Текст книги "Из СМЕРШа в ГРУ. «Император спецслужб»"

Принципиальность и доведение своей правоты до логического конца продемонстрировал генерал-майор П. И. Ивашутин во время руководства Управлением военной контрразведки СМЕРШ 3-го Украинского фронта в период заключительной фазы Ясско-Кишиневской операции.

Эта фронтовая наступательная операция вошла не только в историю военного искусства Красной Армии. Понятно, она стала образцом военного искусства мирового уровня. В связи с этим мы остановимся на ней подробней. Более того, для Ивашутина она была узелком чекистского и военного оперативного искусства фронтового уровня.

В чем заключается доминанта контрразведывательной деятельности? В честности! Почему? Потому что только по правдивой информации можно принять единственно правильное и безошибочное решение. Да, в спецслужбах всего мира очень много ложной информации по объективным и субъективным причинам. И больше по субъективным. Некоторым честолюбивым сотрудникам хочется быстрее получить оперативный успех, и поэтому они иногда идут на фальсификацию фактов и подлоги.

В спецслужбах случалось появление авантюристов, проходимцев, карьеристов, и они порой способны выйти из сложной ситуации за счет выдумки, изворотливости, навета. Чем это заканчивается? На это отвечают преступления Ягоды, Ежова, Берии и им подобным. Мог ли Петр Иванович давать ложную информацию командованию фронта или руководству СМЕРШ и в Ставку? Конечно, нет.

Но вернемся к Ясско-Кишиневской операции. Задолго до начала операции командующие двух фронтов генералы армии Малиновский Р. Я. и Толбухин Ф. И. получили приказ в Ставке готовить наступательную операцию. Цель – разгромить стоявшую немецко-фашистскую группу армий «Южная Украина», завершить освобождение Молдавской ССР и вывести Румынию из войны.

Войска 2-го Украинского фронта должны были наносить главный удар из района северо-западнее Ясс в общем направлении на Васлуй, Фэлчиу, а вспомогательный удар вдоль р. Сирет. Войскам 3-го Украинского фронта определялось наносить главный удар на Кишиневском направлении.

Проведя тщательную рекогносцировку на местности, Толбухин Ф. И., его штаб и командующие армиями на Военном совете фронта высказали свое мнение по нанесению главного удара по противнику. Большинство обосновывали решение Ставки и предлагали пути решения, просили дополнительных сил и вооружения. Начальник штаба фронта Бирюзов С. С. предложил наносить главный удар по противнику на Кицканском плацдарме, он подробно рассказал о своей поездке в этот район, дал ему детальную характеристику. Появились сторонники и противники предложения НШ. Заседание Совета затягивалось. Мысли командующего роились в голове: собственно, в оптимальном выборе направления главного удара, составляющего основу решения, выработка которого и была наиболее важным звеном в цепи подготовительных мер к операции. На решение этого вопроса будут теперь в первую очередь направлены все его действия, помыслы, чувства, весь предшествующий опыт, учет сил и возможностей своих войск и противника.

Договорились продолжить рекогносцировку на местности уже с учетом предложения по Кицканскому плацдарму, а перед закрытием Военного совета дали слово Ивашутину П.И.

Петр Иванович обратил внимание командующего на место расположения штаба фронта в населенном пункте Воробьево-Берлино. Обосновались здесь служба фронтового управления и отделы штаба неплохо, сравнительно далеко от войск первого эшелона, следовательно, обстановка спокойная. Пока фронт не ведет активных действий, это удобно. Штаб стоит здесь без движения уже порядочно времени. К оперативной группе управления, как всегда при продолжительной остановке, постепенно подтянулся второй эшелон. Стало людно и скученно. Снующие по улицам автомашины, расходящиеся во все стороны линии связи – разве это пройдет мимо внимания вражеской разведки! Подобная цель для авиации противника – поистине находка.

Петр Иванович обратил внимание присутствующих на усиление маскировки и подготовку дезинформации противника. Так, он одобрил работу саперов 37-й армии, которые подготовили два моста через Днестр – один деревянный, постоянно подвергающийся налетам авиации противника, а второй – основной притопленный, который даже вблизи трудно обнаружить. Такая переправа была построена на Десне в 1942 году. И ее долго не могли обнаружить немцы, пока не привлекли «диверсанта № 1» Отто Скорцени, который со временем вспоминал:

«Яростное сражение развернулось вокруг переправы через Десну, южнее нас, в нижнем течении реки, русские захватили и удерживали сильно укрепленный плацдарм на нашем берегу. Это доставляло нам массу хлопот. И уже совсем таинственно происходило снабжение войск. Мы никак не могли понять, каким образом русские переправляют через реку живую силу, снаряжение, продовольствие и боеприпасы. Самолеты Люфтваффе напрасно искали мост. Ответ на загадочный вопрос мы нашли только после форсирования Десны. Русские сконструировали своего рода «подводный мост». Ивашутин предложил принять дополнительные меры по маскировке и охране подводной переправы и продумать дополнительные меры по дезинформации противника. Чекист глубоко вник в существо Военного совета, он понял, что ему придется аргументированно докладывать в Управление СМЕРШ о возможном изменении главного удара, и провел срочное совещание со своими заместителями, ориентировав их в необходимых пределах конкретных задач.

16 июля 1944 г. вновь проходило заседание Военного совета, командующий говорил тихо, не торопясь, как бы рассуждая и думая вслух. Каждое его суждение было логически обосновано, всесторонне аргументировано и потому делало понятной, отчетливой для всех присутствующих главную мысль. Рекогносцировка позволила ему еще раз убедиться в том, что обе правофланговые армии фронта могут вести наступление на кишиневском направлении. Однако наиболее выгодного положения для нанесения главного удара обе армии не занимают. Непосредственное наступление в направлении Рышков, Кишинев значительными силами имеет отрицательными своими сторонами то, что, во-первых, сосредоточить здесь такие силы весьма затруднительно из-за условий местности; во-вторых, и в этом суть – оно приведет к выталкиванию врага из Молдавии вместо его уничтожения.

Удар с Дубоссарского плацдарма, являющийся прямой и кратчайшей дорогой к рекам Прут и Дунай и при усиленном его развитии, невыгоден в том смысле, что здесь противник, введя резервы и прикрываясь контратаками, сможет обеспечить отход своих главных сил за Прут и Дунай, сохранив в основном их боеспособность. А поэтому нашим войскам придется подготовить и осуществить новые наступательные операции. Причем с преодолением водных преград, в числе которых Дунай.

Теперь же, когда речь шла о принятии решения, Толбухин Ф. И. был особенно осторожен в суждениях. Желая еще и еще раз проверить самого себя, советуясь с ближайшими своими помощниками, он с предельной полнотой старался сопоставить все за и против, чтобы прийти к наиболее объективному заключению.

После Толбухина Ф. И. выступил НШ Бирюзов С. С.

Суть его доклада сводилась к тому, что рекогносцировочная группа, работу которой он возглавлял, после детального изучения всех условий в левофланговых армиях пришла к единодушному мнению: именно там имеются реальные возможности для нанесения главного удара. Самое главное его преимущество заключается в том, что нашим войскам в этом случае не придется форсировать водную преграду. Отсюда противник не ожидает нашего удара, о чем свидетельствует и группировка его войск. Основные свои силы командование армейской группы «Думитреску» держит на двух направлениях: тираспольском (шесть немецких и две румынские пехотные дивизии) и кишиневском (одиннадцать немецких пехотных дивизий), все его резервы также подтянуты к флангам 6-й немецкой армии.

Но и в этом варианте есть серьезный недостаток – большая скученность нашей ударной группировки на Кицканском плацдарме. Чтобы нанести отсюда удар, на плацдарме в 150 квадратных километров, причем для размещения войск пригодна лишь половина всей площади, придется скрытно сосредоточить главные силы фронта. Плотность войск и техники на плацдарме окажется настолько высокой, что, если враг обнаружит сосредоточение наших сил на этом направлении, он сможет артиллерийской и авиационной контрподготовкой нанести серьезный урон и даже сорвать наступление.

Все участвовавшие в заседании Военного совета генералы разделили соображения докладчика по основному вопросу. При этом они реально оценивали множество возникающих трудностей и выражали готовность преодолеть их, уточняли отдельные детали плана по использованию войск, наметки которого командующий попросил доложить начальнику штаба. Подводя итоги заседания, командующий объявил свое решение о нанесении главного удара на Кицканском плацдарме.

Петр Иванович внимательно слушал каждое выступление. Он симпатизировал военному таланту Толбухина. Ему нравились доказательность суждений его и твердость при принятии решения. Здесь же речь шла о пересмотре предложения, исходившего от самой высокой инстанции и по такому вопросу, как выбор направления главного удара в стратегической операции, от которой ожидали важных военно-политических результатов.

31 июля 1944 года командующие и члены Военных советов 2-го и 3-го Украинских фронтов были вызваны в Ставку, где их предложения были утверждены. 2 августа последовала директива на проведение Ясско-Кишиневской наступательной операции с окружением немецкой группировки.

Толбухин Ф. И. и его штаб совместно с Управлением СМЕРШ разработали широкие мероприятия по оперативной маскировке и неукоснительно проводили их в жизнь. В основе их лежало сознание видимости подготовки наступления на кишиневском направлении. Имитация проводилась очень тонко. Интенсивно функционировали железнодорожные станции, на которых якобы разгружались войска. Перед сумерками, чтобы показать видимость перегруппировки в темное время, из района реального сосредоточения по дорогам шли пехота, машины, танки. А ночью они возвращались обратно. На месте же ложного сосредоточения по-прежнему оставались только один запасной полк, инженерная бригада да два инженерно-строительных батальона. Зато они усиленно имитировали расположение все прибывающих сюда соединений: дымами походных кухонь, макетами танков, орудий, сооружаемых из дерна и хвороста. Оттуда же специальные радиостанции будто невзначай, «нарушая радиодисциплину», посылали сигналы, которые, конечно же, засекал противник.

Советское военное командование предприняло и другие меры по дезинформации противника. Для создания у ОКВ впечатления, будто летом Красная Армия нанесет главный удар на южном участке фронта, по указанию Ставки ВГК на правом крыле 3-го Украинского фронта севернее Кишинева была создана ложная группировка в составе 9 стрелковых дивизий, усиленных танками и артиллерией. Для большей убедительности в этом районе разместили много макетов боевой техники. Для убедительности район «сосредоточения» войск с воздуха патрулировался истребителями.

Операция, как известно, проходила с 20 по 29 августа 1944 года. Началась она рано утром 20 августа с мощной артиллерийской подготовки. Первая часть ее заключалась в подавлении вражеской обороны группы армий «Южная Украина» под командованием генерал-полковника Ганса Фриснера перед готовящейся атакой наших танков и пехоты.

Вторая – в плотном артиллерийском сопровождении нашей атаки. Вскоре советские войска, сопровождаемые двойным огненным валом, перешли в наступление. К исходу второго дня наступления войска 3-го Украинского фронта изолировали 6-ю полевую немецкую армию от 3-й румынской, а затем сомкнули кольцо окружения гитлеровцев в районе села Леушены.

Молненосный и сокрушительный разгром немецко-румынских войск под Яссами и Кишиневом до предела обострил внутриполитическую обстановку в Румынии. Данные зафронтовой агентуры военной контрразведки СМЕРШ фронта и войсковой разведки говорили, что в Румынии зреет недовольство народных масс, готовое вылиться в восстание, идет активный процесс консолидации оппозиционных сил.

П. И. Ивашутину доложили подчиненные, что, по данным зафронтовой агентуры, в Бухаресте на 23 августа готовится восстание…

Король Михай, быстро сориентировавшись, занял сторону восставших и приказал арестовать Антонеску, а также пронацистски настроенных генералов-ястребов, которые боялись ответственности за свои злодеяния, совершенные как на советской земле, так и на своей родине.

Зная о происходящих процессах в Бухаресте, П. И. Ивашутин практически инициировал переговоры с представителями румынского правительства о выходе из войны этой страны – сателлита фашистской Германии.

Во время переговорного процесса в штаб фронта неожиданно прибыл представитель Ставки ВГК маршал Г. К. Жуков. Он был чем-то встревожен, даже разъярен. Московский гость буквально влетел в помещение штаба.

– Где командующий? – грозно не столько обратился, сколько рявкнул военачальник, обращаясь к дежурному офицеру.

– На рекогносцировке в районе… – не закончив ответ высокому начальнику, дежурный тут же получил приказ.

– Срочно вызовите его в штаб, – сдвинув брови к переносице, потребовал маршал.

Вскоре Федор Иванович прибыл по вызову и представился вышестоящему начальнику. Пригласив командующего к себе в отдельную комнату, Жуков решил подчиненному навязать план проведения последующей войсковой операции по окончательной ликвидации немецко-румынской группировки на территории Румынии. На беседу был приглашен и военный контрразведчик Петр Иванович Ивашутин, который обладал иной информацией. Он тут же попытался убедить Жукова, что Румыния готова и без боевых действий выйти из войны и сдаться на милость победителя.

– Откуда у тебя такие данные? – грозно спросил посуровевший полководец у начальника СМЕРШа фронта.

– С представителями румынского королевского двора наша служба ведет активные переговоры, и они близки к положительному завершению, – деликатно ответил контрразведчик, глядя в глаза представителя Ставки. Вообще Ивашутин в беседах как с подчиненными, так и с начальниками никогда не прятал глаз. Как говорится, «смотрел прямо в очи даже тогда, когда для визави тяжко было очень слушать правду».

– Херня какая-то, мудистика, просто чепуха, надо добивать врага, – скабрезничал Жуков. Он кинул властный взгляд на только что получившего после удачно проведенной фронтом Ясско-Кишиневской битвы звание Маршала Советского Союза Толбухина и дал командующему конкретные указания о проведении подготовительных мероприятий для осуществления новых наступательных действий.

– Вам по-ня-тен мой приказ? – с растяжкой, почти по слогам проговорил, словно проскрипел, Георгий Константинович.

Когда «грозный Георгий» уехал, Ивашутин, оставшись наедине с командующим фронтом, предупредил Толбухина:

– Федор Иванович, я должен буду доложить об этом не поддающемся логике и, по-моему, ошибочном приказе своему руководству.

– Ничего я против вашего шага не имею – у вас иная служба, свои руководители, тоже замыкающиеся на Верховного. Жуков знает, что вам приказать я не смогу. Да и ваши материалы очень серьезные, и к ним я, думаю, Москва прислушается, а может, уже о них знает из других источников, – кашу маслом не испортишь. Ох, как армии и стране еще пригодятся жизни молодых людей. Зачем же бросать тела в мясорубку, которую можно остановить другим путем.

Командующий был прав…

* * *

В Главное управление контрразведки СМЕРШ на имя генерал-лейтенанта В. С. Абакумова полетела срочная и убедительная шифровка о реальной обстановке в зоне ответственности 3-го Украинского фронта.

Виктор Семенович внимательно ее прочел. Познакомился еще с некоторыми бумагами по этой теме и тут же отправился на доклад к Сталину, как своему непосредственному начальнику. Он все же был его заместителем по линии военной контрразведки и мог напрямую общаться с вождем, что нередко злило Берию.

Вскоре Ставка ответила командованию 3-го Украинского фронта, что с конкретными предложениями начальника Управления КР фронта генерала Ивашутина – согласны, и предлагала маршалу Толбухину действовать исходя из складывающейся обстановки.

После этой шифротелеграммы Федор Иванович Толбухин, встретив Ивашутина у входа возле штаба, улыбнулся и проговорил:

– Ну, что, Петр Иванович, наша взяла, – Жуков признал ошибку.

– А куда же ему было деваться против правды, – заметил довольный военный контрразведчик. – Истина, которая делает нас свободными, – это чаще всего истина, которую мы порой, к сожалению, не желаем слушать. Вы же видели, как он среагировал. Почти бранью ответил на предмет почти решенного спора с бухарестскими властями.

– Что верно, то верно, правда редко кажется чистой и никогда не бывает простой, – улыбнулся довольный командующий…

А вот как пояснил этот эпизод работы с румынским королем Михаем П. И. Ивашутин, давая последнее интервью в прошлом армейскому журналисту Николаю Пороскову:

«Двадцатишестилетний летчик, катерник, любимец фрейлин, которых в количестве около десятка он нередко возил с собой. Михай не очень задумывался о власти, зато его мать Елизавета была женщиной умной и хитрой, больше политик, чем он. Задача спецслужб состояла в том, чтобы лидера компартии Румынии Георгия Георгиу-Деж сделать известным, популярным и поставить во главе государства. Для этого разыграли именины командующего фронтом Федора Ивановича Толбухина (хотя на самом деле ничего подобного не было).

Пригласили на торжество Михая, наградили его орденом Славы, вернули монарху его же шикарную яхту, до этого угнанную из Констанцы в Одессу, и под хорошее угощение подсунули проект указа о награждении Георгиу-Деж самым высоким румынским орденом. Все газеты об этом сообщили.

Михаю внушили, что новую коммунистическую власть он возглавить не может, и королевское звание снять с себя – тоже. Михай погрузил имущество в вагоны, и его с почестями отправили, подарив на прощанье самолет».

Как было приятно начальнику Управления КР СМЕРШ фронта, что он отвел большую беду от солдат и офицеров – ненужные потери. Фактически его смелость и принципиальность позволили вернуть в семьи мужиков, которые могли бы погибнуть на поле ненужного боя. В Ивашутине тогда заговорили задатки не политика, а государственного деятеля – чувствовалась масштабность мышления в ходе осуществления оперативной разработки бухарестского руководства.

А в это время в румынской столице было сформировано коалиционное правительство, в которое вошли как социал-демократы, так и коммунисты во главе с Константином Сэнэстеску. Оно и объявило о выходе страны из войны и потребовало от немецких войск в кратчайшие сроки покинуть пределы Румынии. Немцы отказались исполнять ультиматум, и ранним утром 24 августа их авиация стала бомбить Бухарест.

Румыны попросили о помощи. Вскоре она была им оказана. А вот решение об отказе в проведении новой операции летом 1944 года, разработанной Жуковым, спасло жизни многих советских граждан – это факт, как и факт участия армейского чекиста в планировании войсковых операций фронтового уровня.

Потом бывший начальник штаба 3-го Украинского фронта, Герой Советского Союза, генерал армии Семен Павлович Иванов скажет об Ивашутине, с которым прошел тяжелыми дорогами войны с 1942 по 1945 год:

«…Петр Иванович принимал непосредственное участие в подготовке и проведении наступательных операций 3-го Украинского фронта.

Особенно много сил и энергии вложил он в подготовку и осуществление Ясско-Кишиневской, Будапештской, Венской операций, обеспечение действий войск фронта по освобождению Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии. А вообще для своего таланта как оперативника он был достаточно скромным человеком. Никогда не выпячивал свое имя, не претендовал на получение высоких правительственных наград, не выпрашивал должностей. Эти качества он пронес по своей службе как в Комитете государственной безопасности, так и Главном разведывательном управлении Генштаба ВС СССР».

* * *

Летом 1944 года Петр Иванович с радостью узнал о появившихся «немцах в Москве». Ему рассказал все подробности этого прямо-таки театрального действа один из офицеров Управления КР СМЕРШ фронта, выезжавший в Москву для доклада направленцу в ГУКР о полученных оперативных материалах от зафронтового агента о намерениях гитлеровской верхушки в проведении сепаратных переговоров с нашими союзниками.

Дело в том, что в июле руководство НКВД через свои войска провело в Москве уникальную операцию под кодовым наименованием «Большой вальс». К вечеру 16 июля 1944 года в столицу неожиданно прибыло пятьдесят пять эшелонов с военнопленными гитлеровцами. Ночь фрицы провели на поле Центрального аэродрома, где когда-то взлетал и садился военлет Петр Ивашутин на тяжелых бомбардировщиках.

Потом рядом с аэродромом построят новое здание для ведомства военной разведки страны, и генерал Ивашутин до самой пенсии проработает в «стекляшке». Так ласково называли военные разведчики свою «альма-матер».

Но вернемся к летним событиям в Москве 1944 года.

А в 10 часов утра следующего дня битым гитлеровцам после побудки, завтрака объявили срочное построение и сразу же – «сбор». Оттуда их провели по Москве – улицей Горького. Впереди шествовало 19 генералов и 600 офицеров, а за ними – 56 000 вражеских солдат. Эти немцы попали в плен в разное время на различных фронтах. Теперь их собрали всех вместе для «экскурсии».

Шли они во всю ширину одной из центральных улиц столицы, по двадцать человек в ряд. Битые гитлеровцы удивленно озирались. Наверное, они предполагали увидеть город в развалинах и руинах, как им твердила геббельсовская пропаганда о результатах точечной бомбардировки советской столицы на протяжении всей войны. Но как ни вглядывались они в проезды и переулки, на крыши домов, в проемы распахнутых окон с любознательными москвичами – ничего подобного увидеть не смогли.

В день «захвата немцами Москвы» погода была по-летнему солнечной, поэтому дома и деревья, обласканные дневным светилом, казались ярче и нарядней. Толпы уставших от войны москвичей и гостей столицы стояли рядами вдоль улицы и смотрели молча на мимо проплывающих низложенных «тевтонцев» двадцатого века.

Тишина была удивительной, только слышно было шарканье ног военнопленных по мостовой. Шар-шар, шар-шар – отвечали стертые подошвы сапог и ботинок.

Гитлер обещал войну закончить по плану блицкрига в пределах четырех недель и к октябрю 1941 года захватить Москву, проведя в ней парад. Затем в его сумеречном сознании появился план: уничтожить российскую столицу – сровнять ее с землей, а потом затопить. И вот через три года фашисты оказались в Москве, но в положении поверженных и посрамленных воителей, понуро бредущих в жестоком спектакле истории по улицам того города, который они намеревались захватить и уничтожить.

Одним из символических действий, вписанных в этот политический спектакль, было прохождение поливальных машин, которые по замыслу его режиссеров смывали пыль от сапог и ботинок гитлеровских военнопленных, победно прошагавших половину Европы.

«Да, красиво обыграли в Москве проводку колонны немцев по центру столицы, – размышлял Петр Иванович, – в назидание потомкам. Пусть знают, история России не раз говорила ворогу – не замай, не трогай! С мечом пришли – от меча и погибнете. Еще чуть-чуть, и Третий рейх будет доломан, посрамлен и уничтожен. Его создатель – Гитлер был убежден, что его творение будет жить вечно. Вечное с преступным режимом никогда не уживается».

* * *

Войну П. И. Ивашутин закончил в музыкальной, веселой, восторженно принимавшей наших воинов Австрии. Там встретил и День Победы…

Никаких трофеев с войны он не привез, потому что довольствовался самым меньшим, на что имеет законное право, потому что порядочность у него была судьей над совестью. Ивашутин измерял свое право своим долгом. А долг, как он считал, – это то, чего в конкретную минуту не сделает никто, кроме него. Такие люди венчаны долгом и честью. Надо полагать, что это и есть высокая духовная составляющая.

А тот, кто делает то, что может, делает то, что должен. Есть что-то магическое в слове «долг», нечто такое, что поддерживает полководцев и воодушевляет воинов. Долг – расплата за жизнь. Это обязанность обеспечить благодатное существование всего и всех, кто ее даровал нам, поддерживает и составляет: родителей, любимых женщин, детей, друзей, отечество и дела, которым мы служим.

Генерал исполнил свой долг перед Отчизной, верным и честным ей служением, как гражданин и как воин.

Со слов сослуживца П. И. Ивашутина по центральному аппарату ГРУ вице-адмирала Кузьмина Л. Т., он любил повторять античный афоризм, что честный человек боится позора преступления, нечестный – наказания за преступления.

Петр Иванович вспоминал, как пела и кружилась счастливая Вена. Вальсировали в танцах девушки со своими освободителями – советскими солдатами и офицерами. Гремели повсюду духовые оркестры, «пиликали» на скрипках почтенные исполнители, свистели в тирольские трубочки горожане.

Танцплощадки возникали стихийно на улицах, расчищающихся от развалин и осколков кирпича, стекла и бетона как местными гражданами, так и нашими военнослужащими, без особых команд и приказов. Инициатива шла снизу – минеры изучали и исследовали «плацдармы праздника», а потом подключались его участники.

15 июня 1945 года на основании директивы Ставки ВГК от 29 мая 1945 года 3-й Украинский фронт был расформирован. Полевое управление фронта сразу же реорганизовали в Управление Южной группы войск (ЮГВ).

С 1945 года генерал-лейтенант П. И. Ивашутин – начальник Управления КР СМЕРШ Южной группы войск, с ноября 1947 года – начальник Управления КР МГБ Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ). С ноября 1949 года – начальник Управления КР Ленинградского военного округа, а в 1951 году был назначен заместителем начальника 3-го Главного управления МГБ СССР.

А потом было еще одно знаковое назначение, и была еще одна война, – война после войны.

Время службы П. И. Ивашутина в ГСОВГ было тоже неспокойным. Управление Особых отделов (УОО) Группы располагалось в живописной части Берлина с оградой и охраной по периметру. В то же время в этом немецком городе находились американская, английская и французская военные миссии – миссии «союзников», укомплектованные, как правило, кадровыми разведчиками, ведущими активную работу против Группы советских войск.

Они пытались устанавливать контакты с советскими военнослужащими с целью осуществления их вербовки, получения секретной информации или склонению к бегству за границу. Поэтому особисты вели большую работу по предотвращению измены Родине в войсках, в которых служили военнослужащие, призванные полевыми военкоматами после освобождения от немецкой оккупации той или иной территории. Они призывались в армию скоротечно, и заниматься проверкой этого призывного контингента военным контрразведчикам, тем более в ходе боев, в полной мере не было возможностей. Попадались среди призывников уголовники и пособники немцев.

Теперь изменники изменили свои задачи и приемы, как писал армейский чекист Л. Г. Иванов, но остались теми же по своей сути. Они боялись возмездия за совершенные преступления и старались сбежать в Западные зоны оккупации.

Обычно в этих целях они вступали в интимные отношения с немками и, по прошествии определенного времени, договаривались с ними об уходе на запад. Это было удобно для беглецов. Немки знали немецкий язык, территорию Германии, дороги и т. д. Советская военная контрразведка имела право вести оперативную работу среди немецкого населения. От наших людей из числа немок мы нередко получали сведения о подготовке определенного лица к уходу на Запад.

За время войны со стороны офицеров Особых отделов, а затем СМЕРШа, не было ни одного случая перехода через линию фронта к немцам, т. е. не было случаев измены Родине…

Уже после войны, в 1949 году, когда я служил в Управлении Особых отделов ГСВГ, имел место факт измены Родине офицером Управления, старшим лейтенантом Гольдфарбом, переводчиком с немецкого языка. Он часто выезжал за пределы территории Управления вместе с семьей – женой и ребенком. В службе охраны к этому привыкли и не обращали на его выезды внимания, – бдительность притупилась.

В день измены он, как всегда, на машине, выехал с семьей за территорию Управления и не вернулся. Тогда сразу стало ясно, что Гольдфарб давно готовился к переходу в Западный Берлин.

Начальником управления Особых отделов группы был тогда генерал-лейтенант, а впоследствии ставший генералом армии, начальником ГРУ ВС СССР, Героем Советского Союза, П. И. Ивашутин. Он много переживал в связи с этим случаем.

Получилось – пригрел змею на груди. Был крупный телефонный разговор с Москвой. Абакумов, как человек холерического склада, хотя и знал Ивашутина как толкового работника, успел наговорить кучу неучтивых слов. Потом все-таки отошел и предложил внимательней присматриваться к своему окружению. Человек взорвался, но осколками неприятных слов все-таки ранил душу. Но такие горячие люди, как правило, не злопамятны.

Петр Иванович и сам понимал, что недоработал, но наказывать серьезно никого не стал. Оргвыводы остались за Москвой…