Текст книги "Двойная звезда"

Я последовал совету наставника и уже через пару минут ощутил волшебное воздействие капсулы. Планета Земля обрела устойчивость под моими ногами. И даже прорезался аппетит. Ведь за всё время «урока» нам лишь однажды поднесли закуску: по две тонюсенькие сосисочки с каплей горчицы на этой же тарелочке и по два тоненьких кусочка хлеба. Хлеб был нарезан ломтиками не толще промокашки. Всё! Наших ребят в столовой уже не было и я подошёл к раздаче в гордом одиночестве. Быстро сглотнув порцию, подошёл за добавкой. Желудок благодарно заурчал. Теперь можно и домой – решил я.

На улице стаи комаров облетали меня стороной. Не мудрено: я весь пропитался табачным дымом, а мой выхлоп сшибал зазевавшихся кровососов с небес на землю в мгновение ока.

Они сидели на скамеечке возле окна нашего домика. Обе сестрёнки. О чём-то тихо беседовали. Увидев близняшек, я решил опробовать свои рефлексы. Я закрыл глаза и поочерёдно дотронулся сначала правой, потом левой рукой до своего носа. Получилось. Сконцентрировавшись, проверил работоспособность речевого аппарата, произнеся шёпотом имена девушек. Язык почти не заплетался. Потом, поверивший в себя, я направился к ним, моим красавицам. Подойдя, спросил, как они отрепетировали? Лиля прыснула в кулачок, а Роза, улыбаясь, поднялась и попыталась заглянуть мне в лицо. Я завертел башкой, отворачиваясь, чтобы не задушить её своим перегаром.

– Денис, не переживай! Мы знаем от Инги, что ты под руководством Иваныча проходил алкотест. – Она ладошками зафиксировала мою болтающуюся голову в одном положении, – ну что, кто кого перепил?

– Перепить Иваныча? Это невозможно в принципе, – я поднял было руки, но тут же уронил их. Сказал, – Роза, мне так хочется тебя обнять, но я весь провонял сигаретным дымом. Тебе будет неприятно.

– Ладно, – она кивком попрощалась с сестрой. – Пойдём в дом. Надо тебя отмыть.

Забравшись в душевую кабину я наотрез отказался снять трусы перед глазами подруги, заявив, что стесняюсь. Роза хохотала, поливая меня тёплой водой и приговаривала детское: «моем, моем трубочиста! Чисто, чисто, чисто!» Потом она поила меня на кухне, наверное, чаем и чем-то кормила из холодильника. Вкусовые ощущения ещё не вернулись ко мне в полной мере. Вот такая семейная идиллия. Жена не укоряла пьянющего мужа, а, наоборот, лелеяла и холила. В постельке я смог только уткнуться в чудесное плечико подруги и тут же провалился в небытие. Сон, глубокий и всепоглощающий до утра сковал все члены моего организма.

Утро началось с приятного: кто-то нежно покусывал меня за мочку уха. Потом я услышал голос любимой. Голос насмешливо повторял одно и то же: алкоголикам подъём! Я открыл глаза и понял, что нахожусь, как в шатре, под водопадом чудесных каштановых локонов Розы, придавленный её упругой грудью. Мысленно и быстро я протестировал своё бренное тело. Тело отозвалось острым желанием женской ласки.

– Ой, кто это у нас тут такой резвый?! – Притворно испугалась Роза, почувствовав всплеск моей энергии.

– Такой трезвый? – ответил я шуткой, – конечно я – твой Дионис. Бог вина и виноделия. Единственный и неповторимый.

Наша совместная постельная гимнастика прошла с большим успехом и полной самоотдачей. Как всегда на оценку «отлично».

Занятия и в этот день и в последующие часто начинались с немецкого. Ничего примечательного. Зубрёжку сменял экспромт в беседе с преподом. Переводы: туда-сюда, с русского на немецкий и наоборот. Я как-то спросил «немца» о пресловутом двадцать пятом кадре, якобы применяемом в обучении иностранному языку. Препод назвал это бабушкиными сказками. Он всё намекал нам на то, что «терпение и труд всё перетрут».

Потом был урок по запоминанию лиц и распознаванию лиц под гримом. Наши девушки оказались самыми внимательными и удачливыми в этом деле. Они дали парням сто очков вперёд. Перед обедом снова приёмы самбо. Ешкин, как и раньше, встал со мной в пару. Я, после вчерашней сдачи алкотеста, чувствовал себя не в лучшей форме. Но, кого это интересовало. Отлёживаться в постели мне не позволили. Выпускник Консерватории с удовольствием снова вбивал моё тело в маты, выкручивал мои конечности и, казалось, готов был даже открутить мне голову. Только один раз, в конце занятия, когда Ешкин, видимо устал, а, может быть сознательно поддался, мне удалось поймать его на болевой приём. Я с радостью шепнул ему в ухо, ставшее теперь обязательным в таких случаях: «пиф-паф»! Ешкин же, только усмехнулся в ответ своими тонкими губами и заявил: «ещё не вечер!»

Вечером он и отыгрался. Всю нашу группу, включая девушек в качестве зрителей, привезли на автодром. Лиля и Роза, не знавшие, что это такое, поначалу не выказывали волнения. Но, когда гонка с преследованием началась, наполнив пространство визгом тормозов, рёвом моторов, имитацией выстрелов, лаем собак и оглушительными криками полицейских на немецком, зрительницы впали в ступор. А штучки, которые, преследуя нас с Колесовым выделывал Ешкин: тараны задних бамперов наших автомобилей; прижимание бок в бок, до искр, высекаемых из корпусов машин; внезапный обгон и пересечение курса и так далее, вызывали у Розы и Лили неподдельные вскрики ужаса. Им казалось, что Ешкин намеренно пытается угробить и Сергея и меня. Не понимаю, зачем было показывать девушкам нашу гонку, ведь это зрелище не для слабонервных. Может быть в целях выработки стрессоустойчивости? Конечно, выпускник Консерватории снова не дал нам с Колесом ни одного шанса на отрыв от него. Однако, наши результаты: и скорость и маневренность значительно улучшились. И всё же, обидно было слушать навязчивое «пиф-паф!», произносимое Ешкиным, когда он всё-таки умудрялся прижимать нас и лишать возможности дальнейшего движения. В конце занятия Петренко объявил мне и Колесову, что на завтра, при сохранении хорошей погоды, запланированы ознакомительные прыжки с парашютом. Я хотел спросить у наставника: ознакомительные – это как? Теория или практика? Но, не успел, так как нам уже подали наш крытый брезентом «КАМАЗ» под посадку.

Надо же, прыжки с парашютом! – Думал я дорогой. Такого ни я, ни Колесов не проходили даже служа срочную в Армии. Я подспудно надеялся, что это, в основном, будет теория. Ну, а если и заставят прыгнуть один раз «ознакомительно», то только в тандеме с инструктором.

Вечером мне опять не довелось попасть на репетицию «Двойной звезды». Меня вызвали в лингвистический кабинет, куда я прибыл второй раз за день. «Немец» ждал меня с нетерпением и не один. Он сказал примерно следующее: технология двадцать пятого кадра сегодня устарела. Ситуация требует от меня больших успехов в изучении языка, но мой мозг не способен на это в короткий срок. Поэтому на помощь мне пришла наука.

– Вот специалист и разработчик нового метода скоростного обучения языку и не только. – Препод указал на, стоявшего с ним рядом, мужчину средних лет. – Он и его аппарат помогут нам выполнить поставленную командованием задачу. Надеюсь…

Незнакомец, после слов препода, представился Олегом Марковичем и пригласил пройти в смежную комнату. Там он усадил меня в кресло, похожее на кресло стоматолога. Надел на мою голову шлем и, прежде чем опустить мне на глаза объёмные очки из пластика и непрозрачного чёрного стекла, успокоил.

– Не бойтесь. Это не больно и безвредно. – Сказал специалист. – Всего нужно пройти два сеанса. Один сегодня, второй завтра на закрепление материала. Этот метод секретный и совершенно новый. Возможны незначительные осложнения.

– Осложнения? – Я заволновался. – В какой области мне ждать осложнений?

– Возможны кратковременные галлюцинации. При расслабленном состоянии мозга, например, во сне.

– Как у лунатика, что ли? – Не унимался я.

– Случаев лунатизма зафиксировано не было, – уточнил изобретатель. – Возможно временное затмение сознания после пробуждения от обычного сна картинками, полученными в этом сне. Но, после небольшого напряжения мозга и в течении краткого времени всё становится на свои места. Всё зависит от особенностей человека и его темперамента.

– Я понял, что ничего не понял, – наконец сказал я и, следом, произнёс гагаринское «поехали»!

К чему все эти мудрёные разъяснения? Чтобы понять учёного, надо самому быть учёным и в теме.

– Эффект от этого метода потрясающий, – изобретатель вошёл в раж и не мог сразу остановиться. – Вы станете обладателем акцента жителя южной Тюрингии, который бывает только у носителей языка, проживающих в данной местности. И ничто, никакая сыворотка правды, никакой гипноз, не заставят вас признаться, что немецкий – не ваш родной язык.

Я ещё раз махнул рукой, мол давай, начинай и сам натянул себе на глаза чудо-очки. Вскоре я почувствовал, что мне ввели через вену левой руки какой-то препарат. Ожидая чего-то сверхъестественного, я похоже, незаметно для себя, задремал. Приятное тепло наполнило голову и шею. Перед глазами заплясали то ли огоньки, то ли узоры, наподобие детского калейдоскопа. Процедура, по моим ощущениям, длилась минут пятнадцать. В действительности я спал этим странным информационным сном три с половиной часа. Препод, с нетерпением ожидавший результата сеанса, встретил меня с толстой книгой в руках. Он раскрыл книгу на случайно открывшейся странице и предложил мне прочесть абзац текста и перевести. Я прочёл и перевёл. Прочёл, как «Отче наш». По-немецки, без единой задержки или ошибки. Перевёл легко и непринуждённо. И застыл, поражённый своим умением, буквально, открыв рот. Преподаватель улыбался сверхдовольной улыбкой. Как слон, при виде маленькой булочки. Улыбался и специалист. Лишь я всё пытался осознать, как это у меня получилось.

– Я же говорил вам, – сиял радостью изобретатель, – эффект потрясающий! У вас это умение теперь на всю оставшуюся жизнь. Ничего, привыкните. Но, сначала с этим, как говорится. Надо переспать.

Когда после удивительного занятия я подходил к нашему с Розой жилищу, то увидел, что сёстры снова сидят вместе на той же скамеечке, что и вчера, поджидая меня.

– Денисик, ты как? – Роза первой подскочила со скамейки, едва увидев меня. – Инга сказала, что на тебе опыты ставили!

– Я в своём уме и добром здравии, – поспешил я успокоить подругу. Про себя тут же усмехнулся: да, женщины умеют хранить секреты, но только сообща! Та же Инга, которая кто? Офицер-наставник, но и она проболталась. А может так и было задумано Куратором? Как бы я объяснил товарищам свои внезапные и потрясающие успехи в изучении языка? Метод-то секретный…

– Нет, это возмутительно, – кипятилась Роза. – То Лилечку хотели превратить в подопытную крыску, то тебя в… А этот Ешкин?! Что он творил на автодроме? Мы же не записывались в клуб каскадёров.

– Верно, – поддакивала сестре Лиля, – сегодня гонки, завтра прыжки с парашютом! Денис, ты ведь обычный парень. Ты музыкант и певец. Они что, хотят сделать из тебя и Серёги двух суперменов? Но даже я понимаю, что нельзя так резко и с такой опасностью вертеть людьми. Так они все жилы из вас вытянут…

Я сделал шаг навстречу и привлёк обеих девчонок к себе. Такие милые, такие родные, совершенно свои. Говорят искренне и горячо. Расцеловал обеих в щёчки. Голос мой слегка дрогнул, когда я успокаивал девушек, объясняя, что у нас всех мало времени на подготовку. Что специалистам виднее, как поступать. Никто не хочет причинить нам вред. Просто, видимо, даже руководство не представляет себе в полной мере, как пойдёт дело, вот и стараются подготовить нас ко всякого рода трудностям и неожиданностям. Несколько минут мы постояли обнявшись под фонарём, посопели, тайком утирая непрошеные слёзы.

– Денисик, – Роза смотрела на меня как-то просительно, – Лилечке грустно всё время быть одной. Пусть побудет с нами хоть немного?

– Конечно, Лиля, пошли к нам в гости! – Волна сентиментальности накрыла меня. Мне подумалось: действительно, девочки привыкли жить бок о бок. Всегда вместе, всегда вдвоём. А я взял и украл, присвоил одну из них.

Мы зашли в дом. Сестрёнки похлопотали немного на кухне и, соорудив на сервировочном столике лёгкий перекус, прикатили его в зал. В центре стояла бутылка вина, взятая из нашего мини-бара. Токайское (Венгрия), из чёрной смородины. Я откупорил и разлил по фужерам. Спросил сразу обеих: за что пьём?

– Милый, между прочим, сегодня праздник, – Роза посмотрела на сестру.

– Да, – подтвердила Лилия, – сегодня ровно восемь лет, как мы спели дуэтом на профессиональной сцене. Жаль, что сегодня мы не дома… – Её прекрасные карие глаза наполнились слезами, – я так соскучилась по маме, по Антошке. Розочка…

Мне снова пришлось утешать сестёр, но теперь уже по другому поводу. Я гладил их по волосам, целовал ручки и шептал всякую успокоительную нежность.

– Денис, ты хороший. Я спокойна за Розу. Альберт был так же нежен со мной. Скорее бы увидеться, ведь я люблю его. – Лиля промокнула глаза надушенным платочком. Семейные посиделки завершились далеко за полночь. Мы с Розой проводили Лилию домой и, вернувшись в свой домик, занялись личными делами.

Глава 6

Как там у Лермонтова в «Бородино»: «Лишь утро осветило пушки и леса синие макушки…» Я вспоминал эти поэтические строки, трясясь вместе с Колесовым по грунтовой лесной дороге в нашем неизменном «КАМАЗе» ранним утром следующего дня. В животе было непривычно пусто. Завтрак нам обещали выдать на аэродроме сухим пайком. Через пятнадцать минут машина вырвалась на бетонку – дорогу, вымощенную серыми бетонными плитами. Как я потом узнал, такая дорога является рокадной, то есть проложенной параллельно границе или линии фронта. По замыслу военных стратегов пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века, эту дорогу, при необходимости, можно было использовать в качестве взлётно-посадочной полосы для военной авиации того периода истории. Мы всё дальше удалялись от леса и я удивился: макушки елей, на самом деле, теперь смотрелись не зелёными, а синими. Так что, поэт Михаил Лермонтов был совершенно прав.

Ещё через полчаса езды «КАМАЗ» снова свернул на грунтовую дорогу. Глазам открылось широкое поле, покрытое изумрудной травой, с висящей над ним туманной пеленой. Впрочем, туман быстро таял, открывая всё новые дали местной природы. На краю поля приютились несколько строений малой этажности. И только вышка в центре, напоминающая собой пожарную каланчу, позволяла догадываться, что мы прибыли на полевой аэродром. Встречавшие нас люди в камуфляже без знаков различия, провели меня и Колесова в столовую, где выдали сухой паёк и по кружке кипятка. Современный сухой паёк правильно называть ИРП (индивидуальный рацион питания).

Когда мы с Колесовым служили в армии, комплектация пайка была гораздо проще. А здесь: пластиковые ложка, вилка, нож. Салфетки дезинфицирующие, складной таганок и три таблетки сухого спирта к нему, в качестве горючего. Неизменной оставалась только говядина тушёная. Вместо выдававшейся раньше буханки хлеба или пачки сухарей, появились галеты. Радовали своим наличием паштет и кекс.

Едва мы успели покончить с завтраком, как к нам подошёл служивый из местных. Он представился инструктором по парашютной подготовке.

– Зовите меня Володей, – сообщил инструктор.

Занятие с нами Володя проводил на открытой площадке, окружённой железными щитами, художественно оформленными рисунками парашютистов и, соответствующими моменту поясняющими надписями. Внезапно со стороны восходящего солнца послышался стрекот мотора. Самолёт. Зелёного цвета, с красной звездой на фюзеляже. Как в кино! «АН-2», или «кукурузник», по – простому.

– Это за нами? – Спросил Колесов.

– Это для вас, – ответил инструктор Володя.

– А нельзя ли что-нибудь по – современнее? – Не унимался Серый.

– Поверьте, – ласково успокоил его Володя, – прыгать с «АН-2» в первый раз так же страшно, как и с того, что по – современнее! А укладку парашюта мы с вами пройдём теоретически и по – быстрому. Это потому, что если вы и будете когда-нибудь пользоваться парашютом, то он будет уже уложен кем-то другим и будет готов к применению.

Тут я не утерпел и спросил инструктора: нам вчера сказали, что прыжки будут ознакомительные, что это означает?

– Ознакомительные? – Казалось, Володя был озадачен. – А кто сказал, Петренко?

– Да, – я кивнул подкрепляя утвердительный ответ.

– Ну, это… Он так сказал, чтобы вы спокойно спали ночью. – Инструктор прикрыл рот рукой, скрывая усмешку. – Понимаете, с небом вы не знакомы. Небо с вами – тоже. К чему было бы заранее беспокоиться, переживать? Так что, прыжки будут практические. Сегодня состоится ваше знакомство с синевой пятого океана, – закончил Володя свою речь несколько поэтично.

Его слова привели нас с Колесовым в состояние крайнего напряжения. Мы с обострённым вниманием вслушивались теперь в каждое слово инструктора, который объяснял нам что такое парашют «Д-1» и как им правильно пользоваться, чтобы он действительно стал средством спасения. Я запомнил только, что парашют весит семнадцать с половиной килограмм и что кольцо надо рвать через три секунды после того, как покинешь летательный аппарат. Через час теории Володя подвёл нас к железной семиметровой вышке.

– Теперь практически отработаем сам прыжок и приземление, – сказал он. – Пока на тренажёре. Ноги держите вместе в момент их касания с землёй. Это смягчит удар.

Мы с Колесовым вскарабкались на вышку по многочисленным ступеням-перекладинам. Не скажу, что мне понравилось скользить по тросу на ролике с ручками, имея за спиной вес почти в два десятка килограмм. Земля встретила разогнавшееся тело не ласково. Володя был неутомим и прогнал нас через вышку десантников не меньше, чем по десять раз, постоянно указывая на недостатки. Успокоился он только тогда, когда убедился, что новички не забывают после третьей секунды скольжения по тросу имитировать рывок кольца и подлетая к земле судорожно сводят ноги вместе. Едва мы стали делать это всё правильно, инструктор достал свой мобильный телефон и сказал кому-то: мы готовы!.

Мы готовы?! – я не мог поверить в реальность происходящего. В то, что совсем скоро меня вот так запросто вытолкнут из самолёта, парящего в небе в двух километрах от поверхности планеты. В моей голове крутились прописные истины, типа: ты не герой, Денис! Не супер-пупер, не вундеркинд разведки и так далее. Но, что я мог теперь поделать? Я пригляделся к Колесову. Серый, похоже, особо не дрейфил.

– Замечательно! – Сказал он. – Чего кота за хвост тянуть? Прыгнем и на обед. То есть, Колесов оставался совершенно спокоен, по крайней мере, внешне. А я что, девочка?

– А теперь, о важном, – произнёс наш Володя-инструктор строго. – Вот вам ножи – стропорезы. – Он тут же показал, куда и как эти ножи прицепить. Стропорезы страховались от их случайной потери длинными шёлковыми шнурами и пристёгивались карабинчиками к кольцам, вшитым в надетые на нас куртки. Так что уронишь – не потеряешь! – Если вдруг основной парашют не выйдет, то вы воспользуетесь запасным. Но если основной выйдет, а потом схлопнется, перепутаются стропы, или что ещё, то сначала вы должны избавиться от него, – продолжал инструктаж Володя. – Прежде чем дёргать кольцо запаски, обрежьте стропы и освободитесь от основного парашюта. Запомните это!

По примятой изумрудной траве я, вслед за инструктором, подошёл к самолёту. Моё состоянии было сродни тому, когда надо сесть в кресло стоматолога, чтобы выдернуть больной зуб без анестезии. Возле «АН-2» два парашюта ожидали меня и Колесова. Володя помог их приладить к нашим, вибрировавшим от душевного волнения, телам. В последний раз осмотрев нашу экипировку, он дал команду: по местам!

Усевшись на скамейку в салоне «кукурузника», я подумал, что хорошо было бы не покидать её до приземления самолёта. Пусть бы «АН-2», сделав круг по небу, снова приземлился на это замечательное поле, не попытавшись вытряхнуть меня из своего чрева. Мечты обречённого!

Мотор взревел и самолёт начал разбег. Пока не оторвались от земли, нас изрядно потряхивало. Инструктор показал нам большой палец, мол, всё путём! Пришлось поверить ему на слово. Из нас двоих только Колесов был в состоянии любоваться видом из иллюминатора. Я же напряжённо ждал, когда отворится дверь в бездну. И этот момент наступил. Инструктор что-то крикнул в мои, закрытые шлемофоном и страхом, уши. Наверное он давал последние, совершенно бесполезные для меня, наставления. В небо я шагнул первым. Вместо отсчёта секунд я проговорил сведёнными судорогой челюстями фразу последней надежды: Господи, помоги! Потом вспомнил о необходимых действиях и рванул кольцо. Купол основного парашюта мгновенно закрыл от меня небо. Следом, ощутимо тряхнуло, но дальше мой полёт-спуск протекал плавно. Я даже успел поверить в себя и слегка юморнуть, вспомнив шутку про десантников, которые «пять минут орлы, а остальное время – лошади.» Вспомнил и нервно захихикал.

Земля неумолимо приближалась, росла, заполняя собой обзор. Ноги вместе, ноги вместе и бум-ба-бах! Хорошо, что в природе наблюдался штиль. Ветер отдыхал. Я отпружинил от поверхности ногами, да так, что совершил кульбит через голову. Несколько перестарался. Собрав в кучу все семнадцать с половиной килограмм шёлка и строп, я огляделся и увидел метрах в ста от себя довольную и улыбающуюся физиономию Колесова. Точно, теперь можно и улыбаться, – подумал я и растянул рот в ответной улыбке. Между тем, к нам уже катил по изумрудному полю армейский «УАЗик» без тента. Автомобиль снова привёз нас в тот же летний класс в распоряжение инструктора Володи.

– Вообще-то вы молодцы, – похвалил нас Володя и поздравил с зачислением в ряды десантников. – Такие темпы обучения разрешены только в крайне необходимых случаях, – добавил он. – Осталось для закрепления вашего опыта ещё два раза дерзнуть. А сейчас я расскажу об особенностях управления парашютом «Д-6». Это основной парашют наших ВДВ – Воздушно Десантных Войск. Второй раз прыгаем именно с ним и через час. Кстати, сейчас поднесут попить. Может кому надо в туалет? По маленькому, так вот кустики рядом. А если по большому, скажите, отпущу на пять минут. – Говоря эти слова Володя хитро прищурился, вроде как от солнца. – И учтите, – добавил он, – второй прыжок всегда психологически страшнее первого.

– А значки нам выдадут? – Спросил Колесов, – ну, эти, с парашютиком и цифрой «три»?

– Значки с цифрой «три», – инструктор поднял вверх три пальца, – вы обязательно получите, ровно как и денежное вознаграждение за прыжки.

И только тут до меня дошло, как три?! Видя растерянность написанную на моём лице, инструктор сочувственно пояснил: время поджимает. А погода сегодня просто клёвая. Прыгай себе и прыгай! Ни ветра, ни пыли… А в ветер даже мне не нравится прыгать, – завершил Володя свою речь.

Второй раз в самолёт я забирался с одной лишь мыслью: вот прыгну сейчас и останется всего один прыжок. Не могу сказать, что во второй раз мне было страшнее, чем час назад. Было точно так же не по себе, пока не увидел над головой купол раскрывшегося «Д-6». Всё-таки люди – не птицы. Я прочно утвердился в правильности этой фразы. Однако, в этот раз самообладание вернулось ко мне значительно раньше. В результате я даже попробовал порулить, подтягивая стропы, как учил инструктор, чтобы приземлиться поближе к аэродромным постройкам. Получилось. Обзор при спуске на «Д-6» оказался лучше, чем на «Д-1». Я даже углядел в небе Колесова, который прыгнул сразу за мной и теперь болтался чуть выше и левее. Приземление прошло штатно, – так я сказал сам себе, не без гордости. На земле нас снова подобрал «УАЗик».

– Ну, теперь обедать, – радостно объявил инструктор Володя. – Хорошую погоду обещают до восемнадцати, так что есть возможность хорошо подзаправиться. Я не думал, что после всего волнения, связанного с прыжками, смогу притронуться к обеду. Только что пережитый стресс, казалось, заставил внутренние органы сжаться в комок. Но запах добротного армейского борща сделал своё дело – аппетит у меня всё-таки появился. После обеда мы с Колесом даже успели немного поваляться на травке и чуток вздремнуть.

Готовя нас к третьему прыжку, инструктор Володя несколько раз заставил и меня и Колесова на ощупь найти стропорезы и, не глядя на них, обнажить лезвие и сымитировать перерезание строп основного парашюта. Он был очень настойчив, постоянно муссирую фразу о том, что парашютист должен быть в постоянной готовности ко всякого рода неожиданностям. Неожиданности и впрямь, не заставили себя долго ждать. На этот раз нас с Колесовым у «АН-2» поджидали ещё двое парашютистов. Оба в красных спортивных костюмах. Это были: человек-гора Петренко и… Ешкин! Оставаясь совершенно невозмутимыми, они о чём-то тихо переговаривались, не обращая на нас с Колесовым ни малейшего внимания. Я подтолкнул в бок Сергея: где Ешкин – там жди пакость! С пакостью я угадал, только не угадал, в чём она состоит. Радость от того, что это последний прыжок, сменилась тревогой от соседства с выпускником Консерватории.

Когда все разместились в салоне «кукурузника», оказалось, что первым в очереди на прыжок опять был я, а вторым – Ешкин. Потом Петренко и Сергей – последним. Взлёт, разворот для захода на поле, зелёный свет фонаря: на выход! Я выпрыгнул. Купол раскрылся без проблем и я уже подумал, что зря так разволновался. Ешкин, он что, специально, на глазах у всех загасит купол моего парашюта? Ну, не глупость ли в моей голове. Однако, так и случилось. Я хотел было заняться рулением стропами, как в прошлый раз, но увидел невдалеке нечто занятное. Двое в красном на спортивных парашютах «летающее крыло» («Арбалет») закрутили вокруг меня настоящую воздушную карусель. Вдруг тот, что был не так массивен (значит, Ешкин) направил свой полёт прямо на меня. Сверху вниз. С ходу, с крутого виража он ударил ногами по куполу моего «Д-6». Я с ужасом увидел, как купол схлопывается. Через мгновение я уже камнем летел к земле-матушке мордой вниз, а мой парашют, превратившийся в бесполезную кучу тряпья – летел рядом. Моя рука инстинктивно потянулась к кольцу запаски. Но, стоп! Стропорез! Сначала избавиться от основного парашюта. В эти пять или более секунд я почувствовал настоящее раздвоение сознания. Одна его половина кричала: этого не может быть! И: вот мне и конец! А другая просто захватывала в пучок стропы и резала их, вкладывая в эти несложные движения рук всю мою волю к жизни. Когда основной парашют освободился от меня, а я от него, то моё тело вдруг беспорядочно закувыркалось. Несколько секунд я глупо вращался, попеременно видя то небо, то землю. Рвать кольцо запаски в таком вращении – значит однозначно погубить себя. Запаска неминуемо запутается и не раскроется. Я вспомнил: скорость свободного падения равна десяти метрам в секунду. И ещё я вспомнил, что надо растопыриться. Раскинуть руки и ноги, распластаться в небе крабом. Это должно остановить вращение. Так и вышло. Кувыркание прекратилось и я дёрнул кольцо запаски. Уфф! – До земли, на мой глазомер, ещё оставалось не менее пятисот метров. Между тем, люди в красном продолжали порхать в непосредственной близости от меня, как экзотические бабочки. Тут в моей бессмертной душе вдруг поднялась волна дикой и безудержной злобы. Грохнись я об землю без парашюта, моя душа могла бы только сожалеть об этом. Но я был жив и, спускаясь на запаске, в красках рисовал себе, как сейчас стану бить Ешкина.

На лугу, собирая дрожащими руками шёлковую скользкую ткань парашюта, я даже не заметил сразу, что раскрытый нож-стропорез всё ещё болтается у меня не убранным на длинном страховочном шнуре. Я даже не услышал приближение «УАЗика», а сразу и вдруг увидел машину и весёлого выпускника Консерватории в кузове. Нож оказался в моей руке и я шагнул вперёд. Однако, Петренко, выросший, как из под земли, непоколебимой скалой встал между нами.

– Денис, Денис, стой! – орал он мне в ухо.

Я несколько раз пытался оббежать Иваныча и достать ненавистного Ешкина, но тщетно. Наконец, Петренко крепко ухватил меня в свои железные клещи. Я потрепыхался ещё несколько секунд и понял, что не справлюсь с человеком-горой и не освобожусь, пока он сам меня не отпустит.

– Денис, послушай, это был тест! Риск минимальный. – Я воспринимал слова капитана, как полнейшую и, как мне думалось, чудовищную чушь.

– Какой – такой тест?! Не надо врать, – орал я не своим голосом. – Ешкин увлёкся манёврами и влетел в мой купол ногами. Козёл! Он просто хотел убить меня!

– Это был тест на стрессоустойчивость, – твердил своё Иваныч. – И ты, Денис, этот тест прошёл успешно. Смотри и слушай. – Петренко сунул мне под нос планшет с видеозаписью нашего группового прыжка. Стал комментировать то, что я видел на мониторе гаджета. – Мы страховали тебя на всех этапах. Даже если бы ты запаниковал, я сам смог бы освободить тебя от основного парашюта. Вот! – Он предъявил мне чёрную пластиковую коробочку с красной кнопкой и с маленькой антеннкой. – Если бы я послал сигнал, – продолжал капитан, – сразу сработали бы два пиропатрона и стропы твоего «Д-6» отлетели бы, как миленькие! Это фокус срабатывал и не раз. Ситуация стандартная. Я – мастер спорта по прыжкам. Если бы что-то пошло не так, то был бы осуществлён другой план. Я отцепил бы свой «Арбалет» и, имея большую массу тела, быстро догнал бы тебя. Высота позволяла нам раскрыть мой запасной и приземлиться на нём вдвоём. Мой запасной – не обычен. Он скроен специально. С большим запасом прочности. И потом, за нами неотступно следовала спасательная команда. Смотри, – Петренко показал рукой куда-то в право. Я автоматически взглянул в ту сторону и увидел группу людей, человек в двадцать, которые тащили к «КАМАЗу» огромный квадратный кусок брезента. – Они поймали бы тебя если что…

В те минуты я не верил ни единому слову Петренко. Но, чувствовал, что начинается отходняк от пережитого. Затряслись руки, задрожали ноги, заклацали зубы. Преодолевая неприятную дрожь во всём теле, я всё же смог спросить капитана, значит Ешкин не случайно влетел в мой парашют?

– Нет, не случайно, подтвердил Петренко, – говорю же тебе, это был тест…

– И многих вы так проверяете на стрессоустойчивость? – Я снова непроизвольно стал впадать в ярость.

– Нет, Денис, не многих. Просто время поджимает. Понимаешь, мы должны быть уверены в тебе на все сто процентов. Вот, на, хлебни, да побольше. – Он протянул мне армейскую флягу в зелёном матерчатом чехле.

Я принял флягу и отвинтил крышку. В нос ударило запахом спиртного. Кажется, коньяк, точно не скажу. Не до того было. Я присосался к железному горлышку, как клещ к своей жертве. Глотал, не чувствуя вкуса. Пил и трезвел. В том смысле, что снова вернул себе способность мыслить, как человек. Что же получается? – Спросил я сам себя. Я думал, что сегодня мой второй день рождения, но оказывается – это просто тест. Ещё один тест… Мы с Петренко наконец, дошли до автомобиля. Ешкина уже и след простыл. Зато ко мне подошёл Колесов. Он сграбастал меня в объятия.