Текст книги "Лицо особого назначения"

ГЛАВА 25

– Спасибо, мисс Смит. – Пожилая дама церемонно поклонилась. – Должна признаться, что поначалу я не верила во все эти сказки. Но, вы – просто чудо.

Юлька скромно потупилась в ответ на теплые слова. Это была обычная реакция. Сначала – недоверие. Потом удивление и наконец облегчение, когда очередной пациент понимал, что это все по-настоящему и теперь, избавленный от тяжелой болезни, он сможет снова вести полноценную жизнь здорового человека.

С момента приезда в Америку прошел месяц. И за это время Юля, нет, не сделала себе имя. Этим занималась миссис Вильяме. Она же просто успела многое. В смысле количества. Будучи иностранной гражданкой и не имея права работать на территории Соединенных Штатов, она официально числилась временным консультантом. Нет, конечно, при желании, подписав кучу бумаг и доказав, что ты не верблюд, можно было получить официальное разрешение на работу. Но, спрашивается: оно ей надо? Работать она преспокойно могла и дома. И только горячие и взволнованные слова Майкла о том, что существование ее в единственном экземпляре – преступление против человечества, смогли убедить девушку остаться. Надо сказать, что сильно ей не докучали и в подопытную морскую свинку она не превратись. Пару раз взяли кровь на анализ да время от времени просили поработать с датчиками, закрепленными по всему телу.

Тогда, месяц назад, вернувшись с прогулки, они увидели, что в доме Вильямсов их уже ждут. Сияющая счастьем старушка обняла Юльку и расцеловала:

– Спасибо. Вы не представляете, Юля, какое это прекрасное чувство – знать, что все позади.

Майкл, гордый тем, что именно он нашел и доставил эту уникальную девушку в Америку, весь светился от гордости. Остальные же, их было человек пять, смотрели просто с удивлением.

– Юлия Даниловна, поймите нас правильно, – смущенно начал один из них. – То, чему мы стали свидетелями, поистине чудо. Но, хотелось бы… м-м-м… еще раз убедиться в стабильности результата.

Юлька уже было сделала шаг навстречу говорившему, но тут вмешалась Пестрова:

– Любой каприз, господа, за ваши деньги. – И, заметив недоумение, появившееся на лицах новоявленных экзаменаторов, пояснила: – За посещение мамы мистера Вильямса нам была заплачена определенная сумма. И мы с коллегой не можем себе позволить унизить вас, уподобив нищим. А потому будьте добры по десять тысяч долларов за каждый сеанс. Можно наличными.

Человек, требовавший доказательств, побагровел:

– Да как вы смеете? Вы понимаете, что от нас зависит, сможете ли вы работать в Америке, получив признание, или же вас ославят как шарлатанов?

– Отлично, господа. Прощайте. – И обратилась к Юльке: – Обязательства, данные мистеру Вильямсу, мы выполнили. Со старушкой побеседовали. А то, что бабка себе что-то напридумывала, это нас не касается.

Схватив Юльку под руку, Лена направилась к выходу.

Миссис Вильям откровенно смеялась, а Майкл накинулся на говорившего:

– Заткнись, идиот. – И, обогнав девушек, заслонил собой дверь: – Не пущу! После того как я вас нашел и привез сюда, вы не можете уйти просто так.

– Нас только что, и, между прочим, во второй раз в этом доме, назвали мошенницами.

– Приношу свои извинения, леди. Этого больше не повторится. А что касается оплаты, я думаю, все можно уладить.

– Вот и улаживайте на здоровье. Майкл быстро выскочил из комнаты и принес конверт. Протянул Ленке, сказав при этом:

– Думаю, надо будет открыть счет в банке. Не станем же мы каждый раз таскать с собой горы наличности.

– Кто здесь нуждается в утешении? – игнорировала последнее его заявление Пестрова, пряча деньги в сумочку.

Майкл подтолкнул к Юльке того, кого недавно обозвал идиотом:

– Давай, Генри. Надеюсь, после сеанса ты убедишься.

Юлька усадила Генри на диван рядом с собой и взяла за руку:

– У вас язва желудка, требующая хирургического вмешательства. В детстве вы сломали три пальца на левой ноге – играли в футбол и попали ногой по штанге. Простите за откровенность, но вы сами требовали доказательств. – Генри непонимающе уставился на девушку, а она продолжила: – В юности вы три раза болели триппером. Поначалу никаких особых последствий это не вызвало, но теперь у вас проблемы с эрекцией.

Генри густо покраснел и попытался вырвать руку, но Юлька силой удержала, успокаивающе говоря:

– О больном желудке можете забыть. И сегодня вечером смело идите к Мери, – потом чуть-чуть поддержала смущенного мужчину: – Это будет вот так.

И Генри почувствовал, что то, про что он в последние три года со вздохом говорил: «Был детородный – стал водопроводный», снова обретает основную функцию, упруго напрягаясь и грозя порвать брюки.

Последние фразы Юлька, щадя гордость пациента, произнесла еле слышно, почти шепотом. И присутствующие увидели только, как у Генри изменился цвет лица. Но, вскоре на губах его заиграла радостная улыбка, и он, не в силах сдержать чувства, поцеловал девушку.

– Но-но, Генри, – строго нахмурила брови Пестрова. – Помните, условия контракта подразумевают только разговор. И мы подадим в суд за сексуальные домогательства.

– А-а, подавайте.

Генри возбужденно вскочил и принялся тискать Майкла:

– Ты был прав, дружище. Это действительно работает.

И выбежал за порог.

– Даже если бы я не видел результатов лабораторных исследований, то слова Генри убедили бы меня окончательно, – заявил один из присутствующих. – Такого скептика, как он, надо еще поискать.

– Вот видите, какой бриллиант иногда можно найти, доверившись слухам, – видимо продолжая старый спор, обратился к нему Майкл. И уже к девушкам: – Это руководитель нашего проекта мистер Голдсмит. Далее в порядке старшинства: Карпентер – он работает с парапсихами, Брайан и Коллинз сейчас изучают стигматы. Ничего пока не нарыли, но не теряют надежды доказать, что раз человеческий организм может силой воли нанести себе раны, то возможен и обратный процесс.

– Думаю, надо подробнее ввести леди в курс дела. А также организовать для нее посещение нашего центра, – сказал Голдсмит. – Мисс, вы не против посетить нас завтра? Вы окажете нам великую честь, ознакомившись с тем, что мы делаем и к чему стремимся.

Назавтра Ленка с Юлей в сопровождении Майкла совершили перелет в Лос-Анджелес. Устроившись в квартире, принадлежащей, по словам Вильямса, исследовательскому центру, посетили высокое светлое здание почти на самом берегу океана. У входа им на блузки прикрепили пропуска. На карточках, закатанных в пластик, значилось, что доктор Кузнецоффа и доктор Пестроффа имеют право доступа в здание научно-исследовательского центра в любое время суток.

– Мы интересуемся буквально всем, – рассказывал Майкл. – Стоит только появиться слуху о чем-то необычном, и мы тут как тут. Подбор специалистов весьма разнообразен, и группа профессионалов включает в себя широкий спектр людей, ведущих исследования в различных направлениях. От парапсихолога, имеющего медицинскую степень, до уличного хироманта, выдающего себя за цыгана или индийца из Нью-Дели, готового за несколько долларов быстренько, за какие-нибудь две-три минуты, «прочитать» вашу судьбу. Их интересы лежат совершенно в различных областях, но все они в той или иной степени верят в чудо. Будь то старушка из глухой румынской деревушки, умеющая заговаривать зубную боль, или хирург, продвигающий вполне современные методы операций на мозге. Ведь, несмотря на все исследования, наука до сих пор не может ответить на, казалось бы, простой вопрос: что же заставляет клетки жить. В нынешних условиях вполне можно синтезировать одноклеточный организм. И он будет почти как настоящий. Вот только мертвый.

На лице Пестровой была написана здоровая доля скептицизма, но увлеченный рассказчик, казалось, не замечал этого. Юлька же, занятая своими мыслями, тоже слушала вполуха. Во время перелета ей снова приснился непонятный сон, и теперь девушка мучительно пыталась вспомнить подробности и найти какое-то объяснение странным видениям.

Аа-нау снижалась в посадочном модуле над незнакомым городом. Люди, жившие в нем, имели несчастье пойти, пусть даже в мыслях, против воли Императора. Это была одна из недавно открытых планет с населением где-то около двух миллионов человек. Вполне благоприятный климат, достаточное количество полезных ископаемых. Все, что надо для процветания колонии, которая заботится о своих гражданах и несет благосостояние Империи. Так длилось лет сто, но вот нашелся же кто-то шибко умный. И тут и там стал раздаваться недовольный ропот. Появилось множество анекдотов, "высмеивающих Императора. Конечно, смешные истории про правящую верхушку существовали всегда. Ведь того, над кем смеешься, перестаешь ненавидеть. И анекдот – это всего лишь один из инструментов власти. Но, как и всяким инструментом, им можно пользоваться и во благо, и во зло. Политика Империи пока не вызывала открытого протеста, но социологи просчитали, что, если не принять мер, в ближайшие годы это грозит потерей колонии. И меры будут приняты радикальные. Город, раскинувшийся перед ней как на ладони, обречен на уничтожение. И это будут не излучатели, сжигающие все живое, и не варварская атомная бомбардировка. И то и другое скомпрометирует правящий дом и вызовет ропот других колоний. По той же причине не годилось и бактериологическое оружие. А уж о каких-либо репрессиях и арестах зачинщиков вовсе не могло быть и речи. Всем известна широта взглядов и либерализм Верховного.

Аа-нау выключила маршевые двигатели и включила передатчик, подающий сигнал SOS. Но, она знала, что никто прийти на помощь не успеет, так как время подачи сигнала вычислено заранее. И, даже если кто-нибудь примет слабые позывные, то будет слишком поздно и спасатели обнаружат только мертвое тело одного из десантников, и после смерти продолжающего нести службу Императору. Все было тщательно просчитано. Бот, в меру покореженный, со следами аварии, на самом деле исправен. Бортовой процессор запрограммирован таким образом, что ни один эксперт не сможет выяснить, откуда прибыл несущий корабль. Так, небольшие намеки на исследовательскую экспедицию в отдаленные уголки галактики. Но, никто не сумет связать ее появление с правящим домом.

Аа-нау зашла на посадку, выбрав небольшое ущелье в горах недалеко от города. Конечно, катапультироваться в боевом скафандре было бы гораздо проще. Но, скафандр – это уже улика. Она покинет бот пешком, доберется до города, проведет в нем не более недели, после чего, прикинувшись местной, подаст сигнал о помощи и вызовет имперских специалистов, призванных локализовать очаг инфекции и не дать развиться пандемии, которая может уничтожить всех жителей колонии.

Как и было задумано, никто не обратил внимания на девушку, пешком вошедшую в столицу со стороны гор. Сколько их, любителей острых ощущений? Каждый проводит свой досуг так, как ему нравится. И если девице очень уж хочется обдирать коленки, карабкаясь по скалам, вместо того чтобы провести дни отдыха, нежась в постели и предаваясь любовным утехам, – это ее личное дело.

Добравшись до ближайшего муниципального дома, Аа-нау вставила в прорезь удостоверение личности и получила в свое распоряжение трехкомнатные апартаменты на любой срок. Согласно данным, записанным на кусочке углепластика, она была уроженкой колонии, техником рудодобывающих машин. Всем известно, что удостоверение личности, представляющее собой одну молекулу, ни подделать, ни уничтожить невозможно. И даже возникни у кого-нибудь желание проверить благонадежность девушки, она ни у кого не вызвала бы подозрений. Но, желающих убедиться в ее лояльности не находилось, и Аа-нау, приняв душ и немного отдохнув, направилась в город. Некогда рассиживаться. В столице более ста тысяч населения, зараженных вирусом вольнодумия. И почти никто из недовольных политикой Империи не осознает, что на смену ей, скорей всего, придет самая настоящая диктатура. Так уже бывало не раз в до-космическую эпоху. Тогда Империя занимала лишь один материк, а на двух других располагались колонии, подобные той, что представляет сейчас эта планета. И стоило той отделиться, как жители, поначалу бурно радовавшиеся так называемой свободе, на собственной шкуре испытали все прелести правления дорвавшихся до власти дилетантов, в том числе концлагеря и физическое уничтожение идейных противников или людей, казавшихся таковыми. Нет уж, от добра добра не ищут. И она свято верила в девиз Высших: «Одна галактика – одна семья».

Жизнь под властью Верховного прекрасна и удивительна. Любишь путешествовать – к твоим услугам любой корабль, который можешь оплатить. Хочешь личной свободы – да сколько угодно. Выбирай один из новых миров и начинай собственную робинзонаду. Но, ни при каких обстоятельствах не могло быть речи о суверенитете. Мечтаешь о самостийности? Пожалуйста! Покупай звездолет и на свой страх и риск отправляйся к черту на кулички. И строй свое государство, командуя единомышленниками, последовавшими за тобой. Но, за пятьсот лет освоения космоса таковых не нашлось. Зато время от времени находились хитрожопые вроде этих, заселивших новый мир под патронатом Империи и на ее средства. Едва встав на ноги и слегка высунув нос из того, о чем не говорят вслух, эти господа начали тешить амбиции, мечтая стать равными полубогам.

Ничего особенного Аа-нау делать не пришлось. Так, потолкалась тут и там. Прошлась по базару, посетила несколько супермаркетов. И все время как бы невзначай касалась людей. Зачем бомбы и излучатели? Не нужно взрывать над городом боеголовку с какими-то хитрыми бактериями. Аа-нау, будучи лекарем, могла сконцентрировать в себе столько заразы, что хватило бы на несколько городов, подобных этому. Ведь у любой палки два конца. И, умея лечить, она может с тем же успехом убивать. И нет необходимости искать какие-то новые вирусы. Ее организм сам по желанию может скомбинировать любой штамм. Самая совершенная лаборатория – человеческое тело. Думать – нет нужды. Объяснять, что и как? А зачем? Она просто знает, что вот

–так и так, и любой вызвавший ее гнев покроется язвами и через три дня начнет харкать кровью. А если скомбинировать обыкновенный насморк и детскую болезнь, которой переболел практически каждый житель Империи, то человек не проживет и двух дней.

Потолкавшись среди людей часа два, Аа-нау вернулась домой. Все, механизм запущен. И уже независимо от того, выйдет она в город еще раз или останется сидеть дома, жители столицы, по глупости своей имевшие несчастье поверить сладким речам авантюристов, обречены. Уже сейчас их десятки, завтра будут сотни. А через несколько дней после подачи сигнала на планету сядут имперские корабли, оказывая помощь выжившим и локализуя очаг инфекции от всей остальной планеты. Велик и могуч правящий дом. Мудр и дальновиден Император. И кто вспомнит, что жалкая кучка вольнодумцев пропала без вести во время кратковременной эпидемии, не сумевшей разрастись только благодаря поддержке метрополии.

«Ну же, ну, – подстегивала себя Юлька. – Вспоминай давай».

Кому сказать – засмеют. Она, с легкостью, копающаяся в чужих душах и излечивающая тела, та, которая: видит человека насквозь, не может вспомнить какой-то сон. Причем не чужой, приснившийся год назад, с этим у нее не было бы проблем, а свой собственный, увиденный сегодня во время перелета из Нью-Йорка в Лос-Анджелес.

ГЛАВА 26

Не в силах поверить, он во все глаза смотрел на Мартина. Предложить такое ЕМУ?! Тому, кого с детства воспитывали в ненависти и презрении к охраняемому контингенту. Кому постоянно внушали брезгливость к постыдной карьере и жалкой участи убийцы.

И вот перед ним стоит человек и предлагает за деньги убить другого человека. Не казнить за преступление, не победить в бою и не «забрать» чужую жизнь, подчиняясь необходимости и спасая собственную. А УБИТЬ ЗА ДЕНЬГИ!

Николай просто задохнулся от возмущения и несколько секунд не мог пошевелиться. И это спасло Мартину жизнь.

Нет, такие, как он, никому не служат, тем более не выполняют грязную и кровавую работу. Хотя, может быть, это личный враг Мартина? И по причине преклонного возраста он не может наказать негодяя сам? Но, нет. Он же сказал, что за смерть человека на экране ЗАПЛАТЯТ. И все же Николай решил еще раз убедиться и дать спутнику последний шанс, хотя и не сомневался в ответе.

– Это твой враг?

– Что? – не понимающе уставился на юношу Мартин.

– Это твой личный враг и ты просишь об одолжении? Видя такую наивность, человек с седыми висками засмеялся:

– Да ты совсем простачок. Если бы это был мой враг, сидел бы я сейчас дома, в России, и создавал бы себе алиби. А этот, – он пренебрежительно скривил губы, – так, клиент.

– Клиент, – повторил Николай.

– Короче, хватит целку из себя строить. Завтра завалишь козла, получишь бабки, и отчаливаем. Имей в виду, ты у меня на крючке, парень, так что не вздумай шутить!

Рука юноши легла говорящему на горло.

Мартин был крепким мужчиной, и ему не раз приходилось убивать своими руками. Афганистан, потом Карабах, и это не считая множества краткосрочных командировок по всему миру, в которых он побывал, выполняя интернациональный долг и не давая угаснуть пожару мировой революции. В сорок пять он вышел на пенсию, где-то с год мыкался, честно пытаясь влиться в дачно-огородную струю. Но, нет, жизнь в мире овощей была не для него. И в один прекрасный день Мартин набрал номер, переданный ему сослуживцем, который в свое время был досрочно уволен из армии и неплохо устроился в мирной жизни. С тех пор прошло семь лет, и отставной майор считал, что достаточно хорошо ориентируется в мире, который кишит хищниками, которые постоянно охотятся на своих жертв, а изредка и сами становятся чьей-то добычей.

Все эти мысли текли как-то расслабленно, на фоне легкой эйфории и отрешенности, возникшей, казалось, ниоткуда. И вдруг захотелось спать…

Николай разжал пальцы и отбросил бесчувственное тело. Нет, он не возьмет его жизнь. В конце концов, Мартин не виноват, что родился таким. Он всего лишь живет как умеет. Так пусть живет. Но, отныне их дороги расходятся навсегда. Он не убийца, он охотник. Не хорек, забравшийся ночью в курятник, а тигр, хищник, подкарауливающий свою жертву и получающий наслаждение от самого процесса охоты, ставкой в которой служит жизнь.

Подхватив сумку с вещами, юноша вышел из гостиничного номера и сел за руль. Пожалуй, стоит вернуться на побережье. Кажется, на одной из хижин, крытых пальмовыми листьями, висело объявление о сдаче внаем.

Мартин очнулся через час. В голове гудело, во всем теле чувствовалась слабость. Будто он перенес приступ малярийной лихорадки. Ноги подгибались, а по спине тек холодный пот. Трясущимися руками он налил себе виски и, стуча зубами о толстое стекло стакана, выпил.

«А ведь он меня почти убил!» Воспоминание о том, как балансировал на грани, заставило содрогнуться. Неуверенно взял телефонную трубку, но тут же положил на место. Заказчики – люди серьезные. И их не интересует, что исполнитель взбрыкнул. Дьявол! Завтра последний день, и нет времени привезти из России другого киллера. Что ж, придется самому. Нет, ну кто бы мог подумать, что на старости лет его снова вынудят «работать руками».

Полежав с полчаса и немного восстановив силы, Мартин встал и занялся приготовлениями. Он съездил в город, купил обыкновенный пластилин. Потом заехал в зоомагазин и, спросив есть ли у них гусеницы африканской ночной бабочки, приобрел десять штук. Зеленые червяки с ножками, каждый величиной с палец, вызывали отвращение. Но, Мартин поставил банку на заднее сиденье машины и, напевая: «Путана, путана, путана, ночная бабочка, ну кто же виноват?» – вернулся в отель.

Слепил из пластилина звезду и с полчаса кидал, всякий раз отдирая сползающий шматок от стены и снова придавая ему форму звезды. Бросал опять. Да, навык не забылся. Под конец из того же пластилина он сделал три формы и, наполнив их водой, поставил в морозильник. Затем надел резиновые перчатки и, преодолевая брезгливость, достал из банки извивающуюся гусеницу, положил в чашку и раздавил, выдавив зеленую слизь. Отбросил сморщившуюся кожицу и достал следующую гусеницу…

Когда все десять гусениц были выжаты, Мартин стащил перчатки и выбросил их вместе с останками экзотических тварей. Перед ним стояла емкость с ядом, который при попадании в кровь вызывал у человека страшные судороги, заставляя его с пеной на губах лезть на стену и молить о смерти как о величайшей милости. Об этом ему рассказал лет двадцать назад один анголец, учившийся тогда еще в советском военном училище. Потом, будучи в командировке в Африке, он поэкспериментировал на собаке и убедился, что ангольская обезьяна не врала. Несчастная псина, казалось, хотела вылезти из кожи и скончалась через полчаса. Конечно, в Москве или Новосибирске днем с огнем не найти таких гусениц. Но, в Америке, как и в Греции, есть все…

В Беверли-Хиллз открывался русский ресторан. Девушки в кокошниках и с накладными косами до пояса. Парни в красных рубахах и шароварах. Казалось, они сошли со страниц детских сказок. На сцене занимали места музыканты с гуслями и балалайками. Распорядитель, одетый в сапоги гармошкой, вышитую рубаху, подпоясанную цветастым кушаком с кистями, и картуз, встречал гостей, рассаживая их за столики. Вот-вот должен был подъехать тот, на чьи деньги открывался ресторан. Кому есть дело до слухов, будто этот респектабельный человек связан с русской мафией?

Со стороны кухни стоял охранник. Подошедший к двери человек с седыми висками держал в руках судок со льдом. Проверив его металлоискателем и поковырявшись стволом пистолета, на который был навинчен глушитель, в кастрюльке, секьюрити бросил:

– Проходи.

Однако человек этот не пошел на кухню. Там он был чужим, и появление незнакомца сразу привлекло бы внимание. Скрывшись в туалете, он надел толстые кожаные перчатки и вынул из кармана пластмассовую бутылочку с мутно-зеленой жидкостью. Человек достал из судка ледяную звезду с острыми лучами, кистью нанес на ее концы содержимое бутылки. Обработав таким образом все три снаряда, оставшийся лед он выбросил в унитаз, а самодельные звезды сложил в кастрюльку. Пора.

В зале Мартин не сразу, но нашел нужного ему человека. Вот он, сидит метрах в десяти, что-то увлеченно рассказывает яркой, явно искусственной блондинке. Две звезды Мартин зажал между пальцами левой руки. Даже.. сквозь перчатку они холодили кожу. Конечно, вполне хватило бы и одной, но так спокойнее. Третью звезду, размахнувшись, он с силой метнул, целясь в шею жертвы. Фигурная льдинка воткнулась в податливую плоть, чтобы тут же выпасть, разбившись вдребезги. Белый воротничок окрасился кровью, истошно завизжала блондинка. Но, метатель уже быстро шел по коридору, направляясь к черному ходу. Недоумевающего охранника он оглушил ударом и побежал, спеша скрыться за углом. Там ждала машина. Плохо, конечно, что без шофера, но он надеялся, что успеет.

– Серега, что с тобой? – раздались сзади голоса.

– Гляди, Гендос, вон он убегает!

Последнее, что Мартин услышал в своей жизни, были хлопки выстрелов, слившихся в залп. Все три пули попали ему в спину, и навстречу стремительно полетел асфальт, грязный, заплеванный асфальт на заднем дворе русского ресторана в Городе ангелов.

– Почему ты здесь, Джинни?

– А где мне, по-твоему, быть? Наши ушли на промысел к павильонам «Юниверсал», они как раз нанимают массовку. А я, ты же знаешь, сегодня дежурю по лагерю.

Говорившая, девчонка лет шестнадцати, недоуменно уставилась на Николая.

– Да нет же, Джинни, я спрашиваю, зачем ты ЗДЕСЬ?

Еще с полминуты загорелая до черноты девушка с выгоревшими волосами пялилась на того, кого считала своим парнем. Потом удивление на ее лице сменилось скукой.

– А-а, и ты туда же, – протянула она и язвительно добавила: – Я здесь потому, что мне нравится так жить, папочка. Нравится днями валяться на пляже, до одурения купаться в океане и ни о чем не думать. Трахаться, когда захочу и с кем захочу, и не видеть идиотских лиц учителей и одноклассниц, этих маленьких сучек, готовящихся стать стервами и проводящих дни, пережевывая изо дня в день школьные сплетни.

– Ладно-ладно, не горячись, – примирительно поднял руки Николай. – Просто я подумал, что ничего о тебе не знаю. Мы уже месяц как вместе, а ты такая же загадочная, как и в первый день нашей встречи.

– Ник, а тебе не приходило в голову, что в этом-то весь кайф? Не знать прошлого друг друга, наплевать на социальный статус? Только ты и я. По крайней мере, мне кажется, что так честнее. Я же не сую свой нос в твои дела. Не спрашиваю, откуда у тебя этот дурацкий акцент, и вообще, не знаю о тебе ничего, кроме имени.

– Ну я как-то об этом не задумывался. Просто стало интересно, кто ты и как попала сюда.

– Не сейчас, маленький. – В голосе девушки появились игривые нотки. – Давай лучше, пока никого нет, займемся чем-нибудь интересным.

Джинни стащила с себя шорты и осталась в короткой желтой маечке, едва прикрывавшей задорно торчащие грудки. Она уселась верхом на юношу. А тот лежал, привычно сдерживаясь, чтобы ненароком не лишить жизни это прелестное создание. Тогда, месяц назад, когда он решил снять бунгало на берегу, его мечтам не суждено было осуществиться. И виной всему была эта девчонка. Он остановился недалеко от пляжа и хотел пройтись пешком. Она же возникла неизвестно откуда и увязалась следом, то и дело оглядываясь и пытаясь взять его за руку. А после того как он был вынужден за нее заступиться, как-то так получилось, что Николай поселился в лагере хиппи. И быстро сошел там за своего, покрывшись загаром и несильно выделяясь возрастом. Некоторые обитатели палаточного городка были даже старше. Брюсу, бывшему парню Джинни, так и вовсе было двадцать пять.

В тот памятный день Джинни рассердилась на этого мудака Брюса всерьез. Нет, конечно, он не идеал мужчины, но так достать ее у него получилось впервые. Додумался, урод, проиграть ее в карты на одну ночь! Нет, конечно, Дик ей тоже нравился, и кто знает, может быть… Но, только не так. Тупоголовые ублюдки! Она хозяйка своему телу. И, как сторонница свободной любви, спит с кем хочет. А с кем не хочет – не спит. Едва Мегги, парнем которой был Дик, явилась выяснять отношения, как девушку обуял гнев. Выскочив из палатки, она сказала пару ласковых этому конопатому недоразумению, подтвердив свои слова увесистым пинком между ног, и пошла прочь. Согнувшись и держась руками за ушибленное место, ее бывший парень поковылял за ней, бормоча свои дурацкие извинения. Чтобы проучить кретина, Джинни привязалась к первому встречному. Он явно был не из их стаи. Коротко стриженый пай-мальчик. Бледный и прилично одетый, он казался белой вороной. Уже лет сорок, как этот пляж облюбовали молодые люди, которым надоели условности. Одни, повзрослев, уходили, чтобы вернуться в общественную жизнь, создать семью и устроиться на работу. На смену им приходили другие. И из года в год все так же нежились на солнышке, обгорая до черноты, юные тела, устраивались любовные оргии под луной и подкуривалась травка.

Кто знает, не погонись они за девушкой, и Джинни, возможно бы, остыла, простила дурака. Но, увидев ее с этим мамочкиным сынком, Брюс сделал суровое лицо. Его догнал Дик, а следом тащились человек десять из их кодлы. Не то чтобы Брюс был любителем подраться, но второй раз выступить в роли посмешища он не мог.

– Эй ты, отойди от моей девчонки! Николай сделал попытку отстраниться, но белокурая девушка вцепилась ему в руку, заявив кавалеру:

– Отвали, имбицил! С кем хочу, с тем и гуляю! Рядом с Брюсом встал удачливый картежник. Загорелые, с длинными волосами и руками, накачанными благодаря ежедневным заплывам, парни стояли напротив Николая. Тот же неуловимым движением освободился от Джинни и шагнул навстречу противникам. Ему даже не понадобилось делать что-то особенное. Просто два коротких, незаметных для глаз удара. И оба парня повалились на песок, а тоненькая, словно тростинка, девчушка, захлопала в ладоши от радости:

– Понял, урод? А за проигрыш можешь рассчитаться своей задницей!

После этого Джинни привела пай-мальчика в свою палатку, выкинула шмотки Брюса и отблагодарила Николая так, как может отблагодарить только женщина.