Текст книги "Казино «Фортуна»"

На несколько мгновений установилось молчание, затем Яна продолжила:

– Я веду расследование по факту убийства Воробьева Алексея Михайловича. Известен тебе такой?

Парень молчал. Потом, решив, очевидно, что это бессмысленно, протянул, вздыхая:

– Ну, известен…

– Давай вот без этих ну, – поморщившись, произнесла гадалка.

– А то что? – явно осмелев, спросил охранник.

– А то у моей собаки зубы очень чешутся, – ангельским голоском ответила Яна и светом фонаря осветила Джемму, вставшую на дыбы.

В довершение всего собака гавкнула так, что, казалось, воздух задрожал.

– Понял, – сказал охранник, облокотившись на свою машину.

– Понял, значит валяй, говори.

– А что говорить-то? – пожав плечами, глуповатым тоном, спросил парень. – Я не знаю…

– Кто убил Воробьева? – решив не мелочиться и попытаться сразу сорвать хороший куш, произнесла Яна.

– А я откуда знаю?! Ну вы даете! Я что, под подозрением что ли?!

Возмущение охранника было настолько искренним, что Милославская поспешила его успокоить:

– Нет, если ты спрашиваешь конкретно об исполнителе убийства. Я думаю, не такая мелкая сошка к этому причастна…

– А чего же ты хочешь?!

– Кому могло быть выгодно устранение Воробьева?

– Черт его знает, – парень пожал плечами. – Всем выгодно!

Яна не на шутку была удивлена.

– Что ты имеешь в виду? Кому всем?

– Да кто их разберет! Они делом занялись, прибыль пошла, а теперь грызутся, как собаки. Каждый на себя одеяло тянет.

– Ты имеешь в виду руководство «Паруса»? – уточнила Яна.

– А кого же…

Милославская тут же взяла себе на заметку сказанное ее собеседником. Кажется, вырисовывался новый мотив убийства. И снова это была конкуренция, только уже не внешняя, а внутренняя.

Однако останавливаться на выводе об этом мотиве было нельзя.

В конце концов это еще не было стопроцентной истиной.

Поэтому, намереваясь все узнать о работе мини-завода, Яна продолжила разговор дальше.

– Тебя как зовут-то? – обратилась она к охраннику.

– А че?

– Чтоб я знала, что на памятнике написать, когда этот милый песик откусит тебе голову, – Милославская погладила Джемму.

Та снова сердито зарычала.

– Ну, Диман.

– Вот что, Диман. Давай валяй про то, что тебя лично больше касается, – Яна кивнула на яму, которая была чуть правее нее.

– С какой это стати?

– Ну ты ведь не хочешь, чтобы я сообщила об этом куда следует?

– О чем?

– О хищении бензина с ООО «Парус».

– Ха! О каком хищении?

– Но вот эти канистры не с неба же свалились…

– Мне откуда знать, может и с неба…

– Ну тогда ты их воруешь у неба. Я же тебя с поличным взяла. Две штуки ты уже отправил в свой багажник. Так что я вполне могу обратиться в надлежащую инстанцию.

– Попробуй!

– Я могу попробовать отпустить натянутый поводок, – резко проговорила гадалка и отпустила Джемму.

Та сразу же рванула на Дмитрия и, повалив его в открытый багажник, прижала огромными лапами.

– А-а-а! Уйди! Уйди! – закричал он.

Милославская подошла ближе и, заглядывая в багажник, спокойно проговорила:

– А еще у меня связи в милиции…

– У-убери собаку, – сердито бросил парень.

– Джемма, фу! – скомандовала Яна и снова заняла прежнюю позицию, ослепив собеседника фонарем.

Тот встал в прежнюю позицию, отряхнулся и обиженно произнес:

– Беспредел какой-то!

– А это не беспредел?! – зло усмехнувшись, спросила гадалка и снова кивнула на груду канистр. – Это самое что ни на есть беззаконие!

– Да что вы говорите! А что такое на три тыщ-щи вчетвером жить вы случайно не знаете? А то можем просветить на этот счет…

– Оставь свой цинизм, он тут никому не нужен, – хмуро прервала парня Яна.

– Нет, ты послушай, про неработающую жену и двоих маленьких детей… Раз в месяц у нас семейный совет: мы вместе садимся и чуть не плача три на четыре делим. Хотя вру: вычитаем еще плату за коммунальные услуги и телефон. Делим два на четыре…

– Бог вам в помощь, – снова съязвила Милославская. – И хватит об этом. Мене абсолютно наплевать на твои канистры. Я всего-навсего преследую свою цель – раскрыть убийство Воробья. А ты – одно из средств достижения цели.

– Хороши же методы! – охранник сплюнул в сторону. – Слушай, а кто ты вообще такая? И откуда свалилась на мою голову, а? Ты следила за мной что ли?

– Если я скажу, кто я, ты не поверишь, поэтому будем считать, что я нечто близкое к частному детективу. И это последний вопрос, на который я ответила. Итак, откуда тут взялось это? – Милославская пальцем ткнула в яму.

Дмитрий тяжело вздохнул и нехотя, сквозь зубы, расписал гадалке схему хищения, которая полностью совпала с той, что нарисовалась в мозгу Яны еще до этого разговора.

– М-да, – выслушав его, протянула Милославская. – Дело нехитрое. В-общем-то так я себе все и представляла. Пойдем дальше, – Яна в задумчивости поджала губы.

– Хе! – лицо охранника исказила злая усмешка. – Куда еще дальше?! Я все сказал. По-моему, взамен этого мне была обещана свобода…

– Ну-у-у… я не отказываюсь от своих слов. Свобода так свобода. Но не сейчас. Я не обо всем еще спросила, – гадалка призадумалась на миг и продолжила: – Там женщина была, в белом халатике, блондиночка такая миниатюрная. С пробиркой… Что-то она там насчет октанового числа говорила… Не припомнишь? – Яна намеренно изображала такое «беспамятство». Дмитрий это прекрасно понимал, и его это еще больше злило.

– О! Да ты и впрямь следила! – выпучив глаза и смеясь почти истерическим смехом, воскликнул он.

– Следила, следила.

– А что тогда от меня-то надо, а?! Что?! Все же видела, раз следила!

– Все видела, да не все поняла, – так же зло парировала Яна. – Отвечай на мой вопрос!

– Не буду! – выпятив губы и сложив на груди руки, заявил вдруг охранник. – Не буду и все, – дополнительно пояснил он, глядя в лицо удивленной Милославской, и закинул ногу на ногу. – Пусть меня загрызет! – отрезал он, кивнув на Джемму.

– Это всегда пожалуйста, – протянула гадалка, поглаживая собаку. – Только какой смертью ты умрешь, Дима, – протянула Яна иронично, покачивая головой. – Умрешь смертью предателя! Заложил всех и помер спокойно! Хорошенькая смерть… Может тебе памятник героя потом поставят, а? Не думал об этом?

– А кого это я заложил? Никого я не закладывал!

– Ну как же, ты же только-только мне все по полочкам разложил.

– Не было такого. Где свидетели? Не вижу. Может у тебя собака говорящая? Пусть подтвердит.

Дима явно издевался. Но Яну трудно было вывести из себя. К тому же она могла быть вполне спокойной, так как неплохо подстраховалась. Милославская опустила руку в свою сумку и нажала кнопку воспроизведения записи диктофона, который она включила, как только охранник начал «исповедоваться» и выключила, когда он закончил.

– Собака у меня обыкновенная, только кусается больно, – сказала она при этом, – а вот эта штука неплохо разговаривает, – слова из диктофона полились рекой. – Как думаешь, как менты и твои товарищи на это отреагируют?

Парень побелел. Руки его плетьми свесились вдоль тела.

– М-м-м, – протянул он, сверкнув глазами, – откуда ты… Черт бы тебя… За что?! За что мне все это?!

– Успокойся, – ледяным голосом произнесла Милославская. – Не надо этих конвульсий. – Я не собираюсь тебя обижать. Отвечай только на мои вопросы и убирайся с богом. Ты тянешь время. Скоро светает. Думаю, это не надо ни тебе, ни мне.

Ровно минуту Дмитрий сохранял сердитое молчание, а потом заговорил. Диктофон снова принялся записывать его слова:

– Лаборантка Таня обычно берет бензин на пробу…

– Она и сегодня брала.

– Я там не был, не знаю.

Милославская побоялась дальше перебивать парня, но он не обратил на ее слова внимания и говорил дальше:

– Сегодня, как сказали ребята, бензин получился плохой.

– Как это?

– Шестидесятый.

– Ах вот что значило это октановое число! – не сдержавшись, воскликнула гадалка.

Дмитрий саркастично улыбнулся. Яна спросила:

– А зачем тебе такой бензин, если он плохой?

– Хм, он уже хороший.

– Не поняла…

– Оборудование для всей этой канители куплено недавно. Деньги за него уплачены хорошие, но бензина нормального никто пока не видел. Должно производство себя как-то окупать? Должно. Приходится низкосортный бензин…

– Разбавлять? – догадалась Милославская.

– Какая ты догадливая, – усмехнулся охранник. – Да, разбавлять. В итоге продаем восьмидесятый, девяносто второй. Выгода есть.

– Ловко!

– А ты как думала. Деньги в руки идут только ловким…

– Да я, в-общем-то, не сомневалась.

Яна сдвинула брови, задумалась.

– Можешь не тужиться, изобретая умные вопросы. Я все равно больше ничего не знаю, – сказал ей Дмитрий. – Ничего, кроме того, что ты видела, и того, что… я сказал.

– Скажи, деятельность велась легально?

– А ты как считаешь?

– Догадываюсь, что нет.

– Вот и я могу догадываться о том же. Только лишь догадываться. Охрану в бумажные дела не посвящают. Я знаю то, что вижу. И никуда помимо не лезу. Меня и так все устраивает.

– Еще бы! – Милославская с ироничной улыбкой посмотрела на канистры.

– Вот что, Дима… – сказала она чуть позже совсем серьезно. – Нервы я тебе потрепала, знаю. Но поверь, зла не хотела, а потому посоветую: увольняйся, мальчик, завтра же с этой шарашкиной конторы к чертовой матери. Дело там не чистое. Я тебя лично сдавать не собираюсь. Но раз уж начато расследование и есть факт нарушения закона, не сегодня-завтра в «Парус» менты нагрянут. Придут по душу руководства, но и вас поспрашивают. Тебе это надо? Думаю, что нет. А потому подыщи другую работу или… на время больничный достань. От души советую.

– Какие мы добренькие, – ехидно проговорил парень. – Сразила прямо наповал своими благородными побуждениями!

– Можешь к ним не прислушиваться, это твое право, твой выбор. А вот насчет нашего разговора у тебя только одно право – молчать. Забудь об этой встрече. Тогда и я забуду. За-будь!

– С удовольствием! – Дмитрий сделал глубокий поклон. – Я свободен или как?

– Свободен.

Охранник повернулся к Милославской спиной и с силой хлопнул крышкой багажника.

– А остальное как же? – насмешливо спросила его Яна. – Забирать не будешь?

– Что-то я не в настроении, – пожав плечами, парировал парень.

– Значит, едем?

Дмитрий удивленно посмотрел на гадалку.

– Ты, кажется, сказала во множественном числе? – спросил он.

– В двойственном. Едем, ты и я. Подвезешь меня до дороги, там я такси поймаю.

– А пешочком что же?

– Опаздываю, понимаешь ли.

Яна нахально подошла к машине и уселась на заднее сиденье:, пропустив впереди себя Джемму. Дмитрию ничего не оставалось, как звонко хлопнув дверью, сесть за руль.

ГЛАВА 17

– Неужели мы дома… – устало пробормотала Милославская, переступив собственный порог.

Джемма сразу принялась обнюхивать свою тарелку, явно проголодавшись. Гадалка же ни о чем, кроме как побыстрее отойти ко сну, и мечтать не могла. К счастью, в миске собаки еще оставался корм и поэтому Яна, которой больше не о чем было беспокоиться, сваленная усталостью, плюхнулась в кресло.

Она даже боялась поднять взгляд на часы, потому что знала: они могут сообщить ей только то, что выспаться она уже не успеет. Тем не менее поспать немного – все же лучше, чем совсем не спать. Не желая окончательно портить себе настроение положением часовой стрелки, Милославская развернула кресло в обратную строну.

Она хотела лишь посидеть немного, расслабиться и перейти в кровать, но невольно сомкнула веки и скоро забылась сном.

Неизвестно, сколько времени прошло, когда гадалка вдруг стала чувствовать ноющую боль в спине, заставившую ее проснуться. Не открывая глаз, на ощупь, она перебралась в свою спальню и, прямо на пол побросав одежду, неуклюже забралась на постель. Джемма преданно ее сопровождала, но посягательства на постель хозяйки тем не менее себе не позволила и калачиком свернулась у ее основания, накрыв собой небрежно раскиданные вещи.

Сон снова быстро охватил гадалку. Мерное тиканье часов и безмятежное посапыванье собаки помогли ей в этом, хотя обычно, однажды разбуженная, гадалка спала уже плохо.

Бессвязные картины, одна сменяя другую, стали мелькать в ее воображении. Предложения, возникающие в мышлении, обрывались, не выстроившись до конца, а вслед за ними всплывали новые, уже совершенно о другом, нелепые и пустые.

Милославская вряд ли сама бы ответила, сколько времени она провела в таком состоянии полусна-полудремы, однако забыться по-настоящему глубоко ей не удалось: лай собаки известил о прибытии гостя.

– Какого черта! – сев на кровати и плетьми свесив руки, пробормотала Яна и снова упала на постель.

Настойчивое лязганье щеколды все же заставило ее подняться. Джемма, видя недовольство хозяйки, залаяла еще более отчаянно.

Было уже светло. Милославская поняла, что пора вставать. Впереди ее ждал еще один крутой вираж – эпизод с камерой хранения.

Гадалка вдруг поймала себя на мысли, что проснулась с каким-то тяжелым чувством на сердце. Она бы с удовольствием приняла душ, взбодрилась чашечкой кофе и, поджав под себя ноги, уселась перед телевизором, намереваясь поочередно нажимать кнопки пульта до тех пор, пока на экране не появится что-нибудь для нее интересное. А еще лучше – Яна спала бы до обеда.

– Да, невозможно быть в хорошем расположении духа, не выспавшись, – заключила она, поразмышляв о причинах своего плохого настроения.

Громкий стук вдруг заставил вздрогнуть стекло. Гость определенно начинал нервничать. Джемма тоже. Она вскочила на задние лапы и угрожающе зарычала.

– Кого же это еще, как ни Три Семерки? – поднимаясь с кровати, безнадежно произнесла гадалка.

Шлепая босыми ногами, она подошла к окну и, отодвинув тюлевую занавеску, выглянула на улицу. У калитки, оперевшись одной рукой о ее косяк, а другую поставив в бок, стоял Руденко.

– Тихо, – спокойно сказала овчарке гадалка, лениво потирая глаза, – это наш обожаемый Семен Семеныч.

Яна пригладила волосы.

– Почему-то никто еще не звонил, – зевая, протянула она. – Может, преступник передумал, решил дать мне выспаться, а? – гадалка вопросительно посмотрела на Джемму.

Конкретно в этот момент женщина совершенно спокойно рассуждала об ожидаемом звонке, потому что больше всего на свете она хотела спать и ни на какие вещи, кроме своей постели, трезво смотреть пока не могла.

Накинув первый попавшийся халат и всунув у порога ноги в огородные резиновые галоши, Милославская неспешно побрела к калитке.

Руденко, уже облокотившись о капот машины, стоял и покуривал.

– Заходи, – проскрипела сонным голосом Милославская.

– А я уж думал, ты со свидания решила не возвращаться, – обиженно пробормотал Семен Семеныч.

– С какого свидания? – зажмурив один глаз, спросила Яна.

– С обыкновенного, – ничего не подозревая, ответил Руденко.

– А-а-а, со свидания, да, да, – гадалка вспомнила о своей недавней фантазии.

Милославская увидела на руке приятеля часы и подняла ее, чтобы поглядеть на циферблат.

– А-а-а! – ахнула она. – Сема, я тебя убью! Десять минут седьмого! Нам же к восьми! Боже мой, – Яна захныкала, – я так не выспалась!

– Ничего, – покряхтывая и довольно приглаживая усы, сказал Три Семерки, – поменьше будешь по свиданиям шляться.

– Я тебя убью, – покачивая головой, беспомощно проговорила гадалка.

– Ладно, брось. Наши уже все в отделе, утверждают план операции. Никто не звонил?

– Нет, – Яна помахала головой.

– Почему?

– Потому что, очевидно, в отличие от тебя, Сема, этот человек очень пунктуален. Половины восьмого еще нет, – гадалка обиженно отвернулась.

– Ну, ты что? Не унывай! – Семен Семеныч наклонился к Милославской и потряс ее за плечи.

Яну обдало смесью табака, дешевого одеколона и недавно съеденных полуфабрикатов. Запах был отвратительный, но на этот раз в этом букете хотя бы не было алкоголя.

Милославская развернулась и побрела к калитке, остановившись в ее проеме. Семен Семеныч шел за ней.

– Пропускай, – сказал он, видя что подруга встала.

Милославская отстранилась и освободила проход во двор. Руденко деловито кашлянул, поправил зачем-то козырек фуражки, затем привычно провел рукой по усам и замаршировал по двору.

Войдя в дом, он поприветствовал взглядом Джемму, что-то пробормотал себе под нос, теребя ее по шерсти, а затем прошел в кухню и, поджав под себя одну ногу, уселся за столом на широкой массивной табуретке. Милославская стояла в дверном проходе и удивленно глядела на него. Ведь тоже почти не спал, а свежий, как огурец! «Он не перестает меня удивлять», – подумала гадалка и принялась варить кофе.

– Ты чего лохматая такая? – посмеиваясь, спросил Руденко, глядя в спину подруге.

– Сема, – тихо протянула она, – видишь вон тот половник? Еще слово, и он опустится на твою голову.

Три Семерки сначала проглотил язык от удивления, а потом, опустив ногу на пол, серьезно сказал:

– Понял. Молчу.

Но молчал он недолго. Хитро почесывая бровь указательным пальцем, Семен Семеныч не более чем через минуту произнес:

– Ты почему ни о чем не спрашиваешь?

– О чем? – присаживаясь напротив и приглаживая волосы, спросила Яна.

– Ну даешь! Хм, о чем… Короткая же у тебя память!

– Девичья, – съехидничала в ответ Милославская. – Сема, – устало протянула она, помолчав, – я сейчас не помню, как меня зовут, а ты говоришь о высоких материях…

– И ни о каких не о высоких, – возразил Руденко. – Тебя что, не интересует, кто звонил тебе вчера вечером? Кто на вокзал пригласил, да?

– А-а-а! Семен Семеныч! Говори же, говори скорей! – воскликнула гадалка. После слов друга в ее голове вдруг произошло необыкновенное прояснение. – Кто это был? Его поймали? Ты сумел определить его телефонный номер?

– Тихо! Тихо. Ишь, накинулась. Давай по порядку.

Яна нетерпеливо смотрела в глаза приятелю.

– Номер я его с трудом разузнал. Не зря же он на твоем определителе не определялся… Вдобавок ночь еще, ни от кого ничего не добьешься толком… Как от тебя сейчас, – добавил Три Семерки тише.

– Дальше! Ну!

– Потом раздобыл адрес этого абонента, его данные. Не думай, не одна ты очей нынче не смыкала.

– Молодец, молодец, хвалю. Только продолжай дальше побыстрее, прошу.

– Организовал я выезд опергруппы по адресу. Но типчик там не проживает, а прописан. Живет там его престарелая мать. Пришлось учинить ей допрос, где, мол, обитает ваше чадо, по какому адресу. А она за сердце ну хвататься, давай валидол жрать, ни слова сказать может, только кричит, за что его, за что, не делал он ничего плохого. Белая вся стала, еле откачали. Скорую ведь вызывать пришлось.

– Ну узнали что-нибудь наконец?

– Адрес узнали.

– И?

– Там сожительница его, расфуфыренная вся, с бокалом шампанского. Зрась-сьте, говорит, мальчики, ик, ик, вам кого? Объяснили, так, мол, и так, где гражданин такой-то. В ночном клубе, говорит, баб снимает, а я, говорит, напиваюсь тут в одну харю. Будете, спрашивает. Нет, говорим, скажи лучше, клуб какой. Она четыре назвала. Ищите, говорит, в каком из них. Он во всех четырех бывает. Вставьте ему, говорит, хрен по самое не хочу, отомстите, говорит, мальчики, за мою поруганную молодость.

– Сема! Ты можешь покороче? – смеясь и чуть не плача, воскликнула Милославская.

– Не перебивай, рассказываю все по порядку, как было.

– Дальше, дальше, – торопила гадалка, хлопая заспанными глазами.

– Мы ей: давай фото, будем его искать. Она ящик с фотографиями на пол вывалила, ползала вокруг него, ползала на четвереньках, потом вытянула одну, говорит, вот он, урод, всю кровь из меня, мол, выпил, ищите, вяжите, наказуйте. Мы взяли фотку, размножили. Операм раздали. Двоих оставили у подъезда, дожидаться адресата. Остальные поехали по названным клубам. Искать стали.

– Нашли? – снова перебила Милославская.

– Нет.

– Вот это да! Такая долгая история и такой финал! Сем, у тебя эта фотка с собой?

– Угу.

– Дай!

– Подожди ты!

– Ну дай.

Руденко недовольно порылся в своей потертой папке и протянул подруге фотографию. С нее на Яну смотрел смуглый чернобровый мужчина лет тридцати пяти.

– А он ничего! – пошутила гадалка. – Можно себе возьму?

– Бери и слушай дальше, – сердито отрезал Три Семерки.

Яна упрятала фото в свою сумочку, а ее приятель продолжил:

– Его в одном клубе опознали. Был, говорят. С мужиком каким-то уехал только-только. Тормозили мы машины на КПП, не нашли. Устроили засаду у его матери тоже. Так что попадется, никуда не денется, после ночных заведений все равно придет домой отсыпаться. А тот мужик с ним знаешь кто?

– Кто? – ожидая сенсации, воскликнула гадалка.

– Сообщник!

– А ты откуда знаешь?

– Кхе, догадался.

– Фу ты, Сема, я уж думала…

– Не хочешь ты, Яна Борисовна, моих успехов признать, не хочешь…

– Признаю, признаю.

– Нет, ты зря смеешься, лучше дальше послушай.

– А что дальше? Разве еще не все?

– Ну ты, например, не спросила насчет камер хранения, – хитро протянул Руденко.

Милославская насторожилась.

– Колись, – прищурившись и в упор глядя на Три Семерки, прошептала она.

– После нашего с тобой разговора я сразу дал указание об организации слежки в том зале, – Семен Семеныч, намеренно дразня Яну, стал неторопливо чесать за ухом.

– И?!

– Следили, следили, ничего не выследили!

– То есть?

– Ребята были одеты в гражданское, прогуливались мимо туда-сюда, но никого подозрительного они не заметили. В камеры хранения заходили вполне приличные люди с большими и не очень авоськами, которые они оставляли в ячейках. Некоторые несколько позже свое добро забирали назад. Я считаю, что преступник подкупил какого-то совершенно невинного с виду человека и поручил ему оставить «сюрприз» для тебя.

– Или… – задумчиво протянула гадалка, – он этот сюрприз оставил задолго до звонка, когда за камерами еще не было наблюдения…

– Может и так, – признавая поражение и опустив глаза, проговорил Руденко.

– В общем, – заключил он чуть позже, – все главные открытия у нас впереди. Мы хотели поначалу пройтись вдоль ячеек с металлоискателями, собаками… Но потом подумали: а если тип еще ничего не положил в назначенное место.

– В этом случае вы его просто спугнули бы! – заключила Яна.

– Вот-вот, и мы к такому же выводу пришли. Поэтому все инструменты у ребят наготове. Ждем только начала операции.

– Спасибо, Сема, – сказала гадалка, коснувшись плеча своего приятеля. – Все здорово.

Милославская быстро сварила кофе и разлила его по чашкам.

Она закурила и пододвинула чашку Руденко.

– Прости за внешний вид, – сказала гадалка, видимо, немного успокоившись. – Но без кофе я с душем не справлюсь. Совсем нет сил.

– Понял, – тем же послушным тоном, парировал Семен Семеныч.

Яна молча опустошила чашку и удалилась с намерением посетить ванную комнату. Но сначала она зашла в спальню, чтобы заранее подготовить к выходу гардероб.

Порывшись в шифоньере, она достала из него джинсы и удлиненный легкий пуловер. С утра на улице было совсем прохладно, да и пасмурно. Темные тучи закрыли небо.

Казалось, вот-вот начнется дождь.

Отгладив одежду, Милославская расстелила ее на кровати. Этот наряд показался ей наиболее подходящим не только для установившейся погоды, но и для данного случая.

Накинув на себя любимый белый махровый халат, гадалка направилась в ванную, с сожалением думая о том, что через двадцать минут ей вновь придется приступить к работе.

Благоухание пышной пены, наполнившей ванну до краев, показалось уставшей женщине настоящим раем, и расстаться с ним ей было нелегко. Чтобы взбодриться, Милославская спустила воду и встала под душ.

Теплые струйки воды, побежавшие по телу, показались ей райским оазисом в пустыне. Гадалка с наслаждением подставила лицо под напор десятка ручейков и, закрыв глаза, упивалась своими ощущениями. Казалось, силы постепенно возвращались к ней.

Облившись под конец совсем холодной водой, она с большей уверенностью сказала, что чувствует себя лучше. Растирание махровым полотенцем и несколько брызг энергоспрея позволили Милославской укрепиться в этом мнении.

Одеваясь, она все же мечтала о шелковых простынях своей постели и долгом, долгом полноценном сне. Однако Яне пришлось успокоить себя лишь тем, что чем быстрее раскроется преступление, тем быстрее она сможет осуществить свои мечтания.

– Совсем другая женщина, – констатировал Руденко, увидев подругу.

– Все та же, – вздохнув, ответила Яна, принявшись расчесывать перед зеркалом свои угольно-черные волосы.

– Да-а, – хмыкнув, протянул Три Семерки и хитро прищурился, – видать хорошо тебя потрепал твой… Глянь-ка, у тебя и руки-то не поднимаются!

– Сема, – процедила Милославская, погрозив другу расческой, – оставь эту тему!

– Молчу, молчу, – скоро проговорил Руденко, пряча свою улыбку в усы. – Собирайся давай быстрее, – сказал он позже серьезней.

– Постараюсь, – холодно ответила гадалка, закалывая волосы на затылке шпильками.

Следом она освежила тело туалетной водой, благоухающей ароматом магнолий и, лукаво глянув на приятеля, спросила:

– Идем? Я готова.

Руденко в этот миг ковырялся заостренной ножом спичкой в зубах. Отплевывая добытые таким манером кусочки пищи, он промямлил:

– Угу, идем.

В этот момент неожиданно зазвонил телефон. Оба приятеля одновременно дернулись, посмотрели друг на друга, сразу поняв, в чем дело, и помчалась в сторону трубки. Яна – легко ступая по полу кончиками пальцев, Семен Семеныч – грузно переваливаясь с боку на бок и громко топая. Хрустальные висюльки бра на стене в прихожей звонко позвякивали при этом.

Трубку подняла Милославская. Руденко глянул на определитель. На табло высветился какой-то номер. По первым двум цифрам можно было определить, что звонят откуда-то из центра города. Но знания одного только этого было мало.

– Алло, – тихо произнесла гадалка, стараясь не выдавать своего волнения.

Она закусила губы и напряженно ждала, что скажет ее собеседник.

– Хе, ждешь? – произнес знакомый уже ей голос.

Яна в ответ промолчала, не находя сразу, что ответить.

– Номер ячейки триста восемьдесят шесть, – отрезал мужчина без лишних пояснений, потом назвал код дверцы и оборвал разговор.

Раздались короткие гудки. Милославская стояла на прежнем месте, лишившись на время способности двигаться и говорить.

– Трубку! Трубку дай! – крикнул Руденко, заставив ее очнуться.

Гадалка торопливо протянула ему телефон. Тот, от волнения не сразу попадая толстыми пальцами на нужные кнопки, набрал номер своего отдела. Руденко пригласил кого-то из своих коллег и велел все бросить и срочно разузнать хозяина номера, с которого сейчас звонили его подруге. Такой ход дела был уже заранее запланирован, поэтому ему не пришлось давать никаких дополнительных разъяснений.

Сотрудники отдела должны были действовать на этот счет оперативно, поскольку все уже для нужной операции было подготовлено. Все собрались в отделе еще на рассвете и многое уже обдумали. Поэтому Яна с Семеном Семенычем рассчитывали получить ответ на свой вопрос уже через несколько минут. Они молча сели друг против друга и, затаив дыхание, стали ожидать ответного звонка, хотя время уже перевалило за половину восьмого.

Приятели не разговаривали между собой, не смотрели по сторонам, в уме отсчитывая убегающие минуты. Оба курили, нервно стряхивая пепел на край хрустальной тарелки.

Вскоре раздалось ожидаемое пиликанье. У Яны была более быстрая реакция, и она первой схватила трубку.

– Алло, – механически произнесла она.

Руденко, забыв о приличиях, вырвал у нее телефон и тоже крикнул:

– Алло!

По гримасе, которая вскоре овладела его лицом, гадалка поняла, что не все гладко.

– Что? – нерешительно спросила она, когда Три Семерки окончил разговор.

– Звонили с таксофона. Задержать его удастся сейчас навряд ли, потому что разговор с ним был слишком короткий, и он наверняка уже спешит убраться с того места подальше.

– Ладно, – подбодрила приятеля Милославская, – не будем унывать! Нам некогда. Нельзя терять время!

Семен Семеныч поднял со стола свою фуражку, отряхнул ее по привычке, надел на голову, потуже затянул ремень и пошел вслед за удаляющейся Яной.

Гадалка и на этот раз взяла с собой Джемму. Ей она доверяла гораздо больше, чем обученным милицейским псам, которых, по словам Руденко, должны были привезти его коллеги.

Не зная, как скоро провернется намеченное дело, Милославская заперла дом и ворота на все имеющиеся замки, а любопытно выглядывающую из-за забора соседку попросила за жилищем присматривать. Та любила подобные поручения, и с радостной улыбкой закивала в ответ на Янины слова.

За воротами друзей ждал бессменный автомобиль Руденко.

«Слава богу, – удовлетворенно подумала Милославская, – не надо тащиться до дороги и ловить такси.» Она разместилась на переднем сиденье рядом с приятелем.

– Пристегнись, – попросил тот, глянув по-отечески.

Гадалка послушно последовала просьбе Руденко и чуть вытянула ноги, пытаясь найти положение поудобнее.

На заднем сиденье сидел один из сотрудников отдела, в котором работал Семен Семеныч. Он был значительно моложе Руденко и только начинал стажировку, а потому тот очень перед ним важничал и без конца упоминал в разговоре свои прошлые героические похождения, до которых, по намеку старшего, этому юнцу было еще очень далеко.

Парень по дороге к дому гадалки, видимо, устал от всей этой болтовни. Он сидел в машине с совершенно замученным видом. Сухо поздоровавшись с Милославской, он снова отвернулся к окну.

«Шестерка» Семена Семеныча привычно затарахтела, когда друзья тронулись с места. Их выхлопной трубы повалил черный густой дым. К счастью, по близости не было экологов, иначе бы они при виде этого устроили митинг и перекрыли несчастной троице дорогу.

Машина Руденко и впрямь была очень старой, повидавшей многое на своем веку. Три Семерки, как обычно, не гнал автомобиль во всю прыть, стараясь не подвергать его лишним «стрессам», так как их в «жизни» «шестерки» и без того хватало. Милиционер поехал вниз по ухабистой улице не спеша, старательно объезжая все кочки, хотя время уже поджимало.

Прочитав это упоминание в глазах Милославской, Три Семерки сказал:

– Сейчас вывернем на ровную дорогу, там упущенное и наверстаем.

Несмотря на то что машинешка иногда могла заглохнуть в самый неподходящий момент, Руденко очень ценил ее: все же лучше, чем на своих двоих или на казенном транспорте, которого вечно не хватало. А сравнение с общественным транспортом вообще было не в пользу последнего.

Яна тоже уважала эту старушку, поскольку она часто принимала самое непосредственное участие в ее расследовании и, при счастливом стечении обстоятельств, летала, как ласточка. Гадалке очень хотелось, чтобы автомобиль и на этот раз не подвел, и мысленно она молилась об удачном прибытии на место. Настроение у обоих друзей было торжественно-тревожное.

Многострадальная «шестерка» Руденко словно чувствовала это настроение, читая мысли своих пассажиров: во-первых, завелась сразу, во-вторых, безоговорочно подчинялась командам «рулевого». Ему не пришлось ругаться благим матом, как это иногда бывало, если старое авто вдруг «раскорячивалось» прямо посреди дороги. Проезжающие мимо автовладельцы презрительно оглядывались на стоящего в интересной позе у капота милиционера, и Семен Семеныч, конечно, чувствовал себя в такие моменты очень неловко.