Текст книги "Нижняя Москва. Война на уничтожение"

Глава шестая

– Министерство иностранных дел Полонии удостоверило вашу личность, пан Янош Збых, – заявил капитан. – Но есть неприятная странность. Они не подтвердили регистрации в пограничной службе вашего пересечения польско-татарской границы. В Бахчисарае я не могу получить данных из-за военных действий.

– Это очень, очень подозрительно, – проскрипела по-татарски старая карга, которой на самом-то деле не более шестидесяти. Жизнь на износ не омолаживает.

– Вы можете объясниться? – строго спросила Гюль.

– Возможна ошибка пограничных властей, – пожал плечами Артем.

– Ему нельзя доверять! – повысила голос Эчки.

– В таком случае прошу отпустить меня на берег в любом европейском порту.

– У нас на правом траверзе остров Сицилия. Но Римская Федерация плохо относится к мусульманам. Мы не можем пристать там. Поэтому – османские Пиренеи, там пусть разбираются местные власти, – предложил капитан.

– Не возражаю, – ответил Артем, хотя чего-чего, а возражений у него было выше крыши.

Он отправился в каюту, потом вышел на палубу. Сицилия видна на горизонте темной полоской. Быстро вечереет. Если ссаживаться, то прямо сейчас.

– Ян!

– Да?

– У меня странное ощущение, что вы скоро покинете нас.

– Развивайте дар, принцесса. Он вас не обманет.

– Но как… Среди моря?

– Сицилия близко. Спастись прошлый раз, когда вы меня подобрали, было куда труднее.

– Кто вы?

Он подошел и поцеловал ее в лоб.

– Твой друг. Дай бог, свидимся. Прощай.

Миг, и на палубе нет никого. Гюль пробежалась до кормы, глянула за борт, свесившись через леер. Такого не может быть!

Из салона выскреблась мрачная Эчки. Принцесса глянула на нее и увидела над головой зарево цвета дерьма. По прибытии в Сонгай к папиному брату от ведьмы надо избавиться в первую очередь.

Артем отлетел за корму, сбросив невидимость, поглощавшую ресурс больше, чем сам полет. Антигравитация более чем экономична, бороться выпало с ветром, упорно дующим в неправильную сторону. Более чем скромные силенки, не подпитываемые накопителем, через полчаса опасно исчерпались. Как только перспектива купания в декабрьской студеной воде стала более чем вероятной, ветер соизволил ослабнуть.

В небольшом домике на берегу моря его без слов и без оплаты приняла рыбацкая семья. Просто по-человечески, без магического принуждения. Даже позволили включить компьютер и войти в Skype. Путь домой обошелся без приключений, растянувшись, правда, дней на десять.

Как только Артем переступил порог квартиры и сунул в телефон восстановленную сим-карту, скачивая из облаков упавшие на его номер сообщения за время отсутствия, раздался рингтон Вероники.

– Что с тобой случилось 1 декабря?

– Вопервых, здравствуй. Вовторых, я тоже рад тебя слышать. Втретьих, утонул и чудом выбрался с глубины в полтораста метров. Скука, короче. У тебя как дела?

– Полгода не вылезала из верхнего мира. Ты же знаешь Демченко. Он, кстати, вырос.

– В курсе. Спасибо за предупреждение.

– Какое? Я тебе говорю – полгода пробыла наверху, три недели как вернулась.

Твою ж в туда ж. Кто отправил весть об убийстве? Значит, в уравнении с похищением отца, шантажом и попыткой государственного переворота появилось новое неизвестное. Или хорошо известное вроде того же Демченко, но играющее гораздо более весомую роль, чем казалось. Кто-то подстроил, что убиты Болеслав и Вяземский. Вариант одновременной гибели Всеслава и старшего княжича при сохранении на коне воеводы не устраивал закулисного кукловода.

– …Але! Ты меня слышишь?

– Да, конечно. Тут такое, по телефону не расскажешь. Сможешь – приезжай.

Она примчалась часа через три, прекрасная, как картинка, в новой шубке из чего-то дорогого натурального, в ароматах духов, явно ввезенных сверху, с парой снежинок на ресницах. От Вероники пахнуло чем-то потрясающе знакомым, единственным постоянным положительным в этом стремительно меняющемся мире, где стабильны только неприятности. Он расстегнул меховую броню, обнял за талию, впился губами в ее помаду и почувствовал, что поврежденные от кессонной болезни кусочки организма откликнулись как полагается.

Вероника игриво потерлась бедрами о восстановленную часть тела, потом отодвинулась.

– Да ну тебя. Сразу в койку потащишь. А поговорить? Может, у меня за полгода жених появился.

– Даже если у тебя сменится сотня мужчин, изменять будешь лишь мне одному, потому что я в твоей жизни – главный.

Она смеялась, отбивалась, пыталась поймать свое платье, которое отправилось в угол вслед за шубой и сапогами. Не помогло, как ни сопротивляйся.

Потом традиционная сигарета в постели.

– А я не соврала про жениха.

– Сверху?

– Да. Не сенситивный.

Значит, изощренный секс, когда партнер видит ауру дамы и находит самые желанные движения, не доступен. То есть Still Loving You у нее иногда будет повторяться с Артемом.

– А я с принцессой познакомился.

– И как?

– Ребенок. Потому никак.

– Значит, мы по-прежнему друг другу иногда нужны. Рассказывай о предупреждении.

Он коротко пересказал историю заговора, умолчав лишь о своем праве на престол. Рано или поздно об этом станет известно. Честнее ей сказать заранее. Какого жениха проворонила, разменявшись на верхнего!

– Надо проверить. Если сплошное вранье, быть может, они его не убивали, а картинка – фотошоп?

– Похищение было правдой. Я просил добыть сведения наверху, он числится в без вести пропавших. А добраться до исполнителей пока не удается.

– Знаешь, если бы не наши авантюры, отцы бы жили себе спокойно, небо коптили. Мой бы никогда не тронулся из Америки.

– Никто не знает, что было бы если бы. За твоего мы отомстили, половину Татарстана сожгли, вторая половинка догорает. За своего только начал выплачивать, спустив Вяземского в сортир. Очередь моих дебиторов сокращается по мере роста их кладбища.

Наутро они разбежались по местам службы, не оговаривая время следующей встречи. Может, через неделю. Или через полгода.

Всеслав вызвал Артема в привычной манере – через пять минут у подъезда вас ждет машина. Тот сложил бумаги и флешки в сейф, поправил форму, новую взамен оставшейся в подлодке, и побежал по лестнице. И снова мелькание предновогодних заснеженных улиц.

– Ты меня напугал.

– Неужели я так ценен для вас, дядя?

– Не так много родственников, спасающих мне жизнь раз в четыре года. Поэтому пока сиди в Москве. Татарву додавим и так.

– Простите, что напоминаю о Болеславе, он поручил мне в свое время готовиться к миссии в Американскую республику, конфисковать обогащенное ядерное топливо.

– Позже, успеется. – Князь отправился к излюбленной карте.

Артем скосил глаза. Там, где недавно чернело пятно от сгоревшего заживо воеводы, блестит ровный паркет, искусственно состаренный в тон остальному полу.

– Смотри сюда. Мы захватили Ор-Капы, то есть Перекоп по-нашему, Керич и восточную часть Крыма до Кефе. Не дожимаем лишь из-за беженцев. Где реки выносят пресную воду, море замерзло. Кефе и Инкерман пока действуют. – Всеслав повернулся к собеседнику: – Хан Гирей заскулил. Просит мира. Готов войти государством в состав Руси, лишь бы оставили в живых его самого и семью да сохранили какую мелкую автономию для Крыма.

Артем глянул на тысячу раз изученные очертания полуострова.

– Я бы соглашался. Урода удавим через полгода, с ним и автономию ликвидируем.

– О как ты заговорил! Мы удавим, мы ликвидируем!

– Дядя, вы же не именины сестры Эрики со мной обсуждаете.

– Правильно. Хотя целых полгода…

– О том, что у Вяземского в истории с мамой рыло в пуху, я много лет знал. Месть не всегда возможна сразу.

– Уговорил. Но есть загвоздка: Гирей поставил непременное условие.

– Я не ослышался? Он еще и условия выдвигает?

– Как говорят наверху, наглость – второе счастье. У него этого счастья полный Бахчисарай. В общем, хан настаивает на твоей и Венцеслава женитьбе на его дочках.

– Охренеть! Простите, ваше высочество. И что кузен?

– Никуда не денется. Наследник должен жертвовать супружеским ложем на благо княжества. Но Гирей знает про сына Ярославны. Он наивно полагает, что на тестя ты руку не подымешь.

– Иначе никак?

– Нет. Он сдаст Крым, смоется в Африку. Конечно, и там его достать не проблема, но в Крыму русские окажутся оккупантами.

Сюрприз для Гюль. Для меня тем более. Артем с тоской глянул на остроугольное пятно Тавриды, ради которого предстоит испортить паспорт.

– Не бери близко к сердцу. Твоя задача сделать ребенка и дождаться упразднения крымской автономии. Потом разводись или заводи гарем по татарским законам. Тем более тебе четвертый десяток пошел. В любом случае остепениться пора.

– Понятно. Опеку над завоеванной территорией собираетесь мне поручить.

– Не Венцеславу же.

– Полагаю, запрет на репатриацию беженцев последует сразу?

– Естественно.

– Тогда не вижу препятствий.

– Отлично.

– Только, дядя, и у меня условие есть. Простите, дерзко выразился. Просьба. Мне нужны парни из оперативных сил СБ, один из них пытался убить меня три с половиной года назад, кличка Чех. Остальные – бойцы из опергруппы, бравшие моего отца.

– Зачем?

– Допрошу. Откровенно признаюсь – не обещаю, что они переживут допрос.

– Жестко стелешь, племянник. Ну да тебе виднее. Фамилии?

– У вас компьютер с неограниченным доступом. Можно?

В списке оказалось аж семнадцать человек во главе с полковником СБ.

– Простите, дядя, он как раз самое значимое лицо после Вяземского. Точно знал подлость и незаконность операции. Плевать, что переведен на техническую работу. Без его ведома похищение на убийство никто бы не поменял.

Всеслав рассмотрел преданную морду служаки, выведенную на монитор.

– Хрен с ним. Тебе их в наручниках, в допросный подвал?

– Так точно.

– Официально нельзя. Значит, нужно организовать спецоперацию. И подвал будет эсбэшный. Нельзя, чтобы в армии про это узнали.

– Спасибо. Когда готовиться к свадьбе?

– Как только лед перекроет пути беженцам или татары кончатся. Скоро.

Так называемую спецоперацию Артем впоследствии не любил вспоминать. Гордиться нечем, но и стыдиться не стоит. Вырезал гнойник из срамного места спецслужб.

Семнадцать смертников доставили в тесный подвал коттеджа, где когда-то командовал Демченко. Капитан много раз ночевал в этом доме, но мрачную камеру шесть на восемь метров, в которой висели прикованные к стенам мужчины, увидел впервые.

Его узнал лишь Чех. Остальные вспомнили фотографии человека, о котором Вяземский предупреждал, что он может помешать операции.

Артем не стал мучить их заклятиями и пытками.

– Господа, я убью вас в течение ближайшего часа. От вас зависит, насколько позорна и неприятна будет ваша смерть. Я – племянник князя граф Ярослав Милославский. Ваши жизни подарены мне.

Разряд чистой энергии снес голову Чеху.

– Это пример совершенно немучительной, гуманной гибели. Прошу посмотреть на фотографию моего отца, которого вы выкрали из верхней Москвы. Я только спрашиваю и магически проверяю вашу правдивость. За правильный ответ вы умираете в конце списка и без мучений. Первый вопрос к вам, господин полковник. Кто, когда и зачем приказал вам организовать похищение?

Подробности последующих действий и диалогов лучше опустить.

Через пятьдесят минут на стене остались два опера. Один выполнял чисто водительские функции и вообще мало что знал о человеке, которого предстояло задержать. Второй стоял на прикрытии и даже не видел жертву.

– Простите, парни. Ваша вина лишь в том, что, почуяв хреновый запашок вашего задания, вы не убежали с ужасом, а довели грязное дело до конца. Отпустить вас не могу. Максимум – выполнить несложное желание.

Один попросил передать сентиментальное послание девчонке, второй закурил. Артем кремировал тела, спалив заодно и бумажку с телефоном, по которому обещал позвонить. Из подвала не может уйти никакая информация.

Итак, отец погиб по глупости того самого полковника, Вяземский действительно не хотел убивать без крайней необходимости. Кто мог предупредить о смерти с секретного аккаунта Вероники, осталось невыясненным. По крайней мере, люди, превратившиеся в семнадцать кучек пепла, ссыпанных в пакет, об этом не знали ни сном ни духом.

Артем вернулся наверх, стянул противогаз, кинул пакет в мусорный контейнер, туда же отправился комбинезон, пропитанный запахом горелой плоти. Князь выполнил условие, теперь остается только жениться.

Гюль вернулась в Бахчисарай в апреле. Город ее ужаснул. На место сбежавших подданных русские вселили татар из оккупированных областей ханства за пределами Крыма. На главной площади вознесся огромный черный идол Рода, в полукилометре от него спешно возводится католический храм.

Варварство захватчиков угнетает. Будущий муж видится таким же бешеным варваром. Вообще говоря, их двое гяуров, сын князя и так называемый племянник. Но никто никогда не слышал про детей сестры Всеслава. Значит – бастард. Какая-то из двух сестер, высокородная и невинная дочь самого хана Гирея взойдет на ложе к прижитому со служанкой ублюдку… Аллах запрещает накладывать на себя руки, да и отца нельзя подвести, иначе это гораздо лучше бесчестия.

Дворец наводнили мрачноватые русские военные. Спецназ разведки или контрразведки, кто их разберет. Понятно, что в побежденной и оккупированной стране им из-за каждого угла мерещится моджахед с магической взрывчаткой. Даже у комнат принцесс, куда войти могут лишь самые доверенные люди, стоит по автоматчику, который этих доверенных отфильтровывает.

Решительный стук в дверь. Придворные так не заходят.

– Здравствуйте, Гюль.

Она чуть не уронила кувшин с водой, которой поливала любимые цветы.

– Ян? Откуда ты? На тебе русская форма!

– Из Москвы.

– Ничего не понимаю.

Офицер выгнал прислуживающую рабыню-мутантку и приказал часовому никого не пускать.

– Прости, у меня мало времени. На яхте не мог сказать тебе правды. В общем, я – один из женихов, который племянник. Со мной сын князя. Выбирай. Я старший, поэтому, по логике вещей, ты – моя. Но если предпочтешь его, пойму. Тогда переиграем.

– А он…

– Магических способностей ноль. Двадцать один год. Немного странный. Замкнутый. Я его плохо знаю.

Вот это выбор! Бастард, зато хоть немного знакомый и доброжелательный, либо законный наследник.

– У нас не принято, чтобы выбирали женщины.

– Брось. Не будем рассуждать, хорошо это или плохо, но теперь Бахчисарай на территории княжества, и здесь действуют законы Руси. По ним у женщины даже избирательные права есть. По крайней мере возможность выбора мужа – точно.

– Ты незаконнорожденный?

– Кто тебе эту глупость сказал? Ярослав Милославский, сын сестры князя. Свидетельство о рождении показать или Родом поклясться?

Услышав имя страшного русского Бога, принцесса отрицательно покрутила головой.

– Я главное не сказал. Мы мало знакомы, и о больших чувствах говорить неправильно, но… В общем, твоя сестра – очень милая девушка. А в жены хочу взять именно тебя.

Гюль опустила голову.

– Вам проще. Не пришлась по душе – заведешь другую. Или купишь себе эйши.

– Какая ты темная! В смысле, ни черта не знаешь о жизни. У мужчин на Руси одна жена, чаще всего до конца. Поэтому ошибемся – страдать будем вместе. Время на раздумье кончилось. Да, нет?

– Наверно… да…

– Не слышу.

– Да!

Он привлек ее.

– До свадьбы нельзя целоваться! Даже видеть меня нельзя!

– Мы на Руси, девочка. Ладно, побежал. Ты не пожалеешь о выборе.

Она растерянно посмотрела вслед. У ханской принцессы право выбора оказалось впервые, наверно, за сотни лет. Но не у сестры. Той достается наследник престола по остаточному принципу.

Буквально через пять минут набежали служанки готовить невест к первому выходу. Естественно, куча одежд, лица закрыты до глаз. В качестве центрального эпизода церемонии заготовлена длинная речь хана на тему близкой истории двух народов, их слияния, единения, чему символом счастливое будущее четырех любящих сердец во славу Аллаха. Вдохновенно зачитывая спич, сверженный монарх словно забыл, что один из «братских» народов только что основательно истребил другого.

На неком этапе Венцеслав перебил переводчика, буркнув: «В Русском княжестве торжественные речи нужно произносить по-русски». Артем косо глянул на него с надеждой, что хотя бы Пророка не будет хулить. Иначе в чем смысл лицедейства? Проще было бы ограничиться силовой оккупацией и истреблением населения, чего князь попытался избежать хотя бы частично.

Мобилизовав скудные познания татарского, старший жених пригласил всех присутствующих на церемонию в Твери, чем несколько сгладил бестактность хана и княжича. Затем по протоколу началась торжественная кормежка почетных и не очень гостей. Артем с любопытством подглядывал, как шербет, пахлаву и прочие восточные сладости будут поглощать девушки с наглухо замотанным органом для приема пищи. Не дождался. Они чинно уселись, не притрагиваясь к еде и изображая декоративную мебель, причем зачехленную, дабы не поцарапалась.

В коридоре дворца вечером мелькнула знакомая черная фигура с какашной аурой. Артем даже не стал узнавать, почему принцесса не смогла или не захотела от нее избавиться. Он подозвал лейтенанта из отряда сопровождения:

– Задержите эту женщину. Ее зовут Эчки, по-татарски «коза». Не знаю, это имя или прозвище.

– Есть, господин капитан. В чем вы ее обвиняете?

– Первого декабря она убыла из порта Инкерман на яхте «Гюль». Соответственно, нарушает княжий указ о запрете на репатриацию беженцев. Как вы понимаете, это только повод. Ее депортация крайне важна. Заступничество кого-либо, включая хана, игнорировать. Мне доложить об исполнении. Быстро!

В начале июня состоялась, наконец, церемония бракосочетания. Поскольку женихи не приняли ислам, женитьба произошла по русскому обряду, который мусульманами считается языческим. Перед свадьбой Артем разогнал татарских тетушек, окруживших невесту.

– Нужно поговорить.

– Да, мой господин, – ответила принцесса на русском языке с сильным акцентом.

– Чтобы не было непонимания, последний раз общаемся по-английски. Тебе объяснили, что за процедура предстоит?

– Какое-то примитивное торжество, пляски вокруг идолища, нужно намазать его своей кровью.

– Объяснение исходило от этих куриц. Зашибись! Слушай и усваивай. Слукавить или насмеяться во время обряда у столба Рода смертельно опасно. Ты приносишь клятву самой природе, ее изначальной сущности. Как только смешаются наши ДНК и отпечатки аур попадут на поверхность столба, клятва принята и утверждена. Никаких глупостей типа вашей мусульманской хитрости – обещание, данное гяуру, не считается грехом перед Аллахом. Так вот, запомни. Ты будешь присягать самой Вселенной, по сравнению с которой боги – лишь муравьи. Допустишь малейшее неуважение – тебя сметет. Был случай, брачующихся спалило, как молнией, один пепел остался.

– Ужас! А потом?

– Вдали от идолов не так строго. Люди грешат, изменяют супругам. Наказанием служит неудача, иногда болезни. Брак можно расторгнуть, только объяснив Роду, что он неудачен и совершенно распался. Если люди нарушают брачный договор без серьезной причины и просят о разводе, послушник монастыря качает головой и сообщает об отказе.

– Вы во все это верите?

– Слушай, красавица, я из верхнего мира, где не признавал ни Бога, ни черта. Здесь боги и их магия – объективная реальность, которой начхать, во что ты веришь. Поэтому соберись и серьезно подумай, правда ли хочешь выйти за меня замуж. Кстати, знаешь, почему у принявших клятву Роду исключены гаремы и многоженство? Если женатый поведет к идолу еще одну женщину, она замуж не выйдет, а первая станет вдовой. А заключили бы брак по вашему обряду, я мог бы развлекаться с кем угодно.

– Ладно, ладно. Но почему кровь?

– Ну, отпечаток ауры и ДНК есть в любой жидкости. Ты предлагаешь обоссать смертельно опасного истукана в две струи? Тогда без меня. Молод я для кремации заживо.

– Во имя Аллаха, во что ты втравил нас, отец!

Артем нежно провел ладонью по платку.

– Не переживай. Просто будь искренней. На вопрос о любви честно ответь – не люблю, но постараюсь. Ни в коем случае не ври! И сестре объясни. Пропадет почем зря.

Дальнейшее ей запомнилось как некое беспредельно мрачное лицедейство. На площади, мощенной настолько грубым булыжником, что тяжко идти, окруженной темными зданиями со слепыми оконцами, вокруг огромного черного столба водили хоровод с песнопениями. Потом жених взял ее за руку и повел к столбу, близ которого стоял мужчина в темной монашеской одежде – черный костюм и брюки, черная шапка на голове.

– Обещаешь ли ты, муж Ярослав Милославский, любить жену свою Гюль Милославскую, быть ей верным до кончины?

– Не скажу о любви, ибо мало знаком с сей достойной девушкой, однако же хороша она и из достойной семьи, с которой хочу породниться. Постараюсь быть верным и добрым мужем, охранять ее от бед и печалей.

Опешившая от подобной прямоты, высказанной вдобавок на старомодный лад, принцесса промямлила, что Ян… ой, Ярослав – хороший человек, папа сказал за него выйти замуж, и она обязательно станет хорошей женой, после чего зажмурила глаза, ожидая испепеления. Сестрица Ляле и княжич Свентислав вообще ограничились упоминанием ханской и княжеской воли. Потом свадебный кортеж отправился в Москву.

– Мне почему-то трудно привыкнуть к тому, что ты – Ярослав.

– Нет проблем. Лучше называй меня Артем. Так привычнее.

Гюль посмотрела на него с ужасом. Сколько сюрпризов в этом странном, жестком и до странности грустном человеке.

К тому же впереди ждет супружеское ложе, обязанность усладить своего господина, не испытывая ничего, кроме боли. Да и о способах утоления его страсти она осведомлена не очень. Дамы, которых муж обозвал курицами, объяснили, что нужно лечь на спину, согнуть колени и раздвинуть ноги, дальше… сама узнаешь. Возбуждающие песни и пляски, развратные движения телом не подходят приличной девице.

– Ярослав… то есть Артем. Почему так далеко? В центре Москвы есть такой же.

– Источник Рода? Он глух к мольбам и клятвам. Только заряжает энергией наши накопители. Молиться ему – что дорожному указателю.

Сколько абсурда в этой стране! Аллаха и его Пророка нельзя изображать на картинах и в скульптуре. Русские вырезают своего Бога в виде мрачного лика на верхушках столбов, но не всем истуканам можно поклоняться.

– Ты не знаешь очень многих вещей о нашем мире, подчас самых элементарных. Тебя одну на улицу опасно выпустить.

– Зачем на улицу? Разве мы не во дворце будем жить?

– Вообще-то у меня прекрасная квартирка в Марьиной Роще. Не смейся, я за нее пять лет ипотеку вносил. Потом как графу, не имеющему поместья, мне полагается особняк на Воробьевых горах. Пригляд за останками ханства тоже на мне. Значит, во время наездов в Крым обязаны жить в Бахчисарае. Да, чуть не забыл! И в верхней Москве у меня есть жилье, однушка в Солнцево. Ты опять хохочешь, не понимаешь, как круто иметь в столице Российской Федерации жилплощадь и регистрацию.

Страхи вышли напрасными. Никакой однокомнатной конуры. Сдвоенный кортеж подкатил к крыльцу жилого крыла княжеской резиденции Серебряный Бор. Молодожены ступили в отведенные им покои. Самое примечательное там – кровать. На ней можно забрать честь не у одной, а одновременно у десятка восточных гурий. Мусульмане верят, что настоящие герои будут за день дефлорировать от семидесяти двух до сотни девственниц, потому что Аллах наделит их невероятной мужской силой, причем на следующее утро райские девы снова обретут невинность. И по новой… В исламе гораздо более веселая картина райского блаженства, нежели аскетический духовный парадиз христиан, где главное счастье проистекает от близости к Богу, и лишенная сказаний о посмертии Вера, обещающая растворение души в природе.

Артем украдкой подсматривал за молодой женой, которая скользнула в опочивальню со страхом и интересом. Прекрасный восточный цветок, с совершенно дикими представлениями о мире, взаимоотношениях мужчин и женщин, над ней столько предстоит трудиться! Воистину княжеская забота – переделать принцессу из ханского дворца под менталитет и вкусы прапорщика Внутренних войск МВД Российской Федерации, коим он остался в глубине души. Даром что поумнел.

Коран и хадисы, подробно расписывающие гурий как недостижимый образец женской привлекательности, служат эталоном для мусульманок, пытающихся сравниться с девами хотя бы внешне. Как там, в первоисточниках? Их кожа белая, словно яичная скорлупа, платья зеленого цвета, украшения желтого цвета, сосуды для их благовоний из жемчуга, расчески из золота. Они как рубины и кораллы, девы хорошие, прекрасные, черноокие и большеглазые, опускающие взгляд. С ними прежде не имел близости ни человек, ни джинн. Они будут лежать, прислонившись, на зеленых подушках и расшитых коврах, подобные сокрытым жемчужинам.

Вот и первый прокол. Гюль не нашла ни расшитого ковра, ни зеленых подушек. Постельное белье отвратительно белое, ему предстоит впитать девственную кровь. Она вздохнула – работаем с тем, что есть – и покорно вскарабкалась на кровать.

Артем лишь раз имел близость с девственницей. И то не факт. Может, она просто обманула его, неопытного.

Что так важно для мусульманина? Упругое сопротивление девственной плевы или сознание первенства, что до него не отметился «ни человек, ни джинн»? Если второе – то просто тешится мужское эго. Кроме того, способность гурий восстанавливать девственность ежесуточно говорит о том, что в раю наличие природной пломбы на влагалище превращается в фикцию. Мусульмане, даже самые религиозные, не лишены здравого смысла и понимают это. Выходит, для восточного менталитета значимо именно завоевательное отношение к половому акту – прыгнуть на податливо лежащее хрупкое тело и резко вогнать в него свой конец, сокрушая препятствия. Пусть женщина стонет. От боли или удовольствия – вопрос технический. К черту детали.

Артем присел на край ложа. «Может быть, я просто чего-то не понимаю?» – подумал он. Исламская культура старше русской. Чтобы ее прочувствовать, нужно много лет быть мусульманином или вообще родиться в исламской семье. Их некоторые обычаи кажутся нам дикостью, они аналогично считают дикарями нас.

Гюль замерла. Осторожно приоткрыла огромный хитрый глаз. Чему-то учить ее бесполезно до близости, она просто не признает в нем доминантного самца до первого секса. Но есть вещи, через которые не переступить. Они четыре часа провели в лимузинах и час на церемонии на открытом воздухе в начале жаркого лета. Душ не просто зовет, настоятельно взывает.

– Иди ко мне.

Легкий испуг. Второе отступление от сценария. Не навалился сверху, кряхтя от вожделения.

Он приподнял ее и начал неторопливо разматывать тонкие натуральные шелка. Понятно, что сейчас мусульманки носят капрон, нейлон и прочую химию, но в брачный день нужно чтить традиции. Оставив на ней только золотые украшения, взял за руку и потянул за собой.

За дверью обнаружилась душевая с ванной, больше похожей на маленький бассейн. Артем в несколько движений сорвал с себя парадную форму, проверил пальцем температуру и первым влез в воду. Гюль, не совсем понимавшая смысл этого извращения, полезла следом, стараясь не замочить прическу. Конечно, она блюла гигиену, но…

– Помнишь, когда мы расставались на яхте, что я сказал тебе?

– Что ты – мой друг. Будем просто дружить и мыться вместе?

– О нет! Ты слишком привлекательна, чтобы я мог сдержаться. Да и зачем, тебе уже исполнилось семнадцать.

– У нас вступают в брак в четырнадцать.

За болтовней Артем тихонько охватил ее ноги своими. В теплой воде шок от первых откровенных объятий не так силен.

– Еврейки после обряда бат-мицва выходят замуж и рожают в двенадцать. Но ты на Руси, дорогая. Привыкай к нашим порядкам.

Он поймал под водой ее руку. В ауре девушки легкий страх неизведанного и жуткое любопытство, ни капли сексуального возбуждения. Прижал нежные пальцы к своему гусару. Он немедленно, как истинный офицер, поприветствовал даму вставанием.

Пока хватит разврата. Артем поднялся, взял мыльную губку, вытащил Гюль из воды, тщательно вымыл, невзначай касаясь потаенных мест, и бросил ей махровую простыню. Быстро привел в порядок себя.

– Теперь мы готовы. Русская традиция – ласки после бани. Как-нибудь я тебя веничком отстегаю.

Абсурдный смысл последней фразы невеста списала на трудности перевода. Но скоро стало не до разговоров и размышлений. Укрыв ее простыней и нырнув под нее сам, Артем отбросил сдержанность. Но вместо могучего удара в промежность он полез туда… Пальцами? Или даже языком? Она не поняла. Постепенно из низа живота начали распространяться теплые волны, перешедшие в упоительную судорогу. Гюль даже не сразу ощутила, что муж не рядом, а в ней. Короткая и несильная боль, легкое жжение, тут же перекрытое новой восхитительной волной…

– Ну ты и кричишь!

Она лежала на его мускулистой груди, утонув коготками в мягкой редкой шерсти.

– Разве? Я не заметила.

– Тебе хорошо? – спросил он, целуя в брови и прекрасно зная ответ.

– Ох! Не ожидала.

– Женщины крайне редко кончают в первый же раз.

– Я – особенная?

– Конечно. Но и мне пришлось постараться. Мы оба – маги. Это открывает невероятные возможности.

– Наращивать мужскую силу?

– Пока хватает природной. Дело в другом. Мы можем видеть ауру друг друга, без слов понимать, что приятно другому, и доставлять максимальное наслаждение. Тогда не будет смысла в супружеских изменах. Дома все равно лучше.

– А я смогу благодаря магии остаться вечно молодой?

– Вечно – нет. Но стареть будешь гораздо медленнее, чем другие.

– Тогда начнем учиться прямо завтра. Ты отдохнул?

– В смысле, имею ли силы на сотню райских гурий или хотя бы на тебя одну? А ты сама попробуй. Возьми меня… правильно. Смотри на мою ауру. Глаза закрой, она и так видна. Теперь двигай пальчиками. Больно! Аккуратнее, следи сама. Хорошо. Хорошо! Ах как хорошо…