Текст книги "Изумрудный сад"

Бранди попыталась скрыть восторг, пробудившийся в ее душе от этого признания.

– Я рада, – просто сказала она, но тут же отвлеклась. – Квентин, если ты так убежден, что мы с Дезмондом не подходим друг другу, почему же ты раньше молчал?

– Потому, солнышко, что, как бы сильно я ни был настроен против твоего союза с моим братом, только твое мнение и только твои желания должны быть приняты в расчет, не мои. Поэтому я поклялся не высказывать вслух своих мыслей, пока не буду убежден, что ты не проявляешь никакого интереса к перспективе связать свою жизнь с Дезмондом.

Лицо Бранди излучало радость и благодарность.

– Спасибо тебе, – она положила ладонь на руку Квентина, – не только за то, что ты понимаешь меня, как никто, но и за то, что гораздо важнее – ты позволяешь мне самой решать свое будущее. – Она не отрываясь смотрела на их соединенные руки, ее мысли были поглощены последними словами Квентина. – Как Дезмонд пришел к такому беспочвенному заключению? – пробормотала она скорее себе, чем Квентину. – Да я почти с ним не разговаривала из страха, вдруг он поймет, как ошибся в своем убеждении, что я сильно изменилась. Мне было легче молчать как взрослому человеку, какой я кажусь с виду, чем рисковать вызвать его гнев признанием, что я осталась той же непоседливой девчонкой, какой была раньше, разве что стала старше. Если уж быть до конца откровенной, то я избегала его, как могла, если не считать последние две недели. Это было нетрудно, так как я почти все время проводила с Памелой в Изумрудном домике, а он все силы отдавал тому, чтобы стать образцовым деловым человеком, каким его всегда хотел видеть Кентон. – Бранди покачала головой, все еще не придя в себя. – Надо же, что он придумал… замужество…

– Я не хотел расстроить тебя, солнышко.

– Расстроить меня? – У Бранди появилось какое-то подозрение, и она вздернула подбородок. – И потому ты сразу не рассказал о намерениях Дезмонда, – боясь расстроить меня?

– Я уже объяснил, почему решил молчать.

– Чтобы позволить мне самой решать мое будущее.

– Да.

– Нет.

Квентин вопросительно выгнул темные брови:

– Нет?

– Нет. Чтобы не расстраивать меня, ты мог бы скрыть свое мнение, но никак не важные факты. – Гордо выпятив подбородок, Бранди продолжала, не дав Квентину вставить ни слова. – Речь идет о моей жизни, о моем будущем, а вовсе не о досужей сплетне, о которой ты предпочел промолчать. И хотя я понимаю и высоко ценю твое решение позволить мне самой думать за себя, как я могу так поступить, когда Дезмонд уже обо всем подумал?

– Успокойся, непоседа. – В глазах Квентина светилась гордость. – Ты совершенно права. Мне следовало сказать тебе раньше.

– И когда же ты намеревался поставить меня в известность – сразу после предложения Дезмонда? Подхватив меня в глубоком обмороке?

Квентин улыбнулся, представив себе эту картину:

– Думаю, я вмешался бы немного раньше. Бранди была готова разразиться новой тирадой, когда внезапно ее осенила неприятная мысль.

– Квентин… – Она нахмурилась. – После папиной смерти моей единственной опорой был Дезмонд… Возможно, я чересчур злоупотребила его поддержкой. Что, если он сделал неправильные выводы из-за моего поведения, увидев романтический настрой там, где его не было и в помине?

– Ты никогда не прибегаешь к намекам, Бранди, – возразил Квентин. – Ты всегда пряма и откровенна. Будь у тебя по отношению к Дезмонду какие-нибудь амурные настроения, ты бы никогда не стала маскировать их под зависимость и дружбу. Поэтому выбрось эту неразумную мысль из головы. – Квентин помолчал. – Что касается восприимчивости Дезмонда, то здесь совершенно другая ситуация. Я никогда не понимал, что у моего брата творится в голове. Он многое трактует по-своему, как ему хочется: то заявит, что моя мама якобы невзлюбила его, то утверждает, будто я враждую с ним из-за отцовской любви, то вдруг хвастается, что отец очень высокого мнения о его деловой хватке.

Квентин подумал, что Бранди захочет возразить на последнее, так как ошибочно убеждена, что Дезмонд превосходно справляется с делами. Но она была слишком поглощена другим вопросом, чтобы обратить внимание на его язвительное замечание.

– Очевидно, солнышко, – продолжал он, – заблуждения Дезмонда коснулись и тебя, а также будущего, которое, как он полагает, ты желаешь с ним разделить.

Бранди решила действовать. Она вскочила, подобрав мокрые юбки.

– Я должна видеть его. Немедленно.

– Не спеши, дорогая. – Квентин остановил ее. – Бентли говорит, Дезмонд плохо себя чувствовал вчера и потому рано отправился на покой. Вполне возможно, он все еще в постели.

Бранди на секунду замерла, но тут же решительно сделала шаг вперед.

– Тогда я поеду в Колвертон и буду ждать, когда он спустится вниз.

– Бранди, – Квентин потянул ее вниз, – не думаю, что это лучшее решение.

Его лицо одновременно выражало и беспокойство, и удивление.

– Разве мне не следует сообщить Дезмонду о том, что у меня нет ни малейшего намерения-ни сейчас, ни в будущем – выходить за него замуж?

– Конечно, следует.

– Тогда почему мне не отправиться в Колвертон немедленно?

– Во-первых, ты промокла и вся в грязи – явный признак, что ты болталась в ручье. Думаю, Дезмонду это не понравится.

Бранди сникла:

– Он закатит мне лекцию на неделю.

– Угу. – Квентин с трудом сдержал улыбку. – А то и на две, если будет особенно не в настроении, что вполне вероятно, раз он сейчас расклеился. Во-вторых, его нездоровье дает нам время, так почему бы не воспользоваться этим и не разработать благоразумный и осторожный подход? Такой, что поможет нам достичь желаемого без ненужной горечи? В конце концов, он твой опекун. Разозлишь его – и твоя жизнь превратится в ад.

Бранди с неохотой снова опустилась на землю.

– Я вижу, в Англию вернулся самый искусный дипломат, – проворчала она себе под нос. – Прощай, мой беззаботный соперник по рыбалке.

Квентин не удержался от смеха:

– Не бойся, солнышко. Одно не исключает другое. Уверяю тебя, обе черты останутся со мной.

Бранди бросила на него недоверчивый взгляд и уселась поудобнее.

– Как скажешь.

Квентин не выдержал потупленных глаз и скорбного тона.

– Я сказал, что ты пряма и откровенна? – рассмеялся он. – Добавлю к этому: ты вся как на ладони. – Он порывисто привлек ее к себе. – Обещаю и впредь остаться таким же непредсказуемым.

Его рука скользнула под блестящие и влажные волосы девушки и погладила затылок. Невинная ласка, к которой он прибегал сотни раз. Но никогда до сих пор она не приводила к таким сокрушительным последствиям.

Тихо охнув, Бранди уставилась на него широко открытыми глазами, пораженная мгновенно пробудившимися в ней чувствами. Точно так было, когда они поцеловались: теснило грудь, в животе появилась пустота, по всему телу разлилась горячая волна, скатившаяся к ногам обжигающим водопадом.

Стоило ему прикоснуться к ней, и мир больше не существовал.

«Неужели ты этого не чувствуешь, Квентин? – с удивлением подумала она, бессознательно поворачивая голову, чтобы продлить изумительную пытку. – А если чувствуешь, как можешь делать вид, будто ничего не происходит?

– Бранди. – Квентин еле слышно выдохнул ее имя, и в этом слове слились и томительное желание, и отречение. Бранди отвергла отречение, восприняв только призыв.

– Поцелуй меня, Квентин. – Не успев договорить, она уже обнимала его за шею, и ее губы мягко коснулись его рта. – Прошу тебя.

– Милая, мы не можем.

– Пожалуйста. – Она поняла, что победила, почувствовав, как его пальцы судорожно сжались у нее в волосах, и торжествовала победу. – Пожалуйста, – снова прошептала она.

Он глухо застонал и припал к ее губам с нежной яростью, как было всего несколько часов назад. Его пыл не мог не зажечь Бранди. Она поощряла его, все теснее прижимаясь, желая показать ему, сказать, что его поцелуи с ней делают.

Возможно, он и так знал.

Его язык, лаская, проник ей глубоко в рот, руки дрожали, когда он с силой прижал ее к груди. Он снова и снова страстно целовал ее губы, а потом припал к шее, находя чувствительные точки, о которых она раньше не подозревала, осыпая ее ласками так, что в ней зажегся дикий восторг. Бранди беспокойно двигалась, утопая в омуте новых ощущений, прикусив губу, чтобы не закричать.

Рука Квентина легла ей на спину и замерла у первого крючка – тут он сдался. Бранди затаила дыхание, когда он расстегнул крючок и его пальцы заскользили по теплой коже. У нее вырвался судорожный стон, и она крепче вцепилась в него, желая только одного – воспарить все выше и выше, испытать восторг, который она могла почувствовать только в объятиях Квентина.

– Солнышко, – с трудом проговорил он у ее раскрытых. губ, – я ведь уеду…

– Мне все равно.

– Бранди, ты не знаешь, что говоришь.

Она ощутила холод, когда он мягко опустил ее на землю.

– Нет, знаю, – выдохнула она, стягивая сюртук с его плеч.

– Господи. – Он накрыл ее своим телом и завладел ее ртом со страстью, которая озадачила его самого не меньше, чем ее.

Такую пьянящую чувственность он изведал впервые в жизни. Ее тело под ним было мягким, влажным, полным откровенного нетерпения. Он хотел овладеть ею тут же, сейчас, сделать ее своей и тем самым связать их навеки. Ему хотелось овладеть ею именно так – возле ручья, среди благоуханных садов Изумрудного домика, где небо служит покрывалом, а земля постелью.

Но он не мог этого позволить.

У него в висках стучало грозное предостережение – Квентин высвободил руки и отбросил в сторону сюртук.

– Бранди. – Он сжал ее лицо ладонями и снова поцеловал, упиваясь ее красотой, страстью, обжигающим желанием в бездонных темных глазах.

Она прошептала его имя и выгнулась дугой, чтобы ближе прильнуть к мощному телу.

– Не останавливайся на этом, – с трудом проговорила она. – Прошу тебя.

– Я бы очень хотел… – пробормотал он, зарываясь лицом в мягкое облако ее волос, – но, солнышко…

Она яростно мотнула головой и еще крепче обняла его:

– Нет никаких «но».

Он улыбнулся, вдыхая аромат локонов:

– Есть.

– Будь проклят твой строгий самоконтроль, капитан Стил!

Ее вспышка гнева прозвучала как гром среди ясного неба. В груди Квентина заклокотал смех. Он приподнялся и посмотрел в раскрасневшееся сердитое лицо:

– Милая, ты одна на свете способна рассмешить меня в такую минуту.

– Я не считаю это комплиментом.

Карие глаза Квентина совсем потемнели.

– Я не согласен. Причем совершенно. – Он мягко высвободился из рук Бранди и стряхнул комочки земли, прилипшие к ее платью. – Это комплимент, смысл которого способен погубить меня. – Квентин замолчал, даже не пытаясь притвориться, будто последних нескольких секунд вообще не было.

Способность Бранди вызывать у него смех всегда воспринималась им как чудо, редкое и драгоценное, такое же, как ее проницательность. Но сейчас бездонная страсть, вспыхнувшая между ними, сделала эти качества чрезвычайно опасными.

Строгий самоконтроль, как сказала она.

Вряд ли.

Если бы только она знала, какая малость потребовалась бы, чтобы этот пресловутый самоконтроль полетел к черту.

– А что, если нам устроить пикник? – предложил он, открыто стараясь задуть искры, все еще вспыхивавшие между ними. – Не знаю, как ты, но я после нашей рыбалки наперегонки голоден как волк. Давай я попрошу миссис Коллинз приготовить нам корзинку с едой, и мы опустошим ее в саду.

Бранди ответила не сразу. Вместо этого она внимательно вглядывалась в лицо Квентина, пытаясь внутренним взором пробиться сквозь маску спокойствия, которое, как они оба знали, было напускным. Она всегда умела заглянуть ему прямо в душу. И сейчас произошло то же самое. От того, что она разглядела, сердце ее подпрыгнуло.

Происшедшее не оставило его равнодушным. Но он сопротивлялся, как мог, по причинам, о которых уже говорил ей.

Из соображений благоразумия.

Из соображений безопасности.

Из бессмысленных соображений.

Пусть так и будет. Нужно набраться терпения, как советовал ей Бентли. Что ж, она постарается, прожив на свете двадцать лет, приобрести это незнакомое качество.

Придется нелегко.

Но цель стоит того.

Улыбнувшись, Бранди грациозно поднялась во весь рост:

– Пикник – это замечательно.

Глава 8

– Больше никогда не проглочу ни кусочка. – Со вздохом насытившегося человека Бранди растянулась на одеяле, запрокинув руки за голову и закрыв глаза.

– А как насчет напитков? – насмешливо поинтересовался Квентин, перехватив из ее руки пустой бокал. Один глаз открылся.

– Об этом я подумаю.

Квентин хмыкнул, наполнил бокал и поднес к ее носу.

– Ладно. – Глаз снова закрылся. – Возможно, я буду пить. Но есть – никогда. И уж конечно, больше ни за что не шевельнусь.

Услышав последнее утверждение, Квентин рассмеялся, запрокинув голову.

– Ну как мне этому поверить? – хитро спросил он, подталкивая ее до тех пор, пока она не открыла глаза и не приняла протянутый бокал. – Представить тебя неподвижной – это все равно что вообразить застывший на берегу прилив.

Бранди оперлась на локти и выпила вино с большой охотой.

– Если только прилив не съел, сколько я, – возразила она, подхватив языком с нижней губы несколько капель сладкой влаги. – В этом случае, боюсь, он обречен навсегда остаться на песке. – Она вновь улеглась и вздохнула. – Я чувствую такой покой, – пробормотала она, задумчиво уставившись в небо. – Как будто ужас последних двух недель был всего-навсего ночным кошмаром.

Посерьезнев, Квентин кивнул и оглядел богатейший, сказочный сад перед Изумрудным домиком. Он понимал и разделял желание Бранди потеряться в этом райском уголке. Боль за пределами этого убежища была невыносимой.

– Мы договорились, что дадим Хендрику день или два, прежде чем помчимся в Таунзбурн, чтобы исследовать бумаги твоего отца, – вслух произнес он, напоминая о предстоящих шагах не столько ей, сколько себе. – А пока, я думаю, нам обоим не повредит забыть на время о реальности – хотя бы на один день.

Бранди повернула голову и посмотрела на Квентина потерянным взглядом.

– Весь мир перевернулся вверх дном, – прошептала она.

– Только временно, милая. – Квентин провел тыльной стороной ладони по ее щеке. – Скоро мы вернем все на свои места, обещаю. А пока давай просто радоваться красоте Изумрудного сада. Наши родители желали бы нам того же.

Глаза Бранди потемнели от нахлынувших чувств: нежность, растерянность, надежда, благодарность, вера… и что-то очень глубокое, разбудившее в груди Квентина ответное чувство.

Пальцы его замерли, он убрал руку.

– Давай сейчас поговорим о Дезмонде, – беспечно предложил он.

– По-твоему, это значит забыть о реальности? – Бранди сморщилась, словно он предложил обсудить бальные платья предстоящего сезона.

– Наверное, нет. – Квентин испытал облегчение и радость, убедившись, что Бранди потихоньку становится прежней. Ее ответ подействовал как бальзам на растревоженную рану. – Тем не менее нам нужно еще определить, как тебе лучше всего действовать в отношении брата и его намерений.

– Я не вижу другого выхода, кроме очевидного. – Бранди села и обхватила колени, на ее лице читался вызов. – Я должна сказать Дезмонду правду. – Она замолчала, почувствовав укор совести от резкости своих слов. – Разумеется, я не хочу быть неблагодарной, – пояснила она. – Если бы не доброта Дезмонда, неизвестно, как бы я пережила последние две недели. Он не отходил от меня со дня гибели папы, и я никогда этого не забуду. – Бранди чуть вздернула подбородок, убежденная в своей правоте. – Но моя благодарность не распространяется за пределы дружбы, как и не дает права Дезмонду на мою руку. Кроме того, я не могу позволить ему пребывать в заблуждении относительно моих чувств – это было бы более жестоко, чем сказать ему правду. – Она выразительно покачала головой. – Нет, Квентин, я не вижу другого выхода. Я должна поехать в Колвертон и мягко, но откровенно сообщить Дезмонду, что наш с ним брак невозможен.

В глазах Квентина мелькнул веселый огонек.

– Весьма прямой подход к проблеме.

– И ошибочный, судя по твоему тону.

– Не ошибочный, солнышко, но зачем прибегать к крайности? Крайность, несомненно, приведет к неприятным последствиям.

– Каким последствиям? К гневу Дезмонда? За двадцать лет я столько раз вызывала его гнев, что уже сбилась со счета. Вспышкой больше, вспышкой меньше – не имеет значения. – Бранди наклонила голову, озадаченно нахмурившись. – Я не буду бестактной, если это тебя беспокоит. Я ни за что не причиню Дезмонду боль, особенно после того, что он сделал для меня. В конце концов, он ведь не влюблен… – Она замолчала на полуслове, испугавшись мысли, которая ее осенила. – Квентин, не хочешь ли ты сказать, что мой отказ разобьет ему сердце? Неужели ты вправду веришь, что его чувства ко мне так глубоки?

Квентин задумчиво уставился на землю. Его почему-то задело, хотя не удивило, что Бранди так печется о Дезмонде – человеке, совершенно не способном увидеть и оценить ее лучезарность.

– Откровенно? – спросил он, стряхивая травинку с одеяла. – Нет. Я не верю, что Дезмонд к кому-нибудь вообще испытывает глубокие чувства. Но я верю, что он чувствует огромную ответственность за твое будущее – достойное будущее.

– Достойное будущее, – тупо повторила Бранди. – С игрой на пианино и рукоделием. Квентин усмехнулся:

– Я вообще-то думал о покое и безопасности. – Заметив неподдельное отвращение на лице Бранди, он не удержался от соблазна подразнить ее. – Должен ли я предположить, что за четыре года твоя игра на пианино и мастерство рукодельницы нисколько не улучшились?

– Ни на йоту. – Она приподняла изящную бровь. – Это тебя удивляет?

– Ни на йоту.

Они дружно рассмеялись.

– Все-таки я не понимаю, Квентин, – вслух принялась размышлять Бранди, позабыв о веселье, – если не принимать в расчет чувство долга, ведь Дезмонд не испытывает ко мне даже симпатии. Как жена я принесла бы ему больше огорчений, чем радостей. Кроме того, он красив, богат и не кто-нибудь, а все-таки герцог. Мог бы выбрать себе любую невесту. С чего вдруг ему захотелось жениться на мне?

– Ты красивая женщина, солнышко, – ответил Квентин чуть изменившимся голосом. – Ты такая живая, умная и совершенно лишена всякого притворства.

– Все эти качества Дезмонд не переваривает, если не считать первого. Да и то сомнительно: я далеко не соответствую представлениям Дезмонда о красоте. Меня не интересуют драгоценности, и я не понимаю, почему дамы обожают ими обвешиваться. Я никогда не делаю прически, потому что не могу долго сидеть неподвижно, пока ее сооружают. Платья ношу старомодные, потому что мне не хватает терпения на примерки, которые устраивает портниха Памелы. Не говоря уже о том, что я ненавижу румяна и меня тошнит от приторного запаха лосьонов, а еще меня гораздо больше пугает перспектива оказаться взаперти, чем боязнь заполучить веснушки после дня, проведенного на солнце. Добавь к этому мою прямолинейность, ужас перед лондонскими сезонами и недамские увлечения, даже удивительно, почему Дезмонд не бежит от меня без оглядки.

– Мой брат – глупец.

Заявление вырвалось у Квентина, прежде чем он осознал, что говорит. Сказал – как отрубил. Он рассердился, сам не понимая почему. Он только знал, что подкупающе точная самооценка Бранди, вместо того чтобы развеселить его, пробудила в нем яростную, почти необъяснимую ревность.

.-Дезмонду никогда не постичь твоей красоты. Он не способен на это.

Бранди заморгала, не ожидав такой вспышки:

– Ты разозлился. Почему?

– Потому что я знаю Дезмонда. Ваш брак предоставит ему возможность изменить тебя, превратить тебя в настоящую леди, какой, по его мнению, ты должна стать.

– А это меня убьет.

– Меня тоже. – Сердце Бранди радостно подпрыгнуло от такого взрыва чувств, очень нетипичного для Квентина. – Поэтому я хочу сказать ему правду, – добавила она, мудро умолчав о своем умозаключении.

– Дезмонд плохо отнесется к отказу, Бранди. Меня волнует его реакция.

– Нельзя отвергнуть мужчину, если тот никогда не был твоим избранником.

– Если дело касается Дезмонда, то мнимое для него становится настоящим. – Квентин нахмурился от нахлынувших воспоминаний. – Поверь, уж мне ли этого не знать.

– Ты сейчас не о себе говоришь. Ты вспомнил Памелу. Квентин вскинул голову.

– Мама обсуждала с тобой Дезмонда? – удивленно спросил он.

– Не так, как ты думаешь. Она никогда не жаловалась, что он отказывается признать ее как жену Кентона. Как раз наоборот. Памела защищала верность Дезмонда памяти его матери. Но после каждой из ее бесчисленных неудачных попыток достучаться до него я видела печаль в ее глазах. В такие дни она уезжала в Изумрудный домик и работала в саду, даже после захода солнца. – Бранди задумалась. – У Памелы было удивительнейшее сердце. Она обожала Кентона и, разумеется, тебя – сына, рожденного от этого союза. И все же у нее оставалось достаточно любви для меня и, что самое важное, для первенца Кентона. Она отчаянно пыталась любить Дезмонда. Но не в его характере было позволить ей это.

Боль полоснула Квентина, как ножом.

– Да, действительно.

– Памела смирилась с этой реальностью. – Бранди инстинктивно подарила Квентину утешение, которое было ему сейчас необходимо. – Благодаря тебе и Кентону она знала, что любима. А потому чувствовала себя по-настоящему счастливой. – Девушка вымученно улыбнулась. – И в ответ дарила счастье нам.

Квентин медленно покачал головой, не скрывая удивления:

– Ты никогда не перестаешь поражать меня, солнышко. Твоя проницательность просто ошеломляет.

Бранди смотрела на него с серьезным видом:

– Не знаю, чему ты так удивляешься. Возможно, я для своего возраста не слишком искушенный в жизни человек, даже незрелый. Но я не глупа. И я не ребенок.

– Незрелость, глупость, ребячливость – все это к тебе не относится. Неискушенность в жизни? Да, и слава Богу. Думаю, я бы не вынес, если бы тебя коснулась мирская грязь. Никогда не меняйся, солнышко.

– По-твоему, я какая-то фарфоровая кукла, которую нужно держать на полке, чтобы она оставалась нетронутой и невредимой. Я не кукла, Квентин. Я женщина. – Она решила чуть изменить последнее утверждение. – Не совсем обычная, признаю, но тем не менее женщина. Я понимаю и боль, и обиду, и любовь. И я узнаю их, когда сталкиваюсь с ними. Видимо, даже лучше, чем некоторые.

– Я это уже понял. – Квентин почувствовал странное теснение в груди. – Твое нежное сердце дает мне еще больше оснований просить тебя вести себя очень осторожно во время беседы с Дезмондом. Я не хочу, чтобы он отомстил тебе.

– Ты все время повторяешь такие слова, как «отомстить» и «последствия». Чего ты так боишься? Чем мне может навредить Дезмонд?

– Зная моего братца, я бы сказал, он может обратить твое решение против тебя же. Бранди побледнела:

– Он заставит меня выйти за него?

– Если разгневается, услышав отказ, и убедится в окончательности твоего решения – да. Или брак с ним, или с каким-нибудь столь же непривлекательным субъектом – все ради твоего же блага, разумеется.

– Он не посмеет приказать мне пойти под венец.

– Нет, милая, посмеет. Как твой опекун он обладает всеми правами.

– Я об этом не подумала. – Бранди взволнованно облизнула пересохшие губы. – Квентин, что же мне делать?

– Тянуть время. – Квентина так и подмывало обнять ее и предложить себя, пообещав все то, что она заслуживает и что он никогда не сможет выполнить. – Проводи в обществе Дезмонда как можно меньше времени и избегай любого упоминания о будущем. Он не станет давить на тебя еще довольно долго. Он ведь знает, как глубока твоя скорбь. А я, в свою очередь, постараюсь всякий раз подчеркивать в разговоре это обстоятельство. Однако если вдруг он решит удивить нас и заговорит о браке, скажи ему, что ты не можешь ясно мыслить, пока не найдут убийцу, и тебе нужно время, чтобы оплакать наших родителей.

– А потом?

– А потом пусть идет время. В следующем году тебе исполнится двадцать один. И тогда Дезмонд не сможет тебя заставить выйти замуж против твоей воли.

Бранди почувствовала огромное облегчение:

– Все правильно. Квентин, ты гений. Он склонил голову в шутливом поклоне.

– К вашим услугам, миледи. – Выпрямившись, он схватил бутылку вина, почувствовав, что к нему возвращается беспечное веселье. – Выпьем за мой исключительный ум?

– Обязательно. – Бранди протянула бокал, голова у нее приятно кружилась от безрассудства. – И не один раз. А потом отведаем великолепный десерт, приготовленный миссис Коллинз.

– Надо полагать, к тебе вернулся аппетит? Бранди расплылась в озорной улыбке.

– Он необходим, если я намерена и дальше побеждать в наших состязаниях по рыбной ловле. Как бы иначе мне хватило сил сбрасывать так много форели с твоей лески?

Из груди Квентина вырвался громкий смех и разнесся по всему саду.

Несколько часов спустя, прикончив вторую порцию пирога, Бранди, прищурившись, всматривалась в ярко-красный горизонт.

– Интересно, который теперь час? – спросила она, подбирая последние крошки с ладони.

– Судя по положению солнца, я бы сказал, что-то около пяти, – рассеянно ответил Квентин.

Он не отрываясь следил за Бранди, которая с невинным видом осторожно облизывала пальцы – более волнующего зрелища он не мог себе представить. Ему стоило большого усилия, чтобы тут же не схватить ее в объятия.

– Пять часов? – Она так и не донесла указательный палец до рта и облизала нижнюю губу. – Неужели так поздно?

Квентин сдался, уступив желанию дотронуться до нее хотя бы слегка – он откинул спутанную прядь с ее лба… Это было гораздо безопаснее того, что ему хотелось сделать.

– Конечно. Мы ведь уже давно лежим на солнышке, растянувшись на одеяле в этом красивом саду, и без всяких церемоний набиваем себе животы холодным цыпленком, теплыми лепешками, фруктовым салатом, клубничным пирогом, не забывая при этом без конца потягивать вино. За это время солнце достигло зенита и начало свой путь на запад.

– А-а. – Бранди снова принялась собирать крошки. – В таком случае давай отсюда понаблюдаем за его заходом. Я так наелась, что не могу шевельнуться.

– Жаль, что тебя сморило. – Мысли Квентина лихорадочно путались, но он остро сознавал, что оставаться здесь долее означало подвергнуть свою волю непосильному испытанию. – А то я хотел предложить прогулку верхом. Вечернюю прогулку, – уточнил он. – У меня сейчас такое хорошее настроение, что я даже думал уступить тебе Посейдона. Но наверное, это ни к чему, раз ты не можешь даже пошевелиться.

– Нет ничего невозможного. – Не успел Квентин договорить, как Бранди была на ногах. – Я готова.

Квентин от души посмеялся:

– Я еще не видел, чтобы так быстро приходили в прежнюю форму. – Он оглядел ее с ног до головы. – Жаль только, что это не относится к твоему платью. Оно, конечно, высохло, но, боюсь, восстановить его уже не удастся.

Бранди бросила на себя взгляд и закатила глаза к небу:

– Теперь ты понял, почему мне нужны бриджи?

– Да. И ты их получишь.

– И тогда у тебя не останется ни малейшей надежды победить меня, если я буду верхом на Посейдоне.

– Трезвая мысль. В таком случае мне лучше воспользоваться сегодняшним днем – моей последней возможностью обставить тебя, пока ты закутана в муслин. Ужасно помятый муслин, – добавил он с усмешкой. – Я не буду полным невежей. Подожду, пока ты переоденешься в амазонку.

– Чтобы испортить ее? Нет, благодарю за великодушное предложение, но я останусь в этом тряпье. Хуже, чем есть, оно все равно не станет.

Следующие полтора часа доказали, что она ошиблась. В половине седьмого Квентин и Бранди, не прекращая шутливой перебранки, ввалились на конюшню – грязные, взлохмаченные, усталые.

– Фредерик! – позвала Бранди. – Мы вернулись.

На зов поспешил младший конюх. Увидев их, он замер на месте с открытым ртом. – Миледи, что случилось? Вы пострадали?

– С ней все в порядке, Фредерик, – сухо успокоил его Квентин. – Только платье пострадало. А вот я как раз подвергся зверскому нападению.

Фредерик перевел ошеломленный взгляд на исцарапанное лицо Квентина.

– Вас, милорд, скинул Посейдон? – с трудом проговорил он, заметив разорванный сюртук Квентина и покрытые пятнами от ягод бриджи.

– Посейдоном правил не Квентин, – уточнила Бранди, подавив смешок. – А я.

Фредерик обессилено прислонился к дверям конюшни:

– Неужели это с вами сотворила Богиня, сэр?

– Нет, это сотворила вовсе не Богиня. Это сотворил со мной любимчик Бранди, настоящий убийца.

– Не понимаю, милорд.

– Ланселот вовсе не убийца, – возразила Бранди. – Он просто предан мне.

– Предан? В этой зверюшке с моноклем не меньше коварства, чем в любом закоренелом преступнике из Ньюгейтской тюрьмы. Он специально ждал, пока я поеду под его деревом, и закидал меня своими дурацкими ягодами. А потом, словно этого было недостаточно, набросился на меня, как тигр, расцарапал лицо и закрыл мне глаза своим огромным хвостом, так что я с ходу налетел на ветку и рухнул с коня.

В глазах Бранди плясали огоньки.

– Он предпочитает, чтобы я выигрывала.

– Что ж, он тебе здорово помог. Как бы я успел к финишу, если лежал лицом в грязи?

– Не знаю, чего ты так сердишься? У меня не менее плачевный вид, чем у тебя, и в грязи я провела столько же времени, По правде говоря, я заслужила твою благодарность, а не возмущение. В конце концов ты не по собственной воле принял столь недостойное обличье. Тогда как я сама познакомилась с пыльной дорогой, когда чуть не свалилась с Посейдона, торопясь спешиться и кинуться к тебе на помощь. И зачем? С чисто бескорыстной целью убедиться, что ты цел и невредим.

– Как великодушно с твоей стороны. – Квентин насмешливо вскинул бровь. – Но скажи-ка мне вот что: почему ты бросилась мне на помощь только после того, как закончила скачки и, следовательно, победила?

Бранди задохнулась от возмущения.

– А ты бы чувствовал себя лучше, если бы я отказалась от победы?

– Нет. – Квентин бросил на нее недовольный взгляд. – Но я бы чувствовал себя лучше, если бы это злобное создание нашло себе новый дом.

– Так вы признаете, что вас обставил бельчонок, капитан Стил?

– Полегче, солнышко, – предупредил он и, дотронувшись до царапины на подбородке, поморщился. – Я пребываю совсем не в благостном настроении.

Фредерик легким покашливанием напомнил о себе:

– Прошу прощения, милорд. Позвольте, я избавлю вас от лошадей.

– Я бы предпочел, чтобы ты избавил меня от любимца Бранди, – отозвался Квентин. – Но так как он давно спрятался среди ветвей дуба, шансы справиться с этой задачей равны нулю. Поэтому, так и быть, Фредерик, забери лошадей.

– Слушаюсь, сэр. – Фредерик поспешил услужить, но у хозяина возникло подозрение, что он подавил смешок.

– Пошли, Квентин. – Бранди схватила его за руку. – Я обработаю царапины. – Она наклонилась к нему и с видом заговорщика прижала палец к губам. – И не бойся. Я сохраню твой секрет. Никто не узнает, что тебя победил грызун.