Книга: И не только Сэлинджер. Десять опытов прочтения английской и американской литературы - Андрей Аствацатуров

«И не только Сэлинджер» - сборник эссе, не объединенных общей темой: английская литература здесь соседствует с американской; поэзия с прозой; короткая форма с романистикой. Очень условно можно отнести все к англоязычной литературе. Хотя скорее это размышления автора, в разное время инициированные разными причинами. Так или иначе, тексты качественные, дают пищу уму, рассказывают о произведениях, к которым русский читатель, за редкими исключениями, не подберется. И содержат определенные алгоритмы, применяя которые, можно получить от чтения больше удовольствия.

Для девяти из десяти читателей Сэлинджер - это "Над пропастью во ржи". один вспомнит еще и Глассов, а между тем, о семействе людей, наделенных мудростью дзен, у писателя девять рассказов и повесть - всяко побольше, чем о Холдене Колфилде. Хотя любим мы все равно его: неисповедимы, и всякое такое. Я не читала девяти рассказов, только "Выше стропила, плотники", и с сюжетом "Лапы-Растяпы" не была знакома. Но разглядеть прием навязчивых повторов и множественных отражений в построении этого рассказа было интересно. Дочь героини со своим воображаемым другом разыгрывает драму матери, продолжающей оплакивать давно потерянного возлюбленного; мир вещей, предметов, убивший Уолта Гласса, переносит остаточную неприязнь на нее - сниженную (то споткнется, то запнется,то уронит на себя что, то ударится) как снижена вся ее жизнь по отношению к той, какую она должна бы вести. Это и точное до уровня "сколько-вешать-в-граммах" уточнение незначащих, в сути, деталей - творческие приемы Сэлинджера.

Генри Джеймс, более всего любезный народу "Поворотом винта", я еще как-то убила вечер на чтение "Зверя в чаще" в оригинале, мучительно продираясь сквозь нагромождения авторского синтаксиса и кляня себя. Но "Писем Асперна"не знала. История филолога, отправившегося в Венецию с намерением заполучить письма знаменитого поэта у оставленной им полвека назад женщины напомнит любителям русской классики "Пиковую даму". устремленным в будущее - "Обладать" антонии Байетт. Так или иначе, суть приема, использованного здесь Генри Джеймсом, в трудности перевода, несовместимости инструментария авантюрного романа, в рамках которого действует охотник за письмами и любовного,в свете которого видит происходящее компаньонка старой дамы.

"Сердце тьмы" Джозефа Конрада до сих пор не прочла, каюсь, хотя тысячу и один раз мне советовали это сделать. Потому предельно кратко резюмирую особенности, обессмертившие произведение: ненадежный рассказчик и, под обложкой авантюрного романа об охотниках за сокровищами в колониях - экзистенциальный ужас малости человека и незначительности человека перед лицом равнодушной природы, способной в одночасье поглотить его вместе со всеми плодами труда,

О "Повелителе мух" Голдинга говорить, напротив, легко, как о предмете. знакомом всем. но мысль соотнести его с "Вакханками" Еврипида первому пришла в голову Аствацатурову, я даже догадываюсь, почему именно. Отслеживать трансформации сюжета, в котором Ральф предстает поочередно Аполлоном и Дионисом, а действующие лица Пенфеем и Агавой чертовски интересно.

"Бесплодная земля" Томаса Стерна Эллиота у меня только намечается к прочтению (угу, последние двадцать лет, с момента выхода в свет "Бесплодных земель" из кинговой "Темной башни" Но теперь-то уж точно прочту. Потому что автор рассказывает о поэме бесподобно. Так-то и прежде знала, что семантическая плотность поэтического текста намного выше, чем у прозы, но показать это на примере отрывка так, чтобы непременно захотелось читать - дорогого стоит.

Рассказы Амброза Бирса, в частности его "Случай на мосту через совиный ручей" уже настолько хрестоматийны, что и говорить о них лишний раз как-то неловко. И для меня эта часть книги Аствацатурова открытием не явилась. Хотя тут я субъективна, просто немыслимый восторг от чтения оригинальной версии рассказа, а он был чуть не первым, прочитанным по-английски, и первым, с которым пришло ощущение: я могу понимать этот язык и наслаждаться хорошим текстом. Такого ни с кем не разделишь.

"Шума и ярости" Фолкнера не читала, но знаю его "Особняк" и в фолкнеровскую космогонию все, сказанное о романе вписывается превосходно. Это был прекрасный повод вспомнить. То же касается "Уайнсбурга. Огайо" Шервуда Андерсена, некоторые рассказы из которого читала с мозаичной, "собранной" Америкой.

"Кентавр" Апдайка непременно прочту. Генри Миллера читать не стану даже если мне за это заплатят. Резюмируя: отличная книга для тех, кто любит книги.

Конечно, первоначально была его феерическая лекция! Когда я послушала Андрея Аствацатурова вживую, а не в аудиозаписях как раньше, я еще больше прониклась его волшебным умением интересно рассказывать в деталях даже о неизвестных слушателю книгах. Казалось бы, очень легко утонуть в мелких сюжетных поворотах, когда элементарно не знаешь канвы повествования. Но нет! Это же Аствацатуров :)

И сейчас читая его сборник небольших филологических размышлений о культовой литературе, я вновь вспомнила то ощущение. Да, я читала Шум и ярость Фолкнера, но после нескольких страниц анализа мне внезапно захотелось не только перечитать, но и влюбиться в роман, к которому раньше относилась весьма прохладно. И как я могла так долго оттягивать Кентавр Апдайка? Да и уже прочитанный мной Повелитель мух явно читался бы немного иначе после этих обалденных зарисовок.

Легко и просто, но все же изысканно, словно потрясающий по вкусовым качествам аперитив - вот такие они, литературные заметки Андрея Аствацатурова. И будьте спокойны, они не будут делать за вас всю мыслительную работу, а просто подмигнут в правильном направлении.

С ролью Вергилия А.Аствацатуров справляется блестяще. Он прекрасный знаток американской классики ХХ века. Он блестяще владеет английским, чтобы демонстрировать своему читателю все нюансы текста оригинала, нередко в пику "официальному" переводу. Его исследование произведений - не пересказ сюжетов, а разбор изнанки и мастерские интерпретации.

То, что А.Аставцатуров - огромный профессионал, чувствуется сразу. А с профессионалом всегда крайне интересно.