.

– Потому что ты пьяный! – тихонько протянул тот и загоготал.

– Чи-и-иво?

– Того, того, – кивая, ответил Семену Семенычу коллега.

– И вовсе не пьяный я. Ну, подумаешь, рюмашку опрокинул… Не имею права, что ли, в конце рабочего дня! И вообще причем тут это?

– Шеф пьяных не любит…

– Он чего, через трубку что ли нюхает?!

– Может, и так, – Вася снова загоготал.

Он был очень высокий и худой и очень смахивал со своей длинной шеей на гусака.

– Нет, мне обидно, – перебил его Три Семерки. – Ладно бы какое дело крупное… А то… – Руденко махнул рукой.

Вася подумал, что не один Семен Семеныч крупных дел достоин, и не одному ему, Васе, дерьмом заниматься, но вслух ничего не сказал, предложив только старшему по чину свою помощь, втайне рассчитывая получить от Руденко потом какую-нибудь поблажку.

– Ладно, останься, – махнув рукой, сказал ему Три Семерки и сам себе проговорил: – Надо Янке позвонить, пусть приедет, раз хотела, а то возня с этими идиотами не знаю на сколько затянется, потом уж поздно будет.

Он снял трубку и набрал знакомый номер. Милославская все еще нежилась в постели. Услышав звонок, она протянула руку и, не открывая сонных глаз, сняла трубку.

– Яна, это Семен, – грустно сказал ей Руденко. – Если хочешь, приезжай сейчас. Правда, мне тебя нечем обрадовать…

– В чем дело? – испуганно спросила гадалка, сразу отрезвев ото сна.

– Это не телефонный разговор, – ответил Семен Семеныч, покосившись на Васю.

– Хорошо, приеду, – сказала Милославская.

Слова приятеля всерьез встревожили ее. Она пыталась понять, что они могли значить, но ничего путного не приходило в голову. Яна поднялась с постели, ополоснула лицо холодной водой и поспешила собраться на встречу с Руденко.

Она была готова уже через пятнадцать минут, и, не задерживаясь, покинула свое жилище.

Спускаясь по тропинке, гадалка услышала позади себя автомобильный сигнал. Оглянувшись, она увидела одного из соседей, который ехал куда-то на своем стареньком «Москвиче», и улыбался ей, выглядывая в окошко. Сосед жил на самом верху улицы, домов через семь от Яны. Он был уже совсем старик, но тип интеллигентный, к тому же интересный собеседник, и Яна, прогуливая Джемму, никогда не отказывалась поболтать с ним.

Вероятно, ожидая и на этот раз найти в лице Милославской слушательницу каких-нибудь забавных историй, он спросил:

– Куда спешишь?

– По важному делу, – серьезно ответила гадалка.

– О-о-о, – протянул сосед, – туда всегда успеешь, давай погутарим лучше. Я вот к сыну еду, у меня внук очередной родился.

– Поздравляю, – ответила Яна.

Она все так же продолжала идти, а старик все так же, медленно, ехал за ней.

– Только мне сейчас некогда разговаривать, – продолжила Милославская, – извините, я очень, очень спешу.

– В какую сторону?

Гадалка рукой указала направление и назвала улицу.

– О! – воскликнул сосед. – Так я подвезу!

Он притормозил и пригласил Яну в салон. Она расплылась в радостной улыбке, потому что такое счастливое совпадение значительно сокращало время на дорогу. Правда, старик, весь путь балагурил, рассказал, как назовут внука, на кого он похож, сколько весит и какого роста, какого цвета у него волосы и какие глаза, и что уже для него куплено, а потом перешел на другие темы, ловко связывая одну с другой.

Поэтому попереживать гадалке о причине руденковской грусти не удалось. Она то и дело хохотала над соседскими байками, отвлекаясь от своих проблем.

– Тут добежишь, – наконец сказал он, – а мне сейчас направо.

До отдела Семена Семеныча оставалось не менее квартала, но Милославская и этому была рада. Она от души поблагодарила старика, пообещав в скором времени пригласить его на чай, и заспешила в заданном направлении.

Оставшийся отрезок пути Яна преодолела быстро, потому что шла очень торопливо, едва ли не бегом. Вид у нее был тревожный, и некоторые прохожие невольно рисовали в воображении причины беспокойства этой незнакомки. Женщины преимущественно думали о семейных дрязгах, мужчины – о неполадках в работе.

Наконец показалось знакомое крыльцо. Вот Яна уже поднялась по его ступенькам, вот открыла дверь, вот уже семенит по коридорам, пройдя через дежурного, которому велено было ее пропустить. И вот перед ней Три Семерки, раскрасневшийся и ужасно сердитый.

Когда гадалка открыла дверь, он резко повернул голову и злобно посмотрел на нее. Протянул:

– А-а-а, ты, заходи, присаживайся. Хотя… Вася, ты сам пока поговори тут, я покурить выйду.

Вася подобострастно кивнул и приступил к делу.

– Кто это у тебя? – спросила Милославская, оказавшись снова по обратную сторону двери.

– А, – Семен Семеныч, скривив рот, махнул рукой. – Полубродяги…

Руденко поморщился и, чиркнув спичкой, прикурил сигарету.

– Недаром мне бомжи снились, – засмеявшись тихонько, сказала Яна.

Три Семерки пропустил ее шутку мимо ушей, потому что у него на душе и без этого было тошно.

– Рассказывай, – вздохнув, произнесла гадалка.

– Присядем, – Семен Семеныч кивнул на ряд желтых деревянных стульев с откидными сиденьями.

В коридоре почти никого не было и можно было разговаривать вслух.

– Ну что там у тебя? – спросила Милославская, расправляя юбку.

– Ерунда одна. Этот, которого поймали, оказался мелкой сошкой. Выполнял поручение свыше…

– Ну мало ли! Главное – он убийца! – воскликнула Яна.

– Да никакой он не убийца! В том-то и дело! И его начальники не убийцы, скорее всего…

– Ничего не понимаю, – удивленно покачивая головой, прошептала гадалка.

– Тут и понимать нечего, – сказал Семен Семеныч. – Как ты и предполагала, существовала внешняя конкуренция.

Становление «Паруса» стало угрожать другим, и его решили устранить, только не методом убийства Воробья, а способом нам с тобой известным. То есть сдали конкурента, причем поставляющего низкокачественный бензин, органам…

– Ну это же глупо! Способ-то какой-то непопулярный…

– Чего ж поделаешь, если господа своего подчиненного переоценили. Ему хорошо заплатили, а он решил не мучаться долго, придумав свой «чудодейственный» способ. Понимаешь, многие думают, что в ментовке работают одни ослы, в то время как сами они полные кретины.

– И что дальше? – Яна подняла на друга полные надежды глаза.

– Дальше? Будем привлекать к ответственности и «Парус», и его конкурентов. За нелегальный оборот нефтепродуктов.

– Но, может быть, этот тип просто все скрывает? – не желая отступать, настойчиво произнесла Милославская.

– Яна, ради бога! Он не только идиот, но и трус! Раскололся почти сразу… Даже слезу пустил. Это они только перед бабами все крутые, а тут и в штаны наложить могут…

Гадалка отвела глаза.

– Но можно мне с ним поговорить? – осторожно спросила она.

– Ты что мне не доверяешь? – с усмешкой спросил Семен Семеныч.

– Доверяю. Но…

– Ладно, поговори, – не дав ей закончить и махнув рукой, сказал Три Семерки. – Только не жаль ли тебе напрасной траты времени? – снова усмехнувшись, спросил он.

Яна ничего не ответила и ждала только, когда Руденко исполнит свое обещание.

– Я тебе сейчас соседний кабинет открою, там свободно, и его приведу. Только не лютуй! – погрозив пальцем, пошутил Семен Семеныч.

Он улыбался, но глаза у него были очень грустные. Видимо, последнее указание шефа всерьез ударило по капитанским амбициям.

– Идем, – сказал Три Семерки и привстал.

Он достал увесистую связку ключей и, выбрав один из них, принялся открывать для Яны соседний кабинет. В уголке губ зажав сигарету, Три Семерки процедил:

– У меня там еще помощник есть, а тебе я Васю пришлю.

– Не надо.

– Как не надо, он трус, трус, а по башке даст, мало не покажется, – не послушав подругу, ответил Руденко.

Яна не стала спорить и вошла в душный, прокуренный, как и все, маленький кабинет с традиционным старым полированным столом и парой стульев с качающимися ножками. Интерьер кабинетов в этом милицейском отделе ей был уже до боли знаком.

– Присаживайся и жди, – сказал Семен Семеныч, – сейчас приведу.

Гадалка кивнула и, закурив, стала ожидать прибытия узника. Когда дверь неожиданно раскрылась, она вздрогнула, но это был всего лишь Вася. Пригнув голову, он вошел в дверной проем и поздоровался. Улыбнувшись, спросил:

– Надеетесь из него еще что-нибудь выудить?

Милославская пожала плечами.

– Зря. Он нам всю свою душу тут выплакал. Даже пинка отвесить не дал… – Вася зашелся идиотским смехом.

Яна ничего не ответила на эту шутку. Он еще что-то говорил, но она не слушала, глядя в окно и думая о предстоящей встрече.

Вскоре на пороге появился Семен Семеныч с плененным недавним подозреваемым в убийстве. Тот был весь помятый, уставший и, похоже, в обмен на спокойствие согласный на что угодно. Видно, он, как и Милославская, не спал всю ночь, и это, в приложение к слабому характеру, облегчило работу следователям.

– Здравствуйте, – учтиво произнесла гадалка.

Тот поднял удивленный взгляд, потом устало, но четко отрапортовал:

– Мальков Станислав Станиславович, 1970 года рождения….

– Дальше не надо, Станислав, – прервала Милославская, подумав, что его довольно быстро успели выдрессировать и допрашивали, видно, не один раз.

Руденко, глядя на Васю, сказал:

– Когда закончит, отведешь. Я у себя.

Василий послушно кивнул и пододвинул свой стул к арестанту.

– Нет-нет, я попрошу вас остаться на месте, – остановила его гадалка, – я побеседую с ним сама.

Станислав смотрел на происходящее с полным непониманием того, чего от него в довершение всего еще хотят. Волосы его были нечесаны и торчали кверху, и он совершенно не походил на того симпатичного человека, которого Яна совсем недавно видела на фотографии.

– Курите? – спросила гадалка, протягивая ему свою пачку сигарет.

Тот сначала посмотрел недоверчиво, а потом, кивнув, взял одну и сказал Милославской сквозь зубы спасибо. Яна дожалась когда он прикурит, предложив еще и свою зажигалку, а потом начала методично его допрашивать. Она была очень спокойна и, даже когда Станислав откровенно дерзил, вела себя сдержанно.

Вася, наблюдая за происходящим, порывался раза два отвесить допрашиваемому подзатыльник, возмущаясь тем, что тот так осмелел перед дамой. Однако гадалка всякий раз вовремя останавливала его, напоминая о неправомерности таких действий и говоря, что против хамства можно принять и другие меры. Она начинала давить на подозреваемого морально, что, действительно, способно сломать человека.

Минут через двадцать пустых пререканий Станислав наконец заговорил, понимая, наверное, что просто так Милославская от него не отстанет. Однако он ничем ее не обрадовал, вернее, Яна не услышала от подозреваемого того, что хотела. Ни о какой причастности к убийству самого Станислава или его приближенных тут и речи не шло.

Гадалка даже пошла на хитрость: сказала, что нашла свидетелей его причастности, которые согласны даже на очную ставку и ждут в соседнем кабинете, и что у милиции есть запись их показаний. Но Станислав начал так протестовать, что стало ясно: Руденко в своих выводах был все же прав.

Отпустила подозреваемого Милославская с серьезным видом, не давая ему понять, что для себя она уже поставила все точки над и в этом разговоре. В довершение она все же пообещала Станиславу очную ставку и еще серию допросов. Тот что-то возмущенно кричал в ответ, уводимый в свою камеру всерьез рассерженным Васей.

– Можно? – спросила Яна, входя в кабинет к Семену Семенычу после непродолжительного стука.

– А, ты, заходи, – хмуро ответил он.

Гадалка втянула ноздрями воздух в его кабинете и брезгливо поморщилсь. Гримаса отвращения невольно исказила ее лицо. В комнате стоял жуткий запах. Когда Милославская заметила наконец напротив приятеля мужчину, вид которого просто кричал о том, что он человек опустившийся, она поняла источник «аромата».

– Присаживайся, – сказал Три Семерки, указав Яне на стул.

Она бы и рада была отсюда побыстрее убраться, но ей надо было перекинуться с Руденко парой слов. Можно было бы, конечно, и в коридоре переждать, но в душе у гадалки возникло необыкновенное любопытство в отношении сидящего перед ее другом человека. Это любопытство было настолько сильно, что Яна назвала бы его даже интуитивным позывом.

Она присела на указанный Семеном Семенычем стул и настроилась следить за происходящим разговором.

– Ну? – потирая усы, спросил Руденко. – Я тебя спрашиваю!

Видимо, он продолжал уже начатую тираду.

– Я же сказал, не помню, пьяный был, – неразборчиво пробормотал допрашиваемый им.

– Тебе память освежить что ли? – заорал Три Семерки так, что, казалось, стекла в кабинете задрожали. – Отвечай, когда с тобой капитан милиции разговаривает!

Семен Семеныч весь пошел белыми пятнами и покрылся испариной. Вскочив и стукнув по столу кулаком, он снова сел на свое место и, достав носовой платок, принялся утирать лицо.

– Воняет от тебя, как от собаки, – слезливо пробормотал он при этом, а потом вдруг снова заорал: – Отравиться ж можно! Ты когда последний раз мылся, а?!

Его собеседник молчал, понурив голову.

– Так, – пряча в карман свой платок и перейдя вдруг на спокойный тон, произнес Руденко, – давай все сначала: как все было. Но учти: это последний мой с тобой разговор.

Будешь упираться – один за все ответишь. Там, куда тебя потом отправят, сладко не покажется, обещаю…

– Пошли мы с…

– Ну, с кем?! – сердито уточнил Руденко.

– С Глобусом, – тихо добавил его собеседник.

– Так, хорошо, – удовлетворенно и с заметным облегчением произнес Семен Семеныч, делая записи в протоколе. – Глобус – это кто? – спросил он, не поднимая глаз.

– Знакомый один, он только из зоны вышел…

– Понятно, и ты его очень боишься, – кинув ручку на стол и облокотившись на спинку стула, протянул Три Семерки.

Допрашиваемый промолчал. Руденко снова взял ручку и потребовал:

– Дальше, Гудков, дальше.

– Пошли мы с Глобусом в комок за…

– За чем?

– За «Анапой».

– Ну?

– Я полез в карман за бабками, а их там нет.

– И?

– Я на него накинулся, говорю, только ты мог хапнуть.

Потому что мы у него дома были, пили самогон, я отключился, в кармане были деньги. Когда проснулся, мы сразу пошли в магазин. Денег не оказалось… В квартире, кроме нас, никого не было… – Гудков замолчал и принялся чесать шею.

– Хватит чесаться тут! – воскликнул Руденко. – Дальше давай рассказывай.

– А чего рассказывать, он мне и вдарил промеж глаз! Я перевалился через прилавок, бутылки с витрин полетели. Продавец в другом отделе была, толком ничего не видела, Глобус свалил сразу, а меня взяли, стали орать, что я грабитель. Украсть, мол, водку хотел…

– Вот это уже другое дело! – довольный, воскликнул Три Семерки, продолжая дописывать протокол. – А то что за чушь! Голова закружилась, упал… Я тебя так закружу, рад не будешь.

Семен Семеныч черканул еще пару строк и с удовлетворением поставил последнюю точку.

– На, – сказал он, протягивая листок Гудкову, – пиши внизу: мною прочитано и с моих слов записано верно. Распишись. И с обратной стороны, где галочка, то же самое.

Гудков не читая, коряво написал, что от него требовалось, и боязливо подняв глаза, спросил:

– Ну я пойду?

– Куда это ты пойдешь? Подожди-и, – покачивая головой, протянул Три Семерки.

Отпускать арестанта ему явно не хотелось.

– Тебе и твоему другу будет предъявлено обвинение в хулиганстве. Придется магазину ущерб за битый товар возместить…

Гудков молчал.

– Ну ладно, – зевая, протянул Руденко и бесцельно выдвинул один из ящиков своего стола.

Он посмотрел туда хмуро, порылся немного и вдруг выразительно произнес:

– О!

Милославская и Гудков сразу обратили свои взоры на Семена Семеныча.

Тот вытащил из ящика какую-то фотографию и, не глядя на собеседника, продемонстрировал ее ему, спросив:

– Не знаешь такую?

– Н-нет, не видел. Никогда не видел, – торопливо проговорил тот.

Семен Семеныч, все также на глядя на Гудкова, сунул фотографию назад и продолжал рыться в своем ящике.

– Чего тут только нет, – бормотал он при этом, – кто бы тут порядок навел…

Скомкав пару бумажек, он кинул их в стоящую в углу пластиковую мусорницу и, подняв глаза на арестанта, сказал:

– Ладно, иди. И не вздумай никуда смыться, чтоб не искали тебя по подвалам…

Гудков коротко угукнул и поспешил убраться из кабинета.

– Вот, Яна Борисовна, – удрученно протянул Три Семерки, – видишь, каким дерьмом приходится заниматься. Тут такое дело, а он мне вот этих придурков еще сует. Когда мне с ними разбираться?!

– Ладно тебе, Сема, – ответила Милославская, – ты во всем разобрался, и это уже позади, успокойся и не трепи сам себе нервы.

– Директор этого магазина, видишь ли, товарищ нашего шефа!

– пафосно протянул Руденко.

– Ну и черт бы с ним! Все позади, Семен Семеныч, все уже. Давай лучше о наболевшем.

– Да-а-а, – согласился Три Семерки, – оно на самом деле наболело. Чего теперь делать-то будем, а?

– Меня по-прежнему не оставляет мысль о внутренней конкуренции, – серьезно сказала гадалка. – Вы ведь будете теперь «Парус» наизнанку выворачивать, вот и уделите этой версии пристальное внимание. В конце концов у нас запись показаний свидетеля на диктофоне есть, а это уже что-то.

– Пожалуй, эта версия – теперь единственная, – согласился Руденко.

– Думаю, ее проверка и поставит точку в этом деле. Нужно взять под арест всех руководителей и стравить их друг с другом, они тут такое тебе расскажут! Каждый будет за спасение своей шкуры и кожи вон лезть!

– Хорошая мысль, Яна. Я лично этим займусь.

– А я помогу.

– Боюсь, что уже не сегодня. Ты поезжай домой, отдохни. Я пока без тебя справлюсь. Осведомителей подключу. Надо еще в несколько мест успеть. А ты с утра приходи. Думаю, работенка найдется…

– Но может быть, я вместе с тобой и прямо сейчас к «Парусу»?

– Нет, Яна, захват таких объектов – зрелище не для женских глаз…

– Да я уже такого насмотрелась…

– И все же. Поезжай домой, поезжай.

– Ну, как скажешь, – несколько обиженно произнесла Милославская. – Только ничего важного без меня!

– До встречи? – сказала она после нескольких секунд молчания, протягивая руку Руденко.

Тот молча пожал ее и что-то неразборчивое пробормотал себе под нос.

Яна вышла из кабинета, миновала несколько коридоров и вскоре уже была на улице. Поймав тут же, возле отдела, такси, она отправилась к себе домой.