Текст книги "Взаимосвязан мир. Фантастическая поэзия и проза"

Шёлпан

Рассказ

После первого курса я поехал на летнюю практику в Тюмень, откуда меня послали в Павлодарскую область. Работал я помощником бурового мастера на поисках подземной воды в пойме Иртыша и в первое время так уставал, что до следующей смены едва успевал отсыпаться, поэтому ни о каком покорении славной сибирской реки не могло быть и речи.

Раз в неделю к нам приходил из гидрогеологической экспедиции старый-престарый автобус и мы, буровики, ездили в поселок за покупками. Наибольшее удовольствие от поездки я получал, когда паром перевозил машину вместе с пассажирами на другую сторону Иртыша. Вода под паромом бурлила от быстрого течения и так его раскачивала, что жалобно скрипели тросы и казалось, все мы вот-вот скатимся с настила и исчезнем в черной пучине.

Как-то в поселке в наш автобус вошла смуглая девушка, сгибавшаяся под тяжестью большой кожаной сумки. Станом она была похожа на татарку Дину из кинофильма «Кавказский пленник», а лицом – на птицу счастья из «Садко»!

Ища глазами, куда бы ей сесть, девушка встретилась со мной взглядом и тут же направилась прямо ко мне, пропуская другие свободные места и перешагивая через ящики и железки. Я ощутил легкий трепет, подвинулся, и мы оказались рядом. Незнакомка тут же протянула мне руку и представилась наистраннейшим образом:

– Меня зовут Шулпан, а тебя Анатолий?

– Угадала! А вот я никогда не слышал такого имени – Шулпан, – ответил я, не выпуская ее руки из своей и наслаждаясь прикосновением узкой мягкой ладошки.

– И не услышишь, потому что мое имя Шёлпан, а не Шулпан! Чтобы тебе легче было его запомнить, скажи просто: «шёл пан».

– Ты татарка?

– Нет, казашка, но я до седьмого класса не знала даже своего родного языка, потому что выросла среди русских.

Я обратил внимание, что Шёлпан продолжает держать свою ношу на весу, и хотел ей помочь, но мой напарник Василий опередил меня.

– Девушка, а почему ты держишь сумку в руках? – спросил он и, не дожидаясь ответа, предложил: – Ложи ее ко мне на колени!

– Не «ложи», а «клади»! – строго сказала Шёлпан, будто она была учительницей русского языка, а помощник бурового мастера являлся ее нерадивым учеником.

– Воображала, – неуверенно промямлил Василий и скорчил капризную гримасу.

– Ты хорошо знаешь русский язык? – спросил я Шёл-пан, желая сгладить оплошность своего коллеги.

– В школе – лучше всех учеников! На следующий год я поступлю в педагогический институт и через пять лет стану учить детей хорошей русской речи.

– Ты такая уверенная.

– Я хочу жить правильно, но это очень трудно.

– А откуда ты узнала, как меня зовут?

– Я знаю о тебе больше: ты практикант из горного института.

– Не угадала – из политехнического.

– Но ведь ты геолог?

– Опять не угадала.

– А кто?

– А кто тебе сказал мое имя?

– Дядя Саша, буровой мастер, у которого ты проходишь практику.

– Тогда ты должна знать, что мы бурим скважины на воду, значит, я водяной геолог – то есть…

– Гидрогеолог!

– Умница! Дядя Саша – твой родственник?

– Муж моей двоюродной сестры. Он говорит, что ты трудолюбивый, увлеченно работаешь и много читаешь.

– У меня на чтение не остается ни минуты.

– Дядя Саша сказал, что ты трудишься без выходных и имеешь право на отгулы. Бери их и приходи ко мне в гости! Я живу в поселке на том берегу. У нас большой сад, много книг, и со двора открывается потрясающий вид – сколько живу, а не могу наглядеться на великую реку. Я хорошо плаваю и могу научить тебя.

– И мы вместе переплывем Иртыш?

– Нет, Иртыш переплыть невозможно. Так придешь?

– Насчет отгулов не знаю, а вот послезавтра я работаю в первую смену и к вечеру мог бы приехать.

– Правда?!

– Конечно!

– Ты мне сразу понравился.

– А ты мне. Ты похожа на птицу счастья из кинофильма «Садко».

– Я действительно приношу счастье даже посторонним людям, а тебе подарю его целое море.

– А как тебя найти?

– Нет ничего проще. От парома до нашего дома всего триста метров. Как сойдешь на берег, сразу сверни направо и иди по пешеходной тропке, она приведет тебя на широкий холм, к началу Зеленой улицы. Мой дом – седьмой по левой стороне. С шести часов я буду тебя ждать, только ты обязательно приходи!

– О чем речь – я никогда никого не обманываю.

– Человек, в отличие от животных, не может жить без обмана, но я тебе верю.

– Ты еще и философ.

– С тех пор как люди стали носить одежду, они просто вынуждены обманывать друг друга, поэтому никому не следует говорить о своей кристальной честности.

– Я не совсем тебя понимаю, но я стараюсь всегда сдерживать данное мною слово, тем более – обещание.

– Ты не горячись: я тоже всегда хочу поступать так, как ты, без какого-либо вранья, но не могу сказать, что у меня всегда это получается.

– Ладно, Шёлпан, я даю тебе слово, что приду. Только я пришел бы и без громких клятв, потому что ты мне очень нравишься и мне хочется у тебя многому научиться.

– Мне кажется, я давно тебя искала.

– А я – тебя.

– А ты не пьешь, как ваши буровики? – В голосе девушки прозвучала странная озабоченность.

– Пью, как пьют студенты, – никогда не хватает на закуску.

– Это меня огорчает, потому что мой отец сгорел от алкоголя.

– Очень жаль. Но я почти не пью водку, мне нравится сухое вино: от него наступает легкое опьянение, а чтоб сгореть, нужно пить крепкие напитки.

– Главное не в крепости, а в количестве употребления. Отец никогда не считал себя алкоголиком, а я видела, как он деградирует. Но я тогда была еще недостаточно взрослой, чтобы его остановить. Теперь дома у меня царит «сухой закон».

– Ради тебя я готов отказаться даже от вина.

– Ты погорячился.

– По-моему, ты хочешь переделать мир.

– Я хочу всем людям добра, только для этого им надо много работать над собой. Думаю, я могла бы многих научить этому.

– А у тебя есть недостатки?

– Конечно!

– Например?

– Я слишком открыта. Вот ты мне понравился, и я не могу этого скрыть.

– И не надо, потому что и я не могу скрыть своей радости оттого, что ты заметила меня.

– Скрытость дает силу, а открытость – слабость.

– Пожалуй, ты права. Я вспомнил одно мудрое изречение: «Кричащий человек во гневе смешон, молчащий человек – страшен».

– Вот видишь! И в подтверждение своей слабости мне хочется тебе сказать, что мне не хочется от тебя уходить.

– Подожди, а куда тебе идти?

– К маленькому домику, который примостился на краешке хутора.

– Что ты там делаешь?

– То, что делала Красная Шапочка, – ухаживаю за одинокой бабушкой.

– Но в твоей корзине лежат не пирожки, а сырые яйца.

– Да, а как ты догадался?

– Отгадай!

– Ты сказал наугад?

– Нет, я видел, как осторожно ты держала сумку.

– Мы скоро приедем.

– Может, мне лучше прийти к тебе на хутор прямо сегодня?

– Я была бы на седьмом небе от счастья, но моя бабушка этого не поймет, рассердится и даже будет ругаться. А я хочу принять тебя достойно. К тому же у меня очень много работы и дома, и у бабушки, поэтому у нее я долго не задержусь и постараюсь завтра успеть на ваш автобус, когда он будет ехать обратно в экспедицию. Но ты не беспокойся! По возвращении домой я быстренько сделаю все неотложные дела и буду тебя ждать. Я приготовлю тебе самую вкусную еду. Я уже сейчас жду тебя с нетерпением.

– Ты живешь одна?

– Нет конечно! Не забывай: я казашка, а у казахов большие семьи. Но в своей семье я лидер, поэтому мое поведение и мои поступки не оспариваются и не обсуждаются ни младшими, ни старшими детьми, ни мамой.

– А у тебя есть радиола?

– Магнитола и десятки прекрасных мелодий.

– И мы с тобой сможем потанцевать, почитать стихи?

– Сколько хочешь!

– Хоть до утра?

– Можно и до утра, потому что я уже предвижу, что ты будешь у меня ночевать. Но ты ничего такого не думай – я в первый раз приглашаю к себе мужчину.

– Ты заменила в доме отца?

– Не знаю. Скорее всего, я лучше всех в семье могу организовать работу, правильно распределить финансы и принять наиболее мудрое семейное решение. Суди сам: у нас всего двое работающих, которые получают обычную зарплату: мама и старший брат – а мы содержим семь иждивенцев и помогаем престарелой бабушке. Иждивенцы – это неправильно, потому что все мы работаем. Четверо младших детей и я ухаживаем за домашними животными и птицей, а двое средних, брат и сестра, учатся в Павлодаре и зарабатывают стипендию, которая тоже входит в общую семейную копилку. Моя повседневная работа заключается в том, чтобы точно распределить обязанности между всеми членами семьи и проследить за их выполнением. Очень сложно управлять большим хозяйством, но у казахов сильно развито чувство семейной ответственности, и это помогает мне неплохо справляться.

– А как же учеба?

– Как у всех! Каждый ребенок знает время и место работы, учебы, отдыха и развлечений. Из пяти школьников двое отличников, остальные – хорошисты.

– Как зовут старшего брата?

– Кайрат. Он работает трактористом в ПМК. Там же работает бухгалтером мама.

– Сколько ему лет?

– Двадцать шесть.

– Почему он не женится?

– Скоро у него появится своя семья, и, конечно, он будет меньше нам помогать, но к тому времени пойдут работать павлодарские студенты.

– А что будет делать семья, когда ты поступишь в институт?

– То же, что и сейчас. Я буду приезжать домой на каникулы, на практику, на выходные и так же организовывать домашние и другие дела.

– А как относится к твоему лидерству Кайрат? Ведь он и старший, и мужчина?

– Кайрат очень мягкий и мало соображает в тонкостях ведения домашнего хозяйства. Наша жизнь среди русских и отсутствие в семье отца позволяет женщине быть главой семьи.

– А тебе приходится работать физически?

– Конечно! Я умею доить коров, верблюдиц, кобылиц и принимать роды у животных.

– Ты выглядишь слишком нежной для такой тяжелой работы.

– Я только на вид хрупкая. На самом деле я сильная и выносливая! Но когда умеешь правильно организовать труд, с тяжелой работой справляться легче. Ты, наверно, думаешь, что у нас не двор, а хлев? Нет! Сразу после смерти отца я предложила перенести загоны на дальний двор и показала, что если все делать вовремя и с умом, то и в доме, и во дворе всегда будут чистота и порядок. Да ты и сам увидишь, как у нас чисто, красиво и уютно.

– Ты умеешь убеждать. Я действительно вначале подумал о какой-нибудь кошаре, усыпанной овечьими «орешками», затоптанной куриными лапами и засиженной зелеными мухами, – теперь представляю твою усадьбу как цветущую пригородную дачу.

– Казахи – плохие земледельцы, но мы обрусевшие, поэтому охотно обрабатываем землю и выращиваем овощи и цветы. Вот я и приехала.

– Я попрошу шофера завтра заехать за тобой на хутор.

– Не стоит – я выйду сюда же и успею на паром.

– Мне хочется пойти вместе с тобой!

– До нашего следующего свидания осталась пара денечков. Потерпи!

– Я приду, Шёлпан, чтобы ни случилось!

Два дня я работал как во сне, потому что все время думал о Шёлпан и мечтал о встрече с ней. Я был очарован ее глазами, фигурой, голосом и необыкновенным поведением. А какие у нее были нежные и сильные руки! Но больше всего я радовался тому, что понравился ей, как и она мне, с первого взгляда.

Когда наконец настал долгожданный день, я терпеливо отработал смену, аккуратно сложил инструмент, передал дела напарнику и собрался уходить. Вдруг подбежал буровой мастер и сообщил, что мы вскрыли водоносный горизонт. Это означало, что из скважины интенсивно выносится глинистым раствором песок, им вот-вот переполнится отстойник, а останавливать бурение нельзя ни на секунду! Иначе прихватит в скважине буровой снаряд и его уже ничем оттуда не извлечешь, поэтому нужно срочно копать второй отстойник. Я не стал возражать и взялся за лопату. Грунт был тяжелый, и мы с напарником не успели углубиться и на метр, как старая емкость переполнилась и нам пришлось перебрасывать шланг от промывочного насоса в новый, незаконченный отстойник и рядом копать еще один!

Так мы провозились почти дотемна. Но я не терял надежды встретиться с Шёлпан и, как только закончил внеурочную работу, помчался к паромной переправе. Увы, паром уже не ходил! Несколько минут я метался по берегу и со страхом думал о том, что творится сейчас в душе у девушки, которую я обманул. Потом вспомнил, что на другом берегу, недалеко от парома, есть непривязанная лодка, и в моей голове тут же созрел план: раздеться, спрятать одежду в камыши, вплавь преодолеть Иртыш, взять лодку, возвратиться на ней за одеждой и уже одетому снова переплыть на ту сторону, где живет Шёлпан.

Я не считал, сколько времени займет это плавание, и не думал об опасностях, подстерегающих меня на быстрой ночной реке. В мыслях моих была только «Татарка Дина», которую я мечтал увидеть, которую успел полюбить и которой хотел доказать, что я надежный и никогда никого не обманываю!

Мое предположение о том, что вода в Иртыше теплая (она нагревалась далеко на юге, в озере Зайсан), подтвердилось. Почти до середины реки я плыл легко и уверенно и встревожился лишь тогда, когда огни противоположного берега, служившего мне ориентиром, стали стремительно уноситься в сторону. Я развернулся наискосок и поплыл с упреждением, однако течение было настолько быстрым, что мои попытки его преодолеть оказались тщетными. Более того, оглянувшись, я не увидел своего берега и с ужасом понял, что у меня уже нет никаких шансов на отступление. Через несколько минут скрылись огни поселка, и я остался один на один с бурной рекой в черной ночи. Теперь единственным ориентиром было мое правое плечо, которое я пытался держать против течения.

Я уже не думал о встрече с Шёлпан, потому что мысли мои были заняты другим: подсчетом времени до наступления рассвета и тем, как продержаться на воде эти часы. Мелькнувший на противоположном берегу огонек обрадовал меня больше, чем праздничный салют: я понял, что там берег, и поспешил к нему. Но желанный ориентир так же быстро исчез, как и появился, и я снова плыл по воле волн.

Минут через двадцать мне показалось, будто около меня кто-то назойливо крутится и вздымает воду, и тут же правая нога коснулась чего-то скользкого – я испугался и от страха перестал грести. В следующее мгновенье к моей спине прикоснулась огромная скользкая туша, потерлась о мои плечи и, легонько толкнув, отплыла. Затем она попыталась проскользнуть промеж ног – я рванулся, начал грести изо всех сил и вдруг почти пробежался по бугристому хребту живого существа, показавшегося мне гигантской акулой. Однако уйти от него мне не удалось: через минуту я снова наткнулся на водяное чудовище, отпрянул, наткнулся на другое и впервые подумал о своей погибели. Скоро мне стало ясно: вокруг меня плавает стая больших рыб или других речных животных, они прикасаются к моему туловищу, но не кусаются и не пытаются утащить меня на дно – значит, у меня еще имеются шансы на спасение.

Меня несла могучая река, наполненная таинственными существами, а вокруг висела густая непроглядная тьма, в которой я ориентировался наугад, смирившись с конвоем назойливых скользких соседей и надеясь вскоре увидеть огни человеческого жилья или свет машинных фар.

Огонек показался совсем неожиданно. Я немного изменил направление и поплыл, не спуская глаз со спасительной точки. Она медленно стала отклоняться вправо, потом оказалась у меня за спиной – я едва успел повернуть голову, чтобы ее не потерять, – потом подскочила вверх и заплясала. «Меня кружит водоворот!» – пронеслось в голове, и вслед за этой догадкой нахлынули ужасные мысли: «Затянутый под воду, я на сей раз не увижу неба и, конечно, не смогу вынырнуть!» Как бы в подтверждение моих мыслей куда-то исчезли чудовища. «Они боятся водоворота, поэтому уплыли, – объяснил я себе их исчезновение, – а мне его не избежать».

Я приготовился к худшему и в тот же миг почувствовал, как что-то жесткое кольнуло меня в спину и потянуло под воду. Я закричал и ухватился за то, что тащило меня вниз. В руке у меня оказался большой рог вздувшейся коровы. Состояние ужаса вмиг исчезло, я оттолкнул труп и в душе рассмеялся собственной шутке, которую произнес вслух: «В Иртыше бодаются даже дохлые коровы!»

Небо посветлело, в разрывах туч показались звезды, но берегов еще не было видно. Вдруг я ощутил себя двуногим водяным существом, которое всю жизнь обитало в Иртыше, и даже пометил свою территорию. Это было странное и приятное чувство – оно напрочь размело всякий страх, я понял, что не утону, как Ермак Тимофеевич, даже если разразится буря и во мраке начнут сверкать молнии.

Едва я подумал о буре, как в природе что-то резко изменилось – я это ощутил шестым чувством. И вот из-под воды стал нарастать странный скрежет, словно тысячи ржавых плугов перепахивали горы битого стекла. Мое тело завибрировало, а барабанные перепонки напряглись, воспринимая отвратительный сухой писк, от которого по коже бегали мурашки. Между тем жуткий звук и мелкая тряска быстро набирали мощь и накатывались стремительной волной откуда-то с юга. Через несколько секунд что-то огромное промчалось подо мной и, коснувшись моих ног колючими лохмами, понеслось дальше, и потом еще с минуту слышался странный шум. Я невольно посмотрел в ту сторону, откуда он доносился: там отчетливо виднелся берег!

Я облегченно вздохнул и торопливо поплыл навстречу своему спасению, но твердой почвы достиг еще нескоро, так как изрядно устал и, несмотря на теплую воду, промерз до костей. На суше меня сильно шатало и трясло в ознобе. Я стоял на белой песчаной полоске, зажатой между водой и высоким обрывистым берегом, и не представлял, как можно выбраться на равнину. Увидев черную промоину, побежал в ее направлении. Увы! Под ногами оказался острый щебень, больно впивавшийся в подошвы ног, из-за чего пришлось вновь возвратиться к воде и, осторожно ступая, медленно продвигаться по мелководью к промоине. По ней я вскоре выбрался наверх и осмотрелся. Примерно в километре от реки проходила трасса Омск – Павлодар, и все это километровое пространство было покрыто густым кустарником, и чтобы его обойти, мне потребовалось минут сорок. Асфальт был еще теплым и так приятно согревал мои промерзшие сбитые ступни, что я едва не поддался соблазну лечь на него и уснуть. Собрав все силы, я пошел неуверенной походкой в направлении поселка, где жила Шёлпан.

Сквозь дрему на ходу я урывками думал о землетрясении, что случилось в Китае. Оно было таким сильным, что колебания почвы ощущались даже здесь, вблизи Павлодара… Вдруг я увидел рядом с собой большущий грузовик и окончательно проснулся. Шофер объяснил, что когда он заметил на шоссе качающуюся фигуру в столь ранний час, то подумал о бедняге, «вывалившемся» из пьяной компании, которому надо поскорее помочь, и поэтому так резко затормозил. В теплой кабине я мгновенно уснул, но минут через пятнадцать проснулся и рассказал водителю о своих приключениях на реке. Он выслушал мою исповедь, подозрительно на меня посмотрел, достал бутылку водки и велел пить прямо из горлышка.

В четыре часа утра я уже был возле злополучной переправы. Паром начинал ходить в шесть, так что у меня еще был шанс прийти к Шёлпан и доказать, что я все-таки сдержал слово. Но, вспомнив о выпитой в машине водке, подумал, что девушка воспримет все это как кураж пьяного человека и вряд ли поверит в аварийную ситуацию на скважине и в ночное плавание, и решил не ходить. Вместо этого я отвязал лодку (до которой добрался лишь спустя четверть суток), без труда нашел весла и поплыл на другой берег. Меня быстро понесло течение, я справился с ним, и через час мое суденышко ткнулось деревянным носом в песок на противоположном берегу. Подойдя к зарослям камыша и увидев свою одежду (в спешке и темноте я не успел ее замаскировать), я представил, что если бы утонул, то кто-то, найдя бесхозные брюки, майку и босоножки наверняка сказал бы: «Одежда есть, а человека нет!» И от этой мысли мне вдруг стало так жутко, как не было жутко в трудные минуты на реке.

Через две недели нашу бригаду перевели в другой район, и я так и не сходил в гости к Шёлпан, образ которой еще долго носил в своем сердце.