Текст книги "Земля Пандоры: Милана"

Глава 8

Накануне праздника Рэйв встал раньше обычного. Он делал это ежегодно. Это был не просто праздник лета. Это был день памяти. В этот день восемь лет назад появился первый случай заболевания. Это не просто праздник новой жизни для тех, кто пережил эпидемию. Это еще и день памяти тех, кого выжившие потеряли. На старом кладбище восемь лет назад они возвели стену. Каждый вырезал там имя того, кого не хотел забывать. Имена, которые всегда будут в их сердцах и памяти.

Едва солнце осветило восточную стену города, Рэйв уже был на смотровой башне. Иногда он приходил сюда просто подумать. Но в канун праздника Солнцестояния это была традиция. Часовые специально уходили с башни за полчаса до рассвета, чтобы не возникало неловких ситуаций.

Рэйв осмотрел город с высоты – тот еще не проснулся. Он махнул рукой часовому на западной башне и присел. Площадка на башне больше походила на беседку – тут был стол со стульями, набор для срочного розжига сигнального огня и просто непередаваемый вид. Рэйв расплылся в улыбке. Сейчас он смотрел на свою мечту, которая появилась сразу после апокалипсиса.

Послышались шаги, кто-то поднимался по деревянной винтовой лестнице. Рэйв повернул голову и увидел Кристин.

– По расписанию моя очередь, – улыбнувшись, тихо произнес Рэйв.

– И меня это должно остановить? – поднявшись, спросила Крис.

Рэйв пожал плечами, развернулся и подошел к восточной части башни. Внизу раскинулся густой лес, блестела серебром река, вдалеке на горизонте виднелись горы.

– Нам туда, – показывая в сторону гор, произнесла Крис.

– Да, туда, – выдохнул Рэйв.

– Что ты хочешь там найти? У нас есть все. Зачем мы отправляемся в это безумное путешествие?

Рэйв посмотрел на Крис. Его глаза светились голубым светом. Девушка смотрела на него некоторое время, потом отвернулась в сторону гор.

– Я не собираюсь тебя отговаривать, – тихо заговорила она, – я просто надеюсь, что это те самые ублюдки!

Последние слова она проговорила, сжав зубы. Ее пальцы вцепились в парапет башни. Рэйв накрыл ее руку своей.

– Если бы все было так просто, Кристин… – он посмотрел на горы, возвышавшиеся за лесом. – Моя жизнь, как запутанный клубок. Как сказал наш общий друг – у меня слишком длинная жизнь.

– Рэйвен, ненавижу, когда ты говоришь загадками, – Кристин выдохнула.

– В свое время ты все узнаешь, – он перевел взгляд на девушку. – Мы все скорбим, каждый делает это по-своему.

– Я потеряла все, – девушка прижала ладошку к животу. – Ты наполнил мою жизнь снова. Зажег тот огонь, который был потерян много лет назад. Я говорю это каждый год, и с каждым годом я благодарна тебе все больше.

Кристин посмотрела на Рэйва влажными глазами. Он был единственным человеком, с которым она позволяла себе такую слабость.

– Я была с тобой и в радости, и в горе. Сквозь пот и слезы мы построили этот город, который теперь процветает. Рэйв, я люблю тебя и Марию всем сердцем. И я хорошо тебя знаю, твою героическую натуру. Поэтому…

Девушка запнулась и опустила голову чтобы справиться с накатившими слезами. Рэйв молча смотрел на Крис. Он дал ей время прийти в себя, он знал, что ее не стоит прерывать. Надо дать ей высказаться.

– Поэтому пообещай, – она посмотрела прямо в его голубые глаза, – ты вернешься из этого путешествия! Я имею в виду, именно ты. Я не хочу видеть другого Рэйвена.

Рэйв улыбнулся, протянул руки чтобы обнять Кристин, но резкая боль в горле остановила его. Огнем она разошлась по телу, глаза задергались, дыхание сбилось. Он попробовал вдохнуть, но захлебнулся. Кровь хлестала из горла.

На лице Крис застыла гримаса ужаса, ее словно парализовало. Она лишь смотрела, как Рэйв ломает стрелу, которая прошла через его горло, откидывает окровавленный наконечник и начинает вытаскивать то, что осталось. Он протягивает к ней руку, хватает за плечо и резким движением дергает вниз. Даже со стрелой в горле он пытается ее защитить. Оцепенение проходит. Кристин резко приходит в себя. Хватается за стрелу и вытаскивает ее из горла Рэйва. Тот отхаркивается.

– Держись, Рэйв! – кричит Крис. – Все будет хорошо!

***

Мария уже час как не спала. День накануне праздника Солнцестояния – это конец ее старой жизни, день Солнцестояния – новая жизнь, жизнь, подаренная Рэйвом. Она задумалась, как много людей в колонии обязаны ему. Не только домом, но и тем, что они живы. Но в ее случае все было иначе, ей он в прямом смысле подарил жизнь.

Мария закрыла глаза, в ее памяти замелькали события восьмилетней давности. В первый день была боль, а второй день стал ее новым днем рождения. Вторым шансом. Она умерла в тот день, чтобы воскреснуть лучшей версией человека, которым она способна была стать в старом мире. Эти мучения переродили ее сознание, и многое наполнилось смыслом. Как и ее жизнь. Теперь она знала, насколько она бесценна, и сколько она способна отдать. Поэтому она и выбрала работу с детьми, поэтому она отклоняла предложения Рэйва войти в совет. Он может дать там гораздо больше и без ее помощи, а она будет надежной опорой в его тылу. Только два человека видели, через что она прошла. Эти двое были с ней рядом с самого начала и продолжали оставаться по сегодняшний день.

Грохот распахнутой двери прервал воспоминания Марии. На пороге стояла Кристин, вся в крови. Ее лицо искажала гримаса ужаса.

– Крис, что с тобой? – Мария поспешила к девушке.

– Это не моя! – прокричала Крис. – Рэйв… За мной…

Девушка схватила Марию за руку и потянула за собой. Они пересекли главную улицу города и помчались к заброшенному лазарету в восточной части острова.

Много лет назад, когда город состоял из трех или четырех домов, был построен лазарет. Там было последнее пристанище для зараженных. Когда пик болезни прошел, а город стал больше, его забросили. На заднем дворе сделали кладбище, где хоронили прах умерших от вируса.

Войдя в лазарет, Мария увидела Рэйва, лежащего на старой кровати. Он держался за горло и отхаркивал кровь. Мария быстро подбежала к нему и бегло осмотрела рану.

– Он же… не… – Крис не могла закончить фразу.

– Рэйв, отпусти, – схватив мужчину за руки, произнесла Мария, – мне нужно оценить степень повреждения.

Рэйв убрал руки, кровь плеснула из раны.

– Рубашку! – вытянув руку в сторону Крис, произнесла Мария.

Та поспешно сняла с себя фланелевую рубашку, оставшись в топе, и протянула ее Марии.

– Что произошло? – зажимая рану, спросила Мария.

– Он ведь справится? – в глазах Кристин была паника.

– Возьми себя в руки, Крис, – голос Марии был тверд и спокоен, хотя было видно, что и она взволнована. – Он справится, случались вещи и похуже.

Мария почувствовала, как ее тянут за руку. Она перевела взгляд с Кристин на Рэйва. Тот, захлебываясь, произнес лишь одно слово: «По—ку—ше—ни—е», – после чего тяжело откинулся на подушку, прижимая к ране рубашку.

Мария посмотрела на Крис. Та стала приходить в себя.

– Мы были на вышке, а потом стрела… – Лицо Кристин наполнилось гневом, – Я убью их всех!

– Кого ты убьешь? – спокойно спросила Мария.

Кристин потупилась. Она не знала, кто это был, она вообще никого не видела. Даже не знала, с какой стороны прилетела стрела. Мария подошла к девушке и взяла ее за плечи.

– Я чувствую то же самое, Рэйв справится, ему надо несколько часов. А сейчас ты отправишься в город и не подашь вида, что что-то произошло. Найди Фюрера и шуруйте сюда. Если кто спросит про Рэйва, скажи, он со мной. Дела государства.

«Она еще и шутит», – подумала про себя Крис. Хотя это могло означать, что дела не так плохи.

– Почему Фюр? Почему не Кристофер или…

– Он единственный, кому я доверяю так же, как и вам двоим.

Рэйв поднял голову и посмотрел на Кристин. Его голубые глаза были полны жизни, и девушка немного успокоилась – он не собирался их бросать. Рэйв поднял руку с большим пальцем вверх в знак одобрения и Крис слегка улыбнулась. На полпути к двери она остановилась.

– Хорошо, что он одаренный, – с этими словами девушка вышла.

***

У Кристин был твердый характер. Она была прирожденным руководителем и никогда не паниковала. Она забыла про страх на долгие годы. Однако сегодня ей об этом напомнили. Она бы с большим удовольствием встала под стрелу сама. Сейчас же, когда она убедилась, что с Рэйвом все будет в порядке, ее переполнял гнев. Она сжала зубы до скрипа, казалось, еще чуть-чуть, и они раскрошатся. Девушка понимала, что нужно оставаться холодной и беспристрастной, какой она всегда была на людях. Но сейчас в опасности ее любимый человек. А возможно даже оба. Она ни к кому больше не испытывала столь теплых чувств, как к этим двоим.

На автомате она прошла через главную улицу и вышла к дому Фюра. Самообладание стало возвращаться к ней, Кристин замедлила шаг. Надо успокоиться, иначе она не сможет принимать взвешенные решения.

Неожиданно входная дверь дома открылась. На пороге стоял Фюр, голова его была в пене, а в руках опасная бритва. Он смотрел на Кристин, которая застыла на подходе к дому.

– Что с Рэйвом? – хрипло проговорил Фюр.

– Как ты…

– Я буду через минуту, – с этими словами Фюр скрылся за дверью.

Так Кристин и стояла, пытаясь понять, что происходит. Фюр не заставил себя долго ждать.

– Веди, – коротко сказал он, выходя из дома.

Крис машинально развернулась и направилась в сторону старого лазарета.

– Не так, – вдруг остановил ее Фюрер, – в обход.

Кристин кивнула, и они ушли с главной улицы. Какое-то время они шли молча, но как только дома остались позади, Фюр заговорил.

– Есть только одна причина, почему у тебя может быть столь взволнованный взгляд. Конечно, есть еще Мария, но я предположил, что первый вариант более очевиден.

– Что значит «более очевиден»? – раздраженно спросила Кристин.

– Вряд ли Мария представляет такую ценность как наш бессмертный лидер.

– Много ты знаешь.

– Достаточно, раз Мария послала за мной.

Кристин остановилась и повернулась к Фюру. Тот встретил ее строгим взглядом.

– Мы с Рэйвом старые товарищи, – проговорил он и махнул рукой, чтобы Крис продолжила путь, – у нас больше общего, чем ты думаешь. Мы знали друг друга до того, как все это произошло. Не только он особенный!

– Особенный?

– Мне не нравится слово, которым нас называли в старом мире – одаренные. Эдакие золотые дети.

– Значит ты… – Крис замедлила шаг.

– Да! И я хочу, чтобы это по-прежнему оставалось в секрете.

– Но почему Рэйв не сказал мне? Я думала, у нас нет секретов.

– А ведь секрет не его, а мой. А он…

– Чужих секретов не открывает, – закончила Крис за Фюра.

Остаток пути они прошли молча. Войдя в лазарет, Фюрер сразу направился к другу.

– Брат, хреново выглядишь, – произнес Фюр сощурившись. – Это же не засос?!

Рэйв засмеялся, но тут же захлебнулся кровью.

– Прости, брат, – произнес Фюр, – чем тебя так?

– Стрелой, – протягивая обломок, произнесла Мария.

Фюрер взял кусок от стрелы, поднес к носу, сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Так он простоял около минуты, потом открыл.

– Я попробую что-нибудь разнюхать. Но она вся пропиталась твоей кровью.

Фюр посмотрел на друга.

– Сказал бы, что это говнюк Томми, но у того кишка тонка, – Фюр перевел взгляд на стоявших девушек. – К празднику будет как новенький, а сейчас не будем давать повод для ликования. Когда он выступит завтра с речью на празднике, станет ясно, кто заговорщик. Если он один.

– Ты думаешь, у убийцы могут быть пособники? – спросила Крис.

– Вполне, – сухо произнес Фюр.

Он еще раз посмотрел на друга, слегка кивнул ему и молча ушел из лазарета. Кристин какое-то время смотрела на закрытую дверь.

– Фюр единственный, кому можно доверять, после тебя и меня, – произнесла Мария, – он справится. Покушение на Рэйва – покушение на него. А с таким шутки плохи.

Кристин посмотрела на Марию и кивнула ей в знак одобрения.

Глава 9

Мила лишь слышала про особенности праздника Солнцестояния, но не знала, что его канун – день скорби. Впрочем, она вообще не знала, что именно в этот день все началось. Вся ее жизнь перевернулась сегодня.

Как и в предыдущие дни она пошла в общую столовую на завтрак. После она собиралась навестить Рэйва, а потом отправиться в детский сад. Но во время завтрака к ней подошел огромный мужчина с гладковыбритой головой.

– У меня послание от Марии, – хриплым голосом проговорил он.

Мила повернулась и посмотрела на него. На вид около пятидесяти, может немного меньше, серые глаза, голова выбрита, симпатичное суровое лицо украшала густая борода. Мила напряглась от противоречивого вида мужчины.

– Меня зовут Фюрер, тут меня называют Фюр, – он улыбнулся, обнажив ряд прямых и белоснежных зубов. Мила чуть не ахнула – такое она видела только по телевизору. Видимо, у этого мужика прекрасная генетика. – Мария попросила подменить ее сегодня до середины дня.

– Конечно, – вежливо ответила Мила, продемонстрировав свою фирменную улыбку.

Фюрер кивнул, спрятав улыбку, отдал честь, прощаясь, после чего развернулся и молча ушел. Мила долго смотрела ему вслед. «Вот и навестила Рэйва», – подумала она. Повернув голову к своей тарелке, в другом конце столовой она увидела Филиппа, который пристально смотрел на нее. От этого взгляда ей стало жутко. Она быстро доела и поспешно ушла.

Ее новый дом будет на другом конце города, максимально далеко от дома, где жил Филипп. Она надеялась, что встречаться они будут гораздо реже. Как ее вообще угораздило с ним связаться? Ей никогда не нравился такой типаж парней. С виду он был абсолютно обычным, но, как выяснилось, внутри он весь гнилой. Он долго извинялся, когда ударил ее первый раз. И она простила его. А потом он ударил ее второй раз, и третий, и… Она не помнила, сколько побоев вынесла, прежде чем решила положить этому конец. В тот день он орал ей в трубку, что убьет ее. А на следующий день случился апокалипсис. Люди стали болеть, и Мила надеялась, что Фила тоже поразил этот недуг. С того момента прошло много времени, они встретились тут, спустя годы, но Мила не верила в перемены. Не верила, что он рад ее видеть по-настоящему. Он всегда был большим собственником и сейчас просто хочет вернуть свою игрушку. Но она уже не та хрупкая девушка, какой была восемь лет назад. Годы выживания закалили ее характер. Если потребуется, она всадит лезвие ему в горло, но не позволит больше к себе прикоснуться. Никогда!

В тяжелых мыслях она дошла до детского сада. Нельзя выплескивать свое настроение на детей. Она глубоко вдохнула и вошла в здание.

Детей приводили родители, хотя в таком маленьком и закрытом городе это было не обязательно. Наверное, люди хотят вернуть старые традиции. Что-то хорошее из старого мира. Мила бросила взгляд на школу, которая находилась на другой стороне улицы. Интересно, Рэйв уже пришел?

Мила прошла на задний двор, поздоровалась с детьми и перекинулась парой слов с некоторыми из родителей. Вскоре она осталась единственной взрослой. Дети играли в лучах летнего солнца. А она, отключившись от всего мира, наблюдала за этими невинными созданиями, которые и понятия не имеют, что творится за стенами города. «И вот такой новый мир мы им оставили», – с грустью подумала про себя Мила.

Так она и просидела до середины дня. Мысли путались. Были хорошие, были плохие, были тяжелые. Детские голоса убаюкивали ее словно музыка. Кажется, пару раз она задремала.

– Привет, Милана, – раздался мужской голос, заставивший ее вздрогнуть.

Мила начала паниковать. Этот голос она хотела слышать меньше всего. Тем более здесь, среди детей, на ее островке спокойствия. Нельзя подавать виду, что она в панике. Нужно быть сильной. Нужно быть как… Мария.

– Тебе тут не рады, – холодно проговорила Мила, не оборачиваясь. Внутри все переворачивалось. Страх и ярость боролись в ней, отчего Милу начало трясти. Руки заледенели, а солнечные лучи уже не казались такими теплыми. Она напряглась, чтобы как-то скрыть дрожь.

– Я хочу всего лишь поговорить, – обходя лавку и садясь рядом с Милой, сказал Фил.

Девушка не смотрела на него. Ее взгляд был устремлен на детей, но боковым зрением она следила, как он садился на лавку.

– Нам не о чем говорить, Филипп, – ровно произнесла Мила.

– Я очень сожалею о том, что произошло в прошлом, – Фил протянул руку, чтобы коснуться Милы.

– Тронешь меня, и останешься без руки, – обдав Филиппа гневным ледяным взглядом, сквозь зубы произнесла Мила, – так что убери свои лапы!

– Прости, – Фил поспешно убрал руки, – я просто рад, что ты жива и здорова. Я надеюсь, что мы…

– Нет никаких мы! – закричала Мила. – Еще раз ко мне приблизишься, клянусь, я вскрою тебя от жопы до макушки!

– Не забывай…

– О чем? – раздался женский голос за лавкой.

Ругающиеся обернулись. К ним приближалась Мария.

– У тебя нет работы, Филипп? – ровно проговорила Мария. В ее голосе было что-то опасное. То, что могло заставить тебя бежать.

Фил встал, посмотрел на Милу и двинулся в сторону выхода.

– Ты не всегда будешь рядом, – поравнявшись с Марией, не поворачивая головы, тихо проговорил Филипп.

– А ты, – Мария посмотрела на него, – не сможешь дышать вечно, Филипп. Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!

Мужчина удалился. Мария присела рядом с Милой.

– Все хорошо, – сказала Мария, обращаясь к детям, чьи взоры были устремлены на ругающихся. – Они репетировали сцену для завтрашнего выступления на празднике. Девушка обвела ребятишек взглядом, чуть сморщилась и заговорщицки произнесла, – получилось так себе, надеюсь этого выступления мы больше не увидим.

Дети стали улыбаться, некоторые одобрительно закивали, после чего вернулись к своим занятиям.

– Мария прости, я не хотела…

– От жопы до макушки? – улыбаясь, повернулась Мария к Миле. Та ответила взаимной улыбкой и лишь пожала плечами. – А ты ничего. Но в следующий раз выбирай выражения перед этими сорванцами.

В душе Мила ликовала. Одобрение подруги, особенно такой, как Мария, было для нее словно бальзам на сердце.

– Ты не видела Рэйва? – спросила Мила.

– Если дело срочное, можешь обратиться ко мне, я передам Кристин, – дружелюбно ответила Мария, давая при этом понять, что не хочет продолжать разговор на эту тему. Да как она так делает? Говорит одно, а подразумевает совершенно другое.

– Нет, просто хотела с ним повидаться, – улыбнулась Мила, решив больше задавать вопросов.

– Мне он никогда не нравился, – вдруг заговорила Мария.

– В смысле? – удивленно спросила Мила.

– Филипп, – уточнила она, – ни в прошлом, ни в настоящем.

Мила улыбнулась.

– Помню, как однажды ты мне это сказала, когда мы были на корпоративе.

– Я сказала, что из вашей пары ничего не выйдет, а то, что он мне не нравится, говорю тебе в первый раз.

– Точно, – еще шире улыбнулась Мила, – слушай, я схожу в школу, если ты не против?

– Его там нет, – ровным тоном ответила Мария, – поверь мне, сейчас, тебе лучше его не видеть.

– Мария…

– Я не хочу тебе врать, Милана, поэтому закроем тему! – оборвала ее Мария.

Мила промолчала. Ее стала одолевать паника. Она понимала, что-то происходит, но дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. Лучшим вариантом было бы отвлечься, но беспокойство за ее спасителя стало нарастать. Мария увидела, что девушка задергалась, на ее лице калейдоскопом сменялись эмоции – паника, тоска, беспокойство…

– Не волнуйся, – мягко проговорила Мария, – это все из-за праздника. Ему нужно побыть одному, собраться с мыслями.

Мила начала понемногу успокаиваться, однако нотка паники осталась. «Полуправда лучше, чем откровенная ложь», – подумала про себя Мария.

Рэйву действительно надо было отдохнуть, подождать, пока раны затянутся. Его ген О – ген одаренного, был не так силен, как у матери. Об этом Мария тоже знала. Она вообще все знала о нем и его мечтах, о его прошлом, о призраках которые его преследовали. Он был с ней с первых дней апокалипсиса и с тех пор ни разу не оставлял. То же и она делала в ответ. И конечно она волновалась. Волновалась, даже зная о его возможности быстрого самоисцеления, но старалась не показывать этого. А он знал и видел, всегда видел. Видел ее настоящую. Не ту воинственную натуру, которую лицезрели все вокруг, а хрупкую девушку, как и все нуждающуюся в поддержке и близких. Такой же была и Кристин. Это Рэйв научил их быть воинственными, скрывать свои слабости и открываться только тем, кто этого действительно достоин.

– Чем так привлекателен этот праздник? – вытянув подругу из темных мыслей, спросила Мила.

Мария посмотрела девушке в глаза и улыбнулась.

– Сегодня день, когда произошло первое заражение, завтра день новой жизни для выживших или иммунных – называй, как хочешь.

– Так вот почему у всех такой траурный вид, – сама с собой заговорила Мила, потом обратилась к Марии. – Значит сегодня день памяти?

– Да, – девушка призадумалась, – можно сказать и так.

– Прости, я не знала, – неловко проговорила Мила.

– Все хорошо, милая, ты же тут новенькая, – Мария приобняла подругу. – За стеной нет времени для памяти, но тут мы обретаем человечность.

– Не все способны на это, – в мыслях о Филиппе проговорила Мила.

Мария поняла ее без всяких объяснений. Она и до апокалипсиса хорошо разбиралась в людях, а теперь словно видела их насквозь. Так девушки и сидели, пока солнце не ушло в закат и не стало темнеть. Детей забрали родители, а на улице стало прохладно. Мария заговорила первой.

– Мне нужно идти, надо подготовиться к празднику. Если хочешь, я попрошу кого-нибудь за тобой присмотреть.

– Не стоит, я большая девочка, смогу за себя постоять, – улыбнулась Мила.

Так они и разошлись. Мария отправилась к себе. Войдя в дом, она закрыла дверь на засов, прошла в дальнюю комнату, коридор которой выводил на задний двор. Взяла в стенном шкафу черный плащ и, укутавшись, вышла в вечернюю прохладу. Солнце уже зашло, показались звезды, лишь на западе небо было еще серым. Пройдя через задний двор, она перемахнула через забор, будто это было для нее обычным делом. На полпути ее встретил Фюр, и они молча направились к старому лазарету.