Текст книги "Гильотина в подарок"

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Тот же день

– Он ушел через черный ход! – крикнул Еремин.

– Кто?

– Некогда разбираться! Оставайся тут!

В два прыжка Константин оказался у двери, соседствующей с приемкой, и исчез за ней.

Тут же раздался рев мотора.

Полежаев перескочил через труп и приник к разбитой витрине.

Из подворотни на бешеной скорости вылетел «форд» темно-синего цвета. Визжа тормозами, он развернулся к магазину задом так, что рассмотреть лицо шофера было невозможно. На секунду-другую «форд» застыл, а потом рванул с места.

– Костя, стреляй! – вырвалось у Антона, но тут же он заметил, что по тротуару вымершего переулка ковыляет древняя старуха, по-видимому, глухая, потому что на визг тормозов она не реагировала, а смотрела себе под ноги: ведь любое препятствие на земле может стать для нее последним. Выстрел не прозвучал.

– Ушел, гад! – ударил в отчаянье кулаком по прилавку вернувшийся сыщик, да так, что столовое серебро задребезжало.

– Кто это был?

– Спроси что-нибудь полегче!

– Но ведь ты следил за входом?!

– Не ори! Не на базаре! – сорвался Еремин, но осекся и уже спокойным голосом добавил: – Он вошел с черного.

– Кто же это? Ведь мы с продавцом слышали «Марсельезу». Отчетливо слышали.

– Все очень просто. Убийца вошел с черного и приоткрыл входную дверь, чтобы зазвучала музыка, – ему надо было выманить хозяина из кабинета. Я видел, как дверь приоткрылась изнутри и тут же закрылась. Подумал, что ты собираешься выйти, но тебе мешают. Я подождал еще с минуту, а потом поспешил к тебе на выручку. В последнюю секунду, борясь за жизнь, жертва, видимо, что-то схватила со стола…

Он не договорил. Подошел к разбитой витрине и присел на корточки.

– Это была чугунная ступа! Продавец почему-то не воспользовался ею как орудием. Может, в силу своего недуга не смог достать до убийцы. Во всяком случае, метнуть ступу в окно он сумел. Но было поздно… Итак, мы имеем темно-синий «форд» без номера. И в утро убийства Шведенко один из свидетелей видел «форд». В нем сидели мужчина и женщина. И женщина сказала мужчине: «Раз она пошла на это, значит, у нее туго с деньгами. Завтра ты ей позвонишь и предложишь свои услуги». Черт, совсем выпустил это из виду!

– Они говорили о Констанции! – осенило писателя. – Это фотограф, Костя! Точно фотограф! Он предложил ей свои услуги!

– Логично, – согласился следователь.

– А почему ты говоришь – без номера? Номер был.

– Был-то он был, да я его не разглядел!

– Записывай: МОК-12. Вторая цифра, кажется, тридцать пять, но не уверен.

– Ну и крут же ты, брат! – похвалил Еремин. – Считай, он у нас в кармане! А что с гильотиной? – вспомнил вдруг он.

– Гильотина стоит на столе в приемной.

– Да ну!

– Только это чернильница.

– Из-за чернильницы сыр-бор?

– Игрушка жутко дорогая!

– Пойдем взглянем, – предложил Константин. – А потом решим, что делать.

Следователя не столько заинтересовала сама гильотина, сколько футляр к ней. Он покрутил его в руках, рассматривая замысловатый узор из плюща и копий.

– Эту штуку мы заберем с собой, – решил он.

– Ты серьезно? – удивился Антон. – Это же мародерство!

– Называй как хочешь. Вещь краденая. И вряд ли где-нибудь зарегистрирована. Сдается мне, что я наполовину выполнил заказ моего клиента. Именно эту безделушку ищет Элвис. А твоя невеста узнала ее, ведь гильотина из коллекции ее деда, потому и хотела получить в подарок. Рано или поздно она вернется к ней. Так будет справедливо. А пока я спрячу ее у себя. Не возражаешь?

Антон пожал плечами, этичность поступка все же вызывала у него сомнения

– Отнесешь в машину! – приказал Еремин. – А я вызову муровцев-тимуровцев. Им тоже есть над чем пораскинуть мозгами. Заодно объявим розыск «форда».

Еремин снял уже телефонную трубку, но Антон, не торопившийся покинуть магазин, вдруг спросил:

– А зачем он убил его?

– Ну ты даешь! Это ведь только в романах на все вопросы сразу находятся ответы. В жизни совсем не так.

– Он не мог не слышать нашего разговора! Понимаешь?

– Ты хочешь сказать, что убийца знал, что в магазине есть еще кто-то, но это его не остановило?

– Вот именно. Значит, он не собирался грабить.

– Просто захотелось замочить продавца? – Костя явно насмехался. – Да еще и при свидетеле! Так эффектней, правда?

– Может, продавец располагал какой-нибудь информацией?..

– Тебе показалось, что хозяин знал убийцу?

– Нет. Скорее, не знал.

– Так вот что я тебе скажу. Он приходил за гильотиной. Или за чем-то еще. А присутствие в магазине покупателя его только возбудило! Он же не дурак, сообразил, что дело идет о покупке, а значит, покупатель при деньгах. Иначе зачем притащился в антикварный? Замочив продавца, он бы глазом не моргнул и замочил бы покупателя. Но грохнувшая витрина испугала его. Шум всегда действует на преступника отрезвляюще.

– Мне угрожала смертельная опасность? – осознал наконец Полежаев.

– А я тебя предупреждал.

Антон не стал спорить. Завернув старинный предмет в красную тряпицу, он направился к выходу.

– Только через черный ход! – предупредил следователь. – И жди меня в машине!

Наступившие сумерки сделали переулок еще более зловещим, и писатель прибавил шагу, чтобы побыстрее уйти от этого кошмара.

* * *

Женя ждал начальника до упора. Так было приказано. И студент-медик, впервые получив серьезное задание, не мог не оправдать надежд своего патрона.

– Ждешь? Умница! – оценил Еремин, ввалившись в контору в двенадцатом часу ночи.

– Константин Николаевич, я… – начал было новоиспеченный эксперт.

Но тот его перебил.

– Потом доложишь. Надо сначала выпить по чашке кофе и чего-нибудь пожевать.

– Сейчас все сделаю! – объявил Женя. – Чайник только что вскипел. Есть торт.

– Торт? С чего бы это? Аллочка решила загладить свою вину?

– Нет, я сам купил по дороге. Надо же отметить мой дебют.

– Ах вот оно что! А я уж, грешным делом, подумал, что ты подхалимничаешь! Ведь я ужасный сладкоежка! Тащи его скорей!

За чашкой кофе начальник возвестил, что говорить о делах пока не будет.

– Ты на каком курсе, студент?

– На четвертом.

– Живешь где?

– Дома.

– Москвич, значит?

– Ну да.

– Папа, мама живы?

– Живы, слава Богу!

Женя все больше удивлялся учиненному допросу, а следователь – тому, что ничего не знает о своем подчиненном.

– Как же нам с тобой поступить, студент? Лето кончилось. Тебе надо учиться. А Елизарыч вышел на время из строя. Мне нужен постоянный эксперт.

– Я могу взять академический.

– Ладно, не будем пороть горячку. Снял отпечатки?

– Так точно, Константин Николаевич, – по-военному отрапортовал Женя.

– Женщина тебя нормально приняла?

– Удивилась тому, как помолодел Елизарыч. Чаем напоила. Хорошая женщина. Только очень напуганная. Ей кто-то позвонил при мне. Так она после этого сама не своя ходила.

– Когда это было?

– Часов в девять.

Не откладывая в долгий ящик, Константин набрал номер Василины, но трубку никто не поднял.

– Где дактилоскопические снимки?

– Я их по факсу отправил муровцам-тимуровцам, – спокойно ответил Женя, воспользовавшись любимым термином начальника.

– Чего ради?

– Так делал Иван Елизарович, когда наша картотека его не удовлетворяла.

– И все-таки прежде надо было посоветоваться со мной!

– В следующий раз буду умнее, – пообещал студент и добавил: – А вам тоже факс пришел!

Еремина информировали по вопросу о месте регистрации квартир Роберта Игнатьевича, фотографа. Также прилагались адреса двух квартир, которые он сдавал жильцам.

– Вкусный торт, Женя! – похвалил патрон и снова снял телефонную трубку.

Номер Василины Шведенко снова ответил длинными гудками.

– Расскажи-ка подробней про этот звонок, – попросил он парня.

– Да что рассказывать! Мы пили чай. И тут позвонили. Она сразу насторожилась. Я не прислушивался к разговору. Неприлично как-то. Телефон у нее тут же на кухне. Но я не слушал. Даже хотел уйти в комнату.

– Ты на сыскной работе, парень, и нечего играть в воспитанность! – Еремин не на шутку рассердился. – Кто это хоть был, женщина или мужчина?

– По-моему, женщина. Точно – женщина. Хозяйка квартиры была немногословна, только «да», «нет». Потом положила трубку вся бледная, дрожит. Я спрашиваю: «Что случилось? Чем-нибудь помочь?» А она: «Ничего. Сама разберусь». После этого я ушел. Мне показалось, что мое присутствие ее тяготит.

– Если это касалось ее погибшего мужа, то могла бы передать информацию для меня, – рассуждал вслух сыщик, – или позвонить мне. Значит, ей угрожали, – сделал он окончательный вывод. – Женщина, говоришь, звонила? Опять женщина…

Он с такой силой растер пальцами виски, что со стороны это можно было принять за особый род шаманства.

– Придется ночку не спать, – решил Еремин. – Как ты к этому относишься?

– Я готов.

– Тогда будешь сидеть до утра в конторе. Через каждые полчаса названивай Василине. Ну и, разумеется, жди моих звонков.

На прощанье он потрепал студента за плечо.

– Сегодня у тебя настоящее боевое крещение!

– Осторожно, не ушибитесь на лестнице, Константин Николаевич! – напутствовал его тот, как напутствуют мамаши своих легкомысленных чад. – А то мне придется вас обоих заменять…

Ночная Москва стреляла фонарями в окна автомобиля, когда он несся, почти не выбирая пути.

– Значит, женщина…

Он остановился, чтобы заправиться. И тут смалодушничал. В конторе при этом сосунке он ни за что бы не решился.

– Оля? – сказал он в трубку.

– Костя, ты? Почему так поздно?

Она явно волновалась, хоть и стремилась это скрыть.

– Когда ты улетаешь?

– Восьмого.

– Хочу тебя увидеть.

– Мы еще успеем. В запасе целых четыре дня.

– Я хочу сейчас! – настаивал он. – Хотя бы на две минутки. Иначе умру. – Отчасти это являлось правдой.

– Ну хорошо!.. Приезжай!..

Как влюбленный он радовался результату, а как сыщик – нет. Такое легкое согласие на визит говорило, что в ее квартире ничего нового он не узнает.

На всякий случай он сообщил Жене адрес и телефон своего ближайшего маршрута. Таков порядок. Пускаясь в опасное предприятие, лучше не рисковать.

* * *

Антона ждал сюрприз. Возле подъезда его дома стоял джип «вранглер» знакомой расцветки. Окрыленный, он взлетел на свой этаж. Совсем выпустил из виду, что у Патрисии есть ключи от его квартиры.

Он тоже решил преподнести сюрприз – войти бесшумно.

И все же по части сюрпризов он ей здорово уступал.

Полежаев остолбенел еще в прихожей. В комнате раздавались голоса.

«Патя не одна?»

Голос был женский, не Патин; но слишком родной, чтоб его не узнать.

«Она привезла ко мне Иду?»

Постояв еще с минуту в темной прихожей, прислушиваясь к происходящему в комнате, он горько посмеялся над собой в душе. Да, это была Ида. Но не живая. Она вела свою передачу.

«Патя привезла телевизор! Маленькая сумасбродка!»

Антон нерешительно заглянул в комнату. Девушка развалилась в кресле. Маленький «самсунчик», водруженный на стеклянный журнальный столик, который служил хозяину еще и обеденным столом, показывал ярко и четко.

Над красивым лицом Иды поработали визажисты. Она походила на говорящую куклу, как и сотни других теледив. Говорила легко, доверительно, хорошо поставленным актерским голосом, но он-то знал, что все – фальшь. С ее лица не сходила улыбка. Совсем не та улыбка, какую выпадало счастье видеть ему.

«Что они с тобой сделали, королева? Что ты сама с собой сделала?»

Он стоял за креслом, в котором мирным детским сном спала Патрисия. На экране телевизора улыбалась, смеялась, острила Ида.

Предательские слезы покатились сами собой. Он испугался этих слез.

«Это нервы. Не так-то легко пережить четыре трупа за неделю! И особенно – ощущение, что по соседству задушили человека и подбирались к тебе, а ты ждал, как агнец, приготовленный на заклание! Какая мерзость – чувствовать себя агнцем!.. Это нервы. Надо взять себя в руки…»

Он ополоснул под краном лицо. Вернулся в комнату. Осторожно поднял с колен Пати пульт. Безжалостно нажал на красную кнопку. Улыбка Иды погасла.

Девушка тут же проснулась. Громко зевнула. По-кошачьи выгнула спину, приставив кулачки к скулам. Потом засмеялась, глядя на него.

– Ну и где же ты пропадала?

Он опустился на колени перед креслом и принялся целовать миниатюрные руки с пухлыми широкими ладошками. Они совсем не были похожи на другие – узкие, удлиненные, с тонкими пальцами, какие бывают у мадонн на старых картинах. И все же он целовал руки Патрисии с нежностью, с трепетной любовью. Сам не отдавая себе отчета в том, что происходит. Не задаваясь вопросом, поднялась ли бы в душе его волна, если бы не женщина, увиденная только что на экране. Она продолжала смеяться.

– Ты мне звонил?

– И даже был у тебя.

– А я решила тебя немного помучить! – по-детски задиристо произнесла она. – На расстоянии лучше проверяются чувства!

– Не морочь мне голову этими штампами!

Он встал с колен и устроился в кресле напротив.

– Да ты, кажется, ревнуешь! – снова засмеялась она и даже захлопала в ладоши. – Как здорово! Ты умеешь ревновать! О-ля-ля! Если так пойдет дальше, ты, пожалуй, начнешь кусаться!

Приливы в душе человеческой сменяются отливами куда быстрей, чем в природе.

– Убирайся вон! – вдруг произнес он спокойным, ледяным тоном. – Забирай свой ящик и убирайся!

Молчание, последовавшее за этим, было минутой памяти по чему-то безвозвратно ушедшему.

– Антоша, ты рассердился? – Голос ее задрожал. – Я ведь пошутила! Это была шутка, не понимаешь?

– Убирайся! – повторил он.

– Что случилось, Антоша? Я не понимаю. Ты обиделся? Из-за чего? Из-за такой ерунды? Хорошо, я тебе все расскажу. Только не гони меня! Я прошу, не гони!

Теперь она была у его ног и орошала слезами колени возлюбленного, неприступного и обиженного, как статуя командора.

– Я была у друзей. У хороших друзей. Своя тусовка. Что же, мне и повеселиться нельзя? Тебя не пригласила, потому что ты занят. Вечно занят этими трупами. Поисками убийцы. Все это ужасно! Нужна ведь разрядка? Сотовый телефон по рассеянности забыла дома. Вот так. – Она положила голову ему на колени.

– А кто этот принц Уэльский? – поинтересовался писатель.

Она подняла на него заплаканные глаза

– Ты разве не знаешь? Это бывший муж принцессы Дианы.

– В таком случае он неплохо знает русский язык, раз в состоянии написать тебе письмо с угрозами.

– Ах это! – вздохнула Патя. – Какой-то сумасшедший! Мало ли сумасшедших в Москве! Тем более на Патриарших!

– Я понял из письма, что ты скрываешься от него.

– Глупости! Что ты пристал ко мне с этим письмом? – Она чуть ли не взвизгнула от раздражения.

– Да потому что ты все врешь! Абсолютно все! – закричал он ей в лицо. – И на этом вранье ты хочешь строить со мной брак?

– Ты мне тоже врешь! – закричала она, вскочив на ноги. – Зачем ты возил к матери этого фараона?

– Этот фараон хочет найти коллекцию твоего деда!

– А кто тебя просил лезть в наши семейные дела? Нужна мне эта коллекция? Нужна?

– Нужна, раз хочешь получить в подарок гильотину!

– Какую гильотину?

– Ту самую, что в магазинчике с «Марсельезой» при входе!

– Святая дева Мария! И ты в это поверил? Серьезно поверил? – Она засмеялась веселым, заливистым смехом. – Бедненький Антоша! Поверил в мои сумасбродства! Ведь я тебя разыграла! Это розыгрыш! Нет в помине никакого магазинчика с «Марсельезой»! И откуда взяться в России гильотине?

Полежаев опустил голову. Патя уселась к нему на колени, обвила руками шею, носом потерлась о его щеку.

– Миленький мой! Забудь и прости!

Теперь уже не было сомнений, что он участвует в страшном, грандиозном розыгрыше.

– И ты меня прости. Я действительно приревновал.

Он взглянул в ее чистые, светлые глаза, словно хотел убедиться в их ангельской кротости, обнял за тонкую талию и расстегнул «молнию» на розовых джинсах.

* * *

«Молния» на кожаных брюках Ольги немного заедала.

– Зачем ты надела эти штаны? – в порыве страсти спрашивал сыщик.

– Хотела тебе понравиться!

– Ты мне больше нравишься без них!

Он понимал, что сделал неверный шаг, приехав к ней. Это никак не продвигало следствие… Впрочем, если не считать одной маленькой детали… Кожаные штаны!

Она встретила его в кожаных штанах бледно-зеленого цвета! Именно в таких штанах, по словам Элвиса, была внедрившаяся в его дом незнакомка. Штаны, конечно, не улика. Как и все остальное. Их могут носить тысячи девиц в Москве. И тысячи девиц любят белое вино и курят «Данхилл» без ментола. Не говоря уж о порезанных пальцах! Но не слишком ли много совпадений на одну душу населения?

Она встретила его радостным возгласом:

– Ты – настоящий полковник!

Хотя в органах он дослужился лишь до майора.

Костя вручил ей купленный по дороге одинокий оранжевый гербер, упакованный во что-то загадочно-красивое.

Она только ахнула и забегала с ним по квартире. В холодильнике отыскалась бутылка шампанского.

– Я купила для отходной.

– Какое замогильное слово!

– А ты не придирайся к словам!

– А может, не поедешь?

– Нет-нет!

Испугалась. Как-то неестественно испугалась и залилась краской.

– Уже все решено. Окончательно. Бесповоротно. Мне тут нечего делать.

– А шестого куда пойдем?

– Почему шестого?

– Все-таки праздник. День Москвы.

– Я уже забыла! Не знаю. Я не люблю праздников. Не выношу толпу! А ты?

– В моей жизни слишком мало праздников, чтобы не любить их.

– Хорошо, тогда пойдем, куда захочешь.

– За что выпьем?

– Не знаю. За счастливую дорогу – вроде рановато.

– За нашу любовь!

– Никогда не пила за любовь.

Закусывали маслятами в медовом маринаде.

– Ты ездил к горничной Грызунова? – ни с того ни с сего спросила Ольга.

– Нет еще, – соврал Константин.

– Почему?

– А почему это тебя беспокоит?

– Я ведь старалась для тебя. Доставала ее адрес.

– Всему свое время, Олечка.

А между тем у него совсем не было времени. В воздухе носилась тревога, а он пил шампанское, произносил тосты и ругал себя в душе за дурость, за беспечность. Но никак не мог просто взять и уйти. Его умиляли ее кукольные ресницы, загнутые кверху. И рыжие веснушки на носу. И прядь рыжих волос, лисьим хвостом спадающая с плеча.

Как же он мог уйти, не проведя пальцами тихо-тихо по ее щеке? Не коснувшись губами тех самых веснушек, тех самых ресниц?

Вот только «молния» на ее кожаных штанах! Да и сами эти штаны…

К тому же надрывался телефон.

– Это тебя, – подала она трубку разъяренному сыщику.

– Константин Николаевич! – Женя, казалось, был возбужден не меньше своего начальника.

– Не кричи. И так все слышно.

– Константин Николаевич, пришел ответ насчет отпечатков пальцев, которые я снял.

– Что-нибудь серьезное?

– Да!

– Не кричи. Зачитывай.

– Они принадлежат некоему Феоктистову Илье Харитоновичу, пятьдесят первого года рождения, рецидивисту-мокрушнику, находящемуся в розыске с 1982 года! Кличка – Танцор.

– Ну вот и приехали! – констатировал Еремин, одним глазом наблюдая, как Ольга застегивает лифчик.

– А Василина до сих пор не вернулась! Я звоню ей каждые полчаса, как велели. Может быть, Константин Николаевич, ее этот Феоктистов того!

– Помолчи, парень! Дай собраться с мыслями.

– А в МУРе очень даже заинтересовались нашими отпечатками. У них были какие-то непроверенные сведения, что этот Илья Харитонович давно с праотцами якшается!

– Ладно, будь на месте! – скомандовал патрон. – О своем решении сообщу через полчаса.

Решение было единственное и не слишком мудреное – проехаться по всем квартирам Роберта Игнатьевича, обернувшегося вдруг Ильей Харитоновичем. Но надежды, что по одному из этих адресов отыщется Василина, не было никакой. Ведь ей звонила женщина. Хотя женщина могла ей подстроить ловушку в виде встречи с рецидивистом Феоктистовым! Но обсуждать что-то с помощником при Ольге он не собирался.

Она сидела на краешке дивана и дымила сигаретой.

– Поедешь? – поинтересовалась безразличным голосом.

– Поеду.

– Когда увидимся?

– Шестого. Я позвоню.

– Я буду ждать. – Улыбнулась, но как-то нехотя и очень грустно.

Ему бы сесть рядом, взять ее за подбородок, развернуть милое рисованное личико так, чтобы лицом к лицу, глаза в глаза. Сказать тихо, доверительно: «Я не прокурор. Будь со мной откровенна». И спросить про Шведенко. Про Элвиса. Про мальчика Сашу, которого она учила французскому языку. Где гарантия, что она не поднимет его на смех? Ведь ни одной улики. Только – детали. Вот если показать ее фотографию Элвису? Но где теперь Элвис?

Расставание получилось скомканным. Он чмокнул ее в щеку. Она вообще обошлась воздушным поцелуем. Так не прощаются пылкие влюбленные. Так расстаются представители противоборствующих спецслужб.

Он не знал, где искать Василину. Он не понимал, кому понадобилось запугивать и без того несчастную женщину. Даже если она чем-то не угодила Танцору?.. А Василина давно говорила о нем – это грязный человек. Достаточно ли этого, чтобы взять на себя право распорядиться человеческой судьбой?

Отдавшись рассуждениям на темы морали, следователь не заметил, как добрался до цели. Первым он выбрал адрес прописки Роберта Игнатьевича, посчитав своим милицейским умом, что жить логичнее всего именно по этому адресу.

Сталинская постройка в шесть этажей в районе Садового кольца смотрела на сыщика угрюмым монолитом, приветствуя тусклым сиянием двух-трех окон.

Для начала Константин внимательно изучил двор – нет ли поблизости знакомого «форда» «Форд» нашелся, но номер слишком отличался от того, какой, по словам Полежаева, имел автомобиль убийцы.

Следующим шагом должно было стать проникновение в подъезд, но тут вышла осечка. Предприимчивое население дома закодировало парадные двери. От услуг домофона следователь отказался. Он положился на свой профессиональный опыт, который ему подсказывал, что Танцор сегодня не ночует в этой квартире.

«Вряд ли он бросил свою тачку, – рассуждал Еремин. – Ведь мы его не преследовали».

Из двух оставшихся адресов он выбрал наиболее отдаленный, на юго-западной окраине Москвы, руководствуясь тем, что убийца не захочет проводить ночь на квартире, которую сдавал журналисту, своей жертве. Хотя и существует поверье, что преступника тянет на место преступления, но следователь не верил во все эти полумистические домыслы, чуждые логике, не оправданные психологически.

Уже проехав половину пути, Еремин подумал: что могло ее так напугать? За каким лешим она погналась?

Версий было немного. Вернее, всего одна-единственная версия, возникшая сразу, как только Женя заикнулся о тревожном звонке: «Ей пообещали останки мужа, чтобы она смогла наконец его похоронить». Но сам процесс отдачи останков он себе плохо представлял. И был уверен, что никаких останков нет, это только ловушка. Ловушка для бедной вдовы.

На этот раз его встретила стандартная хрущоба.

Плохо освещенный двор прибавил проблем. Пришлось прибегнуть к услугам карманного фонарика. К счастью, машин во дворе стояло немного. Ничего, хоть издали напоминающего «форд», не наблюдалось

И тут не имело смысла ломиться в чужую квартиру. Тем более все оказалось на виду. Войдя в подъезд, он убедился, что квартира находится на первом этаже, а окна выходят во двор.

На кухне горел свет, и сквозь тюлевую занавеску было видно, как на экране телевизора, если представить, что он накрыт дамской вуалью. Хотя данная занавеска походила, скорее, на рваные женские колготки.

Он увидел невысокого худощавого парня в грязно-зеленом махровом халате, истрепанном до последнего издыхания. На кухонном столе высилась груда металлолома, которая при внимательном рассмотрении превратилась в «ундервуд». А рядом ютились стакан с недопитым чаем и огрызок сухаря.

Отбарабанив несколько фраз на своей допотопной машинке, парень задумался, встал из-за стола, подошел к окну и закурил. Еремин находился в трех метрах от него, но квартирант вряд ли заметил бы сыщика, даже если бы вглядывался в густую тьму, – мешал свет на кухне.

Итак, это квартирант Роберта Игнатьевича, который видит своего хозяина раз или два в месяц. И в квартире нет никакого криминала. Разве только с каретки «ундервуда» сыплются трупы? Эта массивная штука похожа на орудие убийства.

«Неужели тоже поденщик?» – мелькнула мысль.

Константину почему-то хотелось верить, что этот парень в заношенном халате – настоящий писатель и что его ждет блестящее будущее. И, конечно, вспомнился Полежаев, проживший у него на кухне целый год и каждую ночь досаждавший стрекотом своего электронного убийцы.

Еремин улыбнулся, кивнул ничего не подозревающему трудяге и отправился в дальнейший путь.

Увы, оставалось надеяться на не поддающуюся логическому анализу формулу: преступника тянет на место преступления. Он взял курс на дом, где еще на прошлой неделе жил журналист.

Он вспомнил, что давно не выходил на связь с помощником, и явно разбудил задремавшего студента, хоть тот и старался говорить бодро.

– Никаких новостей, Константин Николаевич. Телефон Василины по-прежнему не отвечает.

– Бог любит троицу! – сказал он себе. – По третьему адресу должна быть хоть какая-то добыча.

«А если эта добыча – труп Василины?» – кольнула мысль-игла.

Знакомая многоэтажка выглядела приветливее. Наступало утро нового дня. Жильцы просыпались. В окне на двенадцатом этаже уже горел свет. «Проснулся Танцор! Или не ложился спать. Творил новое черное дело. Или только замышлял. Недолго тебе осталось!..»

Константин решительным шагом направился к подъезду. Осматривать двор не потребовалось. «Форд» с нужным номером стоял прямо у подъезда.

Он поднялся на лифте и сделал два длинных звонка. Внутри кто-то скрипел половицами, но дверь открывать не торопился.

«Бог любит троицу!»

Третий звонок был продолжительней первых двух.

«Смотрит на меня в глазок, падло! Узнал? Как не узнать, родимый? Пришел твой час! Пятнадцать лет ты гулял на свободе. Пора и честь знать».

Следователь зря сжимал в кармане брюк рукоять пистолета. Ему и не думали открывать. Несолоно хлебавши он спустился вниз. Теперь в окне на двенадцатом было темно. «Наблюдает из окна, сволочь! Ну, сейчас я ему устрою показательные выступления!»

Не торопясь, он осмотрел со всех сторон «форд». Посветил фонариком внутрь салона. Вынул из кармана блокнот и переписал туда номер машины. Попинал между делом все четыре колеса, проверил, не спущены ли. Сработала сигнализация. Под ее какофоническую мелодию спокойно выкурил сигарету. Сел за руль своей «шкоды» и медленно выехал со двора.

Показательное выступление было оценено по достоинству. Остановившись у первого светофора, Еремин увидел преследователя. «Клюнула рыбка!»

Не дожидаясь зеленого света, он рванул с места и резко свернул вправо. «Форд» повторил его маневр. Теперь сомнений не оставалось.

Ему часто приходилось преследовать преступников, но быть преследуемым довелось впервые. Его видавшая виды «шкода» во всем уступала «форду», но следователя это не смущало. Он выбирал широкие магистрали с многочисленными постами ГАИ, чтобы Танцор не вздумал устраивать танцы на проезжей части. И тот пока вел себя мирно.

Еремину ничего не стоило связаться с помощником, и Женя поднял бы на ноги тимуровцев, но у сыщика накопилось слишком много вопросов к Роберту Игнатьевичу, и ответы на них он хотел выслушать без свидетелей. Поэтому и заманивал убийцу к себе домой.

Небо светлело. Бульвары шумели еще не пожелтевшей листвой. Уже были различимы силуэты бродяг на скамейках. Кто-то выгуливал псов неизвестной породы. Две молоденькие спортсменки, красивые и наивные, как антилопы, стремились обогнать железных вонючих чудовищ.

На Гоголевском он вздохнул с облегчением. Они минули целую эскадру машин ГАИ на Новом Арбате, и те, кажется, не обратили внимания на объявленный в розыск «форд». А до дома рукой подать.

Свернув в переулки, Константин прибавил скорости. Преследователь не отставал, плавно вписываясь в повороты. Маневрируя, Еремин не пытался скрыться, а делал это лишь во избежание несчастного случая. И, остановившись наконец возле подъезда своего дома, не выходил из машины до тех пор, пока «форд» не приблизился и не встал вплотную.

Сыщик резко хлопнул дверцей и сделал два решительных шага навстречу.

– Доброе утро, Роберт Игнатьевич! Отчего вам не спится в такую рань? Может, зайдете в гости? Утренний кофе бодрит.

Тот, кряхтя, покинул иномарку.

На красном мясистом лице застыла презрительная ухмылка, а сальные глазки бегали не останавливаясь.

– Отчего же не попить кофе с хорошим человеком! – И тут он сделал резкий выпад, но Еремин успел отскочить в сторону и выхватить пистолет.

– Только без шуток, Феоктистов! – процедил он.

Танцор, казавшийся неуклюжим тюленем, вдруг начал выделывать сногсшибательные балетные па. Еремин не успел опомниться, как лишился оружия, и в ушах у него зазвенело, и рассветное небо перевернулось, прикинулось закатом.

Когда он очнулся, над ним зияла ухмылка Танцора, а к груди неотвратимо приближалось дуло пистолета…

– Феоктистов, бросьте оружие! – Голос, казалось, прозвучал откуда-то с неба.

Уголовник зверем покосился в сторону. Ноздри его раздувались. На бычьей шее натянулись фиолетовые жилы.

Еремин видел только ноги людей, окружавших поле брани.

«Значит, братцы-гаишники не подкачали!» – понял он.

– Феоктистов, бросьте оружие! – гремело в воздухе. – Иначе откроем огонь на поражение!

– Бросай, дурак! – вырвалось из груди следователя.

Он видел, что творится с Танцором. Зверь был в панике. Его взгляд метался от стены к стене, от окна к окну, от одной подворотни к другой. Наконец он решился и бросился к подъезду, втайне надеясь, что он сквозной.

– Куда ты, идиот? – крикнул Еремин, поднимаясь.

Он хотел бежать за ним. Пусть не догонит, зато прикроет. Но засвистевшие в тот же миг пули вынудили его снова припасть к земле.

– Не стреля-а-ать! – что есть мочи завопил Константин.

Он не видел, он слышал, как жирное тело Танцора рухнуло в десяти шагах от него.

А в салоне машины следователя пиликал телефон.

Еремина хлопали по плечу, трепали по волосам, поздравляли с удачной охотой. Были среди них знакомые и было много незнакомых, но все они принимали участие в его спасении.

Еремин уже сидел в машине с открытой дверцей, поставив ноги на асфальт, сгорбившись под невидимой тяжестью.

А телефон не умолкал.

– Да? – спросил он тихо, вкрадчиво.

– Константин Николаевич! Константин Николаевич! – орал возбужденный Женя. – Василина вернулась домой! Я только что с ней разговаривал! По-моему, она того, пьяная вроде! Просто лыка не вяжет! Где была – не помнит! Как у вас дела?

– Хорошо. Отдыхай, парень.

Еремин закрыл машину и пошел спать.