Текст книги "Народная Воля – 2017"

Глава двадцатая
Сюрпризы и повороты

По тёмно-серым водам Ладожского озера, без видимого труда преодолевая мелкие боковые волны, шёл солидный катер импортного производства, оснащённый двумя моторами: основным – в пятьдесят лошадиных сил, и резервным – двадцатисильным.

Впрочем, задуманный маршрут был по-настоящему серьёзным, и даже такое мощное техническое вооружение не являлось стопроцентной гарантией на успешное завершение путешествия. Надо было пройти от неприметной турбазы, расположенной недалеко от городка Олонец, до частной усадьбы, затерявшейся в северных озёрных шхерах. То есть, предстояло пересечь озеро с востока на северо-запад.

Общая протяжённость пути не превышала ста шестидесяти километров. Казалось бы, что это совсем и немного. Мол, подумаешь. Для современной техники и, вовсе, не расстояние, а кусок ерунды ерундовой.

«Всё это, конечно, так», – несуетливо перекладывая ладони на колесе руля, мысленно засомневался единственный пассажир (он же капитан), катера. – «Только Ладога, как известно, водоём однозначно мрачный, сердитый и ужасно-коварный. Сильнейший шквалистый ветер может ударить в любой момент. Не успеешь и заметить, как полный штиль сменится яростным штормом…. Сколько здесь разных кораблей за последние триста-четыреста лет утонуло – и не сосчитать. Не просто же так Пётр Первый, относившийся к Ладоге с искренним уважением, даже решился на строительство длиннющего Старо-Ладожского канала. Мол, проще это озеро стороной обойти, чем переплывать через него…. Впрочем, особого выбора у меня, к сожалению, нет. Конспирация, в данном конкретном случае, превыше всего. Заметать следы – это серьёзное и высокое искусство, не терпящее легкомысленного подхода…».

Одиноким путешественником, старательно заметавшим следы, являлся генерал-полковник Николай Ильич Свиридов, уже лет десять-одиннадцать бессменно возглавлявший легендарное российское ГРУ. Вернее, возглавлявший это могущественное ведомство до вчерашнего вечера. Так, вот, получилось.

Уже почти пять часов Свиридов считался покойником. Мол, выехал с плановой ревизией на некий секретный армейский объект, расположенный на восточном берегу Ладожского озера. Выехал, и внезапно попал в полосу серых неудач…. Сперва у водителя неожиданно воспалился аппендицит. Захворавшего беднягу срочно отправили в госпиталь, а Николай Ильич, наплевав на строгие служебные инструкции, лично пересел за руль. Потом начался жуткий природный катаклизм: гроза, ливень, град, с Ладоги приполз плотный, совершенно непроницаемый туман. Две машины сопровождения, отстав, куда-то запропали…. Этим случайным стечением обстоятельств и воспользовалась гадкая «Народная Воля», организовав покушение на заслуженного генерал-полковника. Меткий выстрел из гранатомёта-огнемёта, обгоревший остов служебного автомобиля, обугленный мужской труп…

На самом деле машина горела отдельно, а труп неизвестного пожилого бомжа – отдельно. На человеческую головешку Свиридов потом вволю поплевал и посморкался (дабы у ведомственных экспертов было вдоволь дельного материала для проведения ДНК-анализа), после чего останки автомобиля и бомжа трансформировали в единое целое.

Кто – трансформировал-соединил? Подчинённые, конечно, которые находились в двух – якобы – отставших машинах сопровождения. Рябят, ясен пень, потом пришлось «зачистить». Мол, возле сгоревшей машины руководителя ГРУ коварные «народовольцы» устроили засаду…

После этого начался следующий этап «эвакуации». Свиридов должен был на катере пересечь Ладогу и доплыть до заброшенной частной усадьбы (её хозяин уже несколько лет постоянно проживал в США), где генерал-полковника поджидал опытный пластический хирург.

– Меня, ребятки, голыми руками не взять, – пристально вглядываясь в таинственную озёрную даль, довольно хмыкнул Николай Ильич. – Уже и паспорта – на разные имена-фамилии – готовы. Причём, с фотографиями моей «будущей» физиономии. Компьютерный «фото-шоп» – великое дело. Интересуетесь, мол, какие паспорта? Самые настоящие. Итальянский, шведский, колумбийский, чилийский, ну, и так далее. Впечатляет? То-то же, молокососы. После пластической операции недельки две отлежусь, потом прирежу доверчивого доктора, соберу рюкзачок и двину…. Куда и как? Конечно, в Финляндию, напрямки, пешочком. Сейчас граница охраняется из рук вон плохо. Перемахнуть – с моим-то опытом – не вопрос. Дальше буду путешествовать уже по надёжному шведскому паспорту…. Конечный пункт маршрута? Пока не знаю. Извините покорно. Заманчивых и перспективных вариантов – бесчисленное количество. Как, впрочем, и финансово-материальных активов…. Эти чудики из «Народной Воли» разместили в Интернете информацию, что, мол, у меня на зарубежных счетах лежит порядка десяти миллионов долларов. Бред наивный и законченный. Стал бы я мараться ради такой мелочи. Раз в двадцать пять денег больше. Не говоря уже про всякую элитную недвижимость, ювелирные изделия и антиквариат…. Это бестолковый и наивный Генеральный прокурор держал основные активы в России. А я-то, калач тёртый, сразу смекнул – что к чему. Мол, добром эта воровская вакханалия не закончится. Давно уже настроился на иммиграцию…. Семья? Пошли они все, куда подальше. Дети – законченные и наглые раздолбаи. То бишь, бесстыжие прожигатели жизни. А жена – старая и жадная стерва, надоевшая до тошноты…. Нет, пришла пора – пожить в собственное удовольствие. Причём, на полную катушку, ни в чём себе не отказывая…

Примерно через пять часов, из которых сорок минут ушло на манёвры в извилистых и длинных шхерах, катер послушно замер возле длинного деревянного причала. Чуть дальше – из-за молодого ельника – выглядывала красная черепичная крыша солидного трёхэтажного особняка.

Навстречу Свиридову вышел высокий, коротко-стриженный мужчина лет пятидесяти пяти от роду.

– Привет, генерал! – изобразив на лице радость, поздоровался мужчина. – Ты точен, как и всегда.

– Стараюсь, – устало улыбнулся Николай Ильич. – Здравствуй, Никитич. Когда мы сможем начать?

– Торопишься?

– Не то, чтобы. Просто нахожусь в рабочем тонусе. Не хотелось бы, честно говоря, делать остановку. Боюсь расслабиться…

– Как скажешь, – понимающе хмыкнул доктор. – Я могу всё подготовить часа за полтора. Устроит?

– Вполне, – подтвердил Свиридов. – Как раз успею принять контрастный душ и слегка перекусить. Что мне, в преддверии операции, можно вкушать? Чего категорически нельзя?

– Главное – не переедай. Обойдись яичницей из трёх яиц. Ну, и пару бутербродов с колбаской можешь присовокупить.

– А, что с алкоголем?

– Грамм двести коньячка, не больше.

В назначенное время Николай Ильич, облачённый в чистую полосатую пижаму, вошёл в просторную комнату, переоборудованную под операционную.

– Ложись, генерал, – сверкая белоснежным халатом, предложил Никитич. – Как тебе тут?

– Белое всё. Чистотой пахнет, – одобрил Свиридов, а устроившись на койке, забеспокоился: – Огонёк зелёненький горит…. Это же, как я понимаю, видеокамера? Зачем?

– Так надо, – отрезал доктор. – Закрывай, Ильич, глаза. Сейчас я тебе руки, для пущей предосторожности, прихвачу кожаными ремнями к скобам, а на мужественную физиономию – временно – напялю специальную маску. Как, кстати, ты наркоз переносишь?

– Нормально, вроде. Только – в последний раз – это давно было. Примерно лет двенадцать тому назад.

Генерал-полковник закрыл глаза, а про себя подумал: – «Какие-то у Никитича странные глаза – строгие и грустные одновременно. А ещё он мне разрешил – перед наркозом – коньячка дерябнуть. Неправильно это. Непорядок и откровенное разгильдяйство…».

Ещё через секунду в горло Свиридова, безжалостно разрезая кадык, вошло-вонзилось лезвие острейшего хирургического скальпеля…

– Ну, как? – не поднимая глаз, спросила Ирина. – Есть новости?

– Нет, родная, – кладя на стол мобильный телефон, признался Хрусталёв. – Любляна подтвердила факт смерти Александра Аматова. Официальная версия прежняя – самоубийство. А Лёха и Алина до сих пор не объявились. Впрочем, ничего неизвестно и об их аресте. Наверное, где-нибудь спрятались.

– Зачем?

– Не знаю, любимая. Скорее всего, чисто на всякий случай. Сама же учила, что перестраховываться не зазорно. Мол, почувствовали реальную опасность – и тут же затаились…

– Почему они третьи сутки не выходят на связь?

– Потому, что находятся в альпийской глухомани. Мобильники разрядились. Нет ни электричества, ни Интернета. Ничего страшного…. Пойду, пожалуй, пройдусь.

– Куда ты собрался? – встревожилась жена.

– Мишку навещу. Ну, того паренька из Ольховки. Он здорово потянул заднюю мышцу бедра. Перетренировался, малец, слегка. Решил, понимаешь, стать каратистом в ускоренном темпе. Теперь, вот, скучает в гордом одиночестве.

– А, где Артём и Егорка? Они же, если я не ошибаюсь, проживают втроём? На конспиративной квартире в Озерках?

– Я ребят на две недели отправил в учебный лагерь, – пояснил Сергей. – Пусть немного постреляют, подучатся сапёрным делам, приобретут навыки правильного обращения с холодным оружием…. Ну, а Мишку-инвалида пришлось дома оставить. Он и по квартире-то передвигается с трудом. Ребята, понятное дело, ему продовольствия вдоволь оставили – на месяц хватит. А, как быть со скукой? Поболтаю с парнишкой. Массаж сделаю…. Не возражаешь?

– Нет, милый, – заторможено покачала головой Ирина. – Сходи, конечно. Только не забудь загримироваться. Бороду, например, прицепи.

– Прицеплю, не беспокойся. А ты, милая, пожалуйста, не грусти и не переживай. Найдутся ребята. Обязательно найдутся.

– Хорошо, договорились. Только поезжай, пожалуйста, на метро. Так мне будет спокойнее…

Доехав до «Озерков», Хрусталёв поднялся на поверхность и недовольно поморщился. Погода портилась прямо на глазах. Задул холодный северный ветер. Из низких серых туч закапал частый дождичек.

Раскрыв зонтик, Сергей двинулся в сторону нужного дома.

Он, переступая через лужи, размеренно шагал, а в голове – сами собой – шевелились грустные мысли: – «Совсем скоро наступит осень. Вон, уже первые жёлтые листья мелькают в кронах деревьев. Осень…. Раньше я очень любил это время года. Хрустальный воздух, заполненный – до самых краёв – звенящей свежестью. Тёмные озёрные воды, подёрнутые лёгкой туманной дымкой. Красный поплавок-гусинка, неподвижно замерший среди разноцветных опавших листьев. Холодные увесистые окуни с круглыми, янтарно-жёлтыми глазами. Крепкие боровички, прячущиеся в пышных белых мхах столетнего соснового бора. Трухлявые берёзовые пни, густо облепленные молоденькими опятами…. А сейчас и о грибах, и о рыбалке пришлось забыть. Дел много. Значит, и осень уже не та. Одно тревожное название, блин подгоревший…. Да и «народовольческая» деятельность утратила былую динамику. Буксуем на одном месте и бестолково суетимся. Надо переходить к очередному этапу. Надо. Но…. Для серьёзных структурных изменений необходим толчок. То бишь, сигнал. Без него начинать нельзя…. Тут ещё Алина с Лёхой куда-то запропали. Осень, короче говоря. Дождливая и злая старуха…».

Подойдя к знакомому подъезду, Хрусталёв старательно и целенаправленно огляделся по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, он достал из кармана летней куртки мобильный телефон и нажал на кнопку вызова.

– Здравствуй, дядюшка! – тут же – условным манером – откликнулся бодрый Мишкин голос. – Рад тебя слышать. Спасибо, что позвонил.

– Не за что, – пробурчал в трубку Сергей. – У тебя там как? Чисто? Мыши и тараканы не беспокоят?

– Не, нормально всё.

– Тогда поднимаюсь.

– Жду. Только я в ванну сейчас залез, ногу грею. Еле забрался…. Так что, ты дверь своим ключом отопри. Лады?

– Лады…

Хрусталёв, чувствуя лёгкое беспокойство, ещё раз осмотрелся на местности.

Откуда взялось это беспокойство? Трудно сказать. Вокруг, вроде, всё было спокойно, благостно и безлюдно, только шустрые старушки – на скамейке у соседнего подъезда – оживлённо обсуждали очередные перипетии вечного «Дом-2». Никаких подозрительных машин поблизости не наблюдалось. Да и Мишкин голос – в мобильнике – был обыкновенным, без каких-либо тревожных ноток.

Тем не менее, Сергей чувствовал – на уровне элементарных ощущений и инстинктов – некий душевный дискомфорт.

Недоверчиво покачав головой, он вошёл в подъезд, принюхался и, игнорируя наличие лифта, принялся подниматься вверх по бетонной лестнице.

Этаж, второй, третий, четвёртый…. В подъезде было тихо. Лишь в лифтовой шахте что-то тихонько потрескивало.

Поднявшись на одиннадцатый этаж, Хрусталёв, приводя дыханье в норму и насторожённо прислушиваясь, минуты две-три постоял возле двери, оббитой старомодным светло-коричневым дермантином.

Окончательно успокоившись, он достал из кармана длинный ключ, вставил его в замочную скважину, повернул несколько раз и, приоткрыв дверь, вошёл внутрь квартиры.

Тупой удар по затылку, колючая боль в основании черепа, безысходная чернота…

Сергей пришёл в себя, открыл глаза и через пару секунд громко возмутился:

– Ну, и что за дурацкий цирк? У кого-то наблюдается сезонное обострение фантазии?

Вообще-то, формальный повод для праведного возмущения, безусловно, был. Хрусталёв, прислонившись спиной к стене, сидел на полу, а его руки, разведённые в разные стороны, были прикованы – с помощью стандартных наручников – к батареям центрального отопления.

– Получилось, мать его, распятие в сидячем виде, – продолжил делиться ощущениями Сергей. – Очень, блин, неудобно. Руки уже затекли. В кобчике противно постреливает…. Эй, здесь есть кто-нибудь? Люди! Отзовитесь!

Естественно, что он только изображал возмущение, а на самом-то деле испытывал определённый оптимизм, мол: – «Нахожусь в Мишкиной квартире, а не в специзоляторе ФСБ. Что знающему человеку говорит о многом. То бишь, возможны различные нестандартные варианты. По крайней мере, хотелось бы надеяться на это…».

В соседнем помещении раздался неясный шум и смутно-знакомый голос посоветовал:

– Не гони волну, майор. Всему своё время. Ещё успеем, брат, наговориться вволю. Подожди чуток…

Через пару минут в комнате появился Назаров, облачённый в неприметную штатскую одежду.

– Какие люди! – не наигранно восхитился Хрусталёв. – Лично, так сказать почтили визитом. Тронут.

– И ты, Сергей Сергеевич, хорошо выглядишь. Борода шикарная. Можно обзавидоваться, – пристраивая рядом с телевизором плоский чёрный параллелепипед, откликнулся глава «Департамента по борьбе с экстремизмом». – Извини за доставленные неудобства. Инструкции, ничего личного…. В кобчике, наверное, свербит? Ничего, это ненадолго. Потом хорошенько помассируешь, сделаешь с полсотни приседаний-наклонов, всё и пройдёт.

– Ладно, я не в претензии. Всё понимаю…. Это ты, никак, видеомагнитофон настраиваешь?

– Угадал. Хочу – для начала продуктивного разговора – продемонстрировать тебе парочку интересных и завлекательных сюжетов.

Полковник, немного поколдовав с проводами и разъёмами, поочерёдно нажал на нужные кнопки. Послышался характерный шорох, телевизионный экран принялся загадочно подмигивать голубыми и светло-зелёными всполохами…

Вечерний придорожный пейзаж. Где-то вдали к небу поднимается багрово-оранжевое марево. На обочине останавливается тёмная машина. Открывается задняя дверца, из автомобиля неловко вылезает Генеральный прокурор.

– За что? – тревожно вглядываясь в сторону пожарища, обиженно шепчет Сорокин. – Неужели, это пылает моя дача? Что же будет с коллекцией средневековой живописи? Она же на двадцать-тридцать миллионов Евро потянет…. А старинные, практически бесценные русские иконы? А разные акции, облигации и долговые расписки? А компьютерные диски с компроматом на всякую зажиревшую и жадную сволочь? Кошмар…

Автомобильное окошко – со стороны водительского места – бесшумно уходит вниз. Негромкий хлопок. Генеральный прокурор, тихонько охнув, валится на землю…

Секунд двенадцать-пятнадцать заполошно мелькают неаккуратные серые точки, после чего на телевизионном экране появляются кадры нового сюжета.

Белые стены, белый потолок. Откуда-то сверху льётся яркий свет. На койке, застеленной белоснежной простынкой, лежит генерал-полковник Свиридов. Николай Ильич улыбается – расслабленно и чуть-чуть устало.

– Белое всё. Чистотой пахнет, – произносит Свиридов и неожиданно перестаёт улыбаться. – Огонёк зелёненький горит…. Это же, как я понимаю, видеокамера? Зачем?

– Так надо, – отвечает высокий человек в белом халате. – Закрывай, Ильич, глаза. Сейчас я тебе руки, для пущей предосторожности, прихвачу кожаными ремнями к скобам, а на мужественную физиономию – временно – напялю специальную маску. Как, кстати, ты наркоз переносишь?

– Нормально, вроде. Только – в последний раз – это давно было. Примерно лет двенадцать тому назад.

Свиридов закрывает глаза.

Человек в белом халате, брезгливо поморщившись, подносит к кадыкастому генеральскому горлу стандартный хирургический скальпель и резко дёргает рукой…

– Как оно? – выключая аппаратуру, поинтересовался Игорь Игоревич.

– Впечатляет, – криво усмехнулся Сергей. – Элегантно, надо признать…. А, что, пардон, дальше? Наверное, последует предложение, от которого я не смогу отказаться?

– Так точно. Последует.

– От чьего имени?

– Зайцев Дмитрий Владимирович, Президент России, осознав всю серьёзность сложившейся ситуации, предлагает «Народной Воле»…э-э-э, полноценное сотрудничество.

– Предлагает?

– Хорошо, приказывает, – поправился Назаров. – Приказывает, высокопарно выражаясь, объединить усилия в борьбе за светлое будущее нашей многострадальной и горячо-любимой России-матушки…. Так, надеюсь, звучит солидней и доходчивей?

– Гораздо, – подтвердил Хрусталёв. – А, как будет осуществляться вышеупомянутая совместная деятельность?

– Сейчас объясню, – полковник достал из тёмно-коричневого дипломата несколько пластиковых папок. – Слушай, Сергей Сергеевич, и запоминай…. Папка за номером – «один». Здесь представлены подробные материалы по четырём персонам, ошибочно попавшим в ваш «расстрельный» список. Этих людей просто подставили, превратив случайных «стрелочников» в законченных злодеев. А вы, господа «народовольцы», купились на эту пошлую мульку и не удосужились перепроверить первичную информацию. Нехорошо это. Непрофессионально.

– У всех бывают промашки и недоработки, – покаялся Сергей. – И опытных сотрудников хронически не хватает. И время поджимает…. Что теперь делать?

– Изучите предоставленные материалы и, если всё подтвердиться, то опубликуйте в Интернете опровержение. Мол, так и так: – «Ошибочка вышла, россияне. Облили грязью невинных людей. Приносим искренние извинения и посыпаем головы пеплом….». Вторая папочка. Здесь собраны индивидуумы, которые, априори, «Народной Воле» не по зубам. Не тратьте времени на разработку этих господ. В том плане, что с ними разберутся и без вас, в отдельном порядке…. Третий номер. С означенными фигурантами, наоборот, надо разобраться как можно быстрей. Пока они, суки ушлые, не попрятались по тайным заграничным щелям…. Следующая папка содержит досье на различных гадов, которые почему-то не включены в «расстрельный» перечень. Прошу ознакомиться, проверить, перепроверить и сделать соответствующие выводы…

Минут через пятнадцать Назаров, картинно хлопнув ладонью по лбу, повинился:

– Совсем за этими скользкими и мутными делами вылетело из головы. Извини, Сергеич…. Привет тебе велено передать. Из благословенной Австрии. От Алексея и Алины, понятное дело.

– Замели, значит, молодую поросль, – загрустил Хрусталёв. – То бишь, ребята теперь являются разменной монетой в наших сложных игрищах? И их дальнейшая судьба зависит – сугубо – от моего послушания?

– Можно и так интерпретировать.

– Содержат-то бедолаг, хоть, в приличных условиях?

– Безусловно, – лукаво улыбнулся полковник. – Мы же не звери какие. Понимаем, что такое – медовый месяц. Молодожёны содержатся на территории комфортабельной виллы, ни в чём не испытывают нужды и усердно спариваются по пять-десять раз на дню…. Не надо сердиться, майор. Я же просто шучу. Да, отвык ты, братишка, от специфичного армейского юмора. Отвык…. Всё нормально будет с твоими юными бойцами. Не переживай. Как у нас с тобой совместные дела – в согласованном порядке – завертятся, так и ребятишек, даю слово офицера, вернут на Родину…. Ну, продолжаем наш насквозь деловой разговор?

– Продолжаем. Только наручники, будь так добр, отстегни…. Кстати, а где сейчас Мишка?

– Думаю, что уже в морге…. А, как ты хотел? У всех предателей – одна дорога. Так с древних времён заведено. Мол, предавший один раз, может предать и по второму кругу. Ничего личного. Диалектика жизни…