Текст книги "Монологи эпохи. Факты и факты"

О войне идей-2

СССР и США всегда вели войну идей! И, кстати говоря, во времена превосходства наших идей Советский Союз имел и колоссальную интеллектуальную поддержку части зарубежного общества, эти идеи приветствующей в тех же США. Вспомните историю группы Розенберга, работавшей на советскую разведку исключительно по идейным соображениям. Когда пришло время войны иного толка – кто больше заплатит за чужой секрет, – мы им стали проигрывать. Но это так, частность для примера…

Если же брать войну идей в стратегическом масштабе, это выглядит приблизительно так. Большинство из нас учило в курсах общественных наук, что есть базис и надстройка. Базис – это вся материальная часть чего-либо, а надстройка – все интеллектуальные, идеологически и прочие институты, которые на этом базисе зиждутся.

Базис российской мощи последних лет – это экспорт углеводородов и ядерное оружие. Якобы два весомых аргумента в руках России в борьбе за влияние в мире. Но, во-первых, углеводороды даны нам свыше, мы их не заработали в буквальном смысле, а открыли. Во-вторых, цены на нефть меняются, что не раз доказала историческая практика. Никакие углеводороды не помогли Советскому Союзу, а даже сыграли в его судьбе роковую роль, расслабили в самый неблагоприятный момент эпохи. В-третьих, ядерный задел нам достался ещё со времён СССР, в основном ничего нового с той поры в эту область мы не привнесли. И даже если бы мы держали его на том же уровне, что и Союз, в современном мире ядерное оружие уже не является неоспоримым аргументом.

Сейчас мы должны поговорить о том, кто побеждает за влияние в мире. И практика такова, что победу одерживают лишь те страны, чей серьёзный базис, экономическое развитие дополняется сильными общественными науками, яркими идеями и развитыми идеалами. И науки общественного цикла, и уровень проработки общественных идей, а также просвещённость населения являются доминирующими факторами в названной борьбе.

К сожалению, лидером в современном мире по числу разработок и идей, оказавших наиболее сильное влияние на жизнь человечества, и их продвижению в этом мире являются Соединённые Штаты. Это факт.

Причём не шибко хитроумный механизм того, как они добиваются успеха. Просто и частные и государственные деньги с большой отдачей и своевременно были вложены в сеть современнейших учебных, и одновременно исследовательских университетов. Исследование и обучение в университетах США неразрывны в одних стенах. И потому они становятся местом притяжения талантливой молодёжи со всего мира. В котле конкурирующей между собой молодёжи выплавляются лучшие из генераторов будущих идей.

«Молодец среди овец, а как дойдёт до молодца, то сам овца», – гласит известная пословица. Дабы доказать, что ты лучший, надо, к сожалению, констатирую, ехать в лучшие американские университеты.

И так хитроумно устроили американцы, что и сами «мозги» добровольно текут к ним, те же «мозги» продуцируют идеи, которые продвигают имидж Соединённых Штатов во всём мире и поднимают над ним «звезданутый» флаг.

С другой стороны все вовлечённые в процессы и механизмы генерации становятся и носителями Американской Идеи, и орудием идеологического наступления Америки по всему миру.

Что касается нашей ситуации, приведу цитату директора знаменитого ИНИОНа, где я сам получал в былые годы колоссальную подпитку в Советское время, когда учился в аспирантуре в МГУ.

Так вот, по нелицеприятной оценке директора Института научной информации по общественным наукам, академика РАН Юрия Пивоварова «впервые в истории России социально-гуманитарные науки оказались не нужны российскому государству, сложившейся политической системе, российскому обществу в целом. Власть сидит на нефти, на газе, на чём-то другом, и ей кажется, что всё и так хорошо, без всякой науки». Сказано было в 2009 году, кстати, в то время, когда стоимость барреля подходила к 150 долларам, и эйфория была полная… пока цена не покатилась вниз.

Власть, если тогда не понимала, то хотя бы сейчас должна понять, что генерация идей и поддержка реальных исследований, а не сонма псевдоучёных и грязного потока фальшивых диссертаций, единственный путь по поддержанию авторитета страны в мире. Причём идей не только общественно-политических, но и в науке вообще.

В Советском Союзе, где конец двадцатого века был ознаменован разгулом догматизма в общественных науках, тем не менее находились точки роста для людей, производящих идеи (как тот же ИНИОН, как ряд кафедр МГУ и Ленинградского университета). Даже догматически зашоренный, Советский Союз заботился о поставках всё новых и новых бойцов на фронт войны идеи.

Сейчас этого догматизма нет. Но идеологическую войну Россия проигрывает. Высшее наше достижение – концепция о суверенной демократии.

Передовые американские учёные считают, устаревшие экономические теории приводят к неправильному выбору целей и путей развития, то есть к неправильному распределению ресурсов. На реальное продвижение ресурсы не попадают, растрачиваются, и государство несёт колоссальные потери.

Идеи и экономические теории прибыльны, причём куда более прибыльны по большому счёту, чем торговля обычными вооружениями и нефтью. Вложение в интеллект является в новом мире одним из самых прибыльных. Просто для правильного вложения надо понимать сам предмет.

Несомненно выдающийся мыслитель планетарного масштаба Карл Маркс утверждал, что «мысли господствующего класса в каждую эпоху оказываются господствующими мыслями». Но у нас пока что-то не видно тех великих мыслей, которыми бы наш господствующий класс был проникнут.

Значит, и всему обществу ничего великого ждать не приходится и ничем великим не владеть.

Разнообразие, смешение и… рассредоточение

В основе теории вероятности – закон больших чисел: предположение о том, что наблюдаемая частота тем ближе к теоретической вероятности, чем больше однотипных событий мы наблюдаем. Но на практике от числа событий радикально зависят сами вероятности. В том числе и вероятность гибели всей человеческой цивилизации.

Есть ли у мира творец – можно спорить очень долго. Но если есть – судить об его планах можно по результатам творения. А главный из этих результатов – разнообразие, смешение и… рассредоточение.

Экологи то и дело сообщают об исчезновении очередного вида живых существ. Только видов этих на свете многие миллионы. И дело не в том, что «на наш век хватит». Главное – взамен погибших непрестанно нарождаются новые. Мы их не замечаем, поскольку от появления вида до его обнаружения – не говоря уж о полном научном описании – могут пройти многие годы, а то и века. Но в целом разнообразие природных сообществ не уменьшается.

Более того, в каждом таком сообществе сосуществуют бок о бок самые разнообразные существа. Даже в пустынях, где солнце, казалось бы, способно выжечь всё живое, или в убийственных арктических морозах грамотный биолог найдёт многие сотни животных и растений, взаимодействующих самыми разными способами – от взаимного поедания до столь же взаимной защиты.

Именно разнообразие, смешение и сосуществование – основа выживания. Если, допустим, стебелёк гороха в поле обовьётся вокруг стебля пшеницы – горох получит опору и будет лучше освещаться солнцем, а пшеница станет снабжаться азотом из клубеньков на корнях гороха.

Но вот в поле приходит человек. И для простоты и удобства сеет в нём только пшеницу. После чего ей, естественно, не хватает азота, и человеку приходится удобрять почву искусственно. А на соседнем поле – с горохом – ставить подпорки, чтобы обеспечить эффективное усвоение света.

Правда, грамотный хозяин посеет пшеницу на следующий год после гороха – чтобы использовать хотя бы азот, накопленный за сезон в почве. Но что делать, если рынку нужно больше пшеницы, чем гороха?

Во время первого визита в США едва ли не сильнейшее потрясение Хрущёв испытал, наблюдая высочайшую интенсификацию сельского хозяйства. Прежде всего – благодаря монокультуре. Например, знаменитый в ту пору фермер Гарст из Айовы на вопрос о севообороте в его хозяйстве ответил: «Corn – corn – Miami – corn» (кукуруза – кукуруза – Майами – кукуруза), т. е. сеет он только кукурузу, а прибыли ему хватает, чтобы отдыхать на популярнейшем (и соответственно самом дорогом) морском курорте страны. Но для поддержания такого «оборота» хозяйство Гарста расходовало столько минеральных удобрений, что после возвращения в СССР вождь распорядился развернуть строительство многих десятков крупнейших в мире предприятий по их производству.

Вдобавок дело не только в необходимости искусственного ухода за природой, перекроенной по человеческим требованиям.

По ходу войны с бурами – переселенцами из Нидерландов в Южную Африку – британцы, чтобы избавиться от партизан, стали массово сгонять гражданское население в большие охраняемые лагеря. Они, естественно, получили название концентрационных. И очень скоро стали местами массовых смертей и главным символом ужасов войны. Люди, скученные сверх всяких природных пределов, заражались всяческими инфекциями с пугающей лёгкостью.

Этого вообще-то следовало ожидать. Издавна главными очагами эпидемий были города – просто потому, что люди там жили плотно.

Скажем, Пелопоннесская война закончилась победой Спарты не потому, что её жители с раннего детства тренировались для войны – демократические Афины явили ничуть не меньшую воинскую доблесть, а союзников вокруг них сплотилось куда больше. Но Афины, сжатые сравнительно малой – ради надёжности обороны – крепостной стеной, оказались поражены жестокой болезнью (её традиционно зовут чумой, хотя клиническая картина, дошедшая до нас в письменных источниках той поры, не имеет с нынешней чумой ничего общего). Спартанцы же, ради демонстрации веры в собственные силы занявшие под город больше места, остались здоровы.

Словом, концентрация – как и интенсификация – может быть удобна человеку. Но явно нежелательна человечеству. Ибо количество всегда переходит в качество. И если количество чего бы то ни было оказывается избыточным, качество неизменно становится нежелательным.

Интенсификация всего сельского хозяйства США, так поразившая Хрущёва, обеспечивалась не только монокультурой. Не меньшую роль играла безотходность производства. Хрущёв был в полном восторге от мощных установок, перемалывающих в муку перья, кости, а то и целые тушки павших животных и птиц. Мука добавлялась в корма для тех же птиц и животных. Как говорили на легендарных чикагских бойнях, в дело шло всё, кроме предсмертного визга.

Конечно, по ходу переработки мука прогревалась достаточно сильно, чтобы никакие бактерии – или даже вирусы – в ней не выживали. Потому, собственно, и шли в дело трупы, поражённые любыми болезнями: мол, такая обработка любую заразу остановит.

Увы, природа в очередной раз оказалась изобретательнее человеческой фантазии. У неё в запасе оказался ещё один вид заразы, не опасающийся высоких температур. Прионы – короткие белковые цепочки, служащие матрицами для деформации других белковых молекул, – при нагреве не разрушаются.

Правда, прионы не могут использовать всё многообразие отработанных эволюцией способов размножения сложных молекул. Поэтому болезни, порождённые ими, развиваются годами и даже десятилетиями. Не зря они получили название медленных инфекций.

Увы, прионная природа некоторых инфекций оказалась выявлена слишком поздно. Уже после того, как мозги сотен тысяч голов крупного рогатого скота оказались поражены коровьим бешенством – размягчением мозга (и прежде всего – двигательных отделов, что заставляет животное чуть ли не танцевать, чтобы удержать равновесие). И, между прочим, после того, как деликатесами из этих голов полакомились многие миллионы человек. А когда механизм развития болезни прояснился, учёные пришли к выводу: болезнь Крёйтцфельдта–Якоба, разрушающая мозг человека, вызывается теми же прионами – значит, ею можно заразиться от бешеной коровы. Даже после кулинарной обработки.

Правда, когда всё это стало ясно, немедленно последовали жёсткие – и даже эффективные – меры. Малейший намёк на заболевание становился причиной уничтожения целых стад – в том числе и ценнейших элитных пород. Многомиллиардные убытки удалось компенсировать изощрёнными финансовыми механизмами. Умный человек всегда найдёт выход из положения – даже такого тяжёлого и сложного, что мудрый туда ни за что не попадёт.

В самом деле, много ли мудрости требовалось, чтобы понять: наши сведения о болезнях никогда не станут столь полны, чтобы любой труп можно было сделать вполне безопасным. А если бы это поняли вовремя, то муку из овец, поражённых вертячкой, никогда не стали бы скармливать коровам. И болезнь Крёйтцфельдта–Якоба осталась бы в учебниках, а не в архивах клиник.

В дикой природе, конечно, тушки больных животных тоже кто-нибудь съедает. Но хищники и трупоеды, как правило, устойчивы даже к самым страшным болезням: неумолимая эволюция миллионы лет назад уничтожила тех, кто мог чем-то заразиться от своих жертв. А животные не столь устойчивые обходят падаль с отвращением. Если даже корове попадёт на зуб вместе с травой овечья косточка, живая машина по переработке растительности в молоко немедленно её выплюнет – и останется здорова.

Эволюция жизни на Земле идёт уже миллиарды лет. Трудно даже представить себе, сколько подобных защитных механизмов отработано за всё это время. Человеку предстоит ещё много веков постигать их, прежде чем появится хоть малейшая надежда на умение заранее рассчитывать все свои шаги так, чтобы ни один из них не проломил природную защиту. А пока подобные расчёты нам не доступны, надо хотя бы шагать поосторожнее.

Дела китайские

И вновь о стратегии и тактике. Когда в Лондоне прошёл саммит двадцатки, который выявил, что в мире сложились три основные консолидированные группы «игроков».

Одна – во главе с Китаем (к ней всё ближе сдвигается и Россия). Вторая – англосаксы: Соединённые Штаты и Великобритания с большинством стран Британского содружества.

Третья – Объединённая Европа во главе с Германией и Францией. Причём Меркель и Саркози заняли тогда столь схожую позицию, что, по сути, Германия и Франция выступили в роли федеративного государства. При всех успехах Европа, впрочем, не готова определять тренд мирового развития в кризисный и посткризисный периоды. Её влияние будет существенно меньше воздействия взаимоотношений между США, Китаем и третьими сторонами.

Китай проводит взвешенную стратегическую линию. Он последовательно идёт – и уже вплотную приблизился! – к давно поставленной цели: занять в мире место, подобающее своему величию. По валовому внутреннему продукту, паритету покупательной способности, Китай обошел Индию и Японию (вместе взятые). Китайская экономика по оценкам ряда экспертов – уже вторая в мире.

По военной же технологии Китай ещё даже не в пятёрке, но по накопленной мощи (и номенклатуре вооружений, и числу профессионалов, обученных её использованию) не уступает крупнейшим традиционно военным державам. Правда, почти всё китайское оружие грамотно содрано с зарубежных – прежде всего советских и российских – образцов. Но это упрёк не Китаю, а нам. У них изобилуют специалисты, чья квалификация достаточна для копирования (а в последнее время – и модернизации) даже сложнейших конструкций и технологий. У нас же отсутствует система, именно система, защиты собственных экономических и политических (не говоря уж об оборонных) интересов.

Сейчас главный вопрос: сколь Китай грамотно использует свой стремительно растущий вес в мире. Не станет ли он бездумно употреблять силу направо и налево? Мы знаем, к чему это привело в судьбе СССР, мы знаем, сколь тяжкая обстановка складывается в США из-за их собственных стратегических просчётов. Но китайцы – хорошие ученики. Не случайно Дэн Сяопин в своё время мудро призывал Китай сосредоточиться на собственных делах.

Правда, это вовсе не отменяет китайскую экспансию – в том числе и посредством классических военных баз. Может показаться, что Китай их не строит. Но реально он располагает базами технического обеспечения в Намибии – ещё со времён национальной борьбы этой страны за независимость – и в Пакистане.

Пакистан – вообще отдельная статья китайских интересов. Он для Китая стратегический партнёр: и прямой выход в Индийский Океан – к нефтяным маршрутам и другим коммуникациям, а также военный контроль в регионе. Пакистан отсекает Индию от Средней Азии, а при любых изменениях, возможных в обозримом будущем, Индия и Китай останутся в положении противовесов. С другой стороны, после ухода Первеза Мушаррафа внутри Пакистана – в стране, обладающей ядерным оружием! – нарастает хаос. Этот хаос, а также разброд и шатание в соседнем Афганистане – факторы, обещающие превратить весь регион в поле противоборства разных группировок. Если так дело пойдёт дальше, то в руках сильнейшей – но вряд ли умнейшей! – группировки окажется контроль над ядерным оружием.

Полагаю, что Китай внимательно отслеживает эту ситуацию и сможет поставить у власти нового диктатора, а также в силах сменить другого диктатора в Северной Корее, который уже мешает Поднебесной в его мировой игре.

В сложившихся обстоятельствах США могут войти в открытое противостояние с Китаем сразу по нескольким направлениям. Тут и прямое вмешательство США в пакистанские дела, и попытка построения стратегического альянса США с Индией…

Кстати, Китай на саммите двадцатки вопреки всем ожиданиям не стал говорить о сильнейшем антиамериканском инструменте – наднациональной валюте. Дело в том, что сейчас семь десятых валютных резервов Китая – доллары США: где-то полтора триллиона!

Обрушив доллар, Китай рискует крупно проиграть. Он ударит по залогу внутренней стабильности – материальному благополучию собственных граждан. Поэтому, чтобы избавиться от долларовой зависимости, Китай спешно скупает подешевевшее сырьё – нефть, минеральные ресурсы… Приобретает он и предприятия всюду, куда его пускают и не пускают: в Юго-Восточной Азии (чьи инвесторы ещё недавно создавали в Китае свои заводы), в Африке, на постсоветском пространстве… Когда Китай снизит пропорцию долларов хотя бы до «пятьдесят на пятьдесят», он начнёт потихоньку продвигать идею наднациональной мировой валюты.

Раз Китай озвучил эту идею, он её будет реализовывать. Просто так китайцы слова не произносят.

Мы в последнее время много и шумно говорим, пиаримся, рассуждая о рубле как альтернативной валюте. Китай же тихо и мирно делает свой юань – причём предназначенный для внутреннего обращения фактически конвертируемым.

С начала финансового кризиса Народный банк Китая разработал трёхлетний план по обмену своей национальной валюты (на сумму почти шестьсот миллиардов юаней) с органами по управлению национальными валютами своих международных партнёров. Среди них: Аргентина и Южная Корея, Гонконг и Малайзия, Белоруссия и Индонезия. Путём валютных обменов Китай поддерживает и развивающиеся страны, что способствует не только стабилизации обстановки в соседних с Китаем странах, но и её формированию в китайских интересах.

Задача Китая – добиться конкретных результатов, а мы надуваемся, точно лягушка, пожелавшая стать похожей на быка. Россия – вопреки почти вековой верности официальному марксизму – живёт по формуле ревизиониста Бернштейна: «движение всё, конечная цель – ничто». Китай – точно уж в этом отношении марксистский – действует ровно наоборот. Словом, Поднебесная является несравненно более самодостаточной страной, чем полагают наши аналитики.

Таков мой взгляд на вещи.

Дела китайские-2

И ещё раз хотел бы вернуться к теме Поднебесной, то есть стремительному возвышению Китая.

Мы как-то говорили об успехах китайцев в деле продвижения своего юаня в качестве международной валюты. Но ведь деньги – это лишь представитель всех товаров, которые можно на них купить – и всех граждан, кто может покупать. А с последним пунктом у Китая ещё недавно было очень плохо.

В современной экономике массового производства с многоэтапным разделением труда участвовало менее десятой части китайского населения, а уж с высокими технологиями были связаны лишь особые экономические зоны на южном побережье. Основная масса китайской промышленной продукции шла за рубеж, так что страна в целом в высшей степени зависела от уровня жизни импортёров.

Более того, громадные валютные резервы Китая сформировались не в последнюю очередь потому, что их вложение в американские ценные бумаги стимулировало заокеанский спрос и тем самым обеспечивало работу большинства китайских предприятий. Американское процветание в последнем десятилетии обеспечено почти исключительно фактическим невозмещением китайских затрат.

Но Китай добился главного – за счёт развития собственной инфраструктуры он в разы увеличил число рабочих мест для своих граждан.

До финансово-экономического кризиса объём ежегодно возводимого жилья в Китае составлял более 1300 миллионов квадратных метров, из них в одном Пекине более 40 миллионов. Китай и после кризиса по разным оценкам тратит на строительство от шестнадцати до двадцати процентов валового национального продукта. Ещё двадцать лет назад в Китае не было ни одного небоскрёба, а теперь в одном только Шанхае их за четыре тысячи. В ближайшие семь—десять лет в стране будут построены миллионы новых зданий.

Актуальной задачей строительной отрасли Китая сейчас становится уже даже не увеличение объёмов ввода жилья, а переориентация на сооружение объектов с экономным расходом энергии, земли, воды и материальных ресурсов. Это и сбережение миллионов тонн топлива, это и новые программы, требующие умных мыслей и умелых рук.

Согласно плану формирования сети железных дорог, в Китае в ближайшие семь—десять лет будет значительно увеличен объём пассажирских перевозок. Между административными центрами провинций, а также крупными и средними городами будут построены скоростные пассажирские линии. В настоящее время в Китае ведётся строительство двух десятков железнодорожных линий общей протяжённостью почти шесть с половиной тысяч километров. И находятся в стадии проектирования ещё двадцать железнодорожных линий протяжённостью более одиннадцати тысяч километров. Китайцы с успехом следуют своей поговорке: «Хочешь быть богатым – строй дороги». На ум приходит констатация горького отечественного факта – о дураках и дорогах.

Китайские власти с некоторым отставанием прибегли к тушению пожара кризиса финансовыми вливаниями, но превзошли уже всех как по качеству, так и по количеству этих инъекций. Только за первый месяц этого года денежная масса у них увеличилась почти что на двадцать процентов, кстати, в долларовом исчислении наша денежная масса на данный момент, напротив, вдвое сократилась.

Инфраструктурные проекты стали ключевым блоком китайской антикризисной программы. В начале года банки Китая выдали отечественных кредитов почти в три раза больше, чем год ранее, и большая часть этих денег должна пойти на ипотечное строительство.

Всё, что делает Китай по части инфраструктуры, должны делать и мы! Хотя наша экономика куда менее диверсифицирована, чем китайская. Так, скажем, нельзя допустить обвального падения цен на московскую недвижимость. Цепная реакция пойдёт по всей стране… Как раз напротив, надо всячески развивать и поддерживать наш строительный рынок, используя его в качестве локомотива по выводу всей экономики из кризиса. Есть люди, нуждающиеся в жилье, есть люди – нуждающиеся в работе, есть технологии и мощности – нужна воля и реальные меры по разогреву внутреннего рынка России.

Кстати о гарантиях. У тех же китайцев значительную часть кредитов полугосударственные предприятия получают от полугосударственных банков. Деньги вращаются в окологосударственном секторе, а вопрос гарантий тем самым прикрывается. У нас же, чтобы что-то гарантировать, банки вздули процент реальному сектору до двадцати пяти процентов годовых! Абсурд! В таком варианте кредитуются только спекулянты и сырьевики в период ажиотажного спроса. Даже семи-восьми процентов, до которых обещают снизить кредиты в условиях кризиса, это показатель жадности.

В ближайшие пять – десять лет любая опора на добывающие сырьё отрасли совершенно бесперспективна, рост у них не более пары процентов в год. Рост экономики возможен за счёт инфраструктурных проектов, то есть за счёт строительства, а также – повышения качества и количества материалообработки.

Здесь сравнение тоже не в нашу пользу. Россия в наши дни тратит на закупки современных металлообрабатывающих станков в двадцать пять раз (!!!) меньше, чем Китай, и в три раза меньше, чем Индия! И это страна, которая при Советской власти и потом ещё некоторый срок – по инерции – поставляла индусам и китайцам основные продукты металлообработки?

Китай систематически развивает внутренний спрос. Уже пять лет назад автомобилей там было куплено больше, чем в США. Сейчас и автомобилей американского производства там покупается больше, чем в самих США – то есть растёт и потребление дорогих сложных товаров.

Конечно, и при всём своём многолюдии Китай не сможет в обозримом будущем полностью заместить экспорт потребностями внутреннего рынка – слишком уж велик разрыв уровней жизни, да и спектр интересов потребителей в Китае и за его пределами определяется качественно разными традициями. Но уже очевидно: благодаря стимуляции собственных потребителей спад в Китае даже в худшем случае будет меньше среднемирового и уж подавно куда меньше, чем в США. Таков мой взгляд на вещи.