Текст книги "Изумрудный сад"

Глава 7

– Ну вот, Хендрик, я приехал. – Дезмонд закрыл за собой дверь и прислонился спиной к массивной створке. – Чего ты хотел?

– Присаживайся, Дезмонд, – спокойно предложил Хендрик, перебирая какие-то бумаги у себя на столе, – или мне следует говорить «ваша светлость»?

Побледнев, Дезмонд пересек кабинет и опустился на стул:

– Слушаю.

Хендрик закрыл папку с документами и сложил руки на столе.

– Ты что-то плохо выглядишь, Колвертон. Случайно, не запил?

– Не играй со мной, Эллард. Мне это не нравится. Итак, зачем ты меня вызвал?

– Вчера здесь был твой брат. У него нашлось много вопросов.

Дезмонд оцепенел:

– Каких, например?

– Он, видимо, решил самостоятельно расследовать убийство вашего отца. И пока ему удалось раскопать причины моего последнего визита в Колвертон. Можно предположить, не без помощи твоего внимательного дворецкого.

– Мы предвидели, что это может случиться.

– Ты прав. Появление Квентина в моей конторе не было неожиданностью. Тем не менее я подумал, тебе следует знать, что он захотел взглянуть на отцовское завещание, с которым ознакомился внимательнейшим образом, а заодно и с остальными документами в папке Кентона.

– Проклятие! – Дезмонд стукнул кулаком по столу. – Я знал, что он будет задавать вопросы, но никак не думал, что он примется исследовать бумаги отца. Обнаружилось что-нибудь, вызвавшее у него подозрение?

– Он нашел только то, что я ему позволил, – ответил Хендрик с торжествующим видом. – Я уже говорил, что ожидал визита Квентина. Поэтому заранее положил соответствующий документ на видное место. Кстати, это напомнило мне, что ты еще не подписал наш с тобой договор. Надеюсь, ты помнишь его условия?

– Конечно, помню. Но какое отношение этот договор имеет к Квентину?

– Прямое, ваша светлость, вы непроницательны. Внимательно прочитав завещание, Квентин высказал пожелание ознакомиться с содержанием документа, который мы с тобой якобы обсуждали в тот день, когда оглашались завещания.

Дезмонд изменился в лице:

– Надеюсь, ты не…

– Разумеется, нет. Я не так глуп. Я сказал ему, что мы завершали работу над моим договором – тем самым, который я составил в защиту собственных интересов по настоянию Кентона. А затем я предъявил Квентину этот договор. Он одобрил. Скажу больше, он даже высказал пожелание, чтобы воля отца была выполнена поскорее. – Хендрик самодовольно улыбнулся, откинувшись в кресле. – Таким образом я устранил дальнейшие расспросы, а заодно и твою проблему.

– Что за дурацкое самодовольство! – возмутился Дезмонд, вскакивая с места. – Это не только моя проблема, но и твоя тоже – до тех пор, пока ты желаешь получать щедрое вознаграждение, которое я тебе плачу. И вот еще что: это только первый шаг. Я знаю Квентина, он так легко не сдастся. – Дезмонд оглядел кабинет. – Где, черт возьми, ты хранишь коньяк?

– Еще нет и полудня.

– У меня жажда, – отрезал Дезмонд.

– Открой буфет. Там найдешь все, что нужно.

Дезмонд трясущейся рукой опрокинул в себя две порции коньяка.

– Что еще?

– Квентин попросил меня также просмотреть папку Денерли. Мне поручено искать любую зацепку и, обнаружив ее, тотчас поставить в известность тебя как законного распорядителя всеми делами Денерли.

– И ты просмотрел папку Ардсли?

– Да. На первый взгляд мы ничего не упустили.

– Слава Богу. – Дезмонд налил себе еще коньяку и тяжело привалился к буфету. – Мне меньше всего нужно, чтобы сделки отца и Ардсли связали с их убийством. Все равно нам еще рано успокаиваться. Квентин не остановится, пока не обнаружит чего-нибудь. Одному Богу известно, что разболтал мой проклятый дворецкий и куда его откровения приведут моего братца.

– Если Бентли так тебе досаждает, почему бы не уволить его?

– Ты в своем уме? Я пытаюсь развеять подозрения, а не пробудить их. Лично мне ненавистен этот докучливый проныра, но Квентин от него в восторге. Отец тоже был очень им доволен. Кроме того, Бентли служит моей семье с незапамятных времен. Нет, Хендрик, я должен поддерживать в Колвертоне тот же порядок, что при отце, и не предпринимать крупных изменений, которые могли бы вызвать подозрения у Квентина. Уволить Бентли значило бы совершить непростительную глупость.

– Наверное, ты прав. – Хендрик задумчиво нахмурился. – И насчет Квентина тоже, его любопытство немного действует на нервы.

– Вообще его присутствие действует на нервы, – откликнулся Дезмонд, мрачно уставившись в рюмку. – У меня только начало все налаживаться с Брандис, как в Котсуолд возвращается ее распрекрасный герой и все летит к чертям. – Резко запрокинув рюмку, Дезмонд опустошил ее наполовину.

– Да? – Брови Хендрика поползли на лоб. – Неужели Квентин мешает твоему ухаживанию?

– Ты отлично знаешь, как Брандис боготворит моего братца, впору хоть памятник ему ставить в Изумрудном саду. – Он с горечью рассмеялся. – Так что после возвращения Квентина домой для Брандис больше никого не существует.

– Тогда, возможно, Квентину лучше не быть дома. Дезмонд резко вскинул голову:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мой друг, ты ведь стал герцогом Колвертоном. Ты хотя бы представляешь, какая власть теперь в твоих руках?

– Ну и что?

– А то, что ты знаком с самыми высокопоставленными людьми, ты имеешь влияние в таких кругах, к которым другие даже не могут приблизиться, в военном министерстве, например.

В глазах Дезмонда промелькнуло понимание.

– Продолжай.

– План простейший. Используй свою герцогскую власть, чтобы Квентина снова призвали в армию. В конце концов, генерал Веллингтон о нем очень высокого мнения. Так почему бы ему не использовать в Париже блестящие способности Квентина? Скажем, для посредничества в сложных переговорах с королем Людовиком? Хотя мне не нужно ничего за тебя придумывать. С этим ты сам отлично справишься. Суть в том, что если Квентин покинет Англию, то не сможет больше ни вмешиваться в твои дела, ни занимать мысли и время Брандис. Тебе все ясно?

– Яснее не бывает. – Дезмонд опустошил рюмку и, взбодрившись, поставил ее на буфет. – Прошу простить меня, Хендрик, но мне срочно нужно отправиться в военное министерство.

– Разумеется. – Адвокат взялся за перо. – Желаю удачной поездки. Задержись на секунду. – Он протянул Дезмонду договор. – Ты ничего не забыл?

Дезмонд в два шага очутился у стола Хендрика и, выхватив из его рук перо и документ, поставил размашистую подпись:

– Вот.

– Отлично, – удовлетворенно кивнул Хендрик. – Я рад, что мы продолжим сотрудничать… ваша светлость. – Он аккуратно вернул документ в папку. – Кстати, когда вернешься вечером в Колвертон, передай Квентину, что я вызвал тебя в Лондон и сообщил следующее: после тщательнейшей проверки в бумагах виконта Денерли ничего не обнаружено.

– Обязательно передам. – Не дойдя до двери, Дезмонд остановился и насмешливо отсалютовал Хендрику. – Будь. здоров, Эллард. В самом скором времени от нашей неприятности не останется и следа.

Хендрик спокойно вернулся к своим бумагам.

– Я не сомневался в этом ни секунды.

– Здравствуй, солнышко. – Квентин приблизился к тихой беседке, не удивившись, что Бранди сидит здесь в такую рань и смотрит неподвижным взглядом на лес, который еще не избавился от ночной тьмы. – Тебе нехорошо?

Бранди медленно повернулась, в ее больших темных глазах читались мучительные сомнения.

– Не знаю.

Ноги сами понесли Квентина по ступеням беседки прямо к ней.

– Ты хоть спала сегодня?

– Немножко. – Она подняла голову, и ее волосы блестящим каскадом рассыпались по спине. – Что ты узнал от мистера Хендрика?

– Ничего.

– Квентин, прошу тебя. Я знаю, ты все еще смотришь на меня, как на ребенка. Но я уже взрослая. Мне нужно знать. Что ты обнаружил?

Квентин почувствовал, что ему становится трудно дышать.

– Во-первых, я вовсе не считаю тебя ребенком. Во-вторых, мне нечего скрывать. Поездка не дала результатов. Если позволишь, я объясню.

– Очень хорошо. – Бранди подоткнула под себя складки темно-синего платья, – Слушаю.

Тяжело вздохнув, Квентин опустился рядом с ней на скамью и заговорил:

– Когда я уехал от тебя два дня назад, мне пришла в голову мысль, что убийца наших родителей мог быть деловым партнером отца – некто, кто по неизвестным причинам затаил на него злобу. Поэтому я отправился к Хендрику, чтобы ознакомиться поподробнее со всеми деловыми документами отца.

– Ну и?..

– Да, я прочитал каждую бумагу в отцовской папке, и мне не попалось на глаза ничего даже отдаленно подозрительного. Видимо, моя версия неверна.

– Необязательно, Квентин. – Бранди выпрямилась и плотнее закуталась в шаль. – Возможно, твоя теория верна, просто жертва была другой. А что, если это у моего отца был враг?

– Я тоже так подумал, – вздохнув, кивнул Квентин, внимательно вглядываясь в серьезное, усталое лицо Бранди и удивляясь, какой она стала взрослой и почему он раньше этого не замечал; неужели ее красота и взрослость ускользнули только от его затуманенного взора?

– Ты попросил мистера Хендрика показать тебе отцовские бумаги? – спросила Бранди. Квентин покачал головой:

– У меня нет никакого права рыться в бумагах Ардсли, солнышко. Но я попросил Элларда сделать это вместо меня и сообщить Дезмонду как твоему опекуну о любом подозрительном факте, который он раскопает.

– Папа держал многие документы дома. – Бранди вскочила со скамьи. – Я немедленно поеду в Таунзбурн и прочитаю каждую бумажку…

– Бранди, – Квентин подскочил так же быстро и успел задержать ее, – я не хочу, чтобы ты в это ввязывалась. Девушка уставилась на него, как на безумца.

– Не хочешь, чтобы я ввязывалась? Квентин, послушай, что ты говоришь! Моего отца убили. И еще двух человек, которых я любила, как родителей. Меня это касается не меньше тебя, может, даже больше. У тебя есть армия, тогда как у меня… – У нее перехватило дыхание. – Прошу, не поступай так со мной. Ты единственный из всех, кто никогда в прошлом не опекал меня, как младенца. Так не делай этого сейчас.

Квентина как будто ударили.

– Солнышко, я бы ни за что не стал опекать тебя. Я просто хочу, чтобы с тобой ничего не случилось. Мы имеем дело с негодяем, для которого человеческая жизнь ничего не стоит. Ты понимаешь, как это опасно?

– Конечно, понимаю. – Взгляд ее смягчился, и она положила ладонь на щеку Квентина. – Спасибо, что пытаешься защитить меня. Но есть вещи, от которых не спрятаться. Сейчас как раз такой случай.

Квентин с мрачным видом убрал каштановый локон с ее лица.

– Ты права, – тихо согласился он. – Но и я тоже прав. Я не могу уберечь тебя от страданий, связанных с этим расследованием, но и ты не должна безоглядно кидаться в самое пекло. Поэтому я предлагаю компромисс.

В карих глазах Бранди весело сверкнули золотистые огоньки.

– Милорд в любой ситуации остается дипломатом. Ну ладно, что ты предлагаешь?

– Дай Хендрику день или два, чтобы просмотреть папку Ардсли и связаться с Дезмондом. Если его поиски ни к чему не приведут, тогда мы с тобой поедем в Таунзбурн и внимательно исследуем бумаги твоего отца – но только вместе. Такой вариант тебя устраивает?

Она кивнула:

– Да. Согласна.

– Хорошо.

Квентин чувствовал себя чрезвычайно неловко оттого, что гладкая ладошка лежит на его щеке. В прошлом она так дотрагивалась до него десятки раз, но никогда он не испытывал подобного волнения.

– Квентин.

– Хм? – Он провел большим пальцем по ее тонкой переносице, мысленно приказывая себе отстраниться и обещая, что так и сделает, но чуть позже.

– Поцелуй меня еще раз.

Сомнения тут же оставили его.

– Что?

Она нервно провела кончиком языка по губам.

– Я много думала об этом с тех пор, как мы… после того, что произошло на берегу ручья, – поспешно договорила она. – Я поняла все твои объяснения: и что мы потянулись Друг к другу за утешением, и что ты можешь безраздельно принадлежать только армии. Но как я ни старалась, мне не удалось смириться с твоей логикой, как не удалось выбросить из головы наш поцелуй, словно ничего не было. И тогда меня осенило: я не способна правильно оценить то объятие, потому что совершенно не имею опыта в таких делах.

В душе Квентина поднялся необъяснимый гнев, грозивший перелиться через край.

– Что именно ты предлагаешь? – грозно спросил он.

– Я пытаюсь объяснить, что никогда раньше не была в объятиях мужчины, – с серьезным видом продолжала Бранди, – что в отличие от тебя прежде не целовалась и потому мне не с чем сравнивать.

– И каким же образом ты намерена приобрести этот опыт, чтобы было с чем сравнить?

– С твоей помощью.

Щека Квентина под ладонью Бранди дернулась.

– С моей помощью, – тупо повторил он.

– Да. – Она опустила ладонь ему на грудь и, сама того не замечая, ухватилась за лацкан. – Ты научил меня всем моим любимым занятиям: стрельбе, рыбалке, верховой езде. Так не научишь ли меня и этому?

– Ты просишь… – едва выдавал из себя Квентин, у которого пересохло во рту.

– Научить меня целоваться, – договорила она за него, улыбнувшись с надеждой. – Да, именно это я прошу. Как мне отличить дружеский поцелуй от страстного, если не знать и того и другого? Кому я могу довериться, если не тебе? Сам подумай, Квентин. Я-то уже подумала – у меня было время в те бессонные часы, когда горе отступало. Ближе тебя у меня никого нет в целом свете. И все же я почувствовала в нашем поцелуе гораздо больше того, что ты хотел. Если твое объятие так меня смутило, представь, как я буду сбита с толку, когда меня поцелуют другие.

Он схватил ее за подбородок.

– А скольких мужчин ты намерена целовать?

– Не знаю. – Она нахмурилась. – Скольких женщин ты поцеловал?

Квентин оторопел, удивление и желание рассмеяться усмирило его гнев.

– Я… – Он прокашлялся. – Это не одно и то же, солнышко.

– Почему?

Последовала длинная пауза.

– Бранди, разве моя мама никогда не говорила с тобой о различиях между мужчинами и женщинами… о том, что происходит, когда мужчина и женщина… вместе?

Щеки девушки покрыл легкий румянец.

– Если тебя интересует, знаю ли я, как получаются дети, то ответ положительный. Но какое это имеет отношение к поцелую?

– Никакого. То есть прямое.

Квентин переступил с ноги на ногу, не отрывая взгляда от прекрасного лица Бранди, смотревшей на него с вопросом. Собрав всю свою решительность, он напомнил самому себе, что она всегда приходила к нему с какими-нибудь вопросами и он всегда на них отвечал. И не ее вина, что на этот раз все по-другому, что вместо нежного восхищения ее искренностью и наивностью он чувствует только ярость от мысли о другом мужчине, который дотронется до нее, а еще его одолевает грубое примитивное желание сжать ее в своих объятиях и научить чему-то гораздо большему, чем поцелуй, – тому, о чем она даже не подозревала.

Неотступно думая об этом, Квентин подавил незнакомое ему доселе чувство голода, с трудом заставив себя представить, что бы ответил солнышку тот Квентин, каким он был четыре года назад.

– Бранди, я никак не могу учить тебя целоваться, – наконец произнес он.

– Почему?

– Потому… – Он перевел взгляд на ее губы, сладостно раскрытые в ожидании ответа, и все объяснения тут же улетучились у него из головы.

– Потому?.. – подсказала она, но когда он не ответил, ее рука легко погладила его по затылку, как делала это когда-то тысячу раз, только сейчас эта ласка опалила Квентина огнем. – Почему же? – повторила Бранди, пытливо вглядываясь в его лицо.

Квентин так и не придумал, что бы он ответил четыре года тому назад. Впрочем, его это нимало не заботило. Один поцелуй, кричал ему внутренний голос. Самый невинный. Для ее же пользы – она должна знать, что ей можно позволять, и быть готовой к легиону мужчин, которые, несомненно, будут искать ее расположения.

Ему хотелось задушить каждого безымянного ухажера.

– Ты научишь меня? – пробормотала Бранди, застенчиво подвигаясь ближе. – Обещаю, что не стану вести себя по-детски, как было в прошлый раз.

– Ты не вела себя по-детски. – Он провел пальцами по ее волосам. – Ты была прекрасна.

– Тогда ты…

– Обними меня.

Бранди с готовностью подчинилась, крепко обхватив его за шею.

– Вот так?

– Да, так. – Квентин легко коснулся губами ее щеки – сначала одной, потом другой. – То, что я сейчас покажу, – единственный поцелуй, который ты можешь позволить мужчине. Любому мужчине. Поняла?

Она кивнула.

– Сожми губы.

– Но…

– Делай что говорю. Бранди плотно сжала губы.

– Хорошо. – Квентин опустил голову и едва коснулся ее рта в мимолетной ласке – это был нежный, быстрый, целомудренный поцелуй.

Он снова поднял голову. Бранди открыла глаза и заморгала, ее взор затуманило разочарование и удивление.

– Это вовсе не поцелуй.

– Ты ошибаешься.

– Он совсем не похож на тот, которым мы обменялись у ручья.

– И не должен быть похож. Никогда не позволяй мужчине обнимать тебя так… так… пылко.

– А почему? Это было чудесно. – Она мечтательно улыбнулась. – Я до сих пор помню, как у меня ослабли и задрожали колени, как заныло внизу живота. О, Квентин, мне показалось, будто вокруг меня расцвели все цветы Изумрудного сада, опьяняя своим ароматом, от которого кружилась голова. Или будто я скачу верхом на Посейдоне по бескрайним полям и от быстрой езды уже не могу дышать, не могу думать, а только чувствую, как меня переполняет жизнь. – Она вздохнула. – Это было волшебство.

Из груди Квентина вырвался хриплый вздох.

– Солнышко. – Он рывком притянул ее к себе. – Что мне с тобой делать?

Вопрос был риторический, Квентин не ждал на него ответа. Но Бранди все равно ответила.

– Что делать? – мягко повторила она, поднимаясь на цыпочки. – Есть одно чудесное решение. – Она коснулась ртом его губ, сначала робко, потом, почувствовав его невольную дрожь, более смело. – Правда, оно предполагает тот поцелуй, от которого ты только что меня предостерег.

И Квентин не выдержал. Его тихий стон возвестил о капитуляции. Он поцеловал Бранди, но не нежным, целомудренным поцелуем, а порывисто, отчаянно, страстно. Позабыв о сдержанности, в которой только что себе клялся, Квентин поддался терзавшему его желанию, превратив свой поцелуй в дикое, всепоглощающее пламя, к которому с самого начала рвалось все его существо. Бранди безмолвно раскрыла губы в трепетном изумлении, все ближе привлекая к себе Квентина, как бы умоляя его не останавливаться.

– Бранди. – Он понял молчаливое приглашение и проник в ее рот языком, упиваясь сладостной негой. Вплетя пальцы в ее волосы, он наклонил голову Бранди, до конца проявляя свою власть над ней и не обращая внимания на безумие, поглотившее его самого, – Этого нельзя допустить, – проговорил он, однако не делая ни малейших попыток отпустить ее.

– Еще! – взмолилась она, крепче сжимая объятия, не желая оказаться отпущенной на свободу.

– Господи, солнышко, ты убиваешь меня. – Он покрыл мелкими поцелуями ее стройную шею и снова вернулся к сладостным губам.

– Просто скажи мне, что ты думал об этом, – задыхаясь, прошептала Бранди, вздрагивая от каждого пылкого прикосновения. – О том, что произошло между нами. У ручья.

– Да, я думал об этом, – с трудом произнес он, посмотрев в темные бархатные глаза. – Даже чересчур много.

– О, Квентин, я тоже, – срывающимся голосом призналась Бранди, вплетая пальцы в его шелковистые волосы. – А ты почувствовал… то есть когда мы целовались, пока мы целовались…

– Да, да и еще раз да. – Квентин снова припал к ее губам, соединив в своем поцелуе и нежность, и страсть, словно подтверждая, что головокружительный восторг не был иллюзией.

Нет, не был.

Его руки сомкнулись вокруг нее, как стальные обручи, прижимая еще крепче мягкое податливое тело к твердому мускулистому. И он целовал ее снова и снова, пока оба не оказались охвачены испепеляющим пламенем.

У Бранди подкосились ноги, и только сильные руки Квентина не позволили ей тут же упасть на пол беседки. В ней вибрировал каждый нерв, как живой, она отвечала на его поцелуи с невинным пылом, сливаясь с ним и телом, и душой. Ее неотступно терзал один вопрос: чувствует он хотя бы частицу того огня, который горел в ней?

– Прошу, ответь мне…

– Да. – Он откликнулся на ее призыв, жгучим поцелуем дав ей ответ, который она искала.

И в поцелуе он завладел каждой ее частичкой, ее дыханием и сделал их своими. Его руки дрожали, когда, ослабив объятия, он заскользил ими по ее спине. Пальцы беспокойно перемещались вверх и вниз, замирая у каждого крючка на платье. А потом он сделал над собой усилие и оставил это занятие, подавив мучительную потребность открыть еще больше атласной наготы его прикосновению, взгляду, губам. Волна желания окатила его, сотрясая с головы до ног, что было ему совершенно внове, несмотря на вереницу женщин, прошедших через его прошлое.

Именно этот порыв, сотрясающий тело и душу, остановил Квентина.

– Бранди, нет. – Он с огромным усилием оторвался от ее губ, испытав боль, словно от раны, и уставился в ее глаза, в которых, как в зеркале, отражались его собственные голод и смятение. – Солнышко… – Он не нашелся, что сказать.

Зато нашлась Бранди.

– Почему ты остановился? – прошептала она.

– Потому что я не могу позволить, чтобы это произошло.

– Но ты хотел, чтобы это случилось?

– Не важно.

– Так хотел?

– Даже если я…

– Хотел или нет?

– Да, черт побери, хотел! – Он откинул назад голову, набирая полные легкие воздуха, в поисках помощи у вездесущих небес, молча нависших над полутемной беседкой.

– Если ты хотел, чтобы это произошло, тогда почему ты отстранился? – Горячее дыхание Бранди коснулось его горла. – Я сделала что-то не так?

– Нет, ты все делала правильно. – Квентин опустил голову и снова встретился с ней взглядом. – По правде говоря, действуй ты чуть правильнее, я бы… – Он оборвал себя на полуслове.

Бранди блаженно улыбнулась:

– Спасибо, Квентин. Это все, что я хотела услышать. Заскрежетав зубами, Квентин выдавил из себя слова, которые был обязан, как он считал, произнести:

– Солнышко, я армейский капитан. Мои знания и верность нужны моей стране. Меня могут в любой момент призвать на службу.

– Понимаю. – Бранди заставила его замолчать, прижав пальцы к его губам.

– Разве? – Он поймал ее пальцы и сжал в ладони. – И что бы ни происходило между нами, какие бы чувства я ни испытывал, мой первейший долг – служить родине. Ты понимаешь, что я не могу остаться здесь, с тобой? Не могу жить только для тебя?

Лицо Бранди исказилось от боли.

– Понимаю, – тихо произнесла она. – Но по крайней мере я знаю, что ты хотел бы.

Квентин, поддавшись порыву, привлек ее и прижал ее голову к своей груди.

– Да, хотел бы.

Бранди судорожно сглотнула, почувствовав комок в горле.

– А знаешь, – сказала она с деланной беспечностью, – ты дома почти неделю, а еще ни разу не взял меня на рыбалку. – Высвободившись из рук Квентина, она склонила голову и ослепительно улыбнулась. – Неужели вы забыли, как это делается, капитан Стил?

На лице Квентина отразилось какое-то глубокое чувство, но тут же исчезло, и он тоже прибегнул к спасительному и безопасному тону старого друга:

– Нет, миледи, уверяю вас, я не забыл, как обращаться с удочкой. Просто я предполагал, что за четыре года вы либо истощили все запасы, либо распугали всю рыбу в Котсуолде.

– А я думаю, вас беспокоило, что мой улов окажется больше вашего, как это частенько бывало, и я опять буду ходить в победителях.

Он озорно сверкнул глазами:

– Это что, вызов, маленькая проказница?

– Вот именно, милорд, если, конечно, у вас нет других планов на это утро.

– Ни одного. – Квентин покачал головой, жестом указав на ступени беседки. – Пойдем?

Бранди ответила звонким смехом и, подобрав юбки, помчалась по саду.

– Я постараюсь быть великодушным победителем, милорд, но не обещаю, – прокричала она через плечо.

Два часа спустя растрепанная и промокшая Бранди сидела на дальнем берегу ручья – единственном месте, где глубина позволяла ловить рыбу, – и сосредоточенно сравнивала результаты состязания.

– Ты поймал на две штуки меньше, – объявила она, положив на горку пойманной рыбы последнюю форель. – Поэтому я победила. – Она, торжествуя, обернулась к Квентину и отвела мокрые прядки волос за уши.

Квентин лежал на земле, опираясь на локти и вытянув ноги. Услышав заключение Бранди, он повернул к ней голову и ехидно усмехнулся:

– Да, ты победила. Потому что сжульничала.

Она вздернула подбородок:

– Я вовсе не жульничала. Просто искала более удобное место.

– И потому пересаживалась целых три раза?

Она подавила смешок:

– Меня сводило судорогой.

– Понятно. Какое удивительное совпадение, что, пересаживаясь все три раза, ты отпугивала рыбу, которая уже была почти у меня на крючке.

– Вы были не очень внимательны, милорд. Наверное, от недостатка практики.

– Скорее всего. – Квентин наблюдал из-под опущенных век, как Бранди поднялась с земли и склонилась над ручьем, чтобы выжать мокрые чулки. – Полагаю, ты уже выбрала свой приз?

– Конечно. – Бранди послала ему ослепительную улыбку, а потом подняла до колен промокшие юбки и принялась выжимать. – Я хочу, чтобы ты купил мне бриджи.

– Бриджи? – повторил он со смешком.

– Да. Даже несколько пар. – Она с досадой себя оглядела, понимая, что все ее усилия бесполезны. – Мне надоело, что к ногам вечно липнут мокрые юбки, что во время верховой прогулки я сижу не в седле, а на узле смятого муслина.

Квентин тут же позабыл о веселье, как зачарованный уставившись на пару изумительных ножек открывшихся его взору. Грудь снова сковало стальным обручем, и, сделав над собой невероятное усилие, он отвел взгляд в сторону, отчаянно стараясь не представлять, что бы он чувствовал, если бы эти ножки обхватили его тело.

– Я понял, – с трудом проговорил он. – Ладно, солнышко. Получишь свои бриджи.

– Отлично. – Бранди опустилась рядом с Квентином и с видом заговорщика прижала палец к губам. – Только не говори Дезмонду, а то его хватит удар.

Дезмонд.

– Бранди, какие у тебя отношения с моим братом? – Вопрос, мучивший Квентина многие дни, вырвался сам собой.

– Мои отношения с Дезмондом? – Бранди вздрогнула от неожиданно резкого тона Квентина и удивленно нахмурилась. – Ты знаешь ответ, не хуже меня. Согласно последней воле папы, Дезмонд мой опекун.

– А что было до этого?

– Не понимаю.

– Он… тебе дорог?

Бранди наконец поняла, куда клонит Квентин, и еще больше удивилась:

– Недавно у конюшни ты спрашивал меня, есть ли среди моих знакомых мужчин кто-то, кого бы я выделяла… Квентин, неужели ты имел в виду Дезмонда?

– А разве нет?

– Но это же абсурд! – Бранди тряхнула головой. – Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, насколько мы с Дезмондом разные люди.

– Да, знаю. Но я также знаю, насколько он предан тебе.

– И моя благодарность за его преданность, а также за утешение и поддержку безгранична. Я не делала секрета из того, что он поддерживал меня последние несколько недель, и всегда буду перед ним в неоплатном долгу за проявленное терпение и сострадание как раз тогда, когда я больше всего в этом нуждалась. Но у меня нет к нему никакого романтического интереса. С чего ты вдруг так подумал?

– Не я – Дезмонд.

Бранди вытаращила глаза:

– Что ты такое говоришь?

Квентин судорожно вздохнул, решительно подавив укор совести. Возможно, он несправедливо поступил по отношению к брату, лишив Дезмонда последнего шанса завоевать сердце Бранди. Хотя что теперь гадать. Сейчас важно только одно – счастье Бранди.

– Я говорю, что Дезмонд собирается жениться на тебе. Скоро.

– Что? – Бранди побледнела. – Откуда, скажи на милость, у тебя такие мысли?

– Дезмонд сам сказал. По его словам, он уже собирался поговорить с Ардсли и заручиться его согласием, когда смерть твоего отца разрушила все планы. Теперь, учитывая все обстоятельства, он дает тебе время прийти в себя, прежде чем возобновить ухаживания и в конечном счете повести тебя к алтарю.

– Квентин, это безумие! Отец уважал Дезмонда. Я уважаю Дезмонда. Можно сказать, прекрасно к нему отношусь – как к давнему другу семьи. Но я бы никогда, ни за что…

– Он, видимо, считает иначе. – Квентин почувствовал огромное облегчение и радость, которую не мог скрыть, как ни старался.

– Что же мне делать?

– Не знаю. – Вспомнив слова Дезмонда, Квентин заставил себя говорить прямо о том, в чем нуждается Бранди и что Дезмонд может ей предложить. – Ты действительно ему не безразлична, солнышко. И, несмотря на все ваши разногласия, ты знаешь, что можешь рассчитывать на него – он всегда останется в Колвертоне, рядом с тобой, долг никогда не оторвет его. от тебя.

– Так вот в чем дело. – В темных глазах Бранди промелькнули боль и обида, но она тут же опустила ресницы, скрыв свои чувства. – Значит, вы двое сидели в Колвертоне и обсуждали бедную несчастную Бранди, за которой обязательно нужно присматривать, иначе она пропадет. А так как твоя служба в армии не позволяет принять на себя эти утомительные обязанности, то Дезмонд – вторая лучшая кандидатура, правильно?

– Нет, солнышко, неправильно. – Потянувшись вперед, Квентин взял Бранди за подбородок и заставил встретиться с ним взглядом. – Господи, – выдохнул он, прочтя боль от унижения в ее глазах. – Как ты могла предположить такое? Неужели ты действительно веришь, будто я хочу видеть тебя невестой Дезмонда? Зачем я вообще заговорил об этом, как ты думаешь? Потому что пришел в восторг, когда узнал, что мой малодушный, себялюбивый брат, которого ты четыре года назад называла ископаемым, хочет связать свою судьбу с твоей? Вряд ли. Если говорить прямо, я полагаю, вы совершенно не подходите друг другу. Уверен, Дезмонд сломал бы тебя, опустошил твою душу. Думаю, он бы даже не заметил твоей красоты и был бы недоволен твоей неповторимостью. Ты заслуживаешь гораздо большего от мужа, а Дезмонд не в силах тебе ничего предложить, кроме своего постоянного присутствия.

Бранди никак не ожидала от Квентина подобных горячих речей.

– Ты раньше никогда так резко не отзывался о Дезмонде. Все эти годы, когда я без конца раздражалась и нападала на Дезмонда из-за его отсталых взглядов, ты ни разу слова против него не сказал. Я, конечно, догадывалась о твоем отношении к нему, ты сочувствовал мне и даже в определенной степени разделял мое возмущение. Но никогда не подвергал своего брата такому резкому осуждению, по крайней мере при мне.

– И при других тоже, – уточнил Квентин.

– Даже при Бентли? – Глаза Бранди округлились, как блюдца; при виде такого неподдельного удивления Квентин окончательно перестал сердиться.

– Чему ты удивляешься? – усмехнулся он – Ты всегда обладала удивительной способностью добиваться от меня неприкрытой правды.

– Полагаю, милорд, некоторые называют это особенное качество честностью.

Квентин громко хмыкнул:

– Согласен. Но как человек, которого научили подменять искренность дипломатией, я не перестаю удивляться, что только тебе удается разглядеть что-то под маской осторожности, которую мне приходится являть миру.