Текст книги "Народная Воля – 2017"

Глава тринадцатая
Изысканные узоры террора – 1

Он с удовольствием взглянул на наручные часы производства известной швейцарской фирмы – массивный корпус из белого золота, украшенный россыпью обычных и чёрных брильянтов, элегантные платиновые стрелки, крохотные жемчужинки, выложенные по дальнему радиусу.

Часы показывали девятнадцать часов две минуты.

– Не порядок, – вылезая из кожаного антикварного кресла, недовольным голосом изрёк Филя. – Терпеть ненавижу, когда опаздывают на встречу. Тем более, на встречу – запланированную загодя…

Подойдя к узкому стрельчатому окну, он принялся – со скучающим видом, с высоты второго этажа – наблюдать за внутренним двориком своего подмосковного загородного дома, расположенного в трёхстах пятидесяти метрах от знаменитого Рублёвского шоссе.

Горбатый узкоглазый садовник Чан, со знанием дела подстригая декоративные кустики, усердно щёлкал огромными садовыми ножницами. Сан Саныч – мастер на все руки – покрывал специальной финской морилкой резные доски недавно построенной парковой беседки. Молоденький безымянный помощник шеф-повара нёс – на вытянутых руках – объёмный пластиковый таз, заполненный различными овощами и зеленью, собранными в парнике, возведённом в дальней западной части поместья.

Короче говоря, все работники были при деле. Только рядом с зимней оранжереей о чём-то увлечённо болтали горничная Марина и дипломированный ветеринар Виталий Петрович, отвечавший за домашнюю живность – породистого арабского скакуна, трёх сторожевых псов, двух говорящих попугаев и лохматого сибирского кота Ваську.

«Маринку надо будет сегодня же уволить», – криво усмехнувшись, решил Филя. – «Больно уж молода, шустра и смазлива. Постоянно отвлекает мужской обслуживающий персонал от выполнения прямых должностных обязанностей. Даже шеф-повар мсье Ришар, человек пожилой, крепких моральных устоев, начал на неё, длинноногую, заглядываться…. Опять же, жёлтая разухабистая пресса может решить, что я держу в поместье молоденькую белокурую вертихвостку сугубо для плотских утех. Шум, заразы бесстыжие, обязательно поднимут. Жареные слухи и сплетни начнут гулять – нескончаемой чередой – и по телевизионным каналам, и по приметным сайтам Интернета…. Оно мне надо? Вопрос, конечно, является риторическим. Слухи и сплетни, безусловно, являются важнейшей составной частью любой серьёзной пиар-кампании. Но, одно дело, когда всё это происходит в плановом и согласованном порядке. И, совсем другое, когда всякие гадости вываливаются – на головы доверчивой общественности – неожиданно, безо всякого предупреждения…. Уволить, кокетку, к чёртовой матери! Не дожидаясь гадких и скользких сюрпризов! Неприятностей мне и без того хватает. В дополнительных, извините, не нуждаюсь…».

Вообще-то, «Филей» его величали только записные недоброжелатели и наглые музыкальные критики из глянцевых журналов. Да, ещё он сам. Естественно, мысленно.

А в «Энциклопедии современной российской культуры» значилось: – «Каракоров Филипп Борисович. Популярный эстрадный певец. Любимец дам бальзаковского возраста. Заслуженный артист России. Многократный лауреат различных отечественных и международных Премий…».

Раздался тихий ненавязчивый шелест, створка ворот плавно «отодвинулась» вдоль забора, и во двор, солидно пофыркивая, въехал чёрный «Мерседес» последней модели.

Автомобиль остановился, приоткрылась водительская дверца, и наружу выбрался Антоха Чижов – личный шофёр и телохранитель Каракорова. Обежав вокруг капота, Антон, нажав на блестящую ручку, распахнул пассажирскую дверку и галантно помог покинуть машину молоденькой даме, облачённой в цветастое, безумно-симпатичное летнее платьице.

«Чертовка неповторимая!», – мысленно восхитился Филипп. – «Элегантная и стильная – до полной и окончательной невозможности…. Огненно-рыжие кудряшки, выразительные тёмно-зелёные глаза, карминные, изысканно очерченные губы. Да, Париж, безусловно, великая сила. Накладывает на своих жителей особый, загадочный и неповторимый отпечаток. Особенно, конечно, на молоденьких жительниц…. Интересно, а зачем такой неповторимой красотке – трудиться корреспонденткой? Пусть, и парижского модного журнала? Чудачка, право слово. Выходила бы замуж, пользуясь природной обворожительностью, за обеспеченного французского буржуа и никаких забот бы не знала…».

Вообще-то, Каракоров представителей и представительниц прессы вниманием-любовью никогда не жаловал, и давал интервью только под настойчивым нажимом своего коммерческого директора. Но этот случай был особенным. Филя даже отправил за желанной гостьей личный «Мерседес», что было делом неслыханным. Так, вот, получилось.

Елена Потапова всегда слыла девушкой милой, общительной и симпатичной. И когда была скромной студенткой Университета, и когда начинала журналистскую карьеру в подмосковной заштатной газетёнке. Потом Леночка – неожиданно для всех – иммигрировала в благословенную Францию. Уехала и пропала – без единой весточки – на долгие три с половиной года…

А с неделю назад Потапова вернулась в Москву – рыжеволосая, повзрослевшая, безумно-элегантная, сексуальная, таинственная…. Вернее, не вернулась, а приехала в плановую командировку – в качестве репортёра известного французского журнала.

Их встреча состоялась позавчера, на рядовой тусовке, проходившей в модном ночном клубе. Филипп – на мгновенье – заглянул в зелёные девичьи глаза и сразу же «спёкся». То есть, глупо засмущался и не смог отказаться от эксклюзивного интервью в приватной домашней обстановке…

Слегка волнуясь, Каракоров подошёл к старинному венецианскому зеркалу в полный рост и, пристально всмотревшись в собственное отраженье, машинально одёрнул безупречный белый смокинг. После этого он прошёл в гостиную и придирчиво оглядел сервировку обеденного стола.

«Всё, вроде, нормально. Изысканно и, одновременно, скромненько. Практически по-европейски», – мысленно одобрил Филя. – «Без дурацкого ново-русского пафоса. Старинный фарфор, богемский хрусталь, начищенное до блеска столовое серебро. Свежие атлантические устрицы, канопе с испанским хамоном и маринованными оливками, швейцарские и французские сыры в ассортименте. Коллекционные сухие вина. Никаких тебе водки, блинов, солёных огурцов и тазиков с чёрной икрой. То бишь, и мы не лаптем щи хлебаем…».

Привратник Фёдор, молча, сопроводил девушку к столу и, коротко поклонившись, покинул гостиную, плотно прикрыв за собой двухстворчатые двери.

– Ужасно рада тебя видеть! – манерно протягивая правую руку для поцелуя, томно улыбнулась Леночка. – Отлично выглядишь, маэстро. Смокинг – по высшему разряду. Сидит, как влитой.

– Ты – само волшебное совершенство, – растроганно чмокнув узкую девичью кисть, пахнущую незнакомыми волнующими духами, сообщил Каракоров. – Будто бы яркая и светлая комета ворвалась в мою скромную келью…. Как тебе, кстати?

– Что – как?

– Ну, келья?

– Гораздо приличней и эстетичней, чем у скромных российских чиновников, – ехидно усмехнулась французская журналистка. – В их аляповатых и безвкусных жилищах присутствуют лишь сплошные мраморные колонны, картины – якобы – кисти Пикассо и золотые унитазы в просторных туалетах, коим нет числа….

– Присаживайся и угощайся, – предложил вежливый Филипп. – Могу порекомендовать отличное красное вино. Настоящее «Шато де Андре», причём, урожая засушливого 2002-го года.

– Неужели? Где ты раздобыл такую экзотическую редкость? Наливай…. Неповторимый и изысканный букет! Мон шер, будь другом. Прикрой, пожалуйста, окошко. Сквозит слегка…

Через некоторое время Каракоров предложил:

– Давай, Елена Прекрасная, задавай свои коварные журналистские вопросы. Что тебя конкретно интересует? Планы ближайших гастролей? Песни с последнего диска, который поступит в продажу только в сентябре? Подробности моей жаркой драки с вредной звукооператоршей?

– Ни то, ни другое, ни третье, – загадочно и таинственно улыбнулась Потапова. – Консервативную Европу сейчас волнует-интересует только одна горячая тема, связанная с Россией.

– Какая?

– «Народная Воля».

– Ах, это, – заскучал Филя. – Боюсь, что ничем не смогу быть полезным. Извини.

– Но, ведь, «народовольцы» включили тебя в свой знаменитый «расстрельный» список, вывешенный в Интернете.

– Наверное, просто ошиблись. Честное слово, до сих пор не могу толком понять, чем же я насолил этим современным революционерам. Жуткая тайна, покрытая мраком…

– Хочешь, объясню? – предложила Леночка.

– Буду признателен.

– У каждого россиянина имеется личный ИНН. Он призван фиксировать все доходы и расходы конкретного человека. Но в нынешней России область применения ИНН несколько иная, чем в цивилизованных странах. То есть, по каждому россиянину ведётся учёт только начисленных и выплаченных налогов. Но и это уже немало. По крайней мере, позволяет произвести некий элементарный анализ. Например, сравнив сумму уплаченного подоходного налога за десять лет и сумму уплаченного налога на имущество за аналогичный период…. Короче говоря, «Народная Воля» утверждает, что господин Каракоров не доплатил в российский бюджет – в виде различных налогов – более одного миллиарда рублей.

– То есть, около сорока миллионов долларов США? – засомневался Филипп. – Приличная сумма.

– А, собственно, что тут удивительного? Ты же гонорары – за всякие корпоративы, дни рождения, презентации и новогодние «ёлки» – берёшь зелёной неучтённой наличкой?

– Э-э-э…

– Вот, и накапало. Подоходный налог выплачен копеечный, а недвижимости приобретено – сверх всякой меры. Как я понимаю, кроме этого загородного дома имеется ещё шикарная квартира в Лос-Анджелесе, дачка в Швеции и неслабая вилла на Лазурном побережье? Не говоря уже о целой куче антиквариата, дорогущих автомобилях и прочих предметах пошлой роскоши? Вот, видишь…. Подлей-ка, король попсы, ещё винишка. Мерси. Итак, звезда российского шоу-бизнеса, по-прежнему считаешь, что приговор «Народной Воли» несправедлив?

– Пусть сперва докажут!

– Математика – вещь упрямая, – ехидно усмехнулась журналистка. – Даже в нашем толерантном Париже уже никто не сомневается в том, что ты, Филя, являешься злостным неплательщиком налогов.

– Разве это является достойным поводом для смертной казни? – возмутился Каракоров.

– По мнению «народовольцев» – да, является. Мол, эти деньги украдены у нищих пенсионеров, бесправных инвалидов, горьких сирот и тяжелобольных.

– Бред законченный! Ненасытные российские чиновники любые деньги разворуют. Миллиардом больше, миллиардом меньше…

– С тебя, Филюша, просто решили начать, – любезно пояснила Леночка. – Ничего личного. Обычная показательная акция, дабы предостеречь других крупных деятелей российского шоу-бизнеса. Мол, наглость, жадность и воровство, они – рано или поздно – наказуемы.

Зазвенела мелодичная трель.

– Да, слушаю, – журналистка поднесла к уху мобильник. – Господин Дорогин примет меня сегодня? Во сколько? Большое спасибо. Хорошо, я уже выезжаю.

– Я думал, что сегодня ты останешься у меня, – расстроился Филипп. – Мечтал об этом. Надеялся.

– Извини, король российской эстрады, но ничего не получится. Меня ждёт российский Премьер-министр. В следующий раз…

А ещё через двое суток Каракоров внезапно понял, что умирает. Сердце забилось бешенной барабанной дробью, изо рта – нескончаемым вонючим потоком – пошла-поползла грязно-фиолетовая пена, голова, наполняясь серо-жёлтой мутью, раскалывалась на части.

– Это, скорее всего, мстительный мсье Ришар меня отравил, – смахивая ладонью со лба капельки предсмертного пота, пробормотал Филя. – Наверное, обиделся за увольнение сексапильной и доступной Мариночки…

Опытный следователь, осматривавший гардеробную комнату, обнаружил в кармане белого смокинга, принадлежавшего покойному певцу, странную визитную карточку. На одной стороне светло-фиолетового картонного прямоугольника значилось – «Народная Воля». На другой – «Смерть вороватым козлам!».

Шикарная тридцатиметровая двухмачтовая яхта «Робинзон» медленно шла по тёмно-серым водам Балтийского моря. Ветер отсутствовал, двигатель, едва слышно ворча, работал на самых малых оборотах.

– Что это – справа по борту – за домики? – не отрываясь от окуляров бинокля, спросил Шико Маленький.

– Зеленогорск, – меланхолично прикасаясь ладонями к корабельному штурвалу, сработанному из сибирского кедра, откликнулся капитан Третьяков.

– А, где же они? Неужели, опаздывают?

– Мы подошли к заданной точке на пятнадцать минут раньше оговорённого времени. Будем ждать.

На серой морской глади показалась одинокая белая точка.

– Идут, – усмехнулся Третьяков. – Фирма веников не вяжет.

Двигатель, смущённо икнув, затих. Яхта остановилась. Вскоре к её правому борту уверенно причалил элегантный бело-синий катер. Люди в неприметных тёмных одеждах – по заранее сброшенному штормтрапу – полезли наверх.

Первым на палубу яхты вступил благообразный седобородый старик, который был известен – в определённых кругах – как «Шико Большой».

– Долгих лет жизни! – уважительно кивнув головой, вежливо поздоровался с гостем Шико Маленький.

– И тебе, сынок, здравствовать, – скупо улыбнулся седобородый. – Дай-ка, я тебя обниму по-отцовски…. Хорошо выглядишь. Молодец! Орёл настоящий! Все наши собрались?

– Все, кого приглашали, дато-батоно[1]1
  – Дато-батоно – уважаемый (грузинский яз.).


[Закрыть]. Только вас ждали…

Вообще-то, «Робинзон» принадлежал известному российскому олигарху Михаилу Яковлеву, владельцу заводом, газет и пароходов. Но сегодня на борту яхты собрались – на экстренную сходку – известные «воры в законе» и прочие авторитетные лидеры криминального мира, контролирующие Северо-Западный регион России.

Олигарх предоставил матёрым уголовникам личную яхту для секретных переговоров? Предоставил, естественно. А, что в этом необычного и странного? В современной России всё переплелось очень тесно. В денежно-финансовом аспекте, понятное дело, переплелось. То есть, люди, живущие и жирующие не по средствам, стали – друг другу – верными товарищами, лучшими друзьями и кровными братьями. Государственные чиновники, криминальные авторитеты, работники Прокуратуры, финансовые аферисты, депутаты всех уровней и мастей, армейские генералы, звёзды шоу-бизнеса, высокопоставленные таможенники, крупные бизнесмены, ходящие тёмными тропами…

Деньги, как известно, не пахнут. А хищники – в случае возникновения такой необходимости – могут выходить на охоту и совместно. Кто-то выступает в роли голосистого загонщика, кто-то терпеливо сидит в засаде. Диалектика жизни. Не более того.

На сходке присутствовало четырнадцать человек.

– Краса и гордость питерского преступного мира, – хмыкнул Шико Маленький. – Практически полная обойма.

– Не полная, – педантично поправил отец. – Три уважаемых вора отсутствуют.

– Ты прав. Отсутствуют. И уже навсегда…

В кают-компании было накурено и тихо. Собравшиеся авторитеты, вяло попивая дорогущие алкогольные напитки, не спешили начинать разговор.

– Приступим, пожалуй, благословясь, – солидно откашлявшись, объявил Шико Большой. – Вы знаете, братья, по какому важному поводу мы сегодня собрались.

– По скорбному и весьма неприятному поводу, – тут же встрял болтливый и легкомысленный Винт, возглавлявший гильдию питерских карманников. – Как говорится, пришла беда, откуда не ждали…

– Никогда не стоит перебивать старших, – добросердечно посоветовал седобородый вор. – Если, конечно, не торопишься на городское кладбище, под тяжёлую мраморную плиту…. Итак, продолжаю. Две с половиной недели назад «Народная Воля» вывесила в Интернете «расстрельные» списки. В них значились и семнадцать авторитетных воров, работающих в Санкт-Петербурге и на примыкающих к нему территориях. Теперь же, как вы видите, нас осталось только четырнадцать…. На днях были убиты Серж Кутаисский, Боксёр и Долгополый. Неожиданный поворот событий. Я никогда не относился к «Народной Воле» всерьёз. Думал, что обычные болтуны, каких ныне расплодилось видимо-невидимо. Оказывается, ошибался. Бывает…. Кто хочет высказаться?

Слово попросил Скипидар – неприметный пятидесятилетний человечек, курировавший заготовку и продажу за рубеж карельского леса.

– Говори, уважаемый, говори, – разрешил Шико Большой. – Мы тебя внимательно слушаем.

– Не знаю, кто стоит за этими «народовольцами», – поднимаясь из-за стола, признался Скипидар. – Болтают всякое и разное. Одни говорят про чёткий американский след. Мол, подлое ЦРУ чудит. Другие толкуют про идейных последователей легендарного Эрнесто Че Гевары, чьи родители – во времена Чернобыльской катастрофы – получили повышенные дозы облучения. Родители последователей, а не самого Че, понятное дело…. Но главное заключается в другом. Люди изменились. Радуются. Наглеют без всякой меры. Смотрят косо. Зубы многозначительно скалят. Поступления в общак резко сократились…

– Изменились людишки, – поддержал коллегу Винт. – Совсем обнаглели. Раньше, когда ловили карманника, что называется, за руку, то, надавав слегка по чавке, ментам сдавали. А, теперь? Самосуд устраивают! У меня одного ценного работника забили до смерти, а ещё двоих превратили в законченных инвалидов. Беспредел законченный и наглый…. Что делать? Не знаю, честное воровское слово. Я, на всякий пожарный случай, временно распустил своих гвардейцев. Типа – отправил в двухмесячный неоплачиваемый отпуск. Вдруг, за это время что-то прояснится?

– Может, и прояснится, – пробурчал Эльхан Шрам, пожилой азербайджанец, уже больше двадцати лет руливший на питерских овощных рынках. – Если, конечно, за «Народной Волей» не стоит российское непредсказуемое государство. Вспомните, уважаемые, конец девяностых годов прошлого века, когда по всей стране люто зверствовала «Белая Стрела». Нас-то, «законников», не трогали, а всем браткам-рэкетирам тогда туго пришлось.

– Думаешь, государство? – забеспокоился Винт. – Не хотелось бы, честное слово.

– Бред законченный! – возразил Скипидар. – Я с Губернатором Карелии общался два дня назад. Ничего такого Василич мне не говорил. Он, бедолага, и сам числится в приговорённых…

Спор постепенно набирал обороты, но – при этом – носил откровенно бесполезный и бестолковый характер. Ощущалась всеобщая растерянность, сопровождавшаяся безысходной тоской и липким страхом перед завтрашним днём…

Шико Большой – скупым жестом – указал сыну на лестницу, ведущую на верхнюю палубу яхты.

Они, наскоро обсудив текущий момент, прошли на капитанский помост. Неуклонно приближался вечер, солнце трусливо утонуло в тёмно-синих облаках, угрожающе надвигавшихся с запада.

– Шторм приближается, – невозмутимо пожав плечами, сообщил Третьяков. – Будем разворачиваться. Пойдём назад, к Кронштадту. Так что, пару часов – для дружеской беседы – у вас ещё есть.

– Только говорить-то, по большому счёту, не о чем, – лениво наблюдая за морской гладью, расстроено вздохнул Шико Маленький. – А, что это такое плывёт? Продолговатое и тёмно-тёмно-серое? Похоже, прямо на нас…

– Где?

– Вон, по левому борту.

– Торпеда! – отчаянно вертя яхтенный руль, сработанный из сибирского кедра, истошно завопил капитан «Робинзона». – Прыгайте за борт! Поздно…

Взрыв!!!

Тёмно-коричневый «Майбах», окошки которого были оснащёны пуленепробиваемыми затенёнными стёклами, несуетливо катил в общем автомобильном потоке по Рублёвскому шоссе.

«Бардак полнейший! Дожили!», – возмутился про себя Сорокин. – «Даже со служебного «Мерседеса» пришлось пересесть на неприметную колымагу. Нет, «Майбах», конечно же, тачка приличная. Вопросов нет. Только номера самые обыкновенные и мигалка отсутствует. Генеральный прокурор России – без мигалки? Нонсенс позорный! Тащимся, как старая беременная черепаха…. Рвануть бы, как всегда, по «встречке». Типа, обгоняя попутный ветер. Но, к огромному сожалению, нельзя. Президент строго велел – неуклонно соблюдать осторожность. Позавчера даже шофёра и охранника сменили. Навязали каких-то незнакомых и молчаливых типов – то ли «фээсбэшников», то ли «грушников». Кто их всех нынче разберёт? Мать его растак…».

Машина приблизилась к знакомому перекрёстку.

– Поворачиваем направо, – сварливо велел Сорокин.

– Приказано доставить вас на объект «А-4», – не оборачиваясь, сообщил плечистый охранник, занимавший переднее пассажирское сиденье. – Туда уже перевезены и все члены вашей семьи.

– Так, и доставите, – несолидно заканючил Генеральный прокурор. – Только чуть позже. Заскочим минут на пятнадцать-двадцать на мою дачу, а уже после этого рванём на ваш секретный объект…. Ну, мне очень надо, подполковник! В дачном сейфе хранятся важные документы, которые – в обязательном порядке – понадобятся на завтрашнем заседании Совета Безопасности…

– Хорошо, Юрий Викторович, пойду вам навстречу. Так и быть, свернём. В виде исключения, – согласился охранник, после чего поднёс к уху чёрный брусок рации и, нажав на нужную кнопку, забормотал: – Второй вызывает четвёртого. Второй вызывает четвёртого…. Слышишь меня, четвёртый? Шестой вариант. Повторяю, шестой вариант…. Как понял? Молодец. Роджер.

«Майбах» элегантно перестроился в нужный ряд и, доехав до перекрёстка, ушёл направо.

Сорокин – под умиротворяющее покачивание чутких автомобильных рессор – в очередной раз впал в глубокую задумчивость.

«Семью, понимаешь, они доставили на объект», – мысленно поморщился Генеральный прокурор. – «Глаза бы мои не видели этих жадных уродов и уродиц. Супруга совсем обнаглела и нюх потеряла. Брильянты скупает килограммами. На международных антикварных аукционах лично засветилась. Что, так трудно было нанять профессиональных посредников? Жаба задушила? Дура ленивая и толстозадая…. А, сыновья? Старший связался с отпетыми уголовниками – всякие подпольные казино и поставки суперэлитой наркоты. Младший, соря деньгами направо и налево, успел отметиться громкими скандалами в европейских ночных клубах…. Надоело мне их всех отмазывать. Надоело…. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!».

Машина неожиданно съехала на обочину и остановилась.

– Что-то случилось? – забеспокоился Сорокин.

– Впереди наблюдаются отблески пожарища…

– Откройте мою дверцу!

– Не положено, Юрий Викторович. Инструкции запрещают. Сейчас, пропустив поток, развернёмся и поедем обратно.

– Откройте, подполковник! Мне воздуха не хватает. Задыхаюсь…

Раздался тихий щелчок. Генеральный прокурор, нажав на ручку, выбрался наружу.

Впереди, действительно, к небу поднималось ало-розовое марево. Лёгкий ветерок принёс острый запах гари.

– За что? – чувствуя, как на глазах наворачиваются злые слёзы, прошептал Сорокин. – Неужели, это пылает моя дача? Что же будет с коллекцией средневековой живописи? Она же на двадцать-тридцать миллионов Евро потянет…. А старинные, практически бесценные русские иконы? А разные акции, облигации и долговые расписки? А компьютерные диски с компроматом на всякую зажиревшую и жадную сволочь? Кошмар…

Раздался мелодичный «вжик», и Генеральный прокурор почувствовал, как в его сердце вонзилась раскалённая стальная игла.

Прощание затягивалось. Ирина и Аля, отойдя от машин в сторону, всё никак не могли наговориться.

– Женские секреты, – понятливо улыбнулся Лёха. – Это вам не телевизионное интервью с представителем руководства правящей партии. Тут всё всерьёз, без юмора…. Батя, а почему ты такой хмурый и задумчивый? По идее, должен радоваться. Последние три мероприятия прошли, что называется, «ну ура». Да и фигуранты яркие – зарвавшаяся поп-звезда, четырнадцать отвязанных криминальных лидеров, Генеральный прокурор…

– Не всё так просто, сынок, – глядя в сторону, признался Хрусталёв. – Дело в том, что к ликвидации господина Сорокина «Народная Воля» не имеет ни малейшего отношения.

– Как такое может быть?

– Не знаю. Сюрприз…. Наши барышни возвращаются. Обнимаемся напоследок, рассаживаемся по автомобилям и разъезжаемся в разные стороны. Как говорится, долгие проводы – лишние слёзы…