Текст книги "Двойная звезда"

Глава 5

Вечер и часть ночи, нашей первой ночи, проведённой здесь, на базе, по-семейному, мы с Розой посвятили разговорам и любви. Любви и разговорам. Хотя прошедший день изобиловал физическими и умственными нагрузками, спать нам совершенно не хотелось. Роза стала моим допингом. Бодрящим наркотиком. Улыбка, навсегда поселившаяся на её губах, не исчезала полностью даже во сне. Даже во время любовных утех. Её улыбка только меняла своё выражение. То она была тихой и спокойной, то страстной и влекущей. В общем, разной, в соответствии с настроением девушки. Я всё больше убеждался, что Роза, как натура, полностью соответствовала своему имени. Красивая и цветущая, она благоухала, распространяя вокруг себя ореол хорошего настроения. Во время близости отдавалась на все сто процентов, отпускала свои чувства и чувственность. Никаких тормозов! Мне особенно нравилось, когда она, сидя сверху и ритмично покачиваясь, вдруг наклонялась ко мне и одаривала жарким поцелуем. В эти мгновения её шикарные волосы накрывали меня с головой, как будто мы с ней оба оказывались в шатре из душистых трав. В эти секунды её великолепная упругая грудь нежно ласкала меня розовыми ягодками сосков. Потом, Роза отдыхала лёжа на моей груди и с нежностью глядя мне в глаза. И мы лениво болтали о том, о сём. Я попросил подругу рассказать о себе.

– Ты хочешь услышать мою автобиографическую исповедь? – она откатилась на спину, оставаясь лежать головой на моей руке, – хорошо. А то, действительно, спим вместе, а друг о друге мало чего знаем. – Я родилась зимой. Тринадцатого января тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

– Позволь, – усмехнулся я, – но это мы знаем из твоей анкеты, составленной при твоём трудоустройстве. Могу добавить, что ты родом из Барнаула.

– Ладно, – продолжила Роза, – но ты не знаешь того, что я – младшая сестра. Лиля родилась первой, а я через три минуты после неё. Мы с сестрой по гороскопу – Козероги. Прелесть этого знака для женщин состоит в том, что Козероги с возрастом становятся только красивее!

– Да куда ещё красивее?! – Я искренне удивился. – Здорово, то есть ты будешь цвести и пахнуть всё больше и ярче, а я буду стареть и дряхлеть. В итоге ты, возрастная красотка, меня – старика бросишь! Я не в восторге от такой перспективы…

– Никто тебя не бросит, – утешала Роза. – Мы, Козероги, пока молоды, как молодое вино. Но, потом набираем крепость и пикантность вкуса.

– Очень надеюсь на то, что смогу вечно пробовать тебя на вкус, как сейчас. И тоже буду вечно молодой и… вечно пьяный! – Завершил я свой монолог словами из современной, но не помню какой, песни.

Мой ответ настолько понравился мне самому, что я решил временно прервать нашу беседу. Я сообщил подруге, что снова хочу стать шмелем, собирающим сладкий нектар с цветущей алой розы. Прямо сейчас! Минут через десять Роза вновь получила возможность продолжить свой автобиографический рассказ.

Она говорила о своём отце. Когда речь зашла о том, какие имена дать родившимся девочкам, их с Лилией отец оказался оригинальным, хотя думал над этим вопросом не долго. Он размышлял примерно так: дети – это цветы жизни! Так пусть же старшая девочка будет Лилией, а младшая – Розой. И точка! Мать согласилась с таким решением.

– А потом отец бросил нас, поведала Роза. – Банальная история. Он ушёл к другой женщине, когда нам с сестрой было по пять лет. Потом вообще уехал из нашего города. На родину своей новой жены – на Сахалин. Устроился матросом на сейнер, ловил рыбу. Алименты платил исправно, около десяти лет. Но, случилось несчастье. Однажды в шторм его смыло за борт. Тело выловили только через несколько дней. Денежная поддержка иссякла. А тут как раз начался бардак в стране. Как сейчас говорят, «лихие девяностые». Маме с нами было не просто. Девочки-подростки, почти девушки. Нам с сестрой многого хотелось, но ресурсы семьи мало что позволяли. Денег хватало только на самое необходимое. В общем, выживали, как могли. Мама не держала зла на вторую жену отца. Кажется, её имя – Анна. Как-то мирно у них всё обошлось. Эта женщина три года присылала нам посылки, приурочивая их к большим праздникам. Посылки с Сахалина с копчёностями: дары моря. Это вносило радостное разнообразие в нашу серую жизнь. Потом она снова вышла замуж и связь с ней оборвалась.

С детства мы с Лилей воображали себя артистками, как многие девочки. Забирались на стулья и пели песни Аллы Пугачёвой. Выпендривались друг перед дружкой, но нередко пели и довольно слаженно дуэтом. Нет, детские песенки из мультиков нас не привлекали. Наш репертуар составляли лишь песни взрослых исполнителей, предназначенные для взрослой аудитории.

– А тебе, Соло, кроме нашего дуэта кто по вкусу на Российской эстраде? – Вдруг спросила Роза.

– Соло? – Я удивился. Подруга впервые назвала меня моим сценическим (а теперь и оперативным) именем. Я ответил, что да, нравятся песни дуэта, который, к сожалению, уже практически распался. Это «Фантом» с Потаповой и Славиной. Тексты простые, мелодии запоминающиеся, голоса приятные. В общем, волнует душу. Народ ценит их творчество, не я один. Об этом свидетельствуют гонорары певиц. Причиной их расставания молва называет банальную вещь: мужика не поделили. Версия такая: вроде как Потапова сказала Славиной, что надо уметь петь, а не только титьками трясти.

– Титьками трясти?! Да ты что? Вот так? – Роза приподнялась и изобразила, как она это себе представляет. – Ну что, у меня получилось? Тебе понравилось? – Спросила девушка.

Моим ответом было выражение немого восторга от умения подруги изображать цыганскую дрожь груди. Само собой, наша беседа вновь прервалась. Любого заведёт, когда женские прелести колышутся в непосредственной близости и доступности. Человек слаб. Потом мы пошли на кухню пить чай и обнаружили, что время незаметно подобралось к половине первого ночи.

– Ой, не встанем утром! – Испугался я.

– Ничего страшного, – Роза была спокойна, – ещё два часа у нас есть на… разговоры. А потом можно будет и поспать. Для сна достаточно четырёх часов в сутки. Так утверждают медики. Кроме того, завтра воскресенье.

– Ну и что, что воскресенье? Разве для нас здесь установлены выходные дни? – Спросил я. – Иваныч мне об этом ничего не говорил…

– А нам Инга сообщила! – Роза кокетливо улыбнулась и пропела: завтра воскресенье, девочкам печенье. А мальчишкам – дуракам… хи-хи-хи! – Отсмеявшись, подруга сказала, что по словам её наставницы, подъём переносится на час позже и зарядка отменяется. А из занятий будет только немецкий и репетиция в «мюзик-холле» под руководством Ешкина.

– А эта Инга, – спросил я, – она не очень строга с вами? На физподготовке так швыряла вас на маты, что вы аж пищали.

– Инга? Нет. Она хорошая. По возрасту не старше нас, но относится к нам, как мамочка. А пищали мы с непривычки. И знаешь что? Инга различает нас! После первого знакомства она ни разу не ошиблась! Ой, она крута… Обучала нас бить вас, мужиков. На манекене. В самое уязвимое место. Это же больно! И опасно…для вас.

– Для нас, да. – Я с нежностью посмотрел на Розу, думая о том, чтобы ей никогда не пришлось применять эти суровые навыки. – А для врагов ещё опаснее. Розочка моя, цветочек аленький, для тебя ли это? Надеюсь, что тебе никогда не пригодятся эти знания… Ни тебе, ни сестрёнке.

Она не ответила, только глубоко вздохнула. Только карие глаза стали ещё темнее, глубже и в них застыла не женская решимость идти до конца.

После чаепития рассказ Розы продолжился в мягкой и уютной постельке у меня под боком.

– В школе мы обе посещали драматический кружок с пятого по десятый классы. Там мы поняли, что вся наша жизнь – это игра. Потом учились в музыкальной школе. Фортепьяно и вокал. Было интересно. Я и Лиля со временем настолько хорошо спелись, исполняя песни дуэтом, что однажды нас пригласили выступить на местном празднике – дне города. Всем понравилось, как мы спели. Люди хлопали, даже несли цветы. Наши первые цветы… Этот первоначальный, более-менее значительный успех укрепил нас с сестрой в выборе жизненного пути. Мы решили, что всегда будем вместе и всегда будем петь на сцене дуэтом. Нас так и назвали, без премудростей «Сёстры Гавриленко».

К счастью, ко времени нашего взросления, бардак в стране сменился Путинским порядком. Возобновилось хоть какое-то финансирование учреждений культуры. Мы, как уже известные на местном уровне и подающие надежды, были приняты в краевую филармонию. Пели на местном радио, выступали на местном телевидении, в районных домах культуры и сельских клубах. Всё это стало возможным лишь благодаря одному… типчику. «Талант всегда пробьёт себе дорогу» – так говорят. Но, ты же знаешь, что в жизни всё гораздо сложнее. Многое решает случай, удача, везение, или блат – знакомство. Был один. Из администрации края. Лет сорока. Он нас и тянул вверх. Он и лишил нас девственности. Сначала Лилю, потом меня. Говорил, когда мы к нему обращались: Александр Сергеевич, – зовите меня «Саня»…

Услышав такое, я напрягся. Мою Розу, какой-то Саня?! С другой-то стороны, когда это было? На самом-то деле, не ходить же молодой и красивой до тридцати лет в девочках, – пытался я трезво рассуждать. Но, всё равно было неприятно, что…

– Денис, что такое? – Роза уловила смену в моём настроении и, приподнявшись на локте, с иронией посмотрела мне в глаза, – не очень-то похоже, что ты вчера родился. Что именно сейчас я сняла с тебя розовые очки!

– Ничего, – ответил я всё ещё хмурясь, – Но больше я тебя никому не отдам! Мой суровый ответ был подкреплён железными объятиями. Она стерпела и лишь тихо засмеялась.

– Я давно хотела этого. Чтобы ты крепко взял меня и никому не отдавал. – Прошептала девушка. – Чтобы взял меня в свою жизнь.

– Чтобы именно я? – Я посмотрел на Розу с удивлением, ты же меня не знала раньше.

– Да, не знала. Тогда никто не знал о твоём существовании. Даже твой брат Альберт.

– Альберт? – Я подскочил на подушках, – То есть – Варяг?

– Слушай, я не знаю, настоящее ли имя твоего брата «Альберт». Слушай, как всё было. – Лицо Розы приобрело несколько задумчивый вид, глаза затуманились воспоминаниями. – Это произошло почти семь лет тому назад в Барнауле. Твой брат… Он возник в нашей жизни так же внезапно, как и исчез потом из неё, оставив, как память о себе, ребёнка моей сестре. Их знакомство произошло спонтанно. Была зима, гололёд. Лиля, по её рассказу, поскользнулась и уронила пакет с апельсинами. Появившийся радом молодой человек, помог ей подняться и собрать выпавшее. Тут-то она в него и влюбилась. Как в сказке. Намертво. Раз и навсегда. Так бывает…У нас с ней это общее. Это свойство характера: если «да», то сразу и всё. Если «нет», то никогда и ничего. Мы, как это называется? Максималисты. Я понимаю сестру. Зачем терять время жизни на недомолвки? Жизнь коротка, а «бабий век» ещё короче. Он назвался Альбертом. Сказал, что проездом в Барнауле и что-то там ещё приплёл. Мол, остановится негде, а в гостиницу идти – клопов кормить, у него нет желания. С ним был какой-то индус. По русски ни бельмеса. Только по английски мог. Вот сейчас вспоминаю, – рассказчица даже вновь приподнялась на локтях, – вспоминаю и диву даюсь! Не зря говорят, что любовь слепа и лишает нас разума. Мы с Лилей, как одурели обе! Пустили на постой эту странную парочку мужиков. В двушку, которую сами снимали.

– Слушай, я всегда считал, что вы, девчонки хитры и никогда не выпускаете из рук вожжи. – Я на самом деле так думал, – вы всегда сохраняете голову холодной, всегда знаете, чего хотите и контролируете ситуацию. И только мы, парни, дуреем от вашей красоты и сексуальности!

– Конечно, так и есть. – Теперь Роза улыбалась и в её глазах с каждой секундой разгоралось пламя невысказанных словами чувств. – Мы можем и контролируем, пока… можем.

Тут вдруг она наклонилась над моим лицом, укрыв от мира шатром из своих волшебных волос. – А когда не можем, то изнемогаем. От любви!

Очередной приступ безудержных обоюдных ласк начался внезапно, как ураган.

– В общем, – продолжила подруга через какое-то время, – в нашей съёмной двушке народу прибавилось. В одной комнате жили мы с сестрой, а в другой Альберт с Мухаммадом (имя индуса). В те дни Лилю, как подменили. Она жила и дышала только своим парнем. Он, на самом деле, был хорош. И лицо и фигура. Ну, прямо вылитый ты! – Девушка снова тихо засмеялась. – И я влюбилась. Впервые позавидовала собственной сестре. Как оказалось, зря! Гости не задержались. Прошло около двух недель и они исчезли. По словам Лили Альберт обещал вернуться через год-полтора. Но, увы… В положенное время сестра родила мальчика и назвала его Антоном. Когда они с Альбертом успели посвятить себя интиму? Ума не приложу. Вроде всегда все мы были на виду друг у друга…Потом каждый Новый год и в дни рождений Антона и Лили, на восьмое марта и на двадцать третье февраля какие-то люди доставляли нам подарки от Альберта. И меня не забывали. Лиля год сидела с малышом, а я кисла в одиночестве и безделии, как простокваша. Потом к воспитанию внука подключилась мама. А точнее, взяла на себя все заботы об Антоне. Мы с сестрой снова стали востребованы. Снова стали дуэтом «Сёстры Гавриленко». После Альберта Лиля перестала обращать внимание на мужчин. Ждала. А я с трудом удерживалась чтобы не смеяться над сказкой о секретном агенте по имени Альберт. Но с другой стороны – подарки? Я склонялась к тому, что её Альберт – двое, троеженец. Может альфонс, или уголовник. Может сидит за что-то. Своими мыслями на этот счёт с сестрой не делилась. Зачем обижать родного человека? Так и катилась жизнь. Мимо меня. Честно говоря, я почему-то стала сравнивать мужчин с образом Альберта. Все они этому образу проигрывали. За мной, как и за Лилей пытались ухаживать. Предлагали замужество. Но, всё не то. Ни она, ни я не поддавались, словно знали о том, что впереди нас ждёт нечто большее, нечто более прекрасное.

В Барнауле наш дуэт в рекламе не нуждался. Денег хватало на безбедную жизнь. Строить дальнейшую карьеру где-то в столицах, сам знаешь, как не просто. И вдруг появился он. Представился капитаном ФСБ. Фамилия Ерёмин. Заявил, что нужна наша помощь. Альберту! В общих чертах раскрыл план дела и нашу роль в этой операции. Петербург, Германия, Альберт! Мы обе встрепенулись. Лиля сразу выразила согласие на сотрудничество. А я? Когда узнала о твоём существовании от Ерёмина, когда увидела твоё фото, то подумала – это мой шанс, посланный мне Богом! Ты не женат и я свободна. Мы оба – люди сцены. Ведь это просто подарок. Подарок судьбы, согласись!

– Ещё как соглашусь! – Я вновь привлёк к себе свою ненаглядную куколку.

– Ненасытный, – успела прошептать взрослая девочка, – А не думаешь ли ты, что с таким старанием сделаешь меня беременной?

– О, это было бы замечательно! – Восторженно подхватил я – Тогда они оставили бы тебя в России, а я быстренько смотался бы туда-сюда, сделал бы, что надо и к тебе!

– Замечательно? Без меня туда-сюда?! – Роза шутливо погрозила мне пальчиком, – так я тебя и отпустила одного в неметчину.

От её слов мне стало так приятно, аж ком в горле встал на пару секунд. В кои-то веки я стал так нужен женщине, а она мне! Обоюдная нежность захлестнула нас. Между тем, подруга завершала свой рассказ.

– В общем, я, как увидела твоё фото, так и согласилась на всё. На сотрудничество с разведкой, на полёт в космос, лишь бы скорее увидеть тебя, так сказать, живьём и…

– И захомутать, – закончил я фразу за Розу.

– Точно! – Она снова тихо засмеялась. – Остальное ты и сам знаешь. Нас с сестрой обработали по полной: куча росписей, отпечатки пальцев, инструкции. Я уже всего и не помню. За что расписывалась? Потом Санкт-Петербург, «Белая лошадь» и Хосе с его глупыми выдумками. Обозвал нас «Сёстрами Гримм», хотя я лично предлагала назвать наш дуэт «Сёстры Алтайские».

– Да, «Гримм» – это смешно, – улыбнулся я. – Тем более, что это в реальности были братья! Но, с другой стороны, вы обе – это просто какая-то сказка наяву.

«Алтайские» – звучит загадочно. Зря Хосе не согласился. Здесь, возможно, сказалось влияние Крутова. Ведь название нашей новой группы, как и название всей операции «Двойная звезда» – придумал он. Придумал и внушил мысль Колесову.

Ночь подходила к критической черте, за которой начинается утро. В это время где-то в деревнях первые петухи уже прочищают горло перед объявлением побудки. А нам всё было не уснуть.

– Денис, ведь у тебя скоро день рождения, – вдруг сменила тему Роза. – По гороскопу ты лев. Что же тебе можно было бы подарить…здесь?

– Да, – подтвердил я и пошутил, – я лев, который всегда прав! Подари мне себя. На весь день и на всю ночь и… до бесконечности.

– Это обязательно! – ответила Роза и затихла.

Нежные руки девушки обвили мою шею. Как-то так мы и уснули. Тихо и незаметно, крепким сном. Наверное, самым счастливым сном в жизни.

Утро началось забавно. Сначала громко и назойливо тарахтел гром. Но, как-то музыкально. Что-то похожее на: «юный барабанщик, юный ба-ра-бан-щик!» и так далее. Находясь по другую сторону сознания, я всё же засомневался в способности природы выдавать такие ритмы. Вдруг дошло – стучат в нашу дверь. Я взлетел с кровати, как когда-то во время службы в танковых войсках по тревоге. Сердце заколотилось, мозги включились. Я бросил взгляд на настенные часы и ах! Полдесятого! Роза, недовольно ворча что-то о нехороших людях, мешающих хорошим спать, натянула на голову одеяло. Через три секунды после пробуждения я оказался в прихожей у входной двери и распахнул её, ожидая увидеть перед собой сердитого Петренко, но увидел там того, о ком совсем не думал. Ешкина! За его спиной стоял человек в белой куртке, в поварском колпаке и с судками в руках.

– Доброе утро, товарищ, – то ли поздоровался, то ли просто сообщил мне выпускник Консерватории, протягивая мне ладонь. Я протянул в ответ свою, расслабленную со сна руку. Его рукопожатие оказалось нарочито сильным. Аж пальцы затрещали. Мои.

– Иваныч просит поторопиться, – сообщил Ешкин, – не выпуская моей руки и сознательно корёжа её ещё пару секунд. – Первое занятие перенесено на час. Завтрак уже закончился. Но, мы о вас позаботились. Пожалуйста! – С этими словами он пропустил вперёд парня с судками.

Я поблагодарил за заботу: мол, спасибо, и очень большое спасибо! Взял онемевшей рукой судки, думая только о том, чтобы не скривиться от боли в расплющенных пальцах и не уронить посуду и направился внутрь дома. Оставив судки на кухне, поставил чайник на плиту и отправился будить Солнышко. Солнышко спряталось в глубине одеяла, как в большом облаке.

– Денисик, милый, ты что? Разве уже утро? Мы же только что уснули…

– Честное слово, уже почти десять утра. Нас ждут на занятия…

– Занятия? – Её глаза распахнулись. Туман сна сменился сиянием радуги. Улыбка стала ярче. Роза прижала к своей груди мою голову. – Это правда, – прошептала она, – мы вместе: ты и я! Сон прошёл, но мы вместе. – И уже совсем проснувшись, встрепенулась: что, проспали?! А я кушать хочу…

На кухне засвистел, закипая, чайник. Я сообщил, что завтрак нас ждёт. Роза удивилась судкам с настоящей столовской едой. Грех было не использовать ситуацию в своих интересах и я решил возвыситься в глазах любимой. Я скромно сообщил ей: вот, мол, метнулся в столовую, пока ты спала. «Фигаро здесь, Фигаро там!». Подруга наградила меня благодарным поцелуем и волшебным словом «молодец»! Потом она сняла крышку с судка: о, греча с тушёнкой. Брр, какая я голодная! – Роза, как и я обожала гречневую кашу с тушёнкой.

Наши коллеги и товарищи восприняли, как должное, сложившуюся на их глазах, пару: Роза плюс Денис. Теперь, благодаря шёлковым, белым ниточкам в ушках Розы, окружающие перестали путать близняшек. Каждый член коллектива сразу почувствовал себя увереннее. Тот же Ешкин. Наглости у него поприбавилось. И хотя наши девочки внимали ему лишь на репетициях, как худруку, он ежечасно наращивал свою навязчивую галантность. По-прежнему порывался целовать им ручки, сыпал комплиментами, уделяя при этом больше своего внимания именно Розе. Меня это напрягало. Слегка.

В это первое наше воскресенье на базе СВР, погода испортилась уже к полудню. Занятие немецким языком проходило под аккомпанемент дождя. Кстати, Ешкин никогда не присутствовал на занятиях в лингвистическом кабинете. Видимо, знал язык в совершенстве. Может он вообще, полиглот? Чем больше я думал об этом парне, тем больше удивлялся ему. «И чтец и жнец и на дуде игрец»! Кто же он на самом деле? Из-за нашего с Розой опоздания «немец» дотянул свои уроки до обеда. Репетицию группы «Двойная звезда» назначили на шестнадцать. Сестрёнки пошептались и пригласили меня после обеда поучаствовать, как они сказали, в интереснейшем мероприятии. Оказывается, Инга предоставила им каталог ювелирных украшений известнейших российских заводов-изготовителей.

– Поможешь нам определиться? – Спросила Роза. – Ведь у тебя хороший вкус.

– Хороший вкус на ювелирку? – Уточнил я. – Не знаю…

– Конечно хороший, – подруга утвердила меня, в качестве эксперта. – У тебя хороший вкус ко всему прекрасному. Ведь я же тебе нравлюсь!

Возразить было нечего и я не отказал. В женском общежитии, куда мы пришли, стояла тишина. По-видимому там проживали только наши солистки и их наставница. Из-за этой всеобъемлющей тишины хотелось и говорить и двигаться тише. И смеяться в полсилы. Комната девушек ни чем не отличалась от комнаты для мужчин. Например, от той, которую в начале занимали мы с Колесовым. Стандарт. Только на столе в, обрезанной сверху пластиковой бутылке из-под минералки, красовались сорванные мной для Розы ромашки. Лиля выложила на стол объёмистый том каталога и созерцание сокровищ началось.

– Денис, – обратилась она ко мне, – подключайся. Ты человек искусства, поэтому твоё мнение для нас важно.

– Ты и поэт и художник и музыкант, – пропела Роза слова из песни известной певицы Марины Хлебниковой.

– Известно, сколько их у нас таких! – Завершил я куплет. – Что, конкретно вы хотите от меня услышать? Моё мнение сразу, или мою оценку вашего выбора?

– Ты можешь сразу дать нам направление? Направление нашему поиску, – спросила Лиля. Ведь здесь так много всего. Ну, какой цвет, какой металл, какие камни подошли бы мне и сестре.

– И всего-то? – Я пожал плечами, – но, ведь это так просто.

– Просто?!

– Скажите мне, милые, – я принял строгий вид экзаменатора, – что есть лучшие друзья девушек?

– Бри-лли-ан-ты! – Ответили близняшки хором и нараспев.

Так, получив от меня генеральное направление движениям своих глаз и душ, девушки принялись тыкать пальчиками в красивые картинки каталога. Я удобно расположился в кресле и сомкнул веки, слушая их щебетание. Так как голоса певчих птичек были совершенно одинаковы, то казалось, будто одна и та же очень капризная девочка спорила сама с собой:

– Ну, Роза, мне первой это понравилось!

– Нет, Лиля, я первая выбрала!

Обсуждение продолжалось не менее часа и всё безрезультатно. Тогда я решил вмешаться.

– Девочки, – спросил я, – разве вас не ограничили суммой?

– Ограничили, – грустно призналась Лиля.

– Сумма не должна быть более, чем пятизначной, – печально добавила Роза.

– Значит, – я наморщил лоб, – теоретически, в вашем распоряжении по девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять рублей.

– О, точно! – страдальчески откликнулась Роза. – Тогда многое отпадает. Мы зря потратили целый час. – Она беспомощно посмотрела на меня.

– Рубины, – выдал я ещё один экспресс-совет, сжалившись над сёстрами. – Лиля, Роза, рубины в золотой оправе замечательно подойдут к цвету ваших прекрасных карих глаз и к вашим шикарным каштановым локонам.

– Ру-би-ны… – их обоюдный хоровой ответ не излучал оптимизма.

После, обе девушки вновь склонились над каталогом. Где-то ещё через полчаса были согласованы и утверждены оригинальные и очень приличные ювелирные украшения: серьги и клипсы. Золото и рубины по цене в девяносто с чем-то тысяч рублей каждое. Покончив с этим, мы направились по тропинке к «мюзик-холлу», но меня по дороге перехватил посыльный.

– Вас ждёт капитан Петренко, – сообщил он мне. – Пойдёмте, провожу.

Я отправился вслед за посыльным, сожалея о том, что опять оторван от своих. Видимо, думал я дорогой, у Иваныча возникли какие-то планы в отношении меня. Посыльный привёл меня в столовую и указал на дверь кабинета, где совсем недавно я обедал вместе с Куратором и Крутовым.

Я постучал и вошёл. Человек-гора возвышался над столом, уставленным рядами бутылок с яркими этикетками. Бутылки стояли, как готовые к сражению солдаты в строю. На краю стола возвышалась стопка сигаретных пачек. Рядом лежали две не дешёвые зажигалки. Бокалы, фужеры, стопки…

– У нас праздник? – Осведомился я, – ваш день рождения? А гости, только я?

– Нет, Денис, – Петренко шумно вздохнул, – не праздник, а суровые будни разведки. У нас сейчас учёба и работа одновременно… Начнём. Что, в основном пьют немцы?

– Шнапс, – ответил я не задумываясь. Шнапс и пиво. Пьют и шумно пускают газы.

– И это тоже… Но, в газопускании нам, русским людям, тренироваться не с руки. – Петренко изобразил улыбку уголками губ. Совсем, как Куратор или как Крутов. Видимо мимика у них, у разведчиков, взята из самоучителя для служебного пользования и отработана часами тренировок перед зеркалом. Так я подумал. – Сейчас мы будем учиться курить и пить спиртные напитки, – продолжил наставник. – Будем употреблять много алкоголя и при этом, держать своё поведение под контролем сознания.

Я окинул взглядом алкогольное войско. Справиться с этим двоим мне показалось не реальным. Даже при поддержке человека-горы. Я напрягся, очень уж не хотелось валяться в кустах в бессознанке и блевотине. А присутствие сигарет, лишь усугубило мандраж. Но, дело есть дело.

– В нашем распоряжении популярнейшие сорта немецкого пива: Kronebacher, Jever Pils, Paulaner – Петренко поочерёдно выставлял бутылки. – Вяленой воблы не будет, он снова выдавил подобие улыбки.

– Знаю, знаю, – отмахнулся я, – тушёная капуста и сосиски.

– Нет, этого не жди. Немцы считают так: пришёл в гаштет – трать деньги на спиртное. Покушать успеешь дома после. – Петренко пошевелил пальцами, изображая денежные манипуляции. – Кушать в забегаловках дорого и, как они считают не эффективно, если есть желание захмелеть. Как правило, они пьют на голодный желудок.

Я внимал наставнику со всевозрастающей печалью. Не русские люди они, эти немцы!

– Пиво сорта Pils надо наливать в стекло в форме тюльпана, – Иваныч не спеша наполнил пивом пару бокалов именно такой формы и один из них пододвинул ко мне. – Ситуация следующая: я – ценный источник информации. Я вам нужен. Вы хотите со мной познакомиться и, как можно ближе, сойтись. Говорите со мной по-немецки, как сможете. В исключительных случаях переходите на русский. Пока…

Пиво мне понравилось. В Питере давно уже не в диковинку иностранные алкогольные радости. Может быть и это я когда-нибудь пробовал, не помню. Я уже начал было свою корявую речь по-немецки с «немцем» Иванычем, но он остановил меня вопросом: а где же предложение закурить?

– Денис, Варяг курит «Kent HD White», – добавил он, – а из немецких предпочитает фирму «Von Eicken» и её продукт «Harvest».

С этими словами Петренко извлёк из штабеля сигаретных пачек две вышеозначенные и предложил открыть любую из них. Я взялся за «Harvest» только потому, что эта пачка оказалась ближе. Мне, некурящему, было без разницы, чем травиться.

– Вы взяли немецкие, – констатировал наставник и добавил информации, – Германия производит их из турецкого табака.

Надо сказать, что я, находясь под воздействием алкоголя, ненавижу табачный дым. Петренко, конечно же знал об этом. Он с интересом наблюдал за мной и делал вид, что вслушивается в мою безграмотную немецкую речь. Как оказалось, курить предстояло почти без перерыва. Так что, вскоре в помещении образовалась густая пелена, «хоть топор вешай». Я же всё ждал от старшего товарища наставлений о том, как пить, не пьянея.

– Угощаю, – объявил Петренко и, обеспечив себя и меня стопками, подтянул на «поле брани» бутылочку посерьёзнее. – Ликёр «Berlinre luft» – объявил он торжественно. – Один из лучших в неметчине! Можно сказать: любимец миллионов бюргеров.

Я отхлебнул. Сладкое после пива?! Уж лучше бы шнапс. Когда бутылка ликёра опустела, а произошло это в течении минут эдак двадцати, дошла очередь и до шнапса. К тому времени моя голова попыталась отправиться в самостоятельное плавание по, окутывавшим её, табачным волнам. Но, Петренко, привлекая моё внимание, завёл речь, на этот раз именно о шнапсе.

– Это «Kirschwasser» – сообщил он, заговорщицки подмигивая. – Крепость шнапса обычно колеблется от тридцати до сорока градусов. У нас тут есть интересная штука. Называется «Bismark». И ещё «Obstler». Денис, вдруг услышал я, словно сквозь вату, слова наставника, – а ведь вы уже почти подружились с немцем. Держитесь! – Он протянул мне ладонь. Я увидел на его огромной ладони небольшую зеленоватую капсулу. – Спрячь, Денис, – сказал Петренко участливо, – когда станет совсем невмоготу, проглоти назаметно для меня. Только, обязательно незаметно! А куришь ты уже так, словно занимался этим с пелёнок. Молодец!

– Иваныч, – я вдруг вспомнил о главном, – когда же ты дашь мне инструкции?

– Инструкции?

– Да, ты обещал.(Мы уже были на «ты». И кажется, инициатором в этом был я.) Инструкции о том, как пить, не пьянея!

– Денис, – Петренко внимательно посмотрел в мои глаза, – ты разве пьяный? Ты в норме. Вот сам и расскажи, как держишься.

– Я занят, – ответил я. – Занят тем, что пытаюсь говорить по-немецки. Всё время концентрируюсь. Пытаюсь ворочать мозгами…

– Чему же тебя учить? – Петренко с деланным удивлением, которого, впрочем, я не заметил, развёл руки в стороны. – Ты, здесь и сейчас, выработал свою личную систему. Индивидуальную. Так и должно быть.

Сказав это, Иваныч откупорил «Obstler» и вновь наполнил стопки. Вкуса нового пойла я уже не ощутил. Даже не пытался. Я сказал себе: когда-нибудь это застолье закончится. А сейчас я пью воду. Трудную, но всё-таки, воду. И ничего более. Вот схожу в туалет и всё пройдёт, включая головокружение и тошноту. Наверное, я не только подумал так, но и высказался вслух.

– Туалет? – Петренко взглянул на настенные часы, – это можно. Сидим тут с тобой уже три часа.

В туалет я шёл осторожно, стараясь не смотреть под ноги на ковролин, который просто бугрился волнами. Я двигался, стараясь ставить ноги уверенно и твёрдо. Когда человек старается, то у него многое получается. Знаю из личного опыта. Обошлось. Я вёл себя прилично: пьяных песен не горланил, в занавески на окнах не сморкался и скатерти со столов не срывал. Испытание закончилось примерно ещё через час. Как раз к концу общего ужина. Но я о пропущенном ужине не сожалел, потому что не ощущал голода, как и не ощущал себя в пространстве. Даже про спасительную таблетку позабыл. Однако, Петренко, державший ситуацию под контролем, убедил меня в конце «урока» эту капсулу проглотить. Он мотивировал это тем, что я, проглотив пилюлю сейчас, завтра буду, «как новенький».