Текст книги "Смерть под зонтом"

Режиссер вскочил со стула.

– Значит, я теперь уже не свидетель, а обвиняемый?! – его голос задрожал от волнения. – Ничего другого я и не ожидал. Чем же еще мог кончиться ваш так называемый александрийский юмор? Раз уж я арестован, то, по крайней мере, позвольте сделать, что в любом порядочном детективном фильме в таких случаях разрешают преступнику – взять зубную щетку и пижаму.

– Не будем спешить. По-моему, всем нам не повредило бы чего-нибудь выпить, – неожиданно предложил начальник полиции. Лицо его вновь стало бесстрастным, только в глазах не пропали смешинки. – Надеюсь, что в этом доме найдется какой-нибудь напиток, менее ядовитый, чем «Понтийский нектар»… Хотя надо признать, что и в этом есть своя логика: люди травят Понт отбросами, «Понтийский нектар» платит им той же монетой.

К счастью, среди запасов, привезенных Ральфом Герштейном из Парижа, мы нашли бутылку бордо. Ричард Бейдеван, который несколько нервозно включился в эту операцию, отыскал полбутылки мартеля. Без сельтерской и нектаров обойтись все же не удалось. В конце концов, был составлен коктейль, средний по своей смертоубийственной силе, который Грегор Абуш на скорую руку окрестил «Сывороткой истины».

– Присядем, – пригласил начальник полиции. – И вы тоже, господин Бейдеван. Если хотите, можете даже прилечь. После того, как вы выдержали перекрестный огонь, вам неплохо бы и отдохнуть.

Я заметил, что начальник полиции говорит с режиссером куда любезнее, чем раньше.

Ричард Бейдеван не заставил себя долго упрашивать. Он растянулся на ковре, поставив рядом свой стакан и пепельницу.

– Превосходно, – одобрил начальник полиции, словно горизонтальное положение режиссера заслуживало особой похвалы. – Для интимного разговора необходима соответствующая атмосфера… Вы давно знакомы с Теей? Впрочем, не стоит вас мучить. Пусть она сама расскажет. Если это вас не слишком затруднит, попрошу пригласить ее.

Ричард Бейдеван подозрительно долго не возвращался.

Начальника полиции это, похоже, совсем не беспокоило. Скрестив ноги по восточному обычаю, он сидел на диване и, потихоньку прихлебывая коктейль, не спеша развертывал передо мной пестрые картины александрийской жизни.

Когда режиссер вернулся, он даже не глянул в его сторону,

– Ее нет! Нигде. Весь дом перевернул! – Необычно бледное лицо Ричарда Бейдевана свидетельствовало, что неожиданное исчезновение Теи Кильсеймур его потрясло.

– И в спальне? – развязно спросил Грегор Абуш.

– Комната заперта, никто не отвечает. – Ричард Бейдеван тяжело дышал. – Только бы она…

– Вы снова видите все в слишком мрачном свете. Снимите черные очки. – Грегор Абуш притворился будто успокаивает его. – Ваше волнение абсолютно необоснованно. Мой друг Латорп, который, говоря вашими словами, так красноречиво молчит, готов открыть рот, чтобы рассеять сомнения.

– Вам известно, где… – Ричард Бейдеван с тревогой в глазах повернулся ко мне.

Я собрался было что-то сказать, но Грегор Абуш подмигнул, дав понять, что мне предстоит по-прежнему ограничиваться неблагодарной ролью статиста.

– Моему другу Латорпу конкретно ничего не известно, – улыбнулся он. – Однако, основываясь на чистой дедукции, он сможет пояснить вам, что Tea, очевидно, заперлась в спальне.

– Почему? – выдавил из себя Ричард Бейдеван.

– Мало ли что может прийти в голову такой красивой и к тому же умной женщине? Может быть, она хочет без помех перелистать какую-нибудь книгу.

– Книгу? В такой момент? Вы смеетесь надо мной!

– Вовсе нет. Книги бывают разные. Например, Уголовный кодекс. Не кажется ли вам, что сейчас самое время для такого чтива?

– Что все это значит?

– Ничего особенного. Я вообще не поддерживаю мнения моего друга Латорпа, что Tea находится в спальне. По-моему, она ее заперла, чтобы ввести вас в заблуждение, а сама на минутку вышла подышать свежим воздухом.

– Она даже зонтик не взяла! – простонал режиссер, вкладывая в эти слова особый смысл.

И впрямь, если кто-то осмелится выйти в Александрии во время так называемого библейского потопа без зонта, то такой неразумный поступок невозможен без чрезвычайно важной причины. Именно это я и пытался выразить взглядом, когда посмотрел на начальника полиции.

– Быть может, отсутствию Теи нам скорее надо радоваться, – бросил он так же добродушно, как и раньше. – Красивая женщина просто создана для того, чтобы придать известную интимность обстановке, но зато это часто лишает беседу откровенности… Итак, когда и при каких обстоятельствах вы с ней познакомились?

– Через Ральфа Герштейна. Он пишет музыку для нашего фильма. Чрезвычайно любезный человек. Даже предложил нам с Теей остановиться в его доме, так или иначе он пустует, О Tee он говорил как о своем открытии. Она на редкость одаренная девушка, все понимает с полуслова и, если я сделаю из нее актрису, ему-де не придется делать из нее певицу… Tea мне понравилась и как женщина. Когда мне доверили создать фильм о Долли Кримсон, интуиция подсказала, что она великолепно сыграет роль главаря гангстеров.

– Интуиция? – Грегор Абуш сказал иронически, но затем совсем серьезно кивнул: – Я вас вполне понимаю, господин Бейдеван. Так бывает и в моей профессии. Подозрения падают на одно лицо, а интуиция подсказывает совершенно иное… Очевидно, вы так же, как и Tea Кильсеймур, назовете меня неотесанным. Что делать, такой уж я есть.

– Насколько разбираюсь в технике допроса, вы после этого предисловия зададите мне вопросы, на которые джентльмен обычно не отвечает. Я не такой уж джентльмен, поэтому спрашивайте смело.

– Вы любите Тею?

– После такого короткого знакомства говорить о любви было бы самообманом. Я к ней привязался. Она меня целиком и полностью устраивает.

– И как женщина?

– И как женщина.

– Кроме вас есть ли у нее другие мужчины?

– Сейчас? Какие глупости!

– Видимо, вы ревнивы, господин Бейдеван.

– Не к каждому сопернику. Хотя, признаться, считаю ее своей собственностью.

– На каком основании?

– Я ее режиссер и этого достаточно.

– Это звучит примерно так: «Я ее муж, поэтому вправе угрожать пистолетом каждому возможному сопернику».

Ричард Бейдеван покосился на начальника полиции. В его глазах был невысказанный вопрос, но режиссера разоружила улыбка Грегора Абуша.

– Звучит как фраза, когда-то слышанная в пьесе, – рассмеялся режиссер.

– Очевидно, это была безвкусная провинциальная мелодрама? Не так ли? – Грегор Абуш спросил подчеркнуто виновато. – Что поделаешь, я провинциал и хорошего вкуса от меня трудно требовать. Но что вы скажете о таком факте, верность которого могу доказать… Tea по меньшей мере трижды посетила Альберта Герштейна в его квартире.

– Вы лжете! – сжав кулаки, Ричард Бейдеван вскочил на ноги, но тотчас же, словно получив удар в челюсть, бессильно упал в кресло.

Грегор Абуш не замедлил нанести и последний удар:

– Известно ли вам ее подлинное имя?

– Подлинное? Я вас не понимаю. По-моему, Tea Кильсеймур звучит так хорошо, что нет нужды изобретать сценический псевдоним.

– Итак, не известно? Ну да, вы ведь знакомы непродолжительное время, – небрежно кивнул Грегор Абуш. – Между прочим, могу предложить интригующую фабулу для вашего будущего фильма.

– Никакого больше фильма не предвидится, – выдавил сквозь зубы Ричард Бейдеван. – Это была моя единственная и последняя возможность…

– Сорвать большой куш? – Грегор Абуш продолжал свою, достаточно, по-моему, прозрачную игру. Мне так и виделись ловкие лапы кота, который то хватал мышь, то снова отпускал ее.

– Какие там деньги? Оливер Дэрти считает, что люди созданы для того, чтобы чистить его ботинки даром. Но я бы приобрел известность независимо от того, вышло бы что-то дельное из «Частной жизни Долли Кримсон» или нет. Кинематография в нашей стране только на двадцать процентов искусство, остальное – коммерция. Все зависит от рекламы, а уж на нее-то Дэрти не скупится.

– Значит, вас интересует сюжет о некой молодой актрисе, которая…

– Ничего, валяйте! – Ричард Бейдеван устало закрыл глаза. Казалось, что алкоголь после короткого возбуждения вызвал у него сонливость.

Грегор Абуш устроился поудобнее на диване, положив под голову подушку, повел рассказ:

– Очень молодая и весьма привлекательная девушка знакомится со стареющим мужчиной. Возраст свыше пятидесяти не обязателен, но желателен. Кроме того, он должен быть при деньгах. Знакомство завершается постелью. Именно в этот момент, когда гость собирается доказать даме, что он подлинный мужчина, в спальню с пистолетом в руке врывается другой. Отнюдь не бандит – законный супруг. Хотя он и потрясен, но будучи в глубине души гуманистом, милосердно позволяет гостю известный выбор – жизнь или кошелек. Гость не оказывается тупицей, поэтому, оставив бумажник, быстро одевается и исчезаете

– Банально, – пробурчал режиссер, приоткрыв глаза.

– Это лишь первый эпизод. Далее ничто не меняется, за исключением состоятельных пожилых мужчин. Простак-гость, которого заманивают на священное брачное ложе, а затем вовлекают в конфликт с вооруженным пистолетом хозяином, естественно, каждый раз другой. Вы сами понимаете, кому же захочется повторить столь пикантное приключение после того, как ты еле убрался подобру-поздорову, правда, оставив в чужой спальне набитый банкнотами бумажник, второпях забытую принадлежность туалета и добропорядочную репутацию? Одним словом, оригинальное предприятие супругов процветает… Между прочим, нигде не сказано, что они действительно состоят в браке, но такая возможность не исключается, – после паузы продолжил Грегор Абуш. – Затем наступает драматическая ситуация. Очередной гость нашей дамы – агент полиции. Парочку арестовывают. В ходе следствия выясняются некоторые любопытные обстоятельства. Первое: супруги не действуют сами по себе. Главарь гангстерской шайки вошел в долю в это доходное предприятие. Подобным же образом эксплуатирует он и других прекрасных дам со столь же ревнивыми мужьями.

Главная сфера действия главаря гангстеров – запрещенные азартные игры, тайный тотализатор, дома терпимости. Порой этот ассортимент расширяется за счет налета или удачной кражи… В фильм обязательно следует включить хоть один эпизод, который иллюстрирует пользу оказываемой протекции. Один из поддавшихся соблазну предшественников агента полиции все же набрался смелости сообщить, что стал жертвой шантажа. Неизвестные злоумышленники его на совесть отколошматили. Результат – тяжкие телесные повреждения и немедленный отказ от заявления. Жертва даже оставил в полиции трогательную исповедь, где признался, что намеренно очернил непорочную репутацию леди, мстя за то, что та с негодованием отвергла его похотливые поползновения.

Ричард Бейдеван с трудом поднялся и, пошатываясь, направился к дверям.

Грегор Абуш задержал его и усадил в кресло.

– Разве сюжет так скучен, что трудно дослушать? Потерпите, сейчас закончу… Вы, верно, думаете, что молодая дама, о которой я только что рассказывал – одна из тех проституток, что помогали главарю банды гангстеров умножать его доходы. Ничего подобного! Молодая, довольно одаренная актриса. Между прочим, действие фильма происходит в Албуброке. Вы ведь знаете этот город, господин Бейдеван?

– Более-менее. Какое-то время проработал там…

– Актером в театре «Эксперимент», если не ошибаюсь? – подсказал Грегор Абуш. – Его финансировал некий меценат по фамилии Басани. Не родственник ли он случайно Винценту Басани из нашего города?

– Это тот самый Басани, что живет сейчас в Александрии! – Ричард Бейдеван внезапно выпрямился в кресле. – И не только живет! Он всех вас держит здесь! – Режиссер вытянул пятерню правой руки и медленно сжал пальцы в кулак. – Поэтому и не советую играть со мной в кошки-мышки! – продолжал он с угрозой. – Да, наш театр в Албуброке фактически принадлежал Винценту Басани. Но ни у меня, ни у моих коллег ничего общего не было с его противозаконной деятельностью. Несколько месяцев назад я случайно встретился с Басани, это был наш первый контакт после долгих лет. Рассказал о своей неудаче с предыдущим фильмом. Басани обещал что-нибудь сделать для меня и свое слово сдержал. Что же касается вас и рассказанного вами сюжета, то он мне немного знаком.

– Откуда?

– Из газет!.. Насколько помню, судили двух актеров нашего театра – Анжелику Големба и Виктора Вандейля. Лично я их не знал. Когда уехал из Албуброка, чтобы попытать счастья где-нибудь в других местах, их еще в труппе не было.

Ричард Бейдеван умолк. Он явно нервничал, не мог места себе найти – то садился, то вставал, взгляд его, обегая комнату, все время возвращался к дверям.

Я обратился к нему, но он не отреагировал. По морщинам на лбу и повернутой к дверям голове можно было понять, что он напряженно прислушивается.

Напряг слух и я. Мне показалось, что внизу раздаются приглушенные шаги.

Ричард Бейдеван поднялся и открыл дверь.

– Вы кого-нибудь ждете? – отрывисто спросил Грегор Абуш.

– Да нет. Мне показалось, что Tea…

– Возвратилась?

– Да. Не могу понять, почему она убежала.

– Может быть, чтобы избежать неприятной ситуации, – усмехнулся Грегор Абуш. – Очевидно опасается, что я, как и положено неотесанному бревну, назову ее подлинное имя.

– Что вы хотите этим сказать? – Ричард Бейдеван побледнел.

– Tea Кильсеймур и есть та самая Анжелика Големба, о которой я только что рассказывал.

– Не может быть! – Ричард Бейдеван выглядел совершенно раздавленным. – Если бы я это знал…

Не позволяя ему прийти в себя, Грегор Абуш начал обстрел короткими репликами, – все предыдущее осторожное маневрирование служило только прелюдией. Быстро сменив тактику, он засыпал режиссера градом лаконичных вопросов. Как автоматные очереди, вылетали они один за другим, без промедления, не давая ни малейшей передышки.

– Когда вы в последний раз видели Альберта Герштейна?

– Вчера. У нас была последняя репетиция в подвальном этаже банка, где находится сейф. Крюдешанк познакомил нас с расположением помещений, сказал охраннику, как ему следует вести себя во время съемок.

– Это я знаю. А сегодня?

– Сегодня он только позвонил. Сказал, что Дэрти просит меня посетить банкира, чтобы окончательно уладить вопрос о…

– Знаю. Ничего больше Альберт Герштейн не сказал?

– Когда я заметил, что уламывать Крюдешанка надо бы самому Дэрти, Альберт объяснил, что Дэрти уехал в Новый Виндзор, а оттуда обязательно позвонит банкиру.

– Когда вы говорили с Альбертом по телефону?

– Около десяти.

– До или после десяти?

– Не помню.

– А что вы делали после этого?

– Оделся и поехал к Крюдешанку.

– В какой машине? В черном лендровере?

– Конечно! Это единственный автомобиль, который этот старый скупердяй Дэрти передал в мое распоряжение.

– Кто был за рулем?

– Tea.

– Вы поставили машину у дома Крюдешанка?

– Не совсем так. Висел «кирпич». Поставили машину неподалеку на пустыре.

– Что было дальше?

– Все более убеждаюсь, что у вас короткая память, – усмехнулся Ричард Бейдеван. – Вы сберегли бы силы и мне, и самому себе, если бы мои свидетельские показания протоколировались сразу, как положено. Очевидно, в полиции Александрии не хватает грамотных.

– К сожалению, вы не далеки от истины, – грустно улыбнулся Грегор Абуш. – В моем распоряжении фактически лишь один человек, которому молено доверить составление протокола, – сержант Александер… Что поделаешь, если он сейчас выполняет другое важное задание.

– Не могу представить, что было бы важнее.

– По-моему, он пытается сейчас спасти Тею Кильсеймур от насморка.

Ричард Бейдеван невольно вздрогнул.

– Ну, хорошо, если вам мой метод допроса кажется чересчур провинциальным, поступим по-другому. Попросим господина Латорпа повторить ваш рассказ. Если что-нибудь не совпадет, то вы его поправите. Прошу! – Грегор Абуш повернулся ко мне.

– Думаю, что впутывать третье лицо нет никакой необходимости, – Ричард Бейдеван просто зашипел от злости. – Как я уже сказал, Крюдешанк отказался впустить Тею. Назвал ее достаточно некрасивым словом, приводить которое, я надеюсь, нет необходимости; она, рассердившись, повернулась и убежала. Крюдешанк разгневан был не меньше. После этого пришел почтальон, Крюдешанк поставил пластинку, тотчас же появился сосед, а когда позвонил Дэрти, Крюдешанк отдал соседу журнал, а сам…

– Когда это было?

– В десять тридцать пять, – без промедления ответил Ричард Бейдеван.

– Значит, незадолго до ограбления банка, – с удовлетворением констатировал Грегор Абуш. – Быть может, немного позже или раньше?

– Нет! Как раз в тридцать пять минут.

– Чем же объяснить, что вы не можете точно сказать, когда утром звонил Альберт, зато прекрасно запомнили время начала телефонного разговора Крюдешанка… с Дэрти?

– Без сомнения, с ним.

– Вы в этом убеждены?

– Сам слышал, как Крюдешанк называл Дэрти по имени… Да и разговор, насколько мне удалось слышать из соседней комнаты, свидетельствует…

– Быть может, все происходило совсем иначе? – Грегор Абуш внимательно взглянул на режиссера. – Кто-то позвонил розно в десять тридцать пять и говорил до…

– Почти до одиннадцати.

– Вот видите! Быть может, вы заранее знали, с какого и по какое время продолжится разговор? В таком случае у вас не было никакой необходимости слушать его из соседней комнаты, раз уж вы заранее знали содержание беседы. Не доказано, что звонил именно Дерти, хотя это обстоятельство и не столь существенно. Зато важно, что таким образом вы получили прекрасное алиби. Крюдешанк, говоря по телефону за закрытыми дверьми, не видел вас примерно двадцать минут, пока…

– Выдумка недурна! – прервал на этот раз Ричард Бейдеван. – Надо признать, что от провинциального начальника полиции я такой изощренности не ожидал. Но самая хитроумная гипотеза, не подкрепленная доказательствами, всего лишь карточный домик.

– Сдаюсь! – Грегор Абуш поднял руки. – А когда вы ушли от Крюдешанка? Точное время вы, очевидно, не припомните, но скажите хотя бы приблизительно.

– Приблизительно в двенадцать. О делах больше не говорили, просто поболтали о том о сем. Крюдешанк пытался убедить меня, что только его секта третьего пришествия способна спасти грешное человечество и так далее.

– Хорошо, отбросим маловажные детали. Вы попрощались, сели в лендровер и поехали домой?

– Снова неверно. Машину не нашел, поэтому отправился пешком.

– Что вы подумали, не найдя машину?

– Что ее взяла Tea, о чем тут еще думать?

– Она подтвердила это?

– Спросить не удалось. После возвращения домой мы поссорились.

– Из-за чего?

– Вы же сами просили меня опускать малозначительные детали!

– На этот раз я беру свою просьбу обратно.

– Черт подери, вам, наверное, доставляет наслаждение глазеть в замочную скважину! – вышел из себя Ричард Бейдеван. – Не надейтесь услышать о какой-то сцене ревности. Все было куда проще. Я просто забыл ключ, пришлось звонить добрых десять минут, пока Tea отворила наконец двери. Сказала, что спала. Вид у нее и впрямь был помятый, словно она только что вылезла из-под одеяла, но я чувствовал, что она… – Ричард Бейдеван замолчал.

– Ну, говорите же.

Ричард Бейдеван только опустил голову.

– У вас появилось подозрение, что Tea лжет? – подсказал я, так как роль молчаливого статиста стала мне надоедать.

– Угадали, – неохотно согласился Ричард Бейдеван.

– Ну, и что после этого?

– То же самое, что бывает, когда муж ссорится с женой.

– Муж с женой? – резко спросил Грегор Абуш.

– Я выразился гиперболически. Могу сказать и по-другому: режиссер с актрисой, мужчина с женщиной, сущность от этого не меняется. Переругались, потом помирились, потом выпили, потом легли в постель…

– В спальне Теи? – спросил на этот раз я. Вопрос не был праздным.

– Браво! – воскликнул Ричард Бейдеван. – Дэрти утверждал, правда, что вы работали оператором обычных телевизионных передач. Теперь понимаю: ваше истинное призвание – сексфильмы!.. Что ж, чтобы удовлетворить ваше нездоровое любопытство, скажу. Здесь! В этом помещении, на диване, где вы сидите…

– Спальня Теи находится на первом этаже? – спросил я, никак не реагируя на его тираду.

– Вы вынюхали даже, кто где спит? – Ричард Бейдеван вскочил, готовый броситься на меня.

Раздался громкий звонок в парадном.

Ричард Бейдеван, резко изменив направление, проскочил мимо меня.

– Сидеть! – прогремел повелительный голос Грегора Абуша. – Это мои гости! – Показав мне жестом, чтобы я оставался на своем месте, он поспешил им навстречу.

Я вышел на лестничную клетку и, перегнувшись через перила, попытался услышать, что происходит внизу. Однако голоса были слишком тихими. Спустя мгновение входная дверь захлопнулась. Услышав шаги на лестнице, я быстро вернулся в салон.

Ричард Бейдеван, казалось, меня не замечал. Дрожащими руками он налил себе полный стакан, вцепился в него, как утопающий за спасательный круг. Пока он пил, добрая половина содержимого оказалась на халате. Если судить по нервно пульсирующей жилке на виске, алкоголь помог не бог весть как.

Внезапно режиссер с подавленным криком вскочил, опрокинув стакан.

На пороге, галантно держа под руку промокшую до нитки Тею, стоял начальник полиции.

– Видите, разве я не говорил, что Tea лишь выбежала на минутку подышать свежим воздухом! – начальник полиции добродушно рассмеялся. – Наверно, было бы неделикатно любопытствовать, почему она не захватила ни зонтик, ни плащ.

Tea или Анжелика (я уже не знал толком, как ее называть) тупо улыбнулась и стала отжимать мокрые волосы.

– Садитесь-ка поживее! – внезапно прикрикнул начальник полиции.

Словно потеряв равновесие, она тяжело опустилась на диван.

– Надеюсь, что мой тон вас не оскорбляет? Известно ведь, что мы, александрийцы, неотесанные. Выпейте! – схватив первый попавшийся стакан, он щедро наполнил его. – Вот! Самое действенное средство против насморка и ангины. Так, по крайней мере, проповедует доктор Метьюзал, которого у нас считают светилом медицины.

Несколько глотков помогли актрисе хотя бы частично обрести прежнюю самоуверенность.

– Знай я, что ваши полицейские так грубы, я бы не… – бормотала она, потирая локоть.

– Не пыталась бежать? По-моему, они слишком вежливы, – сказал начальник полиции. – Предупреждаю, что на вас наденут наручники, если вам еще раз придет в голову подышать свежим воздухом. Надеюсь все же, что такой глупости вы больше не сделаете. А теперь, когда вам все ясно, поболтаем как друзья…

– Что ясно? – прошептала она, бросив пытливый взгляд на режиссера. Он сидел спиной к актрисе, спрятав голову в руках, словно его мучила мигрень.

– То, что вы находитесь сейчас не в Албуброке, где отделались сравнительно легко, а в Александрии, где только что был ограблен банк!

Tea Кильсеймур неожиданно всхлипнула.

– Насчет банка вы ошибаетесь, – пробормотала она, – я все время была дома… У меня есть свидетель…

– Свидетель? – быстро спросил Грегор Абуш.

– То есть я хотела сказать, что… – актриса запнулась, – Ричард может подтвердить… Я так спала, что даже не слышала его звонка в дверь. Я ничего не знаю! Для меня это было как гром с ясного неба.

– От кого вы узнали о нападении на банк?

– От Дэрти… Он позвонил, был чрезвычайно взволнован. Искал Альберта… Я хотела выбежать из дому, чтобы узнать обо всем подробнее, но Ричард меня не пустил. Стал ужасно пить, меня тоже заставил… Сказал, что теперь все пропало…

– Неправда! – неожиданно пронзительно закричал Ричард Бейдеван. – Как раз она старалась меня напоить!.. Осушили до дна все, что только нашли. Ей не хватило, сказала, чтобы принес еще. Я никуда не пошел, мне все уже было до фени, тогда она сама сбегала. А потом пришли вы! Это все! Ничего больше не знаю и знать не хочу.

– Но, Ричард, ты ведь подтвердишь, что…

– Что с пол-одиннадцатого до одиннадцати была дома? – спросил с насмешкой в голосе Ричард Бейдеван. – Только потому, что ты меня не хотела впустить? Выпутывайся сама!

– Я тебя не узнаю, Ричард! – жалобно сказала актриса. – Что за тон?

Ричард Бейдеван не отвечал. Он снова смотрел в сторону, словно не слыша ее.

– Могу, быть может, объяснить, почему ваш друг так ведет себя, – спокойно сказал Грегор Абуш. – Отчасти в этом повинен я. Я рассказал, что вы та самая Анжелика Големба, которая десять лет назад в Албуброке…

– И больше ничего? – спросила актриса, бросив взгляд на режиссера.

– Больше ничего, – бессвязно пробормотал Ричард Бейдеван.

– В таком случае не стоит запираться, – актриса вроде бы воспрянула духом. – То, что я Анжелика Големба, знает только Винцент Басани. Ричарду я ничего не рассказывала… Тогда я была еще совсем молодой и не понимала, что делаю. За эти годы я пережила многое. Поверьте, перед вами совершенно другой человек.

– Почему вы пытались бежать? – спросил Грегор Абуш почти с отеческой укоризной. – Вы ведь достаточно умны, могли бы понять, что это легко истолковать как доказательство вины.

– Это был какой-то нелепый импульс, – виновато улыбнулась актриса. – Когда я поняла, что вам известно мое прошлое… К тому же я боялась – и, наверное, вполне обоснованно, – что это обстоятельство побудит полицию считать меня участницей нападения на банк.

– Совершенно верно! – согласился Грегор Абуш и не совсем логично добавил. – Но и у вас есть возможность развеять мои подозрения. Где Альберт?

– Альберт? – Актриса взглянула на Бейдевана. Он сидел неподвижно, опустив голову на ладони.

– Ну, жду ответа!

– Не видела. Знаю только, что с самого утра он звонил Ричарду. Наверное, сидит дома.

– И пьет сырые яйца для укрепления голосовых связок, – насмешливо продолжил Грегор Абуш. – Хотя любой на его месте, узнав о нападении на банк, тотчас бы прибежал сюда, Жаль, очень жаль! Я так надеялся встретить его здесь!

– Здесь? Как это вам пришло в голову? – резко обернулся Ричард Бейдеван.

Грегор Абуш ничего не ответил. Взяв актрису под руку, он вышел из салона. Я, хотя меня и не звали, присоединился к ним.

– Куда вы меня ведете? – опасливо спросила Tea на лестнице. – Это означает, что я арестована?

– Всему свое время. Мой принцип – никогда не спешить. Пока я хочу лишь удовлетворить любознательность моего друга. – Он подмигнул мне. – Господин Латорп желает осмотреть комнату, в которой обычно живут гости Ральфа Герштейна. Насколько мне известно, именно здесь он чаще всего занимается «проверкой голоса».

Сказав это, он остановился у одной из дверей и нажал на ручку.

– Хм… Закрыто, – констатировал он. – Видите, Латорп, вам не повезло. Эта пикантная комната пустует, ключ, очевидно, остался у Ральфа Герштейна.

На лице актрисы появилась бледная улыбка облегчения. Но ока тотчас погасла – начальник полиции, грубо схватив ее за обе руки, приказал мне:

– Обыщите! Ключ у нее где-то спрятан. Скорее всего в бюстгалтере.

– Нахал! – взвизгнула актриса. – Для вашего сведения, бюстгалтеры не ношу!.. Вот вам ключ!

С трудом развязав намокший от дождя узел на широком поясе платья, она вынула ключ и бросила на пол.

– Нате! Подавитесь!

Осмотр спальни меня разочаровал. С ней у меня были связаны определенные надежды. Они основывались на свидетельстве кассирши съемочной группы. Позвонив сюда в двенадцать часов, она вроде бы слышала голос Альберта Герштейна. Мне думалось: когда режиссер возвратился домой, Tea спрятала своего гостя, а позже пыталась его незаметно вывести из дома.

Рассказ Ричарда Бейдевана также допускал такую интерпретацию. Она, правда, основывалась на довольно сомнительном предположении, что режиссер не извратил кое-какие факты с целью запутать и без того сложное расследование.

Опыт, который я в свое время приобрел, работая в бригаде репортеров уголовной хроники газеты «Вечерние известия», подкреплял мое ощущение, что оба – и режиссер и актриса – что-то скрывали.

Так или иначе, в спальне никого не оказалось. Как и в соединенной с ней ванной комнате, широко открытые двери которой позволяли видеть ванну, большое зеркало и богатый набор косметики на хрустальной полочке.

Незастланная кровать с соскользнувшим на пол золотистым нейлоновым одеялом* и смятыми простынями служила доказательством того, что Tea, вероятно, действительно спала, когда Ричард Бейдеван возвратился домой.

Грегор Абуш поднял простыню и даже понюхал ее.

– Вы употребляете духи «Пармская фиалка»? – спросил он, незаметно спрятав что-то в карман.

– Не всегда, – пожала плечами актриса. – Я считаю, что парфюмерию и одежду надо по возможности разнообразить.

– А кому принадлежит эта заколка от галстука? – Грегор Абуш неожиданно показал только что спрятанный предмет.

– Где вы ее взяли? – испуганно спросила актриса.

– В вашей постели, – спокойно ответил Грегор Абуш.

– Это, наверное, Ричарда, – пробормотала она.

– Так я и думал, – кивнул Грегор Абуш, окинув взглядом комнату. – Любознательность господина Латорпа удовлетворена, лично мне здесь искать нечего. Можем вернуться к Ричарду Бейдевану и заодно отдать ему эту заколку. – Он повернулся, чтобы выйти из спальни.

– Нет! – актриса внезапно преградила ему путь.

– Почему же нет? – Грегор Абуш сделал вид, что удивлен. – Ах да, только теперь увидел! Здесь ведь выгравирована монограмма… «А» и «Г». Эти инициалы кого-то мне напоминают.

– Они мои! – Быстро ответила актриса. – Странно, что я могла позабыть, – Анжелика Големба! «А» и «Г»!

– Ну, видите, как хорошо, моя догадка подтвердилась, – Грегор Абуш сказал это с довольным видом. – Заколка принадлежит вам. Так я и думал. Хотя я провинциал, и, как все александрийцы, совсем отстал в вопросах моды, у меня нет никаких возражений против того, чтобы дамы носили галстуки. Естественно, не всегда, но в соответствующей ситуации и настроении, например, ложась в постель… А где же ваш галстук? Может быть, под подушкой?

– Я… я… – актриса, очевидно, не знала, что сказать. Наконец выдавила из себя: – Отнесла в химчистку.

– Да? Может быть, вы покажете квитанцию? Хотя не стоит тратить время на такие мелочи. Я бы поверил, если бы не был убежден, что вы собирались заскочить в химчистку, но так и не успели. Гастук еще здесь.

К моему удивлению, Грегор Абуш неторопливо вошел в ванную комнату и сунул руку за дверь. В следующий момент в его руке оказался ярко-голубой галстук, украшенный нотными знаками, вшитыми золотой канителью.

Актриса вскрикнула.

Грегор Абуш потянул за галстук и вытащил из-за двери застывшего в испуге Альберта Герштейна.